Хеллоуин

Тут дни пошли какие-то безнадежные, провальные какие-то дни. Снег с небес прямо на серый асфальт, дорожные выхлопы, руки стынут, оскаленный город, чер-те что, короче. А за бугром хелоуины, оранжевые тыквы и ходячие мертвецы. Им весело, хохочут до колик, вампирами наряжаются, а здесь, в этом стынущем городе ищешь что-нибудь, чтобы случайно не повеситься. Звонишь друзьям, спрашиваешь что новенького, а они говорят, да, вот, хелоуин у нас, говорят, наш мальчик вампиром был. Ой, вздрагиваю я, вот, с этого места по- подробней, и в голове включаю печатный механизм. Не, говорят друзья, там ничего особенного, более менее обошлось, никто не помер, описались все от страха, и учительница тоже. А учительница почему, спрашиваю. Ну, знаешь, отвечают, когда двадцать три первоклашки с квадратными глазами и мокрыми колготками, тут не только описаешься, копыта откинешь. Надо же, говорю, с чего перепуг-то? Ну, как же, говорят, представь себе: сидят в классе двадцать три вампирёнка, кушают конфеты, лимонад там, то, сё, и вдруг в класс входят большие, настоящие вампиры и спрашивают: конфеты есть? Зловеще так спрашивают, мол, где деньги, Зин. Ну, эти вампирёныши, все, как один, кульки свои протягивают  и писаются. Тоже все, как один. Ну, представляешь, да? Блин, бедные вампи…, то есть, детки, говорю я, и дальше что? Ну, что, говорят, учительница больших вампиров взашей, мальчиков отдельно, девочек отдельно, колготки в пакет, и звонить. Несите, говорит, сухие колготки, ваш мальчик описался. Ну, представляешь, да? У него энуреза отродясь не было, мы и ползунки-то почти не меняли, а тут: несите. Я бегом к начальнику, говорю, в школу вызывают, там дети все описанные сидят, колготки нужны. А вы, говорит, эдакая мать Тереза, на всех колготки повезете или только своему мальчику? Где ж я столько колготок наберу, говорю, и потом помыть надо, мне что, все двадцать три задницы мыть? Ну, вот, на задницах он сдался, идите, говорит, потом доложите. Приколист такой, ваще я тащусь, долОжите… Щас, два раза. Я тебе так скажу, в жопу эти хелоуины с вампирами, они там за буграми привычные, а у нас дети описанные, с холодными ногами.


Ну, в общем, вешаться мне расхотелось. Я снова в монитор воткнулась и слышу  за дверью странные манипуляции. Кто-то шебуршится и сопит. Я подрываюсь, смотрю в глазок, а там табуретка, а на табуретке ноги в черных ботинках. Ну, думаю, приехали, еще один вешаться собрался. Дверь потихоньку открываю, в щель голову просовываю, чтоб не помешать ненароком, и спрашиваю, а вы кто будете, что здесь вешаться собрались? А в ответ мычание, и ботинки на мысочках. Я волосы пригладила, по губам помадой провела, в джинсы влезла, и спасать. А там мужичок, весь в черном и в проводах. Электрический вампир. Для разнообразия, стало быть. Ну, думаю, хелоуин чертов, и вправду описаться можно. А чего это такое вы тут делаете, интересуюсь, на нашей лестничной клетке? И, вот, он весь в черном и черных ботинках ко мне поворачивается и говорит: провода втыкаю, не видите? А я говорю, зачем на проводах вешаться, они ж для этой цели не приспособленные, хотите, я вам верёвочку вынесу? А он говорит, я вам сейчас мозги вынесу, вы чего такое себе вообразили? Ну, как же, говорю, а табуретка? А черные ботинки на мысочках? Я ж, говорю, тут со страху чуть не описалась. Не тряситесь, говорит, так, я – ваш провайдер, провода тяну. Интересно, говорю, мне лично проводов хватает, у меня интернет дома есть. Врёте, поди? А я, говорит, не для вас стараюсь, у меня клиент на втором этаже. И, вот, он всё это говорит, а от самого выхлоп, с ног валит запросто, даже турбулентность вокруг. Чувствую, себя спасать надо, вешаться-то мне расхотелось. Ну, я задом, задом, и дверь закрыла. На ключик, на засовчик и на все, что полагается. Закрыла, и к монитору, снова втыкать.

Потому что всё проходит. И серые дни, и холодные руки, провайдеры и вампиры с конфетами. Всё проходит, а истории остаются. Главное – не забыть про печатный механизм.