Кошка и король

I. Клятва короля.

Давным-давно, в одном далеком королевстве, название которого сейчас уже никто и не вспомнит, правил старый король. Однажды, во время охоты (в которой он как обычно участвовал наравне с молодыми придворными), старому королю внезапно сделалось дурно, и уже к полудню стало ясно, что часы его сочтены. Чувствуя приближение смерти, король приказал позвать своего единственного сына, чтобы с ним проститься.

– Сынок, – сказал принцу старый король, – я прожил долгую и счастливую жизнь, и потому смерть не страшит меня. Лишь одно не дает мне покоя – ты до сих пор не женат. Дай мне слово, что ты женишься на настоящей принцессе – и тогда я уйду в мир иной с легким сердцем.

– Я клянусь тебе, отец! – вскричал принц, заливаясь слезами, ибо он очень любил старого короля, – только как же мне понять, что это настоящая принцесса?!
 
Но старый король уже был не в силах вымолвить ни единого слова и к вечеру умер.

Молодой король погоревал-погоревал, но спустя некоторое время решил собраться с силами и исполнить последнюю волю своего отца, хотя, что греха таить, она была ему не вполне по сердцу. Ибо молодой король был еще действительно очень молод (да к тому же хорош собой) и вел весьма разгульную жизнь – редкой служанке в королевском замке удавалось избежать королевской постели, разве что только она была совершенною дурнушкою. Но – служанки служанками, а с принцессами молодому королю покуда дел иметь не приходилось, и он понятия не имел, как отличить настоящую принцессу от ненастоящей, а ошибиться в выборе невесты он не имел права – ведь он дал слово умирающему отцу.

Семь дней и семь ночей думал наш король, какому испытанию должен он подвергнуть принцессу, чтобы убедиться в ее подлинности, но так ничего и не надумал. Тогда он решил обратиться за советом к своему молочному брату, родившемуся с ним в один и тот же час и бывшему его наперсником и добрым товарищем. Внешнее же сходство обоих юношей давало веский повод предположить, что узы, связывавшие их, были не только молочными, но и кровными, и что склонность молодого короля предаваться любовным утехам со служанками передалась ему от отца.

– Ах, Ваше Величество! – воскликнул молочный брат короля, выслушав своего расстроенного повелителя, – нет ничего проще, чем отличить настоящую принцессу от фальшивой! Не далее, как третьего дня, я слышал, как с этой задачей испокон веков справляются в соседнем королевстве! Нужно просто подложить под матрас горошину – и если, занимаясь любовью на этом самом матрасе, принцесса не почувствует горошины, значит, она и есть настоящая принцесса!

Разумеется, молочный брат короля все перепутал, что называется, слышал звон, да не понял, откуда он – принцессе во время испытания горошиной следовало просто спать на матрасе, а отнюдь не заниматься на нем любовью, а самое главное – она как раз должна была почувствовать эту самую горошину, лежащую под матрасом, и испытать от этого сильное неудобство. В наше время этот старинный способ испытания принцесс известен даже детям, но молодой король ничего о нем не знал, а потому версия молочного брата пришлась ему по душе.

На следующее же утро молодой король разослал гонцов во все соседние королевства, повелев им привезти портреты тамошних принцесс на выданье, а покуда запасся горохом покрупнее и скрашивал часы ожидания в объятиях хорошеньких служанок. Бедные девушки уже прознали о скорой женитьбе своего любимого короля и, не будучи уверены в том, что он почтит их своей милостью после свадьбы, были отзывчивы как никогда ранее.

Тем временем, гонцы, посланные королем, вернулись обратно и привезли с собой множество девичьих портретов. Портретов было так много, что пришлось приспособить под них целую галерею – позже ее окрестили Галереей Принцесс.

От такого обилия красавиц у молодого короля разбежались глаза – он с удовольствием проверил бы каждую из принцесс на предмет подлинности, однако, взяв себя в руки и немного поостыв, остановил свой выбор на одной из них – самой аппетитной, на его взгляд.


II. Король и первая принцесса.

Снова были посланы гонцы, и вот, спустя совсем немного времени, выбранная нашим королем принцесса прибыла в королевский замок со своей многочисленной свитой. Лишь только принцесса вышла из кареты, как стало ясно, что портрет был не в состоянии передать и половины ее красоты. Была она так хороша, что у всех видевших ее, теплело на душе – полногрудая и румяная, будто сдобная булочка, и белокурая, словно ангел. Однако, позднее, во время пира, устроенного по случаю прибытия принцессы, она показалась молодому королю настолько чистой и непорочной, что он целый вечер ломал голову над тем, как убедить принцессу проследовать в его опочивальню для проведения испытания, и едва пригубил из своего кубка, чтобы сохранить ясную голову.

Когда пир закончился, и принцесса удалилась в предназначенную для нее спальню, молодой король выждал некоторое время, которое, по его мнению, потребовалось бы принцессе для того, чтобы раздеться, лечь в постель и стать сонной и податливой, и открыл дверь в спальню знатной гостьи своим ключом (ибо у короля были ключи от всех дверей королевского замка). Полусонная принцесса вскрикнула от ужаса, увидев бледного короля, присевшего у изголовья ее кровати. Однако красноречие молодого короля вкупе с его красотою и вином, что принцесса пила во время пира, сделали свое дело, и принцесса, сама не понимая, на что идет, согласилась принять  участие в испытании. Она была невинна, словно малое дитя, и суть испытания была ей неясна, но, в то же время, она была уверена в себе и нисколько не сомневалась в его благополучном исходе.

Молодой король ласково взял принцессу за руку и, уговаривая ее отбросить все страхи, довел красавицу до Большой королевской опочивальни. В глубине опочивальни стояла Большая королевская кровать, на которой король был когда-то зачат, а спустя положенный срок и рожден, и которая таила под пуховой периной целую горсть отборного крупного гороха. Но не успел молодой король бережно, словно фарфоровую статуэтку, уложить принцессу на постель и потянуться к застежкам на панталонах, как принцесса разрыдалась:

– Ваше Величество! Ваша постель как будто вымощена булыжником! У меня вся спина в синяках! – проговорила она сквозь слезы, ибо она была самая что ни на есть настоящая принцесса, и горошины, щедро рассыпанные под периной, причиняли ей нестерпимую боль.

Итак, принцесса не прошла королевское испытание, и следующим же утром отправилась обратно в свое королевство, не переставая плакать от обиды и боли в спине.

Молодой король тоже очень опечалился – красавица-принцесса пришлась ему по душе. Однако в галерее оставалось еще много портретов принцесс, и, взяв себя в руки и немного приободрившись, он остановил свой выбор на одной из них – самой страстной, как ему показалось.


III. Король и вторая принцесса.

Снова были посланы гонцы, и вот, спустя совсем немного времени, выбранная нашим королем принцесса прибыла в королевский замок со своей многочисленной свитой. Лишь только принцесса вышла из кареты, как стало ясно, что она походит на свой портрет, как на отражение в зеркале. Гладкие волосы ее сверкали, будто вороново крыло, в глазах горел огонь, а алые губы были словно созданы для того, чтобы дарить поцелуи. Во время пира, устроенного по случаю прибытия принцессы, молодой король едва мог усидеть на месте, хмельной от вина и желания, и никогда еще пир не казался ему таким длинным и скучным, а панталоны такими тесными.

Когда пир закончился, и принцесса удалилась в предназначенную для нее спальню, молодой король с трудом выждал некоторое время, которое, по его мнению, потребовалось бы принцессе для того, чтобы раздеться, и открыл дверь в спальню знатной гостьи своим ключом (ибо, как мы уже знаем, у короля были ключи от всех дверей королевского замка). Успевшая переодеться в ночную сорочку принцесса вскрикнула от неожиданности, увидев разрумянившегося короля, нависшего над нею, словно коршун. Но красноречие молодого короля вкупе с его жадным взглядом и нескромными прикосновениями его горячих рук, сделали свое дело, и принцесса согласилась принять  участие в испытании. Вожделение короля возбудило ее собственное, и она ждала испытания с радостным любопытством, тем более, что она была уверена в себе и нисколько не сомневалась в его благополучном исходе.

Обрадованный король схватил принцессу в охапку и чуть ли не бегом добрался со своей ношей до Большой королевской опочивальни. В глубине опочивальни стояла Большая королевская кровать, на которой предавалось любовным утехам не одно поколение его предков и под пуховой периной которой несколько дюжин отборных крупных горошин дожидались своего часа. Молодой король  настолько горел желанием, что умудрился сорвать с себя камзол, сапоги и панталоны сам, без помощи камердинера, и забыв о том, с кем имеет дело, повалил принцессу на кровать так, как это обычно проделывал с простыми служанками.

Горошины тут же впились принцессе в нежную спину, заставив ее вскрикнуть (ибо это была самая что ни на есть настоящая принцесса!), а когда молодой король навалился на нее всем своим немалым весом, боль стала просто нестерпимой.

– Ваше Величество! Ваша постель как будто вымощена булыжником! – отчаянно закричала принцесса сквозь горячий королевский поцелуй и уперлась руками в волосатую грудь короля, – у меня вся спина в синяках!..

Итак, принцесса не прошла королевское испытание, и следующим же утром отправилась обратно в свое королевство, кусая губы от ужасной боли в спине, а еще более от того, что никак не могла забыть прикосновений обнаженного тела молодого короля.

Молодой король тоже был очень раздосадован – принцесса обещала стать превосходной любовницей. Однако в галерее оставалось еще много портретов принцесс, и, взяв себя в руки и немного успокоившись, он остановил свой выбор на одной из них – самой игривой, как ему показалось.


IV. Король и третья принцесса.

Снова были посланы гонцы, и вот, спустя совсем немного времени выбранная нашим королем принцесса прибыла в королевский замок со своей многочисленной свитой. Лишь только она вышла из кареты, стало ясно, что портрет ей невероятно льстил – она, скорее, походила на одну из рыжих кобыл, запряженных в ее карету, и нам не хватит слов, чтобы описать разочарование молодого короля. Однако, позднее, во время пира, устроенного по случаю прибытия принцессы, расстроенный король так часто требовал подливать себе в кубок, что, в конце концов, принцесса стала казаться ему вполне привлекательной.

Когда пир закончился, и принцесса удалилась в предназначенную для нее спальню, молодой король решил не откладывать дело в долгий ящик и открыл дверь в спальню знатной гостьи своим ключом (ведь у короля были ключи от всех дверей королевского замка). Полураздетая принцесса вскрикнула от радости, увидев короля, нетвердой походкой приблизившегося к ее кровати. Сбивчивые объяснения молодого короля прозвучали для принцессы слаще любой музыки. Она не питала никаких иллюзий по поводу своей внешности и, вместе с тем, очень хотела выйти замуж. Принцесса тотчас же согласилась принять  участие в испытании, тем более, что она нисколько не сомневалась в его благополучном исходе.

Она схватила короля за руку и потянула за собой к Большой королевской опочивальне, которую заприметила еще днем. В глубине опочивальни стояла Большая королевская кровать, на которой многим предкам молодого короля довелось увидеть и свой первый, и свой последний рассвет и под пуховой периной которой был рассыпан отборный крупный горох. Принцесса с поразительной ловкостью освободилась от полурасстегнутого платья и навзничь бросилась поперек кровати, увлекая за собой молодого короля.

В тот же миг горошины вонзились принцессе в спину, словно гвозди – ведь она была самой что ни на есть настоящей принцессой, хоть и похожей на лошадь! – и она громко застонала. Однако изрядно захмелевший король принял этот стон за стон страсти и, позабыв даже снять сапоги, овладел принцессой – первой принцессой в своей жизни! Каждое движение короля причиняло принцессе невероятные страдания, горох жег ей спину, словно раскаленные угли – она стонала, и брыкалась, и царапалась, пытаясь сбросить с себя короля, но, увы – стоны и вскрики принцессы заводили его еще больше, и он двигался все быстрее и быстрее. Когда обессиленный и довольный король растянулся, наконец, на перине рядом с принцессой, на спине ее, казалось, не осталось живого места.

«Так вот она какая, настоящая принцесса… – лениво подумал король, – Чертовски жаль, что не красавица – но зато какая горячая!» И он уже хотел предложить принцессе стать его женой, но все никак не мог восстановить дыхание.

– Ваше Величество… – простонала тем временем принцесса, – Ваша постель как будто вымощена булыжником… У меня вся спина… вся спина…

Итак, принцесса не прошла королевское испытание, и следующим же утром отправилась обратно в свое королевство, поминутно теряя сознание от страшных воспоминаний и болей в спине.

Молодой же король вздохнул с облегчением – все-таки принцесса слишком сильно походила на лошадь. К тому же, в галерее оставалось еще много портретов других принцесс.


V. Беды короля.

Снова были посланы гонцы, однако, спустя совсем немного времени все они вернулись с неутешительными известиями (а некоторые и изрядно побитые). Слухи о принцессах, которых молодой король завлекает к себе в спальню, а потом отправляет домой, усыпанных синяками, расползлись по соседним королевствам, словно тараканы – молодой король прослыл человеком распутным и жестоким, и более ни одна принцесса не соглашалась принять его предложение приехать на столь своеобразные смотрины.

Взбешенный король вызвал к себе своего молочного брата и обвинил его в произошедшем – дескать, из-за его, молочного брата, способа проверки принцесс на подлинность, он, король, навсегда останется бобылем. За него, короля, теперь не пойдет даже фальшивая принцесса, что уж говорить о настоящих – и он никогда не сможет выполнить клятву, данную умирающему отцу.

 Скандал перерос в рукоприкладство, и, уворачиваясь от монарших оплеух, молочный брат короля опрокинул мешок злополучного гороха – горошины разлетелись по всей опочивальне и закатились в щели и трещины. Король рассердился еще пуще и сослал молочного брата на конюшню – но уже к вечеру простил его, ведь они были так похожи.

 Но, как известно – пришла беда, отворяй ворота. Виноват ли был в том рассыпанный горох или нет, но в опочивальне короля в одночасье завелись мыши. С каждым новым днем их становилось все больше, и больше, и больше, они сновали по королевскому одеялу, заползали королю в сапоги, путались у него в волосах – шитый золотом балдахин над кроватью был изгрызен, словно кружево, и все кругом было покрыто мышиным пометом, будто черным просом. Многочисленные королевские кошки оказались бессильны перед такими ордами мышей – им делалось нехорошо от переедания, и они отлеживались на чердаках замка, раздувшиеся, словно на сносях, а мышей, тем временем, прибывало день ото дня.

Измученный король пообещал тому, кто избавит его от этой напасти, столько золота, сколько тот сумеет унести в горстях, и глашатаи до хрипоты провозглашали сей щедрый посул на всех площадях королевства. Однако, ни знаменитые кошки-крысоловки, ни отравленные пшеничные зерна, ни ловушки, смазанные диковинными клеями, которые приносили в замок алчные до королевского золота подданные, не могли нанести мышиным полчищам ни малейшего урона.


VI. Кошка колдуньи. Первая ночь.

Но вот однажды в ворота замка постучалась дряхлая, сгорбленная старуха и потребовала, чтобы ее отвели к королю. На плече у нее сидела маленькая полосатая  кошка.

Когда старуха откинула свой залатанный капюшон, по ее горбатому носу и кустистым бровям стало ясно, что это колдунья.

– Моя кошка – мастерица ловить мышей, – прошамкала колдунья, обращаясь к молодому королю, – не пройдет и трех дней, как в спальне Вашего Величества не останется даже крохотного мышонка! Просто запирайте ее в спальне каждый вечер, а утром приносите ко мне, чтобы она могла отдохнуть, лежа у меня на коленях. Ну а вам, Ваше Величество, придется провести эти три ночи рядом со мной, на кухне (ведь вы позволите мне греться у кухонного очага?), чтобы я была уверена, что вы не видите, как моя кошка расправляется с вашими мышами. Это зрелище вам ни к чему.

Молодой король с сомнением осмотрел кошку колдуньи – уж больно она казалась маленькой и ласковой для кошки, которая в одиночку способна расправиться с таким множеством мышей. Да и три ночи, которые ему предстояло провести на собственной кухне, словно поваренку, да и еще и в обществе  старой колдуньи, обещали явиться весьма сомнительным удовольствием. Однако надежда на счастливое избавление все же перевесила сомнения и неприязнь, и молодой король разрешил колдунье и ее кошке остаться возле кухонного очага.

Тем же вечером, лишь только зашло солнце, молодой король собственноручно отнес кошку колдуньи в Большую королевскую опочивальню и запер дверь на ключ, а сам спустился в кухню, где колдунья грелась у большого очага, улегся на длинную кухонную лавку и уснул.

Утром, когда полностью рассвело, как только король отомкнул запертые двери, маленькая полосатая кошка прошмыгнула у него между ног и выскользнула прочь из опочивальни. Король опасливо вошел внутрь – и вот чудо! – всего лишь один напуганный мышонок метнулся через опочивальню при его появлении.  Приглядевшись, король все же заметил еще нескольких затаившихся по углам мышей, но их было не более дюжины.

Обрадованный король хотел уже вернуться к колдунье, готовый чуть ли не расцеловать ее, как вдруг заметил, что окно опочивальни распахнуто настежь. Молодой король очень удивился – он прекрасно помнил, что давеча, отнеся кошку в опочивальню, собственноручно закрыл окно на щеколду, поскольку начинался дождь, а звать слугу ему было лень. «Одно из двух, – подумал молодой король, – или кто-то из прислуги снял копию с моего ключа, или – что значительно более вероятно – тут попахивает колдовством». И он решил во что бы то ни стало узнать, что творится в его опочивальне после того, как он запирает в ней кошку. Оставалось лишь придумать, как выполнить условие колдуньи – никуда не отлучаться из кухни – но решение пришло само собой, как только король высунулся в распахнутое окно и увидел внизу своего молочного брата – ведь они были так похожи!


VII. Кошка колдуньи. Вторая ночь.

Тем же вечером, лишь только зашло солнце, молочный брат короля, одетый в королевские камзол, сапоги и панталоны, спустился в кухню, где колдунья грелась у большого очага. Колдунья была очень стара и подслеповата, к тому же, намедни она видела молодого короля впервые в жизни, а потому она ни на мгновение не усомнилась в том, что это именно король вот уже вторую ночь подряд храпит на кухонной лавке.

Тем временем, молодой король усадил кошку колдуньи на старый резной сундук, стоящий в изножье кровати, и запер дверь на ключ, а сам примостился у дверей в небольшом кресле и приготовился следить за кошкой в замочную скважину. Он нарочно велел зажечь свечи в двух больших серебряных шандалах, и опочивальня была освещена их неровным колеблющимся светом, словно сцена.

К удивлению короля кошка и не думала ловить мышей – она свернулась на сундуке калачиком и тут же уснула. Время шло, а кошка все спала и спала, только перевернулась один раз на другой бок. Однако король, обычно столь несдержанный, на этот раз оказался крайне терпелив – и его терпение было вознаграждено.
 
Кошка вдруг проснулась и, перевернувшись на живот, стала потягиваться, как это делают спросонья кошки во всем мире. Она все тянулась и тянулась, становилась все длиннее и крупнее (и вот она уже размером с доброго леопарда!), а хвост ее наоборот – все короче и короче, и шерсть постепенно ссыпалась с нее, словно осенняя листва, обнажая гладкую светлую кожу без следа полосок, а на голове, напротив, шерсть становилась длинной и русой, словно девичьи волосы… И вот уже на резном сундуке вытянулась во весь рост прелестная девушка, совершенно обнаженная и слегка заспанная.

Молодой король решил, что все же заснул и теперь видит сон, и исщипал себе руку до синяков, силясь проснуться. Девушка же, тем временем, спрыгнула с сундука и, не зная, что за ней наблюдают, и потому совершенно не таясь, босиком подбежала к окну и распахнула его настежь. Потом по-кошачьи мягко скользнула на пол и, прижав к каменным плитам кисти рук ладонями вверх, принялась что-то мурлыкать себе под нос.

Прошло совсем немного времени, и молодой король разглядел, как маленькая серая мышь пробежала к девушке через всю огромную опочивальню и взобралась к ней на раскрытую ладонь. Девушка зажала мышь в кулак, что-то прошептала над ним и вновь разжала пальцы – и изумленный молодой король увидел, как с узкой девичьей ладони взлетела маленькая летучая мышка и, пару раз бестолково ткнувшись в стены, выпорхнула в раскрытое окно.

Снова и снова девушка прижимала руку к полу, и от звуков ее старинной кошачьей песни мыши выползали из своих укрытий и, обретя крылья, улетали прочь из опочивальни.

Тем временем, свечи в больших серебряных шандалах гасли одна за другой, и опочивальня постепенно погружалась в темноту. Наконец, потухла последняя свеча, и король уже не мог разглядеть ничего из того, что происходило в опочивальне, как ни пытался.

Утром, когда полностью рассвело, как только отчаянно зевающий после бессонной ночи король отомкнул запертые двери, маленькая полосатая кошка (и куда только подевались ее прелестные груди и аппетитный зад!) прошмыгнула у него между ног и выскользнула прочь из опочивальни. Король вошел внутрь и, как не старался, не сумел увидеть ни одной мыши, живой или мертвой. Однако он был так взбудоражен виденным ночью, что полное отсутствие мышей, за которое он еще третьего дня готов был раздавать сокровища короны направо и налево, оставило его совершенно равнодушным.

Третья ночь согласно уговору с колдуньей была последней ночью, когда ее кошка должна была ловить мышей в королевской опочивальне. Было понятно, что если молодой король хочет выяснить, кто же такая эта прелестная девушка, в которую обращается маленькая полосатая кошка (а король желал этого больше всего на свете, чуть ли не больше, чем он желал саму загадочную девушку), то грядущей ночью ему выпадет единственный шанс сделать это.


VIII. Кошка колдуньи. Третья ночь.

Тем же вечером, лишь только зашло солнце, молочный брат короля, вновь одетый в королевские камзол, сапоги и панталоны (к которым он начинал уже потихоньку привыкать), спустился в кухню, где колдунья грелась у большого очага, улегся на длинную кухонную лавку и уснул.

В то же самое время молодой король вошел в Большую королевскую опочивальню с кошкой на руках, запер дверь на ключ изнутри и уселся на край своей высокой кровати под изъеденным мышами драгоценным балдахином. Кошка шипела и рвалась из его рук, но молодой король с силой прижимал ее к коленям, не забывая почесывать за ушком. И постепенно кошка успокоилась и раскинулась у него на коленях, прижмурив круглые серые глаза и подставляя пушистый живот его умелым ласковым пальцам, унизанным перстнями. Мурлыканье ее звучало все громче и громче. Внезапно король почувствовал, как кошка на его коленях наливается тяжестью и растет, и увидел, как ее удлинившиеся потяжелевшие лапы соскальзывают с его колен на одеяло. Осыпавшаяся кошачья шерсть запорошила сапоги молодого короля, полоски на нежной золотистой коже той, что еще мгновения назад была кошкой, растаяли, будто снег, и король вдруг понял, что левая рука его ласкает нежную девичью грудь, а правая перебирает ставшую курчавой шерстку единственного оставшегося на обнаженном теле треугольника.

– Кто ты, дитя мое? – севшим голосом спросил король, решив добиться от девушки признания прежде, чем его молодое естество возьмет верх над разумом, – ради всякого святого, скажи – кто ты?

Он продолжал гладить ее теплое доверчивое тело, и девушка, жмурясь от удовольствия, словно кошка, рассказала ему свою историю (надо заметить, довольно обычную по тем временам). Голос ее был подосипшим, как у молодого короля, и одновременно таящим где-то вдалеке кошачье мурлыканье.

Много лет назад у одного короля родилась дочка. На ее крестины, как и положено, пригласили фей и колдуний со всего королевства. Все они сидели за длинным столом, лакомились дичью и засахаренными фруктами, поднимали свои кубки за здоровье маленькой принцессы и дарили ей свои замысловатые подарки – например, дар превращать обычных мышей в летучих. Но одна колдунья, та самая, что сидит нынче внизу, на кухне, и греется у очага, опоздала на крестины, и на предназначенном для нее месте улеглась любимая полосатая кошка короля. Король всегда славился своим радушием и гостеприимством, но в тот злополучный день выпитое вино ударило ему в голову. Король наотрез отказался согнать кошку со скамьи, чтобы опоздавшая колдунья могла сесть за праздничный стол вместе с остальными гостями. Это было страшным оскорблением, и колдунья, бывшая, в целом, незлой женщиной, не смогла его вынести. Она превратила новорожденную принцессу в маленького полосатого котенка, которого тут же, пользуясь возникшей паникой, выхватила из колыбели и унесла с собой прочь из замка. И вот уже много лет заколдованная принцесса живет в хижине колдуньи, обращаясь в девушку только по ночам – и то лишь тогда, когда колдунье надо избавиться от мышей (ведь ловить мышей в образе кошки принцесса не умеет).

Молодой король усадил загрустившую от воспоминаний нагую принцессу на колени лицом к себе и, прижимаясь губами к ее шее, предположил, что наверняка должен существовать какой-то способ снять заклятие.

– Такой способ есть, Ваше Величество, – едва слышно промолвила принцесса, и ее щеки зарделись от смущения при мысли о том, в чем заключается этот самый способ, и сравнялись цветом с пылающими щеками молодого короля, – заклятие спадет, если я… если меня… если со мной переспит король…

– Пресвятая дева, так ведь я и есть король! – вскричал молодой король со всей страстью, на которую был способен, и запустил пальцы принцессе в волосы.

– Помогите мне, Ваше Величество! – взмолилась принцесса со страстью, ничуть не меньшей, – Если бы вы знали, как мне надоело быть кошкой – ходить босой в любую погоду, доедать чужие объедки, отбиваться от приставучих котов! Спасите меня, Ваше Величество – я хочу быть женщиной!

И, спрыгнув с колен молодого короля, принцесса встала на четвереньки, выгнув спину и  выставив круглую попку, как это сделала бы на ее месте любая другая кошка. Целая буря чувств поднялась в молодом короле – дошедшее до предела вожделение, желание снять мучительное заклятие, надежда на то, что принцесса окажется той самой настоящей принцессой, которую он ищет, а самое главное – страх, что оставшийся под периной горох помешает первому и второму и убьет третье. Но круглые ягодицы сияли в свете свечей, словно две золотистые булочки, таящие нежную и сочную начинку – и сомнения молодого короля лопнули подобно мыльному пузырю.

– Я спасу тебя, дитя мое! – воскликнул король, неровно дыша, – Мое милое дитя, моя кошечка!

И он спас принцессу – и спасся сам. Ибо – вот ведь чудо! – принцесса не почувствовала гороха под периной королевской постели (хотя была самой что ни на есть настоящей принцессой!).

Возможно, причиною тому была ее кошачья поза.

Или же – кто знает? – будучи кошкой, она привыкла дремать обнаженной на булыжной мостовой и не находила это неудобным.

А вернее всего – горошины из-под перины попросту растащили и съели мыши.