Покинув дворец в расстроенных чувствах, сэр Ультрихт фон Лихтенштамп отправился домой, чтобы основательно, как следует, подготовиться к подвигу путём принятия внутрь изрядного количества ургундского вина из личных запасов. Однако далеко он не ушёл: на пути попался трактир "Драный кот"...
Сэр Ультрихт отослал своего оруженосца по имени Жжиль Лбес (в своих самых смелых мечтах тот добавлял к своей фамилии свидетельствующую о вольном статусе частицу "ба", искренне считая, что эти две буквы способны в одночасье кардинально изменить его жизнь) домой до утра, а сам решил заглянуть, да хорошенько промочить горло перед походом (к тому же и башенные запасы от этого пострадают гораздо меньше).
Сэр Ультрихт потянул скрипучую, столетьями не знавшую смазки дверь на себя и остановился в проходе (на самом деле, это был исторический момент, в чугунную рыцарскую голову впервые в жизни закралось даже не сомнение, а его тень: а стоит ли СЕЙЧАС идти в трактир?), но в этот миг тяжёлая дубовая дверь, из которой и подъёмный мост не грех смастерить (она, как оказалось, мудрёно крепилась с помощью пружины и закрывалась сама) тяжело хлопнула рыцаря по не защищённой сегодня доспехами гм... филейной части. Сэр Ультрихт непроизвольно тонко взвизгнул и очутился в центре залы. Взоры всех посетителей мгновенно обратились к несколько сконфуженному рыцарю. Стремясь сгладить негативное впечатление от своего эффектного появления, второй рыцарь Страннхолда быстро огляделся, уселся за свободный столик и потребовал:
- Трактирщик, лучшего вина! "Крови земли"!
Завсегдатаи "Драного кота", услышав его заказ, тяжело вздохнули и, негромко ругнувшись, отвернулись - ведь этот сорт был самым дорогим не только в трактире, не только в Страннхолде, а и на родине вина, Ургундии, тоже. Все здесь сидящие могли только мечтать когда-нибудь попробовать божественный напиток (он стоил таких баснословных денег, что многие из сидящих в этой зале могли позволить себе жалкий глоток этого вина, только отдав годовой заработок).
Трактирщик же, мгновенно оценив состояние клиента, здраво рассудил, что можно (и нужно!) его облапошить, и принёс в красивом графине самого дешёвого вина (не забыв, разумеется, стребовать плату как за настоящую "Кровь земли").
Рыцарь отпустил хозяина, дрожащей рукой придвинул к себе запотевший хрустальный графин, налил полный кубок и выпил, как воду, совсем не почувствовав вкуса напитка.
- Почему такой сиятельный рыцарь сидит здесь и напивается вусмерть дешёвым крестьянским пойлом? - Неожиданно услышал благородный рыцарь, находящийся уже, надо сказать, в изрядном подпитии. Он повел головой из стороны в сторону и раза с третьего заметил стоящего рядом со столом невзрачного мужичонку в замызганной одежде и в маленькой и забавной узорчатой шапочке на макушке. Но в данный конкретный момент сэру Ультрихту было абсолютно наплевать на классовое неравенство (отчасти потому, что сам рыцарь являлся представителем вышестоящего класса и держал ситуацию под контролем, а потому мог позволить себе некоторые вольности в разговоре).
- А потому, что я всё равно уже не жилец! И практически сам подписал свой смертный приговор, - заикаясь, сумел-таки сформулировать он.
- Что же произошло? - Участливо осведомился мужичок. - Это просто невероятно, мне казалось, земля станет Геенной Огненной, если людей будут вынуждать самих подписывать себе смертный приговор!
- Я - рыцарь и не могу не выполнить приказ сюзерена. Я служу за совесть, а не за страх. В этом моё счастье... и моя беда, - рыцарь опустил буйную голову в подставленные ладони (шлем, который он не удосужился снять негромко звякнул от латные перчатки) и тяжело вздохнул, - вот так.
- Что же всё-таки случилось, уважаемый герр рыцарь?
- Что произошло? - Переспросил сэр Ультрихт (он посмотрел на мужичонку, прикидывая, достоин ли он того, чтоб знать о рыцарских бедах, а потом, наплевав на условности, решил излить душу), - Король приказал мне убить гарпию рыцарской пикой, но ведь, даже последний дурень Страннхолда понимает, что это не возможно...
- Ну, я бы не стал делать таких опрометчивых заявлений...
- Это почему?
- Есть у меня один прожект, правда, требующий некоторых капиталовложений...
- Какой ещё прожект? И что это вообще такое?
- Прожект - это... - немного замялся мужичок, но практически сразу нашёлся, - это план, реализовав который можно выполнить королевский приказ.
- Рассказывай! - Потребовал вскочивший сэр Ультрихт, схватив мужичка за шкирку и приподняв над землёй. (Он давным-давно позабыл, когда в последний раз отрывал кого-то, пусть даже ребёнка, от пола одной рукой, но резкий выплеск адреналина пусть и ненадолго вернул сэру Ультрихту былую силу и тот даже стал немного спокойнее и увереннее в своих силах.) От неожиданности рыцарь сразу отпустил свою жертву.
Мужичонка отряхнулся, стараясь при этом выглядеть как можно более благородно: одёрнул рубашку, осмотрел её на предмет прорех (когда его схватил рыцарь, послышался характерный треск, но - миновало), отряхнул её, получив клубы пыли, оправил какой-то кусок красной ткани на шее, поправил штаны, сжимая пальцами так, чтобы получилась вертикальная складка на передней стороне и протёр рукавом онучи (делал он всё это довольно долго, впрочем, надо отдать ему должное: точнёхонько за миг до того, как у рыцаря закончилось терпение, он начал говорить).
- Ни в коем случае. – Категорично заявил он и в сотый раз, наверное, оправил свою узорчатую шапочку.
-Что-о-о-о?! – Брызжа слюной, взревел второй рыцарь королевства, сжимая кулачищи.
- Ни слова, пока мы не заключим договор.
- Какой ещё договор? - Опешил сэр Ультрихт фон Лихтенштамп.
- Образованные люди называют это контракт. Но что я Вам об этом говорю? Вы, как образованный человек, сами всё это прекрасно знаете... (Сэру Ультрихту оставалось только кивнуть с важным видом, хотя он и букв-то не знал, да и подписывался крестиком.)
- Итак. – Начал мужичок. -
Контракт.
Сторона А, именуемая ребе Кройша, сын Маусея, обязуется помочь стороне Б, именуемой герр Ультрихт фон Лихтенштамп, выполнить королевский приказ. Сторона Б, именуемая герр Ультрихт фон Лихтенштамп, взамен обязуется покрыть все материальные расходы предприятия и выплатить стороне А, именуемой всё так же ребе Кройша, сын Маусея, по успешному окончанию операции десять... нет, двадцать портретов Его Величества Шпендрика Четвёртого, отчеканенных на золоте. Сторона А: ребе Кройша, сын Маусея (он поставил рядом со своим именем замысловатый росчерк пера на всю ширину измятого куска пергамента, который пронырливый мужичонка в мгновение ока достал неизвестно откуда и уже успел покрыть какими-то закорючками). Сторона Б: герр Ультрихт фон Лихтенштамп, второй рыцарь Страннхолда. Вот здесь поставьте свою личную подпись, герр рыцарь, чтобы никто не смог её подделать...
Несколько сконфуженный рыцарь долго выводил на пергаменте две практически идеально ровные (как ему самому казалось) линии крест-накрест. Затем он оглядел результаты своего поистине титанического труда и, оставшись довольным поднял глаза на мужичка (выражение его глаз несколько удивило сэра Ультрихта: в них было удовлетворение кота, в одиночку сожравшего целый жбан сметаны, но тогда рыцарь не придал этому особого значения).
С первыми петухами сэр Ультрихт продрал глаза, водрузил на голову шлем и направился к выходу из "Драного кота", под руку его слегка поддерживал ребе Кройша. Он слегка направлял закованного в металл рыцаря в сторону двери на улицу (и тот практически сразу попал в дверной проём, перед этим, правда, пару раз всё-таки приложился об косяк, но это только способствовало окончательному пробуждению). Рыцарский конь к этому времени был давно уже полностью приведён в полную боевую готовность (в отличие от самого храброго рыцаря) и засёдлан, выданный королём рыцарский лэнс стоял опёртым на луку седла (копьё кроме того было увито лентами цветов сэра Ультрихта, знамёнами - королевским и ультрихтовым, так что оно больше напоминало перпекладину лоя просушки белья, чем копьё), а усердный оруженосец усердно протирал и без того блестящий на солнце хозяйский щит. (Ребе Кройше он сразу не понравился - ещё бы, ведь это неучтённый в контракте третий фактор, тем более, такой - высоченный, мускулистый, по всему видно, что привык к трудностям, в том числе и неожиданным и, к тому же, мрачный, как небо в грозу. Тёмная лошадка, в общем, которая неизвестно, какой фортель выкинет в следующий миг.)
Увидев того, кто поддерживал хозяина под локоть, Жжиль Лбес был настолько удивлён, что щит зазвенел по каменным плитам двора.
- Хэврей проклятый... - пробормотал оруженосец и уже громче спросил: - значит ли это, сэр Ультрихт, что Вы более не нуждаетесь в моих услугах, и отныне щит носить будет этот - он смачно сплюнул, выказывая своё полное неуважение - презренный хэврей?
- Это кто тут през... - начал было ребе Кройша, но его самым возмутительным образом перебили:
- Да ты! Ты и есть презренный! Что ты вообще здесь делаешь?
- Что я здесь делаю!? – Задохнулся от праведного гнева ребе Кройша. - Да у меня контракт с сэром Ультрихтом фон Лихтенштампом!
- Какой такой контракт? Ах ты, бесовская сила! Изыди, демон!
- Это я-то бесовская сила?! Да я рождён под звездой Маусаила! (прим. - Звездой Маусаила называется место обитания Бога, на самом деле на ночном небе её совсем не видно, но все поголовно хэвреи с пеной у рта утверждают обратное.) А ты... да плевал я на тебя! Тьфу! Тьфу! Тьфу! – ребе Кройша аж подпрыгнул от негодования.
- Да я тебя сейчас! - Возмутился оруженосец и, не долго думая, засветил в глаз почтенному хэврею.
Тот мячиком откатился назад и сквозь открытую дверь влетел обратно в трактир. Жжиль тщательно отряхнул ладони от воображаемой пыли и посмотрел на сюзерена.
А сюзерен спал. Стоя. Опираясь спиной на дверь. Он негромко похрапывал и слегка покачивался влево-вправо, но едва только Жжиль легонько постучал по цельнокованому рыцарскому нагруднику, сэр Ультрихт мгновенно спросил:
- Кто там?
- Это я, мой господин, Жжиль.
- А, ну, входи, не заперто... - и он снова захрапел.
В это время из двери появился шипящий и изрыгающий самые чёрные ругательства на чистейшем азраильском, рассерженный, словно кошка, которой наступили на хвост несколько раз, ребе Кройша. Заметив своего недавнего противника, он снова перешёл на страннхолдский:
- Если ты еще, хоть пальцем меня тронешь, я тебя по судам затаскаю, собачий сын! Ты у меня всю свою жалкую жизнь на лекарства и возмещение морального ущерба работать будешь!
Жжиль (а, надо сказать, что последняя фраза ребе Кройши его порядком вывела из себя) молча встретил второе явление хэврея из трактира ещё одним ударом в глаз. Вышеупомянутый хэврей с воплем укатился обратно.
Оруженосец ещё раз вежливо постучал по нагруднику господина.
- Сказал же, не заперто, - буркнул себе под нос сэр Ультрихт и продрал-таки свои рыцарские очи. - Чего разбудил?
- Господин, этот презренный хэврей говорит, что между вами был заключён какой-то... этот... как его, контракт, вот. Так что, я теперь Вам больше не нужен?
Но ответить ему рыцарь не успел: из трактира снова показался ребе Кройша.
- Только тронь меня ещё раз, сын свиньи! У меня чёрный пояс по хэврейтэ-до!
Увидев, что бить его никто не собирается (ну, по крайней мере, прямо сейчас), он подскочил ко второму рыцарю и, тыча пальцем в Жжиля, скороговоркой начал говорить:
- Уважаемый герр Ультрихт, от всей души прошу Вас, приструните этого троглодита! Он очень не хороший человек, геррУльтрихт, просто очень не хороший! Со времён Великого Исхода таких не хороших людей не было! Я, понимаешь ли, о Вашем благе радея, сам, своим пешком, пришёл сюда, чтоб помочь... а этот вот в глаз меня... два раза…
- Господин, дай я ему ещё и зубы повыбиваю?
- Вот, говорю же, не хороший он человек! А ведь мы вчера контракт заключили!
- Какой контракт? - Переспросил рыцарь. - Не припомню, что-то...
- Как же?! Как же?! Да вот же он! - Хэврей скоренько достал из-за пазухи кусок пергамента, сложенный в несколько раз и демонстративно потряс им. -
- Согласно контракту, многоуважаемый герр Ультрихт берёт на себя материальную сторону данного прожекта, а ваш покорный слуга - идейную сторону. Закономерным результатом этого взаимовыгодного сотрудничества станет, во-первых, выполнение королевского задания, а во-вторых - получение мной определённого (небольшого, конечно же) денежного вознаграждения.
- Да где ж тут всё это написано? - Спросил Жжиль, вырывая клочок пергамента из рук хэврея. – На таком клочке бумаги столько всего? Врёшь ты всё, морда азраильская.
- Я вру??? Да вот же! Здесь всё написано! А это - личная подпись герра Ультрихта фон Лихтенштампа, второго рыцаря Страннхолда, да благословят его небеса, - и ребе Кройша указал на крест под документом. - И вообще, поаккуратнее обращайся с юридическими документами, деревенщина. А лучше – отдай контракт мне, его законному владельцу, а сам ступай на все четыре стороны. И чтоб глаза мои тебя не видели!
- Нет, это ты убирайся! Я сэру Ультрихту уже много лет служу верой и правдой, а ты, морда приблудная, думаешь, что можно просто так появиться неизвестно откуда, достать из-за пазухи какую-то бумажульку с непонятными каракулями и всё?!
- Это не бумажулька, это – контракт!!! – Закричал ребе Кройша. – Там ВСЁ написано!!!
- А кто может это подтвердить???
- Кто? – Задохнулся от праведного гнева ребе Кройша, - да любой просвещённый хэврей пяти хоть лет от роду способен сказать, что там написано!
- А кроме хэвреев кто-то может?
- Нет! Потому, что вы все просто деревенщины, не способные даже представить себе всю важность и необходимость быть грамотным!!! – Кричал он так, что слюни разлетались во все стороны. - Вы – непроходимые дикари!
- Да я тебя сейчас ка-а-ак… - начал было тот, закатывая рукава, но вмешался сэр Ультрихт:
- Жжиль, оставь его, он нам еще пригодится.
Весь день Жжиль бросал косые взгляды на ребе Кройшу и мечтал как-нибудь по-тихому его придушить. А тот, чувствуя, что пахнет жареным, старался не отставать от сэра Ультрихта (и правильно делал, между прочим: кулаки оруженосца изрядно чесались и он искал любой предлог, чтобы избавиться, наконец, от назойливого зуда).
За день отважные охотники на гарпий достигли Шухского леса.
Лес встретил их угрюмыми и тёмными полянами, мрачными дубами с заросшими мхом стволами и буреломами. Двигаться где-то, кроме дороги, было решительно невозможно. Практически полное отсутствие просветов между деревьями создавало какую-то гнетущую атмосферу и усиливало желание покинуть это место как можно скорее. А посему ехали они практически до абсолютной темноты (в народе о такой говорят: темно, как у арапа в… ну, в общем, хоть глаз выколи).
Громко ухали филины, ветер качал ветви деревьев, придавая им очертания неведомых чудовищ, рук, сжимающих оружие, великанов. Невольно путники вспомнили все байки и страшилки, слышанные об этом страшном месте.
- Давайте разобьём лагерь? А то у меня от ужаса волосы дыбом встают.
- Ну, так сбрей их! - Порекомендовал ребе Кройша, считавший себя непревзойдённым насмешником и острословом.
- Очень смешно, - мрачно прокомментировал это заявление Жжиль.
Костёр разводить сил ни у кого не было, поэтому путники наскоро перекусили и, завернувшись в одеяла, улеглись спать.
Первым на страже стоял Жжиль. Отстояв смену, он растолкал ребе Кройшу и улёгся спать. Посреди ночи охотников разбудило истошное конское ржание. А на мирно похрапывающего ребе Кройшу, (который лежал ближе всех к лошадям - ночью заметно похолодало и хитрый хэврей в поисках тепла прижался к теплому лошадиному боку - и незаметно для самого себя заснул), даже наступили несколько раз. Но разбудить его было не так-то просто, поэтому, проснулся он со странным ощущением полёта. Ребе Кройша пошарил руками в поисках земли - и не нашёл! Зато ощутил, что его сжимает огромной веткой, словно рукой здоровенный дуб с горящими как угли, глазами и тянет ко рту (который представлял собой не что иное, как раскрытое, словно в злобной усмешке дупло).
Ребе Кройша закричал. Истошно. Являя миру истинную мощь своих лёгких. Ожившая легенда Шухского леса замерла от неожиданности, а потом закричала в ответ. Хэврей тут же обмяк и просто мастерски потерял сознание.
"Хм… а пока его будут жевать мы сможем убежать!" – подумал Жжиль. – Бежим, господин, нам не справиться с ним!
- Факел зажги!
- Надо бежать, сэр Ультрихт!
- Нет! Я сражусь с ним, и оно узнает всю сокрушительную силу и мощь моего копья!
С горем пополам оруженосец запалил факел (как раз в это время дерево пыталось запихнуть-таки в пасть упорно сопротивляющегося ребе Кройшу, который тут же пришёл в сознание, едва понял, что трюк не удался).
- Вот, хозяин!
- Чего "вот"? А кто мне будет помогать сесть на коня?!
Тяжело вздохнув, Жжиль Лбес воткнул разгорающийся факел в землю и помог господину вскарабкаться в седло.
- Пику!
- Да, мой господин!
- Не эту!
- Да, мой господин!
- А теперь освещай дорогу моему коню!
- Да, мой господин! – И он потрусил рядом с набирающим разгон рыцарским боевым конём. Конь ускорялся – Лбес не отставал.
- Ультри-и-ихт!!!! – Огласил сэр Ультрихт ночь боевым кличем.
Жуткий монстр посмотрел на него и весь содрогнулся.
"Да он же боится меня!!!" – Подумал второй рыцарь Страннхолда и покрепче сжал лэнс.
Жжиль бежал шантиметрах в ста – ста пятидесяти от него, дабы не попасть под копыта. И именно он заметил, что странное дерево на несущегося во весь опор всадника не обращает внимания вообще, а вот за горящим факелом наблюдает пристально, не отводя глаз ни на миг.
Сэр Ультрихт фон Лихтенштамп с победным криком вонзил пику во врага и… вылетел из седла как стрела из арбалета (столь же быстро и далеко). Он даже сумел встать на четвереньки на дальнем краю поляны и встряхивал головой, пытаясь придти в себя. Чудовище перестало совать себе в пасть визжащего ребе Кройшу, вырвало застрявшую в толще коры пику, покрутило и внезапно сжав ветку, сломало сразу в нескольких местах. Дерево глухо зарычало и сделало пару шагов в направлении благородного рыцаря.
Жжиль и сам не понял, что на него нашло (обычно он чрезмерной глуп…то есть, храбростью не страдал), но в тот момент он понял, что просто обязан что-то сделать. Иначе плакала его мечта заслужить свою жалованную грамоту и частицу "ба" перед фамилией. Он закричал, привлекая внимание, и, выставив перед собой горящий факел, побежал на врага.
Дерево в ужасе сделало несколько шагов назад, затем (видимо, вспомнило, что держит что-то в лапище) на удивление метко, не целясь, швырнуло в Жжиля почтенным хэвреем, словно дротиком в мишень и скрылось в чащобе. Нормальные деревья тут же сомкнулись за ним живой стеной.
Оруженосец кое-как стряхнул с себя довольно тяжелого, как оказалось хэврея. Все волосы ребе Кройши были в древесном соке, а сам он мелко трясся. Однако довольно быстро славный сын Маусея пришел в себя (а потому благодарить за спасение не стал, сделав вид, что ничего не произошло).
Жжиль отряхнулся (особенно сильно стараясь в тех местах, которые касались липкой от древесной слюны жертвы дерева-людоеда), подошёл к так и трясущему головой рыцарю, помог ему встать, привёл в центр поляны и посадил рядом с горящим факелом. После этого он стал методично собирать хворост по поляне.
Вскоре небольшой костерок вовсю лизал сухие ветки.
- А теперь, - обращаясь к стучащему зубами ребе Кройше, сказал оруженосец, - мы с сэром Ультрихтом будем спать.
Ребе Кройша вскинул брови.
- А ты, - не дал ему высказаться Жжиль, - будешь сидеть, и поддерживать огонь. Надеюсь, теперь ты собственной зад… гм… шкурой почувствовал важность этого мероприятия.
- Но почему я? Я ведь пострадавший! Мне положен отдых! – Возопил сын Маусея.
- А кто в этом виноват? Из-за кого сэр Ультрихт получил контузию?
- Из-за меня, что ли? Но я ничего не сделал…
- Вот именно! А должен был!!!
- Что я должен был?
- Хотя бы разбудить нас, а не дрыхнуть самому, хэврейская ты морда!
- Да я сам, своим пешком пришел к сэру Ультрихту, чтобы предложить свою помощь! А ты меня оскорблять?!
- Да за такую награду ты вообще должен быть готов хоть муху в поле с лопатой загонять! А ты вместо этого в первый же караул подвел нас!
- Да я… - начал было ребе Кройша, но замолчал, ибо сказать ему (в первый раз в жизни, наверное) было нечего.
Военный совет проходил на рассвете в лесу у тлеющего костра.
-Итак. Гарпия - это покрытое крыльями (в количестве двух штук, обычно, не больше) шерстистое животное, ведущее преимущественно дневной образ жизни. Хищное. По шкале агрессивности – пять баллов (0 – не агрессивное; 1- мало агрессивное - проявляет агрессию при наличии настойчивого раздражающего фактора; 2 – умеренно агрессивное – агрессия является способом избавления от прямой угрозы; 3 – спонтанно агрессивное – страдает перепадами настроения от суицидального до маниакального; 4 – очень агрессивное – часто находится в состоянии раздражения, в том числе, на весь мир без разбору; 5 – невероятно агрессивное – постоянно пребывает в состоянии крайне неуравновешенного психоза и способно спонтанно проявить неадекватную ситуации реакцию). Раздражающий цвет: жёлтый, любимое блюдо - человеческий детёныш. Принадлежность к классу – уточняется (ибо гарпия всячески сопротивляется всем попыткам исследовать её). Принадлежность к отряду – лапокрылые (со слов немногих выживших после личной встречи очевидцев). Всё, ничего не забыл?
- Живёт преимущественно в хвойно-лиственных лесах, гнездо вьёт на самом высоком дереве, хотя назвать это гнездом довольно трудно, ведь оно может быть как из веток, так и из десятилетних дубов. Это зависит от возраста и размеров сего чудовища. - Добавил демонстративно скучавший во время краткой ознакомительной лекции Жжиль. - Гарпия не терпит крупных хищников в районе двух-трёх миль от себя и не переносит громких звуков вблизи своего… гм… логова. Нарушителей охотничьих угодий попросту уничтожает.
- Ну, да, конечно, это же даже младенцу известно. - Досадливо скрипнул зубами ребе Кройша. - Первое (и, конечно же, самое главное!) правило - при встрече застыть на месте и ни в коем случае не убегать (Иначе станете первоочередной целью, бывали случаи, что гарпия бросала свою предыдущую добычу, бросаясь за убегающим). На этом и сыграем. Отряд разделится на три части: ударная группа, загонная группа и группа непосредственного руководства операцией "Гарпия". Поскольку распределение ролей никаких вопросов не вызывает, перейду к изложению плана более подробно.
- Нет уж, остановись-ка на этом месте поподробнее, хэврейская морда! - возмутился верный оруженосец второго рыцаря Страннхолда.
- Всё предельно просто, мой стоеросовый друг: герр Ультрихт по своему титулу и положению при дворе может быть только в самом почетном месте - ударной силой, а я как разработчик Плана, буду лично следить за точным и неукоснительным его исполнением. Вот и делай выводы...
- Постой-ка! Это что, значит, я буду приманкой?! Э, нет, я не согласен!
- А кто ж тебя спрашивать-то будет??? – Искренне удивился ребе Кройша.
- А я где-то слышал, что гарпии вас хэвреев на дух не переносят, так что ты будешь гораздо более эффективной приманкой, чем я.
- Герр Ультрихт! – Воззвал (мгновенно оценив шаткость своего положение и опасность ситуации - особенно ввиду того, что гарпии и вправду почему-то не любили сынов Азраиля больше, чем всех остальных и умели каким-то совсем уж непостижимым образом их отличать среди всех) ребе Кройша, - только посмотрите на него, – пухлый палец изобиличающе уткнулся в не ожидавшего ничего подобного Жжиля, – вот как он радеет об успехе нашего дела! Изо всех сил, можно сказать!
Оруженосец вздрогнул от неожиданности и только открыл рот, чтобы высказать в очередной раз, что он думает о хэвреях и об одном определённом ребе Кройше в частности, о том, где видел все его прожекты, но натолкнулся на молчание сэра Ультрихта и сник.
- Если такова будет твоя воля, господин…
- Да, такова моя воля, - подтвердил фон Лихтенштамп и отвернулся.
Пока он не смотрел в сторону Жжиля, ребе Кройша украдкой показал тому неприличный жест (кулак с отогнутыми в стороны первым и последним пальцами). Тот заскрипел зубами, сжал кулаки, но сдержался.
Уже собираясь позавтракать и разойтись по местам, означенным в прожекте ребе Кройши как "Точка А" (место нахождения ударной группы в лице сэра Ультрихта верхом на боевом коне – на самом прямом и длинном участке дороги к озеру – дабы благородный рыцарский жеребец успел набрать нужный разгон для одного-единственного сокрушительного удара), "Точка Б" (место нахождения группы непосредственного руководства прожектом в лице ребе Кройши - брошенная медвежья берлога, самое надёжное укрытие неподалёку от "Точки А") и "точка Ц" (наиболее близкая к гнезду точка, откуда Жжиль начинал звенеть и раздражать чудовище), охотники услышали звон бубенчика. А вскоре из-за поворота тропинки появилась галопирующая лошадь. Из-за длинной, до самой земли, попоны казалось, что животное скачет, не передвигая ног, как-то стелясь по земле, словно на колёсах. ("А это мысль, - подумал предприимчивый ребе Кройша, - как бы придумать способ спрятать лошадь в саму повозку… я назвал бы это "самоходная телега"; ну, в крайнем случае, можно продать идею пятиюродному кузену со стороны жены Хендри Флорду, он любит подобные придумки…") На шее тощей и длинноногой коняги каурой масти висел бубенчик, который громко и беспорядочно трезвонил во время бега.
Всадник её тоже заслуживал того, чтобы описать его отдельно. Высокий стройный (даже излишне стройный и высокий) и немного нескладный молодой человек в тёмно-зелёном камзоле, обрезанном не ровно, а так, чтобы отрез ткани походил на зубцы башни. На ногах его были застиранные штаны, когда-то давным-давно бывшие зелёные с тремя белыми вертикальными полосками (примерно по шантиметру в ширину, они тянулись сверху донизу и были одним из отличительных знаков королевской почты) и лёгкие кожаные сапоги на стильной деревянной подошве. На голове молодого человека была островерхая шапка с пёстрым и длинным пером ("Для лёгкости оно ему, что ли? – Подумал Жжиль Лбес, – так тогда не в том месте…").
Завидев сэра Ультрихта и его спутников, он что было силы рванул уздечку на себя. Но остановить разогнавшуюся уже лошадь оказалось для него делом не таким уж и простым: коняга как-то резко затормозила всеми копытами сразу, но за счёт инерции продолжала движение. Пришлось всаднику тоже упереть ноги в землю (для этого он просто вынул их из стремян и выпрямил).
- СМС (прим. - Срочное Монаршье Сообщение) для сэра Ультрихта фон Лихтенштампа, второго рыцаря Страннхолда!! – Остановив, наконец, свою лошадь, аккурат перед носом рыцарского жеребца объявил он. – Под грифом "очень важно" (по важности все СМС делились на четыре группы: "важно" – обратить внимание, за неисполнение ничего не будет, но если сделать – можно получить плюсик, ведь Его Величество ничего не забывает; "очень важно" – рекомендуется к исполнению, ибо иначе можно получить по шлему; "крайне важно" – необходимо выполнить в кратчайшие сроки, ибо иначе наказание будет суровым, быстрым и неотвратимым; и "жизненно важно" – комментарии, наверное, излишни).
- А ты еще кто такой? – Поинтересовался оруженосец сэра Ультрихта.
- Я – Агил Мессенджер, посланник Его Величества короля Шпендрика Четвёртого! – С заметной гордостью в голосе произнёс этот высокий и худой как метла юноша, попытавшись выкатить тощую грудь колесом. – В третьем поколении посланник.
- Ну, читай тогда. – Велел рыцарь, вытянул в стороны закованные в воронёный металл длани и сладко потянулся.
- А я… это… не умею я… - Опешил тот и от неожиданности даже задержал руку на полпути между уздечкой и сумкой с заботливо вышитой рунами надписи "СМС".
- Давай, - внешне лениво (а внутренне – просто сгорая от нетерпения сунуть свой длинный нос в дела государственной важности, тем более, под грифом "очень важно") – протянул к свитку с королевской печатью свою пухлую ручку ребе Кройша.
- Сэр Ультрихт! - Тщательно прокашлявшись и приняв позу оратора, начал он. - На этой неделе объявлен план "Контроль". Королевские посланцы (один из них – податель сего) будут неотлучно находиться с закреплёнными за каждым из них членом рыцарского состава. Вечером сего же дня он отправится ко мне с полным и подробным докладом.
Шпендрик IV, король Страннхолда.
- Это всё? - Спросил помрачневший сэр Ультрихт у Агила Мессенджера.
- Как есть, всё, герр Ультрихт! – Живо отозвался хэврей.
- А устный инструктаж был? Для гонцов? – Развернулся уже к Агилу рыцарь.
- Б-был... - как-то неуверенно ответил тот.
- И?
- Гонцы должны обратить внимание на следующие моменты: чтобы людей на дорогах не обижали, в трактирах бесплатно не кушали, беспорядков во хмелю не чинили и вообще, "вели себя достойно и сообразно своему высочайшему статусу". – Явно закончил фразу цитатой Его Величества и, посмотрев на побагровевшего рыцаря с воинственно встопорщенной русой бородой, поспешно добавил, - я королевский гонец, меня бить нельзя!
- Нельзя… - эхом печально отозвался второй рыцарь Страннхолда.
- С другой стороны, мы и кормить его не обязаны… - пробормотал себе под нос ребе Кройша.
- Ага! Как же! Не накормишь его! А он потом Его Величеству такого понарассказывает, что тот сэра Ультрихта самого с потрохами съест. – Не упустил шанса занять противоположную сторону Жжиль Лбес.
- Да что ты понимаешь, деревенщина… - Возмутился тот, но под суровым рыцарским взглядом тут же смолк, верно оценив расклад сил (у него с детства было хорошо с чувством превосходства, поэтому хитрый хэврей знал, КОГДА следует замолчать).
А верный оруженосец засиял как новенькое серебряное зеркало.
Ушлый Мессенджер, сообразив, что обстоятельства складываются в его пользу, по-хозяйски, без приглашения, подошёл к общему котлу и, выловив самые лучшие куски, стал с аппетитом их поглощать. Ребе Кройша буквально исходя желчью по этому поводу (он совершенно искренне считал, что только благоверные хэвреи имеют право вести себя НАСТОЛЬКО нагло), вполголоса изрыгал самые черные проклятья, которые только смог вспомнить или сочинить. Аппетита Агилу он, впрочем, испортить не сумел – не каждый день ведь выпадает простому посланцу выгрести из рыцарского котелка самые лучшие куски.
Завтрак прошёл в угрюмом молчании. Уже все недобро косились на королевского посланца, который ещё трижды подходил за добавкой. Наконец, он доел, сыто отрыгнул, сплюнул и почесал пузо (вызвав сим своим действием страстное желание дать пинка у Жжиля Лбеса и ребе Кройши).
-Я вздремну пока, а вы занимайтесь своими делами… - сказал он, явно наслаждаясь ситуацией, и сразу же захрапел.
От избиения спящего посланца спас рыцарский жеребец. Он слегка попятился назад и оставил пару "конских яблок" прямо у носа Агила. Все три бодрствующих героя поганенько засмеялись и будить гонца не стали…
Желтый кафтан Жжиль одевать отказался наотрез, ограничившись отобранным (с заметным удовольствием) у ребе Кройши и прорезанным посредине (с ещё большим удовольствием) одеялом желтого цвета. На голову он намотал желтое же полотенце ребе Кройши. После того он собрал всю посуду, имевшуюся у троих и прицепил её к своей удивлённой лошади. Затем Жжиль вскочил на лошадь, взял в руки самую большую кастрюлю и черпак и, стараясь не смотреть на вовсю ухмыляющегося хэврея, тронул лошадь пятками. Лбес приготовился к самому большому позору в своей жизни.
Размеренно постукивая по пустому котелку, Жжиль ехал по лесной тропинке. Сначала лошадь недоумённо стригла ушами в поисках непривычных звуков, которые издавала стучащая по каменистой дорожке утварь, но потом привыкла, решив для себя, что звук этот никакой угрозы в себе не таит.
Из-за поворота показались две девушки с полными лукошками ягод. Красивые. Очень даже. Особливо Жжилю понравилась тёмненькая, что шла справа: точёная фигурка, приятное личико и голос тоже приятный...
Жжиль выпрямил спину, дабы показаться селянкам более значимым, чем есть на самом деле, и заставил коня чеканить шаг, словно на параде. Когда же девушки поравнялись с ним, стало заметно, что они с большим трудом сдерживаются, дабы не рассмеяться. А едва только его конь миновал девушек, отважный оруженосец услышал хихиканье.
- Ещё один полоумный последователь дона Чахота. Как думаешь? – негромко, в полголоса спросила блондинка подругу.
- Не иначе, - согласилась брюнетка.
Во гневе страшном Жжиль резко обернулся, но, вспомнив, ВО ЧТО был одет, ничего не сказал, лишь одарил селянок испепеляющим взглядом. Он не знал, кто такой этот дон Чахот, но слово "полоумный" оруженосец знал, и оно явно пришлось ему не по вкусу. Затем Жжиль выдохнул (а не дышал он с того самого момента, как перед встречей с двумя красивыми девушками набрал полную грудь воздуха, дабы казаться мощнее, чем есть на самом деле) и тронул коня пятками. Когда красавицы скрылись за поворотом, Жжиль снова начал звенеть металлом о металл, приманивая опасного хищника. Мысли же его потекли в совершенно неожиданном направлении.
"Пусть смеются, пусть. Пусть никто не узнает, кто избавит мир от страшного чудовища. Я останусь в народной памяти безымянным героем, а там, глядишь и будут говорить, что я свободного происхождения или… рыцарем даже, – задохнулся от собственной наглости Жжиль, – Постойте! Они что, совсем не боятся гарпию? А, быть может, она не такая уж и страшная?.."
Но эту мысль он закончить не успел: с жутким хриплым криком (Жжиль так и не понял, что она кричала: "кар!", "гав!" или "хрю!" или что-то среднее между ними, но, определённо, ближе к последнему) появилась гарпия. Она была именно такой, как её описывал королевский библиотекарь (с которым Жжиль имел давнее знакомство и не раз, сидя за бутылкой честно спёртого на кухне вина, слушал рассказы старика Мейдера о всяческих страховидлах): примерно в полтора человеческих роста, размах крыла шантиметров двести – двести пятьдесят, покрытая короткой жёлто-бурой шерстью. Лапы у неё были мощные, пальцы заканчивались когтями размером с ладонь взрослого мужчины (они, кстати, особенно не понравились отважному загонщику). Морда зверюги заслуживает отдельного описания: несмотря на большие (да что там, просто огромные) уши, большие надбровные дуги, нос пятаком ("Она, наверное, впотьмах мордой о деревья часто бьётся, подумал Лбес, - потому и злая такая, бедняга".), взгляд красных глубоко посаженных глазок не только пылал чистой и незамутнённой ненавистью ко всему живому, но и был… разумным, что ли…
Первой среагировала на появление зависшей прямо перед носом гарпии коняга: она истошно заржала, взвилась на дыбы, молотя передними копытами воздух, (чуть не сбросив не ожидавшего такого фортеля от обычно смирного животного, а потому только чудом удержавшегося всадника наземь). Гарпия отпрянула от неожиданности и лошадь тут же устремилась прочь, не разбирая дороги. Жжилю стоило большого труда направить скакуна по тропинке, ведущей к ожидающему в полной готовности с копьём наперевес сэру Ультрихту фон Лихтенштампу.
"Какой дурак проложил в этом лесу такие извилистые тропинки?! – в гневе подумал улепётывающий Жжиль, - Ведь конь ощутимо теряет в скорости на поворотах, а едва вновь её наберёт – снова поворачивать надо…"
За очередным поворотом показался, наконец, рыцарь. Он ударил шпорами коня и тот тяжело и неотвратимо (словно таран, направляющийся к городским воротам осаждённого города) стал набирать скорость. Жжиль так сильно пригнулся к шее обезумевшего от ужаса коня (ещё бы ему было не обезуметь – сзади стаховидла какая-то на пятки наступает) и закрыл глаза. Конь же, увидев впереди новую опасность, заржал и рванул в напролом кусты. Ветки хлестали Жжиля по голове и спине (так больно его ещё никто не бил, даже отец, а рука у того была тяжёлая – ого-го!), конь же не замечал ничего и остановился лишь по грудь забежав в лесное озеро и сбросив-таки седока.
В это время (а время для рыцаря, во весь опор скачущего на врага, текло словно кисель – очень медленно) сэр Ультрихт в блистающих под лучами полуденного солнца доспехах, крепко сжав копьё и нацелив его в брюхо мерзкому чудищу мчался вперёд. Стук сердца, казалось, был просто оглушающим.
Тук.
Что-то давление у меня высоковатое – аж шлем кажется маленьким. Староват уже..
Тук.
Так. Соберись, Ультрихт, соберись.
Тук.
Так. Сильнее сжать ногами коня, дабы он ещё ускорился (Чем быстрее всё закончится, тем лучше, каков бы ни был конец, лишь бы в мою пользу).
Тук.
Согнуться так, чтобы максимально укрыться за щитом (А мало ли!).
Тук.
Сдвинуть копьё ещё на пару шантиметров вправо, чтобы попасть уж наверняка (Золотой канон рыцарской атаки: один удар – одна смерть, - должно же когда-нибудь получиться?).
Тук.
Зажмурить глаза и задержать дыхание (так, на всякий случай).
Тук…
Но случилось совершенно непредвиденное: во-первых, гарпия увернулась от копья, а во-вторых – рыцарский жеребец споткнулся, и сэр Ультрихт (считавший себя непревзойдённым мастером рыцарского лэнса) прямо вместе с конём кубарем бесславно укатился в заросли.
Пролетевшая мимо рыцаря гарпия резко развернулась, оглянувшись. На дорожке за спиной никого не оказалось. Вообще никого! Посмотрев по сторонам (ребе Кройша, который сидел в затянувших зёв старой берлоги кустах, затаил дыхание, когда взгляд красных глаз на какую-то долю мгновенья упёрся в него и ещё с ним случилась одна… гм… неприятная неожиданность) и так и не обнаружив ни одного врага, разочарованная гарпия воинственно хрюкнула и улетела (лишь только после этого ставший уже малиново-бордовым сын Маусея, наконец, позволил себе выдохнуть, снова научившись дышать).
Через минут двадцать появился мокрый и злой Жжиль (как оказалось, за несколько минут его перепуганная до смерти доходяга покрыла такое расстояние, какое в спокойном состоянии осилила только за двадцать минут).
"А конь-то у меня, оказывается, боевой, - думал он по дороге, - вон как гарпию копытами хотел отходить! Это хорошо. Дороже продам".
Ничего не говоря и не глядя на улыбающегося Агила и сокрушённо молчаливого ребе Кройшу, от которого как-то подозрительно пахло, он подошёл к ним. Жжиль принюхался и подумал, что всё-таки не ему пришлось сегодня хуже всех. Он презрительно посмотрел на хэврея, демонстративно зажал пальцами нос и сплюнул:
- Морда ты хэврейская, иди хоть портки поменяй.
Ребе Кройша вскинулся, но возразить ему было нечего (во второй раз уже). Он утёр липкий пот своей шапочкой и убежал в кусты.
Вдвоём Жжиль и Агил извлекли из кустов сэра Ультрихта и его скакуна. Благо, никто из них: ни рыцарь, ни конь, ничего себе не сломал.
- Ну, на сегодня хватит. – Решил немного помятый второй рыцарь Страннхолда. – Сегодня я не собираюсь спать на голой земле.
- Агил, - позвал ребе Кройша, - где здесь ближайшая деревня?
- Дайте подумать… - задумчиво (как ему самому казалось, а на самом деле, как вычёсывающая блох собака) почесал затылок Мессенджер, - ближе всего к Шухскому лесу Пипсвич и Хлюпсвич. Но Хлюпсвич ближе ("Да и трактир там гораздо лучше, - подумал посланнок, но, конечно же, не сказал").
- Деревня – это, конечно, хорошо, но появляться там в таком виде, право, не стоит. – Высказался Жжиль. – надо сначала привести себя в порядок.
Возражающих не нашлось, поэтому вскоре был разведён костёр, возле которого Жжиль развесил свою мокрую одежду, а так же присели Агил и сэр Ультрихт. Вскоре со стороны озера появился ребе Кройша, в руках он нёс постиранные портки. Он повесил их рядом с вещами Жжиля и все тут же зажали носы – как хэврей не старался, так и не смог избавиться от запаха… гм… неприятного, в общем, запаха.
Все отодвинулись на противоположную сторону костра, оставив его в одиночестве, а Жжиль ещё и вещи перевесил.
Первым напряжённое молчание нарушил Агил, обращаясь к ребе Кройше.
- А что ты здесь делаешь, ведь не хэврейское это дело во всяких приключениях участвовать?..
- Да… поиздержался я… немножко…
- Это как?
- Ну… совсем поиздержался…
- А как же семейные деньги? У вас же хэвреев на одном наследстве только можно жить и проблем не знать – такие деньжищи у вас. Какой-то ты неправильный хэврей…
- А отца моего Маусея сына Кетцаля еще при почтенном отце Его Величества немножко обезглавили…
- Туда ему и дорога… - буркнул всё ещё мокрый и злой Жжиль.
- За что? – Поинтересовался рыцарь.
- А он казну… немножко... разворовал совсем…
- И что с того? Казну постоянно кто-то разворовывает – и всё ж есть она.
- Потому и есть! – Взвился на ноги ребе Кройша, - потому и есть, что Его Величество как узнал про то, так нагрянул домой к нам. Папеньку схватил, а имущество всё изъял. В пользу государства. Как он узнал только… папенька ведь осторожным всегда был. Помногу не брал, да и все следы, вроде как, замести успел…
- Видать, не все. – С крестьянской прямотой сказал Жжиль.
Хэврей ожёг его яростным взглядом, но промолчал (В какой там уже раз? В третий, кажется).
Вскоре они собрались и, ведомые Агилом Мессенджером, отправились в Хлюпсвичу.
Хлюпсвич оказался небольшой, но аккуратной деревенькой, внезапно вынырнувшей из-за очередного безликого поворота лесной дороги (Того, кто её прокладывал поминал "добрым" словом уже теперь не только оруженосец). Небольшие деревянные дома стояли ровными рядами, каждый был огорожен невысоким плетнём, из-за которого было видно хозяев, возделывающих свои участки. По улицам бегали куры-пеструшки, кудахча и ковыряя червяков.
Кто-то из жителей Хлюпсвича отрывался от работы, дабы поглядеть на въезжающих, но в большинстве своём они безразлично продолжали заниматься своими повседневными делами, не обращая на второго рыцаря Страннхолда со свитой ровным счётом никакого внимания. Сей факт, конечно, задевал себялюбие сэра Ультрихта, но он слишком устал за день, чтобы давать себе труд наказывать этих невеж.
- Солнце уже клонится к закату, поэтому местные достопримечательности я вам сейчас показывать не буду, а сразу поведу в трактир, - сказал предвкушающий сытный ужин (за рыцарский, конечно же, счёт!) Агил, - надеюсь, никто не возражает?
- А что, здесь ещё и достопримечательности есть? – Удивился сын Маусея, но Жжиль Лбес довольно чувствительно (и, самое главное – незаметно!) двинул его локтем в бок. Так что, возражающих не нашлось.
Сам трактир ничего особенного собой не представлял, но, по жарким уверениям Агила, кормили тут хорошо. Путники завалились внутрь (сэр Ультрихт, помня о коварстве трактирных дверей, опасливо покосился назад через плечо) и уселись за стол.
- Трактирщик! – Зычным голосом позвал Агил.
- Хозяин, где ты? – Вторил ему Жжиль, но в тот же миг у их стола появилась подавальщица в длинной юбке и красной блузке (из позапрошлогодней летней коллекции известной столичной портнихи Скоко Шинель), в руках девушка держала кусок бересты и уголёк.
- Здравствуйте! Я рада приветствовать вас в "Бараньем боке". Меня зовут Иннелла и я буду вас обслуживать. Чего желаете, благородные господа?
(Агил Мессенджер и ребе Кройша так и засияли, расправив плечи и выпрямив спины, едва только услышав такое к себе обращение.)
Жжиль открыл рот, да так его и захлопнул, ибо служанкой оказалась та самая брюнеточка, которая встретилась ему на лесной дороге. Оруженосец стал пунцовым от осознания того, что она видела его в столь неприглядном виде, но потом решил вести себя естественно.
- Красавица, будь так любезна, принеси троим… - он бросил взгляд на подобравшегося было королевского посланца, но сразу, же поправился, - четверым голодным мужчинам, среди которых сам второй рыцарь Страннхолда сэр Ультрихт фон Лихтенштамп – он указал на хмурого рыцаря в полном доспехе - и я, его верный оруженосец, что-нибудь поесть. Что-нибудь соответствующее положению в обществе.
- Хорошо, господин, - и она улыбнулась и исчезла так же внезапно, как и появилась.
- Иннелла... - негромко сказал Жжиль, но ребе Кройша его услышал. - Наверное, таких нет больше на свете...
- Красавица! - Требовательно позвал Агил, - неси скорее, а не то мы стол сжуём вместо еды!
- Уже несу, - отозвалась девушка, выходя из кухни с широким подносом, уставленным чашками и плошками.
"Какая же ты всё-таки... красивая". - Подумал Жжиль, пока Иннелла расставляла блюда с кушаньями на столе.
Еда была простая, но добротная. И, что самое главное, её было много. Настолько много, что даже после того, как ставший похожим на пивной бочонок (хотя с утра скорее напоминал жердь) королевский посланец закончил уничтожать запасы съестного в стратегических масштабах, на столе еще можно было найти, что пожевать. Фактом сим не замедлил воспользоваться благообразного вида седобородый старец, с голодными глазами смотревший на этот праздник пуза.
- Мир вам, доблестные воины, - набравшись, наконец, наглости, подошёл он к рыцарскому столу он, - угостите старого человека куском хлеба и я поделюсь с вами мудростью и памятью...
- Садись, дед, - разрешил сытый (а посему - резко подобревший) сэр Ультрихт, - поешь, а после потешь нас легендой какой, что ли...
За несколько минут старец уничтожил всё, что оставалось на столе: две с половиной тарелки овсяной каши, половину трехлетнего кабанчика, даже кости разгрыз (в том числе и те, что оставили после себя предыдущие едоки) и высосал костный мозг. Затем он сыто отрыгнул и сложил руки на животе.
- Вот теперь я готов поделиться с вами мудростью. Спрашивайте. О чем ведать хотите?
- А кто такой был дон Чахот? - Не утерпел и задал мучивший его весь день вопрос Жжиль.
- Кто такой дон Чахот? Вы не знаете, кто такой дон Чахот? – Он оглядел всех четверых, но ни у кого в глазах не увидел искорки знания. - Ну, слушайте... Давным-давно, когда рыцарей титуловали ещё не сэр, а дон, был в наших краях один сеньор. Звали его дон Манухель Стервантос, но был он более известен как дон Чахот. Ни силушкой, ни даже умом он не вышел, отличался только фантазией на диво буйной. На грани помешательства, я бы сказал…
- Эй, старый хрыч, - не выдержал сэр Ультрихт, - хватит рыцаря грязью поливать, а то я на твои седины не посмотрю, а как двину промеж ушей…
- Это Вы всегда сможете сделать, - склонил голову дед, - только, прошу, дослушайте. А там решайте, как сердце подскажет.
- Хорошо, дед.
- Так вот. А помешался дон Чахот вот на чём: хотел он подвиг совершить, дабы имя своё в веках сохранить.
- И сохранил же! – Обрадовался сэр Ультрихт. – Вы же его помните?
- Помним. Как же такое забудешь… - и он замолчал.
В комнате стало так тихо, что стало слышно, как наглая зелёная муха, не торопясь, пролетела перед лицом отважного рыцаря. Первым не выдержал ребе Кройша:
- А дальше-то что? Чем он всё-таки прославился этот досточтимый герр?
- О, подвигов у него много, но едва ли можно назвать их великими, ну, в крайнем случае - странными.
- Ну-ну, дед, я так чувствую, что давно ты за язык свой по шапке не получал...
- Первый подвиг был такой: принесли как-то девки из лесу грибов странных - ни на подосиновики не похожи, ни на подберёзовики, ни на опята. Были они красные какие-то и в белых пятнах (знахарь, потом который приезжал, сказывал прозванье их мудрёное, эх, запамятовал... а, вот, вспомнил - галлюциногены!). Так вот. Откушал дон Чахот тех грибочков, а потом вышел из трактира. Посмотрел он по сторонам и увидел размеренно вращающиеся лопасти ветряной мельницы, что стояла на вересковом поле… Взобрался он на свою клячу (столь же длинная и худющая, как и сам отважный дон и столь же древняя, как изъеденная ржавчиной рыцарская кираса, коняга), которая гордо называлась боевым скакуном, схватил пику и во весь опор помчался совершать столь долгожданный подвиг, крича по дороге, что Хлюпсвич атакует злобный великан, но он, дон Чахот, то бишь, будет счастлив избавить всех от него.
Перепуганные жители попрятались в подполы и только самые отважные и самые глупые (а, порой, первая категория одновременно является и второй) увидели подробности этого несомненно славного поединка.- И он замолчал, хорошенько отхлебнув из агиловой кружки, воспользовавшись тем, что Мессенджер внимательно слушает.
- Не тяни, старче! – Не выдержал накала страстей королевский посланник, - что дальше-то было?
- А что могло быть дальше-то? - Трагично и тяжело вздохнул старик (ибо кружка в его руке опустела), - Поломал он пику свою сначала об стену, потом с клячи сполз, да мечом рубить мельницу стал. Но она всё равно не поддавалась. Тогда он решил, что великан просто застыл, или задумался о чём-то слишком крепко, или даже заснул стоя (у них же, великанов, такое бывает иногда – задумываются они сильно), но решение нашлось довольно скоро: дон Чахот сбегал на окраину Хлюсвича за углями и поджёг своего противника.
А потом он сразу же отправился в поход за славой. И хорошо, что отправился, а то, думаю, что рёбра ему б пересчитали (даже, несмотря на то, что он благородный дон).
Второй подвиг его тоже несколько… гм… сомнительного толка. Возвратившись из своего похода, когда всеобщая злость за сожженную единственную мельницу уже улеглась, он снова зачастил в трактир. И вот, однажды, выйдя на улицу в изрядном подпитии, он увидел на улице львов. Львы эти ехали на повозке (они не обращали ровным счётом никакого внимания на отчаянно пыжащегося рыцаря). И вот он подумал: а что будет, если они сейчас вскочат и станут бросаться на безоружных зевак? Дон Чахот с воинственным кличем выхватил из ножен меч и побежал бить чудовищ. Но меч почему-то не мог коснуться зверей, останавливаясь шантиметрах в ста от их шкур. Дон Чахот закричал, что это магия богопротивная и что львы должны гореть в Геенне Огненной. Тогда к нему подошёл человек и спросил, что благородный дон делает. Тот ответил: не видишь, мол, бьюсь с заколдованными львами, их даже меч не берёт. А человек ему и говорит: остановитесь, это мои львы. Тогда благородный дон закричал: так это ты тот богомерзкий магик, что заколдовал их?! Я не магик, я хозяин цирка - ответил человек, - а звери не заколдованы, они просто в клетке…
Сэр Ультрихт закрыл лицо ладонями, молчаливо сочувствуя позору дона Чахота.
"Вот уж кто точно бы не снимал переходящую корону рыцаря-шута", - подумал он.
Остальные прятали усмешки, представляя себе эту ситуацию.
- Но даже после этого он не захотел останавливаться.
- Довольно! – Оборвал его фон Лихтенштамп, понимая, что сейчас услышит очередную историю об опозорившемся рыцаре, - мы поняли.
- Ну, поняли – так поняли. Не желаете, значит, старого человека послушать? Ну и не надо… - бурчал себе под нос старик с завидной прытью, словно и не было груза прожитых дет за плечами (Да, и левый ус у него как-то подозрительно отклеился, но внимание на это обратил только ребе Кройша, особо чуткий к появлению всякого рода жуликов – ибо по роду профессии должен был уметь отличать таких с одного взгляда. Обратить-то обратил, но ничего никому не сказал).
А Жжиль весь вечер не сводил глаз с Иннеллы. И всё казалось ему, что никогда не видел он такой красоты и грации. Сердце рвалось туда, но, хотя в карман за словом он никогда не лез, в общении с противоположным полом всегда был тих и стеснителен.
- Ах, какая женщина… - вздыхал оруженосец,- я б такую от себя никогда не отпустил…
Ребе Кройша, видя столь явную заинтересованность своего неприятеля, решил отомстить ему за все свои унижения.
Он встал из-за стола и направился к стойке. Девушка бегала туда-сюда, но хитрый хэврей терпеливо, словно змея поджидал её. И вот она остановилась сделать глоток воды.
- Вы сегодня просто замечательно выглядите, прелестная девушка. – Закинул он пробный камень.
Она клюнула.
- Вы мне льстите, господин, - потупилась Иннелла.
- Нисколько! Вы взгляните хотя бы – Он сделал вид, что выбирает кого-нибудь из зала, - хотя бы на моего спутника. Да, на того высокого, который рядом с рыцарем сидит. Вы видите, как он смотрит на Вас. (То, что Жжиль не отрывал от неё взгляда, не заметил бы только слепец, на что и рассчитывал хитрый хэврей.)
- Он что-нибудь говорил обо мне? – застенчиво спросила она ребе Кройшу на ушко.
- О, да! Он сказал, что ты одна такая на свете.
- Правда?!
- Ну, почти. Он сказал, что ты стерва, каких мало.
- Ах так… - Она круто развернулась на каблучках и направилась в сторону лениво поглощающего гуся Жжиля.
- Иннелла! – Радостно поприветствовал её он и в ту же секунду получил хлёсткий удар по щеке – аж сопли полетели в сторону. Девушка вскинула подбородок, подобрала юбки и удалилась.
- За что? – Вдогонку спросил оруженосец, но ответа не получил. Зато он заметил негромко хихикающего хэврея у противоположной стены… - Ну, погоди, хэврейская морда, я тебе ещё устрою…
Агил Мессенджер взглянул в окно и, увидев, что на улице уже ночь, вдруг вспомнил, что на службе и конкретно сейчас сейчас выполняет важное королевское задание. Он встал из-за стола, нацепил свою шляпу с пером и повернулся к сэру Ультрихту.
- Благородный сэр Ультрихт фон Лихтенштамп, я вынужден покинуть Вас по причине необходимости выполнения королевского задания. В своём отчёте я доложу, что Вы, как истинный рыцарь и Паладин Господень, блюдёте веру святую, чтите Бога нашего, не чините препон никаких и всякого другого зла крестьянам, и ведёте себя согласно чести и статусу своему, не теряя достоинства, как и было сказано то в Уложении (Кое Уложение каждый рыцарь должен был заучить назубок допрежь того, как будет он посвящён Его Величеством королём Страннхолда Шпендриком Четвёртым в рыцари. Сам трактат был утверждён прадедом нынешнего короля и состоит из нескольких основных частей: Правила поведения, Правила общения, Правила сражения и Правила дорожного движения. Кстати, в проекте Его Величество собирался в ключевых местах трактов, что как кровеносная сеть испещряют Страннхолд, поставить сквайров, алчущих рыцарского титула, дабы они это дорожное движение контролировали.) и что задание, данное Его Величеством, скоро выполните. Вам же желаю успеха в деле ратном и славы рыцарской.
Сэр Ультрихт кивнул:
- Спасибо, посланец.
- Не забудь упомянуть, как с тобой тут обходились, что герр Ультрихт лучший кусок отдавал и лучшее место. – Напомнил Жжиль.
- Обязательно! А теперь пора мне прощаться.
Агил коротко поклонился внимающему рыцарю и, резко развернувшись на пятках, вышел через кухню.
Оставшиеся за столом облегчённо выдохнули.
Через пару часов путники поднялись в снятую комнату и стали готовиться ко сну.
Кровать оказалась только одна. Её без споров уступили благородному рыцарю. Остальные стали располагаться на полу.
Ребе Кройша снял свою узорчатую шапочку, отряхнул её от пыли и, аккуратно сложив, положил у изголовья. Затем он встал на колени у окна и стал кланяться и молиться на хэврейском, стуча лбом о пол от усердия. После десятого раза все услышали стук, а затем и ругань (самыми цензурными словами в которой, наверное, были предлоги, а если передать краткое содержание этого шедевра непечатной речи, то оно заключалось в пожелании соседям сверху перестать бушевать, когда все нормальные люди спят давно, а не то соседи снизу придут и сделают со стучащим что-нибудь нехорошее, а то и вовсе - непотребное). Сэр Ультрихт уважительно крякнул и перевернулся на другой бок, а ребе Кройша всё так же продолжал молиться, правда, стараясь всё же стучать тише.
Наконец он закончил и сел на свою постель, всё так же глядя в ночное небо и, силясь углядеть-таки в непроницаемо-чёрном небосводе, утыканном яркими точками, да, к тому же, закрытыми клокастыми облаками, свою священную звезду.
Он долго молчал, а потом вдруг заговорил:
- Сияет звёзд на небе много,
Маусаила – лишь одна.
На свете лишь одна дорога
Пряма, надёжна и верна.
Хоть все и знают, в полной мере
По ней всего один народ
Без суеты и недоверий
Шагает только лишь вперёд.
И лучше воинов не сыщешь,
И казначеев, и купцов…
Нам послано богатство свыше,
Нам солнце не светит в лицо.
Мы избраны Господней Волей,
Не собираемся шутить
И будем мы верны доколе…
Вам будет, чем нам заплатить.
Случится коль у вас беда,
На месте будем всех быстрее.
Контракт готов, коль есть нужда!
За что ж вы так… не любите хэвреев???
- За что? – переспросил разбуженный Жжиль, - да я тебе хоть прямо сейчас тысячу причин назвать могу! Хотя бы за то, что спать мешаешь, морда хэврейская!
- Это был риторический вопрос, дубина.
- Чего-о-о-о? А в глаз?
- Риторический – это значит, не требующий ответа. – Поспешил объясниться ребе Кройша.
- Ну, ладно, живи тогда.
- Ой, напугал… - Почтенный ребе улёгся, укрылся драным одеялом и негромко добавил:
- Н-да.. Всё-таки во мне живет поэт…
- Опомнись, в тебе живут только глисты. – Не упустил случая съязвить Жжиль.
- Тебе этого не понять, деревенщина.
- Куда уж мне. – Согласился Жжиль, отворачиваясь.
Вскоре комнату уже оглашал храп…
Поскольку выпито вчера было немного, ну, ладно, относительно немного (в том числе и из-за отсутствующего ныне Агила и прожорливого старика-баечника), то утро наступило рано. Тоже относительно. Часов в девять – полдесятого.
Проснувшись и умывшись, сэр Ультрихт и Жжиль Лбес прижали к стенке ребе Кройшу, требуя обозначить свой план по убиению гарпии.
- Итак. – Начал он. - Второе правило: если гарпия все-таки Вас заметила, ее нужно удивить. (Тогда она впадёт в ступор и у вас появится хоть какой-то, самый мизерный шанс скрыться.) На этом и сыграем.
- Это как же? – Подозрительно поинтересовался наученный горьким опытом Жжиль.
- А вот так: мы поедем к гнезду гарпии и, переодев тебя в другую гарпию, заставим её спуститься на землю. И вот тут-то её и пронзит своей пикой могучий герр Ультрихт.
- А ты что будешь делать?
- Как, что? Я буду руководить операцией!
- Толку с твоего руководства, как с козла молока! – Отрезал Жжиль. – Всё! Хватит! Наруководился! Теперь ТЫ будешь приманкой!
- Я??? – Опешил ребе Кройша.
- Ты. – Спокойно подтвердил Жжиль.
- Но я… я не умею…
- Ничего, дело нехитрое! Сэр Ультрихт, это будет справедливо.
Второй рыцарь Страннхолда важно кивнул (он всегда был за справедливость, в чём бы она ни заключалась, особенно если сам был на стороне этой самой справедливости, ну, или хотя бы, чтобы она его лично никоим образом не задевала), соглашаясь с доводами своего верного, проверенного на пиру и в боях оруженосца.
Ткани они купили у хозяина трактира и тут же был сшит так называемый костюм гарпии, который состоял из мешковатого рубища, шапки с ушами и "крыльев", представлявших собой куски ткани, пришитые к двум ручкам от метлы. Результатом оказались довольны все (кроме, разумеется, ребе Кройши).
Провожали отважных гарпиеборцев всем Хлюпсвичем. Жители высыпали на улицы, желая успеха в избавлении Хлюпсвича от "чудища страшного", обещая сразу же набиться в приход и молиться о храбром рыцаре и его спутниках до самого вечера.
Приходской священник довольно потирал потные ладошки, прикидывая, сколько сможет выручить с сегодняшних пожертвований на дело храма, учитывая ожидаемый поток прихожан.
"Уж на новую парадную мантию должно хватить". – Подумал он и зычным голосом сказал, без малейших усилий перекрыв людской гомон: - и не забываем жертвовать на храм, дети мои!
Из толпы донесись ответные выкрики. Часть из них свидетельствовали о том, что, дескать, не забудут. Другие же предполагали вслух, на что будут эти деньги потрачены. Кто-то даже предлагал побиться об заклад, придёт ли сегодня святой отец в "Бараний бок" за вином. Несколько человек с готовностью предположили ещё несколько вариантов растрат. И ни одна из них не то что, не претендовала на какую-то (хотя бы самую мизерную!) степень святости и богоугодности, а были они одна непристойнее другой.
Смущенный пастор скрылся в храме, призывая на головы хуливших его Кары Небесные и Геенну Огненную.
Жиль усмехнулся: все они таковы, эти священники: вот хотя бы взять библиотекаря, старого Мейдера – он тоже был в своё время священником, но лишился сана из-за пристрастия к зелёному змию (пристрастие пагубное сие, кстати, с годами не ослабло, а, наоборот, укрепилось в организме Мейдера и стало одним из самых важных в жизни библиотекаря). Продолжая осматриваться, Жжиль заметил, что сквозь толпу кто-то пытается пробиться к ним.
Иннелла!
Девушка подошла и с размаху залепила оруженосцу еще одну пощёчину. Да такую, что аж в голове зазвенело.
- Иннелла, за что?!
- Это чтоб ты меня не забыл. И вообще, после всего произошедшего ты, как честный человек, просто обязан на мне жениться!
- А что, собственно, произошло? – опешил Жжиль.
- А кто на меня весь вечер вчера пялился?
Уши Жжиля покраснели.
- Вот, уши твои не дадут соврать!
- Да я…
- И только попробуй не вернуться! – Она залепила ещё одну пощёчину.
- Но почему ты решила сменить гнев на милость?
- Да спутник ваш, ну, тот, что вчера вечером уехал, он всё мне рассказал.
"Надо же, и от прожорливого и наглого королевского посланца польза бывает… – подумал Жжиль. – Чудны дела твои, Господи!"
После этого она порывисто обняла не ожидавшего этого оруженосца, чмокнула в щёку и что-то шепнула на ухо. Что именно, ребе Кройше (как он ни напрягал слух) расслышать не удалось.
- Да, кстати, пока не забыла, - сказала Иннелла и подошла к ребе Кройше.
Голова не ожидавшего последовавшей за этим пощёчины Хэврея мотнулась в сторону.
- Это за то, что обманул честную девушку! И чтоб я больше никогда тебя не видела! А то это тебе поцелуем покажется!
Хэврей только быстро-быстро кивал, не смея возражать разъярённой женщине.
"Вот уж не думал, что когда-нибудь буду столь рад покинуть надёжный оплот цивилизации и выбраться в дикий лес. – Размышлял ребе Кройша, потирая всё ещё красную щёку с отпечатком узкой женской ладошки. – Но что ж делать? Судя по всему, у меня были неплохие шансы не перенести ещё одну такую оплеуху. Кто ж знал, что столь милая (и, что немаловажно, абсолютно безобидная!!!) с виду девица на самом деле окажется такой фурией?! Да если б я знал, я б ни в жизнь…"
Он даже поводья бросил и, погружённый в думы тяжкие, позволил лошади самой выбирать дорогу. Бескрайний полёт мысли, однако, был прерван тем, что ехавший впереди Жжиль остановил коня.
- Сэр Ультрихт, Иннелла сказала, что для того, чтобы найти гнездовье гарпии, нужно на развилке поехать по правой тропинке.
- А, может, не будем торопиться и поедем по левой? – Робко поинтересовался ребе Кройша.
- Цыц! – Прикрикнул на него Жжиль. – Побудь-ка в моей шкуре теперь. Скоро узнаешь, как это было здорово.
Почтенный хэврей непроизвольно втянул голову в плечи – нет, не от того, что испугался Жжиля, а потому, что представил себя беззащитного и безоружного (Хотя, какой толк ему от того оружия? Мало того, что вряд ли оно способно нанести гарпии хоть сколько-нибудь чувствительные повреждения, так ребе Кройша с семнадцати лет в руках не держал ничего, кроме маленького ножичка, которым перья очиняют, да бритвы по утрам.) перед гарпией. Нет, такой расклад сил ему совершенно не нравился и пытливый хэврейский ум пытался отыскать-таки способ заставить Жжиля надеть этот карнавальный костюм…
"А если я упаду с лошади и подверну ногу? Нет, этот изувер только скажет, что так я буду более убедительно изображать раненое животное…
А, может, штаны… гм… испачкать, вроде как от страха? Тоже нет: только поглумится, да, к тому же, не хочется давать ещё один повод для насмешек…
Хм… а если отказаться, у рыцаря будет повод расторгнуть контракт и мне просто ничего не заплатят. Нет уж! Слишком много сил было вложено в этот прожект, не могу я после всего этого получить только шиш с маслом…
А если…"
И вновь его размышления были прерваны тем, что едущие впереди остановились. Только на этот раз причиной остановки была не очередная развилка кривой лесной тропки, а поляна гарпии, усеянная костями животных и – возможно! – человеческими (ну, не настолько и усеянная, просто у страха, как известно, глаза велики).
- Ну чего, слезай ужо, морда хэврейская, - услышал ребе Кройша, - чай не благородный какой.
-Уж кто б сомневался в почтенности моего рода! – Попытался вылить накопившееся недовольство, густо замешанное на страхе, сын Маусея.
- Да ладно тебе. Что ж почётного быть сыном казнокрада-неудачника, которого не только поймали и казнили, так ещё и всё имущество конфисковали? Не понимаю. Объяснишь?
Ребе Кройша только зашипел рассерженным котом.
- Хватит. – Прервал перебранку сэр Ультрихт фон Лихтенштамп. – Пора делать дело.
Тут уж хочешь – не хочешь, пришлось слезть с лошади и отдать поводья ухмыляющемуся оруженосцу.
"Чтоб тебе пусто было!" – Мысленно пожелал ребе Кройша своему врагу.
- Тебе того же. – Ответил Жжиль, заметивший брошенный на него косой взгляд.
Коней Лбес увёл подальше от поляны, дабы хищница не учуяла тут их запах и привязал к дереву. Затем он вернулся поближе к поляне, держа в руках поварёшку и котелок, дабы подманить опасного зверя.
Сэр Ультрихт укрылся в густом орешнике рядом с последним поворотом, готовый в любое мгновенье бросить коня в атаку.
Главный же герой дня был обряжен в костюм гарпии и за шкирку выпихнут Жжилем в центр поляны. Он попытался покинуть опасное место, но был остановлен холодным голосом:
- В лоб получишь. А денег – наоборот – не получишь.
- А чего ты вообще говоришь от имени герра Ультрихта? Кто вообще дал тебе такое право? – Сделал последнюю попытку ребе Кройша.
- А сэр Ультрихт вообще, если ты заметил, разговаривает не много. Он предпочитает действовать. А ты сейчас пытаешься помешать ему действовать. Я этого не допущу. Это ясно?
Хэврей застонал, мысленно призывая проклятья на голову несносного деревещины, но был вынужден вернуться на указанное Жжилем место.
- Сэр Ультрихт, Вы готовы? – Решил уточнить Жжиль, подойдя к хозяину.
- Начинай. – Донёсся голос рыцаря, приглушенный опущенным забралом.
И Жжиль начал.
Едва он вернулся на заранее выбранное место, над поляной раздался звон. Жжиль представил, что он звонарь и в руке у него не котелок, а колокол и попытался сыграть так, как храмовые звонари играют на колоколах в праздники. Одного котелка ему оказалось мало, поэтому он повесил его на ветку дерева и развесил рядом все имевшиеся у них железяки, взял во вторую руку нож и заиграл…
Такого беспорядочного грохота (казавшегося самому оруженосццу изысканной мелодией) Шухский лес ещё не слыхал. А ветер разносил звуки на много лиг вокруг, поэтому слышно было аж в Хлюпсвиче (Храмовый звонарь хлюпсвичского прихода лишь брезгливо поморщился и сплюнул на землю, слыша такую грубую подделку под праздничный звон и пожелал этому недоучке навернуться с колокольни.).
Вдруг в просвете между верхушками деревьев, который, собственно, и образовывал полянку перед дубом, появилась гарпия, причем оттуда, откуда не ждали - сзади. Она шумно вдохнула (покрутила уродливой башкой, видимо в поисках, откуда железом несёт), и выжидающе хрюкнула.
То, что она увидела на полянке перед гнездом действительно её удивило:
Человек - не человек, чучело - не чучело - что-то непонятное коричневого цвета с большими ушами. Когда оно заметило гарпию непроизвольно замерло (но гарпия оказалась матёрая и с ней этот старый приём не сработал), чудовище хрюкнуло, но уже заинтересованно, помотало башкой из стороны в сторону, а затем уставилось своими блюдцами точнёхонько на перепуганного ребе Кройшу и часто-часто заморгало.
Смотрела гарпия при этом не злобно, а... влюблено, что ли… хотя, нет, всё-таки, не влюблено, но нежно – уж точно!
- Хрюкай! - громким шепотом приказал из кустов Жжиль, - хрюкай, гад!
- Хрюк, – едва слышно сказал ребе Кройша.
- Громче! – Крикнул шёпотом Жжиль.
- Хрюк! – Обреченно сказал хэврей.
Гарпия повела ушами, прислушиваясь, и еще раз хрюкнула, а затем сделала несколько мощных взмахов. Уже на высоте она оглянулась, но, заметив, что за ней никто не летит, спустилась вниз. Она склонила голову, не понимая, почему гость отказывается лететь.
Ребе Кройша поднял крылья вверх так, чтоб было видно, что одно из них якобы сломано. Гарпия сочувственно похрюкала и опустилась на землю. Ростом она оказалась почти в полтора раза выше сына Маусея. И в плечах раза в два пошире. Она трогательно заглядывала в глаза хэврею, негромко хрюкая при этом.
И в этот момент с грозным боевым кличем из кустов на поляну выскочил рыцарь в полном боевом вооружении, он гнал коня прямо на гарпию.
Он был красив - пригибающийся к конской шее и крепко сжимающий копьё с разноцветными прапорцами, разлетающимися на ветру. Красив как бывает красиво оружие: изящной, но смертоносной красотой. Словно в этот момент не было ни сэра Ультрихта, ни его коня, а была только цель на острие копья, острие и цель, цель и острие… и секунды между ними. Жжиль невольно гордился и любовался своим сеньором в те несколько мгновений, которые нужны были для разгона рыцарскому коню.
А потом это случилось.
Копьё ударяет в грудь гарпии, точнее, в то место, в котором она только что была. Гарпия взлетает и сбивает рыцаря с коня, а затем, схватившись за седло, уносит испуганно ржущую лошадь наверх, в своё гнездо. Вскоре ржание затихает.
Сэр Ультрихт ещё долго потрясал копьём, призывая немыслимые кары на голову ужасной твари, сгубившей его верного скакуна. (Злость его усугублялась тем, что ни одна из оставшихся коняг не была способна вынести рыцаря в полной броне и тем, что унесённый скакун был не каким-то там тяжеловозом, а чистопородным конём, за которого в своё время была отвалена кругленькая сумма лошадиному барышнику.)
Жжиль, не в силах более слушать, как разоряется в бессильной злобе сэр Ультрихт, тронул его за плечо. Рыцарь не среагировал. Тогда верный оруженосец вежливо постучал по кованному наплечнику:
- Господин, пойдём, господин.
Но второй рыцарь Страннхолда не слушал его и вскоре труды его были вознаграждены. С хриплым хрюканьем гарпия упала на него сверху, да так, что он и копьё не успел выставить. Оторвать от земли целого рыцаря она, конечно, не смогла, но доспех попортила изрядно: оплечья были сорваны, а левое, к тому же, измято до такой степени, что выправить его не было никакой возможности, вдоль спины справа и слева тянулось по три длинных и узких разреза - следы от когтей.
Жжиль, упавший ничком и закрывший голову руками открыл сначала один глаз, а затем, убедившись, что страшный хищник улетел, второй, он с опаской поднялся и подошёл к всё ещё вопящему что-то нецензурное сеньору.
- Сэр, пойдёмте. Нам пора. - И, обращаясь к ребе Кройше, добавил: - вставай, морда хэврейская, всё уже закончилось.
Но почтенный хэврей не отозвался, проигнорировав даже "морду хэврейскую".
"Чего это с ним?" - подумал Жжиль.
Он подошёл к лежащему сыну Маусея и легонько пнул его ногой.
И вновь хэврей не отреагировал - оказалось, он потерял сознание ещё при появлении атакующего рыцаря.
- О, святой Берендикт, за что ж мне это, - бормотал оруженосец, тянущий к лошадям хэврея за руку лицом вниз, словно волокушу. Другой рукой он поддерживал пошатывающегося сеньора (сэр Ультрихт давным-давно отвык носить столь тяжёлые вещи, как полный рыцарский доспех, не восседая с королевским видом в седле, а потому его изрядно покачивало).
Кое-как доставив своих спутников к лошадям (кого-то с большими удобствами, кого-то с меньшими), Жжиль стёр с лица трудовой пот. В это время пришёл, наконец, в сознание главный планировщик охоты на гарпию. Он долго плевался и вытряхивал землю вперемешку с травой и прошлогодней палой листвой откуда только можно.
Когда в доблестных рядах было наведено некое подобие порядка, сэр Ультрихт приказал Жжилю снять с него доспехи и погрузить на коня. На второго коня он взгромоздился сам – ибо не престало благородному сэру, второму рыцарю Страннхолда ходить пешком. Тем более, по лесу. Тем более, в присутствии низших классов.
В таком составе: впереди рыцарь верхом на коне, за ним бодро шагающий и насвистывающий себе под нос что-то оруженосец, ведущий на поводу вторую лошадь, гружёную рыцарской справой, а за ним унылый и спотыкающийся ребе Кройша, они и вышли из леса. Правда, вышли не там, где вошли, а на несколько миль западнее, у селенья под названием Пипсвич, о чём свидетельствовала деревянная табличка на окраине.
Пипсвич, как отметил про себя сэр Ультрихт фон Лихтенштамп, мало чем отличался от своего восточного соседа Хлюпсвича. А именно, тем, что храм был в гораздо более сильном запустении, зато улицы были намного более чистыми и ухоженными, и вдобавок перед каждой дверью стояла метла.
- Вот это чистюли! – Восхитился Жжиль.
- Умеют здесь за чистотой следить. Может, ещё и готовят они вкусно? – Подал голос второй рыцарь.
- Чистюли, говорите, а почему же храм у них в таком кошмарном состоянии?
- Ну, может, священника нет… - Предположил Жжиль.
- А не кажется ли тебе это… гм… несколько подозрительным, мой стоеросовый друг? – К ребе Кройше понемногу стала возвращаться врождённая язвительность.
Жжиль почесал затылок:
- Ну, запущен храм. И что с того? Просто священник тут не такой рачительный хозяин, как в Хлюпсвиче. И вообще, какое нам дело до этого храма?
- Правильно, – одобрил сэр Ультрихт, - сначала нужно найти местного кузнеца, дабы залатать мои латы, а потом найти место, где можно переночевать.
- Любезный, - обратился ребе Кройша к проходившему по улице горожанину, - а есть ли здесь кузнечных дел мастер?
- Мастер? Нету. А кузнец есть.
- А как его найти?
- Направо сейчас, потом напрямки. Как три улицы пройдёте, так и свертайте ещё раз направо, а там мимо уж точно не пройдёте.
- Спасибо.
- Спасибо, мил человек, в карман не положишь… - посмотрел на хэврея мужичок. Затем он окинул взглядом всю троицу (ему, конечно же, бросилась в глаза перепачканная одежда хэврея, поношенные штаны и рубаха Жжиля и унылый всадник на не менее унылом коне, вторая коняга, нет, скорее, кляча, которая тащила на себе груду железа, предположительно бывшую когда-то доспехами), сплюнул и пошёл своей дорогой, бросив на ходу, - хотя, что с вас взять, голь перекатная…
Следуя указаниям, рыцарь и его свита оказались у дома на отшибе. Дом был большой, добротный, огород при нём был тоже большой и чего на нём только не росло! Ворота были распахнуты настежь, а над ними искусно выкованный знак: молот на наковальне. Из двора раздавались звуки молота, кующего железо.
Сэр Ультрихт первым вошёл во двор, и его глазам открылась довольно-таки необычная картина. Рядом с домом стоял ткацкий станок, который ткал сам! Рыцарь протёр глаза, но ничего не изменилось – рядом со станком по-прежнему никого не было.
- Диавольская сила! – И он мысленно вознёс краткую молитвы святому Берендикту.
Ребе Кройша, которому тут же стало интересно, что происходит и какую выгоду с этого можно поиметь. Он колобком вкатился во двор, да так и замер – самоткущий станок ему тоже видеть не доводилось.
- Колдовство! Не иначе!
Тут уж и Жжиль не смог сдержаться и вошёл. Он посмотрел сначала на сеньора, потом на хэврея, а потом – туда, куда они смотрели. От удивления он лишился дара речи и просто перекрестил диавольщину. Видение не исчезло.
Первым оправился от удивления ребе Кройша, будучи по натуре человеком, который часто удивляется и других удивляет (когда они приходят домой и обнаруживают, что купили то же самое, что привезли продавать, только вдвое дороже).
- Ничего, сейчас разберёмся, что тут такое… - негромко сказал он и уже во весь голос крикнул:
- Хозяин!!!
Молот в кузне стих, хэврей даже услышал, как кузнец ополаскивает руки. И через несколько мгновений он вышел к посетителям.
Кузнец оказалась высокой широкой в плечах. Да, я не ошибся – ибо то была женщина.
- Хозяина позови. – Надменно бросил ребе Кройша.
- Он перед вами.
- А… кто в кузне работает?
- А ты здесь ещё кого-нибудь видишь?
- Н-нет.
- А других кузнецов в Пипсвиче нет? – Поинтересовался сэр Ультрихт.
- Нет. - Ответила кузнечиха и брови её сошлись на переносице. – И вообще! Чего это вы прицепились к тому, что я женщина?
- Ну, так обычно же кузнецы – мужчины. Да и работа это тяжёлая, особенно для слабого пола. – Попытался успокоить даму Жжиль.
- Это кто ещё тут слабый пол? Да я с раннего утра до глубокой ночи у наковальни простаиваю. И при этом ещё успеваю ткать, да огород поливать.
- Кстати, а как это так получается, что станок этот сам по себе работает? – Спросил её ребе Кройша и заговорщицки добавил. - Это, знаете ли, ведьмовством попахивает…
- Это просто: в кузне я работаю с мехами, от них идёт шнурок к станку, который и прогоняет челнок туда-сюда. Вот, посмотрите, нитка в кузню идёт к мехам. Можете проверить сами, коль не видите так. Я – кузнец, а не какая-нибудь вертихвостка на метле с Плешивой горы! – оскорбилась женщина.
- А что не так с этой вашей Плешивой горой? – Осторожно поинтересовался ребе Кройша.
- Дык! Дык, там же каждый месяц все окрестные ведьмы на шабаш собираются.
- Ого… - глубокомысленно сказал Жжиль.
- Языком чесать, конечно, хорошо, но времени на трёп у меня нет. Столько сделать ещё нужно. Так вы будете работу какую заказывать?
- А больше здесь точно нет кузнецов? – Поинтересовался сэр Ультрихт.
Женщина отрицательно помотала головой и собралась уходить.
- Да, будем, - решился, наконец, рыцарь.
- Вы не пожалеете! Что нужно сделать?
- Доспехи… починить. – Сказал сэр Ультрихт и указал рукой на гружёную металлоломом лошадку.
- М-да... – присвистнула женщина. – Тут, мне кажется, лучше новые выковать…
- И сколько времени это займёт? – Сразу же спросил ребе Кройша.
- С месяц, примерно.
- Но доспехи нужны уже завтра…
- Вы можете оставить их здесь, - подумав, сказала кузнечиха, - завтра с утра приходите. Готовы будут.
- Спасибо, прелестная… как Вас, кстати, зовут? – Расшаркался хэврей.
- Катаринда я. – Словно маков цвет зарделась та.
"Вот это женщина! – Мысленно восхитился ребе Кройша. - Мне б такую… огород бы сама обрабатывала, скотину б кормила, поила, да ещё б и в кузне успевала работать – вон как лихо у неё все получается… Посвататься, что ли?.."
- Тогда мы вернёмся рано утром, - пропел сын Маусея и попытался легонько приобнять Катаринду.
- Но-но! Лапы! Я женщина хрупкая, и по хребту перетянуть могу. Да так, что мало точно не покажется! – и она легко вскинула на плечо пудовый кузнечный молот.
Хэврей закивал и, извиняясь, скрылся вслед за ушедшими уже спутниками.
- Теперь нужно найти трактир и основательно перекусить, - задал ориентиры для поисков сэр Ультрихт фон Лихтенштамп.
- А, давайте спросим у кого-нибудь? – Внёс предложение догнавший хэврей.
- Так зачем ты спрашиваешь? – Спросил его Жжиль. – Предложил - действуй!
Ребе Кройша осмотрелся, заметил, что кроме них на улице ещё несколько человек и забросил удочку, ни к кому особо не обращаясь:
- Уважаемый!
На этот возглас оглянулся мужичонка неопределённого возраста (наверное, считающий себя самым уважаемым во всём Пипсвиче), босой, в залатанных штанах (там, пожалуй, исходного материала было уже меньше, чем заплат, поэтому видок был тот ещё) и куске ткани, который раньше, давным-давно, наверное, был детской рубашонкой. Лицо его цветом кожи могло поспорить с дорогой (и не известно ещё, кто бы этот спор выиграл), один глаз был карий, а другой закрыт повязкой, цвет волос без предварительной помывки установить не удалось. Он сидел у стены и, видимо, отдыхал от трудов праведный.
- Чаво надыть? – Спросил он.
- А где тут у вас трактир?
- Нет у нас трактира.
- Как же так? Как же вы живёте?
- Нормально живём.
- А после работы куда ты ходишь?
- Никуда.
- Почему? – Удивился Жжиль.
- Да потому, что не работаю. Посудину видишь? Так вот, в неё монеты бросать надыть. На бедность, значица. Милостыню.
- А все остальные куда ходят? – Проигнорировал явный намёк на материальное поощрение ребе Кройша.
- В "Пьяную чарку".
- Вот! А это разве не трактир?
- Это питейный дом.
- А где он?
- Да в самом центре, на площади.
- Спасибо. – Решил вежливо поблагодарить ребе Кройша.
- Спасибо на хлеб не намажешь.
- Конечно, - не растерялся на этот раз хитрый хэврей, - на то оно и спасибо. А намазывать масло будешь. Когда заработаешь на него.
Мужичонка только сплюнул и пожелал сыну Маусея в самом скорейшем времени сдох…. умереть от жадности.
До "Пьяной чарки" троица добралась без происшествий.
Трактирщиком был какой-то недовольный мужик в засаленном фартуке. Его все так и называли – Угрюмый.
Заведение было под стать своему хозяину: закопченный потолок, "изысканная" люстра из окончательно пришедшего в негодность тележного колеса, огарки свечей, каплющие воском прямо на пол. Неяркий свет ("Да, - подумал Жжиль Лбес - на свечах здесь явно экономят...") едва разгоняет тени, а в углах вообще застыли клочья темноты - там находились деловые кабинеты, о чём свидетельствовала специальная табличка: "Миста для делания дилов" Столы были грубые (сэр Ультрихт сразу же поймал пальцем заусенец, едва лишь задел столешницу) и грязные. Прислуга - грузная женщина в сером чепце и платье неопределённого возраста - методично "протирала" столы грязной (ребе Кройша поморщился) тряпкой. Назойливо зудели мухи. За столом, увенчанным пинтовой кружкой из-под эля, спал, мелодично похрапывая, мужик, он героически сопротивлялся всем попыткам его разбудить и депортировать из "Пьяной чарки".
- Хозяин, - позвал второй рыцарь Страннхолда.
- Чего?
- Поесть. Попить. Переночевать. – По-военному отчеканил рыцарь.
- Это не трактир, здесь только второе.
- Тогда принеси ОЧЕНЬ много закуски, - нашёлся ребе Кройша.
- Сколько? – Меланхолично поинтересовался хозяин.
- Неси, мы скажем, когда будет достаточно.
В итоге столик их оказался занят тремя большими кружками эля (бессовестно разбавленного, кстати говоря, как сразу же определил знающий толк в хорошем эле Жжиль) и горой всевозможной снеди, затребованной бескомпромиссным хэвреем. Наелись они довольно быстро, а остатки хозяйственный оруженосец забрал с собой, увязав в заплечный мешок. Выйдя на улицу, компания столкнулась с ещё одной проблемой: а лошадок-то нету.
Все трое долго и на все лады костерили вора, описывая во всех цветах и подробностях все его пристрастия, а так же пристрастия всех его предков до шестнадцатого колена, места предполагаемого рождения всех членов его семьи и, конечно, пожелания на будущее.
Мужик, стоящий за стойкой, наскоро записывал грандиозные обороты непечатной, но очень изящной словесности. Он перечитал написанное, и в глазах его появилось некое уважение к сумевшим вот так, без каких-либо усилий, нагромоздить друг на друга обороты, которые он и знал-то не все.
- Выхода нет, нужно искать ночлег. - Почесав затылок, изрёк умную мысль фон Лихтенштамп.
- Вот только где? - Спросил Жжиль. - Трактира-то тут нет.
- Герр Ультрит, а давайте на постой к кому-нибудь попросимся?
- Зачем у сэра Ультрихта спрашиваешь? У людей поспрашивай!
- Уважаемый... - в третий раз за сегодня произнёс, ни к кому не обращаясь, ребе Кройша.
Никто не оглянулся.
- Уважаемый! - повторил он уже громче.
И снова никто не оглянулся. Хэврей стрельнул взглядом по улице - все, кто был рядом, усиленно делали вид, что очень увлечены беседой друг с другом или своими делами ("Очевидно, те, с кем мы уже сегодня говорили, - подумал ребе Кройша, - уже разнесли весть, что мы не платим за информацию"). Сын Маусея оглядел всех более тщательно.
Мужчина средних лет. Рыжий. В красной островерхой шапке и красной рубахе, обтягивающей внушительное по размерам пузо. Штаны его ничего особенного собой не представляли, а вот сапоги... сапоги были из рыбьей кожи - мягкие, удобные и очень дорогие. Купец какой-то, вряд ли он вообще захочет разговаривать с нами.
Женщина рядом с ним. Молодая. Наверное, дочь. Или жена. Или… любовница... Хотя, вряд ли - городок маленький, чтоб вот так открыто ходить по улицам при свете дня. Симпатичная, но не в моём вкусе. И тоже как-то не горит желанием отвечать на вопросы.
Дети. Двое. Сражаются на палках - играют в рыцарей, судя по всему. Убежали...
О!
Парень идёт. В нашу сторону. На ловца и зверь, как говорится. Лицо добродушное, соломинка в зубах, простая, но добротная одежда, сапоги на ногах. Идет, что-то насвистывает, улыбается своим мыслям. Вот он, клиент!
- Уважаемый! - Окликнул его ребе Кройша, заступив парню на дорогу.
- А, что?
- Где тут можно переночевать? Есть тут постоялый двор?
- Нет. Это только к кому-нибудь домой попроситься...
- А не откажут?
- Смотря кто. Тот же Тигилон, - он кивнул на прогуливающегося купца с женщиной, - как есть, откажет. А вот на окраине, может, пустят.
- Спасибо! - Поблагодарил Жжиль.
- Спасибо не булькает! – Буркнул парень.
- Да-да, мы знаем, потому, что спасибо – это слово такое.
Тот молча удалился по своим делам.
- Что ж, теперь мы знаем, куда идти. - Заключил сэр Ультрихт.
Это был уже двенадцатый дом, в котором сэр Ультрихт и его компания пытались найти приют и ночлег. Но, в отличие от предыдущих одиннадцати, он был крайним – дальше только поле.
- Кто там? – раздался голос из-за калитки. Голос бы женский, ворчливый, с визгливыми нотками. Очевидно, он принадлежал старухе. Наверняка, склочной старухе.
- Путники мы. Пустите переночевать. – Как можно более жалобным голосом сказал ребе Кройша.
- Путники, говоришь? – В калитке открылось маленькое окошечко (это даже больше было похоже на дырку, пробитую примерно на уровне груди человека среднего роста), в котором ребе Кройша увидел глаз, осмотревший их самым пристальным образом.- Хорошо. Сейчас открою.
Послышался скрип множества отодвигаемых запоров и открываемых замков.
"А Бабуля-то серьёзно заботится о своей безопасности", – подумал Жжиль.
Старушка оказалась маленькая, едва по пояс, сгорбленная, с клюкой. Голова её была замотана цветастым платком, клоки седых волос торчали из-под него во все стороны. Прищур глаз (когда-то, наверное, они были синими, а сейчас – блёклыми, водянистыми) был очень хитрым и даже несколько подозрительным. На скрюченном носу красовалась огромная висячая бородавка. Уголки рта беспощадные годы опустили книзу, да и вообще, её лицо напоминало изюм – такое же морщинистое.
- Чего стоите? Заходить будете или как?
- Спасибо, бабушка, будем. – Сказал сэр Ультрихт и подтолкнул стоящего впереди хэврея в проход.
Внутри было прохладно и даже темно. Изнутри дом казался намного больше, чем снаружи. Ребе Кройша оглянулся на дверь - восемнадцать замков и засовов! Да проще было бы стену проломить, чем пытаться высадить эту дверь! Разве что осадным тараном… Сын Маусея присвистнул и пошёл вслед за остальными.
- Здесь будете спать, - старуха остановилась у одной из дверей, - никакого вина, громких песен и драк. Утром уйдёте. Всё понятно?
- Не извольте сомневаться! – Заверил её хэврей.
- Вот и хорошо. – Старуха забрала из комнаты метлу и ушла к себе.
- Кто как, а я спать, - заявил ребе Кройша и, не раздеваясь, завалился на одну из четырёх кроватей. (Кроме них в комнате ничего не было. Да, собственно, ничего больше уставшим путникам не было и нужно.)
Сэр Ультрихт последовал примеру хэврея и улёгся на кровать. Жжиль же пошёл подышать воздухом. А затем тоже улёгся спать.
Ночью взошла полная луна, которую частично прятали клокастые рваные облака. Жиль проснулся от того, что ноги его протянуло сквозняком (такие вещи, как сквозняк, ноги, однажды основательно простуженные перед битвой у Яртского леса, чуяли отлично и всегда извещали хозяина об этом – и днём, и ночью). Он открыл глаза, но не двигался – и было от чего – давешняя старушка (а это именно она отворила дверь настежь) с молодецким хаканьем взвалила мерно похрапывающего хэврея на плечо ("И откуда только силы взялись у старухи?" – подумал Жжиль, - с виду ведь совсем божий одуванчик…) и куда-то понесла, негромко ругаясь на то, что все хэвреи и один этот конкретно взятый экземпляр излишне много жрёт (с этим Жжиль был в принципе согласен, помня о способности ребе Кройши поглощать съестное просто в неимоверных количествах – особенно, если это было на халяву).
- Не годится мне сегодня пешком на Плешивую гору идти, не солидно, да и возможность такая не каждый раз выпадает – на коне прибыть, по-королевски… - Ворчала бабка, укладывая спящего хэврея в центре комнаты в очерченный верёвкой круг.
Затем она зажгла свечу, и склонилась над какой-то книгой.
- Ветер гонит облака,
Будешь мой ты, ночь пока,
"Привораживает она его, что ли", – недоумевал подсматривающий сквозь щель не до конца прикрытой двери Жжиль.
- Будешь верно мне служить,
Если ещё хочешь жить.
А иначе – сердце льдом,
Станет склепом это дом. – Она закашлялась, но вскоре продолжила:
… И среди свечей восьми
Вид свой истинный прими!
Жжиль посмотрел туда, где лежал храпящий ребе Кройша, но на этом месте оказался здоровый и жирный боров. Старуха сплеснула руками и схватилась за голову:
- Что же такое?! Почему не получилось??? Он же должен был стать жеребцом! В чём же ошибка?
Она почитала свою книгу и вскоре заявила:
- Ах, вот в чём дело: нужно было сказать "Оказался раз глупцом, обернись-ка жеребцом!" Я просто заклинания перепутала. Старая дура. Но боров – это всё же лучше, чем на своих двоих. А в истинном виде твоём – сказала она, обращаясь уже к хэврею, - я и не сомневалась.
"Я тоже не сомневался, - подумал Жжиль. – А ты, бабуся, значит, одна из тех самых пипсвичских ведьм, о которых рассказывал старина Мейдер. Помнится, тогда мы с ним распили початую бутылочку ургундского… ах, что это было за вино! Не вино, а сказка просто!"
Бабка пнула борова ногой, тот недовольно хрюкнул и поднялся на ноги. Покачнулся с непривычки, но устоял. Старуха усмехнулась и водрузила на него седло и затянула под пузом.
- Боров – это конечно, не тот скакун, о котором я мечтала, но это не освобождает тебя, мой дорогой хэврейчик, от возложенных обязанностей, иначе старая Хигля пустит тебя на сало. Ты же этого не хочешь? Нет? Вот и я так думаю. Тогда ты должен слушаться меня. – Она взобралась в седло и тронула скакуна пятками. – Н-но!
Она щёлкнула пальцами, и дверь раскрылась, затем Жжиль услышал глухой звук, обозначавший, судя по всему, удар пятками по бокам борова, недовольное хрюканье и цокот копыт по деревянному полу. Перед воротами она ловким движением стянула через голову своё мешковатое платье и бросила его на бельевую верёвку:
- К моему возвращению чтоб было уже чистое и сухое! - скомандовала всадница неизвестно кому. Однако тут же сам закрутился ворот на колодце, ведро с водой выпрыгнуло из него и вылилось в таз, платье соскользнуло с веревки и стало усердно окунаться в таз, в котором уже плавал брусок мыла.
- Чур меня! - Прошептал Жжиль и, помянув святого Берендикта, трижды осенил себя святым знамением, диавольскую силу (по словам святых отцов) отгоняющим.
Однако пока он отвлёкся на колдовство богопротивное, церковью нашей зело порицаемое, всадница на борове успела ускакать довольно далеко, поэтому пришлось оруженосцу догонять её бегом и стараться при этом на глаза не попасться этой грозной старухе.
Вскоре дорога пошла в гору.
"На Плешивую гору, никак, поспешаем, бабуся, - подумал Жжиль. - ну, ничего, спасибо Мейдеру, надоумил как вести себя с ними".
Одна сторона горы оказалась более-менее пологой, а вторая - практически отвесной. Так вот, бабка Хигля подняла хряка на дыбы и с криком "Хейя!!!" помчалась прямо по отвесу. Жжилю же пришлось подниматься по пригодной для этого стороне. Он очень торопился и успел в самый нужный момент...
Ведьм на Плешивой горе собралось около пятидесяти. ("Ничего себе - полсотни ведьм на такой городок! - подумал храбрый оруженосец, - неудивительно, что церковь в таком плачевном состоянии!") Полная луна давала возможность хоть как-то рассмотреть собравшихся на, как как-то выразился Его Величество, брифинг (Что означает это мудрёное слово Жжиль, конечно же не знал, но ему понравилось, как оно звучит. Кстати, рыцари тогда тоже не особо поняли, чего хочет Его Величество Шпендрик Четвёртый, поэтому пришлось простыми словами объяснить, что господам рыцарям нужно собраться на совещание, тогда они закивали и дружно потопали в совещательный зал, стараясь своей решительностью выполнить королевский приказ восстановить несколько подмокшие репутации – ведь король любил умных людей.). Из одежды на них были только колпаки. Худые сидели на мётлах, те, кто потучнее - на всевозможной живности (кстати, радушная хозяйка единственная из всех сидела верхом на свинье, что было по крайней мере оригинально, хотя чувствовала себя старуха явно не в своей тарелке, особенно замечая косые взгляды и почти не скрываемые смешки товарок).
- По традиции мы собрались здесь, - начала совсем уж древняя старушенция визгливым голосом - чтобы избрать королеву пипсвичских ведьм на следующий месяц. Кто выберет новую королеву? Кто достаточно беспристрастен, чтобы сделать это?
- Я! - Вызвалась одна из ведьм. Она въехала в круг на белой козе. Ноги бедного животного подгибались под весом наездницы, но воля ведьмы гнала его вперёд. - Я выберу королеву!
- Нет! Нет! - Запротестовали остальные. - Только не она! Мы все знаем, кого она выберет!
- Тогда я! - Вылетела в центр круга на метле худющая и высокая ведьма.
- Нет, ты старая склочница! Да тебе нельзя доверить даже дорогу выбрать - в тупик обязательно приведёт!
- Ну и сами тогда разбирайтесь! Я помочь хотела! - Обиделась та.
- Тихо всем! - Приказала та ведьма, которая предлагала решать, кто изберет королеву. - Вы понимаете, что если сейчас вы отвергнете избирающую, я останусь королевой ещё на месяц?
- Да... Да... - стали отвечать ей собравшиеся.
- Вы понимаете, что должны сейчас очень хорошо подумать,
Аудитория закивала.
- Тогда я спрашиваю, в последний раз, прошу заметить, спрашиваю: кто назовёт новую королеву?
В наступившей тишине Жжиль выбрался из кустов, сидя в которых наблюдал за сборищем, и встал во весь рост:
- Я назову!
- Мужчина! - Зашипели словно рассерженные кошки старухи. - Это неслыханно! Он должен поплатиться за это головой!
- Тихо! - Ещё раз прикрикнула королева. - А чем он не пригоден для нашего дела? Вряд ли мы найдём на этой поляне более беспристрастного человека.
Пипсвичские ведьмы по одной закивали, соглашаясь.
- Какой награды ты хочешь за это? - Спросила Жжиля ведьма. – Силы? Денег? Женщин? Власти?
- Ответов.
- Ответов? Ты заинтересовал меня, Жжиль-оруженосец.
- Откуда ты знаешь меня?? - Удивился Жжиль.
- Я же всё-таки королева ведьм... – она усмехнулась, - хорошо же! Будут тебе ответы!
- Тогда будет вам новая королева!
Честно говоря, Жжиль запамятовал, по какому признаку должна быть выбрана новая королева, а потому решил импровизировать.
Ведьмы же собрались вокруг него, все они переминались в нетерпении, в ожидании момента истины. Это было слишком неожиданно для них, и старухи пока не решались угрозами или посулами попытаться склонить его на свою сторону.
- Милые дамы! – Обратился к внимающим ему оруженосец, - Рассядьтесь пожалуйста так, чтобы образовать круг, ведь я должен выбрать среди вас королеву и хочу подойти к этому важнейшему делу со всей возможной ответственностью.
Старухи закряхтели и вскоре вокруг стоящего Жжиля образовалось довольно-таки приличное пустое место. Он, наконец, вздохнул более свободно.
"По какому же принципу выбирать? – Думал Жжиль. – Самую худую? Самую толстую? Самую грязную? Самую…бородавчатую. Да, буду искать среди них самую страшную, всю увешанную бородавками".
А ведьмы оказались ну просто одна другой краше! И каждая старалась выставить себя наиболее достойной быть избранной королевой: кто показательно хмурил брови и ожигал огненным взглядом, кто метал молнии из глаз, кто – наоборот – выпячивал подбородки (все шесть) и старался выглядеть как можно более величественно, кто скалил зубы (у кого-то даже зубами это было назвать очень проблематично – скорее, клыками), а кто приветливо и мило улыбался (точнее, хотел приветливо и мило улыбаться, а получалось всё равно страшно – Жжиль едва сдерживался от того, чтобы не отводить взгляд)…
Наконец он встретил если не идеал, то невероятно близкий к нему вариант: старуха была просто усеяна бородавками, они лезли на её теле, словно грибы из-под земли. Бабка была… гм… несколько полновата, складки свисали со всех сторон. Восседала она на чёрном козле и совместный их аромат – о, это было что-то неописуемое! Лицо её было сплошной морщиной, а из трещины, которая оказалась ртом старухи, из-под нижней губы, торчал зуб.
- Шаво уштавилша? – Недовольно спросила она и Жжиль понял, что зуб этот был, к тому же, единственным. ("Хотя, это и правильно, - подумал Жжиль, ведьме зуб нужен только один – чтоб болел постоянно".)
- Вот она, ваша новая королева! – и перст оруженосца показал на неё. – Приветствуйте её, как тому должно!
Часть ведьм радостно закричала, часть – недовольно надулась, часть что-то бурчала себе под нос, видимо, посылала проклятья то ли Жжилю, то ли новой королеве, а, может, и той, и другому.
- Тихо! – Легко перекрикнула всю гомонящую толпу старая королева. – А ну-ка замолчали все! Я пока ещё ваша королева!
Когда все затихли, она подошла к новой королеве и сказала:
- Королева названа, о том свидетельствую я, уходящая королева пипсвичских ведьм! Теперь королева ты, Шантаска! – Она сняла со своей головы венец из терновника, с видимым наслаждением почесалась и на дела его на голову своей преемнице. – Вот, теперь он твой!
Ударила молния, ознаменовав начало правления новой королевы.
- Тебе были обещаны ответы. – Сказала, обращаясь к Жжилю новая королева. – Я готова вышлушать твои вопрошы.
- Ваше Величество, вопрос у меня только один. Но сначала позвольте мне поведать всю историю. Клянусь, я не отниму много времени.
- Дожволяю.
- Его Величество Шпендрик Четвёртый, да будут дни его долгими, дал задание моему господину, сэру Ультрихту фон Лихтенштамп убить гарпию с помощью рыцарской пики. И мы пытались, но у нас ничего не получилось. Подскажите, как можно убить чудовище?
- А зачем его убивать? – Спросила старая королева.
- Ну, как, зачем? – Искренне удивился Жжиль. – Приказ такой был дан потому что…
- Погоди. У твоего господина есть конь?
- Нет, его гарпия утащила…
- Так пусть теперь сама станет конём! Ты представь только: ни у кого ведь во всём Страннхолде нет крылатого коня!
- И как это сделать?
- Да очень просто!!! Ты должен отвлечь зверя, а в это время твой хозяин влезет на дерево выше её гнезда и затаится. А когда гарпия вернётся в гнездо, отогнав тебя, он спрыгнет ей на шею и накинет уздечку. И после этого он должен будет удержаться. Коли сумеет – тварь подчинится ему, а коль нет – ну извините…
- А, может, вы как-нибудь наколдуете, и она на месте застынет, а сэр Ультрихт поразит её своей пикой?
- Нет, это не годится. Он же должен победить чудовище сам. Или я что-то не правильно поняла?
- Эх… - вздохнул Жжиль, - правильно…
Королевы отвернулись. Одна из ведьм, сидящая на метле, подлетела к Жжилю, остановившись прямо перед его носом и, дохнув на него смрадом столетьями не чищеных зубов, сказала:
- Эта… как её... Аудиеньсия закончена. Могёшь быть свободным. Пока ещё могёшь…
- Спасибо, Ваше Величество! – Расшаркался оруженосец и поскорее убрался с глаз долой.
Проснулся Жжиль рано. Сэр Ультрихт говорил во сне, приказывая коннице обходить с флангов, а пехоте держаться и не отступать перед превосходящими силами противника, он ворочался с боку на бок, а потом и вообще стал душить подушку (наверное самолично добрался до вражеского полководца). Хэврей спал мёртвым сном, сначала оруженосцу даже показалось, что тот умер, но, прислушавшись хорошенько, он услышал дыхание.
Жжиль решил в кои-то веки поваляться в постели, понежиться, но это ему, как всегда, не удалось. Вдруг, ни с того, ни с сего, сэр Ультрихт резко сел в своей кровати.
- Просыпайтесь, лежебоки! Сегодня нас ждут великие дела!!!
Лбес тут же вскочил на ноги:
- Доброго утра, сэр Ультрихт!
- Доброго. Жжиль, у меня такое чувство, что сегодня мы таки выполним королевский приказ.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, хозяин!
- Вот и хорошо. А чего хэврей спит еще?
- Так это легко поправить, сэр!
Жжиль подскочил к койке хэврея и заорал тому на ухо:
- Вставай!!!
Тот испуганно подскочил, но тут же схватился за поясницу:
- У меня такое чувство, что на мне всю ночь верхом ездили.
"Если б ты знал, насколько прав, - злорадно подумал Жжиль, - очень даже прав…"
- Собирайтесь быстрее, - скомандовал сэр Ультрихт. – Пора идти за доспехами.
- Мммм… Катариндочка, я иду к тебе, - пробормотал ребе Кройша.
Хозяйки дома не оказалось, поэтому платить за постой троица не стала, предпочтя тихо скрыться.
…Ткацкий станок всё так же сам ткал холст, из кузни по-прежнему доносились звуки ударов молотом по металлу.
- Хозяин! – Позвал сэр Ультрихт, но тут же поправился, - хозяйка!!!
- О, Катаринда, свет очей моих, выйди к нам, недостойным снискателям сиянья твоего! - Елейным голоском пропел ребе Кройша и молитвенно сложил руки, словно действительно поклоняясь ей как Богу.
Кузнечиха появилась не сразу. Несколько минут она, затаив дыхание, слушала расточающего мёд хэврея (до этого никто не говорил с ней так, не звал её так... нежно, её большое сердце стучало часто-часто), а затем дверь кузни открылась. Ребе Кройша был поражён до глубины души: таких женщин он ещё не видел. Распаренная, так вся и пышущая жаром, в кожаном фартуке поверх расшитого сарафана, на голове - широкая алая лента, удерживающая волосы, брови подведены углём (не очень аккуратно, но ведь важен же сам факт того, что это делалось), румянец на щеках подведён свёклой (тоже не очень аккуратно) и изрядно покусанные губы (дабы придать вышеупомянутой части тела необходимый объём и припухлость) довершали образ роковой женщины.
Рот ребе Кройши непроизвольно раскрылся, и глаза хэврея светились немым обожанием. Катаринда улыбнулась, довольная произведённым эффектом, и поздоровалась басом:
- Доброе утро!
- Доброе, доброе. Наш заказ готов? - Нетерпеливо поинтересовался сэр Ультрихт.
- А как же, конечно, готов! Пойдёмте, - и она повела заказчика к деревянному верстаку.
- Что ЭТО? - В ужасе спросил фон Лихтенштамп.
- Это ваш старый доспех.
Картина действительно была ужасающей: рыцарский панцирь был ЗАШТОПАН металлической нитью. Сэр Ультрихт открывал и закрывал рот, не в силах вымолвить хоть слово.
- Вам не нравится? А вроде ж аккуратно зашила...
- Это... это... это...
- Это возмутительно! - Подсказал верный оруженосец. - Сэр Ультрихт не может выдвигаться на бой с гарпией в этом!
- Ну, вы можете приобрести один из готовых комплектов...
- Покажите же нам их, душа моя, - встрял в разговор ребе Кройша, прервав всплеск рыцарского негодования.
Они прошли в сарай, где на вешалках были развешены рыцарские латы разных фасонов: с бантиками, оборочками, рюшечками, бахромой... Заметив дружно скривившиеся лица всех посетителей, Катаринда пояснила:
- Это женский отдел.
- Так у нас же никогда не было женщин-рыцарей! - Удивился Жжиль.
- А вдруг будут. Тогда я монополизирую торговлю женскими доспехами.
(Все трое синхронно почесали затылки, но только ребе Кройша подумал о том, что она вовсе не дура, а человек с незаурядным умом и отличной деловой хваткой, предчувствующий веяния рыночного ветра.)
- А здесь у меня мужские латы, - она открыла дверь и глазам сэра Ультрихта и компании предстали новые ряды доспехов: воронёные, усеянные шипами, лезвиями, смертоносные. Одна беда: сделаны они все на какого-то варвара, что в плечах косая сажень, да росту шантиметров двести и, соответственно, по размеру не подходили.
- Хм... А размер сэра Ультрихта есть? - Спросил Жжиль.
- Сейчас посмотрю. - Она скрылась, но вскоре вернулась с чучелом, которое было обряжено в полный доспех. - Вот. Сейчас снимем с манекена и примерим.
- А почему доспех такой тонкий?
- Это просто я нашла новый способ экономичного производства - надо просто делать слой стали потоньше. Зато доспехи весят намного меньше!
"В её жилах определённо течёт благородная хэврейская кровь!!!" - Подумал ребе Кройша.
- Да он же не выдержит удара! - Сказал второй рыцарь Страннхолда.
- А вы проверьте его!
- Это как же? Где тут взять еще одного рыцаря с турнирной пикой?
- А зачем он? Я и сама могу кувалдой врезать, да так, что не каждый рыцарь так сможет! Ждите здесь, сейчас за молотом сбегаю, а пока доспех наденьте.
Она вернулась с огромным молотом диаметром практически с детскую голову, причём, несла Катаринда это чудовище одной рукой, словно игрушечный молоточек, непринуждённо помахивая им и что-то насвистывая.
- Готов? - Спросила она.
Сэр Ультрихт нервно сглотнул и кивком головы обозначил ответ. Ребе Кройша и Жжиль предусмотрительно отошли в стороны. И, как вскоре выяснилось, не зря: кузнечиха ухнула и с разворота лихо бухнула своим страшным орудием по закованному в новые доспехи рыцарю.
Фон Лихтенштампа от удара отбросило шантиметров на триста. Жжиль сразу же подскочил и помог господину встать. Тот ощупал панцирь и с удивлением обнаружил, что он цел.
- Он подходит мне. - Заявил рыцарь и почесал спину, чего никак не смог бы сделать, будь на нём старый доспех. - Сколько просишь за эти латы?
- Двадцать золотых.
Ребе Кройша задохнулся от смеси восторга и уважения - вот это хватка! (Доспехи стоят от семи до десяти золотых, а она требует в два раза больше и понимает ведь прекрасно, что рыцарь согласится, несмотря на всё его нежелание расставаться с кругленькой суммой - ибо купить доспехи можно только здесь.)
- Тринадцать.
- Восемнадцать и точка.
- Четырнадцать.
- Семнадцать. Это моё последнее слово.
- Пятнадцать и место кузнеца в башне Лихтенштамп.
- И что я с этого буду иметь?
- Постоянную работу, приток клиентов и возможность быстрее распродать скопившиеся вещи.
- Хм... идёт! - И они ударили по рукам.
-Третье правило: если гарпию не удалось удивить – попробуйте её убить. (К данной рекомендации подробные инструкции пока отсутствуют в виду полного и абсолютного отсутствия тех, кто выживал после встречи с этим животным.) – Начал ребе Кройша, но Жжиль одёрнул его:
- Хватит правил. Пока что из твоих великих затей не вышло ровным счётом ничего. Теперь я буду планировать операцию.
- Ты? – Удивился почтенный хэврей.
- Я.
- Ну, попробуй. – И он горделиво вскинул подбородок, давая понять, что не сомневается в провале жжилева плана, какой бы он там ни был.
- Я тут вот что подумал, сэр Ультрихт, - начал оруженосец, игнорируя ребе Кройшу, - поскольку рыцарского коня у нас нет, то сразить гарпию копьём на коне не удастся. Но! Его Величество ведь не уточнял, что необходимо победить гарпию именно сидя в седле! Поэтому мы отвлечём тварь, а вы влезете на дерево выше её гнезда и затаитесь там. Главная задача – сидеть неподвижно. А когда бестия вернётся в своё гнездо, нужно просто направить на неё пику и разжать руку. Как вам такой план?
- А что, можно попробовать – резюмировал сэр Ультрихт. – Выступаем.
Кроны деревьев вновь сомкнулись над головами отважных охотников на гарпию. Только на сей раз их было не трое, а четверо: кузнечиха Катаринда воспользовалась приглашением на службу и решила начать эту службу незамедлительно. Теперь эта колоритная дама сидела на некрупном коньке и ехала сразу за сэром Ультрихтом, поперек седла лежал её любимый молот (как выяснилось, она не расстаётся с ним никогда, даже моется, даже спит с ним). Сэр Ультрихт настолько непривычно чувствовал себя в новых доспехах, что без конца двигался, делая вид, что потягивается или, что у него что-то чешется (хотя, что толку чесать бок, если он прикрыт листом стали – только скрежет лишний получается). Он ехал первым и в могучей длани держал второй рыцарь Страннхолда данную ему королём пику. Доспехи не бряцали – хорошо подогнаны – поэтому было практически не слышно звяканья, а, следовательно, труднее маскировать свои недостойные рыцаря поползновения за звуком стукающихся пластин доспехов. Жжиль и ребе Кройша ехали далеко позади на взятых у кузнечихи клячах. (Хотя точнее будет определение "плелись" потому, что кобылки не выдерживали никакого сравнения ни с купленным жеребцом сэра Ультрихта, ни даже с кобылой Катаринды.) Особенно сим фактом был удручён сын Маусея, Жжиль же, глядя на него, злорадно усмехался.
Не доезжая до поляны с гнездом, сэр Ультрихт спешился и привязал коня на том же месте, где были привязаны кони его свиты в прошлый раз. Он похлопал скакуна по боку, почесал за ухом и, взяв в руки пику, скомандовал:
- Пора начинать. Все знают, что должны сделать?
Жжиль Лбес и ребе Кройша закивали головами.
- А мне что делать? – Спросила Катаринда.
- А вы, милая леди, останетесь здесь, ибо негоже прекрасной даме рисковать жизнью.
- Я вполне могу за себя постоять.
- Извольте послушаться, раз уж числитесь у меня на службе. – Сэр Ультрихт был непреклонен.
Катаринда надулась, обидевшись, и промолчала.
- Жжиль, ты трижды протрубишь в рог, когда гарпия погонится за вами.
- Да, хозяин, всё сделаю.
- Тогда, начинайте.
Жжиль и почтенный хэврей уехали дразнить гарпию обратно на дорогу. Добравшись до поляны, они стали стучать поварёшками о кастрюли (да так усердно, что у жжилевой даже дно провалилось) и громко кричать (особенно в этом расстарался ребе Кройша – он призывал на ненавистную тварь все кары небесные и муки Геены Огненной).
Гарпия высунула морду из гнезда чтобы посмотреть, что там такое (видимо, спала, раз уж позволила столько времени сотрясать воздух), хрюкнула – и тут же получила камнем в нос, наудачу запущенным рукой ребе Кройши. Ну, этого она уж точно терпеть бы не стала. Глаза налились кровью, и тварь взлетела в небо, дабы отомстить подлым обидчикам.
- Гони! – Закричал оруженосец, - скачем вместе до развилки, а потом – ты налево, а я направо. Тогда она растеряется – вспомни второе правило – и, может, отстанет.
Крыть высказывание про второе правило было нечем, поэтому хэврей только спросил:
- Почему ты направо? Давай я?
Лбес трижды протрубил в рог.
- Гони, - повторил Жжиль и ударил конька пятками (но тому это уже не требовалось – он услышал оглушительное хрюканье атакующей гарпии и сам помчался так быстро, как в юности, наверное, никогда не бегал), - запомни, я – направо, ты – налево! И не оглядывайся.
(Расчёт хитрого оруженосца был довольно прост: дело в том, что озеро, которое спасло его в прошлый раз находилось именно там, в глубине леса, то есть, к нему вела ТОЛЬКО правая дорога. И если уж гарпия погонится именно за ним, Жжиль хотел иметь запасной вариант.)
Кони мчались настолько быстро, что казалось, что их копыта не касаются земли, а скакуны просто летят над землёй. Низенько-низенько ("Как те крокодилы из анекдота про новобранца, стержанта и капитана" – подумал Жжиль). И вот, наконец, развилка, долгожданная развилка.
Конь Жжиля вырвался вперёд на полкорпуса, поэтому ничто не помешало оруженосцу направить его в спасительный правый проход. Хэврею же ничего не оставалось, как повернуть налево.
Гарпия на пару секунд зависла в воздухе над развилкой, а затем хрюкнула и рванулась догонять обидчика…
Ребе Кройша мчался вперёд. Он не оглядывался - затылком чувствовал ненавидящий взгляд гарпии, которая летела практически на одной высоте с ним. Почтенный хэврей даже снял свою неизменную шапочку и погонял ей скакуна, словно плёткой. Это выглядело очень комично, но самому сыну Маусея таковым совсем не казалось. И вот впереди показалась ещё одна развилка.
"Куда сворачивать?! - суматошно метались мысли, - а, была - не была, налево".
За поворотом ребе Кройшу встретили две неожиданности. Первая: дорога закончилась, и он упёрся в начало вырубки (конь в ужасе заржал, но остановиться уже явно не успевал). Вторая: из промежутка между деревьями выехала Катаринда на своём коньке (коняга была предусмотрительно зашорена) и с криком "А ну, пшла!!!" засветила так же не успевавшей остановиться (лапы с острыми когтями были выставлены вперёд, словно тварь пыталась тормозить ими) гарпии прямо в грудь.
Гарпия подавилась очередным хрюканьем и перекувыркнулась в воздухе, не иначе, как чудом оставшись на крыле. Взгляд её стал испуганным - она никогда не получала отпора - и лапокрылая тварь унеслась прочь.
- Надеюсь, он успел... - приложив козырьком руку к глазам, сказала Катаринда.
Вскоре из зарослей показался ребе Кройша.
- О, свет очей моих Катаринда, прими благодарность мою безразмерную!
Уши женщины стали пунцовыми и взор потупился.
- Скажи мне, о, душа моя, что ты здесь делаешь? Ведь герр Ультрихт приказывал тебе охранять его жеребца.
Оказалось, что это место было в ста - ста пятидесяти метрах от того, где был оставлен конь сэра Ультрихта.
- Поедем, - предложила Катаринда. - подождём его там... или давай на поляну сразу?
- С тобой, о, алмаз моего сердца, я готов хоть на край земли!
Женщина покраснела ещё сильнее (хотя, казалось, что тут уже просто некуда дальше) и, чтобы избежать неловкости, тронула пятками коня.
Сэр Ультрихт остановился перед деревом. Как же на него залезть? Самые нижние ветки были шантиметров на двадцать выше, чем он мог дотянуться, а в доспехе полном особо не попрыгоешь.
"Эх, как жаль, что Жжиля нет... - тоскливо подумал рыцарь, - он бы подставил спину".
Однако он всё же решил попробовать. Каково же было его удивление, когда удалось достать сучок с первого раза! Вспомнив далёкое детство, сэр Ультрихт фон Лихтенштамп всё-таки взобрался на дерево (хотя и далеко не с первого раза).
Едва он затаился на выбранной ветке, появилась гарпия. Она с обиженным хрюканьем опустилась в гнездо и стала вылизывать свой мех. Второй рыцарь Страннхолда тщательно прицелился и, направив копьё в голову мерзкой твари, разжал руку. Копьё, однако, задело какую-то ветку и, изменив траекторию полёта, исчезло в листве (гарпия так и не узнала, что на неё было совершено покушение на убийство).
"Ну, мне теперь нечего терять, - подумал сэр Ультрихт, - честь дороже жизни".
Он примерился и спрыгнул вниз, надеясь задушить гарпию голыми руками...
На этот раз он не промахнулся. Представьте себе, что могла почувствовать ещё не отошедшая от обиды гарпия (и без того крайне раздражительный, кстати, субъект), когда на неё вдруг свалились сто - сто двадцать килограммов живого веса и, к тому же, крепко обхватили за шею...
От неожиданности гарпия буквально выстрелила собой в воздух (едва ли в этот момент её обставила бы в скорости выпущенная из лука стрела) так, словно и не было на спине дополнительного веса.
Это было похоже... нет, это было ни на что не похоже. Сэр Ультрихт с невероятной скоростью летел (жаль только что слишком боялся оторвать руку чтоб опустить забрало - ветер очень сильно бил в лицо) вверх. Земля осталась где-то далеко-далеко внизу, и когда рыцарь это заметил, он едва не разжал руки - спасло то, что рыцарские перчатки зацепились друг о друга выступающими частями. Фон Лихтенштамп закрыл глаза и ногами обхватил гарпию, чтобы укрепить свои позиции.
Сколько это продолжалось, он не знал, просто внезапно рыцарь почувствовал толчок. Это обессилевшая вконец бестия приземлилась перед своим гнездом и, высунув язык, устало задышала.
В это время остальные три героя этой истории уже собрались на полянке и с вытаращенными от удивления глазами смотрели из кустов. Катаринда как ребёнка баюкала на руках всё ещё не отошедшего от событий сегодняшнего дня ребе Кройшу и говорила, что всё будет хорошо, Жжиль впервые поглядывал на хэврея с завистью.
- Жжиль, уздечку!
- Сей момент, сэр Ультрихт!
Оруженосец тут же метнулся к лошадям, снял с рыцарского коня седло и уздечку и принёс их господину. Пока рыцарь удерживал гарпию, Жжиль взнуздал её и закрыл руками буркала (именно буркала – глазами ЭТО назвать даже мысль не повернулась). Лапокрылая тварь присмирела, и второй рыцарь Страннхолда взгромоздился в седло. Он тронул шпорами бока гарпии, пытаясь заставить её взлететь.
Этот полёт был совершенно не похож на предыдущий. Хотя бы потому, что был намного более спокойным. Сэр Ультрихт успел разглядеть всё, над чем пролетал. (Жители Пипсвича, наверное, долго будут вспоминать всадника на крылатой твари, что вихрем пронёсся над городком и обвинять в том будут силу диавольскую.) Через пару часов рыцарь заставил своего необычного коня приземлиться на той же самой поляне, откуда и взлетел.
- Жжиль, через два дня ты должен быть у короля.
- Будет сделано, хозяин!
- Рекомендую и тебе, - он повернулся к ребе Кройше, - быть там. Там и рассчитаемся.
- Герр Ультрихт! А возьмите меня на службу1
- А зачем ты мне?
- Я могу быть… герольдом, например. Вашим личным герольдом.
- А ты разбираешься в геральдике?
- А то!
- Хм… принят на испытательный срок.
- Спасибо, герр Ультрихт! Я пренепременно оправдаю высокое доверие!
- Леди Катаринда, можете ехать сразу в Лихтенштамп, а можете и ко двору, как пожелаете.
- Я поеду вместе с ними. Если Вы не возражаете.
- Не возражаю. Тогда мы встретимся послезавтра вечером на площади у дворца.
- Герр Ультрихт, а давайте обставим появление героя эффектно?
- Это как?
- А вот так…
Пир у Его Величества был уже не таким весёлым, как раньше…
Приглашённые сидели и сосредоточенно уничтожали стоящую на столах снедь. Одним словом, не мешали монаршим размышлениям.
А король меж тем обрабатывал в уме информацию, полученную от гонцов, которых сам же и разослал, чтоб приглядывать за рыцарями. Что-то уж больно гладкая картинка получалась: никто ничего не нарушал, крестьян не притеснял, в трактирах не буянил… И у Его Величества закрались определённые сомнения относительно достоверности информации. Но разрозненные мысли всё никак не желали складываться в очередной гениальный план. Поэтому Шпендрик Четвертый был несколько нервным.
Монаршьи пальцы барабанили по столу, и это был один из двух звуков, нарушавших тишину в огромном зале. Второй – хруст за ушами – доносился от трапезничающих рыцарей.
Рыцари тоже были напряжены: король время от времени оглядывает зал своим орлиным прищуром – не иначе, очередную гадость задумал – только, кто же станет следующей жертвой? Вот вопрос, заслуживающий того, чтобы узнать на него ответ как можно раньше. И ведь дело-то в том, что они точно узнают этот злополучный ответ. Да только менять что-то будет уже поздно. (Не зря же самые умные рыцари на пиры ездить перестали, сказавшись больными.)
В промежутке между произнесением резко укоротившихся (ибо, как же теперь прославлять себя, или того, за кого пить собрался – король ткнёт пальцем и заставит подтвердить подвигом каким-нибудь) тостов и всевозможных здравиц открылась большая парадная дверь. В ней стоял маленький пузатенький человечек в видавшей виды одежде и маленькой шапочке на макушке.
- А ты ещё кто такой? – донеслось со стороны рыцарей.
Его Величеству это тоже стало интересно, поэтому он коротким кивком дозволил ответить на вопрос, так сказать, из народа.
- Ваше Величество, сьеры рыцари, позвольте представить вам моего господина! Защитника святой земли, карателя алчности, бичевателя гордыни, искоренителя скверны, поборника милосердия, героя битвы у Яртского леса, несравненного и непобедимого мастера длинной пики в конном бою сьерра Ультрихта фон Лихтенштамп!!!
Дверь со скрипом отворилась до конца, но к удивлению собравшихся, за ней никого не оказалось. Король вопросительно поднял бровь.
Толпа загудела, обсуждая это:
- А где же он сам?
- Почему он выставил вместо себя какого-то мужичонку?
- Дурень, это герольд его, наверное.
- Так, где всё-таки сам сэр Ультрихт?
- Да, наверное, он сбежал, пока его объявляли…
- В отличие от некоторых, мой господин НИКОГДА не сбегает! – Во весь голос произнёс ребе Кройша. – Он здесь!
- Где это, здесь? – Поинтересовался король Шпендрик. – Что-то я не вижу этого славного рыцаря среди нас…
- Окажите честь, Ваше Величество, выйдите на двор и вы всё увидите… - поклонился довольный произведённым эффектом хэврей, пряча улыбку.
Заинтригованный король встал и пошёл следом за необычным герольдом (а в том, что это именно герольд Его Величество уже не сомневался) на двор.
Двор тоже оказался пуст.
- Это какая-то глупая шутка, герольд… - холодно сказал Его Величество, - эй, слуги…
Но закончить он не успел. На двор с громогласным хрюканьем спустилась кругами гарпия (в процессе снижения она очень метко… гм… попала прямо на голову сэру Гунтеру, давнему недоброжелателю сэра Ультрихта). Когда чудовище приземлилось-таки на мощёный двор. Стало заметно, что оно несёт на себе всадника.
Этим всадником и оказался сэр Ультрихт – его узнали по гербу на щите (а герб тот был очень бесхитростным, как, впрочем, и сам сэр Ультрихт – турнирная пика). Рыцарь отсалютовал своему королю вручённой пикой и слез со своего жуткого коня. Поводья принял возникший будто из-под земли оруженосец, а его господин преклонил колено.
- Ваше Величество.
- Что ж, сэр Ультрихт, не убил ты гарпию… но это ничего. Засчитываю. Наверное, так даже лучше. Отныне назначаю Вас ответственным за разведку с воздуха и в качестве награды дозволяю расширить родовую башню, дабы вашему чудовищу было удобнее садиться на неё. А теперь можно продолжать пир. Тем более, нужно выбрать следующего отважного истребителя чудищ…
И он, развернувшись, отправился обратно. Основная масса рыцарей потянулась за королём.
К сэру Ультрихту подошла его свита.
- Ну, что, пришла пора каждому воздать по заслугам его. Это - тебе, мой верный Жжиль. – Он протянул оруженосцу скрученный в трубочку свиток. – Это жалованная грамота. Теперь ты имеешь право на частицу "ба".
- Слава моему господину, сэру Ультрихту! Теперь я Жжиль ба Лбес!!!
Немногие рыцари, ещё не успевшие войти во дворец, удивлённо оглядывались на оруженосца, который от радости подпрыгивал и ходил колесом.
- Ты и так балбес, - негромко прокомментировал ребе Кройша.
- Сэр Ультрихт, могу я просить об отпуске на неделю?
- Зачем?
- За Иннеллой съежу.
- Добро. Забирай её в Лихтенштамп! Две недели тебе даю. И вот тебе Два серебряка на дорогу.
- Спасибо, мой господин! – И безмерно счастливый Жжиль вскочил на коня и стрелой умчался прочь.
- Это - Вам, леди Катаринда. – Он протянул кузнечихе, с улыбкой наблюдавшей за искренней радостью Жжиля, мешочек и свиток. – Это свидетельство о том, что Вы работаете на меня и обещанная плата.
- Спасибо, сэр Ультрихт.
- Теперь можете поезжать в Ваш новый дом и по праву занимать кузню.
- Благодарю, господин.
- А это – тебе, сын Маусея. – И ещё один увесистый мешочек покинул руку сэра Ультрихта.
- Теперь ты тоже у меня на службе, так что, следуй в Лихтенштамп вместе с леди Катариндой и охраняй её в пути.
- Не сомневайтесь во мне! Да я ж за неё жизнь отдам!
Катаринда зарделась.
- Позвольте предложить Вам руку, леди…
Сэр Ультрихт посмотрел на эту парочку – всё говорило о том, что скоро в башне Лихтенштамп появится новая семья. Он усмехнулся, крепко привязал гарпию у коновязи (подальше от остальных лошадей, а то можно и башню заложить, чтобы с долгами рассчитаться) и, расправив плечи, пошёл в пиршественный зал.
Михаил Гридин aka IceDragon Санкт – Петербург
26 апреля - 23 октября 2009г.
Копьё как оружие против гарпии
© Copyright: Михаил Гридин, 2009
Свидетельство о публикации №209102700199
Свидетельство о публикации №209102700199
Рецензии
очень понравилось. Это действительно самая интересная и весёлая история.
"Третье правило: если гарпию не удалось удивить – попробуйте её убить" - уникальная житейская мудрость :) Лучше не скажешь.
Забавно думать о несчастных рыцарях, тех, которые ещё не "отсрелялись" :)
А кто будет следующим, интересно?
С дружеским приветом и пожеланием творческих удач.
Адель
Делля 13.12.2009 21:21 • Заявить о нарушении
"Третье правило: если гарпию не удалось удивить – попробуйте её убить" - уникальная житейская мудрость :) Лучше не скажешь.
Забавно думать о несчастных рыцарях, тех, которые ещё не "отсрелялись" :)
А кто будет следующим, интересно?
С дружеским приветом и пожеланием творческих удач.
Адель
Делля 13.12.2009 21:21 • Заявить о нарушении
Спасибо, Адель, рад, что понравилось!
Следующим планируется сэр Айрвенга, вскользь упоминавшийся в первой истории. Как говорится, coming soon...
Михаил Гридин 14.12.2009 20:49 Заявить о нарушении
Следующим планируется сэр Айрвенга, вскользь упоминавшийся в первой истории. Как говорится, coming soon...
Михаил Гридин 14.12.2009 20:49 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.