Троллейбус Четвероногий рассказ

Илья К. ЧЕРВЯКОВ
Троллейбус
Четвероногий рассказ

ЖИЗНЬ ИЛИ ТЮРЬМА?

Осень. Листья упали. Серега отметил про себя, что рябина рябинистая, значит, мо-розная зима, значит, худо будет Троллейбусу.
Громкий, волчиного окраса четвероногий и хвостатый кобель звался так за провод, к которому был прицеплен карабином и поэтому передвигаться мог только по одному маршруту. Большие двуногие боялись за маленьких двуногих, лазающих через забор в детский садик, который охранял Троллейбус, и придумали этот глупый провод. А маленькие двуногие лазали в садик и играли со сторожевой собакой, ибо любили ее и были любимы ею. У Троллейбуса было депо, то есть конура на языке двуногих. Сам пес звал свое жилище домом. Дом был просторный, из толстых досок, уютный, с теплой подстилкой. Троллейбус гордился своим домом, своей работой и жизнь свою собачьей не считал. Его кормили каждый день, а он за это лаял. Просто красо-та. Других четвероногих водят мимо на поводках, ругают их за каждый "гав" и даже бьют! Заставляют выполнять команды и носить палки. Правда, к удивлению Трол-лейбуса, далеко не все четвероногие грустили или имели нездоровый вид. Но, как говорится, на вкус и цвет... Что это за жизнь? Троллейбус не понимал.
*  *  *
Ура! Ура! То есть гав! Гав! Серега пришел! Я чувствую его запах! Я соскучился! Дай лизну твою руку. Дай лизну твои губы. Дай ударю тебя в грудь передними ла-пами. Дай еще раз. На тебе мою морду. Гладь. На тебе мою спину. Трепи. На тебе меня. Всего. Всего. Ласкай меня. Играй со мной. У-у-у, как я рад тебя видеть, слы-шать, нюхать. Ох, какой вкусный, какой огромный, невероятнейший и ароматней-ший мосол! Ты принес его мне?! Давай. Давай. У-у-у, спасибо. У-у-у, разорву любо-го в клочья за Серегу, за мосол, за все. Спасибо, друг. Да я! Да за тебя! Нет. Давай сначала съем. Нет. Да. Давай, съем. Сгрызу. Проглочу. Как вкусно. Не мешайте мне. Я занят. Я ем. Не подходи никто.

* * *

Серега смотрел на четвероногого друга и радовался, что угодил ему. В глазах собаки он видел счастье. Даже у самого настроение поднялось, так им обоим было приятно от встречи.
Серега был просто добрым парнем. Он переехал в этот район пять лет назад. Изда-лека. Друзей хороших быстро не заведешь. Было ему тогда как-то хмуро и одиноко. И тогда Серега нашел Троллейбуса. Шел мимо садика и увидел, то есть сначала ус-лышал бедолагу, громко следующего без остановок по своему привычному маршру-ту. Сереге стало жалко псину и он перелез через забор. Угостил печенюшкой, по-гладил серую ушастую морду и пообещал не забывать. И не забыл. Стал навещать Троллейбуса почти каждый день и их дружба выросла и окрепла. Собаки отзывчивы на доброту. Четвероногий взял Серегу в свою стаю. Все четвероногие имеют стаю. У бродячих — это настоящая стая. У домашних стаю заменяет семья. У Троллейбу-са стаей были дети и Серега.

ОСВОБОЖДЕНИЕ ИЛИ ПОБЕГ?

Серега - двуногий. Он не понимал собачьего счастья. То, что Троллейбус считал ра-ботой и домом, Сереге казалось тюрьмой. Голову двуногого сверлила навязчивая идея. Освободить Троллейбуса! Обесточить. Отключить от провода. Пусть погуляет вдоволь. Понюхает сук. Посмотрит на мир. Подерется с кобелями. Вот настоящая жизнь. А то умрет собака от старости и не узнает о том, что ее окружают тысячи и тысячи интересных созданий, вещей, удовольствий.
Когда Троллейбус доел мосол, Серега погладил его сытую и довольную морду и от-цепил стальной карабин от провода. Интересно, что будет делать пес без привязи?
Да ничего. Троллейбус так привык ходить по линии, что теперь просто сел и стал внимательно и удивленно смотреть на своего освободителя. Ну, свобода. Ну и что? А что с ней делать-то?
Тогда Серега направился к калитке и стал звать Троллейбуса с собой.

* * *

Спасибо, Серега! Какой вкусный был мосол. Дай я тебя лизну. Твои руки такие род-ные. Гладь меня. Мне очень приятно. Гладь, гладь. Что ты делаешь? Зачем ты отце-пил привязь? Ты что? Это запрещено! Я не хочу. Прицепи назад. Куда ты? Я не мо-гу, не могу уходить с работы. А как же дом? Ну, ладно. Так и быть. Ты, наверное, хочешь, чтобы я тебя проводил. Давай побегаем. Смотри, как я умею прыгать и но-ситься. Подожди, я пописаю. Гляди, как я далеко отбрасываю листья, как я копаю лапами землю. Я сильный и смелый. Стоп. Я уже за территорией садика. Ай-яй-яй. Ты куда? Зачем закрыл калитку? Думаешь, я перепрыгну назад через этот забор? Сколько новых запахов. Некоторые я знаю. Вот это пробегали мальчишки. Это про-вели ушастую собаку, это Серегины следы. А это? Что это? Такой манящий и неж-ный. У меня даже голова закружилась. О-о-о! Как я хочу найти тебя, источник при-ятнейшего из приятных запахов на свете.

Пойдем, дурашка. Что ты упираешься? Ты теперь свободен. Понимаешь? Свободен!
Серега увлекал Троллейбуса все дальше и дальше от садика. Четвероногий друг еще привыкнет. Боже, как он привык к неволе, к этому дурацкому проводу.
Посмотри, сколько всего вокруг. Это жизнь. Это. А твоя тюрьма совсем не то. Пой-дем, я покажу тебе наш район, мой дом. Хочешь жить в настоящем доме? Да не ог-лядывайся ты. Ах, упрямый. Да пойдем же.

* * *

Серега знает что делает. Я сейчас погуляю с ним, а потом вернусь в свой садик. Я найду его по запаху. Ерунда. Так, так. Это что еще за образина черная? Рррр. Я тебе, щетинистый бугай. Ну иди сюда, иди. Помнишь, как ты на меня орал через забор, когда тебя водила мимо твоя толстая хозяйка? Сейчас я тебе покажу. Ах, ты кусать-ся? Получай, получай. Смотри, Серега. Я боец! За морду тебя, за ухо, за лапу. Ага. Кровь потекла? Кровь. Подожди, Серега. Ну, чего ты? Дай подраться. Это наше де-ло. Четвероногое. Ну ладно. Как скажешь. А ты вали отсюда, пока не добил. Хрома-ешь? Сам первый начал. А хозяйка как орет. Визжит, как болонка. Фу, мелкота.

СМЕРТЬ ИЛИ СВОБОДА?

Серега поводил Троллейбуса по дворам пятиэтажек и привел к себе на квартиру.
Будешь здесь жить. Утром и вечером прогулки и еда. А днем и ночью спи, броди, делай что хочешь. Погоди, скоро Наташка придет. Обрадуется. Она у меня, знаешь, какая? Дай Бог тебе такую суку найти. Ничего. И тебе найдем. У нас в районе их много гуляет. Только выбирай. Правда породистых много. Но и дворняг хватает. На твой век хватит, куда ты на диван полез с грязными лапами? Идем я тебя хоть тряп-кой оботру. Но-но. Не кусаться. Я в доме главный. Имей в виду.

*  *  *

Вот это конура! То есть, простите, дом. Как тут светло. Запахи вкусные. Это что, кухня? Можно я тут понюхаю? Чувствую еду. Много еды. А это что? Фу, вонючка. Это, говоришь, ванная? Туалет какой-то. Так. Пойдем дальше изучать. Это такая подстилка? Сейчас проверим. А мягкая какая. Кто здесь спит? А я где сплю? Чего ты, Серега? Зачем ты меня за лапы хватаешь'?. Тряпку какую-то принес. Ой, прости, вырвалось. Я тебя не больно? Прости, Серега, прости, я больше не буду, 'Это ты мне грязь с лап вытер? А-а-а. А я, дурак, кусаться. Ну, не обижайся. Ну, вырвалось. Ну, бывает. Дай лизну. Дай лизну.
Что это, такое громкое? Я чуть не описался. Это такая штука, чтобы слышать, что кто-то пришел в гости? Звонок называется? Сейчас проверим. Чужих всех выгоним. Чего толкаешься? А, Серега? Какой резкий запах. Это твоя Наташка? Это твоя дву-ногая сука. Будем знакомы. Можно я тебя лизну? Ой. Ты чего дерешься? Куртку я тебе не мог испачкать. Мне Серега лапы вытер. Нет. Не нравишься ты мне.


Серега накормил собаку и Наташку, потом включил телевизор и стал смотреть фут-бол. Наташка села в кресло с вязанием. А Троллейбус побродил, побродил по квар-тире и улегся в ноги к Сереге. Сначала вздыхал, чесался, хрюкал носом и блохал зу-бами, а потом заснул. И снились ему ноги, много ног, его работа и проволока.. Он бегал во сне и его лапы на самом деле двигались. Он лаял во сне и издавал на самом деле какое-то бульканье. А его новые хозяева легли спать. Утром им обоим надо было рано вставать. Троллейбус даже, во сне, не перестал переживать о потерянном доме, работе и прежней стае. Впервые в жизни он вырвался из своего маленького мирка и не знал, лучше ему или хуже? Вернуться или остаться? Он просыпался и снова засыпал. Он ходил и тихо поскуливал. Он нервно чесался и громко потягивал-ся. В его лохматой голове роились протесты и бунты. Но язык четвероногих двуно-гие не понимают, поэтому мысли свои Троллейбус оставил при себе. Забавно, что четвероногие, наоборот, прекрасно понимают двуногих, их ругань, их интонаций, 'когда они врут, когда льстят. Мы для них — открытая книга. Стоит только прочи-тать.
Вдруг Троллейбус отвлекся от своих мыслей. ' Ему захотелось по большому. Сроч-но. Домашняя жирная пища. К ней нужна привычка. Что делать? Пес гавкнул. По-молчал. Еще гавкнул. Из темноты прилетело что-то не тяжелое и не жесткое. Судя по запаху, это Наташкин тапок. Троллейбус вздохнул, вышел на кухню и сделал там по центру аккуратную кучку. Потом он полакал воды, улегся в комнате на ковре и мирно заснул.

НЕНАВИСТЬ

Тихо! Тихо! Что за шум? Что это так визжит Наташка?"Да уши уже заложило. Гав! Гав!; Ой. Чего она дерется? Ну, моя это кучка. Я что, виноват, что захотелось? Я же будил. Чего ты орёшь? Ну, Серега, ну скажи ей, а? Дай я тебя лизну. Заступись. Ты же умный. Ты кобель. Рассуди. Я больше не буду. Отведи меня домой. На работу отведи. Там скоро детишек приведут. Отведи. 'Только не слышать этого визга. Сере-га! Серега! Гав! Давай поиграем, а? Чего грустишь? Беда не большая. Ну, прости. Я же не домашняя собака. Я четвероногий служебный. Скажи ты ей, чтоб заткнулась. А то я скажу. Вот я эту Наташку сейчас за ее голую ляжку. А-а-а. Больно? Не визжи, а то еще получишь. Серега, за что? Ты меня бьешь? Я же за тебя. Зачем же так, Се-рега?
*  *  *
Наташка побежала выключать будильник и наступила в темноте на что-то мягкое. Она включила свет и ахнула. Ее новенькая тапочка в цветочек... Словом. Вон эту глупую собаку! Или она, или я!



Женщины всегда очень категоричны в высказываниях. Да и в поступках тоже. Сере-га успокаивал ее, как мог. Все впустую. А Троллейбус, этот дурак. Он взял и укусил ее. Что теперь делать? О-о-о, не могу больше слушать. И кто вас, баб, только при-думал? И жить с вами нельзя, и придушить жалко. Милая, добрая псина. Я ни за что тебя не отведу назад, в тюрьму. Ты должен быть свободным.
Серега принял решение. Он застегнул на шее Троллейбуса ремешок и вышел из до-ма. Четвероногий радовался, прыгал, вертелся. Ничего, друг. Сейчас. Серега дошел с ним до остановки и втащил за собой в первый остановившийся автобус.
*  * *
Ура! Ура! Гав! Мы идем гулять! А мы идем на улицу. Серега, я тебя люблю. Веди меня в садик. Там моя стая. Там мой дом. Будешь меня навещать. Ну ее, эту Наташ-ку. Не печалься. Чего ты такой грустный? Подожди, дай я помечу этот столбик. На-до оставить записку. Вот. Здесь были Троллейбус и Серега. Эй! Стой! Куда ты меня повел? Я здесь никогда еще не был. Это что? Короткая дорога? Как много следов. Дай понюхать. Почитать. Да не спеши ты. Я только письмо оставлю. Эге, сколько разных жужжалок туда-сюда. Фу, а вонючие какие. Нет. Не хочу! Куда ты меня та-щишь? Лучше назад, к Наташке. Не полезу я в эту вонючку-громыхалку. Ну, ладно. Как скажешь. Не наступайте мне на лапы! Вы, двуногие! Хвост! Хвост! Сейчас вот укушу. Будешь знать.
*  * *
Серега провез Троллейбуса пять остановок, на шестой вывел, потрепал за уши и за-прыгнул назад. Двери автобуса закрылись и не показали, как одиноко-ошарашенно Троллейбус остался стоять на остановке. Он так и не понял, что произошло. У Сере-ги защемило где-то в груди. Навернулась слеза. Сегодня напьюсь и ввалю этой ис-теричке. Как теперь он жить-то будет? Четвероногий, одинокий, брошенный, пре-данный. Может, успею?
Серега выскочил на следующей остановке, перешел через дорогу и сел на встречный автобус. Он хотел. Он очень хотел, чтобы Троллейбус его дождался. Он простит. Он не поймет. Я же не такой! Не такой! Серега метался, бегал, вглядывался, спрашивал прохожих, но Троллейбуса не нашел.
*  * *
Выходим! Выходим! Быстрее на свежий воздух. Дышать. Дышать. Ой. А где Сере-га? Серега! Гав! Гав!
Троллейбус посмотрел по сторонам, понюхал воздух и побежал за автобусом.
Быстрее! Я еще догоню его. Нет. Он уходит. Уходит! Стой! Гав! Гав! За три кварта-ла четвероногий сильно отстал и совсем выбился из сил. Ему бы ноги, как у борзой.
Так не бывает! У меня теперь нет никого. Ни стаи, ни хозяина. Троллейбус метался полдня. Потом он сел и завыл. Ему' стало страшно и больно. Ощущение собствен-ной значимости сменилось ощущением полной никчемности; бесполезности. Он плакал, рыдал, голосил, жаловался, но никто, никто не подошел к нему, не пожалел. Троллейбус побрел куда глаза глядят, пока не выбился из сил и не заснул в сырой прелой листве.

ЛЮБОВЬ

Серега после работы зашел в рюмочную и честно напился. Взял еще бутылку с со-бой. Пришел домой. Треснул пару раз по морде орущей визгливой Наташке и дал ей десять минут на то, чтобы собраться. Когда Наташка ушла, он еще заливал по инер-ции свое горе с полчасика. Потом хмель поборол его и Серега заснул за столом, вы-тянув далеко вперед свой беспомощные руки. Ему снился немыслимый кавардак: Какие-то голоса, говорящие собаки, укоризненные птицы, смеющиеся лошади, стоящая раком Наташка и огромное зеленое поле с белыми ромашками.

Троллейбус проснулся, рано. Было еще темно. Все хмурые чувства затмил немыс-лимый голод. Пес потянул носом воздух, потянулся сам и так и застыл в неудобной позе. 'Откуда-то издалека, еле-еле слышно донесся тот самый неповторимый и пре-краснейший запах, сводящий с ума. Это она. Троллейбус быстро заработал носом, вычисляя пеленг источника. Есть! Засек. Включить шасси. Голода как не бывало. Искать! Искать и найти. Пока не пропал, пока не иссяк этот влекущий аромат.:
Минут сорок Троллейбус петлял, ломился через кусты и проезжие части дорог. Терял и снова находил след.
Вот! Это она! О, как прекрасна! Какие ушки, глазки, хвостик, шерстка…
Первым делом Троллейбус рванул зубами загривок крупного белого кобеля, кото-рый нахально запрыгивал на очаровашку. Тот ответил тремя укусами. Один больно пришёлся между ухом и глазом. Троллейбус сшиб Белого, повалил на спину и вце-пился ему в горло. Тот сдался. Заскулил и пустился наутек. С коротконогим и пят-нистым драться не пришлось. Сами отошли деликатно в сторонку.
Троллейбус встал, гордо поднял хвост и загородил дорогу прекрасной незнакомке, упоенно глядя в ее восторженные глаза. Каков я? Я покорен тобою. Ты и только ты, моя единственная, за кого я отдам свою Четвероногую жизнь.

*  *  *

С утра у Сереги страшно раскалывалась чугунная с похмелья голова. Он пил воду, чай, рассол, бульон. Ничего не помогало. Тогда он, постанывая и кряхтя, извлек из-под ванны полтора десятка пустых бутылок, накопившихся за последние четыре месяца. Серега сложил их в сумку, оделся и открыл дверь. Столбняк. На него напал столбняк, когда он увидел сидящих на площадке серого лохматого Троллейбуса, а рядом симпатичную рыженькую лаечку. Пока Троллейбус прыгал и целовал плачущего от счастья Серегу, четвероногая мадемуазель сидела, скромно потупив глазки и смущенно улыбаясь. Новый друг обещал ей никогда не бросать ее. Никогда!

ЭПИЛОГ (ХЭППИ ЭНД)

Новый год. Легкий морозец. Мягкий пушистый снежок. Выходной. Серега стоит на Блошином рынке, переминаясь с ноги на ногу. Из-за пазухи его дубленки выгляды-вают четыре крохотные черноносые мордочки. Две серенькие и две рыженькие. А по правую и левую ноги Сереги сидят, нежно переглядываясь, Троллейбус и его Леди.
А вот пирожки! Кому горячие пирожки с картошкой?!
Это ходит и кричит по базару Наташка. Когда она проходит мимо Серегиной стаи, всем им перепадает по горячему и вкусному кусочку.
А провод в детском садике откусили. Теперь его охраняют. Ходит ночью грозный дед в камуфляже и его бабка с сумкой.
Такая вот четвероногая судьба.