Т. Прохасько. Непросты. Происшествия в колорите

 

1. Главным обитателем Яливца был, конечно, сам яливец*. Франц спроектировал город так, чтобы при строительстве не повредить ни один куст на всех трех склонах. Дерева было мало,  и для постройки  большинства домов использовали блоки  из серого камня – его выходы на поверхность тут  называют горганами.   Поэтому основными красками в городе стали зеленый и серый – то есть,  даже меньше красок, чем в гуцульской керамике. Зато, если серый был везде одинаковым, то у зеленого было много оттенков.
       Еще нужно добавить цвета, которыми - каждая в свой - были окрашены  полосы ближних, дальних и далеких гор, открывавшихся из любой точки Яливца.
А еще небеса, ветра, солнца, луны, снега и дожди.

2. Вокруг этого каменного городка росло столько яливца, что запах его горячих, размоченных, обломанных, раздавленных ягод, веток, корней становился уже не запахом, а вкусом.

3. Яливцовку делали в каждом дворе. Молодые побеги отваривали в чанах со спиртом, который гнали из ягод яливца.  Пар, охлаждаясь, оседал  на камнях стен и стекал  вниз густым джином. Случалось, что над крышами висели тяжелые  набухшие джином тучи.  А когда начинало подмораживать, алкоголь падал с неба. Замерзая, он покрывал улицы тонким льдом. Можно было опьянеть, просто полизав лед. В такие дни надо было не ходить, а скользить,  раскатывая ледяные дорожки. Хотя, если идти достаточно быстро, так, чтобы под подошвой не  растаял лед, то не успеешь и  поскользнуться.   

4. Самая первая Анна объявилась в Яливце, когда он уже сделался  модным курортом. Незадолго перед этим она сорвалась со скалы и сильно ушиблась,  хотя и была обвязана страховкой. Она очень испугалась. На другой день снова попробовала подняться по скале, но ничего не вышло. В первый раз ее тело отказалось стать продолжением камня. Она приехала в Яливец, пила джин, собиралась начать тренировки, но пила джин. Не решалась даже подойти к скале.  Вскоре познакомилась с Францем. Он делал мультипликационные фильмы, ради которых в Яливец туристов уже приезжало не меньше, чем из-за джина.

5. Первый раз они с Францом заночевали в баре – случайно забрели туда под вечер и уже не смогли не остаться до утра. Делали друг другу джиновый массаж, трижды дышали джиновой ингаляцией, поджигали джин-первач на ладонях и животах друг у друга, пили джин, разлитый по столу, и передавали джин изо рта в рот.   
    Потом они спали на сдвинутых стульях, прилаживая кости к мякоти, и кости к костям, и мякоть к мякоти, их головы все время соприкасались своими неровностями. Они вертелись, прижимались, отодвигались, а головы не размыкались ни на секунду. Иногда черепа стукались особенно выступающими неровностями и они просыпались, пугаясь этой  избыточной близости,  созданной  одними лишь головами. Никогда больше Франциск и Анна не переживали такого одновременного озарения и прозрения.   

6. Беременность Анны стала периодом полного счастья. Тем, что можно действительно назвать сожительством, семьей.
     Свои вечера они начинали загодя. Бродили в теплых осенних пальто по самым дальним закоулкам города среди незаселенных еще вилл. Играли в игру, будто  попали в незнакомый город. Он держал ее руку в своем кармане. Они шагали, одновременно делая шаг  ногой,  к которой была прижата нога другого, чувствуя, как перекатываются мышцы и смешно трутся друг о друга бедренные суставы. Ей очень нравилось, что все так просто.  Что ее любит тот, кого любит она. По утрам она впервые ощущала радость от того, что не надо уходить. Они завтракали на балконе – медом, простоквашей, размоченными в вине сушеными грушами,  вымоченными в молоке и поджаренными сухарями, орехами разных видов.

7. После рождения дочки Анна решила снова начать тренировки. Но что-то по-прежнему было не так. Не хватало вибраций во внутреннем ухе. Без них трудно почувствовать границы собственного тела.  Франц же подозревал, что Анна боится не высоты, а звука тишины, который эту высоту сопровождает.
     Анна вколола себе морфий. Сразу появилась вибрация. Но стали странно вести себя звуки. Уже на высоте в четыре собственных роста Анна очутилась в густом облаке какофонии. Когда забралась еще выше, то просто невыносимо стало слышать грохот, с которым  мельчайшие песчинки падали из-под ее пальцев на дно пропасти.

8. Больше Анна на скалы не лазила. А от морфия не отказалась. С утра до вечера сидела на веранде, прислушиваясь к насекомым, что жили в окрестностях дома. И даже не слышала плач голодной Стефании.
   Вместе с молоком матери Стефания потребляла опиум. Франц думал, что ребенок все время спит, потому что сыт. Но когда молоко у Анны кончилось, Стефания пережила настоящую ломку. Непросты еле спасли ее, сварив для нее в молоке мак.

9. В середине декабря Франц посадил Анну себе на колени и сказал, чтобы она убиралась из Яливца. Анна поднялась, поцеловала Франца и стала собираться вместе с ребенком. Но Франц вызвал ее на дуэль. Он решил, что для дочки  необходимо, чтобы в живых остался только один из ее родителей.
   Анна согласилась и выбрала оружие – они сейчас пойдут к заснеженным скалам, где всегда дует ветер,  и станут  взбираться вверх по двум разным немаркированным маршрутам без страховки. Тот, кто возвратиться, останется с девочкой. (Они совсем не подумали о том, что могут не вернуться оба, и никому ничего не сказали, оставляя ребенка в колыбели).
   Еле добрались по снегу к скалам. Сняли тулупы, выпили напополам бутылку  джина, поцеловались и принялись за дело.

10. Франц впервые стал альпинистом (мне впервые не впервой – подумал он). С вершины он спускался несколько часов: затвердевший снег даже помог ему – на голом камне он бы не удержался.  Похоронить Анну Франц смог только в июне, когда в расщелине растаял снег.

Сокращенный перевод  с украинского  А.Пустогарова

* ялівець (укр.) - juniperus (лат.) -  можжевельник (рус.)