Капуччино и вишневый пирог

«Капуччино с ванильным сиропом и вишневый пирог, пожалуйста». У нее низкий голос и говорит она тихо, как я и ожидала.
Она – это девушка, сидящая  за столиком у окна. И мне о ней ничего не известно. Даже  имени не знаю.
А  меня зовут Ксюшей. Студентка, 19 лет, и сейчас я сижу в кафе на Пятницкой, жду своего друга, но он запаздывает, поэтому от нечего делать смотрю по сторонам.
В этом кафе всегда мало людей, вот и сейчас: я, эта девушка и несколько других. Она пришла позже меня, села  у окошка и что-то пересматривает у себя в блокноте.
Я решила не  придумывать ей какого-либо имени. Нет, дело не в том, что это сложно, или мне лень, или еще что-нибудь; ей бы подошло любое красивое имя (на мой вкус красивое): Вера, Ева, Нина, Агния…но красивое имя претендует на какую-то возвышенность, и мешает созданию образа, а некрасивым и называть не стоит. Так что пусть она будет просто: «девушка» или «она».
Почему вообще я решила о ней написать? Ведь девушек, сидящих за соседними столиками, много…Просто в облике этой девушке есть что-то загадочно-необычное, это сразу притягивает взгляд. Вот только последняя фраза, боюсь, может меня немного скомпрометировать: нет-нет, я ни в коем случае не…и то, что я сейчас так пристально за ней наблюдаю и восхищаюсь, ровным счетом ничего не  значит – я вообще люблю наблюдать за людьми, а иногда в девушках я подмечаю черты характера и поведения, которые мне не свойственны, а мне бы очень хотелось, чтобы они были. Вот я и наблюдаю долго и упорно, чтобы чуточку перенять. Ничего больше.
Так вот об этой девушке, она не  красавица. Некрупные глаза и рот, слегка вздернутый курносый нос и островатый подбородок. Она носит прямоугольные очки в черной оправе, и ее волосы такого же цвета, как и оправа – черного с вишневым отливом. Прическа старомодна – каре ; la Мирей Матье. Возможно, она поклонница vintage.  Как и все увлеченные чем-то люди...впрочем, исходя из этого, все жители Эдинбурга «ооочень увлеченные чем-то люди», учитывая огромное количество винтажных магазинов. Кажется, она использует розовую помаду вместо  румян. Ее кожа цвета фарфора, а глаза как две черешни. То ли фиолетовые, то ли черные.
На ней платье цвета крем-суфле, фасон «чарльстон», красный лакированный пояс и какие-то странные красные сережки: как  капелька крови в кубике льда. Надо будет взять на заметку…
Она немного сутулится, хотя, возможно, просто очень погружена в изучение блокнотика. Он у нее довольно занятный: на обложке Брюссельский «Писающий мальчик», наверное блокнот заграничный. А вот содержания я не узнаю, разве только его украсть. Мне бы хотелось, чтобы там были записаны какие-нибудь красивые строки: «C’est une chanson qui nous resemble…» , например,- нарисован пером крест Розенкрейцеров и вложен засушенный цветок фиалки. Но это уже мои пожелания.
Вполне возможно, что она много читает, и в ее голове живет около двухсот героев разных книг и фильмов. Да она сама как героиня какого-то старого фильма или иллюстрация к  «Саге о Форсайтах».
Я почти уверена, она часто лакомится пирожными с кремом, как завороженная смотрит кино и  делает черно-белые фотографии. Очень любит гулять. Вполне могла бы, как Изабель из «Мечтателей»  Бертоллуччи , надев темно-синее платье и красную беретку слегка набок, шагать по желтому парку, серому асфальту,  камнях на мосту, иногда кидать с моста листья, смотреть, как они кружатся, а потом плевать туда,  вниз, да-да, это не опечатка, плевать.
Она романтична, но без розовой пошлости, индивидуальна, но не  экзальтированна. Сочиняет стихи и говорит по-французски. Пишет пером и  слушает  тяжелый рок. Такой вот микс современности и прошлого.  Почему бы и нет? В конце концов, я властна наделить ее любыми качествами.
Не буду даже пытаться угадать, учится ли она или нет, и где. Это как-то очень реально, и вся моя фантазия о девушке-загадке сразу улетучится. Наверное, учится, и  почему-то мне кажется чему-то не очень интересному, поэтому всю свою энергию отдает своим фантазиям, как я отдаю своим.
Интересно, почему она тут сидит? Кого ждет? Я могла бы придумать сейчас все что угодно, ведь эта девушка – всего лишь образ. Который можно будет дальше развить и превратить в героиню рассказа или новеллы. Вот тут-то она и перестанет существовать, как реальный человек, я дам ей имя и придумаю ее жизнь. Или нет…Не перестала  ли она существовать, как человек из крови и плоти, еще раньше, когда я решила написать про нее?  Еще до «капуччино и вишневого пирога»..
Я поднимаю голову: столик у окна пуст.

2008