Про мышь серую, которую нашло счастье

Жила-была страшненькая девочка.
Со временем она превратилась в девушку, тоже страшненькую и одетую неважнецки, потому что не было у неё ни одной тётки-феечки, ну не единой. Зато были две злые старшие сестры, за которыми она, как это всегда бывает в грустных сказках про несчастных девочек, донашивала одежонку. Бедная, бедная девочка. Девушка.

Кроме всего прочего, была она крайне неуклюжа, ужасно неловка и страдала тем, что сёстры весело называли падучей болезнью, а всё оттого, что как-то уж очень часто и где попало падала. То есть буквально валилась с ног, иногда их даже ломая или вывихивая.  И руки тоже. Сама она порой тоже шутила по этому поводу, заявляя, что будь у неё ног и рук хоть чуточку больше, им бы тоже не поздоровилось.
Хотя, чаще она просто рвала колготки на коленках и выламывала с корнем каблуки. Иногда, правда, рвала и выламывала не просто, а с шумом, гамом и другими театральными эффектами - то ли по привычке, то ли инстинктивно, но некоторые недалёкие люди считали, что она таким образом пыталась привлечь к себе хоть какое-то внимание окружающих.

А смотреть-то было почти не на что: сиротские в грубой оправе очки, немного её, как не странно, украшавшие, потому что за очками прятались совсем уж несимпатичные глазки мышиного цвета - под стать самой девочке. Девушке.

Причёску она предпочитала носить "выдающуюся" во всех смыслах этого словопонятия - эдакий большой, совершенно отвратительный, туго смотанный где-то в районе затылка кукиш, тоже мышиного цвета. Свои длинные волосы она терпеть не могла, но, представляя себя с короткой стрижкой, приходила в такой ужас, что предпочитала мучится с кукишем на голове. Ещё у неё был ЛОБ. Тоже выдающийся, как и причёска. Лоб имел привычку блестеть. Девушка отказывалась пользоваться косметикой - будучи твёрдо уверенной, что у неё на любую косметику аллергия. Откуда взялась эта уверенность неизвестно, но никто переубедить бедняжку не мог. В общем, форменный ужас.

Несложно понять, девушку, кроме родителей, никто не любил, хотя, некоторые честно пытались. Разнообразные сердобольные люди били себя кулаками в грудь и кричали что-то про "любят не за внешность, а за красоту души", а также про "не с лица воду пить". Кричать кричали, но не помогало даже им самим. Душевные качества бежняжки, а также умственные способности тоже мало отличались от мышиных. Возможно, они и были, но она так тщательно их прятала, что никто никогда не смог их заприметить.

Впрочем, были люди, считавшие, что всё совсем не так, и если размотать гнусный кукиш на голове, перекрасить мышиное в рыжее или каштановое с красноватым отливом, подкрасить глазки, надеть правильную одежку, заставить девушку выпрямиться, поднять чуть выше подбородок и прекратить уже носить свои руки, будто это и не руки вовсе, а плети, отчего казалось, что они чуть не в два раза длиннее... В общем, если всё это сделать, всенепременно произойдёт чудо преображения и всё сразу переменится.

Однажды ещё в юности старшие сёстры решились и сделали это: схватили младшенькую, скрутили, перекрасили волосы, накрасили лицо, напялили приличное платьице, вложили в руки книжку, отняли книжку, вложили веер... Ничего не вышло - и платье и всё прочее смотрелось на несчастной, как на корове седло. В общем, ужас он и есть ужас.

Девушка с годами совсем потеряла веру в будущее. Совсем. Растормошить её никто уже не мог - отмалчивалась и всё глубже уходила в себя.

Шло время. Старшие сёстры повыходили замуж и даже народили детей, а младшая существовала в жёстко замкнутой схеме дом-работа-магазин-дом. Очень редко она отклонялась от привычной траектории, например, выполняла просьбы родителей что-то снести в починку. Так сложилось, что многочисленные починочные мастерские располагались около работы нашей мышки, поэтому её и просили. А работала она в мало серьёзной конторке технической переводчицей - переводила с английского, немецкого и испанского - талант к языкам открылся у неё ещё в детстве и был единственным.

И вот однажды... Сдала девушка в починку мамины сапоги и вышла из помещения, которое располагалось в полуподвальном помещении. То есть надо было ей подняться на три ступеньки вверх и выйти на тротуар улицы Горького, ныне переименованной в Тверскую. Она и вышла. И, конечно, споткнулась о последнюю ступеньку. И, конечно, привычно полетела головой вперёд. Долбанулась обо что-то не шибко жёсткое башкой и рухнула оземь. Которое нежёсткое оказалось мимо прогуливающимся английским лордом. То есть столкновение произошло с очень благородным, отлично воспитанным в родовом поместье, а затем и в Оксфорде туристом, тихо и мирно прогуливающимся вместе с приятелем по центральной улице столицы России, в которую он приехал впервые. Благородный лорд подхватил девушку на руки и оттащил в машину, припаркованную неподалёку.

Лорда, скорее всего, воспитывали на рыцарских романах, а то какого чёрта стал бы он таскать куда-то странных девиц, падающих ему буквально под ноги?! Тащил он её и громко причитал о страшной своей вине и о необходимости взять на себя ответственность, и помочь несчастной хоть чем-то. А как же иначе? Она ведь выломала (помните?) каблук, вывихнула (вы же не забыли?) ногу, разбила обе коленки, порвала колготки и ко всему прочему взгляд имела такой безумный, что он вообще решил, будто падение каким-то образом повредило ей ещё и мозги.

Какого же было его удивление, когда девица вдруг стала отвечать ему с абсолютным оксфордским акцентом (а если быть точным - без какого либо акцента вообще, что и есть главный признак настоящего аристократического английского) - кто меня почитывал ранее, знает, что именно с этим акцентом (то есть без оного) говорят почти все выпускники моей школы.

Лорд был поражён - он уже успел к тому времени узнать, что граждане СССР язЫков иностранных не разумеют и даже на родном русском говорят порой так себе. Лорд не знал, что некоторые граждане СССР не хотят с ним говорить не только и не всегда в связи с незнанием английского языка, но ещё и из-за страха прослыть где-нибудь в КГБ имеющими связь с иностранцами. То есть он догадывался, и его об этом даже предупреждали, но поверить в такой абсурд он до конца так и не смог. Но всё дело в том, что в это не верила и наша несчастная. Потому что была не только глупа, но и наивна до полной чрезвычайности.

В общем, я уже устала печатать и, если честно, подробности следующего этапа их знакомства мне неизвестны.  Поэтому я сразу к главному: он на ней женился. Закрутился удивительный, ни на что не похожий роман, лорд продлили визу... Он уехал в Лондон, вернулся из Лондона, снова уехал, снова вернулся и женился. Примерно так.
И он увёз её в свой замок. И она чрезвычайно понравилась его родителям, несмотря на рабоче-крестьянское происхождение, которое по их мнению никак не сочеталось с её высоким лбом, скоромным поведением и манерами, с их точки зрения вполне аристократическими. Падучая болезнь прекратилась. То ли в связи с удобной обувью, то ли в следствии уроков в частной конно-спортивной школе, то ли от ежеутреннего бега вместе с супругом по местному терренкуру, маршрут которого как раз был проложен по чудесному ландшафтному или, как ещё говорят, пейзажному английскому парку, плавно переходящего в паре мест во французский, тоже пейзажный, но очень и очень регулярный, украшенный множеством красиво подстриженных кустарников разных видов и пород. Рядом с ними всегда бежала стайка очень разных и очень английских собак. Тут был и огромный молосс, и неуклюжий бульдог, и всегда улыбающийся бобтейл, и парочка ушастых спаниелей, колли, бордер-колли, малютка шелти и забавная корги - любимица королевы, с коей матушка лорда оказалось в близких дружеских отношениях ещё с детства. Впрочем, собачки принадлежали лорду, так что это не имело никакого значения. Просто лорд любил всё английское и никак не могу из всех английских пород выбрать самую любимую.
Матушка лорда собак тоже любила. но кошек предпочитала всё же несколько больше, поэтому в замке проживали кошки и кты разных, но тоже чисто английских пород. Шикарные британцы, азиатские табби, бурмиллы, девон-рексы с родственниками корниш и орегон-рексами и другими кошками, выведенными в матушке Англии и было им несть числа.
А ещё в конюшне стучали копытами лошадки и парочка пони.
В общем, настоящий рай.
А по вечерам они читали вслух стихи. Русских и английских классиков. И обожали смотреть английские сериалы.
А главное - любовь, любовь, любовь царила в этом замкнутом мирке.
Счастье да и только!

Приехавшие навестить родственницу сёстры, конечно, очень удивлялись и даже не хотели верить своим глазам, но быстро поняли в чём дело - вернее, так им подумалось: оригинальная внешность благородных англичанок в массе своей сослужила прекрасную службу - на их фоне новоявленная леди смотрелась если и не красавицей, то уж точно симпатяжкой. Тем более что её по приезде в Лондон всё-таки слегка перекрасили и украсили. В том числе, и всяко-разными безделушками, типа древних родовых бриллиантов и прочими буржуазными глупостями.
Но я лично думаю, они были совсем не правы. Просто лорд таки смог разглядеть в молодой своей супруге то, что они так не сумели увидеть в своей сестре.

Через два года леди Лена, как её теперь называли, произвела на свет парочку близнецов и наступило совсем-счастье. Ещё через два года на свет появилась девчушка, очень похожая на мать, что привело в восторг нежного супруга и всю его родню.

Последнее, что я знаю о леди из Лефортово - даже и рассказывать глупо. Да и нечего, собственно говоря, рассказывать. Ну, была продемонстрирована серия фотографий, на которых Леночка поддерживала под локоток королеву Великобритании, играла в гольф с какими-то принцами и принцессами, обнимала мачту принадлежащей лорду огромной яхты и так далее, и тому подобное - описывать не интересно да и всё равно вы не поверите.

Сёстры остались в Москве - младшенькая по неизвестным причинам жить их к себе так никогда и не позвала. Даже странно.