Пустота

Я лежал на кровати, открыв глаза, и смотрел в потолок.

В ту ночь мне приснилось, что я превратился в звезду, далёкую звезду, что льёт свой слабый свет из глубины пространства на чей-то мёртвый в ночной тишине город. А потом где-то внизу, на одной из улиц, я услышал звук выстрела – выстрела в небеса, в космос, и почувствовал, как разбиваюсь на сто, тысячи, миллионы осколков и падаю, медленно падаю жёлтым слепящим дождём на крыши домов, дороги и старые спящие переулки.
 
Я проснулся и лёг на кровати с открытыми глазами. Мне в окно лился свет какой-то яркой звезды, но я не знал её названия. Потом я закрыл глаза и уснул.

На рассвете меня разбудил стук в дверь. Я встал и открыл. Это был мой сосед – в сумраке лестничного пролёта я разглядел его лицо.

- Вставайте! – тряхнул он меня за плечо. – Разве вы ничего не знаете?
- Нет, а что? – спросил я.
- Война началась! А мне надо идти, – и с этими словами он побежал вниз по лестнице, стучась в квартиры и говоря всем одну и ту же новость.

Я ничему не удивился и, лишь одеваясь, думал: «Наверное, так и должно быть. Ведь войны уже долго не было».

Внизу люди выбегали из своих квартир, выбивали стёкла в подъезде, ломали двери, громили подоконники, стреляли и что-то кричали.

Я сбежал вниз по лестнице и, оттолкнув тяжёлую дверь подьезда, очутился на улице. Кто-то толкнул меня. Я обернулся – за моей спиной стоял мужчина лет тридцати. В его глазах отражалась пустота.

- Почему вы стоите здесь? – спросил меня он.
- А что мне делать?
- Быть с нами, ну, теми, кто взял в руки оружие. Наши уже там, – он указал рукой вдаль, - а вы здесь.
- Говорят, война идёт. Когда она началась?
- Сегодня утром. Я – Командир, стал им на рассвете.
- Кто же воюет? И за что?
- Не знаю. Я в этом не разбираюсь. Мы просто громим дома, грабим магазины. А что ещё делать?
- И для чего это всё?
- Как для чего? – с удивлением уставился он на меня. – Надо ведь что-то делать! Мы уже лет сто не воевали. Не вспомнить даже, когда была последняя война. С тех пор всё изменилось. Все эти банки, супермаркеты, автозаправочные, все эти международные перемирия, соглашения – как всё это надоело! Да что мне вам обьяснять! Пойдёмте, сами всё увидите! – он схватил меня за рукав и потащил за собой.

Мы с Командиром отправились в центр города. Там молодые люди громили кафе, стреляли по пластиковым окнам супермаркетов, разбивали витрины и фонари. Я пригнулся – у меня над головой, шипя, пролетела мина и взорвалась в доме напротив, в девяти метрах от Командира. Я оглянулся – он стоял с усмешкой завоевателя на губах, держа в руке оброненный кем-то пистолет, и пренебрежительным взглядом смотрел на разрушенные улицы, на кровь и осколки, разбросанные под ногами. И по лицу его медленно растекалась пустота.
 
- Смотрите, пока не поздно, это всё скоро кончится, и вы этого больше не увидите. Мы победим! – он прицелился и выстрелил в окно, рассыпавшееся под его пулей на бесконечное множество стеклянных брызг – осколков неба и города.

Я видел тех, что бежали по улицам и стреляли друг в друга, тех, что строчили из пулемётов по бегущим, лёжа на тёплом шифере и железе крыш, тех, что падали под свинцовым дождём, поливая своей кровью мостовую. И на их лицах ничего не было – ни злобы, ни отчаяния, ни радости и волнения. Потому что в их душах была пустота, одна только пустота.

Осколком бетонной стены мне расцарапало лицо, но я всё стоял и смотрел на это безумие, на то, что на их языке называлось войной.

Я потерял Командира и оглядывался по сторонам, не зная, что мне делать дальше. Внезапно я увидел раненого – это был старик лет шестидесяти, с глубокими морщинами под глазами, в жёлтой кожаной куртке. Он был ранен в плечо и, увидев меня, крикнул:
- Помогите мне! Пожалуйста…

Я подбежал к нему и помог подняться. Тот с благодарностью взглянул на меня, и я увидел проблеск какой-то запоздалой мысли, мелькнувшей на мгновение в выцвевших зрачках старика.
- Вон там, – захрипел он, кивнув головой вправо, - укрытие. Вы сможете спрятаться, если успеете добежать.
- Пойдёмте – поторопил я его, но старик лишь покачал головой.
- Нет. Меня всё равно убьют. Война не закончена.

Я хотел ему возразить, но рядом со мной воздух пронзила пулемётная очередь. Я упал на землю и откатился в сторону, а когда поднялся, старик был уже мёртв – очередь прострочила его поперёк груди и, он весь был в крови. Я накрыл его чьей-то курткой, валявшейся на мостовой, и побежал искать убежище.

Из окна напротив грохнул снайперский выстрел и отсёк кусок щебёнки из стены здания какой-то компании. Я перебежал на противоположную сторону и очутился в убежище, которое показал мне старик. В нём тесной толпой стояли люди – много людей. И в их зрачках застыла пустота.

- Что вам здесь нужно? – спросила меня девушка, выступившая из темноты кирпичной стены убежища, где располагалась до этого нотариальная контора. – Здесь и так мало места, к тому же одни только раненые, женщины и дети.
- А мужчины? – спросил я.
- Те, что живы – сражаются. А другие лежат там, на мостовой.
- И вам всё равно, что будет с ними? – сказал я.
- А что делать? Это война – ответила она, с вызовом глядя мне в глаза.

Я оглянулся – меня окружала пустота.

Она была везде: в иссечённых выстрелами стенах убежища, в лицах людей, в воздухе, на земле, политых кровью убитых ни за что.

Я вышел из убежища, и, прячась за стены, стал пробираться по улицам. Война уже заканчивалась. На улицах то и дело попадались убитые, везде валялись стёкла, обломки стен, винтовки, патроны, пулемётные ленты и сбитые прицелы. На одной из стен я увидел надпись: «Долой мир! Война – наша жизнь!». Я ударил в неё кулаком и почувствовал, как по моим пальцам течёт кровь от осколков витрины у стены.

Мне навстречу попались какие-то люди. Они глядели на меня, я – на них, и на их лицах была написана пустота.
- Эй, вы! Мы здесь сражаемся, а вы разгуливаете по городу? Дезертировали с поля боя? – крикнул мне один из них – его глаза горели ненавистью  ко всему.
- Я ненавижу войну – ответил ему я.
- Значит, вы – трус! – закричал он и направил в мою сторону руку с блеснувшим в ней револьвером. Я ударил его в висок ладонью с зажатым в пальцах осколком кирпича. Он пошатнулся и как подкошенный упал на асфальт. Кто-то выстрелил в мою сторону, но я уже убегал, схватив лежащий на земле потерянный одним из них револьвер. Я сунул его за пояс и вышел на главную улицу. Там ещё были слышны взрывы мин, крики и выстрелы, но я чувствовал: война заканчивается.

Улица была усеяна мусором войны и трупами. Я сел на каменный выступ – то, что осталось от мраморной лестницы главного в городе универмага – и взглянул на небо. Оно было грязно-голубым, и по нему медленно плыли тёмно-серые и багровые облака.

«Почему же не видно звёзд?» - подумал я. И понял: звёзд на небе больше никогда не будет. Вместо них будет пустота, вечная пустота.

Всю ночь были слышны чьи-то крики, стоны, глухие разрывы мин и снарядов. Я лежал на земле, накрывшись курткой, подложив под голову чей-то замаранный кровью свитер, и думал о завтрашнем дне.

Внезапно я вспомнил свой сон, приснившийся мне тогда, когда я не услышал ещё первый предвестник войны – выстрел на улице. И мне вдруг стало жаль своей жизни. Я не хотел, чтобы её так же, как и жизни других людей, поглотила пустота.

На рассвете я проснулся рано, словно не спал всю ночь. Меня разбудила тишина. Тишина и пустота. Не слышно было ни выстрелов, ни криков, ни взрывов – ничего того, из чего состоял вчерашний день. Была только пустота.

Я поднялся на ноги и пошёл посмотреть, что стало с городом. Везде валялись убитые, тут и там под ноги мне попадали неразорвавшиеся гранаты и мины, в углублениях асфальта мостовой кучками валялись патроны. И вокруг не было ни души. Все те, кто затеял эту войну, были уже убиты.

«Зачем? И для чего это всё?» - спросил я пустоту, поняв, что никто и никогда не ответит мне на этот вопрос.

Я решил сходить в укрытие, но уже издали, увидев его развороченные бетонные стены, понял, что все, кто в нём находился, погибли.

Я отвернулся и пошёл назад. Моего дома не было – я знал, что его разрушили люди с пустотой в глазах.

Я присел на рельсы – они тянулись через весь город, и по ним ходил иногда старый, износившийся и дребезжащий на поворотах трамвай. Через несколько минут пошёл дождь. Он капал сначала крупными редкими каплями, а потом вдруг хлынул серой холодной лавиной, превратившейся в плотную мутную стену.

Дождь смыл следы крови на асфальте. В воздухе посвежело. Я промок до нитки, но продолжал сидеть на холодной стальных венах рельс, и думать о пустоте.

Внезапно я услышал шаги, а затем увидел подходившего ко мне человека. Его волосы свисали сосульками, на руках была запёкшаяся кровь, так и не смытая дождём. Он пошатывался от усталости, держа пистолет побелевшими пальцами. Это был Командир.

- Мы победили, хотя война ещё идёт – хрипло произнёс он, присев на рельсы рядом со мной.
- Мы не победили – возразил ему я. -  Победила пустота. И война закончена.
- Война не закончена, пока мы с вами живы. Мы ещё будем драться.
- С кем? – обернулся к нему я.
- Не знаю – вздохнул он.- Я ничего не знаю.
Несколько минут мы сидели молча и думали каждый о своём. Вдруг Командир поднял на меня свои глаза – в них всё так же отражалась пустота – и спросил:
- А вы сражались?
- Нет.
- Почему?
- Потому что мы всё равно бы проиграли. Разве вы не видите – везде пустота, одна только пустота?
- Пока мы с вами живы, война не закончена, – упрямо повторил он. – Пустота настанет лишь тогда, когда не будет нас.
- Я не хочу больше воевать. Я устал от пуль и войны, от крови и взрывов, от всего, что породило пустоту – сказал я и встал.
- Тогда я буду сражаться один – ответил он, взведя курок своего пистолета.

Я рывком вытащил револьвер из-за пояса и трижды выстрелил ему в грудь. Он упал спиной на рельсы, и я вновь увидел пустоту, отражённую его глазами.

- Война закончена – сказал я Командиру, хотя не знал, слышит он меня или нет.

Он приоткрыл глаза и окровавленными губами тихо прошептал:
- Нет. Война не закончена…  Она… только начинается…

Я повернулся к нему спиной и пошёл прочь. Я не видел, как он дрожащими пальцами нажал на спусковой крючок своего пистолета, лежащего рядом с ним на земле и лишь услышал звук выстрела, громко разнёсшийся в безмолвии мёртвого города. А спустя мгновение почувствовал, как падаю на холодный асфальт, превращаясь в звезду и разлетаясь на сто, тысячи, миллионы осколков, канувших в чёрную глубину неба.

И вслед за этим наступила пустота.

23 декабря 2001 г.