Упыри

Вот они – мокрые улицы Петербурга, счастье, словно дотянули до свадьбы.
Уже стемнело, что-то рановато для белых ночей, но Серега говорит, что в октябре здесь ночи чёрные. Но не чёрные они вовсе – такие, же, как во всех городах - бурые, подсвеченные жёлтыми фонарями, окнами домов, с рваными облаками, как всегда, ярко горят вывески. Мы ползём по городу как в уличном бою, озираясь по сторонам, параноидально шарахаемся от милицейских машин. Прохожие принялись за свой унылый вечерний марш. Многие - уткнувшись носами в асфальт, размеренно, как заводные игрушки идут с работы. Но вот паренёк, с тремя белыми полосками на чёрных тренировочных идёт с рыжим рюкзаком, живо переставляя ноги, судя по резвости в бассейн, или в качалку, а потом - будет есть пюре с сосисками, рассказывать, как он классно продал стеллаж, смотреть ящик, вызванивать подруг.
Я встряхнулся.
- Серега, что за линии, 6-линия, чего это такое?
- Нормально, Василевский остров - лень было нормальные названия улиц давать, здесь вроде дачи были раньше.
- Че-то не очень похоже на дачи.
- Ясень пень, в позапрошлом веке. Драгу я одну здесь знаю, нормальная.
- Здоровье и красота?
- Всё будет! – на лице Серёги растянулась улыбка до ушей, - А всё-таки тебя неплохо приплющило, чего ты махал руками и приседал.
- Я бы посмотрел, что бы ты на моём месте делал.
Вообще то это была эйфория, когда поплыли первые этажи, строительные  леса на здании стали эластичными, стены домов превратились в жидкую глину, барельефы плавились, заплыли окна, потолок между домами стянулся, засосав серый кочек неба,  всё срослось в какой-то кокон, заполненный красной вязкой жидкостью с пузырьками. Я держался за стенки, а потом взмахнул руками, сначала робко, потом увереннее, я начинал плыть, с каждом взмахом плыть было приятнее, а рядом плыл Серёга, проплывали машины, толстые тётки, и очкарики, закутанные в шарфы. Потом я задействовал ноги, в движениях была лёгкость и простота. Мы спускались к коралловым  рифам переходов, в каждом была своя загадка и свой сюрприз. В одном колония анемонов, с разлинованными квадратами на теле, в другом экзотические рыбки преимущественно красных и синих тонов, на которых мигали витиеватые надписи – «маль», «винст», «офф». В причудливо освещённых аквариумах витрин, плавали необыкновенные люди, странных цветов кожи, от ярко жёлтого до глубокого чёрного, они замирали, в медитативных позах, раскидывая по бокам руки,  желая прочувствовать каждую секунду мгновения…
  Потом мы всплыли, чувствовалась нехватка воздуха, Серега,  показывал пальцем на палатку, не в силах сказать что-то, а может быть у него было своё видение палатки. Я купил пиво, и стразу на место встали стены, и всё быстрее зашевелилась толпа, вернулся привычный вой города, в уши рвалась будничная трескотня. 
Вот мы и походим к драге, продавщица - армянка даёт нам ампулы и таблетки, медицинский бутер, это вам не крот. Как полагается в районе драги есть соответствующие подъезды, как сказал Серёга – «парадные», хотя по мне - там ничего парадного не было, а вот подъезжали, да, и главное отъзжали.
Подъезд оказался широк, периллы были похожи на рельсы, лестничная площадка уходила спиралью вверх, в середине образуя опасную пустоту. На крайнем этаже распахнутый люк в чердак, лезть туда мы не будем, воспользуемся широким подоконником с видом на дрожащие огни  в ручье и навес с неоновыми полосками - бензоколонку. Радует меня высота местных потолков.
Вот мы раскумариваемся, приходит радость, вновь обретаем желание, жить творить, наблюдать, и прочие купированные функции.
- Да это немецкое кладбище! – завопил Серега.
- Какое кладбище?!
- Смотри, смотри, блин, вот эти ворота разломанные, а там, там! Там надо побывать… Андрюха, собирайся, идём просвещаться, там может и какую-нибудь готку найдём, - хе-хе-хе.
- Собираться, я всегда собран, но что-то не очень хочется идти туда.
- Да, ты че, в Питер попал, а там не был, там такие склепы, ёпт, там, как в «Брате», первом.
Мы идём вновь по городу, уже заметно более приветливом, чем раньше - народ заполз по норам, и даже машины притихли, непонятно, куда ушло время, трудно было его определить, стрелки наручных часов мягко плавали.
Ворота, какого-то желтоватого оттенка, хотя под рыжеватыми фонарями, всё казалось жёлтым, тёмно-жёлто-бурый асфальт, рыхлое светло-буро-жёлтое небо, облезшие деревья – жёлто-чёрные… За оградой, местами проломанной расползалась темень, было тихо.
- Чёрт, а мы там не заблудимся?
- Нет, не заблудимся, если не будет блуда, - сострил Сергей. 
  Смело влезаем в пролом, с лева и справа какие-то холмики, глаза немного привыкают и я различаю группу каких-то штырей, подойдя поближе вижу у себя под ногами разбитый каменный крест.
- Сатанисты видать веселились, а вот, смотри, какой большой склеп, почти мавзолей.
Смотрю - квадратное строение высотой с метр. Сделано из плит значительных размеров, сзади дырка, которая ведёт внутрь.
Сергей становится на корточки, лезет по плечи внутрь, и чиркает зажигалкой.
- Да здесь жить можно! И сухо, вот отоспимся, когда нагуляемся! 
- Хм…
Голые деревья качает ветер, и кажется, что это колышутся чьи-то руки. Шелестит палая листва. Я постоянно верчу головой и оборачиваюсь, на периферии зрения кто-то пробегает.
- А вообще тут много кто тусуется.  Но, похоже, что не сегодня. Тихо как-то, костров не видно, ну и гоняют здесь иногда, правда редко. Чего у нас с бухлом? Давай ещё по банке.
Я нахожу красивую каменную фигуру, то ли женщины, то ли ангела. Зачем-то обнял её.
- Андрюха, а сентиментальный, вот, а сначала показался грубым.
Свежий ветер играет со спутавшимися волосами Серёги.
Мелькнула какая-то тень, я опасливо осматриваюсь, но нет, это только ветки играют в свете дальнего фонаря.
Мы идём до конца аллеи, видим беседку, внутри различаются две лавочки, и железный скелет, в ромбах которого раньше были стёкла. Мне кажется, что-то привалилось на одной из лавочек.
- Серёга, там кто-то есть, - шепчу я.
- Хе, познакомимся, - и входит туда.
- Привет! – ответа не последовало, но я различаю всхлипы и плачь.
Подходим ближе, перед нами женщина, чиркаю колёсиком зажигалки, мигающий свет освещает хорошенькое заплаканное лицо, черты лица правильные, красивые, маленький слегка курносый носик,  огромный  иссиня чёрный синячище на щеке. Мы молчим.
- Что с тобой случилось? – наконец спрашиваю я.
- Ничего не случилось!
- Помочь может быть чем?
- Себе помоги! – зажигалка тухнет, но я мельком замечаю, как она забавно поджимает губки.
- Э, слушай, - вступает с речью Серёга, - мы нормальные парни, из Москвы, приехали в э-э-э командировку, я Сергей, это Андрюха, хочешь пива? – опять продолжительное молчание.
- Давай… - тихо отвечает она.
- Ну пойдём тогда с этого дурацкого места, здесь неподалёку должна быть круглосуточная палатка.
  Мы идём к выходу по аллее и скоро выходим в оранжево-жёлтый светлый мир, палатка весьма близка, покупаем  ей пива, а себе  ягуара.
- Ну как тебя зовут? – спрашиваю я.
- Наташа.
- Откуда ты?
- Отсюда.
- С кладбища что-ли?
- Нет, живу неподалёку.
На правой руке что-то поблёскивает, смотрю – обручальное кольцо.
- Что муж отделал?
- Да.
- Мда, а ты очень красивая, я бы сказал даже очень.
Мы уселись на остановке и неторопливо пьём, разговаривать не о чём…
Потом покупаем ещё…
После второй банки ягуара – происходит озарение, - она же так похожа на тот памятник, на ту статую, на ангела! Я обнимаю её и начинаю целовать, она не против, бутиратная радость разливается по крови. Я начинаю ласкать груди, залезать в трусы.
- Пойдём, пойдём! - киваю на кладбище! – Серёга сидит на лавочке и спокойно пьёт, как будто бы ждёт автобуса с неподвижно-безразличным лицом прохожего.
Вывожу его из транса, и мы идём на кладбище втроём. Пытаемся найти то надгробие, но путаемся  в могилах, я останавливаюсь у дерева, тяжело дыша. Снимаю штаны. Тяну её к себе.
- Соси! Ну давай… Она начинает. Моё сердце замирает, ощущения сильно обострены,  на какое-то время перестаю чувствовать тело, только преливаюшийся радужный кайф. Издаю какие-то звуки, начинаю трахать её в рот. Засовываю на всю длинну, она задыхается и стонет, пытается вырваться, но меня не остановить… Потом обмяк, наслаждение, томная усталость, сползаю на землю, она приваливается на мои ноги.
  Серёга нагинается надо мной, теребит моё плечо:
- Давай теперь я, давай теперь я, - бубнит он, - У меня давно не было девушки, давай теперь я.
- Давай, с меня сегодня хватит.
- Пойдём в тот подъезд, там и отоспишься!
- Пошли.
Мы возвращаемся. Они идут на крайний этаж, а я ложусь  этажом ниже. Отрубаюсь…
Сон глубокий, снится, что мы все дети, что несёмся на велосипедах к лесу, а справа играет ручей. Глубокий овраг… Электрички… Друг приезжает. Мы обедаем и идём купаться на пруд. Мы играем в бадминтон, полыхает закат… Бежим по лесу, по чёрному мрачному лесу, но нет, это уже не лес, это какой-то заводской район, за нами гонятся рабочие с молотками, с кувалдами! Они загоняют в тупик. Некуда бежать. Они окружают и начинают бить... Беспощадно, без остановки.
Сквозь сон я начинаю понимать, кто-то меня трогает, расталкивает всё сильнее, вдруг я ощутил хлопок по щеке. Я резко поднимаюсь. В окнах растекается синева утра, передо мной стоит Серёга, с ужасом на лице.
- Пошли отсюда! Быстрее!
- Чего случилось?
- Ничего не спрашивай, валим отсюда!
Замечаю, как дрожат его руки, лицо исцарапано, на куртке какие-то брызги, кровь?
Выбегаем из дому и бежим несколько кварталов.
- Чёрт, что случилось?
- Забудем всё, мы здесь никогда не были! Блять, долбаный Питер, долбаный Питер!