Спичка. Глава 5. Про фотоаппарат

  Довольно поздно я поняла, насколько гениально это юное создание. Ну, да, обо всем по-порядку.
  Я проснулась тогда довольно рано, мятая и заспанная, и прямо в своей спальной футболке (я никогда не любила пижамы, а ночнушки считаю старомодными и скучными, потому всегда сплю в огромных безразмерных футболках по колено, в них просторно) босиком протопала на кухню заваривать чай. Ламинат в коридоре неприятно жалил ступни холодом, навевая серые промозглые мысли о конце лета и начале поры дождей, серого неба и первоклассников. Хотя, первоклассники – это менее уныло, чем остальное.
  В целом ненавижу осень. Хоть с ней и приходит долгожданный отдых от летних жары и головной боли, но при этом начинает сковывать апатия. Что-то серое, как осеннее небо, липкое, как мокрые опавшие листья, удушающее целлофановым пакетом, цепенящие. Это невыносимо пугает и вызывает чувство мерзости и брезгливости от самой себя.
  Запереться на все замки и не выходить до первого снега. Выбросить всех и все из головы, сидеть у камина, попивая любимый чай и плакать, как маленькая девочка. Да вот беда, камин в квартиру не впихнешь. Запереть себя и душу. Где там был телефон доставки продуктов? Ах, черт. Надо ведь на работу выбираться. Подарите мне машинку телепортации.
  Хотя, какая работа, у меня же отпуск. И как всегда не вовремя. Летом мне его не дали, отговорившись тем, что в отпуска идут все, кто только можно, и если всех распустить, некому будет работать. Вот и сиди теперь целый месяц в этой серости, пытаясь придумать, чем можно себя развлечь.
  Я уселась на подоконник, подогнув коленки и натянув на них край футболки, чтоб хоть как-то спасти от холода, помешивала горяченький чай, и смотрела на школу напротив. Есть тут одна такая школа, прямо через дорогу от моего дома. Стоит еще годов с 80-х, сама когда-то в ней училась. Родные пенаты, блин.
  А к школе со стороны дворов, со стороны метро шли учащиеся, действительно напоминая ручеек, как говорилось в какой-то школьной песенке. Только черно-белый. А как же иначе – парадная форма. И букеты тюльпанчиков и гладиолусов во вспотевших от волнения ручках. Угораздило же меня в такую рань подняться. Еще парадная линейка даже еще не началась.
  К середине дня чуток потеплело (а вдруг бабье лето начнется?), даже небо поголубело, солнце позолотило опавшие листья, и в целом пейзаж стал не настолько уныл. Но чуть позже я поняла, что такая перемена погоды предвещала появление еще одного солнца.
   Олеся позвонила мне, и с такой потрясающей, свойственной ей непосредственностью ошарашила меня просьбой:
  -Инга, приходи сегодня в парк. Я хочу поснимать тебя и листья.
 
  На этот раз моя Лолита пришла точно во время, хотя обычно пунктуальность ей не свойственна. В широком бежевом легком пальто-ветровке, светлых драных на коленках джинсах, улыбка до ушей и волосы по ветру. Прекрасное дитя осени, неведомый редкий зверь. Даже в осеннем варианте она мне несказанно нравилась. И не знаю, в каком облике больше. Она всегда замечательна. Маленькая рыжая искорка, освещающая мою жизнь. Спичка.
  -Как прошел первый день в школе?
  Банальный вопрос, но что я еще в тот момент могла спросить? Она рассказывала о своих одноклассниках, о том, кто как изменился за лето, сетовала на учителей, а я лишь продолжала ею любоваться. Мимика, смена улыбок, излом бровей. Испытываю панический восторг, видя ее. Понимаю, что в этом неземном существе мне нравится абсолютно все.
  -Кстати, а в какой школе ты учишься?
  -В ****-ой.
  -А я видела сегодня вашу линейку.
  -Да, невероятно скучное и тошнотворное мероприятие. Это они так добиваются, чтоб мы в школу с радостью пошли. Держат с утра пораньше на холоде по полчаса и читают занудные напутствия. И действительно все потом идут с радостью. Потому что рады, что все это кончилось, и можно пойти погреться.
  То-то я думаю, почему с утра сегодня взгляд так и притягивало к этой толпе школьников. Ведь там была моя Олеся. Надо было тогда одеться, и пойти ее искать. Как бы я хотела ее увидеть при школьном параде. Я представляю. В черной юбочке, на каблучках, сверху белая блузочка и курточка, накинутая на плечи от холода. Белые бантики в волосах, а в руках цветы, купленные мамой. Так мило и трогательно. Стоп, бантики – это уже попахивает педофильским фетишем.
  Пока мысли уносились куда-то вглубь фантазий и размышлений, Олеся достала фотоаппарат из неоткуда (надо думать все-таки из сумочки, но я этот момент пропустила) и стала меня снимать. Вспышка, резко ударившая по глазам, и вернула меня в этот мир из сладких грез. Хотя в тот момент сам мир казался не менее сладкими грезами.
  Я повернулась к ней:
  -Что ты делаешь?
  -Как “что”? Фотографирую. Повернись, пожалуйста, обратно, хороший ракурс был.
  Она сделала еще пару снимков.
  -Вот такой я и хотела тебя снять. Ты часто бываешь настолько задумчивой, что сильно отличаешься от других.
  “Хе-хе, знала бы ты девочка, о чем я так глубоко задумываюсь…”
  -Дашь посмотреть?
  Она резко покраснела и опустила глаза.
  -Я много снимаю. Раньше я записывала в дневник заметки о каких-то необычных людях или вещах, которые мне попадались. Но потом поняла, что словами все равно не смогу передать всю картину. И выпросила у мамы фотоаппарат. Но когда я фотографирую в метро или на улице людей, они часто начинают злиться и просят удалить их фотографии. Я у них на глазах удаляю. Но хорошо, что тут есть такая функция – как на компьютере в корзину. Потом можно вернуть на место. Так что я их всех обманываю, - она улыбнулась, - Но, понимаешь, я никому еще не показывала все, что наснимала. Это мой секрет.
  Олеся, хитро улыбаясь, протянула мне фотоаппарат. Приятно чувствовать себя особенной, если я и вправду первая, кто кроме нее это увидит. Снимки оказались волшебными. Самые удивительные и яркие мгновения жизни, умело запечатленные.
  Вот фотография парня в метро, который читает какую-то книгу и открыто смеется, запрокинув голову. Жаль, название в кадр не попало.
  А вот фотография девушки, стоящей у перехода метро в потоке людей, повернув лицо к солнцу и закрыв глаза. На заднем фоне виднеется почти растаявший снег.
  Фотография мужчины, кричащего что-то через весь автобус своей спутнице. И женщина, сидящая рядом с ней, возмущенно вытаращила на него глаза.
  Фотография свежей розы, лежащей в урне. На ней остался лишь один лепесток. Остальные тянутся к урне дорожкой.
  Фотография девушки в метро, которая сняла туфли и поставила босые ноги сверху на них. Мечтательно улыбаясь, смотрит куда-то вверх.
  И еще множество-множество подобных снимков: купающиеся воробьи, выводок крошечных утят, плачущий ребенок, рядом с упавшим мороженым, которому что-то говорит его мать.
  -Солнце, это просто гениально.
  -?
  -Как тебе удается так тонко чувствовать жизнь и подлавливать такие моменты? Это невероятно. Мне еще не попадались такие динамичные фотографии. И динамичные не потому, что на них заснято движение, а потому что в каждой из них целая история, и не скрытая, а понятная сразу, как только смотришь на фото. У меня нет слов.
  Олеся задумалась и долго молчала. А я подумала о том, что мне чертовски приятно, что меня добавили в такую коллекцию.
  Мы еще немножко послонялись по парку. Потом, ближе к вечеру, Олеся стала ощутимо подмерзать, и даже моя куртка, накинутая ей на плечи, не спасала. Она так и не смогла уговорить меня оставить ее у себя, когда я предложила ее утеплить.
  -Ты, кажется, говорила сегодня, что видела из окна мою линейку?
  -Говорила.
  -Значит, ты живешь где-то неподалеку от школы?
  -Да, в доме напротив, через дорогу.
  -А можно напроситься к тебе, погреться? Я бы еще с огромным удовольствием попробовала тот чудесный чай, о котором ты рассказывала.
  И я поила ее своим любимым чаем и кормила шоколадными конфетами, она оказалась редкостной сластеной. А уходя, эта сладкоежка сказала, что ей невероятно понравилось меня снимать, но она сама не знает почему.
  Я так и не поняла до конца, что она имела в виду. Не понимала до следующего дня.