Фальстарт Глава 8

Он шел, опираясь на костыли, правая нога, перевязанная кровавыми бинтами, безжизненно болталась, а левая вздрагивала, как только парень наступал на нее, перекидывая вперед костыли. Из-под потрепанной марли, неровно наложенной на запястья и кисти, выглядывали пальцы, темно-синие, в кровавых подтеках, черные прямоугольники ногтей .
Подняв взгляд на лицо человека, я вздрогнула, увидев сине-багровую маску, на которой не различить ни глаз, ни губ. Переловив мой взгляд, полный ужаса и сочувствия, парень попытался улыбнуться, я увидела лишенные зубов кровоточащие десны, он произнес:
-Лада...
Меня качнуло, хриплый голос принадлежал связному, пару секунд  вглядывалась в лицо парня, проговорила неуверенно:
-Илья?
Парень поморщился, ответил:
-Я – Макс...
Исаев посмотрел по сторонам, провел ладонью по шее.
-Пройдем в блиндаж, - предложил он.
Командир взял украинца под руку и, согнувшись, они прошли в помещение.
-Садись, садись, разговор предстоит долгий. Ладушка, положи нам картошки. И себе, если хочешь.
Кастрюля картошки на печке-буржуйке, это как ритуал. С излишним усилием налегая на нож, я резала копченое мясо, складывая горкой ароматные прозрачные ломтики. Отложила в сторону порцию Макса, чтобы нарезать мелко-мелко. Я готова была искать себе любую дополнительную работу, лишь бы не лежать у стенки, притянув колени к животу, обхватив их руками, и, тихо всхлипывая, смотреть в одну точку. Глубоко втянула ноздрями воздух, стараясь не заплакать, бросила себе и Сергею по куску мяса, принялась мять картошку Максиму, подумав, что горячие, сухие куски сейчас связному не подойдут, а мягкое теплое пюре будет в самый раз.
-Спасибо, - сказал правозащитник, слабо шевеля черными пятнами, оставшимися от губ.
Исаев молча смотрел, как связной аккуратно заносит в рот ложку за ложкой, вздрагивает, когда горячий металл прикасается к изуродованной плоти. В глазах командира читалось любопытство и жалость вперемешку с брезгливостью здорового человека к покалеченному.
-Сергей, - сказал Максим, закончив трапезу, - я должен тебе кое-что рассказать. Прежде всего – я не предавал Эмира.
Лицо Исаева не изменилось, он нейтрально кивнул, прося связного продолжить, тот произнес:
-Это было шестнадцатое число... да, шестнадцатое. Мы ехали в первый базовый лагерь и Центра. На выезде из селения новый блокпост поставили, мы поехали, нас обычно не тормозили – номера-то албанские, - он еще говорил, картавя, часто сглатывая слюну, и прося воды, пил, стараясь не касаться губами дюралевой кружки. – Брата не били, его уводили пару раз и все. Меня били, но не пытали, они ничего не спрашивали, только били... Я не сдал Эмира, я ничего им не сказал... И еще одна деталь, американцы сразу нашли кассету, письма... Они знали, что искать, понимаешь, Сережа...
-Эмира сдал Илья?
Правозащитник наклонил голову.
-Где он сейчас? - спросил командир.
-Где-то в Европе, наверно. Женева, Париж... Найти сложно, но реально. У вас есть филиалы в Голландии, в Германии...
-У нас есть...
-Штатовцы сказали, что я не посмею приехать сюда, что я побоюсь, что вы меня убьете.
Исаев постучал пальцами по столу. Сложно. Даже для него сложно. Эмир бы разобрался, понял, рассудил, Эмир мог многое, что у Сергея не получалось.
-Так почему ты здесь?
-Совесть... И, я же знаю, вы на меня надеялись. Я вот что хочу сказать – я просто связной. Я информацию забрал, информацию отвез…
Сергей стиснул зубы:
-Совсем никак?..
 Собеседник покачал головой, настолько осторожно, что движения показались неестественными.
Командир поморщился, поерзал в широком кожаном кресле, сказал:
-Во всем еще предстоит разобраться. Тебе окажут медицинскую помощь, керамику вставят, подлечат. Шрамов не останется.
-Хрен бы с ними... Где похоронен Эмир?
-Здесь. В первом базовом.
-Здесь?!! Вы с ума сошли! Эмира убили штатовцы, они могли узнать о нашем расположении, накрыли бы всех разом.
- В тот день было не до того, а потом... Если бы хотели бомбить, разбомбили бы еще тогда.
Максим положил вилку, та звонко ударилась о фарфор, связной исподлобья посмотрел на командира. Я видела, как в голове Исаева мечутся мысли, он пытается продолжить разговор, что то и дело обрывался. Сергей запустил пальцы в соломенную шевелюру, спутанные волосы переливались в свете тусклой оранжевой лампочки, на фоне черной, словно смола, стены выделялся светлый профиль командира. Искорки на темных ресницах, твердый вдумчивый взгляд, слегка вздернутый «рязанский» нос, полные губы, правильно очерченный подбородок...
-Поверь, я не вру, - Максим расстегнул рубашку.
Живот албанца пересекали широкие, с палец толщиной шрамы, багрово-синюшные, вместо сосков черные ожоги с крупными водянистыми волдырями. Я передернула плечами, по позвоночнику пробежала скользкая липкая ящерица, ощутила резь в кончиках пальцев, будто это мне вгоняли иголки под ногти, рвали плоть клещами, прижигали раскаленным железом. Кадык командира медленно пошел вниз, Сергей достал из кармана маленькую трубку телефона, бросил пару коротких фраз, покачал головой:
-Тебе помогут. Лучшая клиника в Абу-Даби, лучшие врачи.
-Спасибо. Спасибо тебе большое...
Связной поднялся и заковылял к двери, Исаев развернулся ко мне, погладил эластичный кожаный подлокотник кресла. Я без аппетита ковырялась вилкой в картошке, растаявший  и безвкусный кусок сала поплыл, в белесой жижице застыли крупинки перца и каких-то специй. Сергей посмотрел на меня, спросил:
-Ты ему веришь?
-Да, командир.
-Оставь, оставь… Серега я… Почему?
Я пожала плечами, трудно не поверить человеку, который пережил такое...
Исаев понял, опустил взгляд в пол.
-И все же? – спросил он.
-Но Макс не приехал бы в другом случае.
-А почему нет?
-Потому что в этом нет смысла. Или для штатовцев…
Сергей развел руками:
-Для нас нет, а для него есть.
Командир попинал берцовкой нижний ящик стола, достал из-под стола коробку, картонную, перемотанную широкими лентами желтого скотча, сказал негромко:
-Я долго думал, что с этим делать, - он нерешительно постучал пальцами по картону, - решил отдать тебе, других кандидатур не вижу.
-Что это?
-Вещи Эмира, все вещи Эмира. Трудно поверить, да?? Но у него больше ничего не было… Ему больше ничего не было нужно!
Поколебавшись, поставила на колени коробку, легкая, килограмма три, не больше, в переносице защипало, там словно перекатывались мелкие песчинки. Пересилив себя, я спросила не к месту:
-Что такое Фонд?
Исаев удивленно посмотрел на меня. Пытаясь казаться как можно спокойней, я закурила. Серб отмахнулся от подступающих клубов дыма, сизые завитки распались, Сергей попросил:
-Кури в сторону.
Я сбросила пепел, слабо ткнув пальцем мятую сигарету, в звездно-полосатую пепельницу – шутка кого-то из полевых командиров под Эмиром, тушить сигареты об американский флаг.
 -Что такое Фонд? – повторила я.
-Где ты слышала о Фонде?
-Эмир пару раз упоминал...
-При тебе? – усомнился серб.
-В разговорах со мной, - соврала я.
-Тебе это надо?
Я поколебалась, впервые поставив себе этот вопрос и ответив утвердительно. Ссылаясь на духоту, он предложил выйти из землянки.
-Эмир говорил, - начала я на ходу, - что наши формирования финансирует эта организация, но в ее рядах произошел разлад, и что это может серьезно отразиться на нас.
-А как ты думаешь, - перебил Исаев, присаживаясь на бревно, - что такое Фонд?
-Транснациональная корпорация, - ответила я штампом из выпуска новостей.
Сергей промолчал, смотря вперед и меланхолично моргая. Там, на окраине лагеря сложились в поклоне секъюрити-арабы, почти синхронно коснулись лбами ковриков. Среди них не было Эмира, и я отвернулась, Исаев стекленеющим взглядом видел, как, разгибая поджарые тела, поднялись на ноги совершающие намаз телохранители. Сергей провел ладонью по лицу, закусил губу, подтвердил:
-В общем-то, Ладушка, ты права – транснациональная. Транснациональная организация. Которой очень нужно то, чем мы здесь занимаемся, и поэтому она вкладывает в нас деньги. Деньги эти поступали Эмиру, а он уже распределял, закупал, распоряжался, в общем. 
-Ты не состоишь в Фонде?
-Я? – Сергей усмехнулся. – Куда ж мне до Фонда? Я от Эмира узнал.
-Фонд это Боссы?
-Не, Боссы это Центр, организация подконтрольная Фонду.
Он потрепал меня по щеке:
-Да ладно, зачем теперь вникать? Мне теперь тоже не к чему. Платят, и будь здоров. Только они не спешат выходить на связь.
-Значит, нам нужно искать, как наладить с ними сообщение.
-Ты хотела сказать: значит, мы им больше без надобности? - оскалился Исаев.
-Серег, - я легко ткнула серба локтем, чтобы внимание его не разрывалось между мною и окружающим миром, а сосредоточилось на моей персоне целиком и полностью, - что здесь непонятного? Надобность в нас точно есть. Ты сам сказал, что война здесь нужна. А значит,  им нужно, чтобы все было именно так, а не иначе. Чтобы мы бегали по горам, а они били нас с самолетов. Если бы им была необходимо – у нас были бы и самолеты, и танки, и ПВО. Но кого-то устраивает такая война, да? Если в Палестине пацаны швыряют камни в танки, то значит, что так и надо!
-Нееееет, - протянул Исаев. – Уж слишком страшный вывод напрашивается…
-Какой ещё…
-Нет, - повторил командир, - тебе я его не скажу. Вот что: связь должна быть установлена. Если они ничего не предпримут, то должна быть хотя бы попытка с нашей стороны.
-О чем и речь…
Потянула язычок молнии, пальцы юркнули во внутренний карман, вытянув на свет тетрадь, я виновато посмотрела на серба, ожидая неприятный разговор. Тот выжидающе наклонил голову. Пожелтевшие от времени страницы промелькнули перед глазами, раскрыла там, где под надписью «Симонов» мелко-мелко и на скорую руку подписано вязью несколько строчек.
-Серег, как это переводится?
Командир прищурился:
-Это не переводится… это адрес... Здесь написано: Белград...
     Исаев положил мне на макушку ладонь, широкую и тяжелую, зачем-то подмигнул, поднимаясь с лавочки. Со смешанным чувством выполненного долга и любопытства посмотрела на удаляющегося командира, он оборачивался, впервые за много дней я разглядела улыбку на его лице. Иногда казалось, что мое присутствие необходимо сербу, а иногда, что  мне не обойтись без него. Тяжело поднявшись, поплелась в землянку, вяло, словно неохотно, тяжелые ботинки оставляли дорожки в бурой прошлогодней листве. 
Я посмотрела на коробку, ощутила, как в переносице перекатываются мельчайшие частицы, потерла нос тыльной стороной ладони, избавляясь от щекочущего чувства, что слезы вот-вот польются из глаз, рванула скотч. Клейкая лента с треском отделилась от коробки, под ней осталась светлая оборванная полоса, я раскрыла картонные створки. Взяла в руки аккуратно положенный сверху черный берет с металлической эмблемой и неразборчивой надписью на трех языках, разревелась, уткнулась лицом в мягкую ткань, от него шел приятный запах, внушавший раньше спокойствие и защищенность.
Под беретом альбом с фотографиями, отложила, не хочу, и так реву, слезы крупными солеными каплями падают на черную ткань берета, под альбомом несколько наград, погоны майора, часы, перьевая ручка... Брелок, явно подарок, дорогая безделушка, Эмир бы такую не приобрел. Все лежало на клетчатом арабском платке - куфие, - я поставила коробку на стол и вышла из блиндажа.
-Русова!!
     Ярик помахал мне здоровой рукой, я подошла к боевикам, безразлично глядящих на огонь, я присела на бревно, повстанцы поднимали на меня глаза и тут  же отворачивались
      -Курить будешь? – спросил Збигнев участливо.
      Я заметила, что уже пять минут кручу в руках сигарету, кивнула.
      -Что там у тебя? Ой, не травись, возьми лучше вот…
      Курить не хотелось, ответила:
      -Я бросаю.
      -Да, лучший способ бросить курить – крутить в руках дрянную сигарету.
      Кто-то слабо хихикнул, замолк, Ярополк фыркнул:
      -И правильно делает, что бросает…
      -А  семечки будешь?
      -Спасибо, - я протянула ладонь, Збигнев щедро сыпанул семян, жаренных с солью, сказал:
      -Горан закупил для отряда, его люди давятся, нам отдают, меня от них уже тошнит.
      -От людей Горана? – спросил Ярый ехидно.
      -От семечек, - проигнорировал шутку Збигнев. – Один из горановцев рассказал, что у них снайпер завелся…
      Я заинтересованно подалась вперед.
      -У них одиннадцать человек погибших, – продолжил он. – Я его, суку…
      -Ты со мной делишься, как с коллегой?
Поляк хмыкнул.
-Отдай мне, - предложила я.
-Нет, Лад, ты в таком состоянии… нет.


Ночью шел дождь. Дорогу размыло, в ямах собралась мутная вода, мокрые камни блестели на ярком утреннем солнце, отражаясь в лужах, дорога походила на месиво из песка и гальки. Пропитанный свежестью воздух раздражал привыкшие к запахам бензина в больших городах легкие.
Бронетранспортер с надписью «US» на борту, со звездно-полосатым флагом, въехал в небольшое сербское селение на востоке Косова, в небе разреженно бил винтами о воздух грузный, как куропатка, «Апач». БТР становился  на середине размытой дождем дороги, морпехи, лениво выбравшиеся из распахнувшегося люка, попрыгали в хлюпающую грязь, изготовив автоматические винтовки, побрели вдоль забора, мокрого, с облупившейся краской зеленого цвета. Через забор свисают ветви яблонь, груш, слив, с них капают мутные капли прошедшего дождя.
Прохладно и мерзко...
Джонсон раздраженно оглядел дома поселения, половина - заброшенные, местное население в спешке покидало их, отступая перед бесчинствами албанцев. Те жители, что остались, не пожелали оставлять родную землю, терпели постоянные притеснения со стороны мусульман и американских войск. Коммандос шли по наводке с целью знать местонахождение не то родственника Эмира, не то его полевого командира. Дом известен, осталось только, соблюдая осторожность, заглянуть в пару соседних.
-Мне во-он та хибара нравится, - предложил Майкл, - там тропинка не размыта. Не хочу в грязи мараться.
Капрал огляделся по сторонам, подыскивая дом получше, пожал плечами.
Майкл снял с пояса флягу.
- Пить хочу, - прокомментировал морпех свои действия.
-Вон колонка, - усмехнулся Джексон.
-Пить местную воду? Отравиться боюсь.
Джонсон вспомнил, что им на базу привозят воду в бутылочках, очищеннцую и обогащенную минералами. Он пошел в сторону названного дома, обходя одни лужи и тут же наступая в другие. Старое строение, сутулящееся и перекошенное, испещренное осколками. Прежде чем войти, морпех оглянулся, на улице никого, пустынно, но местные все равно наблюдают, кто из окна, кто через щель в заборе, а кто и в оптический прицел...
-Хозяева! – крикнул Джонсон с сильным английским акцентом, и, не дождавшись ответа, перекинул руку через забор, пытаясь нащупать задвижку.
-Осторожно, командир, - предупредил кто-то, - там может быть растяжка.
Скрипнула калитка, морпехи вошли во двор, в доме послышались торопливые шаги, дверь в дом распахнулась, оттуда вышел мужик лет сорока, выпрямился, увидев во дворе американцев, посмотрел с ненавистью, Джонсон спросил:
-Кто вы? Сколько человек в доме?
Коммандос в тяжелых бронниках бесцеремонно прошли в дом, на кухне женщина в ярком фартуке механически вытирала тарелку протертым клетчатым полотенцем.
-Меня зовут Гойко Обрадович, - говорил хозяин, пока морпехи обыскивали комнаты, - я живу с женой и дочерью...
Они прошли в гостиную,  где прижимая к себе книгу, стояла молодая девушка, американцы с брезгливостью оглядывали обстановку. На стене над диваном висели две фотографии – Эмира и Горана, хозяин неудосужился убрать. Джонсон с неприязнью зыркнул в их сторону, спросил коряво:
-Здесь нет боевики?
Не дождавшись ответа, он приказал еще раз, повнимательнее обыскать помещение, солдаты вламывались в комнаты, грубо выбивали двери.
-Здесь есть боевики? Боевики? – переспросил Джонсон, - Партизаны?
Командир коммандос вспомнил известное со времен Второй Мировой Войны слово.
-Боевики, - проговорил Гойко, - боевики... Есть.
-Где? – оживился командир, он увидел, как девушка удивленно посмотрела на отца, а женщина чуть не выронила тарелку. Обрадович прижал кулак к груди, обронил:
-Здесь, в сердце каждого из нас партизан. Горан и Эмир – герои!..
Американец размахнулся, ударив серба прикладом, тот отшатнулся, неумело бросился на Джонсона, морпех пропустил удар в скулу, размахнулся, но удар подоспевшего коммандос бросил серба на пол. Его жена, взвизгнув, выпустила полотенце, бросилась к мужу. Звонко хлопнула разбитая тарелка. Девушка попятилась, командир, потирая скулу услышал за спиной треск рвущейся ткани, отчаянные вопли девушки...
Вторым объектом выбрали назначенный дом, не хотелось больше эксцессов с местным населением. Мокрая крыша строения блестела на солнце, по стенам сползали высыхающие подтеки. У невысокого забора сложенные бревна, за ним звякнула цепь, учуяв чужаков собака настороженно приподняла огромную лохматую голову.
-Хозяева!
В ответ звон цепи, пес поднялся на ноги, показывая чужакам, что это его территория, а хозяину, что он верно охраняет жилье. Из-за угла – вход на той стороне дома? – появился человек, одетый в спадающие тряпичные тапочки и тренировочный костюм, перекинул крючок замка, калитка со стоном поползла в сторону, приминая мокрую траву.
-Петли-то смазать надо, - заметил Джонсон, вспомнив одну из фраз, предлагаемых военными экспертами для дружбы с местным населением.
Мужчина покачал головой, но ничего не ответил.
-О чем вы хотели со мной поговорить? – спросил командир коммандос.
Серб оглянулся, ответил:
-Пройдемте в дом, мы все обсудим, пока наши люди инсценируют обыск.
Они вошли на кухню, сели за обтянутый клеенкой деревянный стол, на конфорке кряхтел старый облезлый чайник, пламя вырывалось из многочисленных дырочек в конфорке с  неприятным шипением.
-С чего вы взяли, - спросил Джонсон, - что мои люди инсценируют обыск. Они действительно ищут оружие и факты, доказывая вашу причастность к бандитам Аль-Хатари и Джукича.
-Будьте уверены, они здесь ничего не найдут.
-Эту фразу можно понимать двусмысленно.
Оба улыбнулись
-Так чего вы хотите? – в голосе Джонсона промелькнуло раздражение.
-Я предоставлю информацию о местонахождении сына Эмира и еще нескольких боевиков, и хотел бы получить за это обещанную сумму.
-По финансовым вопросам обращайтесь к моему командованию.
Мужчина кивнул:
-Честно говоря, я ожидал встречи с кем-то из высших чинов
Джонсон нахмурился:
-Вы спокойно можете изложить мне всю информацию, будьте уверены, я полностью передам ваши данные моему командованию.
Серб плеснул в чашку воду из графина, пригубил, начал:
-Мне давно известно, что в доме номер... – он говорил торопливо, проглатывая слова, американец с трудом разбирал быструю сбивчивую речь, - когда я смогу получить вознаграждение? - спросил он, закончив.
-После того, как будет проведена операция. Так же вам будет предоставлена возможность переселиться в любой из штатов, сменить имя, чтобы жить, не опасаясь мести со стороны Сопротивления.
-Спасибо. Я уверен, что ваша военная и культурная мощь принесет свободу нашей стране, закабаленной годами диктаторского правления...
Джонсон довольно усмехнулся, бросил в рацию пару коротких фраз, эфир ответил шипением, связь прервалась.