Романтика. Ч 2. Бегство. Гл 1. Бегство

                Знают люди, что время их судит.
                Но надежда любить по пути
                Нам позволила руки сплести.
                Что судила цыганка, то будет.


                Гийом Аполлинер


                1. Бегство

Нина убедила себя: Олег уедет сразу после смотра. А если не убедить, то как идти на занятия студии? Она ведь Олега «в последний раз» видела, ну и все...

С каменным сердцем и мертвой душой пришла во дворец. От радости Анатолий Иванович даже обнял ее:
– Объявилась, пропавшая грамота? Не бросила нас? Будешь репетировать? Ну, бери булавы. Олег уедет... – Анатолий Иванович умолк. Не стоило заговаривать об Олеге.

– Может быть, он уже уехал... – Нина спрятала глаза под ресницы.

– Я его сегодня видел. Катушку забрал, бандеролью отправляет. Еще придет, попрощается.

Придет, попрощается... Ну что ж, не убегать же с занятий. И так прогуляла. И завтра – надо обязательно порепетировать в трио с новой партнершей, она ее не чувствует. Вот совсем не чувствует, ни капельки. Вдруг выступать и вдруг Анжелка... в декрет уйдет? Нет, никак нельзя пропускать студию.

Летят дни – как стрижи. Придет, попрощается? Вот и сегодня не пришел. А чего ему торопиться? Небось, жалко с Еленой Леонидовной расставаться, вот и тянет. А ей какое дело? Она его видела «в последний раз», ну и все. Ах, нет! Нет! Еще раз увидеть! Еще! В самый наисамый последний! Непослушными, как со сна, руками бросала Нина булавы. Не придет, не попрощается...

Нет, вот его голос, пришел!

Олег широко шагнул на сцену, улыбается и помахивает над головой телеграммой – вызов на работу.

– Будем прощаться! Спасибо вам, Анатолий Иванович, и всем спасибо! Даже жалко уезжать!

– Вот и оставайся, раз жалко, – посоветовал Иосиф и осторожно отобрал телеграмму. – Перши не сделал? Музыкального не сделал? Нину не доучил! Девочка – талант, а ты ее бросаешь.

Райка испустила под купол, то бишь под колосники сцены, змеиную улыбочку, рыжая Лариска излучила каждой солнечной своей конопушкой сочувствие и участие, Федя впервые покосился на Олега сердито, почти злобно, Анатолий Иванович заскучал, Нина жонглировала, не сводя глаз с булав и никак внешне не реагируя на происходящее. Олег выхватил у Иосифа телеграмму и остановился против своей ученицы, бледный и грустный. Сердце у Нины заколотилось резкими неправильными толчками, булавы расплылись в туманные пятна, но ни одна не упала,
– Прощай, Нина!

«Как – прощай?.. Прощай – не «до свидания», прощай – навсегда!..»

– Прощай, Нина!

«Прощай?.. Навсегда?.. Никогда не увижу?.. Да как это может быть?.. Этого не может быть... Прощай?.. Навсегда?..»

– Прощай, Нина!

«Руку протянул... Прощай?.. Навсегда?..»

Нина собрала булавы и спрятала за спину. Встретила, наконец, его взгляд. Сколько боли, тоски в когда-то ласковых карих глазах! Он не разлюбил ее? А Елена Леонидовна как же? Нина попятилась и не подала руки.

– Как хочешь... – горько прошептал Олег и отвернулся. Еще раз попрощался со студийцами и заторопился со сцены. Все, кто был на занятиях студии, старались на Нину не смотреть, а она вновь выбросила булавы. Булавы столкнулись в воздухе и одна из них больно ударила ее по лицу. Нина беспомощно огляделась и спряталась в гримерной, не желая расплакаться при честном народе.

Медленно брела она по проспекту, свежий снежок похрустывал под ногами. Куда идти? Домой... Домой? В затхлую конуру с хрусталем, коврами и оскорбленными, никем не читанными книгами? Лучше в полынью... Полынья? Черная, железная вода, дымится от холода...

Нет, ни домой, ни в полынью, а пусть ноги сами несут, куда хотят. Ноги и понесли.

Вот он, «караван-сарай», как иронизировал Олег, слово «Цирк» горит зеленым огнем, а «Гостиница» погасла. Нет, мигнула. Судорожным, чахоточным огоньком. Снова погасла. Пусть ее гаснет. Глупое слово – «гостиница», а вот «цирк»... Как ярко сияют стеклянные иероглифы трубок! Зеленые изгибы гипнотизируют Нину, глаз оторвать невозможно. Цирк! Сказочное слово! Сказочное само по себе и сказочное здесь – зеленые волшебные петли над приветливо светящимися рядами окон.

Но не смотреть же до утра на горящие буквы, где окно Олега? Вот оно, Олег дома. Нина пристально вгляделась в желтый прямоугольник и вдруг зажала рот ладонью в варежке в окне мелькнули два силуэта, один женский. Нина побежала прочь, но за девятиэтажным домом остановилась. Что ж, ревновать? Да, не унять полыхающую ревность, но ведь Олег не виноват, он ей не изменял. И Елена Леонидовна не виновата – она не отбивала у нее Олега. «Надо стерпеть... И подождать... Елена Леонидовна ведь уйдет?..» «Подождать... Он меня ждал шестого, а пришла милиция... Теперь мне терпеть...»

Сколько простояла у бетонного цоколя – неизвестно, а вот и Олег, с ней. Провожает.

«Подожду...»

Долго ли он провожал – неизвестно, времени не существовало, существовала стенящая боль и тоска. Возвращается. Прошел мимо. Нина неслышно тронулась следом.

Олег едва успел снять пальто, как дверь бесшумно отворилась. Он оглянулся. Бледная, испуганная, на пороге стояла Нина.

– Можно?..

Спросила и, не ожидая ответа, прошла и тоже сбросила шубку. Села у стола. Знакомый Олегу тонкий черный свитер облегал гибкое юное тело, синие огромные глаза неподвижно застыли на его лице.

Олег молчал. Нина облизнула сухие губы.

– Попрощаться? Все-таки решилась? – сухо и немного насмешливо выговорил наконец Олег.

– Да... Ой! То есть, нет!.. Нет... Замерзла... Так долго жда... стояла на улице!..

Олег понял: Нина видела, как он провожал Елену Леонидовну.

– А кого мне завтра поутру ждать? Твоих папу-с-мамой или наряд милиции? А может, городского прокурора?

«Зачем он так?.. Лучше бы спросил, за что я его... за что я от него... там, у трамвая... почему не пришла... Я бы рассказала, как меня обманули! Я же не виновата! Не могу же я сама... начинать! Вроде, как навязываюсь... Он еще возьмет и прогонит... И посмеется... Елена Леонидовна – вон какая красивая, не то, что я...»

– Я... я... Олег, возьми меня с собой! Возьми... Я хочу быть артисткой...

– Как... я тебя возьму?..

В голосе Олега Нине почудилась враждебность.

– Я знаю! Я видела! Она... ты... Я не про то! Я работать буду! Билеты продавать! И репетировать! Ты мне только немного помоги... Я одна... у меня... сама я не сумею... я глупая...

– Значит, билеты продавать...

– Да.

– ...и репетировать!

– Да.

– Билеты продавать – это работа. И не очень легкая. Подметать цирк тоже. После продавания билетов у тебя ни времени ни сил не останется. Посиди-ка на жаре в душной кассе!

«Боже мой, при чем тут касса, при чем билеты?.. Я... мне лишь бы рядом быть! Мы бы все сначала начали! Лишь бы подальше от Энска, от родителей, от всей этой стыдобы! Ой, он просто не хочет со мной связываться... И никакой грусти у него в глазах не было, мне почудилось. Зачем я пришла? Ждала на морозе, себя унижала...»

– И далее – сторожей, техничек, билетеров администрация не возит за собой, а нанимает из местных жителей или из жен артистов, музыкантов, шоферов. Их она и без того обязана возить на казенный кошт.

«Ну, все ясно... Пойду сейчас и в воду прыгну... Только забоюсь, наверное... Не забоюсь! Еще поплачете все!»

– А если ты будешь ездить за цирком, тебе денег, что ты кассиршей заработаешь, не хватит даже на пирожки с газированной водой, а надо еще за квартиру платить. Так что...

Олег махнул рукой. Молчание.

– Тогда я пойду... – Нина встала и потянулась к шубке.

– Погоди, – хрипло остановил ее Олег, – погоди!

– Что?..

– Когда приедем... Если хочешь ехать! Когда приедем... если поедешь! надо сказать, что мы муж и жена. Тогда будешь кататься бесплатно, репетируй себе, сколько хочешь. Притворишься как-нибудь. А насчет работы что-нибудь на месте придумаем, посмотрим. Только придется жить на одной квартире, а то разоблачат...

Блаженная слабость заструилась по каждой жилке Нины. Как на сердце легко – снова есть, кому защитить ее, оградить от космической бесконечности мира, отогреть, утешить! Как много нагромоздилось между ними, целая стена, сразу не сломаешь, надо потихоньку, по винтику, по кирпичику, как тот завод.

– А кто тебя отпустит? Родители дадут благословение?

В голосе Олега мрачная ирония, но Нину уже не обманешь – пусть насмехается! Сам-то, небось, рад до чертиков!


– Олешка, мы... то есть, я! убежим... то есть, убегу! Оставлю письмо. И вообще, это тебя не касается. Мне скоро восемнадцать, я взрослая, я сама распоряжаюсь своей судьбой!

– А если догонят в Фергане?

– Олешка! Ну не завернут же меня в кулек и не унесут на вокзал?! Не поеду и все... Я за тебя спрячусь...

– А если здесь в аэропорту сцапают? Заявят, что тебе пятнадцать лет, что обманом сманили? Иди, доказывай, что ты не верблюд!

– У меня паспорт!

– Паспорт... Сначала-то скандал, потом отделение милиции, а потом – паспорт. Тебя отпустят, а меня на пару деньков придержат, до выяснения обстоятельств. Не знаешь эту контору? Наша милиция нас бережет!

Нина приуныла и задумалась.

– Я письмо...

– И письмо! Если его прочитают раньше, чем надо, никуда ты дальше аэропорта не уедешь...

– Не прочитают раньше.

– Не прочитают? Хорошо. Тогда родители всю ночь будут тебя искать по городу – у подружек, в милиции, в больнице, в морге! Провисят на телефоне, поседеют от страха, а тебе и горя мало.

– Правда... А что делать?

– Попроси Анжелу позвонить после нашего отлета и пусть она скажет, якобы мы уехали на несколько дней к тете Маше, а от нее уже поедем в Фергану.

– А если тетю Машу начнут теребить?

– Теребить тетю Машу?! Не родился еще тот человек. На тетю Машу, где сядешь, там и слезешь, да еще головой вниз.

– Какой ты умный... Ты уже воровал девушек?

– Первый раз. Учусь на ходу.

– Олешка, а кем я буду работать? Ну, если не билеты продавать? На контроле стоять?

Олег поморщился.

– Глоткой, извиняюсь за выражение, ты не вышла стоять на цирковом контроле. Кухарить будешь?

Нина вытаращила глаза.

– Кому?! Собачкам?

– Жирафам... Мне и... нам, в общем. Мне все эти воровские кафе и столовки в кошмарных снах видятся.

– Буду. Я умею!

Немного помолчали. Нина встала, оправила свитер, чуть выгнув туго обтянутую черной вязаной материей грудь. Олег побледнел.

– А ты к утру не передумаешь?

– А ты этого боишься? – тихо проговорила она. Олег смолчал.

– Олешка, идти надо.

– Я провожу? – сквозь зубы с ненавистью спросил Олег. Нина усмехнулась.

– Ну, еще бы. Спрашивает.

Дошли до «уголка». Олег остановился.

– Дальше не пойду, а то увидят. Слушай, завтра к девяти я поеду в кассу за билетом...

– И мне купишь.

– Купить-то куплю, не в этом дело. Ты за ночь...

– Я не передумаю.

– А вдруг. Мне бегать, билет сдавать. Приходи к кассе сама! Знаешь, где это? Центральная касса «Аэрофлота»?

– Знаю. Приду.

– А если что – не приходи, и мы больше никогда не встретимся.

– Я полечу с тобой.

Молчание. Олег понурился и не уходит. «Боится, что не явлюсь завтра и хочет поцеловать на прощанье... Может... пусть поцелует?.. Ой, нет, нет, нет!.. Такой стыд! Елена Леонидовна... и сразу со мной?! Лучше подождать... Лучше в Фергане, когда в цирк приедем!..»

– До завтра, Олешка!

– До свидания, Нина.

Олег тяжело побрел прочь, Нина долго провожала взглядом крупный темный силуэт. Силуэт растаял в ночи. Нине сделалось страшно. Бежать? А как же теперь – без мамы, папы, без Вовки? Конечно, родители все сами перепортили и вообще... не очень благородно показали себя, но все равно – как огорчить их?

А как они ее? – попыталась ожесточиться Нина. Если она не удерет в Фергану – потеряет Олега навсегда, безвозвратно. А она не хочет его терять, она только с ним хочет жить. А родители никуда не денутся – подуются, да примирятся, в конце концов, и с ней, и с Олегом. Все будет хороша... потом! А завтра к девяти – в кассу. У Нины даже дух захватило: сегодня она приняла самое главное решение в своей жизни!

А у Олега раскалывалась голова, ее словно дымом горячим надуло. «Вдруг не придет завтра?.. Нет, это уж слишком... За что меня так? А если придет?.. А если придет?.. А если придет?.. Ждать?» «Будь что будет – если придет завтра, если купим билеты, приведу к себе, схвачу в охапку и стащу юбку... Уступит, куда денется...» «Нет, не твои это котурны, Олег Васильевич! Свинство это, которому и названия нет... Нельзя оскорблять девочку». «Доживи до утра, Олег Васильевич, завтра видно будет!»

В восемь Олег беспокойно прохаживался у кассы и почем зря ругал свое излишнее рвение. Касса открывалась в девять, стало быть, придется целый час наслаждаться дымным утренним морозом. «Пойти в закусочную? А вдруг Нина придет?»

Минуты тянулись бесконечно, грызли бесконечные сомнения, В половине девятого сказал сам себе:
– Вдруг она не придет!

Без пятнадцати девять.

– Она не придет!

 Без пяти.

Глаза застлало красным туманом.

 Девять.

 Скрипнули массивные двери кассы. Олег тряхнул головой, прикусил губу и бросился за порог. Нашел нужную стойку.

– Билет до Ферганы. На ближайшее время.

– Два, Олешка!.. Тетенька, два!.. Олешка, возьми деньги... Какой бессовестный! Пять минут не хотел подождать! Я еле добежала!

Нина с трудом переводила дыхание.

– В три часа ночи местного.

– Это сегодня? То есть, завтра?

– Да. Полетите прямым до Ташкента, в Ташкенте пересадка.

Олег подвинул в окошко кассы одну сторублевую бумажку и ворох трешек и пятерок – чулочных, очевидно, сбережений Нины. Нина вздохнула втайне: копила себе на сережки и вот – какой-то самолет все слопал...

– Почему опоздала? – хмуро спросил Олег после того, как бережно спрятал билеты во внутренний карман.

– Троллейбуса долго не было! Я чуть не плакала на остановке! – жаловалась Нина. – Олешка, а на самолете страшно летать? А куда мы сейчас пойдем? Я ведь с занятий удра... Ой, какие теперь занятия!

– К тебе пойдем.

– Ко мне?!

– Я за углом подожду. А ты вынеси осторожненько все свои... Я знаю, что там у тебя за гардероб... У меня полчемодана пусто и в сумку кое-что затолкать можно. Только ничего лишнего. В бега надо подаваться налегке.

«Платье новогоднее возьму... Вязаное возьму, костюм возьму, кофточки... Ой?! Куда?! Еще ведь надо...»

– Ладно, все понятно. Ой, Олешка! А булавы? А кольца?

– Ничего не бери. У меня в Фергане лежат, лучше твоих в сто раз.

– А мяч?

– И мяч есть. Шарики возьми. Они не всегда в магазинах бывают.

Олег схоронился в своем «уголку» и ладонью толкнул от себя Нину. Нина скрылась в подъезде и через полчаса, воровато озираясь, показалась с объемистым свертком, пробралась по-над стенами к Олегу и сунула ему.

– Много, да?.. Не войдет? Только самое-самое...

– Войдет.

В гостинице Олег раскрыл чемодан и потянулся к свертку.

– Ай! – Нина схватилась за свои причиндалы. – Олешка, ты иди-ка из номера, погуляй, я сама все сложу. И приедем – сама разберу.

Олег пожал плечами и удалился, а Нина с замиранием сердца занялась укладыванием своего хитрого и нехитрого скарба. Корабли сожжены! Рубикон перейден!

Уложен чемодан, Олег возвращен в номер.

– Олешка, я поеду в училище, мне надо Анжелку увидеть, сговориться.

– Меня возьмешь?

– А ты поедешь?

– Мне все равно делать нечего.

– Поедем!

На проспекте Олег предложил:
– Поймаем такси?

– Трамваем обойдешься. Зря деньги выбрасывать! На вечер такси закажешь.

Подождали трамвая. 
– Бр-р-р! – поежилась Нина в полупустом раскаленном морозом вагоне. – Даже садиться неохота!

Не хотелось ей браться и за холодные никелированные поручни, поэтому она уцепилась за руку Олега.

Училище встретило оглушительным гвалтом. Стайки девчонок с портфелями и ученическими сумками толкались в вестибюле и коридоре, ученицы постарше, более серьезные и более нарядные, надменно взирали на неприличную метушню и делали вид, что не имеют отношения к этому детскому саду. Девицы с любопытством глазели на Олега: особи мужского достоинства крепко прописаны в медучилищной красной книге. Может быть, это будущий студент? А вдруг... учитель?! Ах, нет, он пришел с этой выбражулей, Нинкой! Подумаешь, артистка! Сняла шубу и повесила ему на локоть, а сама убежала, а он стоит, бедный, у холодной двери и ждет!

Нина вернулась с Анжелой, Анжела еще издалека разулыбалась Олегу и даже хлопнула в ладоши. Девушки встали у раздевалки и зашушукались, о чем-то договаривались и спорили.

– Олешка, – окликнула Нина, – поезд в Зеленый Бор когда уходит?

– Двадцать один пятнадцать. Едем к тете Маше?

– Ага! – засмеялась Нина и снова обернулась к подруге.

– Они с Колей нас проводят, – сказала она Олегу, когда Анжела ушла в класс. – А сейчас куда?

– Пойдем в ресторан. Обедать. У меня крошки во рту не было.

– Ой! Пойдем! Только я не очень одета...

– Мы же не вечером. Танцевать не придется.

В вестибюле ресторана Нина с почтением поморгала на неприступного с золотыми лампасами швейцара, а в роскошном зале со страхом прижалась к плечу Олега.

– Сядем вот сюда, за колонны! – прошептала она и юркнула в коричневое дерматиновое кресло. – А официант скоро придет? Через час?

Официант, вернее официантка, выросла у столика как из-под земли и подозрительно воззрилась на девчоночью рожицу Нины, но безмятежный в твердый взгляд Олега успокоил питейно-закусочную фею:
– Что будем заказывать?

– Чего она на меня так? – обиделась Нина вслед уплывшей официантке. – Мне скоро восемнадцать! Косится тут каждая...

– Я заступлюсь. Не бойся. Очень уж ты на школьницу смахиваешь.

Нина поджала губы. Да, началась новая, странная жизнь и каркасом, несущей конструкцией этой жизни будут уже не папа и мама, а вот он, ее любимый, ее Олешка. Вся жизнь теперь – он, только его сильные руки будут лелеять, холить, защищать ее. Вот только бы скорее растопилась проклятая ледяная стена! Ничего, время растопит. Она уже чуть-чуть подтаивает. Вернулась официантка с подносом на вытянутых твердых пальцах. Расставила четыре блюдца и у Нины глаза разбежались на ресторанные яства. И почему это дома никогда не хотелось есть?! Аппетит прямо-таки неприличный для ресторана... Его не портила даже мысль о предстоящем счете: «С Ферганы наведу такую экономию, такую... В общем, чтоб у нас куча денег оставалась. Нечего швырять на балыки да на заливные! Сережки лучше купить».

– Олешка, а я сроду не была в ресторане! Да еще с... ну... с провожатым! – созналась Нина, весьма по-крестьянски расправляясь с провинившимися балыками и заливными.

– Теперь каждый день ходить будем.

– Фигушки. Обойдетесь. Какой суп вкусный!

Беглецы роскошно пообедали, Олег расплатился, у гардероба словно бы нехотя помог одеться и вот они уже неторопливо, куда глаза глядят, идут по людной шумной улице. Хорошо гулять ни о чем не думая, но Нина вздохнула:
– Олешка, я домой сейчас, а к тебе в семь приду. А Коля с Анжелой в восемь.

Внимательно вгляделась и заметила, как на донышке карих глаз мелькнули мгновенные сполохи страха. Он боялся с ней разлучаться. Он любит ее. Нина погладила рукав осеннего пальто.

– Я приду. Ровно в семь.

Олег не ответил.

В гостинице лег на постель и неподвижно пролежал с закрытыми глазами до шести вечера. А в половине седьмого варил на кухне сатанинской крепости черный кофе. Опытный путешественник знал, что такое дорога ночью. В семь прибежала Нина, швырнула шубу и тяжко простонала:
– Еле отпросилась...

– Куда отпросилась?!

– На репетицию, куда же... Отец кулаком по столу и орет: «опять повадилась в цирк! садись за учебники!» Глаза мои не видели бы тех учебников... Это он за вчерашнее! Прошлялась, говорит, до одиннадцати ночи! Олешка, можно я вон туда сяду?

– Что спрашивать? Ты здесь хозяйка, как и я.

Нина сбросила теплые ботинки и примостилась, подвернув ноги, в уголке кровати. Олег поднял край покрывала и прикрыл ей круглые, обтянутые толстыми колготками колени.

– Кофе будешь пить? – сурово спросил он. Нина улыбнулась:
– Буду. Ай! Это, по твоему, кофе?! Это деготь с перцем!

– На дорогу хорошо.

– Нет уж. Сам пей, У меня от него сердце выскочит. Олешка, спой «Романтику»!

Олег взял гитару. Нина притихла, склонив набок голову. «Теперь буду каждый день слушать, как он играет и поет! А потом... Потом мы с ним поцелуемся, поцелуемся – и снова он на гитаре поиграет и – снова целоваться будем!.. Как хорошо будет! Он мой муж, а я его жена... Всегда, всегда!»

Живописную цыганскую картину застали Анжела с Колей, когда вошли в номер: новоявленная Земфира царственно кутала ноги на растрепанном ложе, а ее Алеко распевал звенящим, под Сличенко, голосом: «Нет, не хочу я любви мимолетной – пусть ее жаждет другой кто-нибудь!»

– Ты смелая, Нинка! – Анжела стиснула Нину и чмокнула в щеку Олега. – Я бы... В общем, не знаю!

– Испугалась бы? – Коля старательно обшаривал углы номера.

– Не знаю. Нет, не испугалась!

– Странно... Где бы оно могло быть? – бормотал Коля.

– Не ищи. Ничего нет. В дорогу я пью только кофе.

– Господин четыреста двадцать знает дело. Тогда продолжай играть на гитаре. «Арабское каприччио».

Олег подстроил гитару и вновь заиграл.

– ...Еще что-нибудь! На прощанье!

– Нет. Поздно. Надо собираться. Вот-вот такси подойдет.

Невесомой паутиной тянулось время. Коля, Анжела и Нина молча сидели, Олег стоял у окна и смотрел на ночную дорогу. Вот издалека вывернулся свет фар и засиял зеленый огонек.

– Все. Поехали.

Оделись, присели, Олег сдал номер, попрощался с дежурной. Такси домчало их до аэропорта.

Нина с бьющимся сердцем осмотрелась. На широкой асфальтированной площадке перед зданием аэровокзала желтела освещенным салоном пустая коробка троллейбуса и тихо ворковали две белые «Волги». Серый шпиль над круглой башенкой вокзала устремлялся в черное беззвездное небо. «Вот твоя дорога! – говорил он и указывал острием в бездну. – Вверх! Вперед! К звездам!»

Не угадать, откуда – сразу со всех сторон раздался динозавровый рев реактивного самолета. Рев усиливался, а немного погодя, утих. «Вдруг мы на этом самолете и полетим? Или он уже улетел? Страшно!»

– Может быть, вы сразу и назад? – предложил Олег, рассчитываясь с таксистом. – Нечего нас особо и провожать...

– Ты что! – замахала руками Анжела. – Нам еще по телефону говорить. Нинка, ты стой рядом, для смелости! Вдруг я чего-нибудь не то брякну?

Такси отпустили, а Нина с Анжелой посмотрели на часы.

– Через десять минут можно. У кого есть две копейки?

Все четверо подошли к телефону-автомату.

– Звонить?

– Да, уже девять двадцать.

Анжела набрала номер, Нина, затаив дыхание, придвинулась к ней так, чтобы слышать разговор.

– Тетя Поля? Это я, Анжела, здравствуйте.

– Здравствуй, Анжела, где там Нина? Пусть домой идет. Вы откуда звоните? Из дворца?

– С вокзала, железнодорожного. Тетя Поля, тут такая глупость получилась...

– С вокзала?! Какого еще вокзала?!

– Мы Олешку, Олега, то есть, провожали сегодня. Меня и Колю Нина позвала. Ну, мы пришли, провожаем, Нина его даже поцеловала...

Нина яростно затрясла кулачком перед носом Анжелы.

– В общем, провожаем, поезд уже почти поехал, а Нина прыг в вагон за Олегом и кричит нам, что уезжает с ним сначала в Зеленый Бор, а оттуда в цирк. Тетя Поля, она сказала, что Олег давным-давно ее муж! Мы с Колей как стояли, так и упали. Вам вот теперь звоним, не знаем, что делать. Поезд ушел.

В трубке раздался не то стон, не то вопль и возглас: «Вася!» Анжела со страху перекрестилась.

– Анжела! Немедленно приезжай к нам!

– Дядя Вася! Уже поздно! Когда мы до вас доберемся? А домой когда?

– У тебя есть его Зеленоборский адрес?!

– Есть, то есть, нет... то есть...

– Есть или нет?!!

– Есть... Только вы не выдавайте! Нина... Олег... Вы скажите – через адресный стол...

– Не твое дело! Диктуй!

– Он у меня дома! Я как приеду, сразу вам позвоню.

– Мерзавка!!!

Трубка по ту сторону провода молотом по наковальне обрушилась на аппарат.

– Нина, а кто мерзавка – я или ты?

– Я, конечно... Ты при чем?

– Погоня пойдет по ложному следу, а вы успеете удрать в свою Азию. А теперь мы поедем домой. До свидания, Нина, до свидания, Олег!

– До свидания!..

– До свидания!..

– До свидания!..