Возвращение к себе

Из цикла: "Невыдуманные истории"

Было уже всё равно! Выходить ли на мороз с температурой, окрашивающей щёки вовсе не в здоровый румец, дрожать ли от озноба на кровати под всем тёплым, что было в доме, или, сбросив всё с себя, растворяться в потоках пота.

Не доходила и тревога приятельниц, знающих русских врачей: педиатра Р. и терапевта С. , так и не пробивших соответстветствующего кабинета под неласковым канадским солнцем. Применяемые ими родные домашние средства от прожигания хвори горчичниками, оттягивания её банками и пиявками, растворения ингаляциями на травах и согрева спиртовыми насточми изнутри, - всё будто отказывалось выручать в чужой обстановке. Сильные же антибиотики, прописанные местным эскулапом, окончательно разбалансировали непривычный к ним организм.

Застрявший ни туда - ни сюда бронхит так громко распевал и заговаривал в моей груди различными голосами, что и, Боб, успевший повидать виды за семь лет своей собачьей жизни, то настороженно вскидывал ухо, то вспрыгивал, пытаясь распознать докучавших соседей.

- Эх, простофиля ты, простофиля, - глажу я подавшуюся мне умильную морду, -
где наш Кисюк? – И пёс резко оборачивается к балконной двери.

Я же почти ощущаю деловитый перебор маленьких нежных подушечек по шее и груди, удивительным образом, находящих болевое место; убаюкивающее журчание у самого уха…

Тут вспомнила, что не уберегла, не смогла защитить это маленькое близкое существо. Лёгкий белый котик, устойчиво просидевший на моём плече весь нелёгкий путь через океан никогда больше не влетит к нам, обдавая свежестью снега или трав. Часами подстраховывали мы эти прилеты с улицы, и всё же недосмотрели. Бессильны перед губительной злобой в образе хозяйки соседнего дома, не допускавшей приезжего безболезненно через свой сад. Об этих неразумных его попытках сразу доносили ей писклявые голоса двух чёрных малоподвижных оскоплённых котов, то ли ведьминых выкормышей, то ли евнухов, охранявших гарем. Вслед летели камни, колья и ещё какие-то острые предметы охоты...

Новый приступ кашля налетел столь удушающе… И тут я почувствовала, что лечу. Невысоко, и вовсе не распластав руки по воздуху как крылья, а привычно стоя, как на самой земле… И также, стоя в воздухе, навстречу мне проплывали мужчины и женщины в своих развевающихся на ветру одеждах. Между ними время от времени показывались головки домашних любимцев. Не успела ни удивиться, ни испугаться, потому что впереди появился мой Кисюк. Легкий и быстрый, как и прежде, он вёл меня вперёд вожаком стаи, то, поднимаясь, то, сворачивая куда-то в воздушных потоках, и следовать за ним было теперь так радостно!
На пути, немного выше земли я со щемящим чувством встречала залитые солнцем улицы, дома, словно возвращаемая в город детства.

В одном из зданий с радостью узнала мою школу. Не ту, в которой училась, а ту, где проводила уже свои собственные уроки… но что это за школа? Свернула к ней, и мой котик исчез из поля зрения. Войдя в просторный класс , удивилась, не найдя ни школьников, ни привычной обстановки с партами, столом и классной доской. Только с противоположной стороны в дружеском приветствии потянулись ко мне руки учителей, собравшихся небольшой группой у окна. Было приятно снова встретиться с ними, и я приобщилась к обсуждаемому группой интересному вопросу. Кажется, он касался новых поселений, но подробности позднее стёрлись, как и то, откуда были знакомы коллеги.
И всё же, вскоре потянуло куда-то ещё, и я внятно услыхала свой собственный приказ: «Дальше!»

Тут меня будто закрутило в воздушную воронку и понесло куда-то вертикально вверх.
О скорости я могла догадываться по мелькавшим вокруг вихрям и туманностям…
Это стремительное отдаление от земли в неизвестность вызывало чувство трепета, и, ещё не успев до конца осознать, снова услыхала собственную чёткую команду: «Нет, далеко! Домой в Монреаль!» (Тем более удивительно, что никогда, даже мысленно не называю город эмиграции своим домом).
Тут же открыла глаза на собственной постели, сразу поздоровевшая, с ощущением радостной лёгкости в груди. И прошло-то всего несколько минут.

Зашедшая на следующий день с очередным снадобьем доктор Р. не выказала особого удивления, найдя своего пациента в полном здравии, не считая лёгкой эйфории.

- Встречаются такие редкие организмы, не поддающиеся общему лечению, но выздоравливающие спонтанно, сами по себе, - радостно изрекла она и поздравила с удачным кризисом болезни. Мы не приминули и отметить это её же добрыми настойками.

Доктор С. долгое время обслушивала меня со всех сторон своей доброй старой трубочкой, заставляя то интенсивно дышать, то замирать, проверяла какие-такие рефлексы и дробно простукивала по спине, а потом надолго задумалась, разглядывая меня как научный экспонат.

- Такие изменения в дыхательной и сердечной деятельности могут означать разное , - наконец, решилась она произнести вслух. Порекомендовала бы пока пока не выходить из лечебного режима и попить валерьянки для успокоения!

Я выслушивала добрейших женщин и, каждой по-своему, замечательных специалистов, а верила в «Мой полёт». Он дал мне встречу с любящей Душой! Все Души - одной природы! Ведь догадываемся же мы об этом в детстве, на равных беседуя со всем сущим!

Что уже говорить тогда о различиях между людьми? Не только ли в степени развития
Бессмертной Души?

И нет расстояний в привычном смысле, нет далека! Но разве это ново? Не воспринимаем ли мы самые тонкие нюансы близких людей на разных концах Планеты, словно нашёптываем друг другу на ухо?

Да только ли в этом мире? Не слабее, а едва ли не глубже чувствуем мы своих своих родителей, попрощавшись с ними на земле. И не от их ли посылов любви и веры обретаются силы в трудную минуту?

Стоило услыхать мне и свои команды отправления в иные миры и возвращения, чтобы уверовать в собственные силы!
Но каким поэтам не известны эти полёты и возвращения!

А как думаете вы?



На фото. Кисюк, переживающий у балконной двери.