Заглянувший в бездну. Пролог

   Сбегая вниз по пыльным каменным ступеням, прочь от тёмной бездны главного входа в Храм Пророков, обрамленного величественными колоннами, Зафир слышал многочисленные крики боли и ужаса, шедшие из глубины этого гигантского сооружения. Звуки металлических ударов и вопли ярости, доносившиеся из святилища, на мгновенье напомнили ему тренировочные лагеря Стражей азивы в Шинабаде, расположившиеся неподалеку от Храма Макуба, откуда Святейший Архифаль руководил всей Церковью Хадишана. Именно в этих лагерях будущие и уже присягнувшие стражи вместе с монахами многими часами, каждый божий день, тренировались в мастерстве боя различными видами оружия. Запыхавшийся и испуганный Зафир понимал, что все эти звуки означали лишь одно – несмотря на превосходившие силы противника и неожиданное предательство некоторых стражей и монахов, бой все ещё продолжался, а значит и была надежда на спасение. Подобные мысли беспорядочно роились в голове старого Зафира, смешиваясь с жуткими картинами произошедшего всего несколько минут назад...
   Будто бы мгновенья прошли с того момента, как он, сжимая факел, наблюдал за монахами, которые с большим трудом, сантиметр за сантиметром раздвигали массивные, изрисованные красочными письменами и орнаментами плиты, преграждавшие путь к потайной комнате полуразрушенного святилища Макуба. Неожиданно, когда между ними образовался небольшой проём, из которого повеяло влажным прохладным воздухом, плиты с жутким грохотом вылетели из прохода, словно пробка из бутылки, размозжив одного из монахов о стену и ранив нескольких других. Ужасный крик раздался откуда–то из непроглядной пустоты вскрытой комнаты, будто бы нечто, пробудившееся ото сна, завопило в гневе, возвестив о неизбежности скорой расплаты за беспечный поступок. Буквально в течение нескольких секунд один за другим погасли все факелы, освещавшие изолированное от дневного света святилище, где последние несколько дней располагалась экспедиция. Недолгая тишина в абсолютной темноте прервалась воплем агонии. Тёплая жидкость множеством капель ударила по лицу старого Зафира. Не осознавая произошедшего, он машинально вытер лицо рукавом робы, когда вдруг страшная мысль молнией пронзила его разум. Характерный запах крови резко ударил в нос, и тут он с ужасом осознал, что кто–то из его собратьев поблизости пал жестокой смертью. Парализованный страхом Зафир услышал нерешительное перешёптывание и знакомый отчётливый звук – стражи обнажили оружие в ожидании боя. Вновь вспыхнуло несколько факелов, осветив своим пламенем жуткую картину – в луже крови посреди комнаты лежало разорванное на две части тело монаха. При этом Зафир успел заметить кое–что весьма необычное, удивительное и пугающее одновременно. Глаза несчастного, смотревшие в никуда на застывшем от ужаса лице, полностью почернели.
   Стражи и монахи в замешательстве оборачивались по сторонам в поисках врага, но в комнате никого не было кроме членов экспедиции. Через непродолжительное время, собравшись, все воины уже стояли абсолютно неподвижно, сообщая тем самым друг другу и неизвестному врагу о готовности принять бой. Никто не сбежал, никто не покинул святилища. Монахи уверенно держали факелы и острые кинжалы, а стражи, чья массивная пластинчатая броня эффектно поблёскивала в тусклом свете, стальные мечи и щиты. Короткое ожидание резко прервалось новым воплем из тьмы прохода. Через мгновенье из него выпрыгнуло ужасного вида трёхрогое существо с козлиной головой. Невиданное четвероногое животное расположилось неподалёку от тела зверски убитого монаха и беспорядочно оглядывалось по сторонам. Устрашающее ритмичное рычание доносилось из клыкастой, брызжущей кровавой слюной пасти, а ярко красные глаза хаотично осматривали обстановку вокруг. Вдруг существо вскочило на ноги, и оцепеневший Зафир смог отчётливо его разглядеть. В нескольких метрах от него на двух копытах стояло уродливое человекоподобное существо с лохматыми, заросшими шерстью руками с четырьмя пальцами и длинным лысым хвостом.
   Осмотревшись, существо начало издавать непонятные щёлкающие звуки, отдалённо напоминающие речь:
   – Цвикхр–кха, кварц–хка, шакр–вкха!
   Затем демоническое создание вознесло руки вверх и оглушающе заревело, заставив всех инстинктивно прикрыть уши. Словно по сигналу, из потайной комнаты, одно за другим, стали выпрыгивать всё новые и новые существа.
   Разразился бой, засверкали мечи и кинжалы. Чёрная тягучая кровь козлорогих демонов брызгала в разные стороны, заливая своей мерзостью золотистую броню стражей азивы и светлые монашеские робы. Яростное рычание периодически сменялось скулением, очевидно, раненных и поверженных животных. Отсечённые меткими ударами опытных воинов головы и разные конечности с легкостью отлетали от волосатых тел. Некоторое время оборонявшиеся достаточно легко отбивались от наступавших сил противника, однако затем произошло нечто, в корне изменившее расстановку сил в этом сражении. Резкая головная боль охватила Зафира и многих других членов экспедиции, ослабив и повалив некоторых из них на землю. Странные пугающие речи на непонятном языке зазвучали в головах воинов, словно целый легион голосов заговорил одновременно. С каждой секундой шум голосов становились всё громче, превратившись из неразборчивого шёпота в гневный повелительный крик, пока не прекратился так же неожиданно, как и начался. Припавший на одно колено Зафир собрался с силами и с трудом встал на ноги. Будто испуганные собаки, козлорогие, вновь оказавшись на четвереньках, в замешательстве поскуливали, явно не понимая, что им делать дальше. Вдруг несколько монахов, создававших своеобразную вторую линию обороны после стражей, начали нападать друг на друга, бормоча что–то бессвязное. Животные моментально пришли в себя и продолжили атаки. Зафир заметил, что некоторые из стражей стали вести себя странным образом. В движениях этих всегда храбрых и решительных воинов появилась какая–то пугающая несогласованность, будто бы они постепенно теряли контроль над своими телами, но не сдавались и продолжали этому сопротивляться.
   Началась борьба всех со всеми, в которой стражи, монахи и трёхрогие существа беспорядочно сражались друг с другом. Сложно было понять, кто и на чьей стороне воевал в этой битве, однако Зафир обратил внимание, что командир стражей не потерял самообладание и контроль над собой. Словно осознавая безнадежность ситуации, этот опытный воин откинул в сторону тяжёлый щит, снял с лица серебристую маску, полностью прикрывавшую его покрытое шрамами лицо, и, проявив должное уважение, бережно положил этот священный атрибут веры под броню. Он схватил освободившейся рукой меч одного из убитых стражей и, одновременно отбиваясь от атак какого–то монаха и озверевшего существа, начал отступать по направлению к Зафиру, стоявшему камнем в стороне с широко открытыми от ужаса глазами. Аккуратно двигаясь, этот крепко сложенный воин за несколько мгновений ловко отрубил голову атаковавшего трёхрогого и пронзил в самое сердце одного из обезумевших монахов.
   Вытащив окровавленный меч из тела убитого собрата, командир резко прокричал стоявшему рядом Зафиру:
   – Архивалит, вам надо бежать! Спасайтесь! Я попробую задержать их на некоторое время, – не замечая реакции со стороны Зафира, он стал кричать ещё сильнее. – Очнитесь же! Вам надо спасаться! Во имя Макуба, бегите! Бегите прочь, возвращайтесь обратно ко входу! Я их задержу и нагоню вас!
   После этих слов, будто от оглушительно удара грома, Зафир пришёл в себя, схватил валявшуюся неподалеку суму со своими записями и бросился бежать, ведомый лишь паническим ужасом и страхом за собственную жизнь. Он был объят животным бесконтрольным страхом, затмившим своей силой все остальные чувства! Он бежал и бежал, не останавливаясь, потеряв всякое самообладание, всякий самоконтроль, боясь повернуться и взглянуть в глаза врагу, до тех пор, пока не увидел спасительный солнечный свет, предвещавший близость долгожданного выхода их Храма Пророков. Выбежав под палящее Солнце, он обернулся и, к собственному удивлению, осознал, что его никто не преследовал. Ему было стыдно! Стыдно за потерю того, чего у него когда–то было в избытке – самообладания. За многие годы служения он, некогда обычный монах, стал одним из высших иерархов Церкви, бережно охраняемым Стражей азивы. Но куда исчез тот самоотверженный и фанатичный юноша, который ничего не боялся и мог без лишних размышлений броситься в бой с любым врагом веры? Время взяло своё, и сейчас этот дряхлеющий старец испытывал стыд! Но, мгновения спустя, будто бы опомнившись, он посмотрел на суму, забитую записями и фолиантами, отчётливо вспомнил указания Архифаля, обхватил её обеими руками и выбежал из Храма Пророков под палящее солнце.
   Так он очутился на ступенях храма перед древней колоннадой. Пот ручьями стекал по его морщинистому лицу, а волосы на голове были взъерошены. С мокрой густой бороды капала смесь пота и крови. Взявший себя в руки Зафир скрупулезно ощупал лицо, нос, уши и всю голову. Ран не было – это была не его кровь. Его сердце бешено колотилось, и, всё ещё жадно глотая воздух после продолжительного бега, этот толстоватый старец внимательно осмотрел одежду – первоначально белая роба была почти полностью усыпана многочисленным пятнами крови и какой–то чёрной жидкости. Быстро ощупав своё тело, он в очередной раз убедился, что не был ранен.
   Теперь в его голове крутилась лишь одна мысль, заставляя повторять про себя один и тот же вопрос: «Что же делать дальше?». Он оглянулся по сторонам в надежде увидеть хоть что–нибудь, что могло бы навести на правильные мысли. Внизу, у самого конца каменных ступеней, в чахлой растительности, будто бы поджидая свою жертву, роилось месиво из множества насекомых, скорпионов, змей и прочих представителей местной агрессивной фауны. Но он не боялся этого, так как прекрасно осознавал жесткие правила пребывания в запретном оазисе. Архифаль дал почтенному Зафиру то, что могло полностью обезопасить его от защитных сил этого давным–давно покинутого места. Он посмотрел на суму, приоткрыл её и убедился, что ценнейший артефакт, предоставленный ему из священных хранилищ Церкви, был ещё там.
   Однако стало очевидным, что здесь присутствовали некие тёмные силы, опрометчиво выпущенные на волю экспедицией, которые никоим образом не боялись артефакта. «Любопытство сгубило кошку!» – мысленно констатировал архивалит Зафир. Он медленно спускался по ступенькам, наблюдая за роившимися внизу тварями, которые, по мере приближения Зафира, не спеша разбредались в разные стороны, освобождая ему путь.
   Громкий звук сильного металлического удара вдруг ударил по ушам Зафира, снова пробудив почти затухшее чувство страха. Тело командира стражей с неимоверной силой вылетело из тьмы прохода, с грохотом ударилось о массивные каменные плиты небольшой площадки перед ним, затем со скрежетом по инерции продолжило свой путь, пока не скатилось по ступеням практически к ногам Зафира. Израненный и окровавленный, с пробитой в нескольких местах бронёй, ещё живой командир пролежал некоторое время, пытаясь прийти в себя. Издав несколько стонов немыслимой боли, периодически переходивших в крик, он вдруг неожиданно вскочил на ноги, сплюнул кровь и уверенно пошёл вверх по ступеням, всё также вооружённый двумя мечами. Воин в золотистой броне, усыпанной серебристыми соколами, без страха и сомнений шёл на встречу смертельной опасности, которая не заставила себя долго ждать. В проходе появился силуэт стража в серебряной маске, медленно шедший в сторону командира. Маска, символизирующая безмолвное служение Церкви азивы, полностью покрывала лицо любого присягнувшего стража почти всю его жизнь и имела лишь небольшие прорези для глаз и ноздрей, при этом снимать её можно было только в крайнем случае.
   К ужасу Зафира он стал свидетелем омерзительной картины – прорези маски одержимого стража обильно кровоточили уже знакомой тягучей чёрной жидкостью, медленно растекавшейся по пластинчатой броне. В руках он держал длинное стальное копьё с наконечником, чьё острие было очень остро заточено и ярко блестело под потоками солнечных лучей. Командир яростно ударил себя кулаком в грудь, крепко сжал мечи, издал громкий боевой клич и бросился в атаку. Он с огромной силой со всего размаху несколько раз ударил стража, однако стальные мечи, к удивлению командира, не нанесли никакого серьезного урона броне, оставив лишь небольшие вмятины. Из последних сил он подпрыгнул и нанёс несколько последовательных мощных ударов, но и эта атака не увенчалась успехом, хотя по опыту командир знал, что броня уже давно должна была расколоться. Тяжело дыша, обессиленный, он сидел на корточках, пытаясь прийти в себя после, казалось бы, обречённых на успех атак. Страж медленно побрёл в его сторону, скрипя поцарапанной бронёй. Командир из последних сил поднялся, готовясь к обороне. Однако страж стремительным и неимоверным по силе ударом выбил меч из его левой руки, а затем тупой частью копья резко двинул командира по челюсти. Скорчившись от жуткой боли, пытаясь остановить обильно хлынувшую кровь, командир инстинктивно прикрыл лицо обеими руками, выронил второй меч и упал на колени. Осознавая приближение конца, он из последних сил посмотрел на небо, где, объятый божественным огнём, ярко светил солнечный диск – Око Макуба.
   – Создатель, прими же дух слуги твоего в вечное царствие Твое, вознеси его в чертоги Свои для последнего суда, очисти же его, ибо пришло время... – в этот момент страж нанёс молниеносный удар копьём в область живота и насквозь проткнул тело храброго командира, а затем одной рукой поднял его над собой.
   Захлебываясь собственной кровью, инстинктивно схватившись обеими руками за копьё, командир пристально смотрел на Зафира. Губы шевелились, будто бы пытаясь что–то сказать, но буквально через несколько секунд он издал едва слышный предсмертный стон, а широко открытые глаза навсегда застыли.
   «Он умер! – с ужасом осознал Зафир, – а я ведь даже не знал его имени! Увлеченный своими исследованиями, я даже не удосужился узнать его имя! Этот храбрый воин защищал меня до последнего, сражаясь без малейшего намека на страх, а я даже не знал его имени!!!». Дрожавший от страха Зафир, спотыкаясь, медленно пятился назад, не отрывая взгляда от стража. По его щекам текли слёзы, а уста безмолвно читали молитву во спасение духа погибшего командира, с доблестью и честью встретившего свой конец в этом святом оазисе. В какой–то момент чтения молитвы архивалит осознал, что и его жизнь подходит к концу. Он закрыл глаза и вознёс руки к небу. Солнечный свет, божественный свет, любовь Макуба, окутала нежностью и заботой его бренное тело, и он почувствовал такое спокойствие, какое никогда ещё не ощущал в своей долгой жизни. Продолжив читать молитвы, одну за другой, он улыбался и смиренно ждал своего, казалось бы, неизбежного конца.
   Но, как говорит Шарья, основа основ азивы, пути, дарованные нам Макубом, не всегда очевидны, а истинный замысел известен лишь Ему, тому, кто улыбается с небес. И Зафир, уже подготовившийся предстать перед Создателем, вдруг услышал вокруг себя какое–то яростное жужжание и шуршание. Мало того, в его голове неожиданно раздались ритмичные звуки барабана, звучавшего всё громче и громче с каждым ударом. «Артефакт? – подумал он, ощутив, как что–то завибрировало внутри его пухлой сумы. – Да это точно артефакт!».
   Он опустил руки, открыл глаза и стал свидетелем удивительной картины.  Разъярённые обитатели оазиса образовали плотную массу, вспыхнувшую в едином порыве гнева. Живой поток, состоявший из причудливого переплетения змей, скорпионов, ос, муравьёв, червей и прочих божьих тварей, рекою ринулся вверх по ступеням в сторону врага, огибая Зафира и никоим образом его не касаясь. Покрытый чёрной смолистой жидкостью страж резко отбросил в сторону копьё с безжизненным телом командира. Тем временем из прохода выскочило несколько трёхрогих существ. Оскалившись, один из козлорогих встал на копыта и указал длинным волосатым пальцем на Зафира:
   – Цхкра–птхра, цикрхра–бхра! – рыча прощёлкал он, и в этот момент Зафиру на мгновенье показалось, что позади, во тьме прохода, мелькнул какой–то силуэт в тёмных одеждах.
   Ошеломлённый происходившими вокруг него событиями, архивалит Зафир наблюдал, как страж и трёхрогие демоны, объятые разъярённой почти однообразной массой, корчились в агонии сметающего всё на своём пути роя. Не прошло и минуты, как от некогда грозной силы остались лишь обглоданные кости и остатки блестящей позолоченной брони. Бледные костлявые руки на несколько секунд показались из тьмы прохода, после чего послышались какие–то яростные проклятия на неизвестном Зафиру языке. Загадочный и почти неразличимый силуэт хлопнул в ладоши, поспешил раствориться во тьме прохода, а массивные каменные двери Храма Пророков почти мгновенно затворились с грохотом и разлетевшейся в разные стороны пылью. Рой, очевидно не успевший поглотить таинственный силуэт, безуспешно ударился о глухие стены храма, развалился на части, успокоился, а составлявшие его божьи твари как ни в чём не бывало медленно потянулись в разные стороны.
   Шокированный произошедшим, старый Зафир отвернулся и побрёл в неизвестном направлении сквозь колючий кустарник, мысленно повторяя один и тот же вопрос: «Почему?». Он не прошёл и десяти шагов, как сухая земля под ним вдруг провалилась, и Зафир начал падать в не вовремя обнажившую себя расщелину. В пыли и грязи, он некоторое время летел куда–то вниз, панически пытаясь уцепиться хоть за что–нибудь. В начале он ещё пытался ухватиться за мелькавшие вокруг камни, выступы, корни и всё, что попадалось под руку. Но мгновения спустя он уже чётко осознавал – цепляться больше не за что, солнечный свет где–то наверху стремительно угас, а вокруг не осталось ничего, кроме непроглядной бездны. Пролетев ещё какое–то время в абсолютной тьме, он с грохотом ударился о воду. Не в силах более бороться, архивалит Зафир, достопочтенный наместник Святейшего Архифаля в Аликанде, принял неизбежное, смиренно закрыл глаза и ушёл под воду с единственной мыслью: «Прости меня, мой Архифаль, я не справился и подвёл нас всех!».