Волшебные подарки любви. гл. 6

Следущий день прошел в дымке, в тумане. Она не могла думать ни о ком и не о чем, а только о мальчике Паже. Его образ преследовал ее. Во сне и наяву теснился он в ее душу. Едва лишь Ульяна смыкала веки, как перед ее внутренним взором вставали его прекрасные глаза, как море, как бездна заполняли они все ее чувства и мысли. Утром Ульяну разбудил телефонный звонок.
- Доброе утро, крестный, - зевая, ответила она.
- Как ты себя чувствуешь? Как все прошло? - в голосе крестного Фея чувствовалась веселая улыбка.
- Хорошо, а вы о чем?
- Ты же умная девочка, все прекрасно понимаешь.
- Да ничего не произошло. Он проводил меня и все.
- Правда? - крестного явно забавлял этот разговор.
- Да… Он любит ее.
- Ну одно другому не мешает. Ладно… Ничего не было.
Крестный смеялся. Он слишком хорошо знал свою подопечную, но понимал, что есть какая-то причина, по которой она молчит.
Вечером случилось дежавю.
- Ребята, прости меня за вчерашнее поведение.
- Да все хорошо. А чем все закончилось?
- Ничем. Он просто меня проводил.
- Ага, ага, - усмехнулся Олег.
Ольга же убрала волосы с высокого белого лба и спросила.
- У меня здесь что-нибудь написано? Например, что я идиотка и мне можно лапшу на уши вешать? - Глаза Ольги сверкали.
- Нет, - Ульяна не понимала, за что такая немилость.
- Да ты так на него смотрела, что было ясно, чем все это закончится. - Голос подруги смягчился.
- Хорошо, вы догадались... Я просто обещала ему, что буду молчать. Оль, разложи мне на него, пожалуйста.
- Ладно.
События приняли привычный оборот, как в любимом фильме Ульяны "День сурка".
И вот она сидела в темной комнате, закрыв глаза, из которых катились слезы, то ли под впечатлением от музыки, комнату наполняли звуки "Реквиема" Моцарта, то ли от мучительной душевной боли, происходящей от раздвоения и путаницы. Ульяна открыла глаза. Теперь она знала, что делать. Поднявшись с дивана, она подошла к шкафу, открыла дверцы и начала выбрасывать одежду на кровать. Затем Уля вышла в прихожую и поднявшись словно балерина на кончики пальцев, достала с антресолей дорожную сумку. Завтра она уедет, уедет и никогда больше не вернется в такой любимый, такой ненавистный город вечных туманов и дождей, мостов, скверов и парков, оставив здесь свою боль и одиночество, свою непонятую любовь.
Будильник прозвонил в пять. Ульяна поспешно облекла свои красивые ноги и восхитительную попку в потертые джинсы, одела футболку, выгодно обтянувшую ее маленькую, но красивую грудь, накинула на плечи пальто, сунула ноги в любимые туфли, взяла сумку и, послав воздушный поцелуй своей маленькой уютной квартирке, сбежала вниз. Она минут пять молча постояла на дорожке, прощаясь навсегда, как она думала, со своим домом и своей жизнью в нем и, выйдя на улицу, поймала такси.
- Ватерлоо. И самой короткой дорогой. Я опаздываю.
Поезд уносил ее, уносил туда, где ее любили такую, какая она есть, где можно было быть собой, сняв маски и перестав играть бесконечные роли, где глаза детей светятся любовью и беззаботностью, где можно стать маленькой девочкой, утонув в маминых объятьях. Ульяна знала, что она бежит, позорно бежит от той феерии, которую сама создала, но она сама устала, устала от бесконечного карнавала; она знала, что опять все бросила, едва столкнувшись с трудностями, но она хотела жить, а не вести бесконечную войну, не на жизнь, а насмерть. Ульяна закрыла глаза, через два часа она ступит на родную землю, вернувшись в ненавистный и блестящий город влюбленных - Париж. Перед мысленным взором возникали образы, они сменяли друг другу, словно картинки в калейдоскопе. И вот перед ней возник образ, прекрасный образ мальчика Пажа, и Ульяна поняла, что не сможет убежать, ведь бежала она от себя. Теперь она знала, что не сможет жить без города дождей и туманов, мостов, парков и скверов, без прекрасного Лондона. Знала точно, что вернется в этот такой любимый, такой ненавистный город, чтобы отвоевать у судьбы свое счастье и свою любовь, заключенную в образе юного, изящного мальчика Пажа.