Точка перегиба

Стук колес раздражает только поначалу, затем свыкаешься. Я уезжал, а точнее убегал от своих проблем. Мне все надоело, мне надоела однообразная жизнь, одни и те же лица, все никчемное, все не то. Я сам не знал того места, куда меня несло, просто сел на поезд и... мне надоело здороваться со знакомыми и делать вид при общении с ними, что они мне по-прежнему интересны. Новые чувства, новые познания, новые, а точнее старые, но хорошо забытые ощущения робости и неуклюжести при знакомствах, вот что мной руководило. Все с чистого листа, позабыть прошлые промахи и целиться сызнова. Мне надоело быть как все, как все плевать в потолок и при этом желать чего-то нового, лучшего, как все жить попусту, ни для чего. Всю свою сознательную жизнь я купался в воображениях, в своих «губа недурных» фантазиях. Но жизнь не для тех, кто любит ждать. Да, быть может я ничего не боялся, я не боялся смерти, однако ее трудно бояться, если не нужен жизни, но я не хочу никчемно быть и не хочу безбоязненно уйти, смерть длится не долго, а жизнь, по крайней мере моя, оставляла мне время на бессмыслицу. Все изменить, все по-другому! Размышления, надежды - как я люблю верить!
Солнце стелилось за горизонтом, по красному небу плыли розоватые облака и из-за своего неестественного цвета казались осязаемыми. Я сидел на своей ночлежке, уткнувшись в окно, и мысленно прощался с родным городом. В потемках сияли его огни и так тяжело стало на душе. Погодя, запахло мокрой травой от утреннего дождя, деревья, качаясь ветром, будто бы на расставание махали мне, я подмигнул им.
С собой я не взял ничего, ну помимо денег, так, на еду, ну и ночлег, всякое бывает. Купе по-прежнему было занято только мной, да я никого и не ждал. Я привык к одиночеству.
Внезапно скрипнула дверь, и в купе заскочил малыш лет двух, он протянул мне какую-то игрушку и наивно улыбнулся, я ничего не успел сказать, за ним вошла коренастая старушонка и, брезгливо схватив его за свободную руку, поволокла прочь, он попятился, продолжая улыбаться и протягивать безделушку. После я слышал глухой шлепок, рык старушки и плач ребенка. Я встал и демонстративно хлопнул дверью, чтоб меня более не беспокоили, мне было плевать на ребенка, мне было хуже, чем ему.
В окне все почернело, я прилег, положил голову на руки и закрыл глаза. В одежде было тепло, но неудобно. Снов в ту ночь мне не пришлось разгадывать, говорят, они снятся только хорошим людям, очередной маразм, о Господи, как любят люди забивать головы всяким бредом.
Проснулся я от духоты, часов в семь, поезд стоял, мне показалось, что я слышал, как от солнцепека потрескивает рама, это оказалось храпом подселенного ко мне, пока я спал, рассмотреть его не удалось, он явно не по погоде укутался в одеяло. Приподнявшись, я потер лицо ладонью. Затем
полностью встал, оперся руками на стол и выглянул в окно. По перрону бегали торговки со своими просроченными товарами, вышедшие пассажиры от чего-то над ними смеялись. Я возжелал остаться внутри, потянулся, вышел в коридор и положил локти на перила. С этой стороны картина была помрачнее, пустынное здание вокзала, выстроенное красным кирпичом, одиноко встречало мой взгляд, я ухмыльнулся сам не знаю чему и потупил голову на пыльный ковер.
- Мне такие пассажиры, как ты, не нужны, еще раз без постели уляжешься - живенько с поезда сойдешь, манатки собрать не успеешь, -раздался неумело сыгранный женский бас. Я осмотрелся, по левое плечо от меня стояла проводница, миловидной можно было бы ее назвать, будь она чуть повежливей, я же, не снимая с лица улыбки, теперь меня развеселил ее нрав, выхватил из кармана портмоне и уже было пожелал расплатиться за то, чего не просил и не получал, как она, уже своим голосом, усмирила меня.
-Да ты не боись, я ж пошутила, у нас и так можно.
-А как же он, - указывая на своего новоиспеченного соседа в оставленную мной открытой дверь, по полной обеспеченного на мягкую и теплую ночь, поинтересовался я.
-Да он ночью, как садился, пьяным был, так вот и грех было не поживиться, - подтянувшись к моему уху, прошептала она, чуть сдерживаясь от смеху. Я улыбнулся. Отчего она не взяла денег с меня, мне было не ясно, да я и не стал интересоваться.
-Ну ладно, пойду, сейчас отправляться, - уже уходя, добавила она.
«Дура какая-то» - выявил я. Через пару минут и впрямь поезд зашипел, распугав голубей и дворовых псов, под самым моим окном лакающих воду, текущую с колонки в уже большую лужу, еще через мгновение чуть дернулся и стал набирать ход. Еще некоторое время я провожал взглядом недавнюю станцию и, чуть погодя, в глазах опять замелькало зеленым. Теперь с обеих сторон вагона вид был един и я вернулся в купе. Мой новоиспеченный сосед уже подавал признаки сознания, он о чем-то спорил сам с собой и не всегда соглашался со своими разногласиями. Я не очень-то и обращал на него внимание, точнее сказать я был не в восторге от его здесь присутствия, он вызывал жалость. Наконец он зашевелился. Стянул одеяло с лица и устремил заспанный взгляд на меня, я улыбнулся и пожелал ему доброго утра, он промолчал. На вид ему было лет пятьдесят, выжженные волосы и седая щетина: вот все, чем он мог запомниться. Улыбка сползла с моего лица так же незамечено им, как и появилась там. Я почувствовал себя не на своем месте, и, словно обделенный его необязательным вниманием, провалился в пустоту. «М-м-м, и тебе тоже!» - наконец прохрипел он, затем, приподнявшись, сдернул одеяло и встал с койки, я вновь улыбнулся и протянул руку поздороваться, он застыл и в задумчивости уставился на меня. -Андре-е-ей, - будто идиоту, тихо протянул я ему свое имя. -А-а-а,- наконец остепенившись, улыбнулся он, и с какой-то затаенностью замахнул руку, я насторожился, но только и почувствовал как мимо моей ладони  промчалась  его,  он  видимо  пораженный  своим  собственным
остроумием, ухохатываясь, чуть не рухнул на пол, я его придержал, стоило ли. Затем, уже успокаиваясь, он похлопал меня по плечу и вышел в коридор, держась за живот. «Точно, идиот» - констатировал я.
Присев на свое место, я уставился в окно, в голову полезли странные мысли, будто отговаривающие меня от дальнейшего пути, я от них отказался.
Наконец вернулся сосед, он провел рукой по мокрым волосам и, присев рядом, произнес:
-Да ты ж не обижайся, я так, а зовут меня Николаем Сергеевичем, ну, можно просто Коля.
Я промолчал.
- Давно едешь? - по дружески пихнув меня плечом, спросил он.
-С вечера.
-А куда, не скажешь?
-Да где высадят, там и выйду.
-А я к сыну, сем лет не виделись.
-Что ж так? - скорчив жалостливую гримасу, пробурчал я.
-Да вот, отсидеть пришлось.
-Как? - будто не расслышав, переспросил я, гримаса сползла.
-Девять лет дали, а затем два года скостили, черт его знает по какому поводу, кто ж разберется в той канцелярии, судейской-то, сам знаешь в какой стране живем, хотя поводом для расстройства это благо не явилось, -довольно ухмыльнувшись, промямлил он.
-Да уж представляю, - единственное, что в тот момент я пытался представить – причину его заключения.
-Не боись, не за плевок уж, - нагловато прохрипел он, без труда прочитав мои мысли, я ошарашено уставился на него, - просто это первый вопрос который задают мне, узнав о том, что я сидел, - все так же самолюбиво расставил он точки над «i».
-Не повезло.
-Ничего, жизнь продолжается! - восторженно воскликнул он.
Затем, вскочив, приподнял свою полку и стал рыскать в своих вещах. «Сомневаюсь, что ты это говорил семь лет назад» - промямлил себе под нос я. Тут же он опустил койку, выпрямился и, повернувшись ко мне, показал колоду карт.
-Ну, что, играешь?
-Ну, давайте сыграем, - не решаясь отказать, промолвил я, как он, уже сидя на своей койке, «украшал» стол картами. - Я вообще-то не очень одобряю азартные игры, но не на деньги поиграть люблю.
-А кто ж говорить о деньгах?
Я сел поудобнее. Взяв в руки свои шесть карт, я предположил, что козырем наверняка была бы седьмая, но - увы. Мой оппонент напротив довольно улыбнулся, погладил, чуть сморщившись, свою щетину и атаковал. Сражение длилось недолго, я потерпел сокрушительное поражение.
-Да ты не расстраивайся, - прохрипел мой обидчик, - я ведь последние года только этим и занимался, что в дураках всех оставлял, - тут же самолюбиво он вынул из-за пазухи две плохие карты и швырнул их на стол. -Ты ведь только не думай, что я шулер какой, просто карты - это не картонки размалеванные, а способ самосовершенствования, они развивают мышление и улучшают внимание.
- Наверное, вы правы, - только лишь, чтобы он замолчал, брякнул я. Карты не убирались со стола еще пару часов, во время которых я раз другой все же одержал победу. Я раздавал очередной кон, как вдруг поезд стал сбавлять скорость. Я выглянул в окно, мы подъезжали к какой-то станции.
-Что там? - вроде как испуганно произнес сосед.
-Да городок!
-О, покурим, - предложил он, вынимая из кармана рубахи потрепанную пачку «Беломора», затем, достав саму сигарету, дунул в нее и зажал зубами. Чуть пожевав ее, он протянул пачку мне.
-Не курю! - поморщившись, ответил я, отведя рукой от себя «потенциальный рак всего».
-Хм, ну пошли тогда подышим, - убирая пожеванную сигарету обратно в пачку, предложил он, на это я согласился.
Через минуту поезд стоял. Мы топтали платформу, судя по всему не так давно омытую дождем, и обсуждая, любовались скудными красотами этого местечка. Во мнениях мы не сошлись, Николай Сергеевич после непродолжительного «симпозиума» признал самым прелестным здесь явлением себя, я с ним не согласился и отобрал эту номинацию. Мы ухохатывались и не замечали, что вынужденные здесь жить нас уже ненавидят, но нам было плевать, мы на минуту забыли, что и сами не из «столицы мира» и тем самым изгалялись и над собой. Мы смеялись над своей нищетой и над присущей беспомощностью, и гордились тем, что нам от этого смешно - первый признак того, что так оно и есть, наш диагноз -смиренность в крови. Я смотрел на пропитые лица стариков и старух, проносящихся мимо, в их пропитые души. Мне не было их жаль, они достойны этой жизни, если не пытаются изменить ее. Да, возможно такая попытка может и ухудшить положение, как например у моего нынешнего собеседника. Удивлюсь если все, что он рассказал мне о форс-мажоре, загубившем его жизнь, правда. Он рискнул и потерял все, попытка добиться желаемого лишила его надежды добиться того же, и того чего он уже добился.
Проводница стояла недалеко, она посмеивалась вместе с нами. Стоять оставалось еще пару минут. Я предложил садиться, собеседник кивнул головой. Поднявшись в вагон, я обернулся, Николая Сергеевича не было, вновь спустившись на платформу, я окликнул его.
-Садитесь скорее, - раздался нежный голос проводницы.
-Сейчас, сейчас.
-Мы уже трогаемся.
Поезд принял команду «внимание», и я еще раз выкрикнул имя соседа.
-Да вот он, вот он я, - послышался знакомый хрип из-за одной из построек. Николай Сергеевич неуклюже ковылял поспешным ходом, что-то пряча за спиной.
-Ну вы где были, скорее, - повелительным тоном выдал я, вновь закарабкавшись на поезд. На этот раз он поднялся сразу за мной. Поезд стоять больше не стал, будто и в действительности все ждали только одного.
Зайдя в купе, я присел на свою полку. Мой сосед, довольно ухмыляясь, прикрыл дверь. Затем показал руку из-за спины и поставил на стол две бутылки «сорокаградусного успокоения души». Я никак не прореагировал, но для себя решил остаться трезвым, к сожалению, Николай Сергеевич и не думал спрашивать моего мнения и заполнил по края два стакана, прозябающих на столе с еще утреннего чаепития. Наконец, убедившись в том, что один из них предназначается мне, я подал голос.
-Спасибо, не пью.
Сосед нахмурил брови, и только подвинул ближе ко мне одну из «порций». Я почувствовал себя виноватым. Николай Сергеевич продолжал хмуриться, обхватив свой стакан правой рукой, и изредка потирая его движением вверх большим пальцем той же руки, иное продолжения его плеча он опустил на стол и еле слышно, с короткими промежутками, настукивал на нем какую-то грустную мелодию. Так продолжалось недолго и я все же решился на неприемлемый для себя поступок...
Опьянел я быстро, и с некоторой легкостью продолжил посмеиваться над своей жизнью, осуждающе покачивая головой, мой, теперь уже и собутыльник, так же сверкал «сырыми» глазами и бурчал точь-в-точь как утром. Поезд постукивал уже совсем неслышно.
-Ты ценишь свою жизнь? - пронесся его голос. Вопрос меня насторожил, -безделушка, - закончил он свою глубокую мысль, ненавистно протянув, -живем, чтоб умереть! - рявкнул он, повергнув меня в недоумение.
-Вам нехорошо? - наивно промолвил я, чуть приподняв брови. Он только поднял на меня глаза и продолжил.
-Вот ты веришь в Бога?... Ты молод, у тебя есть здоровье и свобода, ты веришь? - вопрос его был несложен, но я не дал ответа.
-А, значит - веришь, я тоже был глуп, - выдал он, тыча в себя пальцем, -ты боишься смерти, ты ждешь ее? - теперь уже не на шутку встревожил меня сосед, я оставался невозмутим, и только протянул:
-Э-э-э-э-э-э-э-э.
-А, я так и знал, боишься, как и все, слабак! - на самом деле в этом он оказался неправ, но я не стал противоречить, - вот она, сама наивность, все вы, людишки – трусы!... после этого он осекся…
-Вот я, я не верю в то, что моя жизнь это благо – Николай Сергеевич начал второй акт, - пожил бы ты, как я – твои розовопестрые мысли и сны закончились бы тогда в твоей голове. Сосед наконец замолчал.
Его слова можно было бы отнести к пьяному бреду, но нет сомнений, что он был искренен. Я и в действительности не сомневался в тяжести его жизни, но он сам вправе менять ее. Ему выпал трудный путь и он устал идти прямо, это можно понять, он жалок, а жалкие люди слабы, им нужна опора, я и стал для него сейчас этой опорой.
Еще некоторое время сосед не поднимал лица, но было слышно как он «захлебывался» сказанным. Я не стал его утешать. Затем он замолк и все так же, не поднимаясь, стал протирать лицо рукавом рубашки, я отвернулся в окно. В тот момент мы проезжали по мосту над какой-то речушкой, она уже совсем иссохла, точно тоже не переставало происходить и со мной, я терял силы выслушивать чужие мнения. Они не очень меня интересовали. Я был, конечно, рад за собеседника, что он высказался, но после его слов высказаться захотелось мне... Я избавил его от этого.
Мост быстро кончился и заложенность в ушах прошла. Я не считал нужным начинать разговор первым, но боялся выглядеть обиженным, не мое пристрастие. Чуть подумав, я положил свою руку на его плечо.
-Ну что вы, все ведь в порядке
-Хм!
В этот момент во мне вскипало напряжение, я боялся взболтать его и выплеснуть наружу неограниченным потоком. Затем выдохнул что было и с пренебрежением взглянул на него, он не смотрел в мою сторону. Были слышны только его тяжелые вздохи. Вновь молчание. Первым шаг навстречу делают трусы или умные люди, я боялся отнести себя ко вторым в случае, если не оправдаю свою мнимую компетентность, но знал, что она не заставит меня трястись перед первыми лбами своего поколения. Вновь только я способен быть полезным.
-Ты это, прости что ли, - буркнул он, не оправдав моего мнения. Я решил подождать с ответом. - Я никак не хотел, чтобы ты обиделся, - учитывая то, что никакой обиды не было, я опять же посчитал его нынешнюю реплику вновь неверной. - Весь этот бред мне вбили в тюрьме, жизнь там и вправду не назовешь сказкой, - это уже было похоже на раскаяние и я не оставил его в одиночку трепать языком.
-Вы ни в чем не виноваты, не корите себя за то, чего нет, - он лишь улыбнулся и, приложив руку к карману с сигаретами, дрожащей рукой вынул пачку и закурил не так давно уже пожеванную сигарку. Ее дым моментально наполнил купе и, я был вынужден приоткрыть окно, задуло свежестью и будто бы все началось сначала, вместе с ветром, пространство которого и рассекал наш поезд, внутрь ворвались воспоминания о том человеке, которого я пытался забыть, на моем лице незаметно для меня нарисовалась улыбка, весьма кособоко отражавшаяся в окне. Николай Сергеевич докуривал уже второю сигарету.
День прошел быстро. Мы допили начатое и единственное, что доносилось из нашего купе, это храп.
***
Ветер колыхал мои растрепанные волосы, ударяя в лицо каплями дождя. Опершись спиной на холодную стену вокзала, я сидел на сумке со вшитой биркой: «Николай Сергеевич О.». Его денег мне едва хватило на следующий поезд. 
Прохладная ночь доставляла мне массу приятного, а холодный блеск луны согревал душу. В окошке кассы этого очередного, тысячного городишки, никчемно теснящего грязь, горел свет, мотыльки бились в окно в поисках тепла. Они - как мы…
-Ты прав, это не назовешь плевком Зря ты не верил в Бога, все то
плохое, что с тобой не случилось - это его заслуга.
Извини…