Чудный летний вечер. Примитивно, тривиально, но что поделаешь, если так и есть? Именно его я и наблюдаю из своего окна, совершив необходимую прогулку по окрестностям. Моцион. Вокруг треугольного пространства, достаточно ухоженного, именуемого, скорее всего, парком, внутри которого располагаются несколько соединенных между собой прудов, с неизменными рыбаками и любителями пива по берегам... И монастырь на островке, соединяемый с материком недоступным для простых смертных мостком, и два конкурирующих между собой прихода. Вообще-то я не большой дока в этих вопросах, то есть профан, но знающие люди просветили. Каждый обзавелся собственной церквушкой, конкуренция. И, не дай бог, дабы не остаться без паствы и подношений, вывесили такие скромные объявления – мол, купленные не в данном храме свечки как бы ни являются благословенными. Обе церквушки огорожены симпатичными заборами. В дверях, вместо привратников, бравые отставники в камуфляжной форме. Они кучкуются возле напоминающих пограничные, полосатых будочек. Периодически переговариваются меж собой по радиотелефонам, будто продолжают нести службу и стоять на вахте. Смысл искать бесполезно, последнее обстоятельство вызывает лишь легкую улыбку. Но говорит о том, что люди не могут оторваться от предыдущего бытия,… Ведь это хорошо? В церковные врата то и дело проскальзывают молодые девчонки, в чуть прикрывающих попки юбочках – только условно, на ходу натягивающие, на голову платки. Мне сказали, что женщинам не положено входить в храм с непокрытой головой… Смешно, но про попку ничего не сказано. Еще несколько довольно-таки странных типов. С удивительно отстраненным выражением лица – но целеустремленным, парадокс, и жиденькими бородками…. Я не задерживаюсь, прохожу мимо рыбаков, упорно сидящих на берегу пруда на трехногих раскладных стульчиках. Здесь бы я остановился, посмотрел. Но не рекомендуется – нельзя ни смотреть на улов, ни задавать вопросы, иначе клев спугнешь. А так – тепло, что же не сидеть… Прогулка вокруг прудов, по дорожкам, лихо пробегающим по свежей зелени, способствует созданию благостного настроения. Некоторые лица кажутся знакомыми, и не удивительно, где ж еще гулять местному населению. Даже сборщики посуды с аккуратными тележками.
Данную местность принято называть Средней рогаткой, только ни про Большую, ни про Малую рогатку мне слышать не доводилось. А вот прочих слухов полно – говорили, что здесь вообще Бермудский треугольник, люди пропадают. Может и так, но мысли точно растворялись, идешь сам себе, и просветляешься.
Закончив круг, я перехожу Московское шоссе и направляюсь домой. Спешить некуда.
…
Часы показывают около десяти, следить за временем нет никакой необходимости, телефон не разрывается от настойчивых звонков – так что сегодня вечером я абсолютно свободен. Уточняю – вообще-то это не окно, скорее, эркер. Окно доходит не до самого пола, а заканчивается примерно в сантиметрах тридцати до него. В чем плюс? А в том, так что, случайно задев ногой, не разобьешь стекло. Балконное пространство не так велико, эркер отделяется от кухоньки дверью без порожка. На балконе у меня складной столик из поперечных реечек, два стула. Особо не развернешься, но много ли одному надо? Да, еще компьютерное кресло. Но два-три человека помещаются элементарно. Правильно, вы догадались – именно там я, так сказать, в теплое время принимаю пищу, обозревая зеленую лужайку перед домом.
Несколько групп березок, под сенью которых собираются местные и прохожие. Очень удобное место – качели, со всех сторон закрытый уголок, березки вытянулись, с трех сторон невысокие кустики, так что все в порядке. Иллюзия замкнутого пространства, уединенности. Обозреть происходящее можно только сверху, но кому придет в голову задирать ее? Сверху видны силуэты, я, пробегая взглядом, замечаю, что место не пустует. Несколько мужиков, экспрессивно жестикулируют. Увлеклись и стучат костяшками. Сейчас это уже становится редкостью, любители находятся почти везде, пусть и не столь активные. Домино становится настоящей экзотикой, но страсти порой бушуют нешуточные. Штамп, но что поделаешь. Вокруг столика, на принесенных от магазина ящиках – двухлитровые бутылки с пивом, они скоропостижно пустеют, мужики привычные и убирают за собой посуду, пластиковые и бумажные пакетики. Еще советское воспитание, не мусорить возле своего дома. Те, которые доминошники. Не все, молодежь набежит, глотнет, бросит на землю и не задумается об экологии. А труд-то небольшой, отнеси в мусорные баки, метров пятьдесят, так нет. Ведь придут снова…. Это слегка портит пейзаж.
Вид из эркера имеет еще одно преимущество – я могу видеть стоящую прямо под окном машину. «Ока», чудом затесавшаяся посреди весьма солидных авто. Сомневаюсь, что кто-нибудь на нее покусится. Что, спрашиваете, почему я езжу на такой не престижной? А на чем, собственно? Внедорожник прожорлив, только на него одного работать будешь. А я целый день колешу по городу, места для одного вполне хватает, и маневренность соответствующая, даже приткнуться легко. Впереди – я, собственной персоной, сзади – сумка с инструментами, которую я на ночь забираю домой, дабы не смущать и не спонсировать народ. Пока меня все утраивает, но неизбежно придется раскошеливаться на новую – статус, понимаете. Что, теперь каждый сантехник, что ли, должен гонять на джипе? Нет, я не сантехник, хотя, что тут плохого, и сейчас нахожусь в состоянии перманентного поиска. Но принято считать – если человек ездит, к примеру, не на "Тойоте", или, по крайней мере, "Форде" – то у него дела неважные. И зачем иметь с ним дело, с неудачником, если и так будет доволен малым…. Не лучше ли пригласить более успешного? И чтобы ходил не с сумкой, а с дипломатом, дресс-код – ну, просто обязателен, все с ума посходили. Таковы правила игры. Все стало с ног на голову, придется подфартить клиентам. Мысль подсказала – в этом тоже есть свой плюс – престижность неизбежно побуждает клиента платить больше. Правильно, кто бы возражал. То есть, все процессы взаимосвязаны, незримо и не… потом.
Пока же продолжается чудесный вечер, ветра почти нет, зелень – в том самом бесподобном цвете, если принюхаться как следует, можно почувствовать запах свежескошенной травы – хотите, верьте, хотите – нет, но у нас во дворе постригли травку, целый день тарахтела газонокосилка под управлением залетного гастарбайтера, и вот – да, слева небольшой стожок, уже начинающий подсыхать и приобретать бесподобный оттенок. Сиди и наслаждайся. То есть, самое время заняться муторным, но необходимым делом. Раскрываю настежь окно, и снова почти на лоне природы. Разгар белых ночей, завтра клиенты, если и будут, то в экстренных, особо оплачиваемых случаях, так что сегодня вполне могу засидеться допоздна, позволить себе приговорить бутылочку пива. Я достаю их холодильника бутылку «Охоты», 8.5, дабы поглотить ее, закусывая ломтиками брынзы. Пятый этаж позволяет мне ходить дома в шортах, в рваной, но мягкой футболке, а то и вовсе без нее – кому интересен полнеющий и лысеющий мужичок? Пока процесс только наметился, и под контролем. Так вот, о пиве. Одна бутылочка, и та – перед выходными, в обычные дни любой момент может зазвонить мобильник, и что тогда? Набольшая доза алкоголя слегка расслабляет, сбивает мысли, перемешивает их, потом же, как масло сбивается, рождая нечто новое, хотел сказать – разве я не прав, но не буду, какие сомнения. И не мешает ясно соображать. «Охота» будет в самый раз, для тех, кто понимает, ну, пейте «Хольстен», «Миллер», но ни в коем разе. Ну, «Миллер» тоже входит в число моих предпочтений, не скрою. Мой образ жизни предполагает почти абсолютную трезвость, ну и хорошо.
Чур, меня, чур. Ни рекламы, ни антирекламы. Я гляжу в окошко. Взгляд вправо. Доминошных сидельцев меж березок сменили две девчушки, судя по жестикуляции, что-то горячо обсуждают. Что ж так поздно? Ага, тоже пьют пиво. Я почти наверняка уверен, что это одна из популярных в этом сезоне марок, но…. У меня – своя компания, да. Наливаю пиво в высокий бокал, пока пена оседает, раскладываю на столике телефоны и список. Клиентов много, знакомых – не то, чтобы очень, но тоже достаточно. Посему я завел два, вернее – три. Третий практически не использую почему – не скажу, кому интересно, а мне надо. Ну, я предварительно подготовил рингтоны, пора уже каждому клиенту присвоить свой. И, главное, запомнить, и не перепутать. Одному надо прямо сейчас, гнать, не дай бог простой и упустит шанс заработать. Другой, наоборот запаслив – у него стоит запасной аппарат, свободная касса подготовлена. Пересел – и никаких проблем. С такими клиентами хорошо работать – раз в месяц, два, профилактику сделаешь, что-то почистишь, настроишь и – свободен. Зато к ним буквально летишь – такие зря тревожить не станут, если уж позвонили – случилось нечто экстраординарное. И парадокс – веерные клиенты, распальцованные, к тому же и жадные…. Лишний чирик подкинуть, это я образно, скорее удавятся. Но внимания требуют – чисто бояре. Каждый мелкий клерк, менеджер – белая рубашка, галстук, черный костюм. Вид, как у официантов, гонору – не передать, а, небось, зарабатывает на порядок меньше меня, или того же сантехника, и, по сути, ничего из себя не представляет. Я только посмеиваюсь, и делаю свою работу. А лучше всего, конечно клиент простой – где и кофеек, и не выдрючивается, и бутылочку коньяка – я их уже начал солить – к празднику. …. Так, вот таким – самые милые мелодии, и, значит, первая категория. Так что, в соответствии с пристрастиями, делю клиентов на группы, учитывая и территории, присваиваю приоритеты.… Иногда приходится сомневаться, переделывать – что ж, это дело обычное. Перекуриваю, бутылка постепенно пустеет, передо мной только одна, за следующей, однозначно, не пойду – лениво, хотя холодильник напротив. Или все-таки открою дверцу?
Еще бокальчик, к ящику идти неохота, больно чудный вечер, и назавтра планов нет. Ноутбук напрасно ждет, сегодня я к нему не прикоснусь. Наполняю последний на сегодня бокал, скоро десять. Пойти, что ли, опять прогуляться? Нет, лень. К тому же я ошибся – часы остановились, меняю батарейку – половина одиннадцатого. Летом, в белые ночи, день переходит в ночь почти незаметно. Просто посижу у окна, может что-то дельное придет в голову. Эх, хорошо бы… Я допиваю пиво, закусываю остатком брынзы…. Но тут противно гудит сигнализация – точно моя, даже к бабке не ходи, на слух. …. Я бы и не ставил, но, когда мотаешься по городу, иногда приходится оставлять в ней аппараты, а они, понимаешь, не бесплатные и чужие. Инструмент тоже не всегда будешь таскать с собой. Здесь же, повторяю, «Ока» никому не интересна. Наверное, просто сигнализация сработала. Иду в комнату за пультом, наклоняюсь, высовываясь в окно, нажимаю кнопку сброса. Вой прекращается. Поворачиваюсь, глаза пробегают по всему периметру обзора, сканируя пейзаж, на автомате… Нечто, происходящее меж березками, фиксируется. Не в памяти, а так, в некоем оверлее…. Я вижу привстающую девушку, натягивающую джинсы. Хм, интересно. Сомнений в том, что она делала, хотя я мог наблюдать не более пары секунд верхнюю голенькую часть бедра, не оставалось. Что ж, естественно. Особенно после пива…. Но – правильно, теперь – вы верно мыслите, – как говаривал известный комментатор, очередь за второй. Ее можно и запечатлеть, благо телефон под рукой, да и камера…. Только как это сделать? Не будешь же сидеть наготове и, уставившись,… Особенность – то, что я имел возможность обозреть – пусть мгновенно – совершенно незаметно почти со всех других точек – как я сказал, небольшая площадка огорожена кустиками, выше – нависающими ветвями… Ага, надо поставить камеру, только незаметно, и заснять, пусть без шансов на удачу. Нехорошо, я отбросил мысли и потянулся ко второй бутылке, завтра выходной,… высплюсь по-настоящему. А сначала посетим удобства. После – расхотелось, надо бы включить ящик, посмотреть, что там…. Но… весьма часто мои планы прерывались внешними событиями. И сейчас второй телефон, предназначенный исключительно для личных переговоров, выдал резкий звонок. Настроил так специально, чтобы хватать сразу… Ясно, меня и кто-то из приятелей, если таковыми можно считать знакомых, с которыми перезваниваешься несколько раз в год, а видишься еще реже. Так…. Я не гадаю, кто конкретно, не проверяю номер…
– Вовка, ты? – Вовка – это, естественно я, а кто же мог быть.
– Ну, привет, Вовка. Мой собеседник – тезка, только не Семенович, а Степанович, и посему общаться просто.
...
– Вовка, привет! – несмотря на прошедшие годы, манера общения не изменилась, как и желание при первой возможности подколоть друг друга.
– Алаверды.
– Ну, как жизнь?
– Нормально. – А что он мог спросить, и что я должен был ответить?
– Новости на литературном поприще есть? – Ну, знает, что я по-прежнему максимум на что решаюсь, так выложить свои опусы в Интернет.
– Вот, написал про красную шапочку.
– Детям до восемнадцати читать можно?
– А как же, ты же иногда смотришь телевизор.
– Смотрю. Он понял, что я застрял на прежнем уровне и продвижения не намечается.
– Творческий кризис, говоришь? – Я так не говорил, но вынужден был согласиться.
– А ты не хочешь новый сюжет? – я уже привык к его приколам и поддевкам, и сказал спокойно:
– Ну, давай. Все равно у меня, – он прав – творческий застой, в большей степени занимаюсь квартирой, работой и подработками. Идей – абсолютно никаких.
– Ну, пожар знаешь?
– Чур, меня, чур.
– Так вот, слушай…. Он излагает идею – мол, пожар, где-то, какой-то мужик лезет в дом, что-то собирает в рюкзак или сумку, выбирается, но не успевает добраться. А потом некто находит торбу, раскладывает вещи…
– Ну, разве не найдется желающих подобрать и вернуть владельцу.
– Это было бы слишком просто. Короче, находятся какие-то вещи, а по ним восстанавливается история.
– Что-то мутновато, какая история?
– Ну, допустим, семьи, – то есть, он собирает самое ценное. Иначе, зачем рваться в горящий дом.
– И что ты хочешь?
– Напиши что-нибудь, восстанови историю…
– А что там было? Какой рюкзак?
– Ага, так тебе все и скажи, тогда вообще делать нечего. Пошевели мозгами (еще один намек на то, что я опять застрял в тупике), придумай что-нибудь. Я понимаю, он искренне хочет меня подтолкнуть, но сопротивляюсь.
– У тебя самого как с идеями?
– Есть, надо бы встретиться, расслабиться. Это уже ближе к телу, кто бы возражал,
– Хорошо, встретимся, но ты мне задал задачку. Опять не высплюсь.…. А как же… Мне даже невозможно представить, что такого может быть в доме, ради чего человек – пусть даже не слишком нормальный, может рисковать жизнью. Разве что… Я на секунду призадумался… артефакты…. но откуда они у простого обывателя? Алтай? Археологическая экспедиция, раскопки под Новгородом, пардон, под Великим Новгородом, или Нижним, один хрен. И вдруг обнаруживается нечто. Смысл непонятен никому. Нет, не пойдет. – Послушай, Вован, для меня это не реально. А ты сам-то пробовал?
– Что, идем по второму кругу? Ладно, да, но ничего не смог выжать, кроме сюжета. Ты-то мастер по ситуациям, идея бесплатная. Мой тезка, как и я, страдавший графоманией, писал короткие и очень интересные рассказики, благо образование позволяло. Отнюдь не литературное, этому научиться нельзя. Говорит, что я дал некоторый толчок его творчеству. Пусть так, я не претендую. Где-то я ему завидовал – черт возьми, читать абсолютно интересно, простая ситуация легко и непринужденно обыгрывается, речь истекает плавно, так не умею, и не сумею, хоть колом бей. Не научиться. И он получил приз на конкурсе «Золотая буква», куда уж мне. Я же просто закручиваю сюжет и веду его, зачастую не ведая продолжения. То есть, из каждого моего опуса получается нечто вроде триллера. Народ, читая, увлекается, думая, что вот-вот наступит развязка. Знал бы случайный читатель, что и автору неведомо продолжение. Я имел перед ним неоспоримое преимущество, но лишь в том, что начал процесс бумагомарательства несколько раньше, а так… Дальше раздачи знакомым и попыток сбросить в Интернет ни у меня, ни у него не дошло. Мешала лень, а также интуитивное осознание определенного уровня бездарности… Самоуничижением заниматься не след, и мы – а также друзья – хвалили друг друга, чем и заканчивалось…
– А все же попробуй…
– Обязательно. Тут затронуто самолюбие, понятно, как так, не смогу. Но на сей раз, похоже, меня ждет афронт, несмотря на присущую самоуверенность и некоторый избыток свободного времени. О, черт…, надоедливый звонок в дверь. То есть, любой звонок заставлял меня задумываться – кого еще могло принести по мою душу? Скорее всего, это соседский мальчишка, повадившийся звонить по каждому поводу, а то и вовсе без оного. И, естественно, его сопровождает ужасно мерзкая собачка, на длинном поводке. Та стремиться проникнуть на мою законную жилплощадь. Так и подмывает пнуть ее под бок. Пацан это особенный, даже «здравствуйте» или «извините» звучит в его устах как насмешка. И вопросы типа – это не вы ли оставили в коридоре, не ваша или машина въехала на газон, не вам ли пришло письмо. Причем «вы» звучало именно с маленькой буквы. Кто еще может интересоваться моей скромной особой в сей поздний час? Сантехник или газовщик только по вызову, письма кладут в почтовый ящик, у соседей – ключи, таблетки от входной двери. Прижимаю трубку, смотрю в глазок – на сей раз никого.
Странно. Выхожу на площадку, у двери никого нет, только снизу слышится шум. Снова извиняюсь перед приятелем – Вован, подожди пару минут, какая-то хрень. Спускаюсь этажом ниже – ну да, ремонт, летом, пусть и в неурочное время. Все заставлено козлами, завалено стройматериалами. Лениво разбираюсь с неловкими таджикскими строителями, которые ну вдруг внезапно совсем позабыли русский язык. Все же выясняю – они параллельно проводили Интернет, кабельное, днем штробили стену, что-то отключили, включили – аут, делают-то не по схеме, где ее взять, а на глазок. Ну, разве не ясно, что надо все делать постепенно, сделал – проверил, и перешел к следующему. Так нет, разворошили все, концов практически не найти. Комментирую происходящее приятелю, соболезнует, небось, и сам оказывался в подобной ситуации. Он смеется – вот и причина для пожара, покурят, бросят в угол или замкнут провода по дурости. Типун тебе на язык, я ремонт делаю, все, давай, по телефону, на брудершафт. Мы синхронно прикладываемся к пивку. А потом договариваемся встретиться на буднях – завтра утром он вывозит семейство на дачу, у них там вполне сносный дом, он остается один и сможет оторваться, пощекотать душу и поговорить в приятном обществе. Хоть разок. Ну-ну, опять нажремся, и повод не вспомним. У меня, если признаться, такое же настроение, несмотря на кажущуюся свободу. С другой стороны, не понимаю, зачем ему было связывать себя снова, едва избавившись от брачных, так сказать, уз? Но – не спрашиваю. Не пытаюсь вторгаться в столь деликатную сферу. В свое время он некоторым образом спас меня от подобной напасти, уведя невесту, или почти. Прожили они по нынешним меркам довольно-таки долго, прижили двух пацанов, ныне уже взрослых. Я долго переживал, пытаясь не выдать свое состояние, зато навсегда избавился от юношеских иллюзий относительно женщин – ибо его таки бросили, вот тебе и семейная жизнь. И сего наблюдения со стороны оказалось достаточно, чтобы не заразиться подобным вирусом. Прививка, вакцина, испытанная не на себе.
В общем, нынешней ситуацией и своей независимостью я вполне доволен…. Ныне же вообще не вспоминаю о своей, так сказать, убитой в зародыше страсти. И отношения к женщинам соответствующие. Я заговариваюсь лишь, для того чтобы…
Закончив разговор, я опять выхожу на балкон перекурить, да помыслить. Все, собираюсь продолжить заочный разговор с приятелем. Ну, а как ты представляешь, ради чего человек мог бы рисковать жизнью? Что могло остаться ценного? – нет, пока никаких мыслей. – Вот и у меня, а сюжет интересный… – Конечно… Я лихорадочно соображаю – что есть у меня такого, ради чего, и не нахожу, просто не могу придумать…. Но мне опять дается не более пяти минут… опять звонок, хватаю не успевшую остыть трубку – это Вовка – ты жив? А то, думаю, уже побежал на пожар. – Ну, тебя, местное идиоматическое выражение, – думать начал. – Так сразу? – А что прикажешь делать? Пепел с сигареты падает на пол, он у меня пока цементный, от старых хозяев, ждет своей очереди, надо бы положить плитку, да все руки не доходят. Я хватаю сигарету, тихо матерюсь про себя, а он посмеивается – ну, что интересного? Будто сидит на моем месте и смотрит моими глазами. И не зря – вот совпадение – уже вторая девушка совершает аналогичный ритуал. Сейчас могу лицезреть весь процесс целиком – вплоть от стягивания джинсов, она как бы нагло поворачивается ко мне – элемент эксгибиционизма? – Ты, что опять замолчал? – приятель продолжает разговор, я автоматически включаюсь, это сложно, – мне частенько приходится вести подобные диалоги, разыгрывая несостоявшиеся сцены. Но в данном случае мы находимся в реальном контакте. Что ж, я развиваю мысль, да, он, естественно спрашивает с большой заинтересованностью, я отвечаю, рассказывая о приключившимся наблюдении. – Ну, ты такой же… – А как же… Мы подыгрываем, друг другу, вспоминая о бушующих гормонах, хотя время объективно прошло, вспоминаем парочку историй, место им в совершенно ином повествовании, и чувствуем, что необходимо более близкое общение. То есть, выпить и поговорить, пока мозги не будут затуманены превышающей наши возможности дозой.
Но все хорошее заканчивается, я опять остаюсь один, с новыми и не совсем адекватными моему состоянию мыслями. Спокойствие было нарушено, я понимаю, что идея, возникшая в голове приятеля и протранслированная мне, более чем нетривиальная, не могла не затронуть. И даже не тем, что можно сделать оригинальный сюжет… Я задумался и понял, что так, с лету, не могу даже представить, ради чего мог бы совершить подобное. Даже за чем я мог так стремительно и безрассудно броситься в горящий дом. Нет, не за кем, а за чем…. За кем – понятно, человек есть человек, а остальное…. Придется поломать голову, благо времени до упора, никто не мешает, даже на работе, если не считать телефона. Собственно, с этого и я начал.
На улице по-прежнему светло. Начало июня, белые ночи. Я сижу в своем эркере, на столике передо мной – недопитая бутылка пива и очередная чашечка кофе. Под березками опустело, может, за полночь кто и заглянет распить бутылочку пивка. Ну вот, очередная компания забрела посидеть под березками с пивком…. Несмотря на поздний час. На столике появилось еще несколько бутылок…
Утром сосредоточенный пенсионер – бурундучок с сумкой на колесиках объедет все закутки, не пропустив ни одной пустой бутылки, а еще лучше – металлической банки. Типа санитар природы. И все будет чисто…. Когда я жил, где-то на Краснопутиловской, было грязнее. Здесь район получше, не зря переехал в старый – но после капремонта – сталинский дом, продав двухкомнатную квартиру в хрущевке и чуток добавив. Почему так случилось, может, расскажу и позже. Здесь же я стал счастливым обладателем высоких потолков, темной комнаты три на два, с малюсеньким окошком, считающейся нежилой. В ней я оборудовал себе рабочее место, что было весьма удобно – стеллажи, полочки, аккуратно разложенный инструмент, измерительные приборы. Ноутбук же я таскал за собой по квартире, когда выдавалось свободное время, кропал очередной опус.
Квартира моя на четвертом, практически пятом этаже, удобная, обставленная старой мебелью, с которой у меня не хватило воли, нет, тарой, желания расстаться. Или просто не обращал внимания – только телевизор новый, да кровать в углу комнаты – гости приходят редко, а диван – так его надо раскладывать каждый день. С этим все ясно. О старой мебели – я, конечно, перебрал – шкаф типа шифоньер, трехстворчатый, с отделениями для одежды и белья. Соответственно три дверцы, все разложено по полочкам, рубашки, брюки, пиджаки, куртки – каждая на своей вешалке, даже рубашка на рубашку не повешена. Порядок. Каждая из полочек имеют своё назначение. Еще кресло – с кожаной, где-то потертой обивкой, в него сядешь и утопаешь, вставать не охота. Удобно, сколько ему лет – не припомню, черт, но мне рассиживаться особо некогда. Разве что… ладно, позже. И тройка венских стульев – говорят, они снова вошли в моду… Мне оставалось только ошкурить, немножко лака – и как новенькие, что я и проделал на досуге. На кухне стоят, да, очень удобно. И гости, случайно или не случайно забредшие в мой дом, собираются именно там. На всякий случай есть еще и табуретки, временно размещаемые в темной комнате, сиречь – чулане. С кухни же легко выйти на балкон, перекурить.
…
Комната же – святое место, кровать…. Если бы был диван – другое дело, да. Пришли, плюхнулись, нажали кнопку – медитируй на здоровье пред телевизором, все остальное…. Диван же приходилось бы раскладывать каждый день, что я и проделывал почти все прошлую жизнь. Вот почему, а не потому что можно подумать, ибо представителям прекрасного или не очень, пола доступ был закрыт. То есть, вообще не приходили, незачем.
Впрочем, поскольку мое жилище удобно для встреч и прочих session, комнату приходилось использовать тоже – при больших и неконтролируемых сборищах наступает момент, когда имярек доходит до абсолютной кондиции. Временно обездвиженный складируется в горизонтальном положении. И он уже не мешает остальным доходить до подобного же состояния. Разве плохо? Отдохнув, коллега через некоторое время отойдет и присоединится к компании.
Извините, я не говорил, почему завел именно кровать? Не по досужей лени, каждый день раскладывать диван, а просто – только дожив до данного возраста, я впервые – не помню, как было в младенчестве – получил настоящее ложе в индивидуальное пользование, и не желаю делить его ни с кем.
Небось, кто-то из психотерапевтов нашел бы замысловатое название синдрома для объяснения сложившейся ситуации, но вы понимаете, посещение подобных эскулапов не входит в мои планы. Именно потому, что я осознаю этот факт как непреложный. … Может, и так, но для меня удобство на первом месте.
Теперь пора вернуться собственно к дому, в котором имею возможность и счастье проживать. В свое время он был практически несбыточной мечтой для простых смертных. Типа сталинский, или почти сталинский. Родом где-то из шестидесятых, или чуть ранее, годов. Видите, я сомневаюсь, но, как непреложный признак, и пилястры, и карнизы, украшающие облик дома, присутствуют и соответствуют, наряду с псевдоколоннами на третьем этаже. Стены завидной толщины, то есть, зимой не промерзают, летом же обеспечивают необходимый комфорт, изначально положенный паркет, и уродливые газовые трубы на кухне, самим своим присутствием таящие опасность…. Несомненное преимущество, о котором, я, быть может, забыл упомянуть – потолки повыше, кухня побольше, почти квадратная, да и подсобные помещения к месту. Подъезд тоже на уровне, вполне цивильный. И над входной дверью – она сейчас уже металлическая, с кодовым замком, новое веяние, козырек на манер портика. Лестница широкая, можно спускаться хоть цугом, хоть в ряд с поклажей, лифт, хоть и древний, но работает исправно, стены не исписаны – любители граффити, скорее всего, поселились в другом месте. Их этого следует вывод, что и жильцы постепенно меняются, дом наполняется новым содержанием, становятся солиднее…. Вы понимаете. Организовано ТСЖ со строгим председателем. Этажей семь, в подъезде – а их всего четыре – по шесть квартир на каждом. По воле проектировщиков они изначально разбиты на два бокса – направо и налево, по три квартиры. Стоило ли удивляться тому, что почти каждый бокс – по мере роста состояния блага жильцов и их договоренностей, превратился в отдельное имение, со своей внешней дверью. Вообще-то неплохо, когда ты как бы оказываешься в локальном пространстве, отгороженным от остальных трудящихся. Итак, в боксе, кроме моей, самой скромной, еще двухкомнатная квартира, напротив, и еще одна – четырехкомнатная. Исторически сложилось, что мы все въехали почти одновременно, квартиры освобождались по разным причинам, и, после ремонта, создавалась иллюзия нового дома. Мне примерно полгода пришлось приводить квартиру в надлежащий вид, на данный исторический момент я заменил только сантехнику и кухню, вместе с загаженными трубами, следами проживания тараканов, и не только в углах. Полы в кухне не выдерживали никакой критики – будто на них проливали все и вся, я снял протертый линолеум первым делом, положил плитку на слой ветонита. Посему мне пришлось временно поселиться в доставшиеся в наследство смежные комнаты в Кировском районе, периодически наведываясь в новую для меня квартиру, и удивляясь, с какой скоростью незначительный ремонт высасывает мои сбережения. Паркет в комнате и коридоре я решил не менять, только отциклевал и покрыл лаком. Обжился, что было просто одному, главное и единственное – не разбрасывать вещи и не зарастать грязью. Столкнувшись с реальностью, пришлось выложить почти трехмесячный заработок, дабы привести доставшееся мне владение в относительный порядок. Стараясь сэкономить, я сам, не покладая рук, сделал достаточно много. Почти евроремонт. Осталось поставить стеклопакеты, но это пока не горит. В принципе, не особо понимаю, зачем это нужно – не шумит, и не дует. Но так принято. Соорудив определенный задел, я зажил как бы счастливо. Не верите? И правильно делаете – опять невольно цитирую забытую телепередачу, всегда находится нечто, отравляющее бытие…. Если на это не обращать внимания, то ничего страшного.
С соседями общались мало, все заняты, так, здравствуйте, до свидания, вежливо, и все. Как водится, обменялись телефонами – мало ли что может приключиться. Это показалось мне правильным и естественным. В четырехкомнатной жил скромный, но весьма представительный мужик, наверняка босс, очень вежливый и представительный, лет на пять-семь постарше меня, с женой. Дети и внуки, как я понял, жили отдельно, а сами они были тихими. Изредка у них тоже бывали гости, такие же солидные люди, приезжали дети с внуками, но тихо. Я еж говорил про стены, да? Звуконепроницаемые. Солидная квартира была в глубине коридора, заранее предназначенная не для совсем простых людей. Скромный сосед меж тем ездил на "Lexus"е. За рулем, сидел исключительно сам, никаких наемных водителей. Скажу, что это в плюс.
Так, продолжим…
Напротив – почти дверь в дверь – обитало вполне обычное для современности семейство – относительно молодая мать с не слишком симпатичным сыном, о котором я уже упоминал, и его бабушкой. Куда ж без нее, и невоспитанной комнатной собакой. Раньше мне казалось, что только срабатывание сигнализации может безмерно раздражать, но выяснилось, что я заблуждался. Собачий лай проникал сквозь любые стены. Этот Тобик меня донимал почти непрерывно. Неужто нельзя хоть немножко помолчать, не демонстрировать ежеминутно преданность хозяевам? Впрочем, я зря привязываюсь к нему – попробуй-ка, посиди в одиночестве целый день…. Но правильнее – сигнализировать в решающий момент. Собака реагировала на каждый хлопок входной двери или остановку лифта – тоненьким и мерзким голоском. Типа ситуация изменилась, о чем и докладываю. Я и так то не люблю собак, причина неважна, хотя имеет место быть, а вот таких мелких и мерзких особенно…. К тому же исключительно из вредных побуждений, она выбрала коврик перед моей дверью и, регулярно, возвращаясь с выгуливания, терлась об него, оставляя клочья шерсти. Не понимаю, как можно так часто линять.
Меня так и подмывало пнуть ее, чтобы навсегда запомнила и больше не зарилась на мой любимый коврик, и не лаяла. Проще всего решит вопрос – придушить ее ненароком, или прихлопнуть дверью. Но это мне не позволяла врожденная интеллигентность, и толерантность, какой я могу вполне гордиться. Это любой подтвердит. В том случае, если кому-то взбредет заинтересоваться моей скромной особой… Вопрос. Почему я много внимания уделяю себе – для того чтобы как-то приступить к заинтриговавшей – что тут скрывать – теме. Итак, напротив обитает семья, которую можно назвать неполной – мать с сыном, и бабушка. Причем интересно – все примерно одного роста, нет, мамаше немного повыше и не объемная, а, скорее, наоборот. Пока. Пацан, толстенький, таких обычно в школе дразнят "жиртрестом", вплоть до окончания, или пока тот не покажет зубки или кулаки. Случается, что жирок внезапно превращается в накачанные мускулы, и тогда держись недавние обидчики, получите по полной схеме. Но это произойдет совсем не скоро. Женское воспитание по определению не может привести к положительному результату. Возможно, бывают исключения, не беру на себя смелость быть пророком, не наблюдал. Со своей стороны я, конечно, не возражал, что в коридоре, прислонившись к моей стенке, стоит велосипед, это даже правильно, иногда он возился с ним, неловко орудуя ключами, пытаясь настроить цепь. Пусть старается, пригодится, может быть. Но все-таки он мне казался странным. Похоже, его настоящим хобби было выскакивать каждый раз, когда открывается входная дверь, высматривать, кто пришел… Я понимаю, целый день в школе или под бабушкиным присмотром, общения не хватает... И еще выгуливает этого противного пса, который облюбовал мой коврик. Может, посыпать его крысиным ядом? Мать весь день на работе, столкнулись с десяток раз, не более. Обычно в очках, в два-три раза тоньше своей бочкообразной мамаши. С длинными распущенными мелированными волосами, до пояса. Она весьма элегантно выскальзывала из длинной серебристой "Тойоты". Явно не по росту. Что свидетельствовало, по крайней мере, о неплохом достатке. Но, как мне показалось, особого лада в семействе не было – скорее всего, мальчишка постепенно рос, и возникали проблемы – доводилось слышать, как соседи громко переругивались, но мне-то что – я замыкался в своей ракушке, защищавшей меня от посторонних звуков и суеты. Кроме, разумеется, вышеупомянутого Тобика.
...
Итак, о моем жилище уже почти все рассказано, для полноты впечатлений следует рассказать о ночующем под окном транспорте. Ибо это в некотором роде дополняет картину о проживающем в доме контингенте. Несколько достаточно крутых тачек – компанию «Опелям», «Маздам», «Тойотам» составляли старые ухоженные раритеты – "Волги", ГАЗ-21, и даже престарелая «Победа», с новеньким двигателем о двести лошадок…. Что до людей, то среди населяющего дом народонаселения трагически неизбежно были и простые люди, вроде меня, случайно затесавшегося в столь элитное общество. Расслоение действовало положительно, народ был не слишком общительным, но вежливым. Такое положение меня вполне устраивало.
Владельцы раритетов застолбили себе место в гаражах на территории двора, построенных еще до времен застоя… Новые же машины занимают почти все пространство, даже газоны. Я, правда, приватизировал, ну, почти, себе местечко, как раз по размеру моей "Оки", почти на газоне между деревьями – других претендентов на него не оказалось, поскольку более солидная машина и не въедет. На мое место никто не претендовал. О чем это я? Да, женщине лет так тридцать пять - сорок, с небольшой поправкой на малорослость… Она тоже только вежливо здоровалась, как и другой сосед. Мы вовсе не докучали друг другу. То есть, если бы не ее чрезвычайно активный сыночек и доставшая меня болонка, все было бы почти идеально. И место, и дом, и двор…
Таким образом, я выстраиваю диспозицию. И нет ничего необычного в том, что в качестве места действия рассматривается место моего пребывания, именно с которого я наблюдаю за заоконным пейзажем. Вы уже сели на раскладной стул на моем балконе? Так вот, теперь и вы можете видеть – как раз за несколькими березовыми участочками, пятиэтажку, в свое время – когда – я не слишком интересовался. Прошу обратить внимание – подъезд затруднен из-за скопившихся перед домом, и даже на газонах машин, тем не менее, летом большинство куда-то разъезжаются. Пятиэтажка же была построена в эпоху ранних хрущевок, и качество было несколько выше последующих проектов, как и всегда у нас… Она весьма удачно отгораживает дом и двор от проезда, соединяющего две магистрали. Я тщетно пытался узнать, как он называется, но не нашел ни одной таблички на домах, хотя он довольно-таки широкий и метров так четыреста в длину. Нет, ошибаюсь, таблички таки на месте. Только дома относятся к тем улицам, которые пересекает это проезд. Это я так, к слову. Так вот, дом наш стоит углом, но во дворе, что является неоспоримым преимуществом. Сквозной проезд во дворе закрыт, а выход на магистрали прикрывают два больших дома, тоже сталинских, так что наш квартал является некоторым своеобразным анклавом. Один из этих домов – с башенкой, точь-в-точь, как и на углу Московского и Благодатной, символизирующий растущую мощь советского государства. Но не будем отвлекаться. Итак, с другой стороны дома – школа, окруженная невысокими посадками, со спортивной площадкой, примыкающей также к детскому садику, меж домами – пешеходные дорожки, проложенные самими жителями, а заасфальтированные позже, так что двор казался выложенный неструктурированной мозаикой…. Скажу вам, умно сделано. Аккуратно постриженные кусты, островки березок. И несколько дубков – удивительно, что те покрывались листвой раньше, а желтели позже традиционных тополей и берез, но что есть, то есть. Идешь, и наступаешь на хрустящий желудь. А прошлой осенью я обнаружил еще и каштан, с острыми скорлупками плодов.
С противоположной стороны квартала – ряд из трех пятиэтажек, стоящих несколько наискосок, это еще более ранние хрущевки, первые, с еще более качественной отделкой стен, до сих пор плиточки держатся. Наверное, не так воровали цемент. Но не знаю, как внутри. Оттуда, даже спрыгнув с четвертого этажа – если попадешь не на асфальт, имеешь небольшой шанс на спасение. А если будешь находиться в комнате над балконом – это другое, совсем другое дело. Целый этаж выигрываешь. Ну, а со второго этажа вообще можно спрыгнуть. Ну, разве что ногу сломаешь, если не ныряешь головой вниз. Отпадает, или...
Если заблокирован выход на лестничную клетку, остается выход через окно. Однако если некто решил вернуться в дом, неважно, с какой целью, то на тот момент – сколько он пробыл в квартире, нужно выяснить, взрослый мужчина определенно оценит степень опасности, и наметит путь к отступлению.… Но состояние аффекта – а он, судя по его действиям, наверняка пребывал в нем. Не обращает внимания ни на грозящую опасность, и способен на такие вещи, о которых в реальной жизни и не помышлял. Большинство действий выполняются на автомате, реакция становится чуть ли не моментальной…
Из этого следует – первоначально поступал вполне осознанно, понимая, что идет на риск. Значит, ему это было крайне необходимо. А дальше…
Хм, – это я про себя, – если рассмотреть в качестве объекта одну из пятиэтажек – вполне реально. А если пятиэтажка напротив – тогда я мог бы, как сейчас, наблюдать процесс из окна – естественно, я бы не помчался на улицу – наверняка первыми прибудут пожарные, подъезд относительно удобный, однако ж, не протолкнуться – пространство может быть заставлено машинами. Мысль уводит меня в другую сторону - нет, не пожарные будут первыми, сначала сбегутся случайные прохожие. Бабки, сидящие на скамеечках перед подъездами, мамаши с колясками, – от них какая помощь, разве что передвинутся подальше, и будут вздыхать – мол, довели народ, все горит. И даже писающие девочки днем не появятся. Если где-то ремонт – пока что робкие и не ассимилировавшиеся таджики. У тех свои семьи, далеко, их надо обеспечивать… Они-то наверняка не полезут, рисковать ради чего, не у них же горит, хотя все может быть.
Нет, это не вариант. По лестнице ни в жизнь не подняться, если та объята пламенем. Гореть может все – от пластика, которым отделаны кухни и балконы, до деревянных дверей, кое-где осталась обивка дерматином – а это вонь и чад, дышать вообще не чем…. Но, допустим, он рискнул и успел таки подняться на свой этаж, а если нижнюю дверь заклинило? Тогда – ломиться в любую из квартир, допустим, так, если те, конечно, не защищены металлическими дверями. А соседи? Они наверняка покинули свои жилища, захватив самое ценное. А те, кто на работе? Да, слишком много возможностей и вариантов. Допустить можно все что угодно …
Так, предположим события развивались примерно в таком дворике. Из этого следует – я пока делаю только механистическое описание. Так, как говорил тезка – четвертый - пятый этаж? И оттуда нельзя спастись? Предположим, что…
Пожалуй, на сегодня хватит, разработкой диспозиции займемся позже. Я оставляю приоткрытым балконное окно, ставлю на стопор – несмотря на тихую безветренную погоду, может налететь порыв ветра, и прощай, стеклышко. Мужики под березками продолжают бесконечную беседу, но я не спущусь вниз… Легкий душ – и в койку. Завтра... Нет, не буду думать о подаренном сюжете…. Поехать, куда-нибудь, что ли? Отдохнуть, так сказать, на лоне природы? На всякий пожарный – вот такая коллизия, собираюсь позвонить Петровичу, назовем его так, хотя имя не имеет значения. Но он меня опережает – на трубке определяется номер – ну, конечно. Я уже представляю – он человек семейный, наверняка решит отправиться на дачу. Предчувствие меня не обманывает, так оно и есть, вдобавок я получаю четыре адреса, где, кровь из носу, нужно быть с утра, не то они не смогут открыться. Меня, конечно, отблагодарят, я даже не ворчу – мои планы, как всегда, виртуальные, ни на кого не завязанные, и я соглашаюсь. Не потому что я такой хороший, а, скорее, от безысходности. Он не поедет, его начнут пилить и так далее.… В довершение ко всему я снова слышу проникающий сквозь любые стены тоненький лай – все, блин, у проклятого Тобика, наверняка понос, надо выгулять. А уже первый час. Да. Сажусь у окошка с сигаретой и наблюдаю. Через некоторое время появляется соседка, песик, на длинном поводке – попробуй, отпусти одного, кто-нибудь покрупнее однозначно сожрет, бежит вперед, принюхиваясь, наконец, пристраивается. И опять лает, теперь не только для меня – мужики из-под березок оборачиваются в его сторону, но ненадолго. Вырвавшаяся на природу болонка мелкая вырывается, и тянет за собой хозяйку. Кто-то из заседающих встает, нетвердо покачиваясь – знать, доза оказалась приличной, собачонка с лаем набрасывается на супротивника, получает пинка (солидарен), снова пищит. А что ей остается? Хозяйка, в красных спортивных брючках и фиолетовом, совершенно не гармонирующим с остальным, топике, что-то пытается сказать – думаю, типа «не трожь собачку, чмо», начинается легкая перебранка. Что-то подсказывает мне, дело неладно – как бы и ей не вмазали мимоходом, приняв за девчонку из-за маленького росточка и длинных распущенных волос. Весьма вероятно, через пару десятков лет она по объему догонит свою мамашу, и к бабке не ходи. Что жаль, девчонка симпатичная, если не больше. Я высовываюсь в окно – что, говорю, проблемы? Ручки-то чешутся, силенок хватает. Собственно, у меня нет никакого желания вмешиваться, но проклятый инстинкт защищать своих, – а соседи вольно - невольно ими являются, действует. – Нет, – она слышит мой голос, – все нормально. Вроде инцидент исчерпан, женщина вроде бы возвращается, я отслеживаю, пока она доходит от дома, ее никто не преследует. Забираюсь под душ…. Сон не идет – мне представляются пожары, огонь, спасение. И даже во сне – тоже, вроде все складывается. Только одно не проясняется – почему человек вернулся, и за чем…. На этом фрагменты снов обрывается. Пожалуй, только последний, но я его не досматриваю – будильник вступает в свои права, я, злой, встаю – он сознательно положен на столик, чтобы не погасить, протянув руку…. Сначала не понимаю, ведь сегодня выходной день, потом припоминаю ночной разговор с Петровичем. С трудом продираю глаза, умываюсь, две минуты – душ, успеть что-то закинуть в желудок. Сумка приготовлена с вечера, на ходу выпиваю кофе – так, в полтинник – к половине девятого, остальные – до одиннадцати успеть, если не будет экстренного, – тогда уж все пропало, вызова. Подхожу к машине. Блин, колесо спущено. Запаска у меня есть. Но трачу минут десять лишних… Суки, колесо явно проколото, кому нужен мой сраный драндулет. Извините. И еще что-то нацарапали… Хулиганье… Совсем распустились.
Надо спешить, я легко завожусь, немного опаздываю. Хорошо, что в субботу утром улицы полупусты. Маршрут проработан, но это ничего не значит – полтинник находится в Кировском районе, а остальные точки – в Невском, но тут выбора нет. … Не буду останавливаться на профессиональных вопросах, однако несколько конвертов, назначенное свидание, наконец, удовлетворение от качественно выполненной работы – простите за тавтологию, я не робот, присутствуют. Ну и два набитых едой пакета совсем кстати, – небольшие магазины предпочитают расплачиваться натурой, ведь в выходной день я работаю в большей степени на себя, и на вполне законном основании…. Так принято, договариваться можно только со мной или с Петровичем. Но ведь не это является основным источником моего дохода.
…
Все, завтра свободен, никуда не поеду, хоть трава не расти. По дороге растрачиваю один из конвертов – утешительно, да. Истинно левое радует. Возвращаюсь, ставлю машину, вспоминаю, что на ней что-то нацарапано… "Вот тебе, нехрен за девушками подсматривать". Типа меня засекли, и таким образом решили расквитаться. Мне становится смешно, и даже не расстраиваюсь. Но, может, вчерашние чиксы поиграли в эксгибиционизм, сознательно. Машина. А, я высовывался, дабы отключить сигнализацию. И вычислить просто. Ну ладно, закрашиваю…. Все одно менять пора и уже выбрал модель. Через пару недель, буду ездить в новой, а пока довольствуюсь, чем есть.
Смотрю на часы – половина второго, пора позаботиться о хлебе насущном. Вроде все есть, кроме него. Забыл. Признак наступающего склероза? Иду в магазин через улицу. Новая вывеска, вернее, транспарант – "Мы открылись!" Вот какое счастье! Похоже, весь город заразился вирусом. Что, мы должны писать от радости и умиляться подобному, рожденному в убогом мозгу одного из гениев от рекламы слогану? Небось, напряг последнюю извилину, или рассчитывает на таких же идиотов? Неужели непонятно, что такое навязчивое желание присоединить трудящихся к столь важному событию может вызвать лишь раздражение? Я не иду под красный с белыми буквами стяг, а подхожу к киоску с надписью – "Хлеб по цене производителя", пусть это и не совсем так, но хлеб, действительно, всегда свежий, и даже мой любимый ленинградский батон. Никак не могу запомнить, как точно он сейчас называется, но вкус не изменился. Сдобный, с изюмом и орешками, корочка иногда отслаивается. В соседнем киоске беру бутылку "Хольстен" и выпиваю по дороге – все, ну не поеду сегодня никуда, хоть трава не расти. И еще парочку про запас – поставлю в холодильник. А в чрезвычайной ситуации метро – до него минут десять – выручит, на свидание ездить на моем поцарапанном заморыше просто неприлично…
Сажусь за домашний ноутбук – он у меня довольно-таки простой модели, не буду рекламировать, пусть и c DVD-RW, Интернет, – в отличие от того, легкого и суперсовременного, который ношу с собой – мне пришлось изрядно раскошелиться. Но в нем вся база данных и прочая, интересная мне информация. Касаемо работы. Так вот, домашний ноутбук удобен, но достаточно тяжел и устойчив, чтобы его можно было таскать за собой по квартире. Я уютно устраиваюсь на балконе, но понимаю, что солнце будет бить прямо в экран, перемещаюсь в комнату. Завожу новый файл, называю – вернее, за меня называют – документ номер один, пусть так, в этой папке, потом переименую. Что-то мне подсказывает, удачи в моем предприятии не будет. Ну не могу я найти достаточный повод, для себя, чтобы броситься в пожар… Что ж, это, в принципе, можно отложить, рассмотрим сначала диспозицию. Я повторяюсь, но что поделаешь, коль мысли неосознанно возвращаются заданной мне загадки. Случайно мой взгляд падает на шкаф. Он, наверное, диссонирует с современностью, полированный, отражающий, словно зеркало, пусть искаженно, мою комнату. И встроенное же зеркало в шкафу. Да… Можно, конечно, вспомнить, как он покупался, как копились деньги на столь значительное приобретение, как я вез его на старую – очень старую квартиру, приворачивал ножки, а потом, когда дерево рассохлось, клал на бок и скреплял столярным клеем. При этом из него доставались вещи – мои, тех, кто делил со мной жилплощадь. Некоторое время шкаф казался достаточно просторным, потом опять заполнялся, как говорят, под завязку, и что? Было ли в нем что-то, ради чего стоило? Я задаю себе вопрос и отвечаю отрицательно. Вот комод – да, тот еще старше, я помню его с малолетства. На нем вечно стояли какие-то корочки из-под конфет, набитые старыми квитанциями, письмами, бутылочки и флакончики с духами, некоторые высохли… "Красная Москва", в форме кремлевской башенки. Еще – вазочки с цветами... В ящичках – они непременно запирались на ключ, хранилось нечто таинственное, но доступа туда не было. Иногда мне удавалось подглядеть – перевязанные ленточками свертки, – может, письма, газеты? … Когда-то я открыл этот комод, но что…. Там было нечто, представляющее, как можно понять, интерес – или память – для конкретных… Мои тетради первоклассника, пожелтевшие, дневники с оценками, замечаниями и вызовом родителей в школу, грамоты, свидетельства времени и мирской тщеты… Я пишу очень сухо, да? Матери, может, отца, бабушки. А мне…. Потом уже моя сестра – старше на пятнадцать лет, уже глубоко и безнадежно больная, попросила выкинуть все это, или, по возможности, сжечь. – Скоро я отойду в мир иной - она имела право высказываться высоким слогом, – и не хочу, чтобы кто-то посторонний, – она закашлялась, – разбирал оставшееся от меня, уничтожь. Жаль, я не смогла сама… – А память, следующие поколения? – я не пытался возразить, хотел лишь выяснить и разобраться в сути… – Брось, – говорила она, никому не надо. И не хочу, чтобы проникали в мою душу, даже после того… – А как же я? – Ты? Ты и без того будешь помнить меня, так? – И мой образ навсегда, пока ты жив, будет с тобой. И той, которой я была в молодости, и старухой. Нет, не делай комплименты, это жизнь… Мне не оставалось ничего, как согласиться… – особенно дневники. Не нужно тебе объяснять, ты уже взрослый и понимаешь, что подобные записи делаются экспромтом, под влиянием момента, ситуаций, переживаний. Позже, перечитывая – если ты сам ведешь дневник, видишь нелепость… Многое из написанного, – импульсивное, фиксирующее сей секунд, а не через полчаса…. Одно – элементарно лень выбросить, и хранишь по неведомой причине. Не веди, выбрасывай. Все…. Оставь несколько фотографий. И даже это не обязательно – все равно образы будут в твоем сознании. Разве что заведешь детей. – Это вряд ли, и как? – А квитанции нужно сохранять три года, – она улыбнулась, – их, конечно, пока не выкидывай, мало ли что, отслеживай, чтобы…
Настало время, и мне пришлось выполнить поручение сестры, что я и сделал, уничтожив все содержимое, кроме старого альбома, хаотически заполненным фотографиями. Признаюсь, я просмотрел из оставленного мне наследства почти все, на досуге…. Не удосужился перебрать и разложить. Но – сколько лиц, абсолютно незнакомых, и что с ними делать? Такие дела. Но с комодом расстаться не решился, память, ничего не поделаешь, да тот и на самом деле, оказался чрезвычайно полезным и удобным, для того, чтобы расположить на нем телевизор – 81 см под диагонали, теперь думаю, можно бы и побольше, DVD-плеер, а в ящичках – те же квитанции, гарантийные талоны, описания, компакт-диски. Какие-то письма и фотографии, образовавшиеся за последние годы, вроде и специально не фотографировался, а вот… Вы смеетесь, но куда ж денешься…. Ручка на среднем ящике – их три – разболталась, может, заменить их все, на новые? И скол с левой стороны замазать? … Не хочу никакой ностальгии…. Настроение беспричинно падает, может, от воспоминаний, не столь веселых. Принимаю пятьдесят граммов, и вспоминаю, что у меня вроде сегодня свидание, но в девять. Меня, наверное, поведут не домой, дабы не осквернять супружескую постель – святое! – но придется. Наверняка она понимает, что ненужные, неизбежные и вполне логичные ассоциациями вряд ли поспособствуют моему вдохновению. Следовательно, временное убежище предоставит тетушка, а моя пассия, насладившись, чистенькая и свежая завтра уедет на дачу, к мужу… Меня не смущает чужая постель, – я хочу так считать, вру, но вести женщину к себе? Я еще в здравом уме. Предполагаемая любовница прозрачно намекала, что не имеет ничего против посещения моего жилища, но мне надо это? Пусть я повторяюсь, но могу гордиться уникальным фактом, пусть даже перед собой, но за два с небольшим года, что я живу здесь, мою скромную квартиру не посетила ни одна дама. Даже с завуалированной целью. Соответственно, никто не оставался на ночь, некому было. А кто им разрешит? Просыпаться в любом случае лучше одному… Меня охватывает апатия, и рука не тянется к трубке, – через час надо звонить, договариваться…. Женщина будет ждать… Ужос, как выражается современная молодежь. А мне, признаться, никуда не хочется идти. А не пойдешь – незаслуженно обидишь человека. Такая вот штука. Даже если все устроено для успешного проведения свидания. Но ради чего? Не понимаю… Вернее, понимаю – их точка в некотором роде зависит от меня, от моих знаний и расторопности, но что из того? Не за все же нужно расплачиваться телом, пусть и уже потрепанным…. Извините за откровенность. Но решение типа принято – нет. Лениво встаю, пересекаю кухню, выхожу на балкон… Жарко, все, завтра точно поеду на природу. И никто не нужен. Совесть заедает, позвонить?
…
Снова гляжу на дом напротив. Когда он был заселен? Лет тридцать, тридцать пять тому назад? Точно, люди успели обрасти вещами, воспоминаниями…. Все постарело, даже стоящие под окнами единички, четверки и раритетные – в кавычках – "Москвичи". ... Небось, все забито барахлом, никому не нужным, но выбрасывать жалко. Наверное, есть нечто, за чем можно возвратиться. Я опять думаю, как же пробраться внутрь по горящей или задымленной лестнице, провести необходимые манипуляции, выбраться из окна? А выйти на балкон, под струи пожарной машины, слабо? Следующая мысль такая – а что, если у клиента не все в порядке с головой? Изначально? Неужто забыл яйца Фаберже, полученные прабабушкой за ласку других, дворянских или царственных, или вывезенную из Харбина китайскую шкатулку с благодарностью Колчака, и саблю от Буденного, или нечто hot couture, прижитое уже в советское время.
Пытаюсь записать мысли, но продолжать с игрища ноутбуком желания нет, готовить ужин – тоже. Кусаю помидор из холодильника, пиццу – в микроволновку. Зачем ходил за хлебом? Отнюдь не за хлебом, то был предлог, я подсознательно еще раз решил посмотреть на один из предполагаемых домов со стороны. Фасад, да, лепнина в духе соцреализма, недавно такая упала на припаркованный «Мерс», хорошо, что в салоне никого не было. А кто ответит? Все же беру мобильный, надеясь, что слова сами придут в голову…. И оказываюсь прав. "Ну, как." – "Знаешь, мне, и потом… у меня". Соображаю – лукавая отмазка, да… – “Давай на следующей неделе, хочешь, я к тебе приеду, у меня вторая смена". Я прикрываю рукой трубку, дабы не рассмеяться – мне ничуть не жаль женщины, себя тоже, увы. Приходится прикинуться обиженным – сорвалось, мол. Да, сорвалось – а мужик – я думаю, сорвался в конец. Но все равно – нужно прикинуться расстроенным – да, говорю, конечно, понимаю. Не намекая на супружеский долг, знаю, и не хочется ставить женщину в неудобное положение. В конце концов, мы договариваемся на среду, – но не ко мне домой, место определим, вроде я заеду за ней. На некоторое время отлегает от души, пусть остается червячок сомнений, я позволяю себе немного принять, самую малость, есть расхотелось. Ладно, обойдусь помидорами и пиццей, в микроволновке не подгорает. Жаль, сегодня девчонок под окном нет. Но это не повод для огорчения. Правда, что от этого ждать? Интересно – когда внезапно, случайно становишься свидетелем. А так…. Слегка перекусив, я опять – то есть, постоянно – переключаюсь на заданный сюжет, но что-то опять не вяжется. Звоню Вовке. Городской не отвечает, мобильный – тоже. Понятное дело, как примерный семьянин, на даче, в грядке, а телефон кто ж с собой носит? Я совсем забываю, что время-то уже позднее…. Лишил меня покоя, а сам наслаждается радостями жизни…. Ну, подожди до понедельника у меня, все выскажу…. А пока… Время расслабиться. Достаю из холодильника бутылку, выпиваю одним глотком, рискуя получить катар верхних дыхательных путей, по нынешнему – ОРЗ, прикладываюсь на широкоформатную койку, не включая телевизор, и тихонько, с телепрограммой в руках, впадаю в легкую нирвану. Как там – после сытного обеда по закону Архимеда, полагается поспать…. Дальше не припомню…. Да, и кого-нибудь помять…
...
Кто предполагает, а кто располагает – всем знакомо, да? Так вот… Что должно случиться, происходит, хоть и выглядит совершенной, даже нелепой, случайностью…
Мою полудрему нарушает звонок…. Кто бы это мог быть? Причем звонок внутренний – значит, кто-то вошел в предбанник. Машинально протираю глаза, подтягиваю футболку, не придавая значения элементарному обстоятельству…. Открываю на автомате, не спрашивая. На пороге – соседка, все в том же нелепом топике, темных очках и красных эластичных брючках. И шавка по имени Тобик на длинном поводке, уже успевшая устроиться на моем коврике. Все, срочно сменить его и побрызгать какой-нибудь отравой.
– Извините, Вы бы не могли помочь, что-то с ключом. В руках у женщины брелок, она немного расстроена.
– Да, конечно. Беру ключ, вставляю в замочную скважину и осторожно пытаюсь повернуть. Увы, пока мои усилия безуспешны. Он что-то не поворачивается. Нажимаю чуть сильнее, теперь он проворачивается, не захватывая бороздку.
– Подождите минутку. У всех, как правило, замков два. Один – сложный, типа мультилок, а второй – обычный, им пользуются, выходя ненадолго…. Вот с ним и вопрос.
– Замок относительно новый, неужели заржавело? Я только захлопнула. Женщина смущается.
– Сейчас, сейчас все исправим…. Отлучаюсь в кладовку, достаю из рабочей сумки пузырек с машинным маслом, кончик просовываю в замочную скважину, еще капельку - на ключи, протираю ветошью…
И тут…, крутясь возле двери, случайно задеваю женщину. Вы знаете об утренней, или послеобеденного сна, эрекции? Иногда весьма качественной, требующей моментальной реализации. Когда находишься в одиночестве, на это не обращаешь внимания, покуришь или пойдешь в туалет помочиться…. А если на тебе только одни шелковые шорты по случаю лета? А к тому же на ней – вполне доступная к снятию форма? Так вот, вы не ошиблись, как говаривал известный футбольный комментатор, именно этим я случайно – можно поверить, задел женщину, совершенно случайно. И лишь потом понял, но было поздно…
– Как, Вы … Дверь легко поддалась, открылась без сопротивления… – Заходите, – сдавленно прошептала женщина, видимо, не до конца осознавшая ситуацию, и не спешащая прекратить случайный – я повторяюсь – контакт. Тобик, позванивая поводком, умчался на кухню, к миске, а я… Может, и не правильно, и совсем уж безнравственно, но… Кровь вскипела и бросилась в голову… Рука вполне осознанно легла на ее плечо, не встретила сопротивления, плечо мягкое, да. Момент – я ничего не соображал, мысли растворились в … не знаю, где, кроме одной – куда, простите за грубость, завалить женщину, по-прежнему как бы случайно прижимающуюся ко мне…. И как можно скорее. Жара, понимаете, бьет в голову почти всем поголовно, не так ли? Хотите, чтобы я был исключением? Я не осматривался, лишь подсознательно отметил привычный для женщин бардак, большая комната – там, скорее, обитает бабушка отпрыска, вот, дверь открытая – постель, раскладной диван, естественно, не убрана, какие-то ошметки одежды. Я опрокидываю не сопротивляющуюся женщину навзничь, смахивая лишнее с постели, придавливая, и даже не целуя – потом.
Без остановки и промедления…
– Мне в душ, я…. Я не на столько наивен, чтобы не почувствовать, в решительный момент главный принцип – ни за что не давать тайм-аута и времени на раздумье, никакого послабления. Грубо говоря, первым делом нужно застолбить участок, но не спешить, а потом разберемся. Женщина получит сполна, и даже больше, нежели рассчитывала. Они – глупые, затягивают моменты, думая, что нас это заводит. Но эта хоть понимает? Похоже, да, эластичные брючки легко поддались, как и сама женщина. По девственно чистому лобку я неожиданно легко проскальзываю внутрь, меня заключают в объятия…. Успеваю лишь мимолетно отметить, отсутствие какой бы то ни было растительности… "Лето… жарко…", – как бы оправдываясь, прошептала, нет, пролепетала женщина, напрягшаяся в ожидании, так оно и было. Как бы предлагается поверить, но сейчас не до того – я же не вернувшийся из командировки муж. И протестовать или комментировать нет никакого резона. А что, неожиданно и даже приятно. Вначале она чуть напряжена и немного сдержана, но через некоторое время мягкие пятки – пемза, с возрастающей и дающей дополнительное вдохновение интенсивностью колотят по моей пояснице. Я соображаю по месту, и минут пятнадцать не отпускаю женщину от себя дальше миллиметра, пока она не успокоилась и стала адекватной…
– А теперь иди, скоро мои будут. Я чувствую, что ей не хочется отпускать меня, как и мне. Морально я уже готов к следующему разу. – Я приду вечером, если хочешь, – не слишком робко, тихо, но отчетливо… Типа желающий услышит и скорректирует свои планы, если что. Ежу понятно, могу только приветствовать com back, но посчитал достаточным кивнуть и бросить на ходу – дверь не запираю…
Нет, неправильно. Даже этим кивком я нарушил свои принципы. Хотя… Что, я должен был ходить кругами по комнате, прыгал до потолка, счастливый одержанной победой? Отнюдь, после душа я отправился досыпать, благо постель разбирать нет необходимости. Что являлось дополнительным плюсом образу моего существования. Дневной сон чрезвычайно полезен после праведных трудов. Не скрою, я думал о женщине, но довольно-таки прерывисто, потом мысли неизбежно переключились на пробитую приятелем тему.
Параллельно навожу относительный порядок в туалете – там полный развал, только новенький унитаз радует глаза, а так – стенки-то ободрал с намерением положить плитку, да так пока и оставил, разворошил пол. Не слишком аккуратно залил ветонитом, кинул пленку.
Но как это в других домах? Мысль работала интенсивно, и…
Revenons a nos moutons.
Так, похоже, можно выбирать вариант. Главное – тип дома, ведь в каждом из них есть свои особенности. На самом деле, если не брать трущобы в центре города, разнообразие весьма относительно. Начнем с простого. Допустим, если взять дом напротив, таких достаточно много, стандартная дворовая пятиэтажка. Второй тип, к примеру, до середины пятидесятых, третий - новостройка, кирпично-монолитный, и четвертый - дом в стром фонде, например, дворовый флигель, оставшийся еще с неизвестных мне времен, куда и пожарной машине въехать сложно. С большой степенью вероятности можно предположить, - я понимаю, что это довольно-таки условно, какие люди, то есть, жильцы проживают там, какие у них жизненные ценности, менталитет, что может их заставить переступить ту грань, за которой определенный риск превращается в не знаю что… . Безрассудство, какой импульс толкает, что они думают после, если ситуация разрешается благополучно. За чем, спрашивается, может полезть в горящий дом - люди уже вышли, да, шкаф, телевизор не вынести, кто-то из четверки доминошников, забивающий козла под березками? Разве что…. Эти уж вряд ли. Нет, пока не буду раскрывать тайну. Даже не раскрывать, ибо суть мне никогда не будет понятной…. Что там говорил Вова - в чемодане, рюкзаке - некий набор… Набор чего? Какие-то особо дорогие вещи? Нет, эти мужики, наверное, способны побежать за забытым котом (черепашкой, попугаем), но не за аквариумом… Рыбки сварятся, уха…. Впрочем, кот может вообще не рассматриваться, из любой ситуации выберется сам, первым, еще и хозяев позовет диким воплем, не будет залезать под диван... Что бы унес я, имея подобную возможность? Оба ноутбука, и все - там информация, более ценного нет... Ну, оставшаяся от тетки и сестры бижутерия - колечки, цепочки... Условно золотые…. Они до сих пор лежат в шкатулке, право, не знаю, что с ними делать. Нести в скупку - так вроде не бедствую, или отдать - но кому? Чтобы нечто, принадлежавшее только... только нам... Что бы кто-то рассматривал, трогал, пользовался. Не хочу. И память. За чем еще можно вернуться? За квитанциями, фотографиями... А почему бы и нет - фотографии, да... на досуге я, правда, перенес их на компьютер, и что... Так это я бы взял сразу, разве забудешь... хотя сохранять для несуществующего потомства... А если бы оно существовало? Понятное дело, в старых домах полно артефактов, накапливающихся из поколения в поколение... Если семья долго не переезжает... Ладно, посыл к действию оставим на потом... Чтобы продолжить, вернемся к первоначальной диспозиции. Как можно спастись из каждого дома, и... То есть, в качестве исходного имеем - тип дома, возможность эвакуации, проживающее народонаселение, посылы... И ту самую пресловутую корзину... Типа продовольственную. Шучу.
...
Так, пусть сначала это будет дом напротив. Вы помните, что я - механик? Точно, по образованию, диплому, и - что самое удивительное, по роду работы. В свое время, когда страна находилась в коме, я засунул свой диплом в задницу, перебиваясь случайными заработками. А потом вдруг вспомнил - механик и есть механик, и, когда случайно увидел объявление... Престарелая - разве так долго живут - сотрудница, как теперь говорят, менеджер по кадрам - нет, тогда просто инспектор, разглядев запись в дипломе, дает добро, и с тех пор. Кто помнит, тогда - на одном из престижнейших - гадом буду, именно так, факультете, была смешная специальность - механик - помните анекдот - ты механик - так бери дифференциал... Я и взял, но позже, и не дифференциал, а отвертку, и... Ничего необычного в том нет, смутные времена вызывали свои правила, многие выживали, как могли. Кто-то из наших стал вольным каменщиком, масоном стройки, кто-то – свободным художником, кто-то просто пережидал…
В доме напротив полно подобных механиков, слишком емкое понятие, вроде сантехника. Дома, подобные этому, заселялись в начале семидесятых, люди, прожившие почти всю жизнь в центре, в огромных коммуналках, были счастливы получить собственный ватерклозет, пусть и совмещенный, отдельные комнаты, где можно хоть на какое-то время скрыться от присмотра родственников... Имеющие разнополых детей получали аж трехкомнатные квартиры, мальчишкам же приходилось делить одну комнату на двоих, родители получали отдельную, что в немалой степени способствовало повышению рождаемости, и выстраиванию нового типа взаимоотношений. И опять-таки, жилищная проблема вновь вставала во весь рост. Конечно, позже возникали конфликты, но они были иного рода, не от вопиющей безысходности и тесноты. При переезде люди везли с собой почти весь скарб, расставляли, наполняя полученную жилплощадь ненужными вещами, но… жалко выкинуть, авось, пригодиться, новым хламом. Это мы поняли гораздо позже, никто не виновен. Расставаться со старьем было трудно, генетическая память о голодных годах и разрухе действовала безотказно, да и лень тоже, квартиры захламлялись…. Через положенное время сменились поколения, но…. Некоторое время помойки по-прежнему заполнялись лишь бытовыми отходами….
К началу же XXI века трудящиеся потихоньку осознали, что не все так просто, и начали примеряться к иным реалиям и ценностям. Хотя со многим было просто жалко расстаться, и хранили так, на всякий случай. Что-то было памятью, а что-то было просто жаль выбросить. Наиболее активные стремились вырваться, переехать, оставшиеся же смирились с реальностью, и обрастали.
Пожар. Принято говорить - два переезда - один пожар, но это не совсем так. Я вновь пытаюсь представить…. Где-то взрывается газ. Трудящиеся в панике, скорее спасти самое ценное. Но что там есть - об этом мы говорили, да, кто-то тащит телевизоры, сберкнижки, подушки выкидываются прямо в окна - и до тех пор, пока есть надежда покинуть дом. Чувство опасности пробуждается не сразу - днем остаются дома лишь недееспособные люди, обреченные заранее. Но их тоже выводят. И вот… Кто-то кричит, кто-то стонет от безысходности, потеряно все. Ну, почти… Что-то не вынесли. Но, предположим, мужчина - а ему, как говорил Вовка, около сорока, вдруг вспоминает, что осталось нечто непреложно ценное. Он бросает все - жена удержать не может - она на работе (даче, отпуске, с детьми, с любовником), - он только боится, что не успеет. Лестница задымлена, пожарные, пусть и прибыли почти сразу, еще не успели развернуть шланги, дом раскаляется, огонь перекидывается на другие квартиры. Он бросается на лестницу…. Да, именно так. Ему тяжело дышать, но он отважно пробирается вверх, пытаясь задержать дыхание. … Заминка, мой взор обращается к телевизору. “Фантомас” – сколько же лет прошло? Смотрю, расслабляюсь, наплывают воспоминания. Тщетно пытаюсь отключить память. Комиссар читает послание. - A bientot? До скорой встречи. Но будет ли встреча у того, кто уже на четвертом, нет, уже на пятом этаже? Дверь уже дымится, из-под нее вырываются клубы дыма. Так, где же ключ? Дверь поддается не сразу, но, наконец, распахивается. Из нее как полыхнет пламенем, но мужчина успевает вовремя отскочить в сторону. Что, отступить? А как же? Как же то, что осталось внутри? Он прикладывает ко рту мокрый платок - сказываются знания, полученные на курсах гражданской обороны, и... Не так страшно, горит не все… В гостиной, если так можно назвать четырнадцатиметровую комнатушку, самое ценное… Но как… Почти ничего не видно, шкаф полыхает… Он… он ринулся туда, хватая стоящее сверху, торопливо открывает ящики и ящички… Сложить… на антресолях - как, интересно, они уместились в помещении с потолками два двадцать, представить сложно… Чемодан - нет, рюкзак. Он раскладывает его, естественно, шнурок не развязывается, лямки скручены, задыхается, но по-прежнему суетливо и бессмысленно наполняет первым попавшимся под руку… Фотографии, вазочки - да, шкатулка, висящая на стенке картина из янтаря, подаренная к свадьбе, дневник ребенка-первоклассника, что еще? Мне ничего не приходит в голову, но и мужчина ограничен во времени. Но, наконец, до него доходит, что пора искать пути к отступлению. Поздно. Он уже отрезан - в коридоре полыхает вовсю. Он открывает балконную дверь, но огонь следует за ним, облизывая пятки, поднимаясь по... Остается путь на балкон. А это в другой комнате, надо преодолеть себя, ринуться в огонь, там есть выход. Он таки решается, глотает уже наполненный дымом воздух, буквально ныряет в дверь, огонь, на счастье, не успевает за ним. Но наступает момент потери концентрации, ибо огонь, поощряемый потоком свежего воздуха, набирает силу и преследует…. Он все же не бросает рюкзак, главное, ради чего он поперся в полымя. Ручка на окне заедает, иначе и не могло быть, – что ж по весне не смазал-то, не проверил, а так – застряло (синдром замка, вы понимаете), разбить – не решается, но уже деваться то некуда… Он какое-то время раздумывает, прежде чем разбить окно…
... Моя дверь приоткрывается – я слышу тихие шаги, наживаю клавишу "Сохранить", немного лениво подвигаюсь к двери... Черт, уже половина двенадцатого.
– Вот... – женщина закрывает дверь на ключ, и застывает в нерешительности... Впрочем, ничего удивительного, она не могла не прийти – хотя бы уж для того, чтобы выяснить причины, способствовавшие происшедшему.
– Женя, проходите, – я, наконец, называю ее по имени, во время краткого пребывания в ее квартире, имя названо не было, не до того. Конечно же, мы не могли не познакомиться, когда я въехал в новую квартиру, но, при первой встрече мне показалось, что ей больше всего подходит имя Вероника. Очевидно, это было заблуждением, моя способность угадывать имена оставляет желать лучшего… Очередное совпадение? Я отвлекаюсь… – Выпить хотите? Я не спешу сразу же приступить к делу, пусть цель ее визита была обозначена до того, и желание мое готово к материализации, это было бы неправильно. Я почему-то смущаюсь, и даже не перехожу на ты... Только беру ее за руку. Такой мимолетный телесный контакт стоит многого – ее ладошка уютно устраивается в моей, будто ожидает. Это хорошо. Легкое пожатие… Типа ободряют, одобряют…
– Да, только совсем немного, завтра на работу, садиться за руль. У меня ситуация аналогичная. Мы проходим на кухню, легко касаясь друг друга, я подвигаю ей стул – тот самый венский, да. Она садится, закидывая ногу за ногу, полы халатика неизбежно чуть распахиваются, – и я с некоторым удовольствием, уж простите, замечаю, что под коротеньким атласным халатиком цвета морской волны – в кармане – мобильник, она выкладывает его на стол. Да, наличествуют трусики под тон. Надеюсь, что они легко снимаются, или сдвигаются в сторону. Проверим, непременно.…
– Коньяк, виски? – вполне джентльменский набор… Я открываю обычную навесную полку, сплошь заставленную спиртным – гонорары за воскресные, и не только, посещения клиентов, сам я не слишком увлекаюсь, … специальным баром не обзавелся, и не собираюсь… – Мартини? – женщина никак не реагирует на богатый, но однородный, ассортимент. Это, опять-таки, приходится мне по душе, я с деланным сожалением пожимаю плечами, это женский напиток, а, как вы помните, особи противоположного полу мою обитель не посещают по определению. Мужчинам же преподносят исключительно крепкие напитки, водку же я вообще не употребляю, да, но приходят приятели, и расходится буквально все…
– Если можно, немного виски, пожалуйста, с тоником. … Из тоников, только условно – грейпфрутовый сок, Schweppes lemon, липецкая минеральная без газа. Женщина выбирает Schweppes, его можно употреблять и автономно. Этот выбор меня не удивляет, в качестве закуски предлагаются "Мишка на севере" фабрики имени Крупской, и "Мааздам", да, тот самый, вполне пригодны для столь позднего времени… От икры Евгения –благоразумно отказывается, что тоже вызывает мое одобрение, но ее присутствие в холодильнике женщина зафиксировала. Это тоже мой плюс, я предстаю в нормальном свете, и, при желании, могу сойти за приличного человека. Мы пьем виски с тоником – если кто не знает, действует не быстро, но неуклонно, – не зажигая свет – белые ночи оказывают свое чудодейственное воздействие, общаемся на нейтральный темы, избегая затрагивать. Я понимаю, что просто обязан проявить инициативу – она сделала первый ход, пришла, теперь. Типа пора.… Но мне почему-то трудно, я даже не уверен в своих силах. Все внутри съеживается. Но я смотрю в ее ясные глаза, и…. Обхожу ее стул сзади, кладу руки на плечи, может, чуть ниже, целую в затылок…
– Что, пойдем, ты хочешь? – я скорее улавливаю ее мысль, нежели слышу. Евгения снова протягивает мне чуть влажную и подрагивающую руку, я целую ее в губы, несколько шагов, занавес опускается.
Наверное, она удивилась моему ложу 2 на 2, но сказала об этом гораздо позже, благо представилась возможность.
Сегодня же не выказала удивления – ни некоторой эклектике в интерьере, ни занимающему целый угол фикусу, ни отсутствию, простите, элементарных презервативов – лишь намекнула, (уже потом, конечно) чтобы в следующий раз я об этом позаботился. Поощрение – но уже после, и своеобразный аванс. Ночью она ускользнула – мне даже не пришлось вставать, и хорошо. И ей – рядом…
Утром, не залеживаясь, я позавтракал и поехал в Павловск – просто потому что удобнее и ближе, погулять и поразмыслить на природе, в принципе, хотелось бы на Карельский – но рановато, вода холодная, купаться еще не время. И далековато через весь город. Развеявшись – а мысли о женщине – вы что, хотите, чтобы я об этом не думал? – перемежались с мыслями о…
– Вовка, ты, что трубку не берешь? – Я, наконец-таки, достал приятеля.
– Юк, это ты? – он иногда называл меня по последним буквам фамилии, – а кто же? – Ну да, поставил на зарядку, и ушел, на грядку, а что?
– Так уточни, пожалуйста…. Он ехидно смеется – что тут уточнить? – будто не знает, о чем речь.
– Так вот, какие ценности – материальные, моральные, ради чего предполагаемый герой мог отправиться в пекло?
– Хм, – если б я знал, так разве ж пожертвовал бы сюжетом? Согласись, безвозмездно.
Кто бы возражал, мы еще несколько минут говорим на другие тему, опять договариваемся встретиться.. Звонили приятели, вроде назрела необходимость. Кто бы возражал, соглашаюсь предоставить свою территорию – к сожалению или счастью, мои приятели обременены семьями, и, зная о нашей – когда мы собираемся вместе, невоздержанности, исторически сложившейся, их дражайшие половины некоторым образом возражают. Посему, обдумывая последнюю новость, я решил заехать в "Максидом", докупить плитку, клей, и, наконец, доделать туалет. Если с ванной я разобрался, то в туалете ограничился заменой унитаза и подводки, а стены только ободрал от многослойных обоев, и пол… Я об этом уже говорил? Ну, извините, повторяюсь. К тому же теперь появилась женщина, и… Мне пока хотелось, чтобы она задержалась, и, следовательно,… Я без размышления выложил три с лишним тысячи, даже со скидкой – мои клиенты учитывают доброе отношение, выбрал бежевый колер, на пол – потемнее, на стенки – нежный, почти песочный, загрузил в машину. Осталось решить вопрос с потолком, скорее всего, навесной, но прежде необходимо измерить, купить светильники. В общем, вечер прошел удачно, и, наверное, к лучшему, что я отвлекся. Положил плитку на заднюю и одну боковую стенку, залил пол ветонитом, а сверху пристроил доску, чтобы не наступать, затирку оставил на следующий этап, смыл грязь, принял душ, и так далее… Интересно, сегодня она придет? В верхний ящик комода уложил стопочку разноцветных фантиков. Признаюсь, запасся не для этого случая, а перед благополучно перенесенным свиданием, но ей-то, зачем знать об этом? Прошу не удивляться моей безнравственности, терпите. И все не сегодня, осталось посмотреть футбольное обозрение по двум-трем каналам, и в койку. Подходить к компьютеру не буду – новых мыслей не появилось, и не мудрено – футбол поглощает человека полностью. Пока все переживешь, проанализируешь. Но об этом в другой раз. Завтра же – в офис, подписать необходимые бумаги и договора, получить задание на неделю – так положено, проводить профилактику, отчитываться, почти формально, но необходимо. Будто никто не знает, что основной доход отнюдь не есть зарплата. Хотя работа в солидной фирме давала дополнительную медицинскую страховку, почти бесплатное техобслуживание, частичную оплаты мобильного телефона. Так, еще – нужно ухватить время, заехать в автоцентр, окончательно договориться о покупке машины и оставить задаток. По журналам я порылся, теперь все реально, и…. Все, решил, даже если придется залезть в фонд – оставшееся после купли-продажи квартир и наследства. То есть, почти обнулить его. На черный день – это другая статья, неприкосновенная. Пока работаю, понимаете. Да, немного, оставлял на черный день. А если подсуетиться, возможно, и он не наступит.
Женщина пришла на середине последнего обозрения. Длительный поцелуй, и…
– Выбирай, – она буквально повисла на мне, я понял, что чай и кофе будут потом, и мы направились на место происшествия. Тем более что ее появление вызвало мгновенную реакцию, удивительно, так давно со мной не было, но вопрос давеча был задан, и я – я открыл ящик, но она задвинула его:
– Нет, сегодня еще можно. И хорошо… Она уверена во мне, значит, и я…. Пока… Длинные волосы разметались по подушке. – А что, у тебя всего одна? – я не сразу понял, о чем она, а потом кивнул – мол, зачем две, коль один. Да, в прошлый раз она даже не заметила, не до того было. Или просто не сказала? Помню, перед переездом я целый день вывозил тряпье, бессмысленно перевозить ее на новую квартиру, захламлять, что ли? Подушки, одеяла, наволочки, белье последовали на помойку. Как и вещи моей бедной сестры. После долгих лет, проведенных на раскладном диване. В прошлое не имеет смысла возвращаться, вряд ли кому это интересно, кто знает, тот молодец. Позволю лишь маленький экскурс. В общем, у меня был необходимый минимум, ну, может, чуть больше. Я даже не пока обзавелся занавесками, карнизы повесил, но как-то недосуг ходить и выбирать.
– Хорошо у тебя, просторно, – будто ей требовалось много места, – только вот подушка. Да, многие, если не все, предпочитают большие, даже огромные, в которых можно зарыться, и толстые одеяла. Зачем? – А ты ничего, что я прихожу? – удивительный и прекрасный вопрос, меж тем требующий ответа, однозначного…
– А можно об этом не думать?
– В смысле? – женщина приподнимается на локте, прикрываясь кусочкам одеяла…
– Принять, как есть, и оставить на потом. Я стараюсь быть по возможности честным.
– То есть? – ну зачем женщинам нужно все выяснять, заставлять нас что-то придумывать на ходу, иногда даже врать, когда мы, я, то есть, расслаблен и доволен лишь одним ее присутствием, если не успел заснуть…. И не отвечаю…
Мне – действительно хорошо, мы пьем крепкий чай – зеленого у меня нет, зато… Она уходит, забыв трусики. Сувенира, да.
Я засыпаю в прекрасном настроении, которое резко портится утром, дабы не позволить забыть о реальности. Во-первых, машина еле завелась, что подтвердило мое решение, во-вторых, мне подкинули участок на противоположном краю города – Петрович – другой механик, можно сказать, напарник, заболел, и скоропостижно слинял в госпиталь в Пушкине, в-третьих, по дороге попал в жуткую пробку, приехал – а у них все работает. Но спорить не будешь, за ложный вызов – небольшая компенсация, я для порядка ворчу, обещая в следующий раз их всех поиметь, смеются, мол, не сможешь, получаю заслуженную компенсацию, и рулю дальше. На сегодня реализовать идею заехать в автосалон не получится... Едва успеваю перехватить в одном из полтинников. Кофе, булочки. Там меня встречают хорошо. Да так, что я едва не нарушаю…. Мне бы пора привыкнуть – летом вообще работы прибавляется, во многих точках меняется контингент, новые неопытные сотрудники, что говорить, так всюду, еще не умеют обращаться с техникой. С одной стороны, это прибавляет заработок, с другой – личного времени почти не остается, а у меня. С появлением, даже нет, лишь с обозначением, женщины, появились новые заботы. И дома вожусь допоздна, зато заканчиваю с туалетом – остался потолок, как-то убираюсь, и жду. Уже жду, что необычно и осложняет жизнь. Отравляет…
Эти засранки ухитрились так вытащить ленту из аппарата, что сбили и валик, и засорили головку. Чтобы скрыть следы преступления, промыли жидкостью для снятия лака. Даже говорить не хочется. Я провозился, чтобы не сказать иначе, часа полтора, механика заработала, но с плата так окислилась, что оставалось ее выбросить. На счастье, помогла моя предусмотрительность – с собой была запасная, это непременно, однако пришлось составлять акты, везти в ремонт – то есть, списывать, а это дополнительные хлопоты. За это я вместо коньяка почти нагло вытребовал мартини, спрашивать почему, излишне, тетка поняла, и поехал в очередной полтинник… Женщина, с которой мы договаривались встретиться в определенной обстановке и с известной целью, немного смутилась, а что поделаешь, типа, давай завтра. Завтра так завтра, только надо выкроить окошко, потом еще два полтинника, хорошо, что по дороге, несколько левых, неучтенных, точек. Все, амба. К девяти возвращаюсь домой, сегодня не до домашних работ, остается полежать пузом кверху, придумать, как приделать навесной потолок и проводку, пересучить…. Вот так. А еще надо за чем-то лезть в объятый пламенем дом. Да провались оно все! Душ работает, пельмени варятся. Ничего не хочу.
Только вот…. Отправляюсь на балкончик, смотрю на дом напротив. Ну, если эвакуироваться из такого дома, то можно, да, можно. Пусть, наконец, вещи собраны. Я, по-моему, уже говорил, что выносить из таких домов особенно ценного? Пусть некоторое вместилище наполнено – альбом с фотографиями, страховые свидетельства, шкатулка, какие-то документы. И еще вазочка. Но дверь из квартиры заблокирована. Рискующий почему-то забыл, что она может заклинить, или просто машинально захлопнул. А замок-то – того, французский и никак с ним не совладать, пусть дверь простая деревянная. Ломать или попытаться вышибить можно, но на это требуется время. Остается прорываться в комнату с балконом. Балкон простой, но застекленный – это плохо, был бы открытым – не фиг делать, можно – если мужик в достаточной форме, а это вполне допустимо, иначе не сунется в полымя, сможет перебраться этажом ниже. А вдруг и там полыхает, бетонно-металлические стенки и металлический каркас раскалены, от деревянных и пластиковых деталей чадит едким дымом? Он выбегает на балкон, глотает воздух…. Но от этого только хуже – горит, как сухостой при лесном пожаре. Я видел. Он разбивает стекло – если балкон застеклен, предположим худший вариант, закрывает дверь, пытаясь выиграть несколько минут, пока огонь пожирает комнату. Что делать сейчас? Прыгать на асфальт? Так шансов практически нет, сиганешь и превратишься в мешок с костями. Так. Внизу собираются зрители, уже не с интересом, а с ужасом следят за действиями отчаянного смельчака или сумасброда. Кто-то растерянно смотрит по сторонам – подстелить одеяло, натянуть, чтобы как-то смягчить падение. Но не успеть. А иначе никак. Подъезжает пожарная машина, но лестница почему-то не выдвигается. А отведенные на спасение мгновения тают. Он уже стоит на приступочке, держась за арматуру, его лижут языки пламени – этажом ниже настоящий ад. Попытаться сделать шаг в сторону, но опоры нет. Наконец, лестница выдвигается, пожарка разворачивается. Если бы все можно было предусмотреть – внезапно у машины лопается колесо, и – промах. Лестница застревает в соседнем окне, стекло с грохотом падает на асфальт. Что делать? Можно прыгать, надеясь зацепиться за что-нибудь. Пожарник в форме МЧС обезьяной спешит на помощь, он уже готов бросить фал – обвяжись, прыгни и повиснешь. А мы тебя вытащим. Без травм не обойдется, но жив останешься. Из брандспойта вырывается мощная струя. Она направлена не на него, а этажом ниже – все грамотно, чтобы тот не поджарился снизу. Казалось, все закончится благополучно. Но в этот момент в комнате сзади что-то взрывается – скорее всего, старый телевизор, ударной волной его выбрасывает вперед, и… Он чудом успевает скоординироваться, поздно. Отчаянно протягивая руки, пытается зацепиться за лестницу, та почти рядом, инстинктивно дернувшийся за ним пожарный успевает ухватить его за рубашку, но – лето, ткань тонкая, клок вырывается, лишь замедляя падение. Пожалуй, ничто не может ему помочь, но небольшое отклонение, он цепляется, но не успевает ухватиться за пружинистые ветки. Жиденькие кустики смягчают жесткую посадку, не на асфальт, но все равно, приятного мало. Рюкзачок, сумка, торба падает следом, но повисает, застревает между ветвями, чтобы спланировать позже, никто этого не замечает, не до того, толпа бросается к упавшему, пытается помочь. Появляется скорая, его укладывают на носилки, втягивают внутрь и увозят. Не суть важно, останется тот в живых, или нет или нет, главное – в суматохе никто не обращает внимания на помятый рюкзак, запутавшийся меж кустов. Может, кто-то отодвинул его случайно – не мое, не надо, хозяин не объявился. Народу вообще не до того – кто-то в отчаянии бродит у пепелища, кто-то, сохранивший часть скарба, или наоборот, подсчитав потери, ищет пристанище у родственников. Так, значит, мужика убивать сразу не будем, по всей логике он должен выжить, только пусть некоторое время от стресса и падения – поставим ему диагноз: множественные переломы и сотрясение мозга, он будет страдать потерей памяти, какой уж тут рюкзачок…
И только припозднившийся прохожий, ночью, остановившись у погорелого дома – типа, заинтересовавшись, а что, собственно, произошло? Попутно решает отлить в кустики и совершенно случайно находит сумку – рюкзак, чемодан, саквояж. Так вот, это некто находит – так сказал Вовка – нечто, хранящее как бы тайну и историю – так хотелось бы думать – некоей абстрактной семьи… Собственно, и уносит – не то чтобы поживиться, а больше из интереса. Меня посещает невероятная и смешная мысль – а вдруг это и был мой приятель, только он хочет, чтобы за него проделали некую умственную работенку? И находится один придурок в моем лице, коему сей сюжет не дает покоя. Сам же настоящий автор посмеивается, разрисовывает граф, обводит кружочками точки разветвлений.…Именно по ним мне и предстоит путешествовать мысленно. Впрочем, своих забот у меня предостаточно. И большинство из них связано с внезапно образовавшейся женщиной. Ну, как образовалась, так может и слиться одномоментно.
Во вторник, наконец, я доезжаю до салона, плачу еще сколько-то денег, тщательно просматриваю документы. Предпродажная подготовка, и все прочее должны занять дня три – четыре, хорошо бы к выходным, ну ладно, если не успеете. Потом – очередной вызов, и я в том же полтиннике – женщина ждет, немного смущается. А че? Она ухитряется отлучиться – конечно, через некоторое время после моего ухода, никому не хочется лишний раз светиться. Ежу понятно, она договорилась раньше, как бы сюрприз, да…. Вообще, иногда действительно лучше по-быстрому, например, в подсобке. Разрядка неизбежно наступает, и ощущения обостряются…. Типа сюрприз. Но не сейчас. Я вру – та женщина оказалась на редкость милой, и подпала под меня вовремя… Что, ожидали иного? Впрочем, я забегаю немного вперед. А вообще, лучше быть циником, чем ханжой.
...
Я не слежу за хронологией, неделя прошла, две…. Какая, собственно, разница… Вечером пытаюсь разогнать мысли, они по-прежнему тормозят, соседка Евгения не приходит – может, парочки сеансов ей вполне хватило для подзарядки, да ладно. Считать это расплатой за мой мимолетный грех наивно, я никому не должен, поищите такого чудака, который откажется? Однако сомнения есть путь, путь… Ничего путного не придумать – ага, путь, ведущий в тупик. И достоевщина, омерзительная до крайности, мол, русская душа. Какой идиот это придумал, простите за тавтологию.
Настроение не очень. Самый простой путь поднять настроение известен, но я не любитель подобных методов релаксации, к тому же завтра опять колесить по всему городу, работа, понимаешь, и надо снять деньги – в автосалонах берут только наличку, почему – понятно, выводы пусть делает налоговая инспекция. Потом выкроить время, заплатить, подписать договор. Сразу – и КАСКО, и оформление в ГАИ, и дополнительные device. Заплатил – и спи спокойно. Но сон не идет. В какой-то надежде я оставляю дверь открытой, включаю новости. Стрелка давно перебежала через ноль, равный двенадцати, спать, Вова, спать. Я гашу свет, поворачиваюсь на правый бок, лицом к окну – форточка открыта, но все равно душновато, и тут слышу скрип двери – не скрип, а легкий щелчок, когда она открывается. И осторожные шажки. Я чуть раньше привстаю на постели…
– Ты спишь? – ? – Она сегодня в розовом атласном халатике, с пояском. Хорошо, что я успел включить свет, это существенно, пусть белые ночи равно не дают полноценного освещения, но я вижу заплаканные глаза, и, кажется, все понимаю. D;j; vu. Она присаживается на постель, потом резко вскакивает.
– У тебя есть выпить? – вопрос риторический, она уже видела мои запасы. Я отворачиваюсь, натягиваю шорты. Мы бессмысленно перемещаемся в кухню. Понимаю, что-то не так. Реагирую. Без слов наливаю полстакана виски (стакан высокий и тонкий), протягиваю – держи, мол. Она выпивает залпом. – Прости, что так поздно. Чувствую себя некомфортно, когда женщины оправдываются, извинения мне не нужны. Пришла и пришла. Вот, мармеладка, достаточно, чтобы заесть. Пусть нутро прогреется, будет лучше, обнимаю сзади. Вижу наше отражение в оконном стекле. Растерянность, чувствую, лучше ничего не спрашивать, женщина дрожит, ее глаза снова наполняются слезами. Похоже, дозу надо увеличить. Она садится ко мне на колени, почти невесомая, и тихо рыдает. Я бесконечно тупой, но вполне очевидное доходит и до меня. Женщин нельзя обижать, но если иначе не получается? Она отрывается и пристально смотрит на меня, чувствуя стопроцентное понимание…. Но не сочувствие.
– Что, у тебя сегодня тоже? – я машинально киваю, правда, такого облома у меня еще не было – мало того, что незаслуженно огорчил женщину (другую), так и не поняв до конца, зачем это мне было нужно. Скорее, по инерции. Та проявила терпение и понимание – мол, в следующий раз будет нормально, все получится, а ведь не будет следующего раза, поймет, утешится, как-никак, и муж есть, а на стороне. Всегда есть определенный риск. Что-то я погряз в философии, думать нужно об артефактах, или хотя бы рассмотреть вторую диспозицию. – Нам проще, – продолжает Евгения, слезный поток прекратился, источник иссяк, или виски действует, – нам проще, – повторяет она, – ножки раздвинул и терпи…. Зачем она это? Если не по принуждению, чего страшного, я же пойму. – А я не хочу, ты понимаешь? Куда уж лучше, понимаю, сейчас она говорит для себя, я всего лишь отдушина, ну что ж, на время побуду МЧС. Себя в том числе. Она не отпускает меня, пытаясь найти хоть какую-то точку опоры и понимания, но виски делают свое дело, я отношу ее в комнату, благо сорок пять кг, ну, пятьдесят, для меня пока не проблема, она неимоверно устала, не выплеснутое напряжение материализуется в бесконечной слабости, мгновенно засыпает, не отпуская моей руки. Я пристраиваюсь с краю, в тыкве – абсолютная деревянная пустота, сон не идет, но куда денешься, на тысячной овце….
Она во сне вздрагивает, постанывает, я прижимаю ее, на некоторое время она успокаивается, но злые сновидения не отпускают.
Утром решаюсь разбудить женщину – помятую и заплаканную, наверняка она сожалеет, что зря разоткровенничалась, но я напоминать не буду. Но искренность только в плюс… Ей. И, кажется, мне. Хотя нет. Пора собираться на работу.
– Я что-то говорила? – спрашивает она, – я неопределенно пожимаю плечами, – утомилась, наверное, да и у меня был тяжелый день – главное, переключаю на себя, рискуя вызвать раздражение и не понимание – кратковременное, достигаю цели. Пусть даже вызвав ее раздражение. Сказать нечего, – ой, уже половина восьмого…. Она убегает, я принимаю холодный душ, и вперед, без сомнений. Вряд ли стоит ожидать ее появление в обозримом будущем.
Днем, в промежутке между клиентами, успеваю заехать в банк за деньгами – хорошо, что есть депозит, не тронутый два года, проценты набежали, снимаю, заполнив расходные ордера – через банкомат такую сумму получить нельзя, отслеживают, у них там ограничения, ну да ладно, теряю час. Опять клиенты, но ничего сложного, легко справляюсь. Жертвую обедом, привычно, в автосалоне как бы ждут, тщательно проверяю счета, благо документы уже подготовлены, пробую машину – ничего, приемистая, багажник вместительный. Говорят, меньше семи литров по трассе. Про себя хмыкаю – врет, падла, и куда ж я поеду по трассе, мне б по городу, но зачем огорчать продавцов и себя тоже? Оплачиваю, счет и опять по клиентам. Домой добираюсь поздно, к одиннадцати, злой и голодный – опять сожгли несколько плат, разбили механику…. Забираю испорченные блоки, еще несколько часов мороки. Что ж, приходится терпеть и быть вежливым – на то ты и обслуга. Ну да ладно, получаю компенсацию…. Дома открываю фирменный пакет. Оливки и упаковка “Фостера”. Купюры – в комод, пусть отлеживаются, ну, баночку можно, но, пока то да сё, аппетит пропал. Сегодня, как понимаю, женщину Евгению ждать бесполезно, однозначно должна подумать, а смысл пусть ищет сама, по ящику тоже тоска. Для Буратин рекламируют очередную президентскую программу…. Все, баиньки… Смешно, да? Вроде день наполнен, а вспомнить, кроме пробок, испорченных аппаратов, заискивающих или недовольных физиономий клиентов, нечего. Типа – мы дали заявку час назад, и где вы были? А сказать, что с Пороховых в Красносельский район и за два часа не доехать, пока кольцевую не достроили. Сослаться на начальство, что мало механиков – невозможно ну ни в коем разе, надо принимать удар на себя. Тишкина жизнь! Я пытаюсь переключиться, сейчас построим вторую диспозицию, завтра все зафиксируем – пока что большинство файлов у меня в голове... Но откладываю – надо обновить базу данных, что делал сегодня посещения, неисправности, заполнить шаблоны бланков… Женщина не придет, ясен пень, (но почему я все возвращаюсь к этой мысли), так что могу поработать хоть до часа. Сажусь на балконе, открываю ноутбук, достаю рабочие записи – не все успеваешь зафиксировать, наливаю кофе, закуриваю и посматриваю в окошко. Блин, те же, что и тогда. Заметив силуэт – а писающие девочки наверняка поджидали моего появления, чтобы сделать очередную гадость, показывают мне fuck, я отворачиваюсь, хотя могу предположить, что они будут через некоторое время демонстрировать, мне насрать, интересно, когда случайно. Работа идет споро, я как-то сумел отвлечься, и не заметил, что следующие сутки продвинулись достаточно далеко, а работы еще невпроворот. Оставлять на следующий день – дашь себе поблажку, так вообще с документацией закопаешься. А так – отвезу отчет в офис, скину файл – пусть сами печатают…. Благие намерения, да. Но – Вы будете смеяться – в начале второго дверь открывается.
– Привет, ты что, работаешь? Я прогуливала Тобика (но почему я не приметил Евгению в окне?), смотрю – свет горит. (И решила зайти). Ага, прогуляла, успела принять душ, высохнуть под феном, расчесаться…. Но такая милая ложь меня только умиляет… Она снова подходит к полке – я торможу и не бросаюсь навстречу – одному богу известно, в каком она настроении, гадать не стану, выпивает половину стакана того же виски…. Я тебе не помешала?
– Нет, я уже заканчиваю…
– Тогда пойдем. Куда и зачем – уточнять не след, по дороге я поворачиваю защелку, хотя вряд ли у кого еще появится желание навестить меня этой ночью…
Вы наивно полагаете, что именно так и случилось? Отнюдь, женщина Евгения не пришла, ни в среду, ни в четверг. Да и девчонок под окном не было. Смешно, я начинал привыкать к ней. Даже нет, к ее приходам, разговорам, объятиям. Три, нет, всего два раза. Оказалось достаточно. И жду. Так или иначе, каждое явление имеет свою положительную сторону. Ну, и наоборот.
У меня достало времени привести в порядок записи, сделал халтуру, и, в довершении всего, славно потрудился и сделал основу в туалете для подвесного потолка, установив перед этим парочку криптоновых лампочек, позиционированных как энергосберегающие. После проведенных манипуляций, мое холостяцкое убежище стало выглядеть еще более пристойно, даже с вентилятором, встроенным в вытяжной стояк.
Все, закончим, теперь самое время подумать о следующем варианте и попытаться зафиксировать свои мысли…
На очереди сталинский дом. Почти такой же, как наш, только более респектабельный, и несколько замшелый. Причем с выходом на улицу, чтобы усложнить ситуацию. Итак, очередная диспозиция. Теперь я выбираю квартиру на пятом этаже (это мне задано, потому что прыжок, например, с третьего, не слишком чреват невозвратимыми последствиями), всего же квартир – шесть, причем они еще не отгорожены на блоки – получить разрешение в ГРЭПе сложно, да и не все соседи одинаково согласны. Значит, все двери выходят на площадку, прямо к лифту. Возраст его почтенный, ремонтировать никто не собирается, к тому же дом полностью не приватизирован, и, тем более, менять на новый, срок эксплуатации автоматически продлевается. Авось, ничего не случиться. Лестница широкая, с покрашенными смешанной с суриком шаровой краской перилами, хотя до того они были естественно отполированы руками многочисленных жильцов. И стены – где отыскали темно-зеленую краску? Масляную, изрисованную на нижних пролетах любителями граффити, желающими оставить в истории свой след – пусть до очередного ремонта.
Так, вы помните, этажей всего семь, так что путь отступления на крышу представляется весьма проблематичным – ход на чердак преграждает обитая железом дверь, к тому же закрытая на висячий замок. Амбарный, с толстыми дужками и основательно заржавевший. Вряд ли будет достаточно времени, чтобы его сбить, и силы. Никто же не положит рядом монтировку или маленький ломик. Еще необходимо вспомнить, у нас с тезкой был такой уговор – человек остается заблокированным в квартире. Иначе просто неинтересно – ну, выбежал на лестницу, и прорвался как регбист с дыней – пусть себе горит, секундное дело. Соответственно, двери самые разномастные, ставились в разное время, кто какую смог…. Мы же выбираем вариант самый сложный – пусть ее заклинит намертво, а пожар одновременно разгорается этажом выше и ниже. Вот так. В коридоре, естественно, положен паркет – он, безусловно, будет тлеть, и вспыхнет внезапно, преграждая путь к отступлению. Опять не будем искать мотивацию, просто – опять-таки, в состоянии аффекта – нужно же что-то спасти, жилец возвращается в квартиру. Она, не смотря на старую, обитую дерматином – внешне – дверь – не в пример предыдущей. Здесь уже может находиться нечто, действительно, что может быть дорого не только ему. Семья живет более обеспеченная, непростая. А что вы думаете – кто мог получить квартиру в таком весьма престижном доме? Правильно, непростой человек. Потом, со временем, все неизбежно сравнялось, тем не менее, определенные традиции не могли не сохраниться, как и вещи, хранящие память поколений. Вот каким высоким слогом говорю я! Итак. Необходимо немного подождать. Мысль собирается капельками ртути и начинает концентрироваться. Стол, покрытый белой с кружевами, скатертью – обязательно льняной, менялись только узоры, стоял посредине комнаты. В центре – непременная хрустальная ваза с искусственными, но очень красивыми цветами, по сезону менявшимися на естественные – розы, георгины. Вокруг него – четыре же стула, обычно в покрывалах, снимаемых по особо торжественным случаям. И надо всем этим нависала массивная, говорили, даже эксклюзивная люстра. Шкаф, типа шифоньер. Окно завешено портьерами, с ламбрекеном. Выкрашенная белой масляной краской дверь, подтеки почти не видны. В углу – пианино, не фабрики "Красный Октябрь", а "Беккер" или Schillerbeck. Расстроенное, хозяйка к нему не подходила, ниже собственного достоинства. В обиходе, особенно при разговорах со знакомыми, – а еще лучше, не знакомыми, его гордо именовали "инструментом". Смешно, как можно этим гордиться? Теперь я понимаю, что это свидетельствовало об определенном достатке, уровне притязаний хозяев. Семейство выезжало на дачу в Комарово, государственную, предоставляемую за символическую плату гражданам, имеющим определенные заслуги перед советским государством. Как я выяснил в свое время, бывшим сотрудникам карательных органов – ОГПУ и прокуратуры. Их наследники, подсуетившись, приватизировали почти развалившееся строение, может, не стоящее само по себе, зато земля… Я даже не могу представить ее стоимости. Вернемся чуть назад. На пианино – рояль было не потянуть, о чем скромно умалчивали, стояли два симметричных подсвечника типа канделябр, и лежала стопка нот. Пыль регулярно вытиралась, но, несмотря на это, было заметно, что к ним давно не прикасались. Однако ж впечатляло, вызывало благоговейный трепет посетителей литерной квартиры, как и просторный коридор с антресолями. На них хранился не поддающийся описанию хлам нескольких поколений в фибровых чемоданчиках. Можно держать пари, что хозяева давно забыли об их содержимом, лишь периодически вспоминая, что надо бы разобрать антресоли, выкинуть ненужное, но как-то руки не доходили, и забывалось. Следующее поколение тоже ленилось, опять-таки, иногда, расслабившись, надеялось на то, что там хранятся необыкновенные сокровища предков. Но нужно было доставать стремянку, вытаскивать чемоданы, рыться, раскладывать и сортировать вещи. А это надо? В стенном шкафу – почти темной комнатке, я невольно позиционирую свой чулан, висели шубы, натуральные, укрываемые на лето старыми простынями, и запах нафталина в таблетках, совершенно не замечаемый прожорливыми насекомыми – те с аппетитом жрали умирающий мех и драповые пальто, не разбирая. Мне, и не только мне, между прочим, намекали, что в той самой неприкосновенной стопочке хранился автограф то ли С.В.Рахманинова, то ли самого П.И.Чайковского. Как-то я пролистал ноты, в надежде обнаружить реликвию, но, увы – были только поздние списки. Я поставил желтый лист на пюпитр, лениво пробежал пальцами по клавишам, но был остановлен изумленным голосом хозяйки – молодой человек, это же инструмент… Я смешался, в первый раз столкнувшись со столь откровенным снобизмом. Нет, больше я не пойду в квартиру, где была просторная кухня, индивидуальные комнаты на каждого, причем в гостиной спать не полагалось…. И спасать ничего не буду. Гори все синим пламенем. А жилец? Он побежит в дом за дедушкиными орденами, благодарностями, полученными за победы в соцсоревновании…, нотами, неведомыми чемоданами, шкатулкой с фамильными драгоценностями – теперь никого не интересует их происхождение, как и возможная голубая с примесью кровь. Возможный же артефакт наверняка хранился на самом заметном месте, и подлежал немедленной эвакуации – вы не забыли, что человек возвращается – значит, самые ценные вещи были уже вынесены из дома. Ага, пусть взорвется телевизор "Радуга". Шедевр советского производства, без юмора, они, помнится, самовозгорались. Хозяевам повезло, кинескоп еще не сел, а выкинуть такой раритет? Ни в жизнь! Но в суете и страхе – пожар распространялся неимоверно быстро, могли что-то забыть, то, о чем молодой – относительно – хозяин мог и не предполагать. Даже если он и выжил, то не выдержавшая стресса хозяйка слегла, получила инфаркт, инсульт, потеряла подвижность. И уже забыла, потеряла связь с реальностью. Как-то жалко лишать ее жизни по воле … автора. Так что покамест оставим ее в живых, пусть и в растительном состоянии. Да, так будет корректнее.
Мне удалось что-то быстро записать, то есть, дополнить файл очередными записями, но я, стыдно признаться, надеялся на чудо. Даже прислушивался к звуку открывающейся двери. Но бесполезно. В половине второго, сморившись от очередной чашечки кофе, я засыпаю. Утром – да, четверг, меняю белье. Почему четверг – потому что привык, усвоили? И опять мотаюсь по клиентам. Почему-то я более чем обычно привлекаю внимание женщин. А то – белые джинсы, подтянутая фигура, футболка. Наверно, несколько возбужденное состояние так сказать, добавляло шарма. Мне немного смешно, еще чуть-чуть – девушка, женщина весьма симпатичная, вполне реально договориться о свидании. С надеждой на продолжение. Но что-то меня останавливает. Неосознанно я нахожу в женщинах недостатки, даже преувеличиваю. Я понимаю, это тревожный симптом, но ничего не могу с собой поделать. Причина вполне очевидна, можно не вдаваться в подробности. Нет, не возможность. Я познакомился – то есть, вспомнил такое чувство, как ревность. Понимаю, с правами все ясно – ну, пришла ко мне женщина, да, мы оба, выражаясь откровенно, несколько раз удовлетворили свою страсть, получили разрядку. Так чего ожидать? Внедриться в сознание женщины невозможно, в моем случае – особенно, да и когда успеть? И еще эта собака. Где? Ее же должен кто-то выгуливать. Я сажусь у окна, в эркере, тепло, можно работать и параллельно проводить наблюдение, думать над заданной мне задачей и просто расслабляться. Ну-ну, ты, парень, глядишь. А если опять придут девчонки – мне интересно, будет ли продолжение?
Я задумываюсь. Мысли опять возвращаются в моделируемую – но не совсем, восстанавливаемую по памяти квартиру – она не обязательно расположена в доме через дорогу, так мне удобнее. Но продолжаю.
Занавески, естественно, вспыхнут мгновенно. Старые оконные рамы, или же стеклопакеты – наверняка новое поколение подверженное современным веяниям, поменяло окна на пластиковые. Как же, соседи – а мы что, хуже? Когда загорятся рамы, помещение наполнится удушливым и едким дымом. Следовательно, находиться в помещении можно несколько секунд, пока хватит дыхания. А если перебраться в другую комнату, там, где балкон? Перед глазами встает знакомая картина – позвольте, не буду вдаваться в подробности. Кровать, всегда в идеальном состоянии, китайское покрывало с диковинными птицами, шифоньер типа шкаф, полированный, по тогдашней последней моде, письменный стол, полка над ним – Пушкин, Асадов, Булгаков в самодельном переплете, неизменная Ахматова… Конспекты… нечто романтическое, не правда ли? Нарушал гармонию лакированный комод или полированный, не нахожу особой разницы, – скорее всего, дореволюционный, может, его пожалели выбросить, и нашли подходящее место.… Сверху – тоже книжки, блокноты, альбом с фотографиями, я заглядывал, каюсь, въевшаяся пыль, предположим, шкатулка с бижутерией. Там нет Сваровски по определению, какой-то хлам и неликвид. Нет, не предположим – там было что-то и от меня. Наверное, через годы мишура сменилась золотом, или нет, не знаю. И выход на балкон – открытый, нависающий над пешеходной дорожкой – от дома ее отделял небольшой газон, как и от дороги – другой. Так вот, если выбраться на него, то – опять таки, если находишься в неплохой форме, можно перебраться на балкон четвертого этажа, не сорвавшись – предполагается, что мужчина, бросившийся в дом, должен быть достаточно подготовленным. Так, он перебирается на нижний балкон, уже объятый пламенем. В руках у него – сумка, в таких домах рюкзаки не держат. Но он не может оставить свою ношу. Пожарные – они подъехали? Тогда – чего проще, выдвижная лестница. Нет, этот мы уже проходили. Но ведь нас интересует содержимое сумки. Так что бы вынес я? Повторяюсь, но что поделаешь. Обо мне не надо, но если смельчак полез в дом, то – нет, не золото и бриллианты, их схватят в первый же момент. Наверное, ордена, награды – деда, не суть важно, за что они получены, возможно, он работал в ОГПУ, или специальной тройке, разживаясь за счет репрессированных или подследственных. Память, все можно забыть, если хочется, кроме этого; свадебные фотографии – счастливые физиономии на фоне дворца бракосочетания на Английской набережной – мне кажется, действо происходило именно там, свидетельства о рождении – сколько их? Фотографии с регистрации ребенка, еще черно-белые, в рамочках-паспарту. Все. Я не могу даже представить, что еще может заставить броситься из огня да в полымя.
Я закуриваю, наконец, выключаю ноутбук – на сегодня хватит. Иду в туалет. Каркас готов, осталось немножко повозиться с навесным потолком, нарезать и закрепить пластины. Они немного золотистого цвета, возможно, можно было взять чисто белые, матовые или глянцевые. Зато вышло под цвет, и лягут ровненько, как мне кажется.
Уже половина второго, роковой час, неужто она опять не придет? А собака? Ее же надо гулять. Не лает. Я зацикливаюсь на этой мысли, цепляюсь за возможность оправдания. Прислушиваюсь – тишина, может, Евгения просто-напросто уехала на дачу? Дача для меня является понятием весьма отвлеченным, я знаю, туда обычно ездят по выходным, погнуться на плантациях, что-то посадить, пожарить шашлыки, расслабиться в приятной компании…. Иногда можно до такой степени, что любые обеты … как бы сказать корректнее…. Остаются где-то на периферии сознания. Собственно, меня контролировать некому, но, случалось…. Как-то мы поехали к Вовке. Какие машины, априори предполагалось, что вернуться мы не сможем, вышли из электрички, если можно так выразиться, уже на взводе, дальнейшее комментировать интересно, целый роман, но, боюсь, никакая бумага не выдержит написанного, а память стирает. Мы обнимались, клялись в любви друг к другу и каким-то незнакомым, или почти незнакомым женщинам. И что? Банальное опустошение. Но каяться не в чем. Только никак не могли вспомнить, что было на самом деле, и узнать подробности, от которых волосы встанут дыбом. Дело прошлое, по прошествии времени, не так все и ужасно…
Пятница, я записываю по дням – ничего новенького. Позвонил в салон, машина будет в воскресенье, после двух. Нормально, остается купить белый костюм долларов за пятьсот, ну, четыреста, и соответствующий имидж обеспечен. Немного замедлить речь, придать значительность, и окупится. Хотя мне этого совсем не надо, но приходится. Будут ли дивиденды, интересно, не то чтобы я ждал выгоды, а все-таки? Ну, наверняка будут спрашивать, что и как. Посмотрим.
Вечером оторвал косяк у туалетной двери, на днях должны привезти новую дверь, заказал в "Мебельном континенте". Чтобы завершить оборудование квартиры, и, если Евгения решится навестить меня, показать…. Она должна понять, что…
Передохнув и приняв душ – было еще не так поздно, я вернулся на балкон, защищенный, как я упоминал раньше, небольшой приступочкой внизу, и оконным стеклом. Как обычно, я распахнул окно – даже вечером зашкаливало за двадцать пять, удобно пристроился с лэптопом так, чтобы на него не падал вечерний свет…
Сегодня мне почему-то снова захотелось вернуться в гостиную того сталинского дома…. Потому что где-то я сделал неверный ход. Если назначенный герой попадет на балкон – через упомянутую мной комнату, то спасение неминуемо. Здорово сказал, да? Какое невозможно странное и нелогичное сочетание. А как же – пожарка приехала, лестница выдвинута. В предыдущей версии, правда, допущена промашка, посему повторения быть не должно. Ибо подъезд к дому не загроможден, улица свободна (вариант глобального ремонта не рассматриваем, тогда остается возможность выбраться по лесам). А если они горят тоже? Интересно, совсем другой вариант, проезд всем, кроме пожарной и скорых, закрыт. Так что. А если они не успеют развернуть машину к окну? Это интереснее. Как-то привязываем сумку, перебираемся на другой балкон. Шансы – пятьдесят на пятьдесят, даже если там невероятно захламлено, и объято пламенем, на какое-то мгновение можно затормозить, уже четвертый этаж, ниже – то же самое, только проще, нет страха высоты. Сумка – а именно ее он наполнил артефактами – в руке затрудняет передвижение, но, в крайнем случае, ее можно бросить. А смысл – если бросить, то зачем лезть? Я увлекаюсь, руки бегают по клавишам, и не сразу слышу свист под окном.
Поднимаю глаза – нет, опускаю и смотрю вниз. Под окном... Если предположить, что мы вольны управлять ситуациями, то это вряд ли. Но любое наше действие вызывает некую последовательность заранее неопределенных событий, и не всегда они приносят неприятные сюрпризы. Надо сказать, что я находился в несколько разобранном состоянии, иначе ни за что бы не вступил бы в диалог.
Вы понимаете – это мое почти фирменное обращение, поскольку количество действующих лиц ограничено, не «Сага о Форсайтах», они должны проявляться время от времени по ходу пьесы, дабы ружье выстрелило. Девушки – понимаете, что, машины – ездить и застревать в пробках, продавцы – впаривать клиентам нахрен не нужный товар, а я – куда ж без меня. Короче говоря, я высовываюсь в окно и слышу – они подошли ближе:
– Выходи, а?
Мне это надо?
– А смысл?
– Ну. Их хватает только на первую фразу, видимо, они сами не представляют, зачем и почему. Почему бы не повеселиться, коль остальные способы перепробованы? – А тут – ты сидишь в окне.
– Сижу, мой эркер, что хочу, то и делаю. Не слишком вежливо, а как иначе.
… Все же я склоняюсь к тому варианту: либо пожарники не успеет подъехать к дому, либо лестница опять застрянет. Нет, она не застрянет, просто пожарные будут спасать совсем других людей, поливать дом, и никто не ожидает, что в самом пекле появится внезапно сумасброд, решивший рискнуть жизнью неведомо за чем. Тогда, а прошло, врать не буду, достаточно лет, я бы полез вверх по почти незаметным выступам, балконам, метался по этажам, лишь бы, лишь бы что? Добраться до заветной комнаты, – а что там происходило, не нуждается в дополнительных комментариях, дабы спасти никому ненужного – но память хватает за яйца, сжимает – плюшевого мишку, моего основного в то время конкурента. Полез бы, однозначно. И, обгорелым героем, предстал бы перед предметом давних мечтаний. Но, боюсь, даже тогда подобное геройство оказалось бы никому не нужным. Махнули бы хвостиком, пожали плечиками – мол, подумаешь, герой…. Не думаю, что сейчас что-то радикально изменилось…
Посему я говорю чиксам – типа лениво, лучше поднимайтесь, может пописать и здесь, не за чем демонстрировать свои прелести, туалет работает. Молодые и сочные, вдвоем не страшно – не все же вокруг маньяки, через пару минут внедряются в мою скромную обитель, и в очередь поклоняются фаянсовому другу – пиво действует по своей программе. Осматриваются, как джентльмен, угощаю. От конфет и алкоголя не отказываются – не знают, что я намерен их проучить, так, слегка. По паре фужеров адской смеси мартини с виски вперемежку с кофе и разговоре на общечеловеческие темы вполне хватает, чтобы забыть не только о цели прихода – ясен пень, просто приколоться, но и вообще о том, где они находятся. К полуночи, не без помощи холодного душа на голову и ледяного сока, девчонки относительно приходят в себя, чтобы осознать свои координаты в пространстве, и сваливают, – ох, нас будут ругать родители, ничего, найдется что соврать, лето, имеем право, сами зарабатываем. Придем потом. Их ждут? – Пока, парниша. Уф. Я думаю, как бы отреагировала Евгения, застав меня в такой необычной компании. Не объяснишь, да я и не умею, – не приходилось, в силу известных обстоятельств. Но это случится, ежели соседка решится нанести визит. А если не придет, то и проблема отомрет сама собой.
На улице девушки оборачиваются, с трудом находят мое окно, машут рукой и нетвердой походкой направляются к магистрали. Совесть нехотя просыпается. Может, следовало оставить у себя до утра, или хотя бы посадить на транспорт? Вне всякого сомнения, желающих их подбросить до дома и… найдется. А потом, не думаю, что они вспомнят о посещении. Плохо будет не сразу, а утром, на что и я рассчитывал. Но это их проблемы. Are you problem? – У меня – нет. По крайней мере, я так считаю. Кажется, несколько рискованный эксперимент удался. Имею право.
В воскресенье таки забираю машину. Автоматика, condition, плеер, подогрев. Почувствуйте разницу. Почувствовал, получив повышенный гонорар. Вот тебе и встреча по уму…
…
Женщина Евгения приходит, неожиданно и поздно. Меня не удостаивали посещением больше недели, так выбираю нейтральную линию поведения – мол, пришла, поговорим, попьем кофе, а там разберемся. Или не разберемся. Возможно – я просто предполагаю – парочка встреч значения не имеет. Но тогда…
…
Сегодня она в шортах и жутко обтягивающем топике канареечного цвета. Какая реакция должна быть у нормального мужчины? Вот-вот. Я – на кухне, с тем самым, привлекшим внимание девушек лэптопом. Скорее, здесь и придется встречать очередную белую ночь, но пятница, просто. Она подходит, обнимает меня и прижимается всем телом. Смешно, но мы до сих пор встречались лишь с одой, вполне определенной, целью. А если так и было? Что в этом страшного. Вот и я так думаю.
– Я должна была подумать, – это уже Евгения. Я даже не киваю – типа, а, сколько их, ненужных связей, дружб ненужных, во мне одна опустошенность. О, кто-нибудь, приди. Но, не нарушай ничего. Мне не хотелось быть кем-то, но я должен был понимать, да. Только прижимаю ее сильнее. Нет такого топора, каким можно обрубить все концы синхронно, особенно если не знаешь, будет ли что-то иное. Но оставлять про запас – стыдно. То есть, наоборот. О сем не говорю, лишь успеваю подумать, что женщина в таком возрасте, когда непрерывно хочется любви – вот и произнес про себя слово – и ласки, но мотаться в поисках, услаждать кого-то, в отсутствии комфорта – не то время. Мне понятно, куда уж, сам в подобной ситуации, а Евгения продолжает – я не хочу, то есть, мне нужно, а тут… рядом, как дома…. Я солидарен полностью, куда уж лучше. Иллюзии? Да, но вполне реальные.
После такого признания – я слышу, как стучит ее сердце, чувствую, с каким трудом произносятся слова – нет, не надежда, было бы глупо так думать, логично было переместиться в комнату, но… Мы долго-долго сидим на кухне, в эркере, о чем-то говорим. А что, если бы появились давешние девчонки? Я соображаю – мы оба здорово устали за день, и эта беседа лишь попытка отдохнуть и – буду банальным – разобраться в своих чувствах. Но есть ли оно у меня, либо довлеют желание и самолюбие? Конечно, любой из нас мог сказать – пошли, и мы бы пошли, однозначно... Но усталое воздержание – как это почувствовать – создало ощущение большей близости, нежели непосредственно. И это меня пугает не на шутку. В половине третьего она вскакивает – ой, уже поздно, и упархивает, оставляя после себя абсолютную неопределенность. Вернее, определенность, но отложенную. Это хорошо. Time out действительно необходим….
Но договариваемся утром поехать. Куда-нибудь.
– Поедем на моей, ты можешь сесть за руль, – понятно, женщина стесняется моей консервной банки, – пусть даже более эффективно передвигающийся по городу, я усмехаюсь про себя, но она предлагает, дабы пощадить мужское самолюбие. Этого не нужно делать – у меня выработался стойкий иммунитет практически ко всему. Но намек понятен – если хочешь иметь такую женщину, изволь соответствовать. Определенным критериям. И неожиданно дает мне номер своего мобильника. Еще один шажок…
…
Поехали, да. Проходим мимо ее машины, она, робко:
– Может, все-таки на моей? Я не бормочу в ответ нечто вроде – мужчина главный, и он решает, идем дальше, женщина же, - ты сядешь за руль, – ага, отдает дань мужскому самолюбию. Не отвечаю, тем более, что мы проходим и мимо «Оки». Она хмурит лобик, вспоминая что-то. Да, вот она, моя красавица - через две машины. Я достаю брелок, срабатывает сигнализация, открываю дверь.
– Прошу.
– Это твоя? – мгновенно, и с нескрываемым изумлением.
– Да.
– А почему?
Толково объясняю, что, мол, так и так, удобнее по городу на маленькой, езжу постоянно, но та уже старенькая, надо менять, и так далее. Кончено же, ни малейшего намека, что и она к этому косвенно причастна.
…
Она:
– А что у тебя такая странная фамилия? – Она смотрит на карточку техосмотра на лобовом стекле. Вроде ни на еврея, ни на немца не похож. Куда уж. Сразу видно, made in Russia, даже с небольшим налетом азиатчины.
– Да кто его знает… раньше-то все, но большинство, были крепостными, вот помещики и давали фамилии. Наверное, наш был любителем музыки – так говорил дед. Ну, не знаю.
– Все равно занимательно.
– Ну да. А ты знаешь, какая на самом деле фамилия у Менделеева?
– Мендельсон, что ли? – конечно, первое, что может прийти в голову, особенно женщине.
– Нет, Попов, если перевести на современный манер. Но было нельзя – фамилию отца получал только старший сын, а тут – то ли помещик был Мендель, что вряд ли, то ли принудительно….
Женщина искренне удивляется, даже не задумываясь, что я мог просто придумать.
Легко управляемая "Nissan Tiana" таранит опустевшие по случаю выходных улицы, мы едем – куда, не важно. Я осознаю, что это первый выезд совместный.
– Мне вечером на работу, ты будешь дома? Киваю, а как же иначе. Но и у меня во второй половине дня образуется несколько вызовов, ближе к вечеру. Все не успеть, несколько вызовов можно безболезненно перенести на завтра….
Мы просто колесим по городу, я упиваюсь автоматикой, легкостью, с которой передвигается машина. Доезжаем до Пулковских высот, в обсерваторию нельзя, мы выходим и смотрим на город. Его покрывает легкая дымка, жара… Поток машин, взлетающие самолеты…
– Хорошо, надо бы поехать, искупаться. Но дела прежде всего, примета времени. По дороге Евгения раскрывает сумочку, достает мобильник, звонит, выпадает какая-то картонка, я машинально поднимаю – ага, визитка. Читаю – Меморенок Е.Л., вице-президент.
– Что такого? – женщина уже закончила разговор. –Фамилия смешная? – до нее, наконец, доходит. Она обижается не на шутку.
– Да так, – я же не могу остановиться, – представляешь, ты берешь мою фамилию, и получается Меморенок-Глюкк. – Композитор? – мгновенная реакция, меня радует.
– Нет, у меня же с двумя "к", я про себя улыбаюсь, сохраняя серьезное выражение лица. Она задумывается. Позже я подумал, что мысли у нее разбежались в разные стороны. Это хорошо. Действительно, вариантов много, но она выбирает наиболее подходящий, с точки зрения женщины. И делает напрашивающийся вывод.
– Ты что, делаешь мне предложение? Я на мгновение теряю самообладание и чуть не врезаюсь в резко затормозивший перед светофором "Lexus". Блин, вовек не рассчитался бы.
– Ты что? – Евгения судорожно вцепляется в меня. Не мудрено поперхнуться. Но я понимаю, что сказанное требует ответа. Предложение делается в том случае, когда уверен в положительном ответе, – так, бросил первое, что пришло в голову. Но поздно. – Я подумаю. Попал, ну …. Но: продолжение. – И вообще, я тебе досталась на халяву, ты меня даже не окучивал. Хм, терминология. Можно бы сказать, что халява порой обходится много дороже, однако это неминуемо привело бы к разборкам, экскурсам, сравнениям. И воздержался. Думаю, она тоже в курсе. – Сразу … вспахал. Грубо? Не целину, но отражает. Подразумеваю, что она так и подумала. Я кладу руку ей на колено, ну, чуть выше – почва-то была удобрена. Кто не согласен?
Меж тем мы доезжаем до дому, уже спешим, она пересаживается в свою машину, я поднимаюсь к себе в квартиру, наспех завариваю растворимый кофе, хватаю сумку…
…
Поздно вечером Евгения забежала, сказала, что уезжает на дачу, я же был абсолютно свободен, и продолжал действовать по собственной программе…
...
Следующая неделя не принесла ничего нового – в том же ключе, без особо резких поворотов. Разве что подвернулась халтура и пришлось засесть в "темную" комнату и заняться ремонтом. Не буду распространяться, но я, признаюсь, получил искреннее удовольствие, увидев результаты своего труда. Стандартная фраза, но ничего не попишешь. Аппараты заработали как часы, мой бюджет пополнился – но не могу же я жить на официальную зарплату четырнадцать тысяч плюс премия плюс оплата бензина и мобильника. К тому же пришлось израсходовать большую часть наследства – бедная сестрица ухитрилась что-то скопить, когда мы жили вместе, к ее деньгам я не притрагивался, комнаты смежные сдавали, а потом я их продал, ибо других наследников не было. Но, все равно, как-то вышел из лимита. А завтра как раз три года, поеду на кладбище. Я – а давно этого не делал, достал из комода оставшуюся от нее шкатулку, альбом с фотографиями. Но, поскольку я таки настроен выполнить задание, не буду распространяться о своих чувствах, не стану говорить о том, как я рассматривал наследство, фотографии. И уж тем более не поведаю о своих чувствах. И все… Дальнейшее оставалось непредсказуемым, пожалуй, в еще большей степени, нежели продолжение моего романа.
В четверг мне привозят новые двери. В ванну она почти прозрачная, со стеклом посередине, в туалет – такая же по фактуре, только стекло меньшего размера, не витраж, но матовое. Почему – у них была акция – со скидкой на тридцать процентов, мне еще чуток, как своему, а цвет почти подходил. Оригинально, интересно, что скажет Евгения? Ну, брат, хватит – слишком много внимания женщине и личной жизни.
…
А там – там двери, поставленные еще при царе Горохе, старые, массивные. Гореть будут долго, сначала займутся снизу, потом, облизанная языками пламени, загорится краска – или они выскоблили и покрыли лаком? В любом случае, гореть будут долго, возможно, их даже успеют потушить, пока некто будет пробираться через балкон. Черт, как я не подумал – а если внизу таки исхитрились и застеклили? Огонь – снизу, значит…. Значит, придется выбивать, чтобы как–то зацепиться, а оттуда полыхнет. Слушай, а пожарные? Что они тушат? Если мы находимся в эпицентре, то именно туда и должен быть направлен поток воды. Точно, поток. Если рассуждать логически, но так не всегда получается. И не срастается. В таком случае очаги будут быстро потушены, и что там делать? Нет, предположим, сначала приехала одна машина, очаг – вверху, им так кажется, посему поливают туда. Пока бегут к подъезду – он с противоположной стороны, огонь распространяется по этажам, горит проводка, он подбирается ко всем квартирам. Значит, ничего не успели вынести. Тогда можно присовокупить ноутбук, телевизор – вряд ли, какие-то деньги, захованные в укромном местечке – над унитазом как раз панели, и за ними. Пока снимешь, достанешь. Нет, пусть уж он ухитрится выбить стекло, получить мгновенную передышку. Одежда загорится, потому что из окна полыхнет, осколки поранят его, он потеряет какие-то мгновения, точку опоры, ориентацию – и кирдык. Как-то успеет сгруппироваться, сумка выпадет из рук. Я повторяюсь, но ее найдут. Здесь тоже возможно несколько вариантов. Предположим, что человек окажется абсолютно честным, – посмотрит содержимое, это обязательно, узнает адрес и доставит, отказавшись от какого-либо вознаграждения – люди и так пострадали. Другой – вернуть, но за вознаграждение – выжига, зато нашел. Тоже не интересно. К сожалению, мне так представляется, некто выпотрошит содержимое, возьмет самое ценное, а тару выбросит на помойку, в лучшем случае подкинет документы, и то не факт. Мне – было давно, еще в советские времена, документы вернули, подкинули, но не существенная по тем временам сумма осталась чьей-то добычей. И меня терзают смутные сомнения, что кому-либо придет в голову восстанавливать историю жизни совершенно незнакомой семьи. Разве что провести параллель со своей. Я не выдерживаю и, несмотря на позднее время, в который раз звоню приятелю.
– Юк, ты что, очумел? Знаешь, сколько времени?
– А как же, ты мне спать не даешь уже почти месяц, – я преувеличиваю, – а сам, небось, дрыхнешь без задних ног. Приятель – замечательный парень, не послал куда подальше, а лишь рассмеялся.
– Видишь, у меня получилось. Ты не спишь, а думаешь. Значит, твои мозговые клетки работают активно, ты умнеешь на глазах, это полезно.
– Слушай, я сейчас поставлю автоматический вызов телефона, да, ты угадал – твоего номера. – А я отключусь. Ладно, так и быть, спи.
– А ты не забыл про следующий четверг? Блин, дата совершенно вылетела из головы. – Нет, конечно. Только закуску принесите, мне влом одному готовить. У меня только консервы и спиртное, не меряно.
– А ты заведи себе.
– Домработницу, – прерываю его, он смеется. Мы таки прощаемся. Не думаю, что наше застолье будет безобидным, так что придется договариваться на работе, брать в пятницу отгул и отзвониться основным клиентам – вряд ли я решусь сесть за руль или пойти в метро.
И я продолжаю свои изыскания.
Евгении нет, и я свободен. Звонить первым я как-то не привык, и она не проявляется. Я могу вернуться к своим записям.
…
По большому счету, два основных варианта я рассмотрел. На очереди – дом в новостройке. В принципе, наличие артефактов зависит от того, какого уровня благосостояния семья переезжает… Допустим – столько допущений, а как иначе – семья средняя. То есть, от чего-то избавляются, совсем непотребного, пришедшего в негодность – у них вошло в привычку раз в год разбирать вещи, с трудом выбрасывая ненужное. Может, стоит отдать бедным людям – то есть тем, чье состояние блага еще хуже. И пусть переезжает вся семья – если только молодежь, то все будет новым, хранителями раритетов оставят предков, отложив разборы документов на потом. Посему мы это рассматривать не буду, молодые плюнут на все – жизнь впереди, и – дело наживное. Успеем. Таким образом, мы поселим в новостройку – относительную, лет пять – обычное семейство, с обязательными бабушками и дедушками, не важно, которые не решились расстаться с нажитым, да и откуда так сразу взять средства на обзаведение? А старая мебель обладает свойством притягивать хлам, и этот процесс начинается буквально с момента переезда. Чувствуете, к чему я клоню? Правильно, весь этот хлам не то что мгновенно вспыхнет, но и будет мешать продвижению и поиску путей отхода. Единственное, ввиду отсутствия газа, он не будет взрываться, и телевизор заменят, даже все. Сейчас много распродаж, и с диагональю 54 см можно купить даже на пенсию. Правильно я говорю? Перейдем к описанию дома. Подъездов несколько, каждый закрывается на дверь с кодовым замком. Консьержки нет, это привилегия элитных, или косящих под них домов. В случае пожара неизбежно отключится электричество, электромагниты, удерживающие двери, станут бесполезны, вход свободен. А если нет? То есть, отключится система управления, а электричество какое-то время будет создавать электромагнитный эффект. Тогда – пиши пропало, в дверь не войти, пока не отключишь. Жаль, нельзя поэкспериментировать, жильцы будут возражать. Что-то я запутался, ничего страшного, таблетка сработает. Если в системе предусмотрено.
Опять слишком много условностей, но никакой конкретики. Я мыслю неясно, посему и изложение корявое. И вдохновение тут не при чем. А как бы я спасался? Прыгать Тарзаном с эркера на эркер? Сейчас, только там меня и ждали. Окна обычно закрыты, придется нагнуться и выбить стекло, потом раскачаться и подтянуться, чтобы прыгнуть этажом ниже. И не факт, что не выбросит пламенем, и не распорешь себе внутренности осколками стекла. Не выковыряешь, и хорошая работенка для патологоанатома. Если удастся попытка, попытаться спуститься еще на этаж, а с третьего уже можно прыгать, причем удерживая подмышкой торбу. Проще, если удастся найти рюкзак. Да, но прямо перед окнами – асфальт, до травки никак. Меньше чем переломом не отделаешься, если не получится сгруппироваться. Но это лечится…
Так, а кто же остался дома? Допустим, старенькая, но не очень, бабушка, она почувствует опасность, но закопается, собирая пожитки, но все же успеет выбраться. Устроится – ей помогут присесть – на скамейке, и будет переживать, названивать. Но забудет все телефоны, кто-то подаст таблетку валидола. Дед, конечно, на дежурстве – сидит на вахте где-нибудь в кафе, либо на телефоне. Понятно, на пенсию не разгуляешься, дети могут помочь, но ведь хочется иметь что-то свое, а не сидеть дома. А летом – все же на даче, однозначно. И никого в городе, разве что случайно. Мы же случайности рассматривать не будем, ибо для дальнейшего необходимо нахождение в городе, по крайней мере, одного полностью дееспособного человека. Значит, в городе кто-то из среднего поколения. Именно его вызовут на пожар, по странному совпадению он будет неподалеку, проблем с транспортом не будет – он на своей машине, возможно, купленной в кредит иномарке, не попадет в пробку. Короче, успеет добраться быстрее пожарных. Ставит машину подальше, чтобы не загораживать подъезд, и бросается в дом. Возможно, переговорив с бабкой. Нет, вряд ли. Что, он бросается просто так? Не важно, важен лишь импульс. Состояние стресса еще не наступило, он решает взять монтировку – мало ли что. Рев пожарных сирен не слышен, клясть их бесполезно, так что – вперед.
Итак…. Дверь оказывается открытой. То ли отключилось электричество, то ли кто-то специально подпер досточкой, так что он беспрепятственно проникает в свой подъезд. Лестница свободна, он без проблем поднимается на второй этаж, третий, даже встречает покидающих дом жильцов. Но вот четвертый – пожар охватил все квартиры, он чувствует жар, из-за заблокированных дверей, которые успели покорежиться, металлические, они препятствуют распространению огня. Но не все – некоторые соседи не смогли договориться меж собой, и квартиры не отделены от площадки. Вот оттуда и исходит опасность. Зато проще выбраться, это плюс. И квартирные двери, пусть и металлические, но неважного качества, прогорают быстрее. Света в доме уже нет – пламя вырывается из электрощитов. Он успевает зафиксировать ситуацию в мозгу, глубоко вдыхает, отвернувшись от огня – и бросается вперед. Туда еще не добрался огонь, хотя сверху – вот что странно – этот факт он тоже фиксирует – этажом выше вовсю полыхает. Значит, этот путь возможного отступления отрезан. Все же он надеется, что успеет. Только надо надеть куртку, она висит в прихожей, она на какое-то время сумеет защитить от пламени. И, действительно, квартира, выходящая прямо на лестницу, еще не потревожена пожаром. Он открывает ее ключом. Все, цель достигнута. Так, что же взять? Телевизор, если не успеют потушись, пропадет однозначно, аудиоцентр с огромными старорежимными колонками неподъемен. Он бросается к ящику с документами. Но где они? Черт, вечно они с женой не могут договориться класть их в одно место, а бабушка – если ей что попадет в руки, надежно приберет, и забудет. Но в их комнате. Он лихорадочно выдвигает ящики. Так, здесь – гарантии на технику, квитанции. Здесь – я помню, клал сюда – документы на квартиру, машину – правда, он успел сделать копию и оставить на работе, можно восстановить. На глаза ему попадается свадебный альбом – и следует в рюкзак. Он помнит, что надо, да, надо еще, вот, CD и DVD… Что-то он успел скачать на ноутбук – современная семья не может обойтись, или у него есть на работе. Нет, что-то он еще забыл. Да, бирюльки жены, а бабушка – он ринулся в ее комнату и неосторожно открыл дверь, резко полыхнуло огнем – тот успел перебраться через балкон – они успели его не только застеклить, но и захламить, со свойственной одним россиянам. Ему кажется, что у него в запасе несколько минут. Он переводит дух, бросается вперед, к тумбочке под телевизором, Там, да. Он успевает вытащить все, заслоняясь от бьющего в лицо огня, делает случайный импульсивный вдох. Дым едкий, на мгновение он чуть не теряет сознание. Быстрее, быстрее. Думать, что еще вынести? Он вынужденно отступает. Увы, дверь в квартиру заклинило. Вода… Он бросается в ванну, дышать уже невозможно. Понятно, что выбраться можно только через бабушкину комнату. В полутемной ванной – кухня еще не запылала, а ванна рядом пытается отдышаться, набирая ведро воды. Выплескивает. Занявшийся шифоньер – и кому пришла в голову мысль тащить его с собой – шипит, но опасность грозит из потолка – не он ли сам сделал, занавески пылают. Он сдергивает из вниз, поливает очередной порцией воды. Но это не помогает. Занялись пластиковые стеклопакеты. Интересно, бывают ли они несгораемые? – проносится в мозгу. Еще несколько секунд, и путь на балкон открыт. Он выбрасывает горящую рухлядь вниз, уже слышен рев подъезжающих машин. Снизу – кажется, так высоко, смотрят люди, языки пламени из нижней квартиры добираются до его пятого этажа. Их комната – дверь прикрыл, но так тоже ничего утешительного, не отсидеться. Прыгать вниз с балкона? Потолки в доме высокие, и пятый этаж вовсе не пятый – в полуподвальном находится мебельный магазин. Так что. Шансов практически нет. Рюкзак за спиной, и – not com back. Он перекидывает ногу через перила, встает, удерживаясь на маленьком выступе, чтобы затем попытаться спуститься вниз.
На этом месте я задумался. Все, тупик. И никакой перспективы.
В этот вечер я сидел в кресле, в комнате, ноутбук стоял передо мной на журнальном столике. Жара слегка спала, за окном шел непрекращающийся перманентный дождь, было тепло, но задувал сильный ветер, и посему мне пришлось закрыть окно в эркере и переместиться в комнату. Сим обстоятельством я не был сильно огорчен, разве что приходилось выходить на перекур в эркер. Зато на столике – бокал крепкого чая, против обыкновения, с лимоном и сахаром, и вазочка с конфетами. Я пожирал и то и другое, рискуя заработать гастрит, изредка вставая, чтобы подгореть чайник. Уже перевалило за полночь, я убрал и вынес на помойку неизбежные отходы после установки дверей, и определил себе час для размышлений под рождающимся в страшных муках опусом. В принципе, я имел все основания быть собою довольным, если бы не эта проблема. Ни одной новой мысли, хоть колом чеши, не появлялось, попытка позвонить Вовке... Сознаться в собственном бессилии, и бросить все на фиг. Не знаю…
Выкурил очередную сигарету, плюхнулся в любимое кресло, не успевшее остыть после краткого перерыва.
Поза мыслителя ничто по сравнению с тем, что я динамически изображал, а ля шимпанзе.
– Привет, – дверь неслышно распахнулась, и на пороге появилась Евгения. Я привстал ей навстречу.
– Ты что делаешь?
– Так, есть небольшая проблема, занимаюсь, – я не склонен был распространяться.
– Ну, хорошо, не вставай, – она сегодня была в бирюзовом халатике, волосы распущены, снизу – почти у попки – завивались. Чудо, если признаться. И еще она улыбалась. Все же я встал (признаюсь, нехотя), и чмокнул ее в щечку. Сказать, что от прикосновения к женщине пробежал разряд – значит, не сказать ничего. Она это, безусловно, почувствовала это:
– Тебе приготовить кофе, выпить?
– Да, пожалуйста…. Самым правильным было бы сразу же затащить ее в постель, но то, что приемлемо для активной, так сказать, фазы. Однако ж прошло почти две недели, и неизвестно, как она отреагирует. Не будем гнать коней. Впрочем, фаза может затянуться.
Женщина отправилась на кухню, было их чего выбрать, а я снова уселся за компьютер, но, какая бы конструктивная мысль отсутствовала, как класс. Что там говорить, я ждал Евгению, чтобы…. Ну почему мне приходится сдерживаться? Она появилась через несколько минут с двумя бокалами, на подносе, села на подлокотник, протянула мне холодный бокал с золотистым виски – что-то добавила, я глотнул... Она обняла меня за плечи, волосы упали мне на грудь... И посмотрела на экран… Что, лучше ничего не могла придумать?
– Ты что пишешь? …
– Да вот, – почему-то я решил разоткровенничаться, – друг задал задачку, и мне никак не разрешить. Мы, понимаешь, балуемся, что-то сочиняем, по-дилетантски, пишем, что-то кидаем в Интернет, распространяем между собой, а вот сейчас у меня форменный тупик…
– Ты о чем? – удивленно. Я начинаю пересказывать, что предполагаемому читателю уже известно, буквально показывая текст (признаюсь, то, что касается наших отношений, и не только, я сховал в другом файле, ей, по большому счету, знать не след).
– И вот, такая ситуация – он застрял, если не успеет выбраться, – я уже о последнем варианте, то все мои размышления бесполезны. Выброситься из окна – выход, но тогда я буду вынужден поставить точку…
– А ты не хочешь? – женщина не меняет позы, – так придумай что-нибудь. Легко сказать, он она, так или иначе, ждет от меня решения. Внезапно я покрываюсь холодным потом – лишь бы она не заметила, – может, и это ожидание относится не только к моему, так сказать опусу? Но я не готов…
– Наверное, я бы попробовал пробиться на лестницу, и пробежать хотя бы пару этажей, ну, пусть куртка обгорит…
– А дверь? Как ты ее откроешь? Послушай, неужели в квартире нет никакого инструмента? Ты же говорил, вот здесь – она показывает ухоженным пальчиком на строчку, – что у него с собой что-то было. А, монтировка. У него, что, не хватит сил, чтобы открыть дверь. Хм, для того и сделана металлическая дверь, чтобы ее нельзя было так запросто открыть. Мне кажется, – продолжала она, если он решился проникнуть в квартиру, то подложил бы что-нибудь, дабы дверь осталась приоткрытой.
– А если забыл, просто в состоянии аффекта, автоматически…
– Ты хочешь, чтобы он погиб?
– Нет, конечно, хотя такой вариант возможен, но не сразу. Главное, чтобы его попытку могли видеть с улицы.
– Из этого следует, раз он уж ринулся, и взял монтировку – то разум его был включен, то есть, он действовал, понимая, что ему грозит опасность. Мне оставалось согласиться, но все равно что-то не связывалось. – А тогда, – женщина продолжала вовлекаться в почти абстрактный сюжет, – он пытается, конечно, и разум не замутнен. Я вдруг заметил, что Евгения попала в струю – то есть, восприняла мою мысль, и даже стиль изложения. Интересно, что она предложит? Может, есть выход из тупика. Послушаем… – Сколько, ты говорил, этажей в доме, восемь? Пусть он тогда побежит вверх.
– Но туда поднимается ядовитый дым, хоть и не горит, тлеет, дышать абсолютно нечем…
– Ну, тогда он выбьет окно, вылезет наружу, удерживаясь на карнизе, и будет ждать помощи.
– Нет, посмотри, ежели вылезти из лестничного окошка, то можно только повиснуть, держась за проем, – стена без выступов, только над выходом козырек…
– Вот и хорошо, одним этажом меньше.
В конечном итоге мы договариваемся, что ему удается выбежать из подъезда, хоть и обгоревшим. Все крушит на пути монтировкой, одежда дымиться, его успевают полить из брандспойта и тем самым путешествие благополучно заканчивается. Все хорошо, но это противоречит правилу – он должен попытаться и почти выбраться именно из окошка. Значит, придется снова возвращаться назад, в горящую квартиру и искать альтернативный путь. Его находит Евгения. Она съезжает с подлокотника, пристраивается рядом. Ее аромат – что ж поделаешь, я живой, действует на меня неотразимо – мы заигрались с сюжетом до половины третьего, я не подгоняю события. Разве можно оставаться спокойным, когда ее длинные волосы щекочут кожу, а прикосновение действует, как подъемный кран? Женщина не может этого не заметить, Она замечает это, и ей прелюдия не нужна. Все же для порядка я пытаюсь ее приласкать, но натыкаюсь на желаемое:
– Нет, не надо, скорее. Ухитряется – а женщины способны на все, развязать поясок на халатике и пристроиться у меня на коленях. Пусть сегодня я спринтер, но кому удается услышать большее поощрение – я с тобой всегда кончаю. Три раза – это разве ж всегда? После продолжительного поцелуя мы перебираемся в постель и, поскольку надеяться на немедленное повторение слишком самонадеянно, люди взрослые, обнявшись, почти мгновенно засыпаем. Фиксируется – общение возобновлено…
…
На следующий день все почти повторяется – я сижу за компьютером, приходит Евгения. Довольно-таки поздно, день опять дождливый, душновато. И посему я снова располагаюсь в комнате, с бокалом – нет, не виски, а всего лишь грейпфрутового сока. Еще пара пакетов ожидает своей очереди в холодильнике. Женщина подходит и чмокает меня в щечку, чуть тормозит, сознательно позволяя мне провести рукой по упругой попке, идет на кухню. Надо выпить чего-нибудь холодного… Сок ее не устраивает, мне приносят кофе-глясе, не совсем обычного – примерно половина объема занимает виски. Ее изобретение, да. Смешное сочетание, однако, приятно расслабляет. Однако допивать перед рабочим днем не рекомендуется, лишь попробовать на вкус.
– Вот, как тебе нравится? – Кто бы возражал. Она стоит рядом, моя рука находит верный путь, но лишь скользит по идеальной поверхности. Но женщина всегда остается женщиной, ее интересует то, на что я вообще бы не обратил внимания сначала, а если, то спросил потом. Но…
– А что, ты двери поменял? – все схвачено и замечено, – хорошо смотрятся, органично, (кто бы сомневался), а где заказывал? – Я рассказал. – Ставил сам?
– Нет, – я покачал головой, должны делать профессионалы, – она кивнула, – вот кафель под силу, спешить некуда.
– А хорошо получилось, гармонирует. Мне оставалось лишь усмехнуться – про себя. Мы еще немножко выпили.
– Ты поработай, а пока полежу, намаялась за день, посмотрю на тебя. Она растянулась поперек безразмерной кровати и, казалось, даже задремала. Кто бы возражал. Но – присутствие женщины, если что и стимулирует, но только не творчество. Я, изображая работу, проверил орфографию, внес несколько несущественных правок. Все, тупик. Будто она блокирует все идеи. Ее попка так соблазнительно возвышалась, но я лишь прикрыл ее одеялом.
…
– Послушай, а, во сколько тебе обошлось? – о дверях. Она, казалось, проснулась, а я сообразил. Назвал цену, вполне приемлемую для подобного качества. Она приподнялась на локте и обернулась ко мне. – Ну, я тоже искала, такую же, только немного другого оттенка. Так у тебя в полтора раза дешевле. А мне так и хотят впарить, и содрать втридорога, мол, баба ничего не понимает.… Надо бы проехать по магазинам, но никак не соберусь. Я согласно кивнул, мол, понимаю, работа.
– Помочь?
– А это не сложно? Ну, вполне естественно, затруднять другого в наше время.
– Нет, я с этой фирмой работаю, помогут выбрать, и цена оптовая, только нужно договориться и заказать заранее.
– Понятно, – она с новым интересом посмотрела на меня, – до обсуждения бытовых проблем, за две недели близкого знакомства мы еще не доходили, – немного разгружусь, хорошо? Она не просила, а просто решала свою задачу. Это радовало.
– Отлично, замер сделаю сам, а потом съездим на базу, выберем.
– Ага, – она была явно удовлетворена моим ответом. И, без перерыва, – а почему у тебя такое, ну, странное, покрывало?
– Хочешь сказать, старое? Я к нему привык, еще из прошлой жизни…. Гм.. Несколько секунд молчания. А потом:
– А еще говоришь, что никаких артефактов не признаешь. Я бы не сказал, просто отношусь ко всему без излишнего пиетета. Покрывало действительно удобно, немаркое, подходит по размеру. Довольно-таки прочное, легко стирается, и красивое, с райскими птичками. Оно прослужило мне, пожалуй, лет двадцать... Но не буду же я об этом рассказывать. Получится романтическая история. Но лучше промолчать.
– Что, досталось при разводе? – она как бы невзначай, задавала интересующие и вполне невинные на первый взгляд вопросы. Параллельно, я почувствовал. Женщина, что скажешь. Прощупывала почту и собирала сведения обо мне.
– В некотором роде, от тети, разводиться было не с кем, – я дал небольшую наводку, пусть осмысливает.
– А, – она среагировала моментально, – тебе бы подошло атласное, – такое, с розовым оттенком, можно с цветочками. Тебе какие нравятся? – Я понял, что Евгения неравнодушна к атласу – но сейчас на ней был длинный халатик, до щиколоток, коротенький, закрывающий половину попки, упругой, розовый, надежно охраняющий суверенитет. Как его нарушить – моя проблема, и я надеялся разрешить ее положительно. Особенно в плане наших развивающихся на редкость динамично отношений.
– Так как же? Я не понял, о чем, но… ты о покрывале?
– Не только.
– В смысле?
– Ну, о том, что ты называешь артефактами. Даже по определению, ты не идешь дальше, нежели памяти предыдущего поколения, так? Или я ошибаюсь?
– Согласен, но так получается более выразительно, а иного я не представляю.
– Не понимаю.
– Ну, – это признание слабости и нечеткости позиции, – конечно, если использовать… я запнулся… Мы не Иваны, не помнящие родства, – я сбился на патетику, но… Кто честно скажет, что помнит два-три поколения своих предков после родителей? Пусть будет раритет – так откуда у простых обывателей – а мы, скорее, рассматриваем именно такой случай.
– То есть, – она легко сбросила мою руку, – мы приходим к такой ситуации (чрезмерно частое употребление слова, согласен), когда герой или просто отчаянный человек, спасает нечто, являющееся ценным именно для этой семьи, не материальное, но несущее… как лучше сказать, ты понимаешь, некий духовный и не восполняемый след. Вот ты, - она перевернулась, поправляя полы халатика, ибо под ним ничего не было, тепло и стесняться некого, – привез и шкаф, и покрывало, и комод... Я не знаю, может, какие фотографии, награды… Грамоты и памятные знаки. Медаль «Ветеран труда». И что из этого следует? То, что ты – не обижайся – действовал по общей схеме, не избавляясь от, в общем-то, ненужного тебе для существования, разве я не права? Хм, женщина права по определению, а та, которая дарит тебе себя и необыкновенные ощущения, тем более, безвозмездно. Нет, похоже, здесь я не совсем прав – так или иначе, паритет соблюдается…
– А ты бы побежал за покрывалом, альбомом с фотографиями…
– Сейчас… – нет, я все скопировал на DVD, компьютеры, выложил на один из сайтов...
– Даже покрывало? – она смеется, а я продолжаю. Правда, не знаю, возможно, когда я буду совсем старым, то, может, у меня появится желание перебирать бирюльки, фотографии. И вспоминать. Но надеюсь, что нет. Мы ничего не можем гарантировать, понимаешь…
– Конечно, ты отрицаешь свою сентиментальность? – Она махнула ручкой в сторону, – и комод. Он, кстати, смотрится вполне современно.
– И стулья венские, – я говорил ей в такт.
– А что ты хранишь в комоде, не просто же забрал. Ну, не знаю, чем. Я усмехнулся – может и так. Но давай посмотрим. Да, фотографии, но их немного, бирюльки – естественно. Но не обрати ты внимания на шкаф – настоящий "раритет", то и последующее не пришло бы в голову. А все-таки – шкаф? Женщине непременно нужно выяснить до конца. Со шкафом проще. Первый вариант – память там, привычка, ты сказала. А дальше – второй. Самый реальный – просто на тот момент не было лишних средств, а шкаф нужен. Третий – я сознательно не давал женщине вставить словечко, – шкаф просто удобный. И, наконец, главный, – просто по барабану, не задумываясь, перевез автоматически… Ты что выбираешь? – теперь уже моя очередь смеяться.
– Не знаю, а вот комод… Я сгреб на мгновение ее в охапку и отпустил. Все же хорошо, что она почти миниатюрная…
– А ты все-таки прелесть... Евгения привстала на постели, протянула мне руку, – давай, немножко выпьем, и… Она выскользнула, принесла два бокала виски (без содовой, наполненные наполовину, а я ведь и предыдущий не допил), сыр. – Я, с твоей подачи, уже пристрастилась. И здесь уютно и комфортно. А теперь… иди ко мне. Ты можешь? ... Так? … Я бесстыжая. Мне стыдно просить, но так хочется... И не выключай свет…
Признаюсь, было удивительно вкусно и неповторимо. А при свете – ни с чем не сравнимо. И все же – неужто ей было необходимо себя пересиливать? И зачем?
Я с трудом удержался от того, чтобы не вымарать сей эпизод, Слабость и незащищенность женщины? Что заставляло ее приходить ко мне?
Конечно, мы чуть не проспали – работа есть работа, привести себя в порядок, ну, мне гораздо проще, в душ и побриться, кофе натощак, и – вперед.
Вечером. Ей позвонили, и Евгения должна была отбыть в Новгородскую, – так она называла свое имение. Ну-ну…. Заскочила на пару минут, мы обнялись, перебросились несколькими фразами. Отвезти, что ли? Но я почувствовал, что и так уже почти завяз. И женщина привязывается все сильнее. А когда страсть пройдет – что тогда? Я уже задумывался о последствиях…
Лучше поработаю, перепаяю парочку микросхем, приберусь, хотя у меня и так идеальный порядок, завтра придут ребята, – в значительной степени лысые и седые, просто пообщаться, повторяю, я выступаю всего лишь в роли предоставляющего площадь – время, когда можно было просто посидеть на пригорке, безвозмездно кануло в лету. То есть, я вообще мог бы незаметно уйти, мое отсутствие обнаружили бы не скоро, увлеченные разговорами и разгоряченными алкоголем – дождливые дни сменились внезапным потеплением, даже жарой. И по литру – а меньше не брали – на нос – мало не покажется, не сразу. Я типа надеялся поговорить с Вовкой до того, как мы перейдем в иное состояние, но, признаться, подобная надежда была слабой. На всякий случай я купил еще одну упаковку Schweppes, через полчаса все как один прекратят закусывать. Иллюзиям не суждено было сбыться – приняв по сто пятьдесят, мы на какое-то время перестали ассоциировать себя с окружающей средой, каждый говорил – но больше для себя, ибо слушатели – еще по сто пятьдесят – уже с трудом поддерживали разговор. А если пожар – кого спасать? Тут, кончено, же пострел Вовка подоспел – ну как, типа продвигается?
– А как же. Давай, еще по пятьдесят. Мы выпили, зажевав твердокопченой, на какой-то миг сознание прояснилось – я, на правах, или, лучше сказать, обязанностях хозяина, вынужден был себя ограничивать.
– Ну, скажи, зачем ты мне подкинул сюжет?
– А… чтобы скучно не было…
– Во-во, а будет еще веселее. Только ты постарайся не думать о белом медведе… Мы синхронно рассмеялись. – У меня, знаешь, где все это сидит…
– Так не у меня же, ты и разбирайся.
– На кой ляд рваться в дом? Если жена рядом, то ни за что не отпустит, мать – тем более. Значит, в тот момент их рядом не было, и он побежал в дом по своей инициативе, не думая о последствиях. Значит, до того не успели вынести не то что ценное, но вообще. То есть, ты понимаешь, он хотел спасти хоть что-нибудь. Вернемся чуть назад – если приедут пожарники, развернут, и перекроют все подходы, так? Со всех сторон, чтобы, не дай бог, не рисковать из-за проникнувшего в дом сумасшедшего. Так надо проверить и вывести из дома старых и больных, если таковые останутся. А пожарники быстренько развернут шланги и все прольют. Выдвинут лестницу. Я все время кручусь вокруг одного и того же, без продвижения. Из этого следует, что, для реализации твоего проекта необходимо еще одно условие, – уже горит вовсю, этаж за этажом оказываются в объятиях пламени, а пожарных не видно. Ты понимаешь? Куда уж, если только об этом и думаю. Не помню, рассказывал ли я ей этот вариант – то есть, все отчаянно горит, едкий дым разъедал легкие, дышать совсем невозможно. Пожар распространился по вентиляционным трубам, через балконы подбирался к соседним, жутко вонял раскалившийся мусоропровод. Но так ли быстро распространяется огонь, чтобы смельчаку не хватило пяти – десяти минут. Пусть дымом тянет отовсюду, он позаботился застопорить дверь. Все отлично, он уже на седьмом этаже. Смешно, мы как-то пробили вариант возвращения – он пробирается в квартиру, выходящую окнам на проспект (вы помните, дом стоит – по моему раскладу, на большом безымянном проезде), но не тот, построенный в семидесятые и серого кирпича, а соседний, и этажей так шесть. Нет, пусть будет семь, да.
– Да бог с ним, с этим придурком, да и ты, Вовка. Не мешай, мы отдыхаем, что, других тем нет?
– Нет, конечно, вот представь, что…
– Так не бросай сигареты на пол, кидай в пепельницу.
– Что, боитесь? – мой приятель завелся. Ладно, где у тебя сыр и колбаса? Здесь, все в упаковках. Вскрыли и разложили по тарелочкам. Мы опять сели – после перекура – за стол, пошл разговоры про детей, женщин, футбол – кто-то вспомнил, что сегодня играет "Зенит", но телевизор так и не включили, мы о чем-то бестолково спорили, потом снова вернулись к женщинам.
– А ты? – это Председатель Коля, он всегда проявлял абсолютно искреннюю заинтересованность. Во всем. Я пожал плечами… Типа, никак. – Хочешь, познакомлю? Хорошая женщина, ребенок уже большой, живет отдельно. Может, и ты сподобишься. А то горшок некому будет вынести на старости лет… Я – спасибо за заботу, надеюсь, не доживу, а так – постараюсь как-нибудь, своими силами. Вовка:
– Нет, подожди, у меня тоже есть для тебя. Подруга жены, так она еще моложе Колиной! – все дружно смеются….
– Вы что, опупели? – еще один друг, тоже Володя – он здесь, как бирюк, абсолютно свободен, и зачем? Затаился, как… в засаде. А в случае чего, и так хорошо, правда? – Кто бы возражал, особенно когда голова постепенно становится свободной от мыслей, давайте за женщин! – предложил я наполнить фужеры, надеясь, что, выпив, народ забудет и перейдет на другую тему, – которые не посещают сей дом…. Но не получилось. То есть, получилось, но наоборот. В гаме я едва расслышал, как щелкнула дверь – благо я сидел ближе. Картина Репина «Приплыли»…
На пороге, естественно, стояла Евгения… Н-да, после моего спича… Хорошо, что хоть не в халатике – сегодня на ней были все те же шорты, и обтягивающий, более чем, коротюсенький топик…
– Что у тебя тут, – она закашлялась от дыма, благие намерения курить только на лоджии так и остались призывами.
– Мальчишник, – я не говорил ей о намечающемся сборище…
– Тогда я пойду. Да, как же. От наших ребят не вырвешься, это понятно. Вовка тут как тут!
– Проходите, разбавьте наш суровый мужской коллектив! И так любезно, а он это умеет, и, конечно, его призыв был подхвачен благодарной поддавшей компанией. Однозначно пришедшей в немалый шок при явлении столь симпатичного создания. Исключительно сексуального притом. – Представь, – он подмигнул мне, а то прячешь такую красавицу. Ну, женщина хоть и была в шоке, но подействовал принцип «двух милиционеров» –под белы ручки и за стол. Окружили теплом и ненавязчивым вниманием. Можно к бабке не ходить, ее почти ничем не прикрытая фигурка была мгновенно отсканирована и зафиксирована, ничего не поделаешь.
– Евгения Львовна, – Вовка скорчил рожу, будто говоря, – типа я так и знал. Еще минут пятнадцать меня расхваливали, не забыв припомнить, что я якобы поклялся, что ни одна женщина не переступит порога этого жилища. Впрочем, так твердо я не говорил, но сейчас возражать не стал. Пусть считают. Вскоре, подчиняясь закону перехода количества в качество, народ начал криветь, языки развязываться. Я исподволь посматривал на свою любовницу, Евгения держалась великолепно, успевая реагировать на вопросы, понимаете, весьма на грани. А что можно ожидать от мужиков, в чью компанию вторглась, ничего не подозревая, привлекательная, даже слишком, женщина? Правильно, ей оставалось отвечать на весьма пикантные вопросы с не меньшим остроумием, получая взамен вполне заслуженные комплименты. Полагаю, что визави весьма непросто было отвести взгляд от ее проступающих через футболку необычайно вкусных и острых сосков, пиков…. Безо всякого преувеличения, Николай Васильевич, на правах председателя, и вообще супермена – неизменно белый костюм, с иголочки, что редкость для подобных мальчишников, был на высоте – пожалуй, он единственный, кто никогда не переходил определенной грани, тщательно ее интервьюировал – так, не навязчиво, но, как полагаю, безуспешно. Саша, единственный из нас представитель богемы, и несомненный гений, предложил нарисовать ее портрет, вы понимаете…
Кроме приятеля Вовки, который, чуть было не вернулся к единственно интересующей его теме. Я намекнул слегка, и он, кажется, понял. Но достать приятеля – что может быть слаще! …
Вовке пора было уходить, он отзвонился домой, и я пошел его провожать – прямой трамвай, никаких метро или ГАИ типа ГИБДД…
– Ну, ты орел… Я лишь пожал плечами. – И как? – Вполне естественный вопрос.
– Так, – алкоголь, даже небольшая доза действовала, – не знаю, но…
Он посерьезнел, чего от него ожидать было весьма неожиданно… невероятно…
– На меня бы так смотрели, супер…. Но что можно прочесть в чужих глазах? Я лишь заметил желание адаптироваться в непривычной обстановке и предстать в лучшем свете. Это Жене удалось в полной мере, но что дальше?
Расставаться с приятелем не хотелось, и мы зашли в тот самый критикуемый мною «24 часа». Пить особо не хотелось, мы взяли всего лишь несколько баночек слабоалкогольного напитка под названием «Отвертка». Мы присели на остановке, лениво похлебывая легкое пойло. Общались, перебивая друг друга, и, понятно, содержание разговора никто из нас не смог бы воспроизвести.
– Привет, – я обернулся, – рядом с нами на скамейку у трамвайной остановки опустились две девушки. В одинаковых белых джинсах примерно одного размера, и топиках покруче Жениного. Они вполне могли позволить себе обходиться без, казалось бы, незаменимых деталей туалета. Я отметил, но не более. Посмотрим на реакцию приятеля.
– А… – мне изумляться? Совпадение? – Привет, а это – Вовка, то есть, Владимир Степанович. Вовка, это Кати.
– Здравствуйте, конечно же, хором…
– А кто это? – Вован сделал стойку. Я понял, что, по сравнению с ним, лишь жалкий воробышек в период голодухи и неурожая. Хотя… Девушки, несомненно, заслуживали того, но я об этом уже говорил.….
– Хотите? – я протянул каждой по банчке, и пакетик с орешками. Справа от них, то есть, с правого края, сидел почти знакомый мужчина из дома напротив, и о чем-то сосредоточенно размышлял.
- О, дядя Антон! – и Вы вышли размяться. Тот только кивнул. А мне оставалось протянуть банку и ему. Десять штук нам однозначно не осилить. Этого мужика я знал практически с переезда. Он, как и я любил гулять по средней рогатке, задумчиво оглядывая. Все. Повыше меня и покрупнее, с виду – необычайно сильный, но какой-то потерянный. Мы изредка кивали друг другу, но не больше. Сейчас я лишь отметил, переключившись на беседу с другом, но бесполезно – мне никак не перебить обаяния очаровательных девчонок.
Минут через пятнадцать подошел трамвай, и Вовка отбыл на нем в сопровождении новых знакомых. А я вернулся домой, дабы присоединиться к оставшимся приятелям. Но – странно, все почему-то дружно собрались домой, … Что на них нашло?
…
Однако посуда была вымыта, кроме нескольких оставшихся на столе фужеров, по возможности, проветрена,… Понятливая женщина удалилась в свою квартиру напротив, предоставив мне возможность отдохнуть. И славно. Я помахал приятелям в эркерное окошко, и воспользовался предоставленной возможностью.
Так, холодный душ, промокнуться, и в койку – шмяк!
…
На следующий день…
– Это твои друзья были, да? – спрашивала Евгения, накладывая мне ужин на тарелку. Нечто новое, меня кормят. И готовит она вполне съедобно, хотя не мешало бы подучиться у Лазерсона.
– А как ты догадалась? – день, проведенный в постели, привел меня окончательно в чувство, выспался, отдохнул.
– Со школы?
– Нет, – странный диалог – то да, то нет, – с первого курса…
– А ты что заканчивал? – Я скромно называю, и, не ожидая ее реакции, – мы стараемся поддерживать отношения и встречаться, обмениваться мыслями…
– И расслабляетесь по полной схеме, наверное, и … она замялась.
– Не без этого, …, я будто не понял, но без комментариев. Слушай, а где ты так научилась готовить? – честно соврал я, не испытывая желания возвращаться в прошлое.
– Не уходи от ответа, – ну да, зубки показаны, женщина иначе не может, маленький факт, но настораживает, – и что вы обсуждаете?
– Все, но так и остается не реализованным.
– Понимаю, проблемы мироздания. Я молчу, женскому уму, пусть даже развитому и утонченному, многие вещи и, тем более, понятия, вообще недоступны по определению…
– Нет, и дом кое-кто построил, и дерево посадил, и еще… А у Сашки несколько персональных выставок.
– У того, который? Худенький и симпатичный, с длинными волосами? Я так и поняла, у него руки… художника. Он и мой портрет набросал, карандашом. Принесу. И подписал – Григорьев.
– Ты храни, будет раритетом, а мне обещал обложку для книжки, только говорит, мол, сначала напечатай и подари, а как напечатать-то, без обложки.
– Ну, попробуй сам.
Я покачал головой.
– Безнадежно. Научиться рисовать и петь невозможно. Я пытался когда-то, но безуспешно. Лошадь – и то слабо.
– Понимаю. А это ваш, председатель, Николай. В белом костюме и при галстуке. Почему – председатель?
– Не знаю, кто первый назвал, но прижилось. Хотя зампредом Правлении банка стал только в прошлом году.
– Тебе не кажется, что символично?
– Как Вы яхту назовете, так она и поплывет.
…
Она подробно расспрашивала о моих друзьях – мне показалось, не без вежливого интереса, а вдруг пригодится. Запомним.
– А сразу не скажешь, еще бы, в нашей компании и профессор, и два доцента, и даже вольный каменщик.
– Ну, много чего скрыто, ведут себя просто. Я ухмыльнулся, но про себя.
– А ты?
В тот момент я чуть не подавился заливной рыбой, – не знаю, чем потчевали героя в известном фильме, но весьма похоже. Закашлялся, запил грейпфрутовым соком, прямо из холодильника, рискуя простудить горло.…
– Механик.
– А что это?
– Ну, езжу по точкам, настраиваю и чиню оборудование. …
В субботу мы поехали вместе за город, на моей новой машине, типа прогуляться и устроить пикник. Мне показалось, что женщина излишне задумчива. Но ощущение от пребывания в новом автомобиле, почти что полет. Сглаживало все, ну как же… Мне казалось, что от меня требовалось некоторое разъяснение, что ли… Что-то можно было выяснить мгновенно, я попробовал… «нет, здесь не стоит»… Стоит, а как же… . Она сглотнула последнее слово. Это признание стало большим откровением, нежели сказанное до сих пор. Она не возражала, когда мы заехали в укромное место, относительно укромное, и… Коленки ее покрылись зеленью, даже стерлись. А я так и не смог выдавить неизбежную и, возможно, ожидаемую от меня фразу. Но не слишком ли рано для понимания на уровне подсознания? Хм, даже отсутствие реакции есть ответ…
...
И я решил соорудить лестницу. Элементарную, доходящую если не до земли, то до второго этажа. Откуда можно сбросить как бы спасенные вещи, и спрыгнуть. Ну, слегка ушибусь, но ничего смертельного. Даже сумею сгруппироваться, подумаешь, метров пять – шесть, если припомнить, то и с третьего легко приземлялся… в стог… на батут. Но лестница должна быть легкой, просто раскладываться, крепиться. И к тому же достаточно прочной, дабы выдержать мои восемьдесят с гаком. Я не хотел дублировать пожарную. На нашем доме она есть, но для того, чтобы на нее попасть, надо предварительно выбраться на чердак… Короче, абзац…. Поэтому решил сделать ее простой, веревочной. Но только с перекладинами. И опять-таки, выходило, что, если перекладины делать из легкого дюралюминия, то все равно лестница займет много места в квартире, и разложить в ответственный момент – не дай бог, он наступит, сложновато. А если целиком веревочная, тогда что? Не запутается ли? Это нужно будет проверить, да, экспериментально. Признаться, я никогда не занимался ни скалолазанием, ни альпинизмом, посему подобного навыка у меня не было. Спускаться же по канату, перебирая ножками по стене, тем более. Итак, делаем полностью веревочную лестницу, и крепим. Насчет крепления было просто. Помните тот выступ в эркере, приступочку? Если зацепиться какими-то крючьями, наподобие тех, с помощью которых монтеры забирались на деревянные столбы. Отлично, я беру кошку, привязываю к ней канатик – и закрепляю ее. Скидываю канатик вниз. Нет, не очень. Нет никакой гарантии, что она не сорвется. К сожалению, я не могу опробовать прочность – для этого мне бы пришлось предупреждать соседей, ползти как-то боком, рискую разбить весьма непростые стекла – эркеры шли вплоть до второго этажа. Значит, так не пойдет. Для эксперимента рискованно. Мысль сама собой направилась в другую сторону. Я установил скобу, вбив его в ту самую двадцатисантиметровую приступочку, между двумя арматуринами. На вид показалось надежным. А потом прикрепил к концу каната большой карабин, и, для крепости, завязал его морским узлом. Все, надежно. Теперь мне нужно два каната, чтобы они не только доставали до земли, но были примерно на метр длиннее. Я не очень-то понимал, для чего, но мне показалось, что именно так и надо. Вернее, показалось в первый момент, а решение, пришедшее интуитивно, зачастую оказывается если не оптимальным, то одним из лучших. Потом, по нескольку ступенек за вечер, мне не хотелось, чтобы женщина застала меня за этим занятием, небось, подумала бы, что я съехал с катушек, и подобные разговоры тоже прекратил. Но мысли-то были. Итак, лестница готова. Осталось прикупить парочку огнетушителей. Хм, а затем развести пожар. Хотя бы для тренировки.
Но через некоторое время мне надоели эти забавы – пришлось колесить по городу чуть ли не круглосуточно – Петрович в отпуске заболел, а Аркаша – ну что с него возьмешь. В качестве компенсации мой лицевой счет пополнялся, в оставшееся время я жил нормальной, почти семейной жизнью – только в соседнюю квартиру ни шагу. Подобная ситуация устраивала обоих. Стороны слишком оберегали свою – я уже начинал понимать, правда, нужную лишь номинально, независимость. Но, признаюсь, мне нравилось – она приходит, мы общаемся, нужно – куда-то поедем, и никто никому не обязан. Пока. Я даже не интересовался, чем таким она занимается. Было заметно, что не бедствует. Больше она меня не расспрашивала. Возможно, ей было просто по барабану… А, может, и напротив, кто знает?
...
– Послушай, ты когда в отпуск? – она расслабленно лежала на моей огромной кровати, прикрывшись прозрачным полотенцем. Да, покрывало было все тем же. Жара. Тут не до любви, прикоснуться друг к другу просто невозможно, даже вечером зашкаливало за тридцать. Холодный квас лился рекой из двухлитровых пластиковых бутылок. Не до секса, пива или алкоголя. Любое движение требовало неимоверных усилий в преодолении сопротивления влажного и горячего воздуха. Добежишь до душа, ополоснешься из-под крана – не успевающей остыть, или, наоборот, успевшая нагреться водой, бряк на простыню, пока не высох... Мысли также расслаблены и медленно растекаются по расплавившимся извилинам. Но отвечаю.
– Не знаю, – я, действительно, не мог сказать точно. В начале августа, напарники выйдут, и тогда, может, на пару неделек вырвусь куда-нибудь, может, вообще буду отсыпаться и гулять по паркам, а потом – где-нибудь в начале ноября…
– А… а ты не хочешь со мной, с нами... Куда-нибудь к морю?
– В Египет, Турцию?
– Ну… Я задумался… В любом случае такой на первый взгляд невинный вопрос заключал в себе… трудно выразиться… скорее, целый комплекс вопросов, на которые требовался почти немедленный ответ… То есть, хочешь ли ты поехать со мной… можешь ли… Согласен ли, что мы будем не только вдвоем, и тебе невольно придется общаться не только со мной, играть определенную роль (подобие семьи), и выполнять не вполне ясные обязанности. – Так ты готов? – спросил внутренний голос. – Готов ли я? Пожалуй, я готов практически ко всему. Но нужно ли мне это?
– Ты понимаешь, – она нарушила продолжавшееся пару минут молчание, – мне не хочется одной, под взглядами… неизбежно… И очень трудно отвертеться… а я уже… не хочу… Да, прошло-то всего полтора месяца. Меня что, предупреждают? Но голос ее был искренним… Может, у тебя какие планы, или… с финансами… (она так расценила мою естественную нерешительность, да). У меня… ты понимаешь. Евгения отвернулась. Я примерно представлял, что она скажет. Конечно же, не дословно, ей было не просто выдавить из себя. А мне не хотелось выслушивать ее откровения, и потом, было как-то неуютно. Ведь нужно было бы что-то говорить в ответ, успокаивать – если я, конечно, не намеревался завязать немедленно. А такого желания у меня не было, скорее, наоборот. Но именно сложившиеся отношения устраивали меня наилучшим образом. Что же сказать? В глубине души я, рано или поздно, ожидал чего-либо подобного. Меня пасли, исследовали. Слова в такой момент подбираются отнюдь не сразу, и посему я почел за лучшее элементарно чмокнуть ее во влажную шейку, на несколько минут легонько прижать к себе…. Покрылись потом. Не говоря ни слова…. Пусть женщина подумает, стоит ли откровенничать, и нужно ли мне это. Если будешь все время зацикливаться на прошлом, навсегда забудешь о будущем. В практическом смысле – тоже нельзя оставлять без внимания. Деликатный вопрос – финансы, но – стоит ли о них. Наверное, да. В резерве – я не говорю про НЗ – у меня оставалось достаточно, чтобы не только оплатить поездку…
– Хорошо, а ты жары не боишься?
– А что? Сейчас у нас под сорок, куда уж, если здесь выдерживаем.
– Тогда поехали в Марокко.
– Почему в Марокко? – Как я мог сказать, что меня с детства буквально преследовали два непонятнейших и загадочных слова – Марракеш и Касабланка. Сначала я не понимал, что они означают, только звучали красиво и таинственно, а спросить практически не у кого. Позже я понял, что это города, долго искал на карте, по атласу. И нашел. Но мечта оставалась мечтой. И вдруг слетело с языка.
– Ну, я не знаю. – Если у тебя затруднения с финансами. Понимаешь, – женщине определенно необходимо поставить точку, я не прислушивался, не за чем, – я хочу быть под присмотром, я не была замужем, отец ребенка меня бросил. Нужны мне эти откровения? и изменят ли они что-то? Лучшее – просто кивать в такт, и пропускать мимо ушей. Лапша не повиснет, а необходимое отфильтруется. Зато покажешься заинтересованным слушателем.
– У тебя есть загранпаспорт?
Я кивнул, и твердо:
– Мои финансы, твое оформление. У меня с этим сложности. Если вспомнить наш вояж к финикам с тем же Вовкой и не только. Просыпаешься черт знает где и с кем, блюешь в прозрачнейшую родниковую воду, не можешь разглядеть свое расплывающееся отражение… И что… Не могу бегать по ОВИРам, получать справки, визы… Ладно, кое-какие детали мы таки обсудили… Ближе к полуночи вышли на улицу, прошлись вокруг квартала… Усталость способствовала сну, все же ночью чуть попрохладнее….
– А ты меня можешь утром отвезти? Только рано, у меня машина в ремонте. Опять пришлось хмыкнуть, но про себя…. Значит, согласилась на “Оку”. Утром же она ждала меня у моей еще не утилизированной консервной банки (по мне, так по городу бегает превосходно), – пошли, не сюда… Мы подошли к стоянке на углу… неважно…
– Это твоя? – без тени удивления, будто так и должно быть.
– Да, садись, поехали…
– Новенькая, еще пахнет, – она пристегнулась, отрегулировав ремень по своему размеру. Возле офиса почти в центре города,… она с кем-то поздоровалась, наверное, выходить из японки приятнее, нежели из “Оки”, я просигналил и отбыл… Машина бизнес-класса. Ее непременно спросят, кто, мол, тебя привез, и что она ответит? Впрочем, вице-президента весьма известного фонда – вот на кого я забрался, мог бы возить и персональный водитель.
...
Пожалуй, будет логичным пропустить пару недель… Обычная жизнь, как у миллионов ничем не примечательных людей, только наметка к изменению статуса…
...
… Многие парни плечисты и крепки, носят какие-то кепки, парни … забыл … мохнатые крепки… Я проговаривал про себя в такт, взбегая по задымленной лестнице и не думая о пути возможного отступления – все было изучено заранее, а слово материализовалось в дело. Сглаз? Поневоле станешь суеверным. Впрочем, у меня было достаточно времени на размышление, ибо ни на что иное некоторое время вообще не был способен.
Никогда не думал, что у меня может быть отдышка, но все-таки пятый этаж. Почему-то ступеньки скользили под ногами, а пролеты между этажами казались неимоверно длинными. В руке у меня ключ и монтировка. На третьем пришлось задержать дыхание, и глянуть в коридор, из которого вырывались клубы дыма. Наверное, очаг там. И площадка загромождена – леса, стройматериалы – пластик, доски, бидон с краской. Блин, загорятся, как сухая трава. На нашем, пятом, было еще сносно. Только из соседнего бокса тянуло дымком. Там тоже поставили металлическую дверь. Есть кто дома, или все разъехались на лето, сидят на даче. Количество машин под окнами заметно уменьшилось. Несчастные, оставшиеся в городе, на работе. Но кто-то успел вытащить вещи, оставить дверь в подъезд приоткрытой – положили камень, как обычно делают при переезде на новую квартиру или когда привозят мебель. Было жарко. Оттого, что на улице под тридцать, я потею от нервов и страха. Наша дверь закрыта – я приехал первым, сосед не успел подъехать – он вообще где-то под Приозерском, я ничем не смогу помочь. Даже бы и мог, но что выносить? Вряд ли что удастся, Особенно, если взорвется газ до того, как приедут пожарники. Вроде пробок в городе нет, опять-таки, по причине лета, Пока развернут шланги, побегут в дом. Старики – на даче, однако, вроде совсем обездвиженных не видел, да и как, если их нет. У соседнего подъезда, еще не объятого пламенем, суетились, конечно, вынося нехитрый скарб. Но, повторю, пусто. Удивительно. Но сейчас размышлять об этом?
Может, вообще не следовало бросаться в горящий дом. Ну, сгорит, и хрен с ним. Застраховано. Никаких артефактов. лэптоп – в машине, карточки с собой – нет, тоже в машине, копии свидетельств, страховой полис – на работе, можно восстановить, а так. Но не за тем. Возьму только ноутбук, если получится, и пакет с документами. Черт, почему я не заметил выщерблину на ступеньке? Почти всегда на лифте, как раз на нашем этаже. Машинально жму кнопку. Ан нет. Не загорается. Нуежто автоматически отключился или уже замкнуло? Так, вот и дверь. Сейчас мы ее откроем. Но… почему-то ключ проворачивается, может, неправильно вставил? Достаю – нет, сломался зубчик. А если… Я теряю пару минут, мне кажется, что дверь поддается. Но – никак. Руки предательски дрожат, ключ падает. Ладно, поворачиваюсь к двери напротив. Она открывается без проблем, но в нос сразу же шибает дымом. Расположение квартиры я запомнил с первого же раза, так, в ее комнату. Что-то вроде комода, трельяж. Вот, папка… Кидаю в пакет, схваченный на вешалке при входе. Но не за тем я пришел. – Тобик, где ты? – Евгения забрала собаку с дачи, бабушка с отпрыском уехали на две недели, не помню, куда, и вот... – Тобик, Тобик.… Ну, где же собака? Двери не были закрыты, так что псина могла деться куда угодно, испугавшись как и проникающего извне дыма, так и меня – псина не могла не почувствовать некоторой моей недоброжелательности. И как я могу чувствовать к животному приязнь, когда он нагло вытирает и почесывает спинку о мой коврик, оставляя клочья шерсти? В принципе, в этом ничего страшного, вполне нормально для собаки, и сейчас не до разборок с беззащитной собачкой. Я продолжаю звать – Тобик, блин, ну где ты? Я стал последовательно – туалет, ванная комната – ну, конечно же, в розовом цвете, хромированные краны, бельишко на трубочках, два халатика. Ванные комнаты достаточно просторные, сейчас нагнусь. Черт, без света. И дым стелется. Откуда? Я шурую по полу, натыкаюсь на швабру. Ну, поможет. Нет, и в туалете тоже. Я закрываю обе двери, чтобы пресловутый Тобик не забрался туда. На кухне я задержался, чтобы прикрыть дверь. Похоже, опасность грозит именно оттуда. Балкон двухкомнатной квартиры соприкасался с балконом квартиры, находящейся в соседнем подъезде. Если там возгорание, то не мудрено, что опасность грозит именно с той стороны. Я прикрыл дверь и пролил водой балконную дверь и паркетный пол. Может, это поможет выиграть несколько минут. Я говорю так неопределенно, потому что если вспыхнет газ, взорвется – мало не покажется. Газ таки я отключил, Евгения, как и я, после переезда, заменила трубы, и газ отключить легко, я сделал это на автомате, если пожар распространится – а квартира задымлялась быстро, то вряд ли поможет, в лучшем случае – задержит на несколько минут, а там, возможно, и помощь подоспеет. В гостиной собаки тоже не было, я обшарил буквально все, и опять закрыл дверь. Осталось проверить комнату Евгении, скорее всего, я вначале был не слишком внимателен? Конечно, собак оказался в уголке, между диваном и шкафом. Он сжался в мохнатый комок и тихонько постанывал – да, именно так – не скулил, не лаял, как обычно. Я с трудом вытащил его, бедный пес дрожал. «Ну, блин, сцука, что прячешься? Ты же знаешь, что нам пора выбираться, не то сгорим к чертовой матери. И все пропадет». Я засунул его в пакет – хоть одна рука осталась свободной. Сейчас, попробуем пробраться ко мне. Но, увы, дверь надежно стояла намертво. Я потерял еще минуту, и зря – из-под двери четырехкомнатной потянуло дымом, что-то рвануло. Я инстинктивно отпрыгнул назад, больно ударившись о приоткрытую дверь – хоть одна задумка сработала – я успел застопорить ее, но подняться сазу не мог. Воспользовавшись этим, песик рванулся и забился в угол. Все, с трудом приподнявшись, я снова запихал его в пакет, оставив лишь мордочку. Пора выбираться. Но жаром тянуло и с лестничной площадки. Я запоздало подумал, что неслабо было бы накинуть куртку, так обгоришь запросто, да. Только бы прорваться вниз, всего-то восемь пролетов. Стало невыносимо жарко. Я, ничтоже сумняшеся, было дернулся вниз, с надеждой прорваться. Но там уже полыхало. Еще одна оплошность – надо было взять хотя бы мокрую тряпку, защищая дыхательное горло. Дым поднялся достаточно высоко, застилал глаза. Я уже не был уверен, что смогу прорваться вниз. Вокруг трещало, и огонь тянулся снизу. Если бы мне удалось прорваться в свою квартиру, то, конечно, как-то бы спустился даже по не опробованной лестнице, а так…. Всего не предусмотришь. Я сделал еще несколько шагов назад, но вынужден был остановиться. Похоже, путь отрезан. Так, а если? Я бегу этажом выше, не выпуская ни пакета, ни монтировки из рук, песик почти затих, не дергается. Наверное, мое беспокойство передалось и ему. Дым и выше, он упорно распространяется по дому. Странно, но у меня паники нет. Наверное, в неизбежном состоянии стресса я действую автоматически. Поворачиваю. Вот, дверь. Должно же мне повезти? Старая дверь поддается – я просто отжимаю ее монтировкой. Быстро, отдышаться, перевести дух. Я подставляю лицо под струи воды. Почему-то нет сомнения, что мне удастся задуманное. На кухне – чужой, не моей, не отремонтированной, я выглядываю в окно. Да, вокруг все горит. Слышу вой пожарных машин. Наконец-то подъехали. Может, просто переждать, пока не придут люди в защитных костюмах, протянут выдвижную лестницу. А, может, и в моей квартире все в порядке, только дым. Как долго. Дышать становится все труднее и труднее, даже бедный песик закашлялся. Не думал, что собаки умеют кашлять, и заскулил. Ну, подожди, сейчас. Промелькнула мысль – на пожаре не сгорают, а задыхаются. Вдохнешь, потеряешь сознание, и конец. И жара способствует.
Набраться смелости не так просто. То есть, не знаю вообще, как я на это сподобился. Все, отсижусь, позову на помощь. Как бы не так – угроза приближается. Квартиры симметричные, в захламленной темной комнате нахожу рюкзак, выкидываю вещи прямо на пол, засовываю туда сопротивляющегося Тобика, затягиваю, оставляя пространство для дыхания, шнурок, потом – да простит меня сосед – хватаю висящую там же старую куртку. Веревка… Искать уже некогда. Так, вот балкон. И здесь задымлено. Неужто моя обитель горит? Сейчас, не расслабляться. Но высоко. А я высоты боюсь. Боюсь собак, милиционеров, продавцов бакалейных отделов и всех врачей без исключения. А что поделаешь? – за спиной рюкзак, в трех метрах – мое окно, но внизу. Я раскрываю настежь соседское окно, смотрю вниз. Блин, ну где же пожарники? По идее, они должны были уже приехать, а вместо ни – только зеваки у соседнего дома – никто не испытывает желания подойти поближе. Но вой слышен. Наверняка они подъезжают, – успокаиваю себя, – но только со стороны улицы – похоже, возгорание в большей степени на той стороне. Сколько у меня времени – пока они определяться, развернут рукава, выдвинут лестницу. Я вылезаю из окна, стараясь держаться ближе к стене, чтобы иметь хоть какую точку опоры. Так, теперь нужно удержаться на двух руках. Поверхность шершавая, я раскачиваюсь, исхитряюсь и прыгаю. Ладони, конечно, разодраны, стекло – я все-таки его задел, – чудом остается целым, но дышать практически невозможно - огонь с третьего, захламленного, этажа, буквально лижет пятки. Так, в комнату не пойду – инстинкт останавливает меня, только за лестницей. Еще минута – я вынужден задержать дыхание, я закрепляю, бросаю вниз. Мельком успеваю подумать – а она не сгорит, пока я ковыряюсь? Тобик уже не скулит, а подвывает. Ему еще хуже, вообще беззащитен. Все, сейчас. Хватаю огнетушитель, задыхаясь, пускаю струю вниз – чисто инстинктивно, не надеясь на эффект. Еще один шаг, я уже за пределами своего любимого эркера. Но огонь уже начинает лизать ноги. Жаль, с брюками, измазанными сажей, порванными, белыми, придется распрощаться. Какие глупые мыcли лезут в голову. А внизу – заехали-таки во двор, – уже разворачивают шланги, кто-то кричит, а я продолжаю спуск вниз. Из нижней лоджии вовсю полыхает огнем – блин, мой паркет покорежится, я уже не дышу, что-то с головой. Руки почти разжимаются, я ищу и ловлю ногами ненадежные, как оказалось, ступеньки, слишком медленно, меня бьет об стену, ну, давай, еще немного…. Третий этаж – там горит не то слово. Я пытаюсь нащупать очередную ступеньку, но тщетно – то ли порвалась, то ли сгорела. Ничего, Тобик, терпи, будем пускаться как по канату, благо узелки остались. А где лестница? Пожарники должны что-то делать. И они делают – струя сначала бьет выше, дым превращается в сажу, чернеет, а потом – по мне…. Никогда бы не подумал, что у них такой сильный напор…
....
– Ну что, ты жив? Виски хочешь? – на белом металлическом стульчике Вовка, в белом же халате и голубых бахилах, с большой сумкой. Я киваю, испытывая желание двинуть ему в челюсть... Но – друг, блин. Одна рука у меня действует, я присаживаюсь, испытывая болезненные ощущения – ребра не сломаны, но ушиб солидный. Так обошлось, разве что надышался, потравился слегка, и обжег дыхательные пути, но не заметил сначала. Теперь вот могу пить только теплое. – Давай, за твое здоровье. Мне пока что трудно поворачиваться, – нога на растяжке, что-то сместилось…. Говорят, еще неделю проваляюсь. Половина физиономии в нашлепках – без ссадин не обошлось, но это не мешает мне со вкусом принять стаканчик, а затем, без перерыва – второй. Жевать трудновато, но апельсин вполне, вполне хорошая закуска. – Тебе привет от всех, желают, сам понимаешь. Я киваю. – И как все было? – рассказываю, поговорить – это немногое из доступного мне, чтобы добраться до туалета, приходится проделывать определенные, я бы сказал, усилия. Но это мелочи. Ну, лежи, думай о сюжете… – Да можешь засунуть его себе в жопу, – говорю я беззлобно, все совсем не так, и поведение заранее предсказать невозможно… Даже свое. – А ты не боялся? – Нет, – отвечаю честно, – чуть сначала, а потом действовал как автомат, уже был подготовлен. Но в следующий раз – ни за что. Никуда не полезу. Таких коврижек еще не испекли. … – Ну, этого не будет. – А у тебя что по теорверу? Я помню, так вот, ты – помнишь закон парности событий? – А как же, вот я, например, два раза женат. – А я – ноль. – То есть, два на ноль – почти два. Кстати, а как твоя? И где ты такую отхватил и скрывал долго и тщательно? – Я рассказываю, то, что с чего начал, опускаю излишние подробности, – он меня перебивает – а моя Женька, то есть, бывшая, тоже интересовалась, как ты жив – здоров. Я делаю гримасу, не желая возвращаться к прошлому, мне не интересно, и протягиваю ему компакт-диск – Евгения обеспечила меня необходимым для улучшения морального состояния. – На, читай. – То есть, именно его я обязан засунуть себе в …? – Именно, чтобы было проще, можешь его растолочь, сделать клизму… Мы смеемся, худшее позади, неизбежно углубляемся в воспоминания, не затрагивая деликатных тем. Приходит медсестра, Вовка протягивает ей огромную шоколадку, стопочку – у нас не меряно, начинает слегка заигрывать. Через некоторое время он уходит, уже солидно набравшись. Держу пари, он заглянет в сестринскую или ординаторскую. Женщины любят комплементы, всегда. А потом навестит еще кто-нибудь из ребят, и придется лечить уже печень. Девочек привести? - я понимаю, кого он имеет ввиду, и качаю головой. – Нет, мне и с одной-то не разобраться. Вовка согласен – у всех свои сложности, а менять свободу, типа осознанную необходимость даже ради великолепной женщины – это надо еще посмотреть.
…
И я смотрю на пришедшую Евгению. Боже, до чего хороша! Облизанная сотнями мужских плотоядных взглядов, но такая скромная, элегантная, а в глазах… Искреннее беспокойство… Большая сумка, из которой резко выскакивает обгоревший Тобик, бросается ко мне на кровать и начинает лизать руку. Понимает, что ли? Другую мою руку она берет в свою, и долго держит. Я рассматриваю аккуратные ноготки. Чуть пожимаю и пытаюсь улыбнуться. – Вот, – говорит она, – он тоже пришел. Тобик, будто понимая, о чем речь, или просто реагируя на голос хозяйки, тихонько тявкает. Я, почему-то слезка стекает, да. – Ты знаешь, с Марокко в этом году не получается, я заказала на пару недель домик в Карелии, ты как, не возражаешь? – А там кровать есть? – я пытаюсь шутить, неловко и не очень прилично. – Да, большая, но можно и на лоне природы…. И я согласна….
Ее слова ласкают слух, и какое, казалось бы, имеет значение, что она совершенно не умеет готовить?
…
Играя с компьютером, я мог бы сохраниться, дабы, в случае не удачи начать снова, нажать reset и перезагрузиться. А так – если отправишь файл в корзину, второй попытки не будет. Что делать? Я пытаюсь испытать чувство благодарности, но…
…
Со стороны….
Картина маслом – на постели раненый герой, над ним склонилась любимая (?) женщина, не только гордится, но и понимает его желание. Переживает. Женщина, в принципе, существо благодарное, сочувствующее – если есть кому, объект – я принимаю как данное – может меняться. И когда это произойдет, ты даже не заметишь. Но – со стороны. Я смотрю, и что-то не вяжется. И не потому, что происходят изменения, и я не знаю её предыстории, и размеренное течение моей жизни
нарушено. Брюки, белые, пришлось выбросить – как говорят механики, восстановлению не подлежат. Жалко. Себя – нет, ну, поперся сдуру. Собачку жалко, ну, конечно, или – или подсознательно решил проверить один из вариантов. Какая, на фиг, разница. Так случилось, и не за чем лезть за объяснениями в собственную душу. Я типа сомневаюсь, что она у меня наличествует. Мог бы, жил в лесу, один. Но – компьютер, телевизор, общение. Евгения как-то сказала – я вообще тебе досталась на халяву. Тогда я почел за благо дипломатично промолчать, благо был за рулем, не мог же ответить, что всякая халява в итоге обходится втридорога, я не имею в виду финансы. Обидишь человека ни за что не про что. А мне нужны лишние сложности? Вообще, вокруг окружают. И не убежишь. Как, например, от приятеля. И даже Петровича – он вышел из отпуска и навестил, предупредив, что не за рулем.
Приходит Вовка – остальные приятели поразъехались, – август время отпусков. Мы опять лениво поглощаем виски, маленькими пластмассовыми стопочками, мне-то что, я дома, разве что привозят на ремонт, не могу без дела, горло потихоньку проходит, я таки надышался, ребра и ушибы, не в счет. Так вот, после очередного бокала, пока вынужден пить теплым, – мне ехать некуда, Евгении нет в городе – я уже не решаюсь расслабляться в ее присутствии, приручают, а он же вообще на метро. И спрашивает так ехидно, – Юк, а что у тебя было по матлогике? – Будто не знает, что вместе с ним рубили хвост – полтора банана, не больше. Ставит трояк, весь гусем, проходит несколько лет – и вот он, не уважаемый профессор, а известный коллекционер. Интересно, он бы полез за картинами, или все застраховано? – Оно и чувствуется. – Я только думаю, а это Вовка. Я не возмущаюсь. Я вообще предпочитаю…. И не спрашиваю, ну, должен он прояснить ситуацию. Так вот, – он закуривает, отхлебывает из бокала, запивает тоником… – Так вот, – глаза в очередной раз ехидно щурятся, и поседевшая борода приходит в движение, – помнишь, я говорил про рюкзак? – Ну? – я повторяю его действие, – но у меня бороды, кроме лысины, нет. – Скажи, а у тебя рюкзак есть? – Есть. – А ты помнишь, где он находится? – Помню, у меня все разложено по полочкам. – Так, а раньше? – Раньше? Я припоминаю, где-то валялся на антресолях, брал разве что с собой в лес, и то изредка. – В правильном направлении мыслишь. А ты думаешь, у всех рюкзаки под рукой? – Я задумываюсь, что, тут он прав. И он, чтобы запихать в него вещи – а времени, сам понимаешь. Почти нет…. Станет ли он шарить по укромным местам, или же схватит то, что под рукой, и начнет сваливать, пока есть возможность. – Согласен, и что? – Как что? – Вовка изумляется моей тупости, – значит, рюкзак у него был под рукой, приготовлен заранее… – Почти так, – я еще сопротивляюсь, – может, лежал в машине. – А у тебя? – У меня – нет. – И у меня тоже. – Выходит, что он был у него заранее. Рюкзак… – То есть, он готовился? – Доходит, ну, и тупой. Я привык к приколам, за многие годы мы не обижаемся… А если посмотреть содержимое? Я же говорил, что там все хаотически набросано, абсолютно не связанные между собою вещи. Как всегда – достаточно полунамеков, незаконченных фраз – мы привыкли, и, если кто тормозит – не наш. – Ты еще скажи – куртка импортная – две… – Дошло, наконец… .Если уж и ты не смог объяснить, значит… И ведь сам – что ты взял – ноутбук, бирюльки, Бобика. – Не Бобика, а Тобика…. Какая разница, живое. А у него блохи, к бабке не ходи. И благодаря мне, – он опять улыбается, – ты был частично готов к ситуации. Я не возражаю, только жаль, что его версия – или он придумал это только что – не пришла мне на ум. – Ну, давай. Мы принимаем. Проходит хорошо.
По телевизору президент объявляет о смене правительства, за окошком дождь – значит, скоро пойдут грибы. Или я опять путаюсь во времени?
На этом бы и закончить, и дать направление неизбежному продолжению. Оно ведь напрашивается, не так ли? Но, прежде всего, мне самому необходимо дать ответы на некоторые вопросы. Блин, я опять не удерживаюсь от того, чтобы не презентовать свое, так сказать, авторское отношение….
Во-первых, требуется ответ на тривиальный и неизбежный вопрос, а какого черта ты поперся туда? Неужто за доставшим тебя собакой, или хотел узнать нечто, вероятно скрываемое Евгенией? Полная чушь. Естественно. Я не испытывал к соседской собаке – впрочем, некоторым образом породнившейся со мной посредством интимных отношений с его хозяйкой, теплых чувств…. Вполне возможно, я бы сам мог прибить его, однако… Я всегда думаю, что могло бы произойти, но мои предположения оказываются слишком далеки от реальности.
Итак, судьба болонки, или как там его, предрешена, в сложившихся обстоятельствах…. Но… Вы скажете, что я, ничтоже сумняшеся, поперся в горящий дом, чтобы спасти шавку? Или нечто иное? Правильно, не это бросило меня в горящий дом. Если бы я не предпринял все возможное, то образ бедной собаки, погибающей в пожаре, для спасения коей я не сделал ничего, непременно преследовал бы меня. Думаю, Евгения не упрекнула бы меня, животное есть животное, не человек. Но … неоказание помощи терпящему бедствие – как вы это расцениваете? Одно дело, когда ты сам кого-то приговариваешь, другое дело, когда гибнет беспомощное существо. Кажется, что при летальном исходе он бы снился мне почти каждую ночь, сидел в подсознании и отравлял существование. То есть, я буквально был вынужден переться за беспомощной собачкой. Мне сложно описать свои эмоции, но, взбегая по задымленной лестнице, я совсем не думал о том, что надо непременно спасти Тобика, и действовал на автомате. Нужен ли мне маленький, беспомощный трупик, который нужно везти, закапывать, запоминать место, соболезновать хозяйке…
Во-вторых… Я тщетно пытаюсь, что такое собирался иметь в виду.
Но… уж совсем странно думать об этом, когда…. Ведь друг пришел ко мне домой не один. Я ему иногда завидовал - как это он ухитряется охмурять, вернее, обаять всех женщин, с которыми общается? И ведь ему ничего не надо от них, только поговорить, шучу, и чтоб они восхищались его остроумием, а есть чему, и ничего большего. Только зачем он привел обоих писающих девушек? Поэтому совсем странно думать о чем-либо, когда тебе под одеяло ныряет одна из них… не привычные джинсы, а коротенькая юбчонка. Нет, я просто…. Соображаю – акт благотворительности, но так и не свершается…. И не может, по определению. Тогда – зачем? Я – в полной растерянности. Не могу, не хочу, и … Катя, ты что?
Пошли дожди и смыли летнее наваждение. Все-таки Вовка сволочь. Или, наоборот, лишь конкретно обозначил мои сомнении?
…
И мне как бы оставалось додумать, и поливать приятеля всеми известными идиоматическими выражениями…
…
Через пару дней мы с Евгенией уезжаем на отдых, наверняка, откроем друг в друге нечто новое, будем стараться, нам хорошо вместе.
…
Но только для чего? А рюкзак?
Рюкзак – где?
В поисках артефакта
© Copyright: Владимир Митюк, 2009
Свидетельство о публикации №209103100050
Свидетельство о публикации №209103100050
Рецензии
Спасибо. Написано зо три дня. На спор и к юбилею приятеля.
Через неделю вышла книжка.
Надо бы поработать еще, но время и новые идеи...
Владимир Митюк 11.06.2015 23:24 Заявить о нарушении
Через неделю вышла книжка.
Надо бы поработать еще, но время и новые идеи...
Владимир Митюк 11.06.2015 23:24 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.