Загадочная могила

               
                ( быль )

А на кладбище всё спокойненько,
Ни друзей, ни врагов не видать.
Все культурненько, все пристойненько-   
Исключительная  благодать.
                (Владимир  Высоцкий )

В далеком  небольшом городке, в бывших ссыльных краях России, на тихом городском кладбище недалеко от входа находится старая скромная могила. Вернее, две могилки, объединенные одним памятником и одной надписью на нем. Памятник был сложен из кирпича и оштукатурен. Был он невысокий – примерно до груди женщины среднего роста. Но широкий – захватывал оба невысоких прямоугольных холмиков  могил на всю ширину. Оба прямоугольника могил когда-то были аккуратно обложены тоже красным кирпичом. Но сейчас эти кирпичи уже почти полностью развалились, и только красная кирпичная крошка указывала на их след.  Было видно, что когда-то памятник был искусно оштукатурен и побелен несколько раз. Видно, что в начальные годы его существования за могилой кто-то ухаживал.
   
Вокруг могилы нет ни металлического заборчика, рядом нет ни скамеечки, ни столика. По запущенному виду этой двойной могилы видно, что уже давно никто не заглядывал сюда, чтобы навести порядок.  Темная от времени и дождей штукатурка наполовину обвалилась, и в обнажившихся местах краснели красные кирпичи с белыми прожилками скреплявшего их раствора. Под памятником лежали эти обвалившиеся куски штукатурки. Одни, еще совсем свежие, серели на поникшей траве. Другие – лежали, полузасыпанные  листьями. Если ковырнуть палкой листья под памятником, то обнаруживались совсем почерневшие куски. Вид памятника невольно ассоциировался с красным обнаженным мясом - как будто кто-то наполовину содрал с тела кожу и бросил его догнивать наполовину ободранным среди этого старого кладбища.

Но памятник вот уже более полувека стоит и охраняет память двух людей, чьи тела покоятся здесь, под сенью деревьев этого старого кладбища. Видно, что давно обнаженные  кирпичи потемнели, а некоторые даже покрылись зеленью. Но ни на одном кирпиче не было видно трещин или сколов. Даже раствор между кирпичами был необыкновенно крепок и не поддавался разрушению. Давно уже было определено, что памятник был сложен из огнеупорного кирпича, из которого раньше ложили промышленные доменные печи и русские печи в жилых домах. Эти кирпичи не брали ни жара, ни холод, ни сырость. На лицевой стороне вверху была выложена углубленная на полкирпича ниша с козырьком. В глубине ниши темнела металлическая пластина, вмонтированная в памятник. Так как пластина была умно защищена от дождя и снега, то выбитая на ней надпись довольно хорошо читалась.

Мимо памятника проходила тропа, которая вела от центральной дороги в этот старый сектор кладбища. Возле памятника  на тропе четко было видно уширение тропы. Было понятно, что возле памятника часто стояли и топтались люди. Но никто ничего не делал, так как памятник из года в год медленно разрушался. Разве что пара цветов изредка  появлялась в нише или у подножия памятника. Понятно было, что положили их посторонние люди, проходившие мимо к своим могилкам и почему-то задержавшиеся здесь. Пару цветочков  обычно ложил  и я раз в году на родительский день. И каждый раз подтверждалось, что могила вот уже два десятка лет остается без присмотра. У нас же не принято, чтобы на кладбищах работали люди, которые постоянно следят за порядком  на этом последнем пристанище человека.

Если подойти к памятнику, наклониться к нише, то, всмотревшись, можно прочесть четыре строчки выбитых на металле букв:

                « Здесь покоятся: 
                муж с женой,
                брат с сестрой,
                отец с дочерью »

И все, ни фамилий, ни имен, ни дат. Ни когда родились, ни когда умерли? Явно чувствовалось, что те, кто хоронил этих мужчину и женщину, навсегда хотели скрыть  тайну происхождения, жизни и смерти  этих людей. 

Впервые прочитав и немного поразмыслив, люди ошеломленно трясли головой, явно не понимая загадочный смысл эпитафии.  Смотрели на два еще явно различимых прямоугольника надгробий перед памятником, вновь читали надпись, думая, что что-то не так поняли, и что таких тройственных родственных отношений между мужчиной и женщиной не может быть.  Но нет, надпись была лаконична и трижды подтверждала, что похоронены двое – мужчина и женщина. В-четвертых, это подтверждала и разделенная надвое могила.  Последнее обстоятельство также вносило загадочность в это  захоронение. Обычно, если одновременно хоронят несколько человек, которых каким то образом связывает смерть, то создают братскую могилу с одним холмом и памятником. Здесь же отошли от этого канона, и холмики надгробий были разделены при одном памятнике. Это невольно вносило загадочность и заставляло задумываться над тайной смерти этих людей...

Не говоря уж о главном - надписи, которая своим смыслом  представляла собой необъяснимую загадку. Это непостижимое сочетание родственных отношений двух человек - мужчины и женщины, никак не укладывалось в голове ошеломленного человека, впервые прочитавшего надпись. Да что говорить, у большинства людей, видевших эту могилу не впервые, сложилось мнение, что такого не может быть. Что это шутка. Но потом, все же понимая, что так на могилах не шутят, оставались в глубоком недоумении, осознавая, что не в силах постичь тайну этой эпитафии.

Для меня эта фраза тоже долгое время оставалась неразрешимой логической загадкой. Даже знания логики, дискретной математики  и теории Фрейда о взаимоотношении полов не приводили к правильному решению. Я понимал, что эпитафия отражает правду жизни. Но как получилась эта правда – не укладывалось в моем мозгу. В мозгу укладывалось сложнейшие интегральное и дифференциальное исчисления, математический анализ в гильбертовых и банаховых  многомерных пространствах, теория вероятностей,  вычислительная математика и еще куча сложнейших вещей. Но эта с виду элементарная задачка с двумя неизвестными -Х-ом и У-ом в системе из трех уравнений не вписывалась ни в алгебру, ни в математическую логику, ни в логику жизни. Даже  биология и физиология с их  мужской Х-хромосомой и женской У-хромосомой тоже не давали ответа. Но все время казалось, что ответ где-то витает рядом, что он вот сейчас придет в голову. Что вот еще одно усилие мысли – и все станет понятно...

Разгадка пришла случайно. А может и закономерно.  Тот, кто упорно ищет ответ – в итоге всегда находит его. Я спрашивал многих людей о возникновении этой могилы. Многие вообще не знали про существование этой могилы. Другие знали, но только вспомнили, что там что-то необычное. Третьи помнили эту загадочную эпитафию, но ничего не могли сказать про её возникновение и про тех людей, что покоятся там.

Однажды, в обыкновенный будний день после посещения могилки бабушки в день её годовщины смерти, возвращаясь назад к машине, я догнал у ворот кладбища деда с палочкой. Когда ранее я подъехал к кладбищу и шел пешком к могиле бабушки, его не видел. Видимо, он уже сидел где-то в сторонке. Так и оказалось впоследствии, что он тоже был на могиле своей бабушки – его жены, которая похоронена здесь.
Поприветствовав его, я спросил, далеко ли он живет?
- Через три улицы – ответил он.
- А сколько вам лет?
Он посмотрел на меня и ответил: «Девяносто». Это меня огорошило, так как я оценивал его возраст в пределах 70 лет.
Разговаривая, мы подошли к машине, и я предложил подвезти его до дома.
- Спасибо, парень, подвези. А то что-то ноги сегодня устали – ответил он. Пока он усаживался в машину, мне в голову пришла шальная мысль.
- Отец, а вы случайно не знаете про могилу, которая  вот здесь недалеко, с надписью на памятнике – спросил  я,  и на память прочитал эту эпитафию.
- Знаю – вдруг неожиданно ответил он.
- Расскажите... – загорелся я.
- О, это долгая история – ответил он – сразу не расскажешь.

Но время у меня было, и, имея возможность, наконец, узнать тайну этой могилы,  я упросил деда все же рассказать мне эту историю. Предложил ему поехать на речку в нескольких километрах от города и там посидеть-поговорить. Дед обрадовался: «Я уже, наверное, лет десять не был на речке, а так хочется увидеть её». Мы познакомились и, купив в ближайшем магазине минеральной воды, бутылочку водки на всякий случай и немного закуски, приехали на речку и расположились на берегу. Я быстренько собрал дровишек и соорудил маленький костерок буквально в двух метрах от текущей воды, чтобы было уютней  и чтобы комарики меньше докучали. Дед сначала стоя осматривал речку и окрестности, потом присел у костра на раскладной стульчик, который я достал из багажника, и молча смотрел, не отрываясь на бегущую воду. Видно было, что он был весь в воспоминаниях о своей жизни.

Не мешая ему, я молча принес к костру инструментальный ящик, постелил на нем газету и  разложил на этом импровизированном столе нехитрую закуску. Присел сам на опрокинутое ведро,  налил в одноразовые стаканчики по пятьдесят граммов водки и молча сидел, наблюдая за его лицом. Оно было спокойное, но иногда по глазам и губам пробегали легкие тени. Взгляд опускался на костёр и  замирал, отражая в себе пламя костра.  Затем снова по лицу пробегала тень, взгляд оживал и переходил на  речку. Тогда было видно, как его глаза двигались слева направо, потом быстро возвращались и вновь скользили по воде,  как будто он провожал взглядом каждую струйку бегущей мимо воды.

Что творилось у него в душе – я, конечно знать не мог. Но невольно возникала ассоциация, что в эти минуты перед его глазами пролетают какие-то жизненные вехи и события, связанные с этой речкой. А может быть и не связанные... Я не заметил, сколько это продолжалось минут. Он очнулся, когда на его лицо попал дым от костра. Посмотрел на меня, на стол, усмехнулся и сказал: «Что же так мало налил? Неужели краев у стакана не видишь!». Я понял его шутку,  долил в его стаканчик  водки, а себе минеральной воды. Увидев это, он своеобразно шутливо похвалил меня: «Правильно, ты за рулем. А нам такие люди нужны - нам больше достанется!». Поднял стаканчик и сказал: «Давай выпьем за жизнь, и расскажу я тебе про эту могилку». Он медленным махом выпил водку, запил её сразу налитой мною минералкой и, закусывая, сказал: «Всё, больше не наливай! Я свою наркомовскую норму выпил». И вновь пошутил: "И как её только люди пьют!? Мы то привыкли..." Через несколько минут лицо его ожило, но взгляд оставался каким-то весёло-грустным. Немного помолчав, как будто вспоминая, он  тихим голосом начал свой рассказ...

Давно это было, ещё в двадцатые годы. Тогда в России лихо жили и воровали всякие смелые люди. Занимались воровством и бандитизмом в основном молодые парни. Рисковое это было ремесло. Соответственно, у этих парней были и отчаянные подруги, которые частенько и сами участвовали в набегах и грабежах. А уж постоять «на васыре» или отвлечь внимание «клиента», то это запросто. Хоть и страшно, но зато потом было весело. Ежедневная гульба  в ресторанах,  а потом до утра на «малинах». И заканчивалось это, естественно, в постелях у этих подруг. Надо сказать, что эти подруги-марухи более-менее постоянно жили на малинах, то есть, как бы приписаны были к малине. Обычно каждую малину возглавляла «мама», которая когда-то сама была молодой марухой, а потом по возрасту выбыла из интересов кавалеров и благодаря своей хватке или протекции  авторитетного любовника, становилась хозяйкой малины. Её обязанностью были предоставлять помощь, ночлег и подруг ворам, которые только что вышли из тюрьмы; организовывать вечеринки для удачливых воров; хранить ворованное и многое другое.

Так вот, в Москве на одной такой малине семнадцатилетняя  девица родила нежданного мальчика. Маруха любила веселую жизнь, поэтому буквально через несколько дней она вновь окунулась в веселые гуляния по ресторанам. Молодую мать с дитем не выгнали с малины, так как в это время она была любовницей авторитета. Все заботы о ребенке взяла на себя хозяйка малины. До четырех месяцев подруга еще кормила грудью своего сына,  а потом при драке в ресторане её друзья порезали милиционера, а нож сунули марухе в сумочку и велели быстро сматываться из ресторана. Но на выходе её схватила милиция  и обнаружила окровавленный нож. Судили её и её друзей. Никто не признался, чей это нож. Парням присудили месяц принудительных работ, а ей дали пять лет тюрьмы. Её словам, что нож ей подсунули, и у неё четырехмесячный ребенок, суд не поверил. Ребенок был незарегистрированный, и суд посчитал, что она хочет снискать себе снисхождение с помощью  чужого ребенка.
На суде девушка успела шепнуть хозяйке малины, что у ребенка в одеяле зашит амулет-оберег для сына. Этот оберег она получила от матери, сама носила, а теперь завещает сыну. И попросила, чтоб хозяйка нашла и сберегла его до её возвращения.

Но случилось так, что мать уже никогда не вернулась на эту малину. Жизнь закрутила её по городам и тюрьмам.  Через тринадцать лет она уже сама была хозяйкой малины в далеком от Москвы городе. Иногда она вспоминала, что где-то есть у неё сын, но жив ли он – не знала, так как ту малину, где она родила, через некоторое время после её бегства милиция  разогнала. Куда делась хозяйка малины с её сыном, где она потом жила и где держала малину, ей было неизвестно. Да и не сильно тогда она искала своего сына – молодость и веселая  жизнь закрутила её.  А потом эти воспоминания совсем где-то глубоко затерялись в её душе, и она редко вспоминала об этом.

В свою очередь мальчик  воспитывался хозяйкой малины и был любимцем и баловнем её обитателей – молодых девушек и невольным учеником их крутых ухажеров. На малине существовал закон – запрет на разговоры о происхождении мальчика. Почему запрещала хозяйка малины говорить мальчику откуда он взялся, непонятно. Как все дети на свете, впервые узнав, что он нашелся в капусте – он был удовлетворен ответом. А на вопрос о папе тоже получил соответствующий ответ в таких случаях. Но между собой девицы пришли к мнению, что «мама» хочет усыновить мальчика, так как детей своих у неё не было и никогда уже не будет.

Как все, мальчик называл её мамой, и  еще долго думал, что хозяйка малины его настоящая мать. Как положено,  с семи лет он ходил в школу.  Но естественно, воспитываясь в  обстановке воровской малины, в окружении воров и проституток, он вскоре сам стал вором. До 12 лет он занимался  мелким воровством. Участвовал  и в более серьезных  делах – «работал» форточником.  Попадал несколько раз в  милицию, но по малолетству его просто журили и отпускали. Но вот после исполнения 12 лет за очередное воровство его отправили в детдом для беспризорников. Через полгода он оттуда сбежал и вернулся на малину – к себе «домой».

В тринадцать лет он был уже рослым белокурым парнишкой, и многие девицы пытались соблазнить его. Так как он видел, как отдыхают его старшие кумиры, то недолго оставался девственником. И девицы, отдыхая между клиентами, быстро и доходчиво научили его всем премудростям  любви, утопая в его юношеских, но сильных и жарких объятиях.

Здесь же вскоре он получил первый серьезный жизненный удар.  Одна из девиц малины, которую он по молодости обидно отверг, намекнув, что она старая (а ей было 20 лет), рассказала ему правду, кто он такой и кем приходится ему «мама». На несколько дней он пропал, потом появился, но ходил смурый, ни с кем не разговаривал. Хозяйка почувствовала что-то неладное в его поведении и спросила его об этом.  Узнав в чем дело, она сначала наказала девицу, а потом увела его к себе и долго там беседовала с ним.

От неё он вышел с серьёзным лицом, рассматривая в руке амулет, который ему вернула хозяйка. Сзади в дверях стояла «мама», и девицы впервые увидели, как по её лицу текут слёзы! Они поняли, что «мама» вынуждена была рассказать мальчику всю правду. Глаза у многих повлажнели. Парнишка ушел в свою комнатушку, заперся и долго оттуда не выходил. Хозяйка ходила хмурая, разогнала всех девиц по комнатам, заставила делать генеральную уборку своих «апартаментов».  Время от времени с темным лицом она подходила к двери комнатушки и подолгу прислушивалась к тишине за дверью. Видимо услышав дыхание или шорох, лицо её светлело, и она отходила от двери, облегченно вздыхая.   Вечером  отшила очередную группу парней, которые пришли обмывать удачное дело. Те, ничего не поняв – ведь малина была пуста и хозяйка не имела права им отказать, ушли, матерясь в её адрес. Хозяйка на это никак  не отреагировала. Все поздно легли спать, так и не дождавшись появления мальчика. Девицы потом рассказывали, как почти всю ночь «мама»  ворочалась в своей комнате и время от времени подходила к двери  комнатушки и долго там стояла, видимо, прислушиваясь. Потом шла к себе.  Легкий скрип половиц в ночной тишине выдавал её.

Внимательно слушая  деда, я понял, что он сам был некоторым участником этих событий.  Но не смел  спросить об этом, так как боялся, что перебью его воспоминания, и он закончит рассказ коротким изложением фактов или совсем замолчит. Я продолжал молча внимательно слушать его.  Видимо мое молчаливое внимание стимулировало его на далекие воспоминания. А может быть, просто у него давно не было такого внимательного слушателя. Или, может быть, предчувствуя скорую кончину своего пребывания на этом свете, он решил передать тайну случайному встречному, обладателем которой был всю свою  жизнь. Может быть, решил, что зарок, данный себе или кому-то другому, он может сейчас нарушить – зачем эту тайну тащить за собой на тот свет? Там и так все обо всех известно...  Не знаю, что у него творилось в голове, но он продолжал свой  рассказ.

Утром парнишка вышел к завтраку, когда «мама» позвала всех к столу. Все сразу заметили, что вышел не вчерашний парнишка, вышел взрослый парень. Он вышел к завтраку даже в пиджаке, которыми раньше пренебрегал, считая эту одежду страшно неудобной. В нем он представлялся выше и гораздо старше своего возраста. Его серьезное лицо с тонкой тенью усмешки на губах и причесанными волосами  мгновенно прекратили тихий щебет за столом.  Девицы во все глаза уставились на него, молча изумляясь таким разительным переменам. Ни одна не посмела, как было раньше, шутливо приветствовать его и  ласково обнять и расцеловать. Темные глаза хозяйки сразу оценили перемену в её пасынке, она ткнула правой рукой сидящую рядом с ней девицу и повела глазами. Та ужалено подскочила, схватила свою тарелку и пересела на другое место. «Мама» поставила чистую тарелку перед освободившимся стулом и молча пригласила парня занять место рядом с собой. Он сел, но все молча чего-то ждали, продолжая уже исподтишка рассматривать его.

Вдруг он широко улыбнулся и спросил: «Ну что сегодня вкусненького нам мама приготовила!?» - и протянул свою тарелку хозяйке малины. Все заулыбались и вперегонки стали предлагать ему хлеб и вкусненькие вещи, так как почти все знали его вкусы и пристрастия. Да так это делали рьяно, что хозяйка цыкнула: «Да заткнитесь вы, сороки неугомонные! Дайте человеку поесть».

Жизнь снова наладилась в доме-малине, по крайней мере, внешне. А что там каждый переживал после этого, то это никому не ведомо... Снова разгорелись пьянки, гулянки и любовь напропалую. Только воровал и гулял он теперь с каким то размахом и удалью, даже с остервенением. Девок брал лихо и потом бросал без сожаления. Ни одна не могла удержать его возле себя больше недели. Все знали это, но все равно липли к нему, отталкивая друг друга. Доходило и до поножовщины между ними. А иногда соперницы почему-то внезапно умирали, хотя вчера были совершенно здоровы. Но никакая милиция такую смерть не расследовала, так как даже не узнавала об этом. Покойницу ночью тихо вывозили за город и предавали земле в каком-нибудь укромном уголке леса. Также и родные где-нибудь в далеком Урюпинске никогда не узнавали об  её судьбе. Только, может быть, там далеко... сердце матери что-то защемит непонятно от чего. Поноет сердце девять дней, повспоминает и поболит душа матери о пропавшей доченьке, да и успокоится – задавят это тревожное чувство другие заботы и нужды по дому. Может быть, еще раз через сорок дней приснится ей родная девочка в белом платьице почему-то со слезами на глазах. Проснется мать среди ночи и как будто наяву увидит её перед собой. Но это будет всего лишь  одно мгновенье...  И долго еще будет лежать мать в темноте, молча мочить слезами свою подушку, переживая свой сон снова и снова, пока не провалится в забытье перед самым рассветом. И только утром скажет своему проснувшемуся мужику, что снилась ей их  родная кровинушка...  Но заботы дня снова заглушат этот сон, и у ней только станет ещё на одну заботу больше –  надо сходить в церковь помолиться за счастье доченьки.

Недолго пил и гулял парень. Уж слишком он лихо и неосторожно, чисто по молодости, творил свои дела. Вскоре за воровство и организацию банды малолетних грабителей его судили и   отправили  в колонию для  малолетних. И закружила и понесла его жизнь по заколдованному кругу: украл, сел, вышел, украл, сел,....  В коротких промежутках воли он старался ухватить как можно больше удовольствий, развлечений и неразборчивой любви, чтобы было, что вспоминать в долгие дни отсидки. А что снова придется сидеть, он прекрасно понимал. Как понимал и то, что все равно его  в конце концов поймают, как не бегай. Но не будешь же сидеть в подвале и  жрать то, что своровал. В конце  конце-концов и жратва кончится.

Везло ему очень в этих рисковых делах.  Может, действительно, материнский оберег охранял его от неудач. И хоть он совершенно не помнил мать, но он свято верил в её оберег.  И каждый раз, идя на дело, всегда доставал оберег из тайника в одежде и надевал на шею. И даже в тюрьму он тайно проносил его через все проверки и хранил в камере. Несмотря на частые шмоны в камерах, оберег всегда оставался с ним. 

А молодость требовала веселья, развлечений и приключений. Тем более, он был красивый парень, ну просто красавец - высокий сильный блондин с голубыми глазами. Его откровенный взгляд из под волнистых длинных волос в мгновение ока покорял любую красавицу. Он, конечно, пользовался этим... (или красавицы пользовались им?). Через  некоторое время после того, как он  вновь уезжал поневоле в «места не столь отдаленные», какая-нибудь красавица покидала малину по причине беременности и уезжала в родные края, чтобы родить там красивое  белокурое дитя, как подарок себе  на вечную память о  незабвенной любви.

Когда ему было семнадцать лет, он в очередной раз вышел из тюрьмы. Так как у него уже была наметка на малину в ближайшем городе, то он вскоре уже был там. Намылся, переоделся, напился-наелся, и жизнь снова стала прекрасна. Хозяйкой малины была жгучая брюнетка тридцати четырех-пяти лет.  Её чуть увядшая красота была умело восстановлена обильным макияжем и другими женскими хитростями. Появившийся в её малине молодой красавец сразу заволновал её сердце. Она сразу даже не поняла, то ли жалеет его, то ли уже любит. Да и новый постоялец тоже обратил на неё внимание – иногда она ловила  на себе его задумчивый взгляд. Хоть это было против законов малины, она  отшила от него молодых девиц и сама взялась за его реабилитацию. Но недолго длилось её счастье, через неделю он рванул на дело в другой город и навсегда пропал. 

Через определенное время она поняла, что забеременела от него. Подумав, она не стала избавляться от плода, а наоборот, решила родить себе ребенка. Что повлияло на её решение, никто не знает. Может, эта кратковременная любовь. Может, вспомнила, что ей уже идет четвертый десяток и пора подумать о себе. Никто не знает. Но вскоре она передала все дела своей помощнице, сделала себе  паспорт на другое имя, собрала чемоданы и  уехала в неизвестном направлении. Сбережения у неё были, поэтому неизвестность её не пугала. Теперь главной целью её жизни стало существо, которое она носила под сердцем. Прежнюю свою жизнь она постаралась забыть.

Вскоре в одном небольшом  провинциальном  городке   на краю  России появилась простая русоволосая женщина с простой короткой прической  и в интересном положении. Одиночество и беременность в её возрасте никого не удивило – раньше это было в порядке вещей. Она говорила, что решила переселиться из большого города в тихий городок ради спокойной жизни.  Купила домик и  устроилась на работу. На вопросы об одиночестве и на ухаживания одиноких мужчин она не отвечала. Как положено, в срок родила девочку и затем всю жизнь одна поднимала её на ноги. Выросла на радость матери высокая, красивая и скромная девушка. Окончила школу,  и поступила в местный техникум учиться на бухгалтера.

В этом провинциальном городке многие парни заглядывались на эту девушку. И её юной душе тоже хотелось гулять с парнями теплыми летними ночами. Но мать была строга, и в одиннадцать часов она должна была быть дома. Никакие уговоры и слезы, что они гуляют, ходят в кино и на танцы всей  компанией,  мальчишки и девчонки - на мать не действовали. За нарушение следовало строгое наказание – лишение прогулок, танцев и кино на неделю. А на самом деле получалось на полмесяца, так как танцы были только по субботам и воскресеньям. А ходить в кино на дневной сеанс вместе с малышней она уже считала ниже своего достоинства.

Мать говорила - вот выучишься на бухгалтера, закончишь техникум, устроишься на работу, станешь самостоятельной,  тогда и гуляй сколько хочешь, и с кем хочешь. И то с оглядкой...  Если «принесешь  в подоле» - не будет тебе моего благословления. Я хочу тебе только добра, чтобы ты  полюбила хорошего человека,  вышла за него замуж и родила мне внука. Чтобы у тебя была семья, и жили вы в  любви  и  согласии. Так потом и получилось – перед окончанием техникума встретила дочь мужчину и без ума влюбилась в него. Правда, был он намного старше её. Но высок, умен, серьёзен и весел одновременно. И выглядел намного моложе своих лет. Подруги даже завидовали ей,  какой он был красавец.

Он появился в их городке недавно, и говорил, что приехал по командировке сюда работать. Сначала на месяц, потом ему продлили еще на два месяца, потом еще. Впервые она увидела его в кинотеатре перед сеансом. Вернее, подруга показала на него, смотри мол, какой красивый мужчина стоит - вот бы познакомиться. Так как раньше они его не видели, то они с подружками исподтишка с любопытством  рассматривали его,  гадая, откуда он здесь появился. Да и модная одежда явно выделяла его среди окружающих. Но самим подойти к нему они не смели, да и не принято это было. Мужчина, заметив внимание девушек, тоже начал бросать косые взгляды на них. Девушек это волновало и они продолжали строить догадки о нем.  После сеанса, когда они шли толпой в свою сторону, парни заметили, что какой то чужак идет за их компанией. Они хотели проучить его, чтобы не зарился на чужих девок, но девчонки отговорили их, так как узнали по силуэту того парня  из кинотеатра. Парни послушались, но про себя решили, что побьют его после того, как проводят девчонок. Но незнакомец в последний момент исчез.

Для облегчения повествования дадим им вымышленные имена. Через три дня девушка шла  домой привычной дорогой после занятий в техникуме. И вдруг прямо на своей улице впереди себя она увидела того самого мужчину с цветами в руках.  Где он взял цветы в нашем  городишке – чисто по-женски мелькнула у неё в голове...  По тому, как он стоял и смотрел на неё, она мгновенно поняла, что он ждал её. От неожиданности и испуга  она остановилась и не знала, что делать... И тут он сам подошел к ней и протянул цветы:
 – Это вам – сказал он мягко и назвал себя:
 – Вадим.
-  Люба -  машинально ответила она, принимая цветы.
-  Люба, вы мне очень нравитесь... – вдруг сказал он, смотря прямо ей в глаза, – я знаю,  что вы учитесь в техникуме. Я послезавтра буду ждать вас здесь же.
Не прощаясь, он повернулся, и, дойдя до первого переулка, свернул в него, не оглядываясь. Она, ошеломленная, еще минуту стояла на месте после того, как его фигура  исчезла  за поворотом. Потом посмотрела кругом, не видел ли кто-нибудь это? Но никого не было, и она тихо пошла к дому. На вопрос матери о цветах, она сказала что-то про конкурс в техникуме и  первое место. Она не заметила, как мать внимательно провожала её взглядом, пока она шла в свою комнату. Она долго переодевалась, пока мать не позвала её: «Иди обедать, суп уже остыл...». Эти два дня она никуда, кроме техникума, не ходила. Сидела часами дома, уткнувшись в учебник. Мать замечала, что учебник она не листает и подолгу смотрит в окно...

Встреча, конечно, состоялась. Их потом было еще много. Люба влюбилась - она прямо расцвела, у неё все получалось, учеба шла  отлично. Подруги ей завидовали и приставали с расспросами. Мать тоже тихо радовалась, что у дочери все хорошо, хотя уже знала от неё, что  жених намного старше её.  Иногда говорила: «Ты бы доченька пригласила бы своего жениха в гости – познакомила бы!». Но дочка отвечала матери: «Вот закончу  техникум, тогда познакомлю!». Все шло к счастливому  исполнению желаний и дочери и её матери.

Как часто бывает, когда долго гуляют, перед окончанием техникума  Люба забеременела. Но это её не испугало. На её откровенное признание  Вадиму об этом  тот отреагировал серьезно и сказал, что надо оформить их отношения в загсе. Теперь их разговоры вертелись вокруг их будущего ребенка. К этому времени Люба уже знала, что у него никого нет из родственников, ни отца, ни матери. И что его воспитала приемная мать, о которой он сейчас тоже ничего не знает. Вообще то Люба, ослепленная любовью,  мало что знала о своем возлюбленном. Она не знала, как он оказался в их городке, где он работает, где живет. Их разговоры строились так, что почему-то она всегда рассказывала Вадиму о своей жизни, а он внимательно слушал. О себе он умалчивал и говорил, что ничего интересного в его жизни нет, и переводил разговор на другую тему.

В конце-концов, беременность дочери заметила мать. Но дочь успокоила её, рассказав, что они с Вадимом решили пожениться. И что техникум она закончит нормально, так как по срокам родить она должна в июне. И что Вадим уже купил золотые колечки и сейчас копит деньги на свадьбу.  На днях они собираются пойти в загс подать заявление. Мать, обескураженная тем, что они уже все решили без неё, только и вымолвила: « Доченька, ты бы меня,  наконец,  познакомила с ним». Она даже несколько обиделась на дочь, высказав: «Ну вот, мать в последнюю очередь узнает обо всем». У неё навернулись слезы. Дочь бросилась обнимать мать, и они обе немного поплакали, то ли от обиды, то ли от счастья. Дочь пообещала прийти с Вадимом после подачи заявления в загс. Потом они еще долго обсуждали беременность дочери, мать поучала её обо всем, как это обычно бывает между матерью и дочерью в этой ситуации.

Настал день, когда после загса Люба пришла домой с Вадимом. Она, конечно, сильно волновалась, ведя Вадима знакомиться с матерью. Но все равно заметила, как мать побледнела, когда он остановился в дверях комнаты. Он тоже боялся заходить в комнату, и неловко приглаживал волосы, так как они касались косяка двери.  Она даже испугалась за мать, так как никогда не видела её такой. Она подумала, что мать сильно поразилась тому, что её жених такой высокий и  много старше.  Но вскоре Вадим справился со своим волнением, шагнул вперед, и  заметив состояние женщины, участливо спросил: «Что с вами? Вам плохо? Может скорую помощь вызвать? Давайте я сбегаю на соседнюю улицу до телефона-автомата». Но женщина отрицательно мотала головой и отступала назад в комнату,  молча приглашая их  в комнату. Дочь растерянно смотрела на мать и ничего не понимала. Только Вадим озабоченно глядел на женщину, не понимая, что так поразило её. Ведь Люба говорила ему, что её мать знает, что он на семнадцать лет старше Любы.

Но через минуту мать опомнилась и зачастила: « Ой, что это я  растерялась! Проходите гости дорогие! Присаживайтесь к столу. Сейчас я вас борщом горяченьким накормлю, и котлеточками вкусненькими угощу. Жениху стопочку поднесу...». Люба удивлялась внезапной перемене в поведении матери. Но потом мать как-то  успокоилась, и завязался «светский» разговор о свадьбе, о невесте, о техникуме и т.д. Люба заметила, что мать не расспрашивает жениха о его жизни, работе, где родился, кто родители. В конце обеда она уже молча слушала разговорившихся Любу с Вадимом, переводила взгляд с одного на другого.  Было заметно, что какая то глубокая мысль засела в её голове и темной тенью скользила по челу. Но она старалась не выдавать этого и показывала, что внимательно слушает их. Но со стороны было видно, что их слова пролетают мимо её ушей.

Она, конечно, сразу узнала того молодого красавца, и их короткую горячую любовь на малине, хозяйкой которой она была. Того, которого  она не могла забыть вот уже семнадцать лет. Правда, теперь перед ней сидел  взрослый серьезный мужчина 34 лет от роду.  В её голове спутались все мысли, и она совершенно не знала, что делать. Одно только она понимала, что он не узнал её. Но это сейчас совершенно не огорчало её... В её голове не укладывалось,  что перед ней сидит отец её дочери, которые, не ведая об этом, собрались пожениться. Её голову и сердце терзали противоположные мысли. Сердце и душа хотели счастья дочери, а разум говорил, что это невозможно, что для неё самой эта тайна будет тяжким крестом на всю оставшуюся  жизнь.  Но она многое повидала и многое терпела на своем полувековом жизненном пути, и в глубине её сознания сейчас билась только одна мысль, что нельзя рушить счастье дочери и её будущего мужа. А что они счастливы, она уже давно поняла. Сейчас она несчастна одна, а если раскроет тайну, то несчастных будет трое..., нет даже четверо – она вспомнила про беременность дочери. Это послужило последней каплей – она решила тайну не выдавать, хранить в себе, что бы это ей не стоило.

Это решение как то сразу успокоило её, она оживилась, подошла к зеркалу, немного поправила прическу и подкрасила губы. С огорчением отметила, что морщинки на лице стали как-то глубже и заметнее. Но разум сказал ей, что это даже лучше – в ней уж точно никогда не узнает будущий зять ту моложавую хозяйку малины, в постели которой провел три дня. Тем более, она стала гораздо  полнее. Мысль, что зятем станет её бывший любовник – её не пугала. Ей уже приходилось слышать, когда отец после смерти жены брал в сожительницы взрослую родную дочь и даже рождались и вырастали дети.

Видимо в таких случаях  непреодолимая тоска по родному лицу не позволяла искать другую женщину, и она находилась в лице родной дочери, как копии умершей жены. Природный инстинкт побеждал разум, навеянный религией. В природе, например у медведей, матерый медведь зачастую спаривается с молодой медведицей, которая является прямым его потомком. Ну ладно, медведь не участвует в воспитании своего потомства и не знает его. Но в волчьей стае происходит тоже самое,  хотя здесь волк и волчица пополам делят тяготы выращивания и воспитания своих потомков, и все потомки живут в одной стае. И в случае старения или гибели волчицы, волк-отец запросто выбирает себе в пару подросшую волчицу-дочь.

Теперь её беспокоило другое, это «профессия» зятя. Но решение этой проблемы она отложила до следующей встречи – не хотелось омрачать счастье дочери. Она решила сказать будущему зятю, что её благословление на свадьбу он получит, если навсегда завяжет с воровством. А сейчас она,  как ни в чем небывало, поддержала разговор, весело смеялась его шуткам и внимательно исподтишка присматривалась к зятю.

После знакомства с матерью Любы Вадим шел домой. Он снимал однокомнатную квартиру в двухэтажном доме в другой половине городка за железной дорогой. В целом он был доволен встречей, хотя перед этим несколько побаивался, как его встретит будущая теща. Для себя он уже давно все решил. В этот городок он попал случайно, сбегая от мести своих дружков, которые «поставили его на нож».  Он думал тихо отсидеться несколько месяцев в этом провинциальном городке, пока не утихнут страсти там, в большом городе. Потом он планировал вернуться и в спокойной обстановке «разрулить»  интересы со своими подельниками. Но встреча с  Любой, и их дальнейшие отношения круто изменили его планы. Он понял, что впервые в жизни влюбился. Он решил завязать со своим прошлым и начать новую жизнь. Так как за эти несколько месяцев, что он был здесь, его никто не потревожил, он понял, что подельники его потеряли. И в будущем, навряд ли, найдут, так как в этом городишке приличным ворам делать нечего. А местное ворьё были просто шпаной – это он уже выяснил.  И выдать его не могли, так как его не знали, а он тем более - не светился. Некоторый запас денег на свадьбу и на первое время  жизни у него был, а потом он думал выучиться на шофера, и этим обеспечивать свою семейную жизнь с женой и ребенком.

Как вы догадались, свадьба состоялась. Гости на свадьбе были только со  стороны невесты - студенты-однокашники и подруги детства. Со стороны жениха никого не было. Жених отшутился, что они далеко и слишком заняты. Невеста переехала в квартиру мужа и начала устраивать её и готовить к рождению ребенка. Муж во всем помогал ей, а по вечерам начал ходить на курсы водителей. Они иногда  обедали у тещи, но в основном дочь одна часто забегала к матери. Теща же за все время раз или два побывала у них в гостях. Когда оставалась с глазу на глаз с дочерью, то интересовалась, не обижает ли муж? А как узнала, что Вадим ходит на курсы водителей, то совсем успокоилась. Вообще-то, она старалась не часто попадаться на глаза зятя. Она окончательно убедилась, что Вадим совсем не помнит её, и относится к ней как к матери жены. Она запретила ему называть себя мамой, и велела обращаться по имени-отчеству. Она  с волнением ждала дня рождения ребенка, и думала, кого родит дочь? Дочь успешно окончила техникум и ввиду беременности ей дали направление на работу на предприятие в своем городе. Она  устроилась на работу, пару недель поработала и ушла в декретный отпуск. Беременность протекала хорошо, и мать только украдкой сплевывала через левое плечо, крестилась, что-то тихо прося у Бога.

Однажды дочь пришла к матери. Живот у неё уже явно выделялся, и она пожаловалась, что вся одежда ей мала. Мать достала из шкафа купленное на этот случай платье для дочери и попросила  примерить. Когда дочь переодевалась, мать заметила висящий на цепочке у дочери кулон, которого раньше не было.  Дочь, надевая новое платье, рассказала, что это кулон-оберег подарил ей Вадим и велел носить, пока не родит. Что этот кулон оставила ему родная мать, и он всегда носил его с собой, свято веря в его защитную силу. Разглядывая  себя в зеркало, она не замечала, как побледнела мать. Люба, удивленная странным молчанием матери, повернулась к ней и ошеломленно застыла, пораженная видом матери. Взгляд матери застыл на кулоне, а через мгновение она сама как подкошенная падала, не отрывая взгляд от шеи дочери. Потрясенная Люба даже не сумела подхватить падающее тело матери, и оно с глухим звуком повалилась на пол. Мать была без сознания.

Вы догадались, что мать узнала свой оберег, который она оставила на малине четырехмесячному сыну в одеяле  тридцать пять лет назад. Она не могла ошибиться, так как этот оберег дала ей её мать, и она носила его несколько лет. По преданию её бабушки внутри раскрывающего кулона в капле воска хранилась маленькая частица святых мощей. Таких кулонов-оберегов она больше никогда и нигде не видела.

Опомнившись, дочь кинулась за водой и стала прыскать на лицо матери. Вскоре мать очнулась, с помощью дочери медленно встала и перелегла на кровать. Она не реагировала на расспросы дочери и молча лежала на спине с лицом, похожим на неподвижную маску. Дочь страшно перепугалась за мать, и думала, что её «хватил кондрат» (инсульт – по современному). Плача, она сбегала к уличному телефону- автомату, чтобы вызвать скорую помощь. До приезда  «скорой» мать лежала неподвижно, уставившись глазами в потолок. Врач  сказала, что это нервный шок, и поставила укол. Вскоре мать села, осмысленно оглядела всех и сказала, что с ней уже все в порядке. Врач дала ещё несколько таблеток и уехала. Но лицо матери по прежнему было восковым и не отражало никаких эмоций. Она молча двигалась по дому, не замечая дочери. Иногда брала какие-то вещи, рассматривала их и также молча ложила. Дочь с тревогой следила за матерью, совершенно не понимая, что случилось с ней. Наконец она посмотрела на дочь и велела ей идти домой. Сказала ей, что ничего больше с ней не случится, просто ей надо побыть одной... Люба ещё немного побыла с матерью и, удостоверившись, что мать вроде нормально себя чувствует, пошла домой. Она решила завтра с утра обязательно забежать, так как видела, что  бледность ещё не сошла с лица матери.

Конечно, с утра она была у матери. Но мать была в нормальном состоянии и спокойно разговаривала с ней. Несколько дней подряд Люба одна или с мужем навещала мать, иногда по два раза за день. Вроде бы все было нормально, но дочь все же заметила, что мать перестала подкрашивать губы и ресницы. Иногда она не отвечала на вопросы дочери, как бы не слыша их. Люба заметила, что иногда мать как бы уходила в себя и не замечала ничего вокруг. Она как будто забыла, что дочь беременна, так как ни разу не спросила, как чувствует себя дочь и ребенок. Но это было не так уж страшно, и Люба более-менее успокоилась.

Однажды мать попросила её, чтобы на следующий день к ней пришел Вадим, так как надо сделать какую-то тяжелую работу. Люба не могла прийти вместе с мужем, так как в этот день ей надо было идти в женскую консультацию.

Что произошло на этой встрече зятя с тещей, какой разговор состоялся - никто не знает. Свидетелей не было.

На следующий день весь город говорил только об одном событии, что муж вчера вечером прямо дома застрелил из револьвера беременную жену и застрелился сам. Милиция быстро закончила следствие – судить было некого. Откуда взялся револьвер, тоже спросить было некого, так как на нем были только отпечатки пальцев самоубийцы. Несколько дней до похорон городок гудел, пытаясь вызнать тайну этих загадочных  смертей двух  человек, даже трёх, так как из консультации точно узнали, что до родов  оставалось одна-две недели.
Через неделю тела выдали матери. Она похоронила их на городском кладбище в одной широкой могиле. Поставили два деревянных светлых креста на двух сформированных из земли надгробий. На похоронах было мало людей, соседи и оставшиеся  в городке одноклассники дочери. Мать все время глухо молчала и не пролила ни одной слезинки. На поминки после похорон почти никто не пришел. Никто не пришел на девять и на сорок  дней.

Через полтора месяца в милицию пришел ответ на запрос  о проверке документов, где было сказано, что паспорт мужчины поддельный. Но дело уже было закрыто, и уже больше никого не интересовало - поэтому  это обстоятельство осталось малоизвестным в городке.


В течение года на этой могиле люди часто видели женщину в черном платке, которая подолгу молилась у крестов. Но ни разу не видели слез на её глазах. Эту же женщину в черном платке, и обычно одетую в чистую, но не по сезону одежду,  часто видели в городе. Она бродила около школы, техникума, по магазинам, обычно ничего не спрашивая, и  покупала какие-то мелкие вещицы. Многие считали её тронутой.  Когда какой-нибудь участливый человек спрашивал её о чем-либо, она внимательно смотрела ему в глаза, доставала из заношенной сумочки  вещицу, вручала ему и просила помянуть двух невинных ангелочков. Поклонившись, она обходила человека и шла дальше.  Обычно тот человек, глядя ей вслед, выбрасывал ту вещицу куда-нибудь подальше. Но она этого уже не видела...

Через год, как положено, на могиле  вместо крестов появился памятник. Все три дня, пока старик-каменщик готовил фундамент, месил раствор, выкладывал из огнеупорного кирпича этот один широкий на две могилы памятник, вставлял начеканенную им же надпись на металле, а потом и штукатурил его, рядом с ним была женщина, которая заказала этот памятник. Каменщика не удивил заказ – он прожил уже достаточно лет, чтобы не удивляться. Он молча и неторопливо работал, иногда приговаривая, что торопиться тут некуда, когда краем глаза замечал, что женщина начинает беспокоиться. Когда наступал обед, женщина молча стелила на принесенных ящиках  скатерть, доставала закутанные заботливо в шерстяные шали кастрюльки и раскладывала горячий обед на этом импровизированном столе. Ставила бутылку водки и звала каменщика обедать с приготовленным бидончиком чистой воды для рук и белым полотенцем на плече. Они садились друг против друга на такие же ящики, только застеленные газетами. Она сама открывала  и разливала по стаканам водку, говорила: «Давайте помянем детей божих. Кушайте на здоровье».  Выпивала водку, брала кусочек хлеба и молча жевала. Старик заметил, что ложка только у него, хотя еды было не менее чем на троих. На его вопрос о второй ложке она ответила, что не хочет есть и ей достаточно одного хлеба. На второй день старик присев обедать и опять увидев, что второй ложки нет, вытащил из сумки с инструментами завернутую в платочек ложку, сполоснул в бидончике, из которого она поливала ему на руки и вручил ей. Она долго смотрела на ложку, иногда поднимая взгляд на него. Он заметил, как её суровое каменное лицо постепенно помягчело, на полуоткрытом лбу разгладились глубокие  морщины, да и взгляд немного потеплел. Мрачно опущенные уголки губ чуть приподнялись и оживили лицо. Старику стало ясно, что не так уж много лет этой женщине.

На третий день они сели обедать довольно поздно, так как старик хотел закончить это печальное дело и не бросал работу, как не уговаривала она, что обед остынет. Только когда он побелил памятник, они сели обедать и старик снова вытащил ложку и подал женщине. «Ну вот, пусть он сохнет, а мы пока покушаем!» сказал он. Женщине пришлось сесть спиной к памятнику, так как старик как будто  случайно  занял обычное место женщины. Они помянули усопших, и старик с большой охотой ел приготовленные  ею  блюда, время от времени восхищаясь их вкусом и хваля её кулинарные способности. Она же постоянно беспокоилась, что еда остыла и что она говорила, что надо поесть, а потом доделать. Пробовала его ложкой блюдо и ужасалась, что оно еле теплое. И все пододвигала к нему тарелки и торопила его, чтобы он ел, пока теплое. Старик полушутя отбивался, говоря, что он не обучен есть сразу двумя ложками. Вдруг он сказал: «Что ты все о еде, да о еде. Оглянись назад!». Она обернулась и обомлела. Памятник высох и из серого превратился в белоснежный обелиск. Только ниша, где отсвечивала металлическая пластина с надписью, темнела, как бы подчеркивая светлую память об усопших. Она всем телом медленно повернулась лицом к памятнику  и её спина  застыла перед стариком. Потом её плечи стали беззвучно вздрагивать, и он заметил, как она уткнулась лицом в полотенце. Старик медленно жевал, задумчиво глядя сквозь окружавшие их могилы. Минут через десять женщина выплакалась, тщательно вытерла лицо и повернулась к столу. В стаканах  уже было налито. Они выпили за памятник, за то, чтобы он стоял вечно, и за вечную память усопших. Потом пили чай и долго еще о чем-то говорили. Говорила в основном женщина, а старик внимательно слушал, и только иногда задавал вопросы, прося что-то её уточнить. Как все женщины она говорила сбивчиво, перескакивая во времени то вперед, то назад. Но он слушал её не перебивая, давая  возможность высказаться. Он понял, какую страшную боль души она носила в себе. Он бы тоже не выдержал, и застрелился, как тот, кому он построил этот памятник, если бы подобное случилось с ним. Слушая её, он в подсознании думал, что он бы сошел с ума, думая, кем  бы был тот ребенок, если бы не произошло трагедии - сыном, племянником, внуком...???

29.10.2009