Гриня Стаканчик

                Гриня Стаканчик.
                -----------------------------
                1
     Подъезд номер один, дома номер ….адцать ….ять, по ул. Тельмана, имел единственную достопримечательность. Ею был Гриня Стаканчик, который года три тому назад, как освободился, и с тех пор подъезд потерял былую тишь да благодать. Мать Грини, дождавшись сына с зоны, наконец-то смогла спокойно помереть, удовлетворенная одним тем, что оставляет сыну гнездышко. Гриня, похоронив её, попечалился с недельку другую, а потом потихонечку запил. И так, к ряду, три года.
     Сорока с лишним лет, а с виду за все пятьдесят, с полными штанами лагерных болезней,  Гриня давно  плюнул на себя, как на человека не состоявшегося, и поэтому был далек от соблюдения каких-то норм и правил человеческого общежития. В своей однокомнатной квартире, на первом этаже, где все достойное продажи, было давно продано и пропито, он часто устраивал шалманы, длившиеся далеко за полночь, и прекращавшиеся только тогда, когда гости, в усмерть пьяные, падали штабелями где ни попадя.
      Соседи пытались бороться с этим стихийным бедствие, возникающим не реже чем один – два раза в неделю, но в конце концов смирились, ощутив себя бессильными. Невозмутимо дерзко вести себя с ними Грини способствовало то обстоятельство, что он исправно платил за квартиру и свет, на что уходила вся его небольшая пенсия по инвалидности. На что пил и ел Гриня, для соседей было не постижимо! Единственно, что знали все, это то, что друзей у Грини было не менее чем половина всех жителей района.
     Лютая ненависть, к столь популярному соседу, вскоре сменилась, во временами тревожащую боль, с которой смиряется страждущий затяжной болезнью человек и которая становится таким же естественным явлением, как беспокоящий иногда дождик.
     Здесь можно было бы поставить точку в этом рассказе, все ясно, все понятно, если бы не одно но. А заключается оно в том, что в жизни подъезда произошел случай заставивший взглянуть его жителей на Гриню в иной плоскости. А дело было так.
     Этажом выше, как раз над Гриней, точно в такой же однокомнатной квартире, жила бывшая учительница, а ныне пенсионерка восьмидесяти лет, Клавдия Васильевна. Баба  Клава, как звали её все, была тишайший человек, про таких говорят «божий одуванчик». Ни с кем не поругается, ни поворчит ни когда ни на кого, - здравствуйте, - и проплывет мимо с умиротворенной полуулыбкой к себе домой кружавчики плести. Муж её умер лет двадцати назад, с тех пор она и жила одна, благо детей у неё не было, а может это и не благо вовсе, но тем не менее так оно есть.
     И вот этот тишайший, добрейшей души человек, попал под неумолимый пресс свирепствующих соседей. А началось все с того, что жившие по соседству с бабой Клавой, супруги Дундуковы, решили, свою только что вышедшую за муж дочку, к себе, по ближе, под крылышко поселить. И решили они это за счет бабы Клавы сделать. А что! Ей какая разница, все равно помирать скоро, переедет в зятеву гостинку, а зять и дочка сюда, и доплату устроят чтоб на похороны с оркестром хватило.
     Только не учли они одного, что квартира эта однокомнатная, память для бабы Клавы, о муже, своем которого любила она очень. Он здесь и полочки всякие мастерил, и кухню кафелем обкладывал, и вон тополь, под окном, его руками посаженный растет. И поэтому переезжать бабе Клаве не просто не было ни какого резона, а было бы убийственно по отношении к себе самой.
     Дундуковы поняв, что уговорами здесь ни чего не добьешься, решили брать нахрапом и выжить старушку. Подъезд тихо наблюдал, как бессовестные, Дундуковы выживают старушку, но ни кто не хотел вступиться за неё. Знали Дундуковых, знали их зловредность, и поэтому боялись. Сцепишься, потом всю жизнь укорять себя за это будешь. Даже бывший ученик Клавдии Васильевны, живший на пятом этаже, не решился вступиться за неё, хотя был он человек не робкого десятка. За глаза все осуждали Дундуковых, но в глаза, молчок.
     И вот, в разгар этой эпопеи, Гриня Стаканчик, который был, конечно же, не в курсе этих подъездных дел, потому что они были для него глубоко до лампочки, утром, трясясь с похмелья, поднялся к бабе Клаве, позвонить по телефону. Знал, баба Клава ни когда не откажет.
     Поднявшись на второй этаж и нажав кнопку звонка, он уставился на собственный, торчавший из рваного тапка палец с загнувшимся желтым ногтем и еще раз, мысленно, прокубатурил предстоящий телефонный разговор.
- Здорово баба Клава. Я звякну? – обратился он к открывшей дверь старушке, стараясь дышать в сторону.
- Проходи Григорий, звони. Здравствуй – посторонилась баба Клава, пропуская соседа в квартиру.
- А ты чё ревешь то? Во чудо, я думал ты только улыбаться умеешь – удивился Стаканчик, увидев её мокрые глаза.
- Да нет, ничего Григорий, это я так – ответила баба Клава и подтерла глаза платочком. – Проходи.
      Стаканчик прошел в комнату, подошел к телефонной полке, и только тут понял, что напрочь забыл нужный ему номер телефона.
- Во блин, только что помнил – пробурчал он царапая щетинистую щеку, и обводя взглядом всю в кружавчиках комнатушку, которая была раем по сравнению с его хибарой.
     Не уверенно, трясущемся пальцем, он набрал номер телефона, и дождавшись ответа на другом конце, тут же нажал на рычаг телефона.
- Не туда – Сообщил он и бессмысленно уставился на бабу Клаву, пытаясь вспомнить номер.
- Так он у тебя не записан? – спросила успокоившаяся от слез старушка.
- Да у меня голова компьютер. Только вот, с похмелья, не соображает ни хрена. – Он напрягся, но тщетно, вспомнить не мог. – А у тебя нету, ни чего опохмелится баба Клава?
 - Да, ну откуда Гриша, мне кому пить то. Как-то стояла бутылка водки, я ей всё ноги мазала, а сейчас муравьиным спиртом мажу.
- В натуре?! Бабуля, дай флакончик опохмелится, сдохну, а я тебе потом принесу. – взмолился Гриня.
- Так, разве его пьют? – удивленно спросила баба Клава.
- Ну ты даешь баба Клава! Да это же деликатес! – обрадовался Стаканчик предчувствуя выпивку.
     Старушка, секунду подумав, прошаркала тапочками к  серванту и открыв его взяла, из пяти в ряд стоящих пузырьков, рядом с аптечкой, один и поднесла Грине – На, только как ты его пить будешь?
- Ха, с удовольствием, с удовольствием бабуля, дай я тебя расцелую – и Григорий потянулся с объятьями к ошарашенной старушке.
- Да перестань Гриша. Пойдем на кухню, хот закусить что-нибудь дам – устранилась  от объятий баба Клава и пошаркала на кухню.
- Да закусить не обязательно, ты дай мне стакан, а то из горла плохо – поплелся за ней Стаканчик, и войдя на кухню уселся на табурет.
     Клавдия Васильевна подала Грине стакан, и открыв холодильник призадумалась что бы ему достать на закуску.
- Да не суетись баба Клава, воды налей и все.
     Он откупорил пузырек и опрокинув его вылил содержимое в стакан
- А чё ревела то? – спросил он.
- Приходили из энергосбыта, оштрафовали, пленка там какая-то в счетчике вставлена, на лестничной площадке. А я и не знаю, что за пленка то, и как она вставляется. Настыдили – и бабуля не в силах сдержать слезы, вновь заплакала.
     Гриня тупо хлопая глазами, и ни чего не умея сообразить, застонал – Да подожди баба Клава, не реви! Подожди! Сейчас я вмажу и разберемся.
     Он круто вылил содержимое стакана в рот, и неимоверно сморщившись, на секунду замер.
- Ой, воды то забыла – встрепенулась всхлипывающая старушка и устремилась к крану.
      Гриня помахал рукой так и не отпуская гримасу, потом выдохнул со вздохом и сказал – Да не надо баба Клава, провалилась – он отломил кусочек хлеба и занюхав им закинул его в рот.
- Так! Рассказывай старая, что у тебя за трения с законом.
- Какие там трения. – уселась успокоившаяся старушка на табурет к столу и продолжила – Говорю же, пришли, говорят, у тебя пленка в счетчике, а я ни сном ни духом…. .
- Так ты её не ставила что ли? – перебил её, ни чего не понимая Гриня.
- Как я могла поставить. Я там и не знаю ни чего, и не понимаю.
- А кто поставил тогда?
- Дундуковы наверное, кто еще.
- А им какой интерес в твой счетчик пленку вставлять?
- Ну так, выживают! – сказала старушка и снова заплакала.
- Подожди, подожди! Как выживают? – спросил он.
     Баба Клава в очередной раз успокоившись, промокнула глаза платочком и поняв что Григорий не в курсе, не спеша поведала ему всю историю.
     Стаканчик слушал и желваки все больше и больше ходили у него по скулам. Наконец дослушав бабулю до конца, поднялся с табуретки и сказал: - Вот пи…ор! Так бабуля, не бойся, мы его самого отсюда выживем. Это я тебе как врач говорю.
- Да не надо Григорий, Бог с ними……
     Но Стаканчик уже не слушал. Он подошел к телефону, лихо набрал номер, и переговорив пару минут, бросил трубку, и сказав старушке: - закрывайся баба Клава – покинул квартиру.
     Выйдя на лестничную площадку, он подождал пока закроется дверь и нажал кнопку звонка соседей бабули. Через минуту дверь открылась и на пороге, непреступной крепостью, выставив живот вперед, объявился удивленный Дундуков.
- Так, толстая свинья, чтобы сегодня новый счетчик стоял у бабули. До вечера! Понял? – без предисловий выдал Гриня.
- Чё-ё-ё! Да пошел ты……. – ответил Дундуков и захлопнул перед Гриней дверь.
     Гриня с силой пнул по двери, так что она эхом отдалась по всему подъезду, и крикнул: - Ты понял пи…ор! А иначе я тебе устрою Варфоломеевскую ночь!
     Разъяренный Дундуков с силой распахнул дверь, рванулся на Гриню, но встретив его, без тени испуга, взгляд, тормознул и с возгласом: - Козел! – захлопнул дверь.
     Гриня ухмыльнувшись и поняв, что это была его победа, подошел к электрощиту и открыв его обследовал счетчик бабы Клавы. С боковой стороны, под пластмассой была прокарябана щель. – Вот свинья толстая! – пробурчал Гриня и закрыл щиток.

                2

     В тот же день, вечером, когда большинство добропорядочных граждан, уже укладывается спать, а многочисленная ребятня, которых не загонишь, кучкуется по дворам, вопреки гневу своих родителей, Гриня с двумя своими корешами шел в направлении своего дома и шумно о чем то с ними спорил. У него в руках была пет бутылка, на полтора литра, которая, более чем на половину, была заполнена неразведенным спиртом. У его приятелей хлеб и подозрительного вида селедка. Они были уже изрядно поддатые, и сейчас шли к Грине домой, с одной единственной целью – дойти до кондиции. Войдя в подъезд и поднявшись к себе на площадку, Гриня пнул свою дверь, которую не имел нужды запирать, и она распахнувшись обдала троицу такой гаммой запахов, которые не возможно описать.
- На – подал бутылку приятелю Гриня, и кивнув на зияющую темнотой пустоту квартиры, сказал – идите, счас я там посмотрю как у нас дела.
     Поднявшись, на второй этаж он, без всяких предосторожностей, с шумом распахнул электрощит и обследовал бабы Клавин счетчик. – Так, не хочет, ладно.
      Он закрыл электрощит и спустился к себе домой. Приятели уже хозяйничали, включив свет, на кухне и Гриня вытащив из кармана «Приму» со спичками, бросил их на стол и сказал: - Не хочет, свинья толстая, ставить. Ничего, поставит! – он присел на уголок стола и прикурил сигарету.
- Псих, чё стоишь? Разбодяживай! – обратился он к одному из своих приятелей.
- Так надо еще одну бутылку, тут много, крепкий будет – ответил тот, которого звали Психом.
- Нормально будет. Делай – скомандовал Гриня.
     Третий приятель, которого звали Боча, взялся разделывать селедку. Она расползалась у него в руках и он глухо матерился.
- А чё, давай ему дверь подожжем – предложил Боча, обсасывая свой грязный палец – Дай покурить.
     Гриня сунул ему бычок и ответил: - Не, это примитивно. – Он удивился сам в себе этому, невесть откуда взявшемуся, слову и скинув тапочки взобрался на стол и высунувшись на половину в форточку, крикнул в темноту двора: - Иванчик!
- Чё?- послышалось из глубины двора через секунду.   
- Иди сюда!
     Вскоре, в свете окна, появился взлохмаченный пацаненок, лет двенадцати, и задрав голову еще раз спросил: - Чё?
- Иди зайди на минутку, дело есть – позвал пацаненка в квартиру Гриня и вылез из форточки.
     Не успел Гриня еще со стола спустится и тапочки одеть, как пацаненок уже стоял на кухне со своим неизменным , «чё».
- Кота мне приволоки – без предисловий сказал Гриня.
- Какого?
- Да любого. Кота или кошку.
- Живого?
- Любого, живого или мертвого, только не прокисшего.
- А зачем тебе?
- Варить буду.
     Пацаненок засмеялся и ответил: - Ладно.
- Давай дергай – поторопил Гриня, но пацаненок не спешил бежать. Наконец он набрался решимости и попросил: - Стаканчик, налей пять грамм.
- Отдыхай! Потом родители будут на меня ворчать.
- Да они сами, вон, сидят пьют
- Ну и стырил бы у них.
- Ага, у них стыришь! У них по семь глаз, у обоих, на водку.
- Да налей ему – вступился за пацана, Боча.
-Кота принесет, потом налью. Давай дергай – поставил точку Гриня.
     Пацаненок вмиг исчез, а компания уселась за стол, и Гриня скомандовал: - Банкуй Псих.
     Они выпили, закусили наспех и все втроем закурив по сигаретке, повели неторопливую  беседу о своих, текущих делах. О том, что сегодня удачно нарвались на разгрузку, что клиент и заплатил не плохо, и что своровали они у него тоже не плохо. Что завтра, не мешало бы, снова податься к нему. Потом они налили еще по одной и выпили и тут появился пацаненок. На руках он держал, симпатичного, толи кота толи кошку, которая спокойно сидела, на руках пацаненка, не подозревая о готовящейся ей участи.
- Пойдет? - спросил пацаненок
- Пойдет. – удовлетворенно ответил Гриня, и протянув руки к кошке, сказал:
- Псих, налей ему пятьдесят грамм.

                3

     Утром следующего дня Гриню со товарищи разбудила милиция. Гриня, продрав глаза, уселся не разложенном диван-кровати, и только тут, за спинами двоих милиционеров, разглядел выглядывающего Дундукова.
- Так, пройдемте – проговорил сержант, определив, что все достаточно проснулись.
- Куда? – спросил Гриня, не торопясь вставать.
- Сейчас увидите – ответил сержант, и подождав когда все поднимутся на ноги пригласил их к выходу.
     Милиция препроводила их на второй этаж лестничной площадки, к двери Дундукова, и указав на низ двери, указал – Ваша работа?
     Внизу у двери была навалена достойная куча полужидкого человеческого кала, причем так, что она сползала с двери. И этим же калом на двери, по всей вероятности пальцем, было написано общеизвестное русское слово из трех букв.
- Не, не мой – ответил Гриня, придвинувшись к нему вплотную и рассматривая. – Я свой кал знаю, да и котлетами пахнет, а я котлет уже полгода не ел – с хохмил он.
     Милиционеры не смогли сдержаться и заулыбались.
- Врет! Вчера мне обещал Варфоломеевскую ночь устроить, вот и насрал – заголосил из-за спин милиции Дундуков.
- Да он гонит! Тебе приснилось, наверное,  какую-то ночь Варфоломеевскую, нахер
ты мне нужен – ответил Гриня.
- На весь подъезд орал! – не унимался Дундуков.
     Сержант спросил у приятелей Грини: - Не вы?
     Те дружно отнекались.
- Ну что, пишите заявление, если подозреваете, что это они сделали, придет следователь, возьмет на экспертизу. Все.
- Так вы их не будете забирать? – спросил Дундуков.
- А за что мне их забирать? Они трезвые, у себя дома, сейчас документы проверю и все- ответил сержант.
     Боча и Псих полезли в карманы, и протянули сержанту, один паспорт, другой справку об  освобождении, и сержант, полистав их, вернул обратно.
- А твой? – спросил он у Грини.
- Дома лежит – ответил Гриня.
- Ну пойдем, посмотрим – сказал сержант и стал спускаться по лестничной площадке. Все последовали за ним, а Дундуков остался стоять на лестничной площадке, обдумывая, что же делать  дальше.
     Зайдя в квартиру Грини, милиция проверила документы, и исполнив свой долг, покинула квартиру.
     Гриня с приятелями прошли на кухню, и раздвинув занавески, проследили как менты вышли из подъезда, и задрав головы прочитали записку, висевшую на ноге подвешенной на высоком суку, кошки. На ней большими печатными буквами было не аккуратно выведено, « В МАЕЙ СМЕРТИ ПРАШУ ВЕНИТЬ ДУНДУКОВЫХ». Менты засмеялись, посмотрели на Гринино окно и уехали.
- Дундук наверное еще не видел, а то бы сейчас уже подпрыгивал, записку срывал – сказал удовлетворенно Гриня. – Ну что, давай опохмелимся, да валить надо, по делам – предложил он. 
- Приятели расселись по табуреткам, и Псих , достав из за стола бутылку, в которой было еще достаточно зелья, начал разливать по стаканам. Приятели, взяв стаканы, и наблюдая за то и дело подходившими к подвешенной кошке людьми и ребятне, которые, прочитав, ухмыляясь, шли дальше, выпили за провозглашенный Гриней тост: - За сладкую жизнь Дундукова! 
- Сегодня ночью, можно окна выхлестать ему – предложил Боча.
- Можно, только не мы – ответил Гриня и задумался.

                4

     Дундуков, все-таки написал заявление, а потом полдня, с этим заявлением, носился по РОВД. Ни кто не хотел браться за это дело. Видели, пустое, мелкая возня, которую преступлением-то трудно назвать, так, пакость мелкая. Да и трудно доказать, ну возьмешь кал на экспертизу, а где потом этих бичей ловить, анализы с них брать. И вообще, все это неприятно, а с неприятным кому хочется возиться
      Но все-таки настырность Дундукова возымела свое действие, и в РОВД нашлась молоденькая следачка, на которую и свалили это дело. В любом РОВД имеются обычно, такие молодые, вновь пришедшие следователи, на которых и сваливались подобного рода дела.
     Она приняла от Дундукова заявление, сняла подробные показания, а потом вместе с Дундуковым пошла не место преступления, благо идти было не далеко. Прибыв к месту преступления, она заставила Дундукова накладывать в пробирку «следы преступления», а сама походила по подъезду с опросом свидетелей. Свидетелей как водиться не оказалось, и что странно, не нашлось свидетелей, даже предшествующего преступлению крика Грини про «Варфоломеевскую ночь». Следачка смекнула, что в подъезде недолюбливают Дундуковых, и насрали им, наверное, правильно.
     Сделав все необходимое, она проследовала на первый этаж и постучалась в Гринину дверь. Дундуков, тенью следовавший за ней, не без умысла сообщил ей, что у него не запирается  и можно заходить. Следачка странно покосившись на него, как на человека не вполне в своем уме, еще раз постучалась и не дождавшись ответа, сказала Дундукову: - Если понадобитесь, вызову. – и покинула подъезд не удостоив Дундукова своим «до свидания». Дундуков, потоптавшись секунду, и глухо поворчав «по поводу», поплелся домой с предчувствием, что на этом все и закончилось. « Про кошку вообще ни чего не спросила» - мелькнула у него, напоследок, мысль. 
     А вечером Стаканчик имел возможность насладится, истинно, видом не на шутку разъяренного Дундукова. Он приперся к бабе Клаве в начале двенадцатого ночи и напросился посмотреть телевизор. Баба Клава, собравшаяся уже, было спать, крайне удивилась этому позднему визиту соседа, и даже не столько самому визиту, сколько тому, что ему вдруг захотелось телевизор смотреть, но Гриню запустила. Гриня будучи в своем нормальном состоянии, то есть в средней степени опьянения, уселся в кресло, и не столько глядя в телевизор сколько на будильник, повел с бабой Клавой разговор о том о сем, или в общем не о чем. Заикнулись о загаженной двери, о кошке повешенной у подъезда, и баба Клава догадываясь, что это Грининых рук дело, поувещевала его, что мол не надо, Бог их накажет,  тому подобное, на что Гриня резонно ответил: - Бог нас всех накажет, а эту свинью толстую, надо бы и человеческим наказанием наказать. Он же границ не видит и всех остальных за людей не считает. Такому, дай волю, он пол мира под себя подомнет.
      Разговор этот вскоре прервался звоном падающих стекол, удовлетворив Гринино терпение, и он заулыбавшись со смаком проговорил: - Не иначе, как у Дундуковых опять бедствие. С чего бы это…….?
     Баба Клава не на шутку испугалась и остолбенев не смогла проронить ни слова. Гриня же, блаженно улыбаясь, прислушался к суматохе поднявшейся в подъезде – хлопнула дверь, крик, топот, голоса – встал с кресла и сказал: - Ну ладно баба Клава, пойду я, а то тебе уже спать, наверное, надо – и направился к двери.
- Какой спать……., ой , что теперь будет? – запричитала ему вслед, наконец-то очухавшаяся старушка, и пошаркивая тапочками поплелась вслед за Гриней, однако с опаской.
Отворив дверь, и краем глаза заметив повысунувшихся из дверей соседей по лестничной площадке, она выпустила Гриню и поспешила закрыть за ним дверь.
- Что за кипишь?- весело спросил Гриня и искоса посмотрел на взбудораженную, толстую, под стать мужу, супругу Дундукова, выглядывшую из двери. Та, при виде Стаканчика, переполняемая гневом запыхтела, запыжилась, и оттого не смогла произнести ни слова.
     Снизу послышался грузный, частый топот и вслед за ним появился запыхавшийся, разъяренный Дундуков.
- Ах, ты, гад! – вскричал он завидев Гриню и подскочив к нему, схватил за грудки и занес руку для удара.
     Гриня даже руки не поднял. Сдвинутый на одну ступеньку вверх он оказался выше Дундукова, и будучи вплотную, лицо к лицу, спокойно, без тени испуга, шепотом выдохнул во взбешенные глаза Дундукова: - Ударишь, я тебя зарежу.
     В этом его шепоте было столько силы, столько непоколебимой уверенности что сделает, что Дундуков поверил. Он отпустил Гриню, отступил на шаг, и тяжело дыша, с неутихающим гневом сказал: - Ладно – и исчез в проеме своей двери.
     Гриня улыбнулся, обвел взглядом, с любопытством, глазеющих соседей и объявив: - все расходимся, спектакль закончен – стал не спеша, в вразвалочку, спускаться по лестничным маршам.

                5

     На этом Стаканчик не успокоился, утром, продрав глаза, и сходив в туалет по необходимости, он, проигнорировав «утренний кофе», которого у него сроду не было, вышел во двор, и задрав голову посмотрел на зияющее пустотой, кухонное окно Дундуковых. «Залпом били» - удовлетворенно отметил, про себя, Гриня и направился своим извечным  маршрутом к ……….дцаму дому, по ул.Устиновича, где неизменно кучковалась местная «бичева».
     Прибыв на место и обнаружив там Бочу, Психа, Маляву, …в общем, всех тех, кого не обнаружить там было бы странным, он поздоровался со всеми, и с ходу принял поданный ему стакан. «Уже где-то крутанулись» - удовлетворенно отметил, про себя, Гриня и опрокинул содержимое стакана себе в рот.
- Афганца не было? – отдышавшись и закинув себе крошку хлеба в рот, спросил Гриня.
- Спит еще наверно – ответил Боча.
- А сестра его, еще не уходила на работу? – вновь поинтересовался Гриня.
- Да, по ходу, нет. Из подъезда не выходила. – снова ответил Боча.
- Ладно, я сейчас ….- сказал Гриня и направился к подъезду, где жил Афганец.
     Впрочем, ему был нужен не он. Ему нужна была его старшая сестра Ольга, на шее которой и висели, пришедший с оторванной ногой с «афгана» пьющий теперь брат, и муж неудачник, который хоть и не пил, но был не лучше брата из-за своей лености, да, к тому же еще, две девчушки, которых надо было одевать и кормить. Ольга работала в какой-то преуспевающей фирме, где ей не плохо платили. и одна крутила тяжелое семейное колесо забот. Грине она была нужна сейчас, с вполне определенной целью.
     Дверь открыла она и завидев Гриню, с неудовольствием произнесла: - во, с утра собираются, алкаши … . Спит ещё
- Да мне он не нужен, я к тебе. С поклоном!
- Что, денег что ли? Нету!
- Да какие деньги. … Дело есть.
- Стаканчик, мне некогда, на работу бежать надо.
- Да, успеешь ты на свою работу, не на поезде работаешь – сказал Гриня, и с определенной долей наглости, оттеснил Ольгу и вошел в квартиру
     Ольга смирившись с этой неизбежностью, пропустила Гриню и препроводив его на кухню, где сидела, ела её младшенькая, вопросительно уставилась на него.
     Гриня легонько ткнув в ребрышки девчушки, на что она дернувшись от щекотки, пропищала: - ну Стаканчик! – обратился к Ольге
- Надо объявлений напечатать, о продаже квартиры.
- Ты что ли продавать собрался?! – удивленно воскликнула Ольга.
- Ты гонишь! А где я жить буду, в конуре что ли? Соседи продают.
- Это ты гонишь, Стаканчик! У меня своих дел не в проворот, а я еще должна твоим соседям, объявления печатать.
- Ты ни чего ни кому не должна! Это моя просьба. Ты же знаешь, я в долгу не останусь.
     Это было справедливо. Стаканчик, со товарищи, у Ольги не даче столько дел переделали, что скорее она была должна ему. И она понимала, что ей еще не раз придется обратиться к Стаканчику, потому что у неё один калека, а другой тоже считай «калека», только рыбачить и может. Ольга вздохнула, взяла карандаш с бумагой, оказавшиеся под рукой, и сказала – диктуй.
- Срочно! В связи с отъездом, продается двухкомнатная квартира. Не дорого! Адрес: ул. Тельмана …адцать, кв. – 6. – продиктовал Стаканчик.
      Ольга записала и спросила: - И сколько надо?
- Сотню
- Ты что, с печки упал что ли! – искренне возмутилась Ольга.
- А что? На ксероксе там долго ли …
- В том то и дело, что и на ксероксе, сотню, долго.
- Ну, давай пятьдесят.
- О-о-х! – вздохнула Ольга и спросила: - А когда надо?
- К вечеру.
- Без ножа режешь Стаканчик
- Да ладно ты не пантуйся – сказал Стаканчик, и еще раз щипнув девчушку, пошел к выходу.

                6

     Паломничество, желающих купить квартиру Дундуковых, не дорого, началось с утра. Дундуковы сначала недоумевали, а потом все поняли. Только, это понимание, не спасло их от текущих рекой «клиентов», которым подолгу приходилось объяснять, что квартира не продается. Некоторые не верили и просили назвать цену, а два кавказца и вовсе пустились на уговоры, и Дундуковым, минут пятнадцать, пришлось объяснять, что квартира не продается ни при каких условиях. К обеду Дундуковы вывесили у себя на двери, листок, где было крупно написано – «НЕ ПРОДАЕТСЯ». Только это не помогло, люди все равно звонили и спрашивали. Ближе к вечеру Дундуковы вывесили – «ПРОДАННО»
     Соседи тихо посмеивались, проходя мимо, а излишне любопытная соседка , с третьего этажа, даже позвонила и спросила: - Вы что съезжаете?
     Дундуков, не удостоив её ответом, в ярости, захлопнул перед ней дверь, и ошарашенная соседка потопала восвояси, вынашивая в голове очередную сплетню.
     Вечером, Дундуковы вышли в обход по району, обдирать объявления. Понятное дело, что все они  сорвать не смогли, потому что трудно справится двоим, там где действовала многочисленная «армия» Грини Стаканчика, тем не менее, объявлений пятнадцать они сорвали. Возвращаясь домой, они увидели сидевших у подъезда, на лавочке, Гриню с приятелями, и как водится, тихо-мирно выпивающих. Дундуков, хотевший было пройти мимо, все-таки остановился, и отправив жену домой, подозвал Гриню.
- Говори. – невозмутимо сказал Гриня.
- Чего ты добиваешься?- спросил Дундуков и не получивши ответа, добавил – Ты добьешься только одного, что я тебя посажу.
- Флаг в руки! Я  на зоне лучше сохраняюсь. Здесь я себя спиртом травлю, а там … - и Гриня выразительно развел руками.
- Слушай, я поставлю старухе счетчик, хер с ней. Только ты будь благоразумней. Зачем тебе сидеть? …Из-за какой-то старухи. Кто она тебе родня, родственница, а-а?
- Дундук, она мне роднее чем ты. Она человек, а ты свинья. И обижая её ты мне занозил. А мне нечего терять, понимаешь, и если надо, то я пойду на срок, и если надо, я пойду на большой срок …., только я тебя отсюда выживу. А не выживу, тебя инфаркт хватит.
- Ну падла, плачет по тебе решетка! – процедил сквозь зубы Дундуков и пошел прочь.
     Придя домой, разувшись и переодевшись в домашнее, Дундуков уселся на диван и задумался. Он не усомнился в Грининых словах, что тот пойдет на срок, и теперь думал как бы ему обеспечить этот срок ему, до того, как тот на пакостит ему что-нибудь посерьёзнее. Отнести эти объявления, завтра, следователю, а что толку, вряд ли они найдут где они сделаны и выйдут на заказчика. Да, и по всему видать, они не очень то и хотят возиться с этим делом. Что толку, что носил заявление о  выбитых стеклах. А воз и ныне там. Говорят, что если он находился в это время у соседки, то не причастен. А, что он может завтра придумать? Ведь этот может и квартиру спалить. Ему то что! Он всего этого не наживал . А вот когда спалит тогда начнут искать, так у нас всегда. А мне каково, мне тогда его хоть посади, хоть в куски изруби – нажитого не вернешь. «И на большой срок пойду» - вспомнил Дундуков. Бандит! Такой и зарезать может, ему что человек, что свинья. Нет надо подумать о варианте переезда – вынес окончательную мысль Дундуков.

                7

     Весь следующий день, паломничество к Дундуковым, желающих купить квартиру не дорого, не прекращалось. Не прекращалось оно  и на третий день, и Дундуковы, по неволи, смирились с этим бедствием. Но то, что они смерились, не означало, что их перестали преследовать другие неприятности. И хоть эти неприятности, были мелкими – так, пакости, но досаждали они по крупному. « Сладкая жизнь» Дундуковых текла рекой. Им то дверь измажут чем то непонятным, что не отмывается и не отскабливается, то за ручку к перилам привяжут эту самую дверь, и названивают. Пацаньё! Они как будто ополчились на квартиру Дундуковых. Дундуков пытался караулить у двери, чтобы выхватить кого-нибудь, но тщетно. Как известно, с пацанами бороться таким методом, так же бесперспективно, как руками рыбу ловить. Они шустры и изворотливы, и главное, не боятся ни чего.
    А когда зашвырнули в форточку Дундуковых дымовуху, то Дундукова чуть инфаркт не хватанул. Он уже было подумал, что это пожар. А как было – они сидели на кухне, обедали, как вдруг услышали как что-то, где-то стукнуло. Дундуков к входной двери, там ни кого. Ладно, уселся, дальше кушают, лица напряженные, вдруг чувствуют запах какой-то неприятный. Он в зал, а там дым из спальни валит. Дундуков даже растерялся, по началу, за что хвататься , то ли за валерьянку, то ли за ведро. Жена заголосила – Ой, горим! Дундуков в ванную, ведро набирать. Побежал заливать, а там не видать ни чего, и душит. Выскочил обратно, поставил ведро, откашливается, опять заскочил в спальню, и тут только обнаружил спичечный коробок с дымовухой, которая уже прекращала свое действие. Ну что! Давай проветривать. Только, сколько не проветривали, стойкий запах жженой пластмассы все равно остался.
     После этого случая, Дундуков принял окончательное решение – обмен. Только чтобы осуществить его, нужно время, а между тем, пакости не прекращались, и Дундуков вынужден был идти к Грине на поклон. Неприятно было, самолюбие артачилось, но ни куда не денешься, потому что чаша терпения была уже переполнена, и до инфаркта было рукой подать.
     Но как оно обычно бывает, когда принимаешь какое-то решение, которое себе же не по нраву, то обязательно встанет какое-нибудь препятствие.
     На сей раз, препятствием, послужило то обстоятельство, что Грини второй день не было дома. Он как будто специально не хотел принимать поклона от Дундукова. То сидит на лавочке весь день напролет, не сотрешь, а тут как специально, исчез, как в прорву провалился. И Дундукова это еще больше угнетало. Угнетало как человека сидящего на прием к зубному врачу, которого безумно боишься, но тем не менее идти надо, а народу в очереди еще много, и бояться еще долго. И усугублялось это еще тем, что нервы сдали окончательно, и на каждый звонок в свою дверь, он реагировал так, как будто бы руки поднимал к лицу, для защиты от удара.
     Наконец Гриня появился. Под ночь, когда темнота уже опустилась на город, по тротуару, шумно разговаривая, Гриня с приятелями и еще с двумя какими-то «бичевками», шли устраивать очередной шалман. Дундуков разглядел их в просветы от тополей, в свете фонарей, из своего окна, и обрадовался. Компания шумно вошла в подъезд, закрепив свое вторжение веселым, громким хохотом, отдавшимся по всему подъезду. Дундуков не стал ждать. Он накинул на себя куртку, сунул во внутренний карман бутылку водки и вышел из квартиры. Спустившись на первый этаж, он постоял секунду у двери, и набравшись решимости, без стука вошел в Гринину квартиру.
     Сидя на своем козырном месте, у стола на кухне, Гриня первым заметил соседа, и заметив воскликнул: - О, к нам гости! Если с войной то не принимаем, если с миром то милости просим …
- С миром – ответил Дундуков и войдя на кухню, достал из кармана бутылку и поставил её на стол. – Твоя взяла, снимай осаду, я решил обмени
ваться.
- Ну что ж, Правильное решение, потому что нам уже с тобой, ну ни как не ужиться. И, если честно, то я с тобой Дундук и пить бы не стал, но уж коли ты пришел с миром, давай вмажем. – И Гриня потянулся за бутылкой.
- Гайка, уступи место соседу – властно сказал Гриня и одна из «бичевок» тут же подскочила и пододвинула Дундукову табуретку.
     Гриня разлил, кому в кружки, кому в стаканы почти всю бутылку принесенную Дундуковым и первым взяв стакан, произнес: - Толстой не зря написал «Войну и мир», потому что в жизни присутствует и то и другое. А он не дурак, не зря поставил войну на первое место, а мир на второе, потому что всякая война оканчивается миром. Нам к чему воевать, если нет повода, но если есть, будем. А иначе какие мы, к херам, люди – и первым выпил до дна.
     Все последовали его примеру, и даже Дундуков выпил до дна, хоть был и не любитель. Посидев, еще минут с пять, с начавшими шумный разговор «непутевыми», Дундуков чувствуя себя не в своей тарелке, поднялся и распрощавшись со всеми, пошел к выходу.
- Ты счетчик то бабули все-таки поставь – Крикнул ему Гриня, вдогонку.
- Поставлю – буркнул Дундуков и удалился.
     Через месяц Дундуков обменялся и съехал, но слово данное Грини, все-таки сдержал.

                ***********************

     Послесловие: Внимательный читатель явно обнаружит не любовь автора к Дундукову, ну хотя бы по одному тому, что автор не соизволил, ни разу назвать его по имени. И это справедливо. Гриню золотом не назовешь – он и украсть может, и не посчитаться со спокойствием других, и малолетних напоить, - какое уж тут золото! Но автор больше любит его, потому что у него обнаружились вкрапления в сердце, тех которых не оказалось у целого подъезда жителей. А Дундуков! Что Дундуков? – его автор даже не считает нужным по имени называть …