Эпизод 38. Перекрёсток миров

Обращение к читателям, впервые заглянувшим в мои креативы.
Данный «эпизод» является главой книги, именуемой «Несколько эпизодов из жизни людей и демонов». Описываемая ситуация будет более объяснима в контексте всей книги. Все предыдущие главы размещены на моей странице на сайте. 

 




                «Я больше не играю со своей душой.
                Какая есть – кому-нибудь сгодится.
                Но медь – не золото, и твой герой –
                Последний, кем бы ты могла гордиться…».

                БИ-2. Песня «Последний герой».




  …Что может быть хуже неизвестности? Когда понимаешь, что нужно немедленно действовать, но полная неопределённость сковывает по рукам и ногам? Когда дрожишь от нервного напряжения, но разрядить его нет никакой возможности, потому что все тщательно выстроенные планы опять рухнули, словно карточный домик? Виктор понял, что все чаяния и надежды, весь смысл сегодняшнего дня связывал для себя с единственным событием, имеющим значение: новым разговором с Мари, в ходе которого рассчитывал прояснить все гложущие его сомнения. И вот теперь она вновь ускользнула, ситуация полностью вышла из-под его контроля, а взвинченные нервы гудят, как натянутые канаты.
  Что теперь делать? Пойти домой? Только не это – там он на стенку полезет! Вернуться на банкет? Так он уже заранее ненавидел все те довольные пьяные рожи, в которые придётся глядеть. Отправиться в церковь и найти себе какое-нибудь дело? Всё будет валиться нынче из его рук, и вместо созидания он посеет вокруг одно сплошное разрушение.
  …Коварная девчонка! Это всё из-за неё. Вся реальность вокруг разваливается из-за неё! Она превратила его в марионетку, лишённую собственной воли! Вертит им, как хочет. Вот и сейчас: наверняка, нарочно морочит ему голову, чтобы окончательно деморализовать. Она всё спланировала заранее! Знала, что он захочет увидеть её на свадьбе, немного помаячила, вильнула хвостом и сгинула. Чтобы ударить побольнее, а затем насладиться собственной властью над ним.
  Да, властью…

  Лучшее средство унять нервное возбуждение – это пешая прогулка. Виктор решил пройтись в сторону центра. Там красиво. Опять же, на воду можно посмотреть, а это успокаивает.

  …Власть. Странная власть одного человека над чувствами другого. Каким словом её назвать? Наваждение, одержимость, страсть, помутнение рассудка? Или, всё-таки, проблеск истины среди серых буден? Радуга средь черноты грозовых туч?
  «Мне нравится заниматься с ней любовью. Мне нравится её гладить. У неё удивительно приятная кожа… Да и сама она вся… удивительно приятная. Когда её гладишь по спине, она потягивается и жмурится, как кошка. Едва ли только не мурчит от удовольствия. А я раньше и не знал, что так бывает…
  Мне нравится, когда она наклоняется надо мной, лежащим, и её волосы колышутся вокруг моего лица – словно шалаш, укрывающий нас обоих от мира. А потом – схватить её в охапку и опрокинуть на спину, навалившись сверху, так, что она оказывается прижатой к постели, в полной моей власти… Тогда ей уже не вырваться! А она не только не пытается освободиться, но и наоборот: закинув на меня ногу, норовит прижать к себе теснее… Я сначала боялся её придавить, сделать больно – ведь она кажется такой хрупкой. Но она сказала, что ей вовсе не тяжело и даже приятно, когда я её вот так «придавливаю»…
  Моя, вся моя, вся!... 
  Да, но: причём тут любовь? Это влечение, нормальное физическое влечение, заложенное в природе тела. Этому полно научных биологических объяснений.
  Мне нравится с ней разговаривать. В последнее время часто случается, что она начинает какую-то фразу, а я заканчиваю. Или наоборот. Или она вспоминает ту строчку из стихотворения, которую позабыл я.
  Да, но: причём тут любовь? Это просто несколько общих интересов. Такое довольно часто встречаются с близко общающимися людьми.
  Мне нравится смеяться вместе с ней над пустяками. Когда поблизости нет посторонних, и можно просто болтать, не заботясь, кто и что услышит…
  Да, но: это всего лишь детство у обоих никак не закончится. А пора бы уже. Пора бы повзрослеть, наконец, и взяться за ум… Например, найти ей достойного жениха. Чтобы этот достойный человек обеспечил ей достойную жизнь. Чтобы этот козёл…. Тьфу!».
  Виктор резко повернул на перекрёстке и так же - рывком, волевым усилием - развернул мысли к иным, менее болезненным, темам.
  «…А ещё мне нравится, засыпая, чувствовать рядом её тёплый бок… или спину… или что придётся… а она нарочно подбирается поближе и прижимается… Наверно, ей тоже нравится? Не знаю, никогда не спрашивал. Что ей, вообще, нравится?...
  Но ведь же это естественно для человека: тянуться во сне к теплу. Например, к теплу близкого тела. А причём тут любовь?...
  Мне нравится, когда при мыслях о ней кружится голова, и земля уходит из-под ног, и лицо расплывается в самой глупой улыбке… И шагаешь по тверди земной, как по облакам, вообще не замечая, что там, под ногами, творится. И мысли уносятся в такие дали, которых нет ни на одной географической карте. И краски ярки, и звуки дивны, и запахи блаженны, и всякая мелочь исполнена великого смысла… Но ведь это же не любовь. Это просто эйфория – одно из состояний человеческой психики.
  А причём тут вообще любовь?....».
  Виктор постоял посреди улицы в задумчивости. Понятие «Любовь» всегда представлялось ему чем-то величественным, гордым, грозным, недостижимым в обыденной жизни, среди повседневных мирских забот.
  «Любовь – это когда… когда готов отдать за человека жизнь. Или свободу. Или… душу. А я… я ведь не готов? Нет, не готов… Я не готов.
  Значит, любовь тут ни при чём. Просто – нравится. И всё. Нравится вместе проводить время. Это приятно. И всегда можно разбежаться, если к тому принудят обстоятельства.
  Да, обстоятельства…».
  Значит, всё-таки не любовь. Так проще, когда назовёшь все вещи своими именами. Подберёшь для каждого явления верное суждение, правильную оценку. А исходя из правильных оценок, легче принимать логически обоснованные решения.
  Вот, например, определишь для себя: пришла она – Настоящая Любовь! «Сильна как смерть любовь», - как сказано в Писании. И значит, надо совершать подвиги во имя её, творить невозможное, сворачивать горы, доставать луну с неба. Отказываться от себя прежнего, жертвовать жизнью и свободой, возводить хрустальные дворцы, и всё такое прочее. И это правильно. Так принято. Это неизбежно. Даже если делать этого вовсе не хочется… Хотя, когда Любовь окажется Настоящей, таковые сомнения не возникнут в принципе. И откуда-то сами собой в избытке явятся решимость и отвага. И сам влюблённый преобразится и обретёт ангельское благородство внешности и черт характера. И подвиги получатся тоже сами, как по-писаному, их даже не придётся планировать и просчитывать. Даже сам Господь, умилившись, протянет руку помощи растрогавшей Его парочке, позабыв о собственных жёстких указаниях для рода людского. Точно как в волшебных сказках у Фламмеля.
  Но в обычной жизни всё почему-то выходит иначе. И вместо Настоящей Любви приходят грёзы, иллюзии, вожделения, страстишки, размолвки, проблемы, раздражение и усталость… Иллюзии умирают, усеивая жизненный путь человека своими скорченными трупиками, как верстовыми столбами. Сверкающие идеалы внезапно обращаются в трухлявые пни, рассыпающиеся в щепки от хорошего пинка. 
  Чтобы эти метаморфозы бытия не стали шокирующей неожиданностью для хрупкой человеческой психики, лучше сразу отринуть иллюзии и назвать вещи своими именами.
  И любовь тут совершенно ни при чём. Есть просто затруднительная ситуация, из которой надо выходить. Всеми доступными путями.

  Виктор споткнулся о крыльцо, на сей раз успел удержать равновесие и не упал. Подняв голову, он прочёл вывеску: «Травная лавка Лавуазон».
  О! Марго Лавуазон. Вот куда вывели ноги. Может, это неспроста? Может, знак судьбы? Уж она-то должна знать всё про спорынью. Зайти, что ли, спросить? Только надо как-то поделикатней вопрос сформулировать, чтобы не вызвать подозрений. Например, сослаться на то, что «одна прихожанка на исповеди говорила».
  Марго Лавуазон торговала травами – лекарственными и не очень, - а также продуктами их переработки. Не будучи специалистом, трудно было определить, насколько она хорошо разбирается в свойствах растений. Но до сей поры никто ещё не отравился её продукцией. По крайней мере, о таких случаях не было слышно. Уже неплохо.
  Однако, репутации лавочницы Марго было мало. И она всеми силами раздувала слухи о том, что она – настоящая ведьма. Наверное, это давало дополнительную известность, приводило новых клиентов и увеличивало доход. А может, льстило её самолюбию.
  На самом деле, из неё бы вышла такая же ведьма, как из Виктора Готье – торговец галантереей.
  Виктор немного знал её. Марго изредка появлялась в церкви - в основном, когда её одолевали приступы меланхолии, - и каждый раз изливала священнику душу в весьма откровенной исповеди. Исповедь, естественно, всегда подразумевает полную откровенность исповедующегося, но вовсе не обязательно, чтобы эта откровенность была столь детализирована. Виктор узнал много интересных подробностей о личной жизни Марго. С тех пор он её почему-то всегда жалел. Хотя, с чего бы? Она не подавала поводов для жалости. Роскошная женщина, самостоятельно зарабатывающая себе на жизнь. Всеми доступными способами. Дело своё открыла, сама себе хозяйка. И всё же… Была на ней какая-то печать одиночества, неприкаянности.
  «А ведь она, кажется, мне ровесница, - вспомнил Виктор. – Или чуть моложе, но ненамного. Пора бы уже в жизни как-то определиться…».
  Благодаря репутации Марго, ею пару раз интересовалась Инквизиция. Приходили к Виктору, въедливо расспрашивали, какие нечистые дела водятся за девицей Лавуазон. Он им доходчиво объяснил, что сию скандальную девицу можно скорее обвинить в лёгком поведении, чем в малейшей осведомлённости в вопросах колдовства. После чего инквизиторы побывали у неё в лавке и разговоры про неё прекратили. Может, убедились в её невиновности. А может, получили хорошего отступного…
  А ведь Марго, при всей своей бурной личной жизни, наверняка не раз рисковала забеременеть. И умудрялась как-то с этим справляться. Детей у неё, вроде бы, нет. В любом случае, коль скоро она пытается изображать из себя матёрую ведьму, то должна хоть немного разбираться во всяких щепетильных вопросах, которые общественная мораль с негодованием изгоняет из сферы осознания в глубины кладовых ума. Короче, разбираться в том, о чём не принято говорить в приличном обществе. Что в приличном обществе положено считать недопустимым и, следовательно, несуществующим.
  Надо бы заглянуть на разведку. Вдруг подскажет что полезное?

  Виктор решительно дернул дверь и вошёл.
  - Добрый день, отец Готье! – Марго торопливо подалась навстречу. – Ваш визит – честь для бедной травницы. Чем могу служить?
  - Я…
  Виктор был разочарован. Он почему-то не сомневался, что окажется один на один с хозяйкой. А в лавке обнаружилась ещё одна посетительница, рассевшаяся у дальней стены на скамеечке. И как теперь вести разговор? Марго всегда соблюдает конфиденциальность, таков её принцип, хоть она и не знает это длинное учёное слово. А вот на досужих свидетелей сей принцип не распространяется. 
  - Вы что-нибудь хотите купить или просто так зашли? – задала Марго наводящий вопрос.
Теперь придётся как-то выкручиваться. Женщина на скамейке, похоже, и не собирается уходить. Может, она вообще не за покупкой пришла, а так – поболтать. Вон, прихлёбывает что-то из кружки.
  - Мне нужно средство… от головной боли, - заявил Виктор. Чтобы хоть что-то сказать.
  Брови Марго поползли вверх. На лице отразилась работа интеллекта.
  - А головная боль у Вас… связана с болезнью… или… с каким-то человеком? – осторожно осведомилась она.
  Виктор не успел ответить. Посетительница лавки, до того ничем себя не проявлявшая, резко вскочила со скамьи, и движение привлекло его внимание. Он удосужился вглядеться в неё более пристально.
  В следующий момент Виктор уже подскочил к ней в два прыжка. И говорил, а потом и вовсе орал, повышая тон от фразы к фразе.
  - Ты?... Ты!... Ты что… ТЫ  ЧТО  ЗДЕСЬ  ДЕЛАЕШЬ?!!!
  Все слухи относительно ведьмовских деяний Марго, которые он прежде упорно отметал, вдруг разом ожили в памяти, в самых чёрных красках. Ум наполнился жуткими опасениями и подозрениями. Виктор испытал приступ дикого страха, что вот прямо сейчас, на его глазах, свершится нечто ужасное, непоправимое, и он снова ничего не сможет изменить.
  - Ты? – выдохнула Мари. А затем уже тоже перешла на крик, не заботясь о производимом впечатлении. – Как ты сюда попал? Ты что, следил за мной?!
  - Ты что здесь делаешь?!
  - Не твоё дело!
  - Моё дело! – Виктор перехватил кружку в руке Мари. – Что это?!
  - Ты следил за мной?!
  - Да! Следил! Что это за пойло?! Яд?! Зелье?
  Виктор зыркнул в сторону Марго. Та, временно утратив дар речи, торопливо замотала головой.
  - А хоть бы и яд! – злорадно выпалила Мари. – Тебе-то что за дело?
  - ЧТО ЭТО, я спрашиваю?!
  - Помилуйте, барышня! – возопила Марго, к которой наконец-то вернулся голос. – Какой ещё яд! Зачем Вы меня подставляете?!
  - Что в кружке?! – рявкнул Виктор так, что дрогнули стёкла в окнах.
  - Чай, - ядовито ухмыльнулась Мари. – Просто чай! Успокоительный! Я нервничаю!
  - Чай?!
  - Да, чай! Не веришь – сам попробуй!
  Виктор сунул нос в кружку. Оттуда резко шибануло лекарственными ароматами. Яды так точно не пахнут. Скорее уж, валерьянка. Или мелисса. На всякий случай, он всё же выпил залпом оставшийся глоток напитка. Фу, гадость. Но, кажется, и впрямь успокаивает.
  - Пошли, - он схватил Мари за руку и потащил к выходу. – Нечего тебе здесь делать.
Мари, естественно, как всякая порядочная женщина, покрепче упёрлась ногами в пол. Ноги были обуты в туфли, а на туфлях имелись острые каблуки, так что сцепление с поверхностью пола вышло хорошее. Она не сдвинулась с места.
  - Никуда я не пойду!
  - Пошли. Разговор есть.
  - Мы уже поговорили! Ты мне всё сказал!
  - Нет, не всё!
  - А я больше не хочу слушать!
  - А придётся!
  - Оставь меня, я сама разберусь!
  - Да ни в чём ты сама не разберёшься! Пошли!
  - Никуда я с тобой не пойду, отпусти! У тебя своя жизнь, у меня – своя, - Мари тряхнула рукой, пытаясь вырваться из его хватки.
  - Мари, - Виктор резко сбавил тон. – Пошли, а? Действительно, нужно поговорить.
  - Да? – девушка тоже с крика перешла почти на шёпот. И то ли судорожно вздохнула, то ли всхлипнула.
  - Да. Пойдём, - он мягко потянул её за собой, продолжая крепко сжимать её запястье.
  - Пойдём…
  Ну какая женщина устоит, если ЕЁ мужчина позовёт пойти вместе с ним? Они ушли вдвоём.

  …Марго наблюдала всё происходящее, можно сказать, с разинутым ртом. Разыгравшаяся в лавке сцена впечатлила её гораздо больше, чем все спектакли, которых она успела немало повидать на своём веку. Нет, пожалуй, парочка спектаклей была не хуже. Остальные – явно хуже.
  Когда визитёры вышли, она кинулась к окну, чтобы смотреть дальше. Священник и девица, идя по улице, продолжали довольно бурно выяснять отношения. Скандал между ними происходил прямо-таки семейный.
  Не очень, конечно, повезло девчонке с ухажёром.  Он никогда на ней не женится. Но есть и существенный плюс: он никогда не женится на другой. В отличие от Поля. А у Поля сегодня свадьба…
  Марго знала, что Поль никогда на ней не женится. Но всё же тешила себя надеждой, что их отношения имеют для него значение. И сама от себя не ожидала, что так болезненно воспримет известие о его женитьбе. Женитьбе на порядочной девочке из хорошей семьи, с приличным приданым… Марго даже не стала с утра открывать лавку – так было тошно на душе. Вообще никого не хотелось видеть. Да и торговля всё равно не идёт. Сплошные убытки. Все вот так же приходят, поболтаются у прилавка, позадают вопросы – да и отчаливают, ничего не купив. А у неё, между прочим, магазин, а не сквер для прогулок!
  Скрип дверной пружины заставил Марго обернуться. Заглядевшись на чужие чувства, она проворонила появление новых клиентов.
  - Ох! – вырвалось у неё, когда она узрела, ЧТО это за клиенты.
  Вслед за тем она тотчас вывесила на лицо самую радушную из имеющихся в арсенале улыбок.
  - Мир дому твоему, сестра! – мягко провозгласил один из двоих людей в чёрном. Точнее, чёрными был лишь накидки на их плечах. А рясы блистали девственной белизной – как и помыслы обоих монахов ордена св. Доминика. Как известно, именно членам этого ордена чаще всего поручают исполнение инквизиторских обязанностей.
  - Мир вам, святые отцы! – Марго почтительно склонилась, при этом её бюст предстал в наиболее соблазнительном ракурсе.
  - Да пребудет с тобой Господь, сестра. Да оградит он тебя от бесовских искушений.
  - Вашими молитвами, святые отцы! Чем могу быть полезна?
  - Можешь, сестра, можешь. Запри-ка лавку пока, разговор наш займёт какое-то время.
Марго нехотя направилась задвигать щеколду на двери. Отвернувшись от монахов, она огорчённо сморщилась. Видать торговли сегодня не будет вообще. Эта лавка её совсем разорит! Уж не продать ли её, пока не поздно? Старый Жак Бенетт давно на это место зарится…
  Однако, когда Марго вновь обратила к инквизиторам свой лик, он опять сиял радостной благостностью.
  - Чем угостить вас, святые отцы? Хотите чаю? Или вина?
  - Хотим только истины, сестра. Впрочем, и от чаю не откажемся…
  Они расположились в небольшой комнате за торговым залом. Монахи уселись за стол, Марго – чуть поодаль, на застеленный сундук.
  - Будут к тебе вопросы, сестра, - провозгласил тот, что был более худощав и выглядел старшим из двоих. – Отвечай чистосердечно, как на исповеди.
  - Да я… всегда…
  - Это хорошо, что всегда. Слушай внимательно. Непосредственно перед нашим приходом из твоей лавки вышли два человека: мужчина и женщина. Говори всё, что ты о них знаешь. Кто такие, зачем приходили, что спрашивали, о чём разговаривали между собой. Что в народе о них говорят. Важны любые сведения. А Вы записывайте, брат Фома, записывайте…
  Второй из монахов уже разложил на столе походную чернильницу и бумажный свиток.
  Марго судорожно сглотнула слюну. Опять придётся как-то выкручиваться. Всё, что происходит в стенах её лавки, остаётся внутри этих стен – таков неписаный закон её бизнеса, иначе она растеряет последних клиентов. Но, с другой стороны, дача ложных показаний карается согласно закону. А закон в данных вопросах весьма суров.
  Что за день сегодня! Вот когда пригодилось бы средство от головной боли…
  Зато не скучно. Да и про злополучную свадьбу Поля она уже практически позабыла…».