Краски жизни

Она швырнула в оконное стекло кусочек густой, почти как зубная паста, грязно-желтой, чуть коричневатой краски. Подошла поближе, посмотрела, как она стекает, оставляя разводы, и глубоко задумалась.
Ее лицо просияло, озаренное внезапно нахлынувшей мыслью, и она стала быстро-быстро перебирать руками, размазывая краску по стеклу ввиде симметричных узоров. За этим занятием она провела минут 15.


День шел , как обычно. Учеба, знакомые, перекусы, сигареты. Надежды на приятные перемены. Отсутствие самих перемен.
На обратном пути, она свернула с дороги и пошла вдоль забора, взрывая носами ботинок весело шуршащие кучи листьев. Бледно-зеленоватые, ярко-желтые, пурпурные и даже фиолетовые, но на самом деле все одно - застывшие брызги осеннего солнца. Возникало непреодолимое желание забрать их с собой, чтобы осветить дом. Она подобрала один из листьев, самый резной и самого приятного цвета, и пошла к своей калитке.
Думая, что нашла ему лучшее место, она прикрепила лист, втиснув толстый черенок в расщелину столба, подпирающего крышу крыльца, и, улыбаясь до ушей, переступила порог дома.


Наконец она остановилась и стала пристально разглядывать получившиеся узоры, не пропуская ни одного завитка. Отойдя на два шага, она еще раз взглянула на результат, нахмурила брови, взяла из жестяного ведра еще немного краски и снова принялась за работу, дорисовывая спирали и петельки.


Незаметно стемнело и пришел вечер, приведя с собой пронизывающий холодный ветер. Заметив, что в комнате все темнее и темнее, она клацнула выключателем, и комната окрасилась в равномерно-желтый оттенок, осветившись тусклым электрическим светом. Из-за недостатка освещения комната стала выглядеть будто слегка размазанной.


Когда она дорисовывала последнюю закорючку, сзади грубо толкнули. От толчка она наклонилась сильнее вперед и задела рукой и грудью собственную работу. Рисунок размазался по всему стеклу, а часть краски осталась на одежде.
-Нельзя ли поаккуратнее! - хотела было крикнуть она, но как раз в этот момент и заметила краску на рукаве.
Не стесняясь присутствия посторонних, она торопливо переоделась, но апатия уже постепенно начала овладевать ею.


После ужина она решила скоротать немного времени за любимым графоманством. Но все увиденное: листья, косплей, друзья, мысли, буфетчица смешалось в голове, отростило по множеству хищных клыкастых ртов и заживо пожирало ее. Казалось, она чувствовала зловонное дыхание и жар из их пастей. Адское пламя. Багрянец жара, нездорового, как во время лихорадки.
Худшим казалось, если ей сейчас предложили бы апельсин.
Не хватало порядка в мыслях, да и черт с ним, с порядком, даже просто крупицы вдохновения. Столь необходимого, как кислород, чтобы дышать в этом жаре, и драгоценного, как золото.


Выскребав остатки краски из ведра и кое-как размазав их по стеклу, она перевернула ведро вверх дном, села сверху и закурила.
Посмотрела задумчиво на пустые ведра из-под ярко-алой, бронзовой, лимонной и золотой красок.
Рабочий срок ее еще не вышел, а в наличии только охра.
Так повторялось каждый раз, и каждый раз это сильно ее раздражало. Ведь как ни изгаляйся, какие новые рисунки не придумывай, краска все равно одна.
Уже докуривая до фильтра, она задумчиво посмотрела по на соседнее правое стекло, где в свой срок будет работать Зима. Вспомнила ее прошлогоднюю работу. И так естественно смотрелись все ее серебристо-белые рисунки, будто изрисованное стекло было заиндевевшим окном деревенского домика зимой. Будто все узоры появились сами.
Бросила взгляд на дальнее стекло, справа от зимнего. Вспомнила и рисунки Весны, и как каждый раз она их рисовала: робко, крохотными мазочками; и никогда ничего не исправляла. Из-под ее умелых рук с первого раза выходили шедевры.
Уже докурив, Осень бросила бычок в урну, отметив, пока он летел, что фильтр имел все тот же приевшийся цвет охры.
Она сплюнула от отчаяния и пошла дорисовывать Судьбу и Время того короткого периода, что был ей отведен.