Стерильно

- Ты умеешь плести всякие штучки из трубочек от капельниц?
- Конечно. Здесь всё равно заняться больше нечем.

Эти двое были вместе, сколько себя помнили. Менялись палаты и врачи, менялись обезболивающие, менялись времена года за зарешеченными окнами... Но их жизнь не менялась. Проснуться за полчаса до укола, чтобы утро началось не со стальной иглы, давно уже даже боли не причиняющей, а с тёплых объятий, которые вселяют надежду дожить до следующего утра. Лежать, прижавшись, на одной кровати, пока никто не пришёл. Потом всё-таки уколы. И умывание, превращённое ими в ещё один приятный ритуал. Они стирали прохладными ладонями капли воды с лиц друг друга. Словно слёзы.

- Ты не плачь, ладно? Все умирают. А мы умрём вместе, нам даже лучше.
- Ладно, - смех, особенный смех. - Мы вообще счастливые.

Завтрак. Таблетки. Потом обход. Вопрос врача о самочувствии не вызывает ничего, кроме ощущения неимоверной скуки. Обезболивающее уже растворяется в желудке, да и уколы утренние своё дело делают. Хорошее у них самочувствие. Другого они всё равно не знают.
Массаж они прогуливали. Оба виртуозно умели воровать сигареты у всех подряд, поэтому у них было занятие поприятнее, чем лежать на холодной клеёнке под огромными, беспощадными руками врача-массажиста, который больше напоминал маньяка. Или, на худой конец, мясника. Впрочем, они никогда не видели ни того, ни другого.
Зато у них был волшебный дым, и одна зажигалка на двоих.

- Почему нам запрещают курить?
- "Курение - причина смертельных заболеваний!" - трагическим шёпотом.
- Не правильно пишут они. Смертельные заболевания - причина курения. Так мне больше нравится.

А вы когда-нибудь пробовали смеяться шёпотом? Они умели.

А ещё они умели любить. Телевизора в их отделении не было, поэтому любви их учили тишина и боль. Люди не могут научить любить. Но могут научиться.

- Мы же не люди?
- Нет, конечно нет. Мы - это ты и я. И всё.
- Обними.
- Уже.
- Крепче...

- Всё крепче и крепче объятия, всё ближе и ближе ты.
- Стихи?
- Не знаю, наверное. Ты знаешь какие-нибудь стихи?
- Знаю. Мне девочка из восьмой читала.
- А, да. Я помню.

Они не знали грязи. Грязь была за окном, а тут всегда стерильность и кварцевая лампа. Они были стерильно чисты, прижимаясь друг к другу телами, на которых с каждым разом оставалось надето всё меньше и меньше. Пока совсем ничего не осталось. Потом они учились любить по-другому, заново изобретая поцелуи и эрогенные зоны. Они всё делали невыносимо правильно, гармонично и ярко.

- А если бог есть, и он за нами наблюдает?
- Нет никакого бога. Есть обезболивающие, и ты. И вообще, пусть хоть весь мир наблюдает.
- Они... Все, там... За окном, они - тоже? Так же...
- Нет, конечно. У них же тебя нету.
****
А однажды утром их нашла медсестра. Они спали обнажёнными, прижимаясь друг к другу, и им было совершенно наплевать на медсестру.

- Чёрт, так больно...
- Не плачь, ну не плачь...
- Обезболивающее больше мне не помогает.
- Значит, сейчас помогу я.

Два шприца, стерильно чистый прокварцованный воздух. Скинуть одежду, залезть под одеяло, обняться. И дрожащими пальцами подарить друг другу последнее счастье.

- Мы не прощаемся. Мы просто уходим, но уходим вместе.