Прошлые жизни. Охота

 Этот звук не похож на шум ветра. Он постепенно усиливается. Что–то неуклонно приближается и движется ко мне.
 Я не люблю этот шум, потому что он предвестник смерти. Люди называют этот гремящий и дымящий кусок железа – трактор.
 Трактор здесь – это признак убийства. Это значит, что кто-то силой возьмёт часть леса себе, ничего не предложив взамен. Люди оставляют после себя только корни деревьев и убитые муравейники. Они думают, что весь лес принадлежит им, и можно брать от него всё, что возможно взять. И берут до конца, убивая деревья и всё живое вокруг.
 Я быстрым шагом приблизился к звуку, чтоб из кустов наблюдать за трактором.
 Сначала он двигается по полю, потом, преодолев влажный лог, поворачивает, чтоб ехать по краю леса.
 Сзади прицеплен плуг. Я знаю, зачем в лесу плуг – люди посеют овёс. Нет, не для того, чтоб накормить лесных птиц и мышей, и уж точно не для того, чтоб осенью собрать урожай. Они придут сюда осенью, и принесут ружья. Они придут убивать…
Место, где можно вспахать землю только одно – недалеко от речки, на высоком берегу.  " На земляничную поляну. Больше некуда!", – пронеслось в моей голове. Я, сожалея, подумал, что теперь там ягод долго не будет. Виновные в этом, непременно будут наказаны и дорогу сюда забудут. Навсегда… Я сжал свой посох, и суставы моих пальцев побелели. "Да, забудут навсегда!" – прошептал я, когда решение сложилось в моей голове.
  Два колеса трактора буксуют, и на влажной земле прорезают две глубокие полосы. Живой слой земли срезается и всё, растущее на нём начинает умирать. Эти две траншеи так и останутся шрамами ещё несколько лет, прежде чем затянутся новой Жизнью.
Через несколько минут люди свернули в узкий коридор между деревьями и скрылись в глубине леса. Рокот трактора поглотил лес. Приглушённый звук я слышал ещё минуты три, а потом живые звуки природы победили его.
                –//–
 Снова запели птицы, кузнечики в траве заиграли на своих скрипках. Листья на деревьях продолжили своё тихое перешёптывание с ветерком. Ничто не напоминало о присутствии чужих, кроме двух грязных полос. На их дне уже скапливалась вода.
 Конечно, это мой лес и я знаю его как свои пять пальцев. Каждый ручеёк, болотце, полянка помнят мою походку. Много деревьев знают меня и машут ветвями в знак приветствия.
Звери не пугаются меня, потому что чуют мой запах, пропитанный лесом. Их инстинкты уверены, что я безопасен и поэтому они бросают мне приветственные взгляды при встречах и продолжают заниматься своими делами. Для них я "свой".  А они для меня "дети", которым нужна защита от вмешательства "чужих".
"Я знаю, как защитить вас! Конечно! Вы – моя семья, а я – часть вас!" – думал я, приближаясь к ручью в том месте, где проехали колёса.
 Они будут возвращаться здесь же. Других путей нет. По сторонам от переправы берега заросли кустарником и низкими деревьями. Две глубокие колеи уже заполнились водой и она, как и прежде, текла своим путём вниз к речке.
 "Здесь можно устроить ловушку", – подумал я. Действительно, место подходящее. Даже если заметят, то не успеют остановиться, потому что склон к ручью слишком скользкий. Но я-то знаю, что "они" ничего не заметят: острые зубья скроет вода.
 В старые времена, там, где сейчас растёт молодой лес, были поля. Они возделывались каждый год, согласно законам агротехники. Колхозники сеяли на полях овёс, ячмень и озимую рожь. Некоторые поля засевались клевером, чтоб земля отдохнула, а потом, года через три, снова принимала зерно в свою пашню.
Потом колхозы распались, и поля остались без обработки. Как водится, в период распада, распадается и дисциплина. Технику оставляли прямо в полях. Целые комбайны зимовали в труднодоступных местах, не говоря уж о мелочи, сеялках и боронах. О них забывали, и они зарастали травой. Потом, сборщики металла резали железо на куски и увозили сдавать в ближайший город. Но находили они не всё, а часто то, что было над землёй. В земле же чаще всего оставались бороны.
 Небольшая часть от одной из них с несколькими ржавыми зубьями была неподалёку, и я, притащив её, положил в воду. Она с благодарностью скрыла "мину" в своей глубине. Потом смыл свои следы в колее и отошёл по руслу вверх по течению. Там, я забрался на большую ёлку и, усевшись удобней, замер в ожидании. Место наблюдения я выбрал идеальное. Под ёлкой, на которой я скрылся, ручей поворачивает, и до самой переправы протекает по-прямой. Так, что находясь на почтительном расстоянии, я мог видеть всё, что случится с трактором.
 Я не люблю это делать. Мне противно применять насилие над людьми, потому что они тоже часть Природы. Но мне надо предупредить их. Предупредить, чтоб они не делали то, что намереваются, а, может быть, и научить их любить её. Я могу быть гуманным, но должен быть строг с преступниками. Они нарушают течение Жизни в природе. Кто дал им право убивать?
 На соседней осине застучал дятел и вывел меня из полудрёмы. Сколько прошло времени, не знаю, но Солнце, перевалив свой максимум, неуклонно двигалось к западу. Послышалось неровное тарахтенье. Люди возвращались. Звуки природы на время замолкают. Всё вокруг замирает. Все ждут, когда это жуткое чудовище покинет их лес.      
 Показался трактор. Чтобы преодолеть ручей, он набрал скорость, спускаясь вниз. Потом раздались два хлопка подряд. Трактор остановился, и его шум затих. Из кабины один за другим выскочили два человека. Они размахивали руками, показывая куда-то в сторону, и что-то крича. До меня долетели обрывки фраз, по большей части матерных и в основном, касающихся меня. "Мина" сработала так, как мне хотелось, и теперь трактор застрял в ложбинке ручья. Без шины ему не выбраться по скользкому глиняному склону.
 Мужики заглушили двигатель и, уперев в бока руки, рассматривали результат моей работы. Потом, что-то переговорив, один из них отправился в путь по колее, а другой забрался в кабину и закрыл дверцу. Трактор не оставили без присмотра, а это значит одно: они знают, что над ними кто-то наблюдает. Возможно даже, что этот кто-то представляет угрозу. Тем не менее, до ближайшей деревни идти пешком надо часа три, так что вернутся сюда с помощью только к вечеру.
 Самое время проучить того, кто так бесцеремонно вторгается в Жизнь леса. Я не люблю это делать, но иные действия понятны лучше многих слов. Очень часто люди слов не понимают, и мне приходится показывать "правила хорошего тона". Часто грубо, но как ещё объяснить, что то, что они делают делать нельзя?
                –//–
 Мужик в кабине скоро задремлет. Сейчас курит, пуская колечками ядовитый дым, но это продлится недолго. Люди всегда спят, как только приходит минута бездействия. Это их отличительный признак. Животные каждую минутку добывают пищу, а людям этого ничего не надо. Им не надо бороться за выживание. У них есть еда, есть жильё и детёныши где-то далеко, там, за лесом.
 У меня достаточно времени, чтобы заплести косичку из бересты. "Белая берёзка, дашь ли ты мне немного своей коры?" – шепчу я ей и прикладываю ухо к тёплому стволу. "Бери, я знаю, для чего", – отвечает она мне шелестом клейких листьев. Я делаю надрез и снимаю белый пласт. Потом разрезаю бересту вдоль на тонкие полоски и заплетаю косичку.
 Мужик прислонился к заднему правому углу. Кепка его съехала на глаза. Грудь вздымается и опускается в такт с дыханием. Спит или дремлет – это не важно. Я сумею подобраться к нему сзади.   Он ничего не заметит. Люди давно потеряли нюх и слух, так, что не могут определить присутствие другого живого существа рядом. От праздности жизни они стали уязвимы и беззащитны в лесу. Это там, в другой жизни, за лесом они защищены каменными стенами, а здесь этих стен нет. Здесь стены – это деревья, а крыша – их кроны. И они здесь чужие, и лес не будет их охранять.
 Задние колёса стоят в воде. Ручей, огибая их, уже пробил себе новое русло. Правая сторона с пробитым колесом утопает глубже, поэтому трактор стоит слегка наклонившись. "Зверь ранен! Надо его добить, чтоб не мучился. Так же делают и они, когда убивают моих братьев и сестёр", – подумал я.
 Открутить крышку бака несложно – она не запирается. Положенной цепочки для неё давно нет. Трактор довольно старый. Моя берестяная косичка достаёт до самого дна. Теперь будет огонь. Язычок пламени медленно движется вверх. Я отползаю за ближайший куст и наблюдаю за ним. Наконец, он скрывается в тёмной горловине бака, и, через мгновение, из него вырывается столб пламени.
 Мужик просыпается, и с полными страха глазами, вываливается из кабины. Он падает прямо в воду, потом поднимается и бежит вперёд, закрыв руками голову. Отбежав, остановился и залёг. Потом, поняв, что взрыва не будет, приподнял голову и стал смотреть.
 Пламя вырывалось из бака красным столбом. Своим краем он касался заднего стекла. Оно лопнуло, и огонь сначала сожрал внутреннюю обшивку кабины, потом перебрался на сиденье.
В кабине выгорело всё, что горит. Мужик не двигался и не пытался помешать пламени, видимо он боялся взрыва. Через полчаса от кабины остался только чёрный остов.
 Мужик, озираясь по сторонам, подошёл к трактору и взорвался матами и проклятиями, которые относились явно ко мне. "Эй, я достану тебя, кто бы ты ни был!"– кричал он, и лес повторял его крик долгим эхом.
 "Зверь мёртв, и мне пора идти домой. Урок они получили. Мы встретимся (или попрощаемся?) осенью, когда поспеет овёс", – и я зашагал прочь, вдыхая ароматы живого леса.
                –//–
Те, кто приходит в лес убивать, называют себя охотниками. При этом многие из них считают себя друзьями Природы, чуть ли не санитарами леса. Количество убийств записано в особой бумаге, так называемой лицензии. Да, разве следуют этому количеству убийцы животных? Охотников много, поэтому и убийств во столько же раз больше.
 Зачем они убивают? Это развлечение или голод заставляет их это делать? Да, конечно, ради мяса и крови, которые они принесут в свои дома, чтобы съесть всей семьёй. И ещё ради самого удовольствия от процесса убийства.
 Пуля вылетает из ствола, раскаляя воздух. Быстрее звука она вгрызается в мягкую плоть жертвы, разрывая сосуды и дробя кости. Сначала приходит звук, а потом боль. Надо уйти прочь, но нет сил, и кровь расплескалась по траве. Жертва падает, и весь мир переворачивается в её глазах, повинуясь тяжести чёрных крыльев Смерти. "Дайте Жизнь!" – кричит всё её существо, но мёртвая пелена закрывает глаза навечно. Слышен последний, ещё живой, вдох и последний выдох, со стоном вырывающий из жертвы Жизнь.
 Охотник радуется этому убийству. Он встаёт рядом с жертвой, позируя с улыбкой всему лесу. "Ну? Кто здесь царь зверей?" – звучит немой вопрос. "Убийца!" – шелестом листьев отвечают невольные свидетели этой бойни – деревья. Охотник не знает жалости и боли. Он не слышит, как лес оплакивает убитую часть себя, и не чувствует ненависти к нему, затаённую в каждом живущем здесь.
 Охотник сеет овёс среди леса, чтоб потом, когда он созреет, убить зверя. Зверь – медведь. Он кажется грозным и опасным, но душа его чиста. Он сын леса и его часть. Охотник хочет его убить.
 Охотник строит шалаш на краю поля, для того, чтобы обзор был как можно шире. Он делает подставку для ружья, чтоб не дрогнул ствол со смертоносным зарядом. Он сидит так в ожидании жертвы много дней, но ему необходимо уходить домой, чтоб набрать пищи. И он на время уходит.
 Лес вздыхает спокойно – сегодня убийства не случилось. Его не может случиться, потому что я увёл зверя прочь от этого места. Охотник об этом не знает, он верит только тому, что видит. Видит он следы медведя и его фекалии. Он знает, что зверь здесь, и вернётся сюда ещё раз.
 Людей легко обмануть. Следы вырезаются из дерева. Вставляются веточки – когти. Четыре следа, а потом достаточно проползти на четвереньках по полю, помять овса, раскидать медвежьи фекалии и всё – приманка готова!
 Для каждой приманки должна быть ловушка. Здесь охотник обязательно пройдёт на пути к шалашу. Другой тропы не будет, и проходил он здесь несколько раз. Я это видел. Здесь и будет яма.
 Я разрезал лопаткой слой влажного дёрна, очертив круг. Потом, аккуратно подрезая его снизу, свернул в рулон и отложил в сторону. Верёвку привязал к дереву – она поможет мне выгребать землю и выбраться наверх. Яма должна быть достаточно глубокой и тесной. Через несколько часов она была готова.
 Я присел на краю и посмотрел в её тёмное нутро. "Скоро ты будешь сыта", – прошептал я. "Да, да, да!" – отвечала она мне коротким эхом.
 Крестовину с кольями я заготовил заранее. Медленно спустил её верёвкой и присыпал землёй для лучшей устойчивости. Сверху наложил тонких веток, а на них раскатил свёрнутый дёрн.
Землю я переносил в мешке вниз к речке, сделав несколько кучек и прикрыв ветками ели. Она мне ещё пригодится, а то, что останется, будет легко смыть водой из речки. Вода не оставит следов. Я собрал немного опавших листьев и посыпал ими место ловушки.
 "Разве не предупреждал я, разве не предупреждал?" – в сотый раз крутилось в моей голове. "Да!" – и в сотый раз я находил ответ.
                –//–
 Нога не нашла привычной опоры. Тело повалилось вперёд, ударившись о край, отскочило от него и рухнуло вниз. Одно из кольев пронзило лёгкое. Кровь брызнула изо рта красными пузырями. Охотник поднял глаза.
 Там, в светлом круге тёмного вечернего неба, он увидел тень. Тень смотрела на него.
"Ну, как тебе, убить зверя?" – спросила тень.
 Ничего не ответил охотник – горло забила кровь. Он смотрел, как с неба падает земля. Ему на грудь…