Неблагодарность

Точно помню – это было в 1990м году, потому что в 1991м уже вообще ничего не было…

Тогда я пережил одну очень тяжёлую болезнь. Такую, после которой редко кто остаётся в живых, не говоря о психологическом стрессе, оставляющем потом свой отпечаток если не на всю последующую жизнь, то, по крайней мере, на долгие годы. Как водится, в точном соответствии со всеми законами житейской подлости, беда никогда не ходит одна. Как раз подоспели такие страшные неприятности в семейной жизни, что, в конечном счёте, стоили они мне размена квартиры и переезда на новое местожительство. Как мог, противился уговорам врачей, пройти комиссию и получить инвалидность. Но вскоре понял, что такова реальность. И без той пенсии, да ещё при вполне рельефно обозначившихся на горизонте контурах надвигающейся в стране безработицы, мне просто теперь не выжить чисто физически. Тем более, при моих нынешних проблемах относительно здоровья. Без дела сидеть, тем не менее, не хотелось – не тот я человек, как по природе, так и по воспитанию. Полностью изолироваться от жизни вообще, и общественной жизни в частности – тоже не хотелось. Начал искать различные пути реализации всего того, на что ещё был, хоть со скрипом, но всё-таки способен. Пусть даже реализация эта была бы, так сказать, на общественных началах. Те поиски и привели меня в такую, тогда ещё относительно недавно учреждённую в нашей стране, организацию, как Всероссийское Общество Инвалидов, в отличие от Всероссийского Общества Слепых и Всероссийского Общества Глухонемых, созданных едва ли не в первые годы Советской Власти.

Через некоторое время, на отчётно-выборной конференции означенного общества, узнал о том, что в нашем городе планируется проведение городского фестиваля творчества инвалидов, который должен проходить в рамках аналогичного областного фестиваля, а тот, в свою очередь, в рамках фестиваля всероссийского, после чего последует и всесоюзный – ведь, тогда ещё существовал Советский Союз как единое государство, хотя, конечно, к тому времени оное существование оставалось, к величайшему сожалению, больше только на бумаге. Поскольку я ещё со школы пробовал что-то писать, но всё никак не решался показать написанное мною компетентным людям, то решил, что теперь сама судьба посылает мне шанс. Так и оказался я среди участников городского фестиваля творчества инвалидов.

Сидя в зале, как часто в подобных случаях бывает, перезнакомились все со всеми, тут же угощая друг друга пирожками и напитками, купленными в здешнем буфете. Тогда это ещё было возможно, и не так разорительно, как теперь.

Начался фестиваль с выступления поэта по имени Александр, проживающего в нашем местном доме инвалидов. Александр родился в какой-то дальней станице, где-то, насколько я знаю, на Верхнем Дону, родился уже без рук и без ног – ужасно, конечно. В семилетнем возрасте родители привезли его в Новочеркасск, где находилась и до сих пор находится школа-интернат областного значения для детей-инвалидов. Привезли. Да так тут и оставили. Сейчас ему далеко за сорок.

После Александра выступил самодеятельный коллектив всё того же дома инвалидов. Несколько позднее произойдёт страшное. Я уделю сейчас этому несколько слов. Фактически этот фестиваль лично мне даст путёвку в большую литературную жизнь. Пока ещё, сидя вот в этом зале, я ни о чём подобном даже не догадываюсь. Разумеется, сегодня я не получу никаких призов и наград – не тот ещё уровень. Да и откуда ему пока ещё быть. Но именно здесь вскоре, буквально через несколько часов, ко мне подойдут сотрудники городской газеты и пригласят в литобъединение, с которого всё и начнётся. Оно, сказать точнее, будет и ещё кое-что, предшествующее этому объединению. Но это будет совсем недолго, и ничего принципиального не будет значить. Потому я опускаю любые упоминания о том, дабы не вносить в настоящее повествование явно излишних сложностей.

А в том самом литобъединении, на волне начавшихся процессов, скоро «сменится власть». Редактор городской газеты, при которой и действовало это самое литобъединение, тоже назначенный на свою должность не так давно, и тоже – на волне нынешних сомнительного рода преобразований, назначит и нового председателя литобъединения – жида, работавшего прежде в мелиоративном институте, преуспевшего на ниве рассказывания баек о том, что ему якобы не дали в советское время защитить диссертацию по причине его национального происхождения. Чушь, разумеется! Впоследствии, будучи руководителем литобъединения, он ухитрится на протяжении нескольких лет изменять своей жене, между прочим – русской, имеющей взрослую дочь от первого брака, с одной несовершеннолетней девчонкой, тоже ходившей в то самое злополучное литобъединение, которая, как утверждали злые языки, сама не знала о том, что доводится этому жиду внебрачной дочерью. Во всяком случае, о давней связи того жида с матерью этой девчонки знали все.

Немногим позже, всё тот же жид, перебравшийся к тому времени из института на городской телеканал, недавно учреждённый местными криминальными авторитетами, надумал провернуть одну авантюру – создать так называемое Творческое Объединение Новочеркасцев, которое, прикрываясь какой-то там концертной деятельностью и даже снятием короткометражных документальных и художественных фильмов, должно было бы, на самом деле, заниматься отмыванием преступных денег, получая, естественно, за подобного рода услуги, свою долю.

Тогда-то этот жид, под внешне вполне благовидным предлогом, проникнет и в городской дом инвалидов, в эту заводь слёз, где люди самым болезненным, непредсказуемым и, под час, крайне неадекватным образом реагируют на малейшее вторжение к ним всякой другой жизни, протекающей во внешнем мире, жизни для них, увы, недоступной. Проникнет якобы для поиска талантов. Он предложит совершенно наибредовейшую идею создания здесь радиотеатра, а на его основе – видеотеатра, в котором спектакль записывается на видеокамеру, но так, чтобы на экране были видны одни лишь лица и ничего более. Он будет убеждать здешних обитателей поучаствовать в этом более чем сомнительном эксперименте. Всё это закончится двумя самоубийствами, которые произойдут здесь с интервалом менее чем в одну неделю. Но всё это будет потом, потом…

После них выступал чтец по имени Виктор. Случилось так, что при несколько странных обстоятельствах, относительно коих не хочу здесь распространяться, мне довелось встречаться с этим Виктором ещё лет за пять до описываемых здесь событий. Так что, некоторые вещи из его биографии мне были знакомы.

Через год после окончания войны, в самом начале которой погиб его отец, сам Виктор, будучи шестилетним ребёнком, играя в лесу, отыскал там неразорвавшуюся мину. А дальше… Надеюсь, сами догадываетесь, что дальше было. Разорвалась та мина у него в руках. Одной руки – как не бывало. Обоих глаз – тоже. Но время шло, и пошёл Виктор в школу. В самую обыкновенную школу, для самых обыкновенных детей. Кончил с отличием. Надо отдать ему должное. Поступил в университет на факультет физики и прикладной математики, который тоже кончил с отличием. И здесь тоже надо отдать ему должное. Позднее ещё имел первый разряд по шахматам. Изучал язык эсперанто. Однажды отправился на какую-то конференцию эсперантистов, где и познакомился со своей будущей женой – она была слабовидящей. Вскоре они оба буквально свихнутся на почве патологической ненависти ко всему советскому, а потом и вообще – ко всему русскому, и на почве такой же патологической любви ко всему американскому: от музыки, до политической системы. Совершенно органичным образом явится у них и ненависть к Православию, доходящая до какого-то поистине сатанинского экстаза. Вскоре они оба станут последователями одной из тоталитарных сект. Спустя ещё некоторое время, оба выйдут на контакт с одной весьма сомнительной фирмой – правда, не американской, и даже не европейской, а азиатской, - торгующей лекарственными препаратами их же собственного производства, которые не столько лечат, сколько калечат, и с молчаливого согласия руководства нашей городской организации Всероссийского Общества Слепых, превратят и саму эту организацию, и учебно-производственные предприятия, находящиеся при ней, к тому времени фактически обескровленные и почти бездействующие, фактически в филиал этой фирмы. Но и это всё будет потом, потом, не сейчас…

Выступал там и ещё один представитель Общества Слепых, человек предпенсионного возраста, потерявший зрение, когда ему было десять лет, вследствие, перенесённой им, достаточно редкой болезни. Это не помешало ему, как и Виктору, получить образование и стать инженером. Однако вскоре он стал просто захлёбываться от иступлённой, звериной ненависти, не поддающейся никакому логическому объяснению, по отношению к государству, благодаря которому он и стал тем, кем он был. Поразительно!

Вслед за ним, на сцену поднялся ещё один стихотворец – Геннадий. Пока лично я ещё не знаком с ним. Но скоро предстоит познакомиться. Хотя в тот день я об этом даже не мог предполагать. Эта личность тоже стоит того, чтобы сказать о ней несколько слов.

Как я впоследствии узнал, прежде был Геннадий, ни много, ни мало, начальником колонии особого режима, что находилась где-то в Сибири. Потом, после какого-то скандала, оставил эту службу, переехав в наш город, где вскоре устроился юристом на один из достаточно крупных заводов. Случалось, попивал. Состоял в КПСС. Но где-то за полгода до тех событий, о которых идёт речь, сам же, по своему же собственному заявлению, оттуда вышел. Короче говоря, типичное поведение крысы, которая, как известно, всегда первой бежит с тонущего корабля, в то время как капитан покидает корабль последним, если, конечно, успеет. Теперь Геннадий возглавлял какой-то  там общественный комитет в поддержку перестройки – фактически одну из многочисленных контрреволюционных организаций, официально узаконенных в последние годы стараниями мерзавцев и подонков всех мастей, коим удалось пробраться к высшей государственной власти. Очевидно, подражая своему новоиспечённому кумиру, успевшему показать высший пилотаж по части полётов с моста в воду по пьяному делу, некоторое время назад Геннадий напился, что называется, до скотоподобия. Такое и раньше бывало с ним, хотя и не часто. И позднее иногда случалось. Но, тоже не часто. Гораздо чаще он просто выпивал. Случалось, и весьма крепко. Но годы-то идут. А здоровья с возрастом, мягко говоря, не прибавляется. В общем, та пьянка окончилась для Геннадия инфарктом. Инфаркт – инвалидностью. Через год инвалидность снимут. Его кумир, учитель и вдохновитель станет президентом того обрубка, оставшегося от некогда великой страны, что получит презрительное наименование: «эрэфия». А сам же Геннадий выйдет из демократической партии, в которую успеет к тому времени вступить (подобно тому, как совсем недавно вышел и из КПСС) и возглавит Южнороссийскую региональную организацию монархистов. Это случится тогда, когда узнает он, что новоявленный президент, сделавший уже своё чёрное дело, будет списан своими заокеанскими хозяевами, как отработанный материал. А в качестве его замены, всё теми же заокеанскими кукловодами, будет рассматриваться, как наиболее вероятный, вариант восстановления у нас монархии. Геннадий всегда говорил, что настоящий поэт должен идти в ногу со своим временем, и даже – опережать его, что, как видите на примере вышеизложенного, он и делал с немалым успехом.

Помню, какое неслабое зрелище представлял из себя тот самый Геннадий, когда восседал за столом в комнате, арендуемой монархистами для своего штаба у одного, почти обанкротившегося, строительного треста, в здании сам;й стройтрестовской конторы, поставив на столешницу трёхцветный флажок на подставке, под сенью плаката с двуглавым орлом, нарисованного на ватмане, приклеенного на стене и прикреплённой чуть ниже растяжки с лозунгом: «За Веру, Царя и Отечество!», распространяя вокруг себя изрядный запах спиртного, выстукивая пальцами по крышке стола, как бы аккомпанируя самому себе, и при этом напевая песню, очевидно - с;мую любимую песню своей далёкой курсантской юности в училище МВД: «Белая армия, чёрный барон снова готовят нам царский трон. Но от тайги до Британских морей Красная армия всех сильней!». Монархисты, видевшие и слышавшие всё это, слегка подсмеивались. Но, не более того. А ничего более того, собственно говоря,  и быть не могло, поскольку сами они, по крайней мере, в основной своей массе, были ни чуть не лучше.

Правда, случилось непредвиденное для Геннадия и его подельников недоразумение. Вариант с восстановлением в России монархии его истинные заказчики и разработчики по каким-то, ведомым лишь им одним, причинам, в конечном счёте, забраковали и отвергли. Монархическая партия, таким образом, не сделав ничего реального, тоже оказалась среди отработанного материала. Но подленьких делишек бывший юрист Геннадий успел потом ещё наделать предостаточно. Не в одной авантюре ещё успел отметиться своим сомнительным участием. Впрочем, хватит о нём.

Дальше наступила очередь выступать коллективу художественной самодеятельности городской организации глухонемых.

Был прекрасный танец трёх глухонемых девушек, одетых в великолепные бело-голубые платья, под музыку достаточно популярной в те годы западногерманской группы «Модерн Токинг» - не самая, должен сказать, паршивая музыка среди всего того, что вскоре хлынет к нам с Запада неудержимым потоком.

А я восхищался синхронностью движений, отработанных до автоматизма, при коей не могла даже прийти в голову самая смутная догадка о том, что эти девушки не слышат музыки. Вот это, действительно, искусство!

Был театр пантомимы, представленный глухонемыми, в котором, кстати, участвовала и одна из тех девушек, что несколько минут назад так прекрасно танцевали.

Были даже глухонемые певцы. Для тех, кто никогда не видел, объясню, как это выглядит. Человек выходит на сцену. Включается фонограмма с песней, которую сам он тут же воспроизводит посредством глухонемой азбуки. Конечно, фонограмма звучит не для него, а для тех, кто в зале. Но он не отстаёт от неё ни на одно слово, что, само по себе, конечно, тоже требует немалой подготовки, и потому, можно сказать, тоже является своего рода искусством, хотя и весьма специфическим.

Одна дама изобразила таким путём песню «Тень» из репертуара только взошедшей тогда на эстрадном небосклоне и мною, между прочим, глубоко почитаемой певицы Ольги Зарубиной. Другая дама изобразила ещё один шлягер из репертуара певицы, которая в скором времени так низко пала во всех отношениях (в том числе, и в чисто профессиональном), что не хочу здесь упоминать её имени даже косвенно.

А вот потом… А потом они вышли на сцену все, в полном составе, держа в руках зажжённые свечи. Свечи не было только в руках солистки, изображавшей песню «Андреевский флаг». Последний же куплет они исполняли все вместе – другие поставили в тот момент свечи на заранее приготовленные столики.

Внешне эффект, конечно, был потрясающий. А вот по внутреннему содержанию большие вопросы возникают у всякого человека, не утратившего способность к непредвзятому мышлению.

В песне были такие слова: «К нам прилетит двуглавый наш орёл! Настанет день, которого так ждали!». Монархия, стало быть, вернётся. Позднее мне довелось столкнуться с жизнью глухонемых и их организации. Помню, брал у них в библиотеке книгу, в которой очень много места было отведено житью-бытью глухонемых в дореволюционной России. Сердце обливалось кровью, когда читал. А теперь-то орёл двуглавый прилетел. Хотя, монархии пока вроде бы нет. Хотя, именно: «вроде бы». И именно: «пока». Поскольку уже существует президент с полномочиями, превышающими полномочия советского Генсека, Государя Императора Всея Руси и египетского фараона, вместе взятых, который теперь даже приемников себе назначает. Основная часть глухонемых, кто прежде работали, остались без работы. Пенсии… Так, то не пенсии, а одна лишь лицемерная видимость таковых. Позднее мне довелось познакомиться с семейной парой глухонемых, у которых было трое детей. Чтобы тех детей хоть как-то прокормить, они решились на такое, откровенно криминальное и более чем гнусное, дело, как торговля наркотиками, в результате чего, и денег не заработали, зато – оба оказались в тюрьме, а когда вышли, оказалось, что квартира-то уплыла безвозвратно. А ведь при Советской Власти оба работали, занимались в драматическом кружке, что действовал при городском клубе глухонемых. Теперь, кстати, не действует. Так же, как не действуют и все прочие кружки, бывшие там прежде. Заведующая тем клубом, слабослышащая женщина, тем не менее способная вполне нормально общаться с окружающими при помощи искусственного слухового аппарата, уже много лет не получающая зарплаты, отважилась пойти на то, что сдала в аренду под склад одному молодому предпринимателю, подавшемуся в бизнес тоже далеко не от хорошей жизни, и открывшему свою книжную торговлю, часть неиспользуемых более помещений того клуба глухонемых, кстати, находившегося в подвальном помещении. Пошла она на это лишь ради того, чтобы оплатить наконец-то долги за воду, телефон и электричество, отключённые по причине хронической неуплаты уже более десяти лет. Так эту женщину буквально затаскали потом по всем судам.

Зато никогда не забуду тех верноподданнических чувств, что выражали все эти люди в беседах друг с другом, по отношению к президенту Путину, коего, по их наиглубочайшему разумению, следовало, во что бы то ни стало, переизбрать на второй срок, дабы он обязательно вернул социализм, восстановил СССР, и далее – по списку… Второй срок к концу подходит. Фактически, уже подошёл. И где же ваши мечты, товарищи идеалисты? То-то же. Как говорилось в одном крылатом выражении, бытовавшем в годы моей ранней юности: «Мечты, мечты, где ваша сладость? – Мечты ушли. Осталась гадость!».

Можно было бы сказать здесь совсем коротко и о том, как вскоре развернулся председатель городской организации Общества Инвалидов, открыв аж целых три своих собственных магазина, которые буквально расцвели исключительно благодаря тем льготам, что имели в ту пору инвалидные предприятия. Расцвели настолько, что вполне потом смогли пережить (хотя, и не без потерь) и полную отмену всех льгот. Само же Общество существует теперь, по сути дела, только на бумаге. Зато его руководящие работники по-прежнему не бедствуют. Почему не бедствуют, и как им это удаётся? – Спросите об этом лучше у них самих.

А тогда тот же самый председатель был, что называется, рубаха-парень. Сам даже вызвался после окончания фестиваля подвезти меня до дома. Поскольку фестиваль, начавшись ровно в десять часов утра, закончился в половине двенадцатого ночи, когда городской транспорт практически уже не ходил. А на улице подморозило – стояли первые дни декабря. С утра же температура воздуха была - ноль градусов, и я пришёл в туфлях.

Позднее и фестивали эти выродились до такой степени, что представляли, скорее, карикатуру на самих себя. Я перестал в них участвовать. Вскоре я вышел и из Всероссийского Общества Инвалидов. Да и не один я вышел из этой организации. Вот, собственно, и всё.

В заключение лишь скажу о чувстве глубокого возмущения, переполняющем и сегодня моё сердце по отношению к людям, о которых говорил выше, которые получили от Советской Власти всё, что только возможно и что невозможно было получить, и потом, вопреки всему, вопреки всем доводам логики, рассудка и здравого смысла, да что там – даже вопреки своему собственному жизненному опыту, ответили такой чёрной неблагодарностью. Не зря, видно, говорится в народе: «Не вспоивши, не вскормивши, врага себе не наживёшь».

Впрочем, хватит, пожалуй, воспоминаний. Пора жить настоящим. Тем более, если будущее туманно.

2007г.


Перепечатано из книги А. Кульгавов "В гости к цветам" (г. Новочеркасск, издательство "ЛИК" 2007г.)