Неоконченная вышивка

Неоконченная вышивка

Василиса  доканчивала свою очередную вышивку. В окно струились светлые лучи солнца, они перескакивали по рисунку из цветных ниток и высвечивали поочередно детали ярким цветом. Сто двадцать шесть  цветовых оттенков в узоре. Осталось всего немного,  и картина будет готова. Василиса поправила нити жемчуга, спустившиеся с кички на её щеку, и внимательным взглядом окинула вышитую картину.  «Марьюшке, доченьке, понравится, любит она рисунки да вышивки»,
-подумала Василиса.

 А на вышитой картине на фоне дремучего леса, на обширном лугу с шелковыми травами  у излучины быстрой реченьки  раскинулся терем с башенками, изукрашенными  золотыми куполами и небольшими оконцами с резными ставнями. Широкое крылечко   с деревянными украшениями в сад выходит.  На крылечке сидят, обнявшись словно голубки, дочка Марьюшка с Иван-Царевичем. Рядом с ними сыночек играет с птичкой резной. В окошко башенки выглядывает будущая принцесса   непоседа Алёнушка, о которой еще только мечтают Марьюшка  с Иваном.

Златом - серебром изукрашены стены терема, затейливыми рисунками. Во дворе гуляют звери диковинные ими прирученные. На деревьях - птицы невиданной красоты. На лугу в сторонке кони пасутся белогривые и коровушки черно-белые. Сарафан у Марьи  бирюзовый,  с дивным рисунком, украшен бисером с разноцветной тесьмой. На кокошнике - каменья самоцветные переливаются, из жемчужных нитей сотворенная звезда  высокий лоб Марьюшкин прикрывает. И сияет та звезда ярко-ярко, словно  небесная.
Да и Иван, чем хуже, наряжен в кафтан дорогой собольим мехом отороченный, с пуговицами волшебно красивыми, на  каждой небесное созвездие отражается, петли крупные фигурками лесных зверей разукрашены. На голове шапка красная бархатная с мехом дорогим.

«Чего еще не хватает на этой картине? Совет да любовь»- подумала Василиса. И решила цветами дивными сад украсить. Пионы пышные по тропинкам вышить, да кусты роз разных расцветок изобразить.  Взяла Василиса иголку с  ниткой и стала цветы те вышивать. И остался самый последний цветочек ею не вышитый, только успела шарик темно-розовый шелковыми нитками справить,  как вдруг колокольчик в сенях брякнул.

- Василиса-свет-Романовна - крикнул Федот – стражник, - наши гонцы принесли  весть печальную: Иванушка наш разбился на любимом своем коне, том самом, что в заморских краях приобрел.
-Как же так? Да жив ли он?
-Нет, Василиса, нет его теперь, насмерть расшибся. Други  его мимо  проезжали той же дорогою, дак, все и увидели, как дело было. Засмотрелся, видать, на что-то там впереди, да, и решил коня пришпорить. А того и не заметил, что с той стороны, с горы,  прям на него огромадная  повозка  иноземная выскочила. Увидел Иванушка, что она несется прямо на него с бешеной скоростью, хотел притормозить, да на прежнюю колею возвернуться, да не пустили его гонцы чужие, окаянные, плотно ряд свой сомкнули.
И Иванушка наш так и влетел под энту повозку, да без головы и остался. А от коня и следа не осталось.

-А может, жив все-таки еще, его бы к ведуну свозить надо, да обрызгать водой  живой?
-Поздно, Василиса, поздно,  вчера еще воду и живую, и мертвую проклятый Кащей выкрал, видать для своих темных дел. И Иванушку скорее прочь с дороги увезли, сказали, мол,  мертвый он. Уже и к Марьюшке послали весть горькую.

Василиса отрешенно подошла к своей работе, еще  пыталась доделать узор, не в силах поверить в ужасную новость,  слезы застили глаза её, и цветок никак не получался, а вместо него всё шарик темно-розовый искрился. И, казалось, он нелепо подпрыгивал, это слезы Василисины все капали и капали  на неоконченную вышивку.

-Что же это я тут все сижу, без толку,- охнула она, - надо к Сусанне, матери Иванушки  ехать, поддержать её в горе горьком.

  . Она накинула повойник поверх кички красной,  выскочила во двор,  спросила коня и поскакала вперед по дороге в соседнее царство к матери Иванушки поддержать ее в горе неизбывном. И Марьюшка, сказывали, туда же поскакала.

   Сусанна сидела в своем тереме, молчаливая и скорбная. Только тихонько раскачивалась в тоске навалившейся. И Марьюшка, заплаканная, стояла тут же около неё.
Василиса молча положила руку на плечо Сусанны и заплакала. Потом вытащила из сумки каменьев самоцветных, рассыпала их на столе.

-Как же мы теперь без Иванушки-то, - причитала Василиса.- А у Иванушки молодая жена, да сынок-соколик маленький, останутся теперь одни сиротинушки. Ох, горе на нас свалилось. За что? Только и жить начали по-нормальному, да всё устроилось, обучились наукам разным. И вот так негаданно, случайно, да нелепо.
Молча плакала Марьюшка, слезами покрываясь.
Как ей хрупкой такой да горе тяжелое повыдержать, вдовой молодою осталася.

 Долго-ли, коротко-ли, поплакали, погоревали, да и стали приготовления делать для погребения.
А Василиса за внуком к нянюшкам поскакала.
Вечером к Марьюшке пошла с ним, да и решила там заночевать, нельзя Марьюшку одну оставлять, тяжело, больно ей.

Подошла к их жилью, да взглянула на оконце. И ахнула. Точно знала, что там сейчас нет никого, а в окне темно-розовый свет струился. Побежала Василиса к терему,  ступеньки высокие, дубовые перескакивает, скорее поглядеть, что там. А навстречу ей незнакомец выскочил, да так быстро промелькнул, что и не успела его разглядеть. Оглянулась, а его и след простыл. Спросила мальчика своего, видал-ли незнакомца. Тот ответил, что видел кого-то, а кого и не разглядел.

Отперла своим ключом дверь тяжелую, вошла, темно и нет никого. Отвела мальчика в горницу, а сама дальше пошла по коридору в трапезную. И тут увидела.
Посередь трапезной во всю её ширь шар темно-розовый висит в воздухе, переливается белыми малюсенькими точками. И тихонько качается из стороны в сторону, как будто сказать что хочет. Узнала она этот шарик, такой точно на её неоконченной вышивке был.

А за шаром за тем на столе портрет высвечивается, Иванушкин. Тот самый, написанный совсем недавно приглашенным художником. У портрета свеча горит, тихо колеблется изображение, словно живой Иван.
Протянула руку Василиса к шару, но тут дверь скрипнула. То Марьюшка  пришла.

Хотела Василиса показать Марьюшке необычный шар, оглянулась на неё и говорит:
-Посмотри, что это, никак не разумею?
Снова поворотилась она к шару, а и нет ничего, пропал, как и не было. Рассказала Василиса Марьюшке про шар и портрет. Ничего дочка  не сказала, сил у неё не было разговаривать, всё горло сжало от горя. Только расстелила постели и стала спать укладывать сыночка, да и сама прилегла. Тут и Василиса прилегла, да глаз сомкнуть не может, нет сна и всё. Только чудится ей, что дверь вдруг открывается и входит он, Иванушка, здоровый да невредимый. В горницу проходит, кафтан свой снимает.
Испугалась Василиса, и обрадовалась одновременно:
- Жив, Иванушка?! А то мне сон страшный про тебя приснился.
-Жив, мать, жив, только устал сильно.
-Ну и ладно. Пришел и хорошо. А то Марьюшка заждалась уже.

Тут и открыла глаза Василиса, а Иванушки  нет. Побежала по коридорам, да в трапезную заглянула, и там никого. Вздохнула и поняла, что приснился ей этот его приход. Видать, жив он еще, бедный, мучается, да не отпустит Кащей теперь навечно, пока дела черные не сделает.

И снова легла, ночь уж глубокая была, хочешь – не - хочешь, а лежи, никому не мешай.
Поутру, как проснулась Василиса, так и сон свой Марьюшке рассказала, что приходил, мол, он.
Тут и Марьюшка молвила:
-Знаю, и ко мне приходил, подошел ко мне и как крикнет:
-Марьюшка, - да так громко, как будто эхо раскатилось, как будто издалека далёкого кричал.- Марьюшка, - кричит, - и стал меня целовать, обнимать. И вот проснулась, кафтан его в руках держу. Что и думать, не знаю.

-Марьюшка, а  как же всё случилось вчера? Может вы повздорили накануне, может, он нездоров был, потому и невнимателен?- спросила Василиса.

-Да нет,  и не ссорились, и всё, как обычно, вскочил спозаранок, умылся и на коня. Дел, говорит, много. Стал ведь на трех работах работать. Всё по государевым делам ездит. Да и царь награды достойные обещал. В долгу ведь мы за коня дорогущего.

-Накопилось, видать переутомление,  всё-таки, раз невнимательный стал,- сказала Василиса задумчиво.
-А может и неслучайно всё, а, Марьюшка?  Мож, кому дорогу переехал? Мож, завидки кого брали, что всё у вас ладилось? Да мало-ли причин бывает. Ох, не спроста, всё это. Мож, и выслеживали, когда поедет.

-Нет, мама, не думай так, он, действительно, нарушил уговор на этой дороге, кто как должен ехать. Меж ними уговор был.
-Эх, Марья, слышала я, что такие штучки колдовские есть, что и не захочешь, нарушишь. Вытащит скрытный человек трубочку с лучиком, да и наставит на неугодника,  а у того, как помрачение в голове происходит, потому не туда и скачет и направление путает.
-Да, сказки, всё это, не верю я. Да потом мне весть прислали  его друзья, что мимо проезжали. Так прямо и без предисловий сказали:
-Иван твой мертв. Сообщи  его отцу быстрей, чтоб удостоверился, он ли это, да  тело забрал.

-А мальчику-то сказала, знает он? Иль не говорить?
-Сказала, что папа разбился.
-А он?
-Что он? Маленький еще, не понял. Четыре года мальцу, что он может понять?
И опять у Василисы сердце сжалось за дитятко. Как он теперь без отца, без строгости? Кто уму-разуму научит?
А какой молодой-то зять был, сильный, пригожий, веселого нраву. И все-то у него в руках спорилось. Мальчонка так за ним и бегал, то молоток подаст ему, то дощечки какие.

И опять Василисе снится сон, уже через полгода. Что пришел Иван, дверь открыл и вошел. Такой же, как всегда молодой, сильный, в кафтане красном. Шапку с соболем снимает, на сундук кладет,  улыбается.
Кинулись тут все к нему:
-И где же ты был так долго Иван? - спрашивает Василиса. - Мы тут без тебя совсем измучились от переживаний. Все глаза проглядели, тебя, поджидаючи. Сказали ведь нам, что погиб ты в дороге. И Марьюшка, глянь, похудела от тоски, да еще на двух работах работает, чтоб достаток в семье был. Раньше-то при тебе дома сидела, да училась наукам разным. А теперь сама кормильцем семьи стала. Государь-то, хоть ты и служил его делам, а все копеечку жалеет. Даже хоромы пришлось сменить.
А Марьюшка, та в слезы сразу и к нему бросилась и только плачет. А Иван на руки сынка взял, любуется. И сыночек обрадовался:
- Папа, наконец-то ты пришел. А я всё ждал тебя, только никому не говорил, как по тебе скучаю. Всегда-всегда теперь буду слушаться.

-Да, что вы выдумали- то все про меня такое нехорошее? - говорит Иван,- в дальних краях я был по делам, вот вернулся. Как же я без вас? Да и не верьте никому, живой я, только долго в дальних краях по делам государевым был.
Вот обрадовались все, что он живой, здоровый, уж как было на сердце радостно.

Только рассвет наступил, открыла глаза Василиса и поняла, что это всего лишь сон.
Видит, грустная, ходит Марьюшка,  невеселая. Рассказала ей Василиса свой сон. А она и говорит:
- И мне сегодня точно такой же приснился.
-Значит, свечку надо ему поставить - сказала Василиса.
 Марья зажгла свечу у его портрета и печально на него поглядела.
-Не могу забыть его, мама. Каждую ночь снится. А  как спать лягу, так его кафтаном и укроюсь, отбросив одеяла шелковые и все плачу, плачу ночь.
А наутро рано вставать да на работы идти. Одна теперь кормилица я.

-И я все время переживаю за вас. Но видно судьба такая. Как радовалась-то я, что у вас всё ладно, да все вместе, хоть и рано ты замуж выскочила. Да сразу счастливо. А тут такое приключилось. Видно, не бывает счастья много.

-Да, видно рано мне счастье пришло, да сразу так много, ведь счастливая с ним была, дружно мы жили, и он один мог понять меня во всем.
-Знаю, Марьюшка. Ох, как теперь нам без него жить, все время сама плачу. Уж мы с мальчонкой- то не говорили тебе, а частенько в церкву ходим, ему свечку ставим, чтоб легче и ему и нам было.
А Иван хоть и не любил меня, как тещу,  из-за строгости моей, а все я переживаю о нем, да  о вас. Вот не надо мне было лицо- то недовольное строить, как его видела. Жалею теперь. А я все недовольна была. Даж, мальчик все твердит, что он меня терпеть не мог. Да уж что теперь. И родителям его, ох, как тяжело, сынка- то любимого лишиться. Уж, как он маму, Сусанну, свою любил и жаловал, все цветочки ей дарил, как сын примерный.
Да и тебе почти каждый день то розу, то хризантему принесет. А уж как заботился об вас и кормил, и одевал дорогими шубами да с мехами и каменьями, да платья-сарафаны с узорами. Игрушки все заморские сыночку покупал. И тебя берег, лелеял.
 Не надо, Марьюшка, на двух работах работать, измучишься, устанешь, да и ребенок по тебе скучает, переживает очень, аж, ночью вскрикивает, стресс у него пошел, только сказать не может от чего, сам не понимает.

Спрятала Василиса вышивку в сундук подальше. Теперь и не хочет Марьюшке показывать её. «На картине той счастье было вышито. А теперь что. Вот время пройдет, успокоятся немного душевные раны, тогда и доделаю вышивку»,- подумала Василиса.