Как Гоголь с Пушкиным поссорились

Гоголь с детства любил на бандуре побрямкать.

Сядет, бывало, на крылечке и брям-брям "во-саду-ли-в-огороде" наигрывает целый день.

Маменька, хоть и любила Николеньку, ругалась.

И зря!

Выучил он всё же, к семнадцати годам, песенку.

Приехавши в Петербург и познакомившись с Пушкиным, открыл Гоголь ему мечту свою заветную.

- Хочется мне, Александр, при дворе выступить. Будто мы трио бандуристов.

- Да как же трио? - удивлялся Пушкин. - Нас же двое.

- Вот то-то и оно! - кручинился Гоголь. - Где бы нам третьего найти? Белокурого?
Уж как было бы славно - мы все в вышитых рубахах, в шароварах алых, чубатые да усатые! Мы с тобою по краям, а белокурый - посрединке. Кругом дамы с веерами, а мы по струнам бандуры как вдарим! Поди плохо?

Пушкин соглашался, что хорошо, но музыкой занимался вяло.

Жаловался, что пальцы болят. Дескать, перо гусиное ему держать легче, нежели бандуру.

И сбежал, вертопрах, от Гоголя. Ударился в поэзию, в балы, в дуэли.

Но сначала накричали они друг на друга, слов обидных наговорили.

Остался Гоголь один.

Долго ещё, сказывают, из Гоголевского дома звуки заунывные слышались - Гоголь новую песню разучивал. Да потом забросил - какое из него, одного, трио?

- Раз он так, - ворчал, - Я тоже напишу что-нибудь. Эдакое... Да вот хоть "Тараса Бульбу" напишу. И пусть хоть там у меня бандуристы будут.

А Пушкину не простил.

Так не делается, потому что...