Скауты вселенной

повесть

Там, где меня не ждут,
Мысли мои текут.




В жизни бы не взялся за роман! Но когда Селина угодила в сумасшедший дом, я был вынужден удобрять ее опустошенный разум всякими историями о нашей никчемной молодости. Над моим столом прибит кусок обугленной обшивки «Кентавра», – память об этом проклятом времени.
Сначала жизнь текла ровно, словно смены на стационарной орбите, потом ее русло искривилось. Все чаще я стал оказываться на пустынном берегу, наблюдая, как пожирают друг друга бурные волны.

1.

РОЖДЕНИЕ ОТРЯДА

Солнце долго не задерживалось на школьном дворе. Серое здание, выгнутое подковой, врастало в землю, накрытую своей тенью, и луч света, проникавший сюда, был короче долгожданных перемен между уроками. Вряд ли я бы стал обращать свой взгляд на ту унылую пору, но здесь, в тусклых коридорах кастрированного знания, я познакомился с Пирсом.
Джонатан стоял в пыльной рекреации перед огромным портретом Командора с таким вдохновленным и торжественным видом, будто сам Бессменный Лидер освободил его от занятий в неких благородных целях, недоступных простым смертным, корпящим над ненавистными учебниками.
– Ты знаешь, нашу Вселенную правильнее называть Всетленной, – произнес Пирс голосом первооткрывателя, обращающегося к сидящему на каштановом дереве туземцу. –  Мы истлеем, как игральные кости, брошенные наугад.
– Лично я рассчитываю взять кассу без предварительной растасовки, – я выписывал «Дайджест миров» и собирался стать свободным рейнджером. – А насчет Всетленной ты загнул, братец. Вся каша заварилась на Селене, – луне, под которой мы ходим. Отсюда и название нашего распрекрасного мира.
Пирс осторожно покосился на доску моего телеплана. Румяная, как яблочный пирог, мультикопия без запинки повествовала о временах сумбурного правления Фрэнка XIV, марсианского завоевателя Вселенной.
– А моего двойника недавно раскрыли, – без тени сожаления сообщил мне прогульщик. – Теперь грозят исключением.
– Что толку от учебы? – вейвы напролет я пропадал в БББ (Большая Библиотека Биографий) и считал, что флибустьерские хроники с лихвой возмещают классическое образование. – Выпаривают мозги и только. А потом ты не в состоянии отличить квашеную капусту от бекона.
– А что такое квашеная капуста? – кажется, гонимый Джонатан всерьез заинтересовался моей скромной персоной.
– Ну, это такой редкий фрукт, происходящий от каштана. Его, правда, трудно достать. Надо иметь знакомых на Синьоре или на Горе, которые занимаются контрабандой.
Пирс с уважением воззрился на изумрудный значок юного легионера, приколотый к пурпурной пилотке, по-залихватски съехавшей на ухо моей зарапортовавшейся мультикопии, и воздержался от комментариев.
– Есть тут один человек, который не забывает вовремя ставить точки, – добавил я, воспользовавшись чужим вниманием. – Благодаря своей виртуозной краткости, он считается неуловимым.
Тут в коридоре возникла длинная тень школьного лайтспектора, и мы тоже поспешили поставить точку в нашем разговоре. Хотя, может, это была точка с запятой, пунктуация – не мой предмет.

Учитель марсистики был толстым одутловатым существом неопределенного пола. Кто бы мог подумать, что этот жук приторговывает капустой! У нас был договор, – Бизон закрывал глаза на мою мультикопию, а я подгонял старому коротышке клиентов.
– Куда спешите, ребятки? – Бизон обратил в нашу сторону связующий взгляд. – Никогда не поздно порадовать мамашу хорошей отметкой!
– Джонатан хочет выиграть приз, – я подмигнул своему новому другу. – У нас еще остались учебные образцы?
Бизон довольно мотнул головой и подошел к лабораторному шкафчику. Из открытой дверцы одна за другой вылетели три серебристые гильзы. Марсистик, не говоря ни слова, рухнул на пол.
– Бежим! – я сгреб в портфель быстро вянущие на глазах пробы синьоритянской капусты и накрыл лицо учителя классным журналом. – Я так и знал, что эстэлэшники (СТЛ – Служба тихой ликвидации) у нас на хвосте!
Вид бегущих людей вызывает недоумение.  Они напоминают оглушенную рыбу, плавающую кверху брюхом в неподходящих для навигации местах.
– Если знал, то зачем все это? – простонал Джонатан отчаянным голосом, пролетая по три ступеньки через одну. – Нам надо срочно избавиться от этой инопланетной дряни!
Мы вылетели из школьного подъезда и натолкнулись на директора.
– Хо-хо-хо, ребятки, не опрокиньте мой байк, – босс, как и все наши зачумленные мыслеброды, был немного придурковатым, честно говоря, вообще непонятно, зачем он носил свою репу на плечах. – Придете к финишу, посигнальте!

В разбитом автобусе, припаркованном на свалке, резко пахло мочой и пережаренными семечками. В нашем штабе часто ночевали бродяги. Я прошел в кабину водителя и включил кондиционер. 
– Ты думаешь, эта развалина заведется?
На 199 процентов мир состоит из халявщиков, – покойники тоже идут в счет. Однако я что-то нигде еще не видел дармовой горючки, – за исключением снарядов, на которых взрываются мультикопии нашего президента. Поэтому ржавые баки железного трупа пришлось заправлять за свои кровные. Моя выручка от продажи квашеной капусты должна покрыть дорогу к ближайшей от Земли связке орбит. Надо сказать спасибо Бизону, из-за денег можно вляпаться в любую историю.
– Жми, Стоун! Переломай ребра этим гребаным крысам! – голос Джонатана потонул в реве мотора.
Под колесами еще проносились мусорные кучи, а я уже выпустил из бортов примитивные автобусные крылья, со страшным стрекотаньем снующие из стороны в сторону, словно несмазанный кибер-флюгер перед грозой. За рулем отразилась изумрудная голограмма дежурного лоцмана, и мы свесили вниз головы, провожая опьяневшими от бешеной скорости взглядами едва заметную за скользящими по крышам лучами восходящего солнца школу.

– Папаша Джулии работает старшим инженером портала, – заявил Пирс, безуспешно вглядываясь в черное мерцающее полотно за окнами нашего автобуса. – Его еще называют Верткой-Отверткой.
– На это прозвище отзываются все технари, – я приклеил жвачку на лобовое стекло и отправил журнал с надоевшими комиксами в выхлопную трубу. – Ты знаешь папочку в лицо?
– Кто же его не знает, звезду родительских собраний... – мимо нас проплыла усталая физиономия школьного надзирателя, и Пирс смачно плюнул вслед удаляющейся голограмме. – Это не человек, а запасная тень дьявола!
Не понимаю религиозных парней. Сам я внутри сарая с размалеванными колоннами и плацкартными скамейками, отполированными богоугодными задницами до зеркального блеска, не испытываю ни малейшего трепета.
– Надо взять маленькую засранку в заложницы. Иначе нам в портал не пройти.

Раньше на каждого ученика приходился свой персональный надзиратель. Государственный «глаз» висел над тобой, словно spy cam в заурядном шоу для конченых извращенцев. Потом, как выражаются газетные педерасты, у всегда наполненной кормушки стало слишком тесно. Некоторые соглядатаи подались в мобильную таможню, другие устроились в службу дублирования.
– Десять процентов бессмертия. Больше мы не можем обеспечить, – сказал Хукнелл и поднялся из-за стола.
– Дефицит кадров, сами понимаете, – подал голос невзрачный тип из соседнего угла кабинета.
Я выгреб из кармана остатки капусты.
– В мире нет ничего удивительного. Весь мир сам по себе удивителен. Заберите себе все.
Над нашим богатством защелкнулся кодовый замок, и дубликатор с деланным равнодушием пожевал губами.
– Вот что, парни. Вы тут посидите, а мы до города слетаем.
– Растение проверить надо, – вякнул его посиневший от жадности напарник.– Заодно, кстати, дубли проветрятся.
Удивительно, как только сейф не развалился на куски под сияющим взглядом осеменизатора, – в тусклом дупле его зрачка уже блестел клюв хорошо конвертируемого желания.

2.

ДЕВУШКА БЕЛОЙ СБОРКИ

Прошлое не вернешь, а будущее не изменишь. Никогда не верил в дурацкие формулы, и слоган над дверями академии – такой же мыльный пузырь. Если время и существует, то только до тех пор, пока не поднимется поплавок в сливном бачке. Смоешь дерьмо и снова почувствуешь его гребаное течение. Время не сложнее часового механизма, который нуждается в постоянном заводе.
Непроветренные дубли, то бишь мультикопии, как выражаются наши синьоритянские предки, ни в какие ворота не лезут. Они сродни непроверенной информации и залежалому товару, – вызывающие и неуместные, как свадебные джинглы на рождественской распродаже. И лишь каждый наш шаг в этом презираемом налогоплательщиками храме забытых покупок отзывается, как порыв ветра.
Коридор портала напоминал гитарный чехол с множеством грубых клапанов и нелепых застежек. В зеркале energy космических ротозеев перед нами веером стелились радужные перспективы. Из приемного бокса нас потянуло в мюзик-холл: вечно молодые ****и улыбались нам с гофрированных временем конвертов. В сером школьном мешке нашлось место и дубль-машине.
– Хукнелл уже не вернется, – заявил Пирс. – Его карта брошена, да так, что не подберешь.
– Память – это пятно, а время – хороший пятновыводитель, – отозвался я, прицениваясь к многотомной «Истории Портала», изумрудные корешки которой пристыковались на ребрах орбитального цилиндра. – А эти казарменные старцы здесь изрядно наследили.
Добрый (битый) вейв, не меньше, мы кружили по замысловатым коленцам космической центрифуги.
– Ты только погляди! Джулия – собственной персоной!
Маленькая собачонка, увязавшаяся за Пирсом, – дочь старшего инженера?
– Ток меня возьми, Джонотан!
Не такой я представлял себе свободу, – без поводка и на четвереньках!
– В церемонии прохождения Портала есть такая фишка: пускать впереди себя жатвенное животное…
– Ты хотел сказать, жертвенное?
– Да пребудут Стержень и Обруч за нашей Оградой и вне ее пределов! – Пирс потерял собачонку из вида, и его старый шлем-разведчик, загадочно мерцая, скользнул в черный зал Энциклопедий. – И ведь это еще далеко не последняя тварь, вышедшая пожинать чужой урожай!

Джулия училась вместе с нами до тех пор, пока ее папаша не получил повышение с допуском в белоснежные цеха Вертки-Отвертки. До сих пор задерживаю шаг у форточки школьного вестибюля, где находится причал компании «Винд-лайнз». До этого дня еще никто из нашего класса не летал на кораблях ветряных линий, и все вышли посмотреть, как бортмеханик распускает бант гравитации.
– Давно хотел тебе сказать, Жу-жу, – оттолкнув мобильную кибер-стойку, я крепко сжал локоть девчонки. –  Когда мы сидели за одним сканером, я изменил твои отпечатки.
Взгляд Джулии тонул в бокале с мысле-колой.
– Помнишь хромого посыльного из «ID-stories» с его глупой сказкой о трех вещах, на которых держится мир?
– Сны, секс и творчество?
– Во время бессонницы ты сможешь полностью открыть карту своего имени, – там, в белоснежных цехах...

– Ты просто математический знак, – голос Пирса, рыскавшего во мраке, звучал на редкость убедительно. – Гребаный фирменный знак на мешке с украденной пшеницей.

В вентиляционной камере раздавалось радостное тявканье. Чтобы подняться туда, мне понадобилась приставная лестница.
– Эта тощая зверюга – моя дочь? – у Мурвила был усталый голос. – Вы просто психи, ребятки.
Пришлось засунуть собачонке в задницу древний айдификатор, с виду напоминающий маркер, который Пирс подобрал в библиотеке. Злобное верещанье сбежавшей мультикопии, – естественно, до настоящей Джулии ей было далеко, – заставило несговорчивого папашу собраться с мыслями.
– Ну ладно, парни, я пошутил, – сферический телеплан вокруг нас сузился до размеров шлюзового окна. – Найдете дорогу в мой офис?

– В этой жизни все ловят друг друга на крючок. Попался, и ты покойник, сорвался, тоже не жилец, так, – карась меченый.
– Выходит, дядя, твою дочурку похитили трупы? Нам нужны ключи от портала.
– Давай, не раздумывай! А то у нас отмычка одна: кол в сердце, и по домам!
Мурвил непонимающе уставился на Пирса.
– Земное мясо можно выгодно продать, – зловеще подмигнул я старшему инженеру. – А ты, папаша, – вампир, на всю Всетленную – лучший деликатес!
– Мы видели твой скин в учебнике, – доверительно сообщил Джонатан.
– Но я же вмешался в чипсторию, я летал в Комитет по Сборке! – волны беспокойства сыграли па-де-труа на белом морщинистом лице, – даже маска черепахи, вне всяких вейвов, не смогла скрыть страх старшего инженера.
В прозрачном умозрительном кубе, символизировавшем, по моему мнению, Складную Планету, прародительницу все прочих гребаных островков жизни, нарисовался нешуточный столовый прибор.
– Может, заморим червячка? – Мурвил уже и не пытался унять свою дрожь. – И потом, мне кажется, надо обмыть… – инженер выглянул из-за аквариума с выращенными на убой черепахами, – …нашу сделку со Светом…

Как поживешь, так и помрешь, говорил мой дядя, чемпион Первого Бескровного заезда среди гонщиков по спирали. В юные годы меня неудержимо влекло к сочинительству, чему препятствовал старый каскадер. Пора тебе, Книжный Эгсби, завязать с Гомером и сесть за руль небумажного байка! Хватить листать жизнь чужими пальцами! Что ж, соплякам суждено внимать добрым советам…
Ключ от дядюшкиного гаража вечно болтался за бортовой доской телеплана, словно безработный дальнобойщик у стойки бара. Это была провокация, приманка для механиков-недоучек. Не надо ходить в кино, чтобы узнать содержание фильма, и ни к чему покупать пять бутылок спиртного с тем, чтобы смешать один коктейль. Весь мир существует взаймы. Как говорил Грегори Пул, написавший непревзойденную «Инструкцию по естественному поведению», старая пуля не задерживается в дороге, а молодую Луну видно и в чужом бокале. Дядюшка трактовал это по-своему, дескать, юнцы часто бьют мимо цели, а что до меня, так надо вообще выбрать другую мишень. Включи зажигание, сынок, говорил старикан, и дуй на все четыре стороны.
Помните мой залихватский брелок в виде замочной скважины? – это вам, братцы, не хер собачий! Зачем, скажите мне, подбирать ключи к запертой двери, когда и так все видно насквозь? И вообще, если поседела конская грива, это не значит, что постарел сам всадник…

3.
«РАЗЯЩАЯ СИЛА»

Спустя столько вейвов, – а над памятью поставлен неспящий сторож, – трудно признаться в собственном слабоумии. Принцип действия зрачка силы, своего рода диспетчерского органа на путях следования космической energy, я подробно описал в романе «Чипмен». Дело в том, что воспоминания имеют свойство улетучиваться, и в каждую мыслесхему вмонтирована специальная заслонка, что-то вроде дополнительного внутрь смотрящего глаза на затылке. Зрачок силы подобен точильному кругу, а твои мысли – падающим искрам: словно волны они гасятся о неведомый им берег.

По другую сторону Портала все еще строились верфи. В ряду безымянных космических кораблей мы приобрели «Разящую Силу».

Разница между памятью и знанием та же, что между чувствами и инстинктом, – тонкая экранирующая перегородка, на которую проецируется так называемый здравый смысл. При этом все вещи пациентов психиатрической клиники делятся на мягкий и жесткий инвентарь, собственно говоря, таковыми они представляются только в глазах обслуживающего персонала. Интересно, что за оградой лечебницы, по ту ее сторону, где главная улица ведет к пищеблоку, в большом ходу нательные компьютеры, предназначение которых мне представляется крайне туманным.
 
В кабине пилота я обнаружил томик классика синьоритянской литературы Порта Вейна. Этот архаичный предмет с некоторых пор стал непременным атрибутом бортового убранства. Вооружившись банкой контрабандной мыслеколы с заманчивым названием «Глотай и тай», – правильная горючка для любого междулета и мимохода, еще не лишенного мозгов, способная раскрутить лопасти даже доконвейерного пылесоса с функцией прямохождения, – я отточенным движением трансформировал штурвал в микшерский пульт и переключил внимание экипажа на стойку бара. Стандартная сияющая локтетерка, знакомая всем по рекламе power cocktail, казалось, все еще источала немилосердное тепло пьяных философских откровений и легкомысленных любовных клятв.
– Джонатан, а не пора ли представить капитана команде? – портрет первого офицера я составил по книге Порта Вейна.
– К чему спешить, Стоун? На лицо мы все хороши. Скажи лучше, как долго Джулии еще придется щеголять в собачьей шкуре?
Да, действительно, как бы там ни было, но девчонка увязалась за нами, – думаю, ключ Мурвиллов был для Джулии дороже родного гнезда. Девчонка всегда действовала по принципу: дальше от дома, – целей хромосома. Но, как говорится, за отрезанным ломтем последует вся буханка, поэтому никому не помешает набрать обороты. На Синьоре, организованной по принципу складной планеты, это называется отрываться от коллектива. Хорошо известно, что каждый последующий шаг повторяет предыдущий, если не выворачивает тебя наизнанку. Пересилить же себя пытается далеко не каждый, – сменить заезженную пластинку гораздо труднее, чем выкинуть старый патефон. Путеводная звезда, что хороший пинок под зад, – предательство папаши Мурвилла по отношению к служебному долгу, – ключик-то теперь наш! – заставило первую школьную красавицу искать новые формы для продолжения своей жизни.
– Тебе нравится наш новый капитан, Джулия?

Одного раза всегда недостаточно, и с каждым новым вейвом возрастают нагрузки. Матросы покидали борт прямо из чрева дубль-машины, – бесследно. Из томика Порта Вейна я выудил очередную цитату: «Чтобы добиться больших результатов, надо выбирать маленькие цели». Точно следуя этой формуле, мы долго кружили по орбите, словно чипс, стремящийся укусить себя за хвост. «Разящая сила» пыталась совершить посадку на Опереточном Острове, в пасмурных пределах которого сосредоточены все злачные заведения нашей Мультисистемы, – пока безуспешно.

Комендант Острова, серебролицый Муссон ожидал прибытия транспорта с новосиньоритянскими артистами, – старые лицедеи давно стали товарищами островитян по Загаженной Пустоши. В противоположность представителем двух других, самых распространенных в Мультисистеме рас, – железнолицых и меднолицых, их еще называют многоликими, серебролицые быстро обращали гостей Острова в свою веру. Подкупая инопланетян их же собственными отражениями, – а лица островитян были, как зеркала, – серебролицые, вейв от вейва, просматривались в пришельцах, обременяя несчастных своим неотвратимым присутствием, словно соль пресную воду. Кстати, полезную информацию, касающуюся образа жизни островитян, правильнее их было бы называть, – астровитяне, выходцы с планеты Астракис, – вы можете почерпнуть в моем романе «Чипмен», посвященного вампирам нашей Вселенной.

– Они так и будут молчать, если не найти подходящие слова, – я тщетно вглядывался во мрак, царящий за стеклом иллюминатора. Собственное  отражение радовало меня только в моменты крупных покупок, мне казалось, что я разделяю с витринными манекенами их непосильное бремя, – не секрет, что за каждой вещью скрывается потерянная тобой энергия, накапливаясь там, словно пыль за громоздким комодом.
– Не дрейфь, еще отзовутся, – пробурчал Джонатан, целясь обеденной вилкой в портрет Командора. – Никто еще не застрахован от контакта. Особенно здесь, – на перекрестках Всетленной.

Вино без любви, что конь без копыт, – вряд ли пойдет на пользу. Если за дружескими притязаниями не следует сексуальных домогательств, значит, вы пили невыдержанный коньяк.  Между тем, по ту сторону Портала мы все еще оставались детьми, а что делать, – без детства не бывает прошлого. Вот и сейчас Пирс по рассеянности налил в мой бокал лимонад вместо рома.
– У красивых женщин красивые имена, – заявил Джонатан, стараясь не смотреть в сторону Джулии.
– Пришло время называть младшую Мурвиллу Джулькой, – меня тоже несколько коробил настоящий вид грозы майских вечеринок, – я потом расскажу о молниеносной сущности земных блондинок. – Думаю, ей долго придется потом отвыкать от собачьего корма.
– А вообще, законченных произведений искусства не бывает, – продолжал развивать тему красоты невозмутимый Пирс. –  Хотя, Джулия – это совершенство, музейный, в некотором смысле, экспонат.
Дочка инженера внимательно слушала наши разглагольствования. На самом деле превращенной блондинке больше подходило имя Жу-жу.   


4.
БДИТЕЛЬНОЕ УХО

Все – красивые и умные, когда спят и никого не трогают. Так говорила моя бабушка, работавшая старшей электромишенью на «Черствой Ковриге». В то время я уже принял должность Старшего Собирателя Взглядов и ясно понимал опасность любых проявлений несанкционированного внимания со стороны доконвейерных пылесосов с функцией прямохождения, – примитивных биологических единиц, враждебных по отношению к обладателям реального человеческого опыта. А поначалу вы даже не успеваете зафиксировать брошенные на вас взгляды, – отразившись от желтых клемм твоей мыслесхемы, они пополняют неиспользуемый банк данных бесконтактного существа.   
– Биологические единицы вынуждены размножаться, – прорычал Джонатан, препарирующий спелого четвероного мутанта, узревшего тропу вейва за пределами душной Синьоры.
Свой первый взгляд я поймал не в лучшем из миров, в который попал благодаря одной древней, но весьма удобной системе телепортации, названной в честь своего изобретателя, – Бдительное Ухо. Ученый, отличавшийся особо чутким сном и редким слухом, обратил внимание на странные хлопки, упреждающие момент пробуждения. Интересно, что лаборантка Ксения Мигоедова, разделявшая с профессором экспериментальное ложе, ничего подобного не слышала, что не помешала ей впоследствии, – когда место Бдительного Уха занял Продолжительный Храп, – написать и издать самую доходчивую во Всетленной книгу о БУ-портации. К Мигоедовой, своей бывшей однокласснице, я зашел на чашку чая, и подозрительно тонкая книжонка в малиновом переплете сразу привлекла мое внимание. Дело в том, что изданные подобным образом брошюры предназначаются исключительно для служебного использования перплами высокого ранга.
– Что же ты, Мигоедова, держишь дома запрещенную литературу? – спросил я в то время, когда девчонка помахивала у своего лица на манер веера модной мобильной рукой. – Эту-то штуку ты, ясное дело, можешь использовать для мастурбации, а вот тексты Униты, валяющиеся в твоем будуаре, возбудят полицейских ищеек!   
Ксения вздрогнула, и один из колпачков мобилхэнда щелкнул в такт ее движению.
– Сто лет любви, а результат все тот же, – пыль под кроватью, – нервно промолвила Мигоедова. – Считай сам, сколько ее накопилось.
– Книжный dust – не того поля ягода, – у интеллектуальных профанов, вроде меня, на случай нечестной игры заготовлено немало дурацких фраз, которых я в свое время нахватался в comicses. – Что, вообще, общего между внебрачным сексом и нелегальным чтивом?
Дело, как оказалось, и обесточенного чипа не стоило. Бдительное Ухо был привезен на Континент маленьким ребенком, когда его родное племя было практически поголовно истреблено (армией) неких странствующих дикарей. Волею судьбы мальчик оказался в семье преуспевающих коммивояжеров, и при достижении им сознательного возраста был вовлечен в family business. В скитаньях с чемоданом залежалого товара юный делец увидел возможность найти своего таинственного спасителя.
О благодетеле мало, что было известно. По словам капитана корабля «Сириус», у незнакомца не было ничего за душой, и он расплатился за свой проезд маленьким оборванцем, найденным в разоренной индейской хижине. Плавание было тяжелым. День сменяла ночь, а потом время возвращалось обратно. Душевные струны пассажиров, пребывавшие в расслабленном состоянии на берегу, были натянуты, словно парус ураганным ветром, но настроить их было некому: спустя семь суток после появления индейского заморыша на борту, на рее повесился корабельный священник.
Бдительное Ухо, – едва успокаивался ветер, младенец принимался орать благим матом, – лишил команду покоя, и было решено оборудовать для него специальную звуконепроницаемую каюту. Сказано, – сделано, но недолго матросы радовались наступившей тишине. Нервы кока, кормившего заключенного в звуковой камере ублюдка, оказались на пределе, и он приправил традиционную похлебку беспокойного пассажира своим лучшим ядом.
Море волнует умы, и несть числа матросским фантазиям. Труп индейца благополучно выбросили за борт, но его astral brother не пожелал оставить судно. Едва дрема смежала веки бравых мореходов, как им стал являться ненавистный туземец. Одежду мальчонки растерзало коварное подводное течение, а мертвыми членами полакомились рыбы. Потрясая своими отвратительными лохмотьями, мерзостный труп изгонял сон из несчастных матросов.
Явь и сон смешались, и моряки перерезали друг друга, причем каждый метил в проклятого призрака. Телом последнего безумца, оставшегося в живых, и завладел дух привидения. Естественно будет предположить, что им и является капитан «Сириуса», внешне добропорядочный мореход-коммивояжер, занятый поисками таинственного незнакомца.
– И ты стала любовницей этого придурка?
Взгляд Ксении затуманился.
– Понимаешь, Стоун, от капитана всегда ждешь неожиданностей, –предсказуемых неожиданностей…

Должно быть, на Опереточном Острове наступил мертвый сезон. В первую очередь, Пирса расстроило отсутствие благородных чиптательниц, которые, судя по рекламным проспектам, должны были моментально привести в действие все наши мысли и чувства.
– Придется, старик, как всегда, обойтись лимонадным печеньем, – посетовал Джонатан, не успел за нами свернуться трап.
– Если пусто в голове, и холодно в сердце, никакие чиптательницы не помогут, – загоготал я, и под мои ноги подвернулась пустая банка из-под мыслеколы «Чувство меры».
Жу-жу наградила улетевшую жестянку пронзительным лаем. Иного пути здесь, кажется, не было. Замерший метротуар послушно прогибался под нашими ногами, огни полицейского междулета не отставали от нас.


5.
СОБИРАТЕЛЬ ВЗГЛЯДОВ

Лень превращает мужчину в женщину, а женщину – в животное. Собирать взгляды – не самое грязное ремесло. При сборе (ловле) данного вида energy главное сохранять нить внимания, иначе взгляд может оказаться пустым. Хотите совет? Не покупайте дорогую камеру, научитесь сами выдерживать паузу: будущие узники света долго пребывают во тьме и после небольшого раздумья сами охотно идут на контакт.

Старая газета, придавленная плечом нелюбимого мужа, – твое будущее, baby. Закопченный потолок в кухне соседа и звезды, дышащие в затылок. Привычный душ в незнакомый квартире, – вчерашний труп, скучающий в кресле-качалке…

– Не будь таким занудой, Стоун, – Мигоедова одарила меня ослепительной улыбкой, легко затмевающей все собранные мной взгляды, – иногда комплименты стоит произносить вслух! – У меня есть один лишний экземпляр, но ведь тебе этого будет недостаточно!
– Цель унижает человека, – сказал я, раскрыв наугад малиновую брошюру. – А легкомыслие – суть прозрения.
– На Синьоре я научилась разным трюкам, – если бабочки когда-нибудь оживут в своих киотах, то лишь благодаря лучезарному взгляду Мигоедовой. – Это называется – рассмеяться прямо в лицо.

Пурпурный огонек с надписью «EXIT» только вводит в заблуждение. От вейва к вейву меняется лишь кожа, взгляд – твое фирменное клеймо. Поэтому не спеши искать свой id в списке облученных: в замкнутой цепи energy ничего не стоит – берешь у себя и заимствуешь у соседа. Самое скверное – все миссии заканчиваются автоматическим возвращением, и я никого не могу пригласить в гости: в восстановительном отсеке нет входных дверей. Впрочем, не будь я столь категоричен, служба в компании показалась бы счастьем – не каждому удается доказать свою причастность к общему делу!

В «Сваришь Цайтунг» меня никто не приглашал. В редакцию привел взгляд, пойманный мною в таверне «Кривая Литера». Остромордый строчкопут, занятый сочинением утреннего фельетона,  две (?) плоскогрудые нимфетки, разменявшие время в тусклых зеркалах дешевого drink-бокса, двуногий заржавленный механизм, цедящий маслянистую жидкость.
– Моя ржавчина может о многом рассказать тебе, сынок, – продребезжал жестяной бочонок, не отрываясь от масленки. Кривыми неподатливыми мослами он громко почесал модную заплату на своем черепке. – Не мне одному она проела плешь… Знаешь, когда нет самого необходимого, все остальное уже не в радость. Просвети старого чурбана, почему мы все сидим в этой жопе?
– Должно быть, у кого-то в сортире кончилась туалетная бумага?

Направляясь в спальню Мигоедовой, я раздавил доконвейерный модуль памяти, валявшийся на полу. А потом, когда за ягодицами Ксении едва поспевал низ моего живота, закон гравитации подтвердил портрет Командора, примагниченный к стенке. Еще трепыхалась под беломраморным коленом Мигоедовой пурпурная книжка о БУ-портации, еще алела среди приправленных лаком кудряшек бесстыдная мочка, а у соседских spy-cam’s уже пропал интерес к нашей внезапной связи.

Если у вас остались счеты со временем, то встреча с Мигоедовой произошла после смерти Пирса.
– Мне надо затаиться, – заявил Джонатан посреди ночи. Ночь на «Разящей силе» наступала всякий раз, когда у Пирса темнело в глазах – от чрезмерной выпивки или дополнительной порции линка. Вот уже седьмую пятницу подряд мы болтались на марсианской орбите без видимого дела: императорская полиция громила нелегальные склады с наркотиками, и наш товар стремительно рос в цене. Мы потирали руки, – весь трюм был уставлен коробками с link-смесью! Местами порошок просыпался – там, в неудобных, на первый взгляд, позах застыли одурманенные наркотиком матросы.
– Связи портят отношения между людьми. Вся их религия находится ниже пояса. А из красивой жопы умного лица не сделаешь… – голос Джонотана терялся где-то на верхних ярусах космической этажерки. – Сделаешь! Многие намеренно создают трудности на своем пути – они, вроде как, закрепляют пройденное…

– Аннигиляция, ассимиляция или смерть, – вот надежные способы затаиться,– Пирс в очередной раз перелистывал рекламный проспект Опереточного Острова. Дрожащие пальцы капитана застывали на сиюминутных голограммах танцующих красоток. – Надо вот только сначала вылечиться от лихорадки…
Есть варианты, куда сплавить груз? Должно быть, дружок, ты тоже не раз задавался этим вопросом. Краснопланетяне навострили лестницы к нашим бортам, и я сильно сомневался, что «Разящая сила» сможет принять хотя бы одну партию полицейских мультикопий, пронюхавших о контрабандном линке.
– Что там, в иллюминаторе?

«Левые» грузовики роятся здесь, словно мухи в сахаре – так, что Солнце выглядит рябым. Мы были одними из многих, да только нашим бумагам не дали ход. Дело в том, что отвертки Мурвилла были не простой отмычкой порталов, а заводными или, вернее выражаясь – «заворотными» ключами. Ощущение такое, будто сам себе открываешь дверь – только с другой стороны! На этот раз кнопка ассимиляции вызвала не тот лифт. Фараонов раздраконила наша расовая чистота: выяснилось, что на Марсе терпеть не могут коренных краснопланетян! Пришлось все бросать и нырять во внутренний всетленский коридор!
Теперь я позволю себе сказать немного больше, чем в романе «Чипман», где основное внимание уделил сущности земных пылесосов с функцией прямохождения, обращенных в энергетическое рабство пришельцами с планеты Астракис. Ведь если даже киберманекену порой удается понять, что не каждый замок открывается через замочную скважину, то и тебе дружок давно пора поменять смазку. Дело-то простое: как известно, разумные существа могут возникать в любой точке Видимого Космоса посредством действия так называемой астроткани. Но у простой вещи сложная изнанка. Тебе не нужен ни поезд, ни перрон, достаточно в нужный момент сконцентрировать внимание на цели своего путешествия. В нужный момент, который некоторые … ошибочно называют – «дойти до ручки», то бишь, до наглухо закрученного люка, – вентиляционными каналами оборудован весь кибернетический щит Земли, – необходимо перенести все собранные тобой взгляды на кажущийся неуловимым фрагмент астроткани, возникший в поле твоего зрения. 
Заводные ключи, хранящиеся у старшего инженера портала, предохраняют существо от рассеивания и распыления во внешних коридорах Видимого Космоса. При этом космические корабли «Разящая Сила», равно как и широко распространенные в упомянутой выше пыльной среде мимолеты, междуходы и лайтмобили ни в коей мере не являются таковыми по сути, представляясь лишь приблизительными проекциями того или иного взгляда, собиранием или покупкой которых тебе, дружок, предстоит заниматься всю жизнь. 


6.
ДЛИНА КОРИДОРА

В Комитет по Сборке меня пригласили не зря – прямиком из редакции «Сваришь Цайтунг». В то время было модно сочинять всякую чушь о предстоящей жизни, но моим фантазиям нашлось реальное воплощение. В коридорах Центра вынашивались планы по созданию атмосферного полигона, и басни о синьоритянской капусте, почкованием которой в древности размножались некоторые уважаемые всетляндские особи, впоследствии разделившиеся на расы высокоразвитых и глубокомудрых, пришлись, как нельзя кстати.
Начальник лаборатории Естественных импульсов походил на жука-долгоносика, сфера умственных приложений которого лежала исключительно в самостоятельно разнюханных областях. Не удостоив и мимолетным вниманием мою нарочито приветливую физиономию, Долгоносик вперился взглядом в плотно залатанный отметками о временном пребывании портфель.         
– Когда не в ладах со временем, оно так и норовит оставить отпечаток на твоем багаже, – заметил я, выуживая из внутреннего кармана удостоверение стажера.  – Меня зовут Роберт.
– Не терпится приступить к работе, дружок?
– Лучше два раза спросить, чем один раз не ответить, верно? – я оставил аванс в одной залетной таверне, и мне не терпелось открыть кредит в местном буфете. – Хочу вот совершить экскурсию у вас гандикапом.
– Нам, вечным скаутам всюду хочется сунуть нос, – дружелюбно отозвался чиновник, не высовывая головы из-под крышки моего чемодана. – Ни дать, ни взять, весь остальной мир просто потерял нюх! Тащи-ка сюда остальные кейсы!
Разговор явно затягивался, и я пустил в ход тяжелую артиллерию.
– Интересно, а кому-нибудь уже удалось расшифровать ДНК Командора?
– Метишь наверх, малыш? Давай, давай, поработай сперва ногами!

От неудавшегося свидания в субботу недалеко до воскресного онанизма. То же самое можно сказать и о других днях недели. Она торговала линком в институтской общаге. Один скуксившийся покупатель уже аккуратно дрочил, прикрывая тень чужого величия полами замасленного плаща.
– Хочешь, замотаем мой значок изумрудного легионера? – внезапно подмигнул он мне, и его рука, спрятанная под плащом, смешно затряслась. – Есть разговор в тему.

– Время само стирает границы, мы только рисуем график. То есть мира на самом деле как бы не существует, – легионер выдавил последние капли линка в мутный стакан и сделал судорожный глоток. – А дома подушку никто не взобьет…
– В смысле?
– Самоистязание. Каждой твоей вещи трудно найти подходящее место, – солдафон постучал себя по потускневшему черепку. – А на самом деле оно здесь.
«На самом деле» было фирменной фишкой бара «Окопчик» и давно намозолило глаз – на тощих задницах официанток, в белой копоти кухонного смрада, облепившей лица посетителей, в жадном монотонном бульканье невидимо присутствовавшей повсюду гитары. Смысл же всего этого действительно угадывался с трудом.
– Группа «Отпи*женные романтики». Они часто приезжали к нам на передовую…
Действие линка заканчивалось. С последней всетленской скоростью передо мной пронеслось загадочное лицо общажной шлюхи, бледный онанист в сыром заблеванном коридоре, пара-тройка окопных мумий из незабвенного бара. Впрочем, изумрудная бляха марсианского легионера осталась при мне.

– Дружок, ты собираешься когда-нибудь донести свой зад до работы?
– Но, сэр, я же работаю в поле! И мне, кажется, я обнаружил нечто, имеющее отношение к синдрому «На самом деле»…
– Но, Роби, мать твою! Проект давно заморожен!
– Как это ни странно, – тут я резко понизил голос, отчего Финист, находящийся в заднем полушарии моего мыслетера, вздрогнул. – Есть средство, способное покрыть любой бюджет.
– ??!
– Коридор.

О существовании Коридора знали все. Как это могло случиться? Просто некоторые из жителей нашей траченной скорлупы периодически и фрагментарно смотрели на мир глазами посетителей Коридора. В момент контактного сканирования безвозвратно прокисали все алкогольные коктейли в округе, а тот, кто к этому поистине возмутительному акту прозрения уже успевал набраться, потом неделю мучился изжогой. Убытки, ясное дело, списывали на гостей. 
Моей первоочередной задачей было отловить контактера, что практически невозможно. Все случается в какие-то доли вейва, непредсказуемо – где, когда и с кем. Впрочем, трудности меня никогда не пугали. Дайте мне стоящую работу. Ничто так не затягивает и не волнует, как дыра в пространстве. И потом. Просто есть один старый кондом, который давно пора заштопать или свернуть к гребаной матери. А бабки, полученные за истребление алкогольной бактерии, мы сразу же кидаем на исследование всамделишного синдрома. Вот только заткнем вредоносный портал. А лучше напичкаем Коридор лавирующими бомбами-липучками и взорвем.
Как же так, спросит ни разу не побывавший в шкуре черной овцы читатель, неужели вашему неугомонному разведчику не хотелось самому вейв за вейвом обследовать этот до сих пор никому недоступный Коридор, и собственной рукой дочиста разорить внутренности сей разорительной клоаки? Хотелось. Еще как хотелось. Однако, «на самом деле» я там уже был…