Чудо - что это?

Чудо – что это? Его нельзя взять в руки, как книгу; нельзя попробовать на вкус, как экзотический фрукт, его  запах неуловим и звук неслышен.  Пожалуй, мы можем только почувствовать, что где-то совершается это самое чудо. Возможно, оно совершается с нами. И для каждого из нас оно свое, как каждому свое место в мире.

Нет ничего, что определяло бы понятие «чуда».  Когда-то чудом называли исцеление больных,  спасение городов от осады или проявления божественной силы. Теперь мы не так часто верим в подобное, реже называем это чудом, да и все меньше такое встречается.

Чудо  может быть большим, общим и совсем  маленьким, личным. Его могут не заметить одни, не понять другие, и не оценить третьи. «Чудо» стало очень персональным и чересчур субъективным.  И все же остается тем, что меняет нашу жизнь, что становится той звездочкой, к которой мы каждый раз возвращаемся в наших воспоминаниях. 

То, что вы сейчас прочитаете, вряд ли бы назвали чудом еще столетий 3 назад. Оно слишком маленькое и  слишком личное.


***

Охристым  июньским днем  по  улице Пречистенка  шла невысокая полноватая женщина.  На ней  был  красный, немного старомодный костюм: юбка и пиджак. Правой рукой она прижимала  к  себе  кожаную сумку.
Она  шла твердой, немного тяжелой  походкой, наклонив вниз голову  с  копной       темно-русых волос, убранных в пучок.
Женщина  шла и  напевала  себе под нос. А точнее  пела, но негромко. Иногда  она просто брала какую-то ноту  и  удерживала, пока не заканчивался воздух, а могла  напеть целый пассаж. Время от времени, чересчур погружаясь в собственный голос, она  пела чуть громче, и тогда в пустынной, белой  от тополиного пуха   улице звучал ее грудной, с горчинкой печали контр-альт.
Женщину звали  Зинаидой  Петровной  Шлаг. Ей  было  слегка за сорок, и что-то в  ее облике было такое, что можно было сказать, что она одинока.  Чувствовала ли она себя  несчастной? Нет, пожалуй. Почти  двадцать  лет  назад  она  закончила Московскую  консерваторию по классу  вокала.  И скоро будет  двадцать  лет, как  поет  в  хоре  при  той  же  Консерватории.  Она  не  сделала  головокружительной  карьеры,  но это  ее ни  чуточки  не  расстраивало. Наоборот, свою  работу  она  любила  с  той же  горячностью, что  и в  молодости.
Каждый  день  из  всех  тысяч  дней, что  Зинаида  Петровна  пела  в хоре, она  совершала  один  и  тот  же  путь:  вниз  по  Пречистенке, затем  по Моховой, сворачивала на Большую Никитскую    и  вот -   на месте. Каждый  день  из  всех  этих двадцати  лет, она  распевалась по  дороге. Даже зимой.
В тот  жаркий  летний день  Зинаида  Петровна  опаздывала, поэтому  шла  чуть  быстрее  обыкновенного. Ее  голос,  чрезвычайно  лиричный в  такие  минуты,  разлетался  по  всей  улице, отскакивал  от  домов  и  стекол.  Редкие  прохожие  оборачивались, посмотреть, что  было  источником  этого  голоса, и,  увидев,  слегка  ухмылялись.
Прямо за  Зиной  Петровной  шла  маленькая  девочка,   с  большим  портфелем,  двумя  красными  бантами  и непропорционально большим  ртом. Она  старалась  поспеть за   «этой  поющей  женщиной»,  поэтому  быстро-быстро   передвигала  тонкие  ножки  и  вовсю  размахивала руками.
Девочку  звали   Дашей, и  училась  она  в  5б классе. Из  школы,  которая,  кстати  сказать, находилась  в  одном  из  переулков  небезызвестной  нам и  уже  не  раз  упоминавшейся улицы, Дашу  ждали  дома спустя  несколько  минут. Ждала  бабушка,  теплый  обед  и  очень  надоевшие  уроки. Но  к  несчастью,  по  дороге   ей  встретилась Зинаида  Петровна, и  Даша была очень   поражена тем,  что  кто-то  абсолютно  не  стесняется  петь  прямо  посередине  улицы.  Но  больше  её  поразил  голос,  только  отрывками  долетавший  до  нее  из-за  слегка  широковатой  спины  в  красном  пиджаке. Этот  голос  совершенно  не  соответствовал  нудным  гаммам  и  опостылевшим  упражнениям  пения, которые  Даша  выполняла  каждый   день,  стоя  у  «черного  ящика» - дедушкиного рояля.
Так  она  и  спешила  за  ней – этой  тётей-спиной,  тётей-ногами  и  тётей-голосом. Ничего  не   замечала  и  слышала  только сказочные  трели.  Наконец, красная  фигура  подошла  к  какой-то  двери, с  тяжелыми  железными  ручками, уверенно  ее распахнула и  вошла  внутрь.
Дашу  туда  не  впустили.
-Эта  девочка  с вами?
-Нет, я  ее  не  знаю.
И   соловьиный  голос  стал  потихоньку  исчезать.
-Это консерватория,  – сказал консьерж, - тебе  сюда  нельзя.

Даша  постояла  еще  какое-то  время  у дверей  пытаясь уловить  голос, но  различить  его больше    не  могла. Где-то  звучно  играл  рояль,  из  разных  окон  раздавались  десятки  таких  же  чудесных  голосов.

В тот день Даша долго и задумчиво ела суп. Не менее задумчиво она смотрела на эбеновый рояль.  Потом подошла к нему и нажала клавишу  - «До» второй октавы.

Семь  лет  спустя Даша  стояла  у  дверей  консерватории.  Через  полчаса  должен  был  начаться  ее вступительный  экзамен.

***

Такая вот простая история.  О том, как кто-то нашел свое призванье – не чудо ли это?