Великое зло
лето 6732 от сотворения мира
Половецкие земли близь Лукоморья
С каждым днем тучнел обоз воинства православного. Лукавые татары выгоняли на дорогу стада различного скота, дабы замедлить ход войска союзного. Множество лошадей, быков и иной живности сильно обременяли полки русские да половецкие. Туинам княжим приходилось метаться вдоль шляха собирая разбросанные то здесь то там табуны, сгоняя их к своим дружинам. Нередко среди туинов возникали перебранки, ибо каждый хотел непременно привести брошенную отходившим неприятелем добычу князю своему. За два перехода до реки Калка обозы и некоторые полки пешие, основательно отстали от конных дружин. Долгий путь по выжженной степи изрядно утомил русских воинов. Люди изнемогали от жажды, ибо на расстоянии двух переходов не встретили ни единого источника либо колодца. От этого безводья среди скота начался падеж, особенно среди лошадей. И если своих коней дружинники всячески оберегали, деля с ними последний глоток, то о тех, что остались после татар, думать уже не приходилось.
Сие загадочное для человеческого понимания животное сдавалось на милость суровой природе без особой борьбы. Невозможно было понудить выбившуюся из сил лошадь подняться на ноги и продолжить путь. Так они и оставались лежать, терпеливо дожидаясь конца своего. Поначалу идущие в обозе стрельцы забивали таких коней на мясо. Однако падеж был столь велик, что съедать добытую конину просто не поспевали. Зной и мошкара делали свое дело - мясо тухло прямо на глазах. Многих немощных животных приходилось оставлять на пищу воронам. Оттого и лежали они вдоль дороги, отмеряя пройденные версты, пока стервятники и иной пожиратель падали не оставлял от них одни белые кости. Князья же не были уверенны, что татары станут их дожидаться у Лукоморья для решающего сражения, и оттого понуждали войска свои без передыху двигаться вперед, лишь с небольшими остановками, дабы дружинники имели возможность поесть да справить нужду.
Еще раз к лукоморью был снаряжен половецкий дозор для разведки. Они-то и сообщили Мстиславу Удатному, что татары до сих пор стоят на прежнем месте и по всему видно, уходить не торопятся. Сия весть вселила в русские полки уверенности, и придало новые силы изможденному люду. Оттого окончательно позабросив обозы свои и отставшие полки пешие, конные дружины устремились к берегам реки неведомой. Особо усердствовал в этом Мстислав Мстиславович. Не терпелось ему добыть славную победу над врагом сильным и коварным. Не желал он дать возможности проклятым татарам ускользнуть из дикого поля. В отличие от остальных, киевляне не поспешали. И хотя Мстислав Романович отрядил впереди своего войска дружину Александра Поповича, сам же всячески старался подтянуть рать киевскую, не давая полкам отставать один от другого.
На восьмой день пути передовые отряды вышли к реке Калка. Наконец-то люди смогли вдоволь напиться студеной воды, после утомительного перехода через пустынные земли. Кони жадно щипали траву, росшую вдоль берега в большом изобилии. Немедля были отправлены гонцы к русскому войску, которое еще брело по бескрайнему дикому полю.
Мстислав Романович велел через гонца подыскать удобное место для лагеря своего. Тем временем Ярун с половцами затеяли разведать место сие вдоль правого берега реки. Для этого Мстислав Удатный отрядил в подмогу своему воеводе небольшую конную дружину. По всему было видно, что враг где-то поблизости, ибо земля была истоптана копытами лошадей татарских. Опытные куманы быстро отыскали брод через реку, пригодный для переправы войска, как конного так и пешего.
Александр же послал людей своих выбрать место для стоянки войска киевского и вскоре один из них вернулся к боярину с доброй вестью.
- В версте от брода, что нашел Ярун, есть холм высокий и каменистый. Там-то можно будет разбить лагерь, – сообщил гонец.
Не мешкая, Попович направился посмотреть на сию возвышенность, а когда увидел воочию, то согласился, что лучше места для укрепленного лагеря трудно было сыскать. Холм возвышался над окружавшей его равниною, и на подступах к нему не было места, где можно было бы укрыться неприятелю от русских стрел. С трех сторон скат его был пологий, а со стороны реки шел обрыв, исключавший возможность вражеского приступа. Сама же возвышенность была довольно просторной, от чего все войско киевское могло без стеснения расположиться на ней. А ежели поставить частокол, тогда стан будет укреплен не хуже любого сторожевого городища. И до брода рукой подать, в случае срочной переправы, не придется утомлять пешие полки длительным переходом. Внимательно осмотрев местность опытным взглядом, Александр послал гонца к великому князю с поручением, провести войско киевское к сему месту, а сам решил дать воинам своим передохнуть, ибо многие из них утомились от долгого пути по засушливой степи. Однако краток был сей отдых. Сперва, кто-то из дозорных, заприметил неподалеку какое-то движение, о чем, не медля, сообщил Поповичу. Тот поспешил отрядить пятерых воинов, дабы те разузнали, в чем там дело. Через малое время один из дозорных вернувшись обратно сообщил боярину, что Ярун напал на татарскую сторожу и бьется с ним подле самой переправы. Тут же Попович велел своим людям седлать коней и выступить на помощь половцам. Лавиной скатились киевляне с холма и помчали в сторону идущей уже битвы.
Ярун же, покамест Александр искал место для стоянки полков киевских, осматривал местность вдоль берега и заметил невдалеке татар. Те стояли возле камышовых зарослей и пристально наблюдали за русскими всадниками. Будучи уверенным, в своем численном превосходстве он тотчас же велел куманам атаковать неприятеля. Татары, вопреки своей привычки уходить от столкновения на сей раз решились дать бой. Исполненные решимости поджидали они несущихся на них с дикими воплями куманов, выстроившись в боевой порядок. Засвистели в воздухе стрелы каленые. На сей раз татары били метко, поражая врага на большом удалении. Половцы, так же стреляли на полном скаку, но казалось, неприятельские луки были куда сильнее. Сперва редкая стрела долетала до супостата, да и на излете не имела уже такой силы, чтобы нанести ему значительный вред. Однако с каждым мигом расстояние между противниками неумолимо сокращалось, и не смотря на потери свои, куманы подходили к врагу все ближе и ближе. Уже и татарские всадники стали падать с мелких лошадей своих пораженные меткими выстрелами. Но не успели воины Яруна приблизиться к плавням, как из них вылетел засадный полк, скрывавшийся до поры до времени в зарослях. Борзо налетели татары всей силой на ошалевших половцев и стали теснить их передние ряды. Только тут уразумел Ярун, что заманил его враг в западню и дело может кончиться плохо. Не медля стал он созывать иные куманские отряды для подкрепления, но вовремя подоспела дружина галицкая приданная Мстиславом Мстиславовичем в помощь. Бросилась она на супротивника словно кречет, и стала нещадно разить его. Татары же, удар сей выдержали и продолжали стойко сопротивляться. Большой урон они наносили галичанам своими копьями, на конце которых были приделаны крюки. Ловко стаскивали они русских всадников оными с седла и валили наземь. Задние же ряды неприятельские, как и прежде нещадно пускали стрелы. Однако несмотря на все эти ухищрения не устояли татары от такого стремительного натиска дружины русской. Дрогнули их ряды. Стали они пятиться к реке в сторону плавней, а затем вовсе рассыпались, и кидались в воду, спасая жизни свои. Дружинники же нещадно разили уходящего врага копями и стрелам. А на а другой стороне ждала татар подмога. Не успели они начать бегство, как с левого берега, в сторону русских вновь полетели стрелы. Река была не широка, и лук татарский легко добивал до строя галичан. Пришлось воеводам дать приказ отходить своим полкам подальше от берега, ибо и те татары, что уже успели перебраться на ту сторону, принялись за дело, и с каждым мгновеньем стрельба усиливалась. Многие из воинов обозленные таким коварством и ловкостью супротивника рвались на левый берег, дабы в ближней сечи окончательно уничтожить врага, однако Ярун повелел оставаться на месте, пока не придет все войско. Когда стали считать убитых, то обнаружили среди павших галицкого воеводу Ивана Дмитриевича и еще двух славных русских витязей. Все были очень опечалены их смертью. Да и половцев полегло немало в этом бою. Показал таки враг русским воинам свои зубы острые.
Когда Александр подоспел к месту сечи, то дело было уже кончено. Татары обождав покуда бывшие на правом берегу воины переплывут реку, держась за хвосты своих коней, ушли в степь. Только разбросанные на земле тела, стоны раненых да испуганное ржание лошадей лишившихся своих седоков указывали на то, что недавно здесь шел жестокий бой. По облику, одеждам да доспеху легко можно определить, что отряд сей, с которым дрался Ярун и половцы, был татарский. Хотя некоторые из поверженных врагов, по всей видимости стрельцы, порой не имели на себе ничего из брони, токмо халаты, и щиты плетеные из прутьев. И таких было не мало.
- Стало быть, у самих татар тоже голытьбы с избытком, – сообщил Ярун оглядывая мертвых.
- Поди, токмо их ханы да знатные дружинники хороший доспех носят. А остальные в чем попало в бой идут! – подтвердил его мнение кто-то из галичан, а затем добавил. – Однако, хоть и худа на них броня, но больно ловко стреляют, сучье племя!
- Тут нам река преградой была! – самоуверенно говорил Ярун. – От того, и не могли мы с их стрельцами сблизиться. В сече же на копиях да секирах, им против нас не устоять. Перейдем на ту сторону, и не спасут окаянных ни тугие луки, ни лукавство.
Попович самолично не успел принять участие в сече, однако видел как татары поражали русских воинов с того берега. Это обстоятельство сильно удивило русского витязя. Немедля велел он одному из своих отроков отыскать лук татарский.
Лук сей, был причудливо изготовлен. Состоял он из нескольких частей и различных материалов. По центру была древесина, к внешней ее стороне приклеены сухожилья, а к внутренней роговые пластин, изготовленные из рога буйвола, или какого-то подобного зверя. Александр сам испробовал натянуть тугую тетиву и ощутил, что правое и левое плечо метательного снаряда испытывают максимальное натяжение, однако усилия затраченные Поповича для наибольшей растяжки были незначительны. Это более всего удивило воеводу. Затем достал он из взятого вражеского колчана стрелу, она оказалась длиннее русской видимо от того, что лук имел большей изгиб. Наконечник же, был длинною в палец, и заострен с обеих сторон, как меч. Когда Попович провел по его острому краю ладонью, чуть было не поранился, до того остро было заточено жало. Заложив в лук стрелу боярин пустил ее через реку и он послушно понеслась на ту сторону, легко перелетев воду воткнулась где-то в землю далеко от берега. Когда же сняли тетиву то лук выгнулся в обратную сторону словно бычьи рога.
- Справный лук, – сообщил он своим дружинникам. – Большого мастерства в изготовлении требует. Немалая в нем силища заложена, а натянуть его даже отрок способен беспрепятственное. И стрелы у них острые. Заместо ножа резать можно.
- Невелико диво! - отвечал Сивел, извлекая из колчана татарского точило. – Поди всегда перед боем их острят.
- Много бед нам могут принести луки татарские, – продолжал рассуждать Александр вслух. – Одного не могу смекнуть, отчего при таком грозном оружии татары на нас в поле нападения не чинили? Ведь наши стрелки не ровня им на больших удалениях.
- Да, такой лук поди дальше нашего в раза полтора бьет! – согласился Добрыня. – Видимо какую-то подлость против нас этот богомерзкий народ замышляет.
- Только вот какую? – самого Поповича давно тревожил сей вопрос, однако ответа на него за восемь дней пути по дикому полю, он так и не сыскал.
Уже в сумерках к передовым отрядом стало потягиваться остальное войско. Первым прибыл Мстислав Галицкий с половцами. Затем полки Олега Курского, ибо большинство его воинов были конные. Позже всех пришли киевляне и черниговцы. Они-то, взяв с собой самое необходимое для постройки лагеря поспешили вперед, оставив часть обозов в степи под охраной пеших полков. По всем расчетам отставший обоз должен был прибыть к Калке не ранее завтрашнего утра.
Мстислав Романович осмотрел выбранное для лагеря место со всей тщательностью и от души поблагодарил Попович за сию службу. Тут же велел великий князь своим воином обносить холм тыном, а сам тем временем направился к Мстиславу Удатному, ибо последним был прислан гонец с сообщением, что некоторые из половцев и галичан ходили на другой берег для разведки. От того князь галицкий и собирал у себя в лагере всех зачинщиков похода со своими вассалами для совещания. С собой кроме иных князей Мстислав Романович взял и Александра. Кроме Поповича в свите великого князя были: зать его Андрей – князь Вяземский; Александр Дубовицкий; Юрий Несвижский; Изъяслав Теребовльский; Святослав Каневский; Мстислав Яневский и Святослав Шумский. С ними же самые знатные бояре. А Владимир Рюрикович, двоюродный брат Мстислава Романовича и отец зятя его, не решился примыкать ни к одному из трех Мстиславов и стал со своими смолянами осторонь от иных лагерей. От того поехал но на сей совет сам.
Очень удивило Поповича происходящее в галицком лагере. Казалось, что воины Мстислава Мстиславовича вовсе не собираются обосновываться на правом берегу Калки. Не смотря на то, что все войско князя Удатного пребыло в полном составе, обоз еще не подошел, и его видимо в сей день никто и не ждал. Галичане же ложились отдыхать подмостив под голову седла. Даже котлов для приготовления пищи было меньше обычного, ибо многие из ратников ожидали своей очереди, для того чтобы сварить себе конины.
- Шибко поспешает Мстислав Мстиславович, – сообщил Александр великому князю свое мнение. – Даже лагерь разбивать не хочет, все на ту сторону порывается.
- Это мы еще поглядим! – недовольно ответил князь киевский.
Мастислав Галицкий встречал своих гостей под открытым небом, но в при всей свите своей. При нем были: тесть его Котян; Данила Романович – князь Волынский и брат его Василько; Мстислав Ярославович прозванный «Немым»; Изъяслав – князь Луцкий; Юрий Домамерич – предводитель Галицких выгонцев прибывал один, так как Держикрая Володиславича оставили в степи с пешим отрядом охранять обоз; а так же Ярун и еще некоторые воеводы избранные.
Большую свиту имел и князь черниговский который прибыл на совещание последним, ибо поджидал подхода остальных своих полков растянувшихся длинной вереницей по дикому полю. Он-то имел в своем сопровождении: сына своего Василия; Мстислава Всеволодовича - князя Козельского; Изъяслава - князя Новгород-Северского; Ивана Романовича Путивльского а так же Олега Святославовича Курского со Святославом Всеволодовичем Трубчевским.
На правах хозяина слово взял Мстислав Удатный.
- Братия! До врага теперь нам уж рукой подать. Куманы посланные мной на ту сторону для разведки, принесли вести хорошие. Полки татарские стоят на том берегу и не уйти им теперь от нашего гнева. Не след нам здесь задерживаться! Пойдем и побьем неприятеля, возьмем добычу немалую, ибо и обоз их невдалеке находится.
Многие из присутствующих одобрительно восприняли речь сию.
- Пойдем и отомстим поганым, за славного Ивана Дмитриевича, – кричали галицкие бояре. – Справим по нем тризну кровавую.
Черниговцы, хотя среди них так же были охотники немедля напасть на неприятеля, вели себя сдержанно, ибо князь их Мстислав Святославович пока не выказал своего расположения к этой затеи. Часть его рати еще брела по дикому полю к Калке, от того силы черниговцев были не так велики как в начале похода. Великий князь так же не слишком спешил ввязываться в такое спешное предприятие. Половину его войска составляли пешие полки и даже если бы они подоспели к утру, то измотанных долгим переходом людей, сразу же вести в бой было крайне неразумно.
- Ежели мы врага нагнали, то уже не уйти ему! – молвил Мстислав Романович, когда все немного поутихли. – Вои наши утомлены походом, и им надобно немного отдохнуть перед сражением.
- Пока отдыхать будем и отставших дожидаться, татары окаянные уйдут за Дон, и тогда нам их уже не достать! – возражал Данила Волынский, ибо молод он был и горяч.
- Татары тоже поди люди, и стало быть, устали не меньше нашего! - поддержал молодого князя Изъяслав Луцкий. - Ежели сами станем выжидать да сил набираться, то и врагу нашему возможность представиться дух перевести. Пойдем немедля!
- Правда твоя, великий князь, что народ от зноя да безводья уморился! Однако, если татары дальше в степь пойдут, то мы их уже вряд ли догоним. Не вынесут воины еще одного такого перехода. Половину ратников в степи погубим, – резонно рассуждал Мстислав Ярославович «Немой»
Все говорившие были вассалами Мстислава Удатного, оттого они всячески старались угодить своему господину словами своими. Однако, даже такие доводы не шибко повлияли на решение Мстислава Романовича.
- Без полков, что еще в степи идут, не вижу резона дело начинать, - твердо ответил великий князь.
- Правду говорит Мстислав Романович! – поддержал князя киевского повелитель земель черниговских. – Спешка она всегда токмо во вред. За день ничего не станется, а нам сие время только в подмогу. В аккурат успеем дружины исполчить к жестокой сече, ибо враг сего дня показал, что тоже не лыком шит!
Среди людей Мстислава Удатного пошел шум неодобрения к таковым словам.
- Ну и стойте здесь пока мхом не порастете! – дерзко ответствовал Данила Романович. – Знать самим придется дело в свою пользу решать!
Такая речь шибко обидела великого князя, потому как не позволительно юноше перечить людям многое повидавшем на своем веку. А тем паче князю великому!
- Ты Даниил хоть и силен в бою, и добыть успел себе славную победу над неприятелем, однако не забывай, перед кем речь держишь! – жестко осек наглеца Мстислав Романович. – Не с холопами своими говоришь, но с князьями земель русских, коие тебе в отцы годятся. Да и не бывало такого от веку, чтобы юноши великому князю наглые словеса говаривали. За реку пойдем когда все войско сюда прибудет.
Тут-то расслышал Мстислав Мстиславович в словах брата своего, тон повелительный. Почудилось ему, что великий князь не просто говорит свое мнение, но приказы отдает всем собравшимся. Да было бы, чем гордиться князю великому? От его великости одно слово и осталось. Ибо принято было еще в далекие времена славные на совете в Любиче, что каждый князь правит вотчиной своей.
* В 1097 году в городе Любиче состоялся съезд русских князей, который закрепил на Руси принцип феодальной раздробленности - «Каждый феодал да правит вотчиной своей».
Да и что сделал Мстислав Романович в этом походе «великого», чтобы над иными свою власть выказывать? Все победы над врагом неведомым, добыла дружина галицкая. Он же простоял у Протолоче да так и не отважился через реку перейти. Разве такой предводитель надобен русскому воинству? Да еще и хулит теперь словами бранными Данилу, который не в пример великому князю сам решился вступить в сечу с полками татарскими и одолеть их. Зависть человеческая большой порок!
- Ты великий князь, – гневно молвил Мстислав Удатный, – говоришь сейчас с нами как со смердами. Идти или нет на ту сторону, это каждый будет сам решать!
И началась между князьями русскими вражда, ибо никто не хотел уступать своего старшинства другому.
- Не правда твоя! – возразил на сии речи Мстислав киевский. – Вместе мы сюда пришли, вместе и на другой берег перейдем! А кто сему противиться станет, тот ослушник!
- Ты великий князь мне не указ! – восстал на брата своего Мстислав Мстиславович. – От самых времен древних, никогда великий князь не был господином иным людям рода княжеского! Был он всегда за старшего, но не имел права самолично распоряжаться ни имуществом братьев своих, ни их волею, ибо все мы здесь пошли от Рюрика и право унаследовали самолично дела вершить.
- Такими речами сеешь ты смуту меж воинства! – строго возразил своему сопернику Мстислав Романович. – Сам ведь говоришь, что великий князь всегда был в своем роде за старшего!
- Да если бы не я, то не ведать тебе княжества киевского! Ни я ли тебя на престол воздвиг, а теперь ты моих начинаний поддержать чураешься! Все о старшинстве радеешь, а не об общем благе! – стал хулить Мстислава Романовича, князь галицкий.
Не было чести в таком споре меж двумя князьями. Поносили они один другого при всем честном народе, словно две торговки. Князь черниговский – Мстислав Святославович сперва хотел урезонить свих сподвижников, дабы перестали они вспоминать обиды старые и долги друг перед другом, да только страсти накалялись стремительно, и теперь уже ничего нельзя было поделать с этой ссорой, такой несвоевременной. Пришлось ему молча наблюдать за сим срамом, сохраняя свое собственное достоинство. А в перепалку уже влезали иные князья, которые были при Мстиславе Романовиче и брате его двоюродном – повелителе земель галицких, Мстиславе Мстиславовиче. Каждый принял сторону своего господина, и теперь смело возводил хулу на своих противников.
В конце концов, великий князь не выдержал и стремительно удалился со свитой своей из галицкого лагеря, затаив большую обиду на Мстислава Удатного и людей его. Мстислав Мстиславович отплатил ему той же монетой. Так и разошлись зачинщики сего предприятия ничего не решив меж собою, токмо посеяв зерна разногласия среди войска русского.
По прибытию в лагерь свой, Мстислва Романович, велел своим воинам отдыхать, так как не желал переходить реку и сообща действовать с соперником своим. Мстислав Святославович, князь черниговский, так же удалился от князя Галицкого, и решил ждать утра, дабы собрать у себя князей русских, примерить их, и на общем совете положить, как дальше действовать. Утро оно всегда вечера мудренее. Да и к тому времени уже подоспеют отставшие войска, дабы двинуться на неприятеля полной силою.
Мстислав Удатный, посчитал себя оскорбленным, ибо никто не поддержал его затею с быстрым переходом на левый берег Калки. На князя киевского он изначально и не рассчитывал, однако даже лояльный к нему Мстислав Святославович не выказал своей поддержки, а так и ушел молча, не объявив о своем решение. «Видать сговорились меж собой в походе великий князь и князь черниговский», - рассуждал между тем князь галицкий. Позавидовали, стало быть, славе и удаче его в деле ратном. Такие соратники для Мстислава Мстиславовича теперь только помеха, ибо всячески будут препятствовать чтобы он – князь галицкий не даром прозванный Удатным, умален был, а сами тем временем станут его руками жар загребать. Не бывать сему!!!
Солнце лениво поднималось, цепляясь за холмы, коие изобиловали на левом берегу Калки. Однако его утренние, еще ласковые лучи, уже осветили киевский стан, находившийся на возвышенности. Люди стали пробуждаться и заниматься своей обыденной суетой. Кто спешил совершить омовение, кто разводил костер для варения пищи, а кто еще просто лежал на земле и смотрел в алое безоблачное небо. Прошедшая ночь подарила измученным зноем людям прохладу. Видимо сказывалась близость реки. Ночная стража говорила, что в низине утром был туман, о чем свидетельствовала обильная роса. Воины наконец-то смогли всласть выспаться, и даже надоедливая мошкара не могла помешать им, вдоволь насладиться сном. Под утро же дозорные доложили великому князю, что в лагере галичан происходит какое-то движение, но Мстислав Романович равнодушно воспринял сие известие. Шибко был он раздосадован на Мстислава Мстиславовича, за вчерашнюю сору. Однако, несмотря на это обстоятельство, велел своим людям зорко следить за происходящим. А тем временем, в рассветных сумерках, галицкое войско стало переходить реку. Не успело еще солнце осветить дремлющие берега Калки, как дружины Мстислава Удатного уже скрылись за холмами на той стороне. Первым ушел в степь юный Данила Романович со своим волынским полком. Вместе с ним вперед подался и Ярун во главе с половцами. Князь же Галицкий со своей отборной дружиной замыкал шествие. На правой стороне остался лишь небольшой отряд, дабы сторожить часть обоза, которая дошла до Калки еще вчера, и поджидать иные еще едущие в степи подводы и пешие полки галицких выгонцев во главе с Держикраем Володиславичем. Мстислав Святославович черниговский остался стоять с войском своим на правом берегу, и по всему было видно, что переходить Калку в скором времени он не готовился. Его лагерь пребывал в полном спокойствии, разве что поутру князь велел оседлать коней, и держать их в полной готовности. Обо всех этих передвижениях немедля сообщалось Мстиславу Романовичу.
С расцветом многие воины заметили, что великий князь находился в дурном настроении. Когда дружинникам стало известно об уходе Мстислава Удатного вместе со своими людьми на левый берег, к Мстиславу Романовичу подошел Попович с просьбой отпустить его на ту сторону, дабы принять участие в предстоящем сражении.
- Буди при мне Александр, – ответил киевский князь. – Галичане решили сами победу добыть. Раз так, то не станем им мешать. Ежели у них сие выйдет, то невелика досада, что мы в этом славном деле не учувствовали. А ежели нет, то придется нам самим с татарами сразиться, от того мне каждый воин на вес золота будет.
Может, от зависти сказал такие слова Поповичу великий князь, а быть может и взаправду радел об общим успехе. Александр судить Мстислава Романовича в мыслях своих не стал, ибо помнил одну из заповедей: «не суди да не судим сам будешь», да и напраслину на человека возводить тоже дело темное. Не от Бога это. Так ни с чем и вернулся он к своим дружинникам.
Уже солнце подбиралось к зениту, и зной вновь стал брать сове. Люди прятались от палящих лучей под всевозможными навесами коие сами и сооружали. Ленива была степь по ту сторону реки. В полном спокойствии подставляла он свои бугристые бока под плоящие лучи небесного светила, и не было ей никакого дела до того, что творилось у нее на лоне, там за холмами. Между тем прискакал гонец, чуть живой от зноя и сообщил великому князю, что отставший обоз уже на подходе. Это приободрило киевскую рать, которая пребывала в дурном настроении после ухода войска Галицкого. Ведь ежели Мстислав Удатный сам побьет супротивника, то и вся добыча достанется ему да его людям. А остальные? Стало быть, зазря столько дней по раскаленной степи ноги топтали. Но тут стоявшие на страже у киевского стана заметили, что полки Олега курского, который так же остался на правом берегу, пришли в заметное движение. Всадники садились на коней своих и галопом мчали к броду. От черниговского лагеря уже летел гонец к Мстиславу Романовичу.
- Мстислав Удатный прислал за помощью к Мстиславу Святославовичу и тебя великий князь просит подсобить ему одолеть супостата, - немедля передал черниговский воин такое сообщение.
- Передай, князю черниговскому, – ответствовал Мстислав Романович, – пусть он не мешкая отправляется со своим войском на ту сторону, а я пойду за ним следом. Ибо иного брода не знаю, токмо тот, что неподалеку вашего стана находиться. Ежели разом выступим, то будем друг другу только помехой.
Однако, некоторые князья, что были при князе киевском, желая поскорее добраться до татарских обозов, стали роптать на Мстислава Романовича. И хотя явно никто из них не посмел упрекнуть его в робости, однако каждый красноречиво говорил о долге перед братьями своими, коие сейчас пребывают в большой опасности. Сам же князь киевский видя, что в случае упорства, дело может обернуться явным ослушанием воли его, с тяжелым сердцем согласился на такие уговоры.
Тут же из лагеря стали выводить полки свои Юрий Несвижский, Святослав Каневский, Мстислав Яневский и прочие, да так, что остались при Мстиславе Романовиче после ухода его вассалов, из рода княжьего, токмо Александр Дубовицкий да зять великого князя - Андрей Долгая Рука.
Впрочем, запоздалым вышел сей зов о помощи Мстислава Удатного. Не успела и половина войска черниговского перейти на левый берег реки, как на них из-за холмов стремительным потоком хлынули воины конные. Всадники неслись во весь опор, не обращая внимания на стоящие перед ними полки черниговские. Сперва, Александр, наблюдавший сию картину с высокого тына лагеря киевского, решил, что это татарская засада пытается помешать переходу через Калку, однако вскорости признал в скачущих половцев. Обезумившие от страха куманы не разбирая дороги мчались к переправе. На полном ходу они въехали в ряды войска черниговского и смяли их. Давили своих же, мешали ряды, сбивали людей идущих через реку. Сие-то было настоящее бегство. Среди половцев изредка виднелись и некоторые воины дружины галицкой, но ни самого Мстислава ни иных его князей никто не мог усмотреть в общем потоке бегущих. Знать побил враг неведомый князя Удатно, и быть может, со своими воинами сложил он свою голову где-то там за холмами. Выходит, что покарал Господь красу и гордость земли русской за гордыню. Страшна кара Его и нет от нее никому спасения. А тем временем, черниговские полки пытались возобновить порядок свой, ибо бегущие привели их строй в большое смятение. Однако не успели. На плечах половцев уже сидели всадники татарские. Они-то, в полном боевом порядке налетели на черниговцев, и лютой силою ударили на дружины их. От такой неожиданности некоторые из воинов русских побежали, пытаясь укрыться от разящих копий и стрел вражеских, на правом берегу. Заметив такое зло, Мстислав Святославович велел всем отходить к лагерю, задумав там исполчить свою рать и дать бой татарам. В стане черниговском оказались и те, кто не так давно вышел из киевского укрепления, дабы поживиться легкой добычей. Теперь же они все пребывали в большом смятении, ибо не знали, оставаться им при князе черниговском либо воротиться к Мстиславу Романовичу за высокий забор. Но воины татарские не дали им такой возможности к отступлению, ибо были они уже на правом берегу Калки. Небольшая часть черниговцев осталась на левом берегу, пытаясь сдержать наседавшего на переправу неприятеля, однако порядка в рядах оборонявшихся было мало и татары без большого труда оттеснили окончательно утративших строй русских от брода, и окружив стали нещадно избивать их. Сами же, большим числом бросились через реку, не давая опомниться бегущим воинам Мстислава Святославовича. С ними они и ворвались в лагерь черниговский, и хотя некоторые из полков русских таки сумели изготовиться к бою, и дружина Владимира Смоленского шедшая на подмогу была уже на подходе, сие мало чем посодействовало воинству православному. Словно черный вихрь влетел враг в стан. Коротка была сеча. Слишком много было татар. Не сдержать было русским полкам их стремительного набега. Один из татарских отрядов кинулся на перерез смолянам и таки не дал им придти на выручку. Упорно дралась личная дружина князя черниговского, однако силы их таяли с каждым мигом. Остальные же, окончательно утратив мужество, кинулись бежать. Сам Мстислав Святославович уразумев, что большое зло для его войска приключилось начал уходить со своими отроками в сторону степи. Одолев черниговцев, татары всей силой навалились на дружину Владимира Рюриковича, и не было теперь смоляном никакого спасения.
Не мог поверить великий князь в то, что видели глаза его. В один миг грозное русское воинство, числом, коего еще не видывала земля от сотворения мира, обратилась в прах. Киевляне еще не успели выступить из своего укрепленного лагеря, а Мстислав Святославович с его воинами уже был повержен стремительным ударом татарской конницы. Еще когда татары только шли через реку, побив черниговскую дружину на той стороне, великий князь не раз отряжал гонцов к Мстиславу Святославовичу с просьбой отступить с оставшимся войском в укрепленный киевский стан. Но, толи татарские стрелки поражали посланных, толи в сумятице боя, недосуг было князю черниговскому до таких просьб, ничего из этой затеи путного не вышло. Только небольшое число рати Мстислава Святославовича да те, кто пришел сюда вместе с киевлянами, смекнув, что бежать во чисто поле это верная смерть, подалась под защиту киевлян.
Александр Попович просил великого князя послать его на выручку войску черниговскому, токмо спасть уже довелось Владимира Смоленского, ибо враг большим числом одолевал его. Великий князь повелел своему лучшему хоробру скакать на помощь брату своему двоюродному и прикрыть отход его к укрепленному стану. Все было не вовремя, все не кстати. Из степи показались обозы, которые теперь были легкой добычей для татар. Идущие с подводами полки еще не знали всей беды, которая приключилась в сей день с русским воинством. Татары же все прибывали. Часть из них кинулась в степь за убегавшими половцами и черниговцами, настигая, била их нещадно стрелами и копиями, а иные понеслись к обозам. Пришлось Мстиславу Романовичу отрядить один из полков, дабы дать возможность обозу с малым уроном добраться до укрепленного лагеря. А тем временем аки сокол налетел Александр на врагов своих, и борзо врубился в татарский строй. Супротивник, не ждавший такого удара, остановился. Сим и воспользовался Владимир смоленский, успев увести оставшуюся часть своего воинства к укреплениям киевским. Однако татары не долго пребывали в замешательстве. Превосходя числом киевских дружинников они стали обходить Поповича с флангов, угрожая русским хоробрам полным окружением. Большое зло терпели русские витязи от стрельбы вражеских лучников. После первого незначительно успеха, Александр надеялся, что Мстислав Романович выведет рать свою из укрепления и нападет всей силой на неприятеля. Но время шло, а помощи не было. Не ведал тогда еще боярин, рубившийся в низине, что великий князь наблюдал с холма, как через реку двигались все новые и новые татарские полки. И не было теперь такой преграды, что способна была удержать их стремительный бег. Наконец от князя киевского прискакал гонец с повелением, немедля отходить под защиту стен, ибо дружина Поповича понесла значительные утраты. Пал храбрый Осьмий пронзенный татарским копьем, и иных славных воинов полегло не мало. На выручку Александру уже спешил зять Мстислава Романовича и сын Владимира Рюриковича – Андрей Долгая Рука. Он то и помог хоробру увести своих людей в укрепленный стан. Еще солнце не закатилось за край земли, а все уже было кончено. Из трех русских воинств на высоком берегу Калки осталась только одно – Мстислава Киевского.
Войска специального назначения
Если вам кто-нибудь скажет, что служил в войсках специального назначения, не верьте ему. Есть Воздушно-Десантные Войска, Сухопутные Войска, Войска ПВО, Войска Связи, Пограничные Войска, Танковые Войска, куда в далекой юности советовал идти служить Савельеву его отец. Есть Ракетные Войска, и даже Строительные, а вот войск специального назначения не существует в природе. В связи со спецификой деятельности нет нужды держать такие подразделения в размерах больших, чем бригада. Применять спецназ, как обычное мотострелковое подразделение в общевойсковом бою, это все равно, что орехи колоть дорогостоящей вычислительной техникой. У них совсем другие задачи.
В спецназе служат лучшие, и потому попасть туда престижно, если не для всех, то для многих. Оно и не мудрено, разведка - слабаков не терпит, ни в физическом плане, ни в психологическом. Находиться долгое время в тылу врага на полном нелегальном положении, когда кругом только «чужие», а до «своих» как до Киева рачки, и помощи ждать неоткуда - это под силу не каждому. Именно разведка и есть основа основ всех подразделений специального назначения (по крайней мере, что касается спецподразделений ГРУ). Ну а уж если родина прикажет, тогда к основной задаче приплюсовывается еще и диверсионная.
Сам по себе, боец спецназа далеко не супрмен. Стреляет он хуже мастера спорта по стендовой стрельбе или биатлону. Его обгонит именитый стайер, а чемпион мира по боевому самбо, с большой долей вероятности, уложит его на обе лопатки. Однако, стоит перенести этих спортсменов в реальную боевую обстановку, и тогда все становится на свои места. Проведи над головой биатлониста очередь из крупнокалиберного пулемета и от его былой меткости не останется и следа. Стайер, с полной выкладкой, да еще и по пересеченной местности, не выдержит темпа марша уже впервые же сутки. Навесь на борца несколько десятков килограмм снаряжения, а вместо татами, предложи узкое полуразваленное помещение, и поединок, в котором напрочь отсутствуют любые правила, и он в одночасье превратится в неуклюжего средневекового рыцаря, сбить с ног которого не составит труда даже солдату первого года службы. Именно эти особенности боевой подготовки и делают спецназовца идеальной боевой машиной.
В бытность непобедимой и легендарной Советской Армии, такую роскошь как «спецы» могли позволить себе только сухопутные войска и ВМФ. Кроме вооруженных сил свои подразделения специального назначения имели при себе «всевидящее око» – КГБ, и страж социалистической законности МВД – которое еще в далекие годы становления советской власти прославилось своими ЧОНами (Частями Особого Назначения)*.
* Хотя некоторые историки считают датой основания спецназа МВД конец 1977 год. Тогда, в дивизии имени Дзержинского (ныне - Отдельная дивизия оперативного назначения Внутренних войск МВД России), которая и поныне расквартирована в подмосковном Реутове, в одной из рот 2-го полка началось, не афишируемое для посторонних, формирование нового подразделения. Называлось оно учебной ротой специального назначения, но направлялись туда не новобранцы, а прошедшие тестовые испытания бойцы из числа лучших спортсменов дивизии и исключительно на добровольной основе. Им объяснили, что рота будет готовиться к Московской Олимпиаде. Но не к стартам на легкоатлетических дорожках и заплывам в бассейне. Им поручалось обеспечить безопасность олимпийцев.
"Олимпийские" задачи рота выполнила отменно, и ее решено было не расформировывать. В 1981 году рота специального назначения участвовала в освобождении детей, захваченных террористами в одном из сел близ Ижевска. В 1986-м с ее участием была ликвидирована группа преступников, попытавшихся захватить самолет в Уфе. А в 90-м "Витязь" совместно с группой "Альфа" обезвредили задержанных, устроивших беспорядки в Сухумском следственном изоляторе.
Когда Союз развалился, многие министерства и ведомства решили, что полезно обзавестись и себе такими структурами специфической направленности. «Спецназы» стали расти как грибы, там, где надо и не надо. Таким серьезным ведомствам как: Федеральная Пограничная Служба (подразделение «Сигма»); Служба Внешней Разведки (подразделение «Заслон»); Федеральная Служба Охраны, иметь подразделения специального назначения сам Бог велел. Но зачем «спецназ» Минюсту, Министерству по налогам и сборам, Государственному таможенному комитету, и даже Министерству по Чрезвычайным Ситуациям, который тоже не упустил возможности обзавестись собственным спецподразделением «Лидер», Савельев, даже по прошествии многих лет, так и не смог понять. Однако, это уже дела государственные, и не нам грешным их решать.
ВДВ нуждался в своем собственном спецназе не меньше чем сухопутные войска и флот. Сама специфика войск ведущих боевые действия в тылу противника вынуждала к созданию специальных подразделений. Наконец, в 1994 году был сформирован целый отдельный разведывательный полк специального назначения ВДВ. Рождение было долгим – «схватки» продолжались три года.
Когда-то давно, но точно в эпоху исторического материализма, в Медвежьих озерах, что под Москвой, дислоцировалась отдельная рота специального назначения при бригаде связи ВДВ. И вот, в 1991 году решено было эту роту переквалифицировать в целый батальон. Сказано – сделано! 25 июля появился первый за всю историю воздушно-десантных войск собственный батальон «спецов». И закрутило этот спецназ, замотало по всем горячим точкам, образовавшимся на карте новых и теперь уже абсолютно свободных республик. За свою недолгую историю бойцы этого подразделения успели побывать и в Приднестровье и в Абхазии, как раз в то время, когда в городе Сухуми стойко переносил все тяготы и лишения воинской службы батальон, где служил Савельев. Но тогда Василий еще не знал, что ядом с ним выполняют свои специальные задачи его будущие однополчане.
Начиная с декабря 93-го, побрели от уха к уху и успешно дошли до командира разведвзвода Василия Ивановича смутные слухи о том, что «сухумских сидельцев» скоро тоже переформируют. Однако по поводу грядущей реорганизации Савельев не расстраивался, ведь его батальон станет полком. Да не простым, а разведывательным, и к тому же еще специального назначения, как раз по профилю Василия. А в полку возможностей для карьерного роста куда больше чем в батальоне. Поговаривали, что к созданию этой элитной части приложил свою всесильную руку министр обороны Павел Грачев, который даже на этом большом посту не забывал о «своих» - о десантниках. Начиная с февраля «сухумский» батальон поэтапно перебрасывали в Кубинку, где совместно с тем самым первым батальоном спецназа ВДВ образовал полк. Вернее сказать часть, выведенная из Абхазии, расположилась непосредственно в Кубинке вместе со штабом полка и еще кое-какими подразделениями, об одном из которых пойдет речь дальше, а батальон спецназа остался на старом месте – в Сокольниках.
Датой рождения части была назначено 25 июля (образования батальона специального назначения ВДВ). Некоторых сослуживцев Василия Ивановича такой выбор сильно расстроил. Как ни крути, а бывший отдельный десантно-штурмовой батальон, куда попал сразу после окончания училища служить Савельев, был сформирован гораздо раньше - еще в 1977. Однако Чернышев, который к этому времени уже сменил Краськова на посту командира батальона, рассудил по-своему.
- Раз полк специального назначения, то куда нам с суконным рылом в калашный ряд. Да и если уж на то пошло, то в настоящие десантники нас перевели тоже в 91-м, а до этого мы с вами в «пехоте» служили.
Батяня-комбат Краськов ушел перед самой реорганизацией. После Сухуми он решил, что в его возрасте такие стрессы и переживания это уже слишком, и направился досиживать до самой пенсии в штаб ВДВ. Жаль, конечно, что уходил такой командир. В батальоне все его любили и уважали - и офицеры и солдаты. Но ничего не попишешь, как сказал кто-то из древних: «все течет, все меняется». Горечь расставания скрасил тот факт, что новый командир батальона был человеком не пришлым. Чернышев, что и говорить, был в доску «своим», отдавши батальону не один год, пройдя нелегкий путь от рядового до комбата. Вместе с назначением, Саня получил и очередное воинское звание – майор. Хоть и с задержкой, но таки большая звезда нашла своего героя. Когда вышел его положенный срок по выслуге, в Сухуми шли бои и документы на присвоение затерялись. Затем последовавшая реорганизация оттягивала такой приятный для каждого офицера момент. И вот, наконец, почти, что полгода переходив капитаном, Александр Владимирович одел на свои широкие плечи, новый погон с одной звездой и двумя просветами.
Для Савельева с карьерным ростом дела складывались не так гладко. Занимаемая им должность, не позволяла вырасти дальше старшего лейтенанта, а срок получения очередного воинского звания вышел уже в мае. Кроме того, сам взвод Василия подлежал расформированию и вливался в роты, которые теперь тоже, все без исключения, были разведывательные. В ротах, конечно, имелись вакансии командиров взводов, но ходить взводным на протяжении пяти лет, было как-то уж слишком. Хотя, в штабе полка и были вакансии предусматривающие наличие на погонах четырех маленьких звезд, но Василий считал, что штабная работа не для него, по крайней мере сейчас, пока он молод и полон сил. Чернышев пытался всячески обнадежить своего младшего товарища, обещая, что к концу года, он имеет реальные шансы стать ротным. А до той поры, таки придется переждать на должности командира взвода. Савельев уже решил, что такой вариант будет для него самым оптимальным, но тут вмешался случай – слепой и не предсказуемый, который зачастую меняет в корне размеренное течение жизни любого человека.
В один теплый, уже почти, что летний день Савельева по какой-то надобности вызвали в штаб полка. На самом крыльце он столкнулся с офицером, выходившим из здания. Именно столкнулся. Тот самый нарушитель спокойствия, шел обернувшись и о чем-то разговаривал с идущему позади него его прапорщиком. Естественно, впереди себя этот субъект ничего не видел, и если бы не реакция Савельева, точно налетел бы на командира разведвзвода. Василий Иванович уже собирался сказать что-нибудь довольно резкое, этому зеваке, как вдруг увидел знакомое лицо. Да не просто знакомое, а практически родное. Перед Савельевым стоял Женька Кевшин. Тот самый Кевшин, с которым они четыре года проспали на соседних койках, будучи курсантами. Тот самый, что был у него свидетелем на свадьбе. Вот так встреча?!!! Василий уже давно не получал от Евгения вестей. В Сухуми почта ходила с большими перебоями, а осенью вообще не до писем было. Последняя весточка от своего «однокашника» пришла ему еще прошлой весной. Стало быть, уже почти, что год без связи. А за этот год, как видно, многое изменилось. Кевшин в который раз обогнал Василия в воинском звании. На плечах Женьки красовались капитанские погоны, а вот указательный палец остался все так же – без обручального кольца.
- Ну и что вы мне хотите сказать в свое оправдание, товарищ капитан? – Спросил Василий у Кевшина, еле сдерживая улыбку.
Женька остолбенел! Он не мог поверить своим глазам. Потребовалось не менее минуты, чтобы капитан смог вымолвить хотя бы слово.
- Ба, Васька Савельев? Какими судьбами…
Друзья крепко обнялись.
- Что значит, какими судьбами? – возмутился Василий. – Служу я здесь…
- Точно! – Кевшин щелкнул себя по лбу ладонью. – Это ведь твой батальон сюда из Сухуми перебросили. Прости старик, совсем замотался…
- Слушай, ты здесь надолго? – резонно поинтересовался Савельев.
- Очень надолго, - ответил училищный товарищ и лукаво подмигнул.
Савельев и представить не мог, на сколько это окажется долго. В голове, от такой неожиданной радостной и очень долгожданной встречи творился настоящий сумбур. А не виделись Василий и Кевшин еще с моменты свадьбы, в Латвии.
- Ладно, тогда подожди меня здесь, я скоро буду. Только никуда не пропадай… - заявил Василий Иванович тоном, не терпящим возражений.
Кевшин посмотрел на стоящего рядом прапорщика, с которым он выходил из штаба, затем снова на Василия и призадумался. Видимо времени на ожидания у него совсем не было.
- Лучше вот что! – сказал Евгений, после некоторых раздумий. – Где твоя казарма находиться?
- Да вон она стоит! – Савельев указал рукой на одно из зданий. – Временно обосновался в третьей роте.
- Вот и здорово! Жди меня вечером. В 19:00 буду как штык…
Так все и случилось. Женька прибыл вовремя. Решено было отпраздновать встречу в одном из местных ресторанов. Во время праздничного ужина Кевшен приставал с расспросами о семье, сыне и воинской службе. Впрочем, как любого военного, Женьку более всего интересовали рассказы об Абхазкой войне. Евгению было крайне любопытно, как оно побывать не в учебном, а в самом настоящем бою, где есть убитые и раненые, где стреляешь ты, и стреляют в тебя. Интерес у Кевшина было просто как у мальчишки, однако Василий отнесся к нему снисходительно, и терпеливо делился с товарищем своими впечатлениями.
- Да уж, не думал я, что после вывода наших войск из Афганистана, представиться столько возможностей, проявить себя в боевой обстановке, – подвел Квшин жирную черту под рассказами Василия о сухумских событиях.
- Признаться, я тоже на такое не рассчитывал, – согласился Савельев. - Довелось и мне, выпускнику 89-го пороху нюхнуть. Не скажу, что многое повидал, но и того, что перепало, оказалось достаточно. Очень мерзкое это занятие, кровь проливать, и свою и чужую. И дело тут не в страхе за собственную шкуру. Просто, когда по сторонам начинаешь оглядываться и видеть, что вокруг твориться, порой волосы дыбом встают. Да и за себя переживать есть причины. Сам понимаешь, семья. Это обязывает, хотя бы к тому, чтобы в живых остаться…. А я вижу, ты все холостым ходишь?
- Пока еще не встретил свою царицу, – Женька добродушно усмехнулся.
- Так один бобылем и живешь?
- Ну почему же один, – Кевшин изобразил на своем лице негодование, однако получилось это у него очень смешно. – Я ведь парень видный. Мне одному быть по штату не положено. Сожительствую сейчас с одной молодой и очень симпатичной. Присматриваемся друг к другу, притираемся.
- А почему тогда не женишься?
- Видимо, чего-то не хватает для такого ответственного шага, – стал пояснять Женька. – Она вроде и баба не плохая. И по дому старается, но чего-то все рано не достает…. Наверное, любви…
- А что в твоем понимании любовь?
- Любовь, Вася, это такая сложная штука, что и не объяснишь. Это озарение, что ли? Искра Божья!!! Вспышка, помутнение разума. Когда увидел ее, и весь мир замер, остановился. И тебе уже без разницы, что вокруг происходит. Есть только она…. А все остальные вариации на эту тему, привычка и не более того. Конечно, и по привычке тоже жить можно, но только в гражданском браке…
Тут не поспоришь! Женька действительно был прав. Василию самому, на собственном опыте довелось познать это чувство. Ему повезло, он встретил свою любовь и до сих пор ни разу не пожалел, что связал с ней свою судьбу. Были мелкие ссоры и конфликты, не без этого. В некоторых случаях Савельев даже позволил себе повысить голос на свою супругу. Однако, это были лишь мелкие эпизоды их семейной жизни, которые не могли испортить общего настроения. Да, и каждый раз после такой редкой ссоры, Василий всегда считал себя виноватым и спешил принести второй половине искренние извинения. Инга также дорожила их совместными чувствами и старалась сглаживать все острые углы, которые порой выступали в их повседневной жизни. К тому же, воспитана она была, что называется правильно, с точки зрения самого Савельева. Мужа она по-настоящему уважала, возложив на него почетные обязанности главы семьи. Не перечила, даже если была не согласна, но порой очень часто подводила его тихими и умиротворенными беседами к нужному ей выводу. Разумеется, сам Василий прекрасно понимал, что не мытьем так катаньем, Инга своего добьется в тех вопросах, где не затрагиваться принципы и личное достоинство главы семейства. Но все равно, было приятно это иллюзорное чувство, когда жена да убоится мужа своего. Что и говорить повезло Савельеву с супругой.
- Ну, а к нам, каким ветром тебя занесло? – продолжал любопытствовать Василий.
- Не поверишь, решил продолжать службу в этом полку?
Вот это, да!!! Вот это новость!!! Как это сразу Василий не догадался спросить о цели визита к ним в часть своего давнего друга.
- И где именно? – живо интересовался Савельев.
- Обижаешь Василий Иванович. Мы с тобой кто? Разведка…
- Ну, это понятно! – перебил Кевшина старший лейтенант.
- Да ничего, я смотрю, тебе не понятно. ОСПн! Знаешь про такую?
Конечно же Василию было известно с первого дня образования полка о том, что есть отдельная рота специального назначения состоящая исключительно из офицеров, прапорщиков, и контрактников. Правда, хозяйственная суета, связанная с передислокацией и обустройством на новом месте, пока не давала возможности вникать во все тонкости структуры новообразованной части. А в принципе, чего там вникать, все штатные расписания подразделений, в том числе и специального назначения, были известны Савельеву еще с училища. У него ведь была специализация разведки, а не парашютно-десантная служба.
- Так вот, – продолжал свой рассказ Кевшин. – Не думайте, что только на вас, сухумских сидельцах, белый свет клином сошелся. В полк сейчас специалистов по разведке со всего ВДВ собирают. Меня тоже вот, на собеседование пригласили. Хочешь не хочешь, а мой взвод был один из первых во всей дивизии. За это, собственно, и ротного дали. Правда, сейчас командую обычной - парашютно-десантной, так как в разведке, такой вакансии не нашлось. Но старые заслуги видимо не забыли, потому и предложили сюда. Со мной еще один парень приехал – Петя Мухин. Кстати, он вместе с нами в Рязани учился, правда, на два курса старше. Помнишь, такой рыжий, высокий из 3 батальона? Его еще перед самым выпуском на гауптвахту посадили за драку с автомобилистами?
- Честно говоря, уже успел забыть такие подробности, – виновато сознался Василий.
- Да по сути, это не важно! – бойко продолжал Женька. – Так вот, нас двоих из целой дивизии отобрали. Сознаюсь как на духу, чертовки приятно, когда тебя такой чести удостаивают, – не без гордости заявил Кевшин. – Только, в таких случаях начинаешь понимать, что не напрасны были твои старания: бессонные дни и ночи, проведенные на занятиях с личным составом; все эти полевые выходы и стрельбы; ночные прыжки и марш броски с полной выкладкой… короче говоря, прелести армейской службы. А если без лирики, то в начале нас в штаб ВДВ вызвали. И имели мы разговор с целым начальником разведотдела. Толковый такой дядька, много умных вопросов задавал. Как мне показалось, он остался нами доволен. Вот теперь сюда направил, чтобы здесь, по месту определились, подходим мы или нет. Кстати, а ты чего в старших лейтенантах застрял? Неужели твои командиры не открыли в тебе таланты, которые ты проявлял еще в училище? Да, и по твоим рассказам, за боевые заслуги могли бы, если не к награде, то уж к досрочному званию, точно, представить.
- Награду мне таки дали, – скромно сознался Василий. – А на счет погон, то карьерному росту мешает занимаемая должность. В батальоне вакансий командира роты нет. Говорят, только к зиме такая появиться…
- Ого так ты у нас орденоносец, и сидишь молчишь? Излишняя скромность тебя погубит, – искренне порадовался за друга Кевшин. – Что хоть дали?
- «За личное мужество».
- Тогда есть повод выпить!
Василий нехотя согласился с предложением. Выпить с Женькой он, конечно же, хотел, но вот за себя – героя… действительно было как-то неудобно. Сидели долго, но пили мало, потому, как завтра был обычный трудовой день, и даже такая неожиданная и очень приятная встреча не могла послужить оправданием к опозданию на службу и уж тем более шлейфу перегара. Ко всему прочему, Кевшину надо было идти на собеседование, то которого завесило его будущее… и как в последствии оказалось, не только его.
Через два дня, нежданно-негаданно, в казарму, где обосновался Савельев со своим взводом, пожаловал Женька. Разумеется, Савельев был рад приходу друга, тем более что служебные хлопоты аж ни как не мешали посидеть и поболтать в ротной каптерке.
- У меня, для тебя хорошая новость, – заявил Евгений, едва успев поздороваться.
- И какая? – с живым интересом поинтересовался Василий.
- У тебя есть вариант, получить своего капитана, не дожидаясь зимы! – загадочно сообщил Кевшин.
- И каким образом?
- Самым обычным, – стал вводить Женька в курс дела. – Помнишь, я тебе говорил, что на собеседование вместе с Мухиным приехал. Так вот, Петя от должности отказался. Там у него жена что-то заартачилась, переезжать не хочет. У них ведь квартира служебная, а здесь, на новом месте, только общежитие обещают. В общем, не смог он по семейным обстоятельствам…
- Ну а я тут, каким боком? – откровенно недоумевал Савельев.
- Самым прямым! Короче, я командиру роты сказал, что есть у меня один друг. Лучший друг. Орденоносец, участник боевых действий, и просто хороший человек. Тем более, служит прямо под боком, в этом же полку. Извини, конечно, что без твоего разрешения разрисовал тебя в цветах и красках, просто другой возможности может и не представиться.
- Ну и что? – скептически отнесся Василий к такой информации.
- Да ничего! - обозлился Кевшин на недогадливость своего товарища. – Вы только посмотрите на этого тугодума. Я тут для него стараюсь, можно сказать по служебной лестнице продвигаю, и никакой тебе благодарности. Нет, чтобы спасибо сказать…
- Спасибо тебе большое, но боюсь, все это ерунда. Если бы ты был, скажем, командиром батальона, твое слово имело бы вес. А так, при всем уважении, твои ходатайства – комариный писк, в столичном аэропорту. У «спецов» и без меня, своих кандидатов на образовавшуюся вакансию найдется.
- С твоим пессимизмом Вася, тебе только курс национальной валюты по отношению к доллару предсказывать. По имеющимся разведданным, твое личное дело уже из штаба запросили, для ознакомления. А завтра, тебя должны вызвать на собеседование. Так что есть варианты, – Женька дружески подмигнул Савельеву.
Что и говорить, такой шанс выпадает не часто. Однако вместо чувства радости Василия стали одолевать сомнения. С одной стороны его переход оправдан. Во-первых, попасть в «спецназ», для Василия было пределом его мечтаний, а во-вторых, светили капитанские погоны. И не призрачным лучиком надежды, как в обещаниях Чернышева, а конкретно и очень скоро. Но с другой, моральной стороны, по мнению Савельева, было все не так уж безоблачно. По отношению к новому командиру батальона и его, теперь уже старому другу, Чернышеву тоже выходило не совсем здорово. Ведь Саня, как мог, старался помочь Василию в продвижении по служебной лестнице. Составлял всевозможные комбинации, прикидывал шансы, куда бы приткнуть его, на вышестоящую должность. Мог бы попросту руками развести, мол, ничем помочь не могу, а тут носился с Савельевым, словно с малым дитя. Нехорошо как-то получалось. Да и покидать своих боевых товарищей, с которыми прослужил с первых дней офицерской службы, не сильно хотелось.
Кевшин не мог не заметить душевных переживаний своего товарища.
- Я не понял, что-то не так? – нервозно поинтересовался Женька. – Тебя что, такие перспективы не устраивают?
- Да все меня устраивает, – виновато признался Василий. – Просто с Саней Чернышевым, моим комбатом, не хорошо получается?
- Честное слово, я тебе удивляюсь. Такое впечатление, что тебя еще надо уговаривать идти в спецназ служить. Лично я, роту бросил, хотя мог спокойно на старом месте сидеть и в ус не дуть. Думаешь, меня не уговаривали остаться? Даже обещали через год начальником штаба батальона сделать. А тебе чего терять? Далекие перспективы? Нет, не понимаю я тебя, Василий Иванович. Хоть убей, не понимаю…
- Ладно, Женька, спасибо тебе огромное, – поблагодарил Савельев своего друга за хлопоты. - На собеседование, я обязательно пойду, если, конечно, пригласят…. А там уже, видно будет.
Очень плохо спалось Савельеву в эту ночь. Снилась разная ерунда. Чернышев и Кевшин тянули Василия за руки в разные стороны. При этом они еще успевали браниться между собой. Больше всего страдал от этого перетягивания сам спящий. Ему казалось, что еще чуть-чуть и его разорвут на части. Перед самым пробуждением, Савельев умудрился поссориться и с тем и с другим, а еще с ингиной теткой - Мартой Генриховной, которая просто материализовалась прямо из воздуха. Была она ряжена в средневековую ведьму – черный плащ, полностью скрывавший ее фигуру, а капюшон надвинут на самые глаза. Она стояла на земле, но Василию казалась, что она не касается стопами своих ног грешной поверхности, а как бы парит над ней. Такие сверхъестественные способности своей нелюбимой родственницы, впрочем, как и ее наряд, нисколько не смутили Василия Ивановича. Он и в реальной жизни считал старую стерву порождением тьмы, а теперь просто увидел ее в истинном обличии. Марта Генриховна презрительно посмотрела на Савельева и, обвинив его во всех смертных грехах, которые были совершены еще за долго до его рождения, приговорила его к сожжению на костре, хотя сама должна гореть там синим пламене. Мерзкая грымза постоянно взывала к сидящим на процессе судьям, облаченных в отвратительные парики (белых и излишне кучерявых) и кровавые мантии, Ко всему прочему Женька был приглашен в зал суда в качестве свидетеля со стороны обвинения. Училищный товарищ во сне также оказался настоящим другом, и молчал на этом допросе прямо как Зоя Космодемьянская. За это его тоже приговорили к сожжению. Никакие возражения и протесты не принимались. Чернышеву также досталось на орехи. Старая ведьма во всеуслышание обвинила Саню в причастности к преступной организации под громким названием – Советская Армия и предала его анафеме. В этот самый момент от чрезмерных жестикуляций с ее головы слетел капюшон, и Савельев увидал на ее голове эсэсовскую фуражку. Точно такие он обнаружил и у всех судий, сидящих за огромным столом. «Фашисты»: крикнул возмущенный Савельев и проснулся.
Странный сон никак не повлиял на решение принятое Василием накануне. Если представиться такая возможность, он уйдет в отдельную роту, куда уже посчастливилось попасть его другу Кувшину. Но сперва Савельев все-таки решил признаться в своем намерении «родному» комбату. Глупо, конечно, потому, как и на собеседование его еще даже не вызвали, но Василий не мог поступить по-другому.
Саня Чернышев сидел у себя в кабинете за ворохом всевозможных казенных бумаг и вдумчиво сортировал их по стопкам.
- Ну, проходи Василий Иванович! – сказал он, когда Савельев решился войти к нему с этим неприятным разговором. - Что привело тебя ко мне, в сей ранний час?
Было видно, что комбат пребывал в хорошем расположении, и портить его никак не хотелось, но оттягивать свое признание «на потом» было тоже не возможно. А вдруг вызовут именно сегодня. Играть за спиной у Чернышева было бы еще хуже.
- Я вот что думаю Александр Владимирович, – официально обратился Савельев к своему старшему товарищу. – Есть у меня вариант продолжать службу у нас в полку в отдельной роте специального назначения.
Чернышев как-то не слишком серьезно отнесся к сказанному, видимо был занят своими документами.
- Вася, прекрати ерундой заниматься, – сказал он, продолжая перекладывать печатные листы с места на место. – Я же тебе русским языком сказа, потерпи до зимы. Получишь ты своего капитана, никуда он от тебя не убежит.
- Саня, – перешел не на уставной тон Василий, ибо ситуация позволяла, – ты меня не понял! Я ведь пришел к тебе не должность клянчить. Я действительно хочу в спецназе служить…
Чернышев, услышав такое, бросил свое занятие и недоумевающее посмотрел на старшего лейтенанта.
- Ты что в «войнушки» еще не наигрался? – поинтересовался комбат, хмуря брови. – Я думал, что Абхазии тебе будет вполне достаточно…
- Причем здесь это? – стал оправдываться Василий.
- Да все при том же Вася, – стоял на своем Чернышев. – Вам что, в этой роте медом помазано? Я еще могу понять, когда ко мне молодой лейтенант подходит и просит посодействовать. Какие могут быть к нему вопросы, когда у него еще романтика в голове гуляет? Мне казалось ты, уже пережил этот нежный возраст. Хорошо, уйдешь ты в спецназ, а дальше что? Думаешь, что будешь до самой пенсии по лесам бегать и в болотах прятаться. Пройдет еще пять-шесть лет, и обратно вернешься на исходный рубеж – по новой станешь себе место подыскивать. Или ты считаешь, что тебя сразу командиром батальона назначат или в разведотдел штаба войск заберут? Думать надо головой, Василий Иванович, – укоризненно произнес Чернышев. – В отдельной роте, перспектив для карьерного роста у тебя очень мало. В войсках получить погоны подполковника гораздо легче. А на счет спецназа, – Саня усмехнулся, – так у нас весь полк специального назначения…
В голове Василия вмиг прорвались уже почти забытые воспоминания из далекого детства. Все предстало в сознании Савельева так четко и ясно, как будто только вчера состоялась та ночная беседа с маминым братом - дядей Степой. Савельеву стало смешно, и уголки рта непроизвольно скривились в усмешке.
- Ну, и чего ты лыбишся? – поинтересовался комбат, видя неадекватную реакцию на его мудрые советы.
- Да так, Александр Васильевич, вспомнил кое-что. Был у меня перед самым поступлением в Рязанское, серьезный разговор с одним майором.
- И что? – не понял намека Чернышев, да и откуда было ему знать про суть той беседы.
- А то! Если бы я его тогда послушал, то и десантником бы не сал. Служил бы сейчас в стройбате и нарабатывал полезные связи для последующего трудоустройства, после выхода на пенсию…
- Делай как знаешь! – в сердцах бросил комбат.
По всему было видно, Саня крепко обиделся. Но что тут поделаешь, каждый сам кузнец своего счастья. Не всю же жизнь Савельеву в этом, ставшим ему родным батальоне служить. Это Чернышеву повезло, от рядового и до майора на одном месте. Но таких, как он, единицы. А перемена места службы, возможно, пойдет Савельеву на пользу.
- Сань ты пожалуйста не обижайся, - решил хоть как-то сгладить неприятный осадок от такой беседы Василий Иванович. – Спасибо тебе огромное за все, что ты для меня делал и делаешь.
- А чего на дурака обижаться, – смирился с возможностью ухода Савельева комбат, и хороший товарищ, с которым приходилось не только кашу с одного котелка есть, но и под пулями бегать. – Твой переход это уже вопрос решенный?
- Да нет! Еще даже на собеседование не вызывали. Просто слово замолвили…
Саня еще раз взглянул на Савельева. Все-таки хорошего парня батальон теряет. Ведь не стал ждать покуда станет известен окончательный результат, а сразу рассказал командиру о своих намерениях. Это дорогого стоит.
- Ладно, Вася! – сказал он с сожалением. – Человек ты хороший, а хорошим людям всегда помогать надо. Сделаю все от меня зависящее, чтобы тебя взяли…
Уже через две недели Савельев принял под свое командование разведгруппу в отдельной роте специального назначения.
Не часто Василию так везло, чтобы отдохнуть от исполнения служебных обязанностей летом. На этот год, время положенного отдыха Василия Ивановича, в общем графике отпусков, было поставлен на апрель. Но в апрели батальон выводили из Абхазии, а значит, как и в предыдущем 1993 году, пришлось отложить отпуск на неопределенный срок. Савельев и не надеялся на отдых, по крайней мере до осени, а то и до самой зимы. Перейти служить на новое место, и после этого сразу требовать отпустить на побывку к жене и сыну, было наивысшая степень свинства, на которую пойти Савельеву не позволяло воспитание. Не известно, сколько бы еще прошло времени, пока в штабе не вспомнили, что за частью висит такой должок, но тут помог случай. Ждали высокую комиссию, которая должна была инспектировать новоявленный полк. Разумеется, все ответственные лица подбивали дебеты с кредитами, чтобы и комар носа не подточил. И тут к великому удивлению и ужасу штабных работников было обнаружено, что некоторые офицеры были по разным причинам лишены предусмотренного законодательством месяца беззаботной жизни (а то и больше). Разбираться и вникать во все подробности возникшей путаницы никто не стал. Начальник штаба полка своим волевым решением распорядился отправить всех, кто еще не успел отгулять положенный срок в очередной отпуск. Вот так нежданно-негаданно, не успев еще толком принять дела и должность, Василий очутился свободным от исполнения своих обязанностей практически на всю вторую половину августа и пару недель сентября. Поезд Москва–Рига мчал похрустывая на стыках рельс своими вагонными суставами и приближал долгожданную встречу с Ингой и сыном Димкой. Перевести семью, в столицу, Василий еще не успел. Да и в обозримом будущем, вопрос с жилплощадью оставался довольно мутным пятном. Москва хоть и был хлебным городом, но с жильем для служивого человека в нем, совсем туго. Государство с каждым годом все сильнее стало забывать своих защитников. Даже комната, в общежитии для семейного проживания, была большим счастьем. За отдельную квартиру и речи не шло. Были варианты снять комнату в далеком пригороде столицы, но это Василий оставил на потом.
Купе, в котором путешествовал Савельев было пустым. Пассажиры с завидным упрямством не хотели составить компанию старшему лейтенанту. Наконец на одной крупной станции дверь с шумом распахнулась и на пороге появилась фигура мужчины средних лет. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы определить, что это иностранец. Манера одеваться и походный чемодан-сумка на колесах, все выделяло его из общей массы путешествующих россиян. В самом крайнем случае попутчик мог оказаться прибалтийцем, ибо еще в советские времена они всегда старались даже в нарядах холодно подчеркивать свою причастность к Европе.
- Здравствуйте, – сказал незнакомец, и акцент с которым он произнес свое приветствие, лишь утвердили Савельева в его предположении.
- И Вам доброго дня! – ответил Василий добродушно.
Иностранец покосился на военную форму, висевшую на тремпеле.
- Военный? – поинтересовался он.
- Есть такое! – ответил Василий. – Воздушно-десантные войска… Десантник…
- Я понял, – сказал иностранец. – Я много работал в России и даже учился. Но вот, от акцента, никак не могу избавиться. Я, Томаш. Из Праги…
Попутчик улыбнулся, показав Савельеву ровный ряд своих белых зубов.
- Очень приятно, – новые знакомые обменялись рукопожатием. – Я Василий.
- Будем ужинать? – любезно предложил Томаш.
- Не откажусь. Только сейчас оденусь…
- Зачем? – удивился чех.
- Как это зачем? Не пойду же я в таком виде в вагон-ресторан…
- Нет, я не это имел виду! – улыбнулся Томаш. – Я хотел сказать, что ужинать будем здесь. Прямо в купе…
- Понимаете ли, – стал оправдываться Василий, – в Москве, я пока вынужден быть холостяком. Так что с собой, из съестных припасов, у меня ничего нет…
- Вы не женат? – удивился иностранец, глядя на кольцо, надетое на безымянный палец офицера.
- Да нет, я как раз женат, и очень счастлив в браке. Просто, супруга временно живет у родителей в Прибалтике, покуда я с жильем вопрос не решу. Вот сейчас, собственно говоря, к ним и путь держу. У меня отпуск, - объяснил ситуацию Савельев.
Тем временем, Томаш достал из полиэтиленового пакета сверток.
- Это курица, – пояснил он содержимое свертка. - Купил в магазине, думаю не отравимся.
- Тогда, я все равно схожу в ресторан, – Василий потянулся за формой.
- Это зачем? – недоумевал Томаш.
- За тем, что под такую едьбу, грех не выпить. Вы кстати что предпочитаете, водку или коньяк?
- Да, это точно. Ничего спиртного я с собой не брал. Не знал с кем продеться ехать. Женщины любят вино и шампанское, а мужчины покрепче. Просто не угадаешь. Я мужчина и значить буду пить вашу водку. Тем более курица с коньяком, это слишком оригинально.
- У нас и не такое бывает, – сказал Василий покидая купе. – Был бы человек хороший…
Через пятнадцать минут бутылка с прозрачной жидкостью уже стояла на столе. Чех оказался большим педантом. Кроме курицы он еще успел обзавестись одноразовой посудой и даже салфетками. Пока Василий бегал за спиртным, Томаш уже сервировал стол, да так, что получилось не хуже чем в вагоне ресторане.
- Ну вот! – сказал Василий, глядя на расставленные яства. – Выходит, зря я у проводницы стаканы просил. Как оказалось у вас все собой.
- Привычка. Приходится много ездить. Всегда лучше иметь все при себе…
Савельев тем временем откупорил бутылку и налил ее содержимое в пластиковые стаканчика.
- Тогда, будь здрав боярин, – произнес офицер фразу, из знаменитой советской комедии.
- Извините, я не понял, что вы сказали? – переспросил чех.
- Здоровья тебе желаю! – пояснил сказанное Савельев.
- Спасибо! Но разве от водки бывает здоровье? – пошутил Томаш.
- Это, смотря, сколько ее выпить. Говорят, в малых дозах она даже очень полезна… для пищеварения.
- Раз так, тогда Вам тоже здравья, – сказал Томаш и выпил налитое. – Вы говорите, что едите к семье. Вы Латыш? – поинтересовался новый знакомый, ставя пустой стакан на стол.
- А разве я похож на латыша? – усмехнулся Савельев. – Нет, я русский. Сейчас в Москве обитаю, хотя родился и вырос далеко от столицы. Да, и насколько задержусь на новом месте не известно. Офицерская жизнь полна смены мест проживания. Это жена у меня ливонских кровей. Познакомились, когда я в Прибалтике служил. Теперь вот сына вместе растим. Когда женились, были с ней гражданами одного государства, а теперь выходит что супруга, моя тоже иностранка…
- Империя не может существовать вечно, – философски заметил новый знакомый. – Все когда-нибудь приходит к своему концу. У нас тоже после революции произошло разделение. Чехи и словаки решили жить отдельно, и в этом нет ничего плохого…
- Главное чтобы раздел был цивилизованным, – согласился Василий - У вас это получилось, а у нас не везде. Свобода оказывается тоже штука опасная. В начале развалился Союз, а теперь дело дошло и до отдельных республик. Все никак не могут землю поделить, убивают друг друга, грабят уничтожают то, что годами и огромными усилиями создавалось. Как будто никогда вместе и не жили….
- Это плохо, – согласился Томаш.
- И я про то же. Ну, давай, что ли выпьем за вас чехов. Ведь некогда в одном договоре состояли. Тем более вы тоже славяне…
Томаш, конечно же выпил но без особого энтузиазма. Савельев даже предположить не мог, что неосторожно брошенная фраза послужит причиной если не ссоры, то точно ухудшению отношений между новыми знакомыми.
- За славян, это хорошо, но, за так называемый, «Варшавский договор» я пить отказался бы…
- Это понятно. Наследие социалистического прошлого, - попытался отшутиться Василий, смекнув куда клонит Томаш.
- Да, это не самое лучшее наследие, доставшаяся нам, – продолжал чех довольно серьезным тоном. – Именно из-за него, вас русских, в Чехии и недолюбливают.
Вот скажи Томаш тоже самое, но без употребление национального признака в виде «русских», Савельев пропустил бы это мимо ушей. А тут взыграла кровь, зашевелились те самые корни, которые удерживают человека на его родной земле. Простить «русских» своему попутчику, возможно хорошему человеку, Савельев уже не мог. Просто не имел такого права.
- Между прочим Томаш, именно те самые русские, которых у вас недолюбливают, в 45-ом освобождали Прагу. Мой родной дед, вместо того чтобы возвращаться к себе домой, был вынужден снова рисковать свой жизнью, уже после подписания Германией капитуляции. Что ты на это скажешь?
- Тогда, в сорок пятом, наши отцы и деды думали, что их действительно освободили, – не сдавался Томаш. – Они думали, что теперь заживут свободно, и будут сами решать, как им поступать и куда идти. Мы даже не отказывались строить у себя социализм. С 1946 года нашей страной управляли коммунисты. Но когда в 68-м мы попытались преобразовать наше общество без вашего разрешения, вы ввели свои танки. Разве так поступают друзья и союзники?
- Но тогда, танки были не только русские. В воде войск учувствовали и другие страны Варшавского договора. Почему же вы не любите только русских?
- Потому что решение было принято в Советском Союзе, а все остальные вынуждены были подчиниться, – довольно быстро нашел ответ на заданный вопрос чех. – Их тоже заставили.
- И только чувство национального достоинства до сих пор мешает вам простить былые грехи? – язвительно спросил Василий.
- И это тоже. Нельзя чтобы такое повторилось, – попытался отделаться теперь уже общей фразой Томаш.
- Тогда я вынужден тебе объяснить, на сколько вы принципиальны в этом вопросе.
Савельев очень быстро нашел нужные аргументы и теперь хотел воспользоваться ими, чтобы поставить зарвавшегося чеха на место.
- За что вы не любите русских, я уже понял, – начал воплощать свой замысел Василий. – Но за что вы так любите немцев? Много ли они вам сделали хорошего? Не они ли оккупировали вас в 39-м? Если при фашистах вам так хорошо жилось, для чего же вы подняли восстания в Праге перед самым концом войны? И в злосчастном, для вас, 68-м, Народная армия ГДР также принимала самое активное участие в подавлении «Пражской весны»…. Я уже не буду вспоминать Яна Гуса.
- Зачем Вы так? – обиделся Томаш. – Немцы за всю историю сделали нам тоже много зла.
- А за тем, что вы умеете забывать былые обиды, если на то есть веские причины. Твои соотечественники не воротят лица, когда к ним в магазин заходит богатый турист из ФРГ. Они не называют его оккупантом и не делают вид, что не понимают по-немецки, когда он просит продать ему какой-нибудь сувенир. Почему? Да потому, что он платит за это дойчмарки, за которые вы, прячете свою национальную гордость далеко в ящик и стараетесь угодить ему во всем. Вот и выходит, что свои принципы вы легко продаете, лишь бы валюта была твердой.
- Это не так? – пытался возражать Томаш.
- А как тогда? – настаивал на своем Савельев. – Вы избрали русских козлами отпущения, только потому, что мы не можем сейчас принести вам прибыль. И чувство национального достоинства здесь ни при чем.
Настала томительная тишина. Тема была исчерпана, а в месте с ней и дальнейшие разговоры. Ни пить, ни есть уже не хотелось. Вечер был безвозвратно испорчен. Кто в этом виноват? Возможно, оба собеседника не смогли вовремя остановиться и попытаться понять один другого. Уже под утро, Василий пожалел, что ввязался в этот спор. Томаш был, по сути, хороший мужик, ничего плохого против российского офицера он не имел. Даже разделил с ним хлеб, и выказывал своему попутчику радушие, пока Василий не ляпнул эту ненужную фразу. А потом, и сам тоже хорош, стал приплетать всех русских к несчастьям, постигшим его соотечественников. Не хорошо получилось. Совсем не хорошо.
Когда Савельев слез с полки, потому как место ему досталась верхнее, Томаш уже сидел за столом, но ничего не ел. Просто сидел и грустно смотрел в окно. Железнодорожный состав уже благополучно миновал таможню (как российскую, так и латвийскую) и теперь все пассажиры с нетерпением ждали прибытия на конечную станцию – Рига. Ехать оставалось не более часа.
- В общем, ты прости меня за вчерашнее, – искренне принес свои извинения Василий. – Я тебе наговорил лишнего. Честно слово, ничего против чехов и тебя лично я не имею. Но, когда ты русских зацепил, я просто не смог сдержаться.
- Да ничего! – улыбнулся Томаш. – Я тоже был не прав. Наши поколения не должны злиться друг на друга. Ты хороший человек Василий.
- Тогда, дабы не держать камень за пазухой, предлагаю мировую…
- Это как?
- А вот так! – Василий достал из-под стола начатую бутылку водки. – Доставай свою курицу и продолжим посиделки. У нас так принято, – добавил Савельев, видя, что Томаш колеблется.
- Скоро конечная остановка, – пояснил чех причину своей нерешительности.
- Ничего, успеем! – настаивал офицер - Тем более, теперь мы будем только пить, а не спорить и сориться…. Отныне разговоры на политические темы строго воспрещаются.
- Не имею возражение, - наконец-то согласился с данным предложением попутчик.
К концу своего путешествия, захмелев, Василий и Томаш расстались друзьями. Новый знакомый даже приглашал Савельева в гости, и обещал, что набьет морду любому, кто посмеет назвать его большого друга оккупантом. А дальше была долгожданная встреча с женой и сыном.
Так бывает разве что в сказках, да и то не во всех. Но иногда жизнь преподносит такие сюрпризы, что начинаешь верить не только в загробную жизнь.
Отпуск пролетел как-то очень быстро. Хотелось еще побыть с семьей, но труба уже звала на службу. Пообещав Инге, что к концу года он обязательно решит вопрос с жильем в столице, Василий вернулся к себе в часть – в Сокольники. Именно в Сокольниках стояла его рота, в непосредственной близости от штаба ВДВ. Женька Кевшин по этому поводу постоянно подшучивал: «Вот видишь Вася, какой удачный трамплин для карьерного роста. Теперь до больших погон рукой подать». В этой шутке, доля правды по всем статьям перевешивала чувство юмора. Рота специального назначения находилась под опекой самого начальника разведотдела штаба Поплавского.
По началу, Савельев очень скучал по своим товарищам – Чернышеву, Буцуну и другим офицерам из непромокаемого «сухумского» батальона. Бывая в штабе полка, он постоянно искал возможность заскочить к «своим»… вернее уже бывшем «своим». Хотя почему «бывшим», ведь служили они в одном полку. Чернышев и компания всегда принимали «ренегата» с большим радушием. Не было никаких обид, да и за что, собственно говоря, таить хамство, если военному человеку усидеть на одном месте редко когда получается. Командир отдельной роты, в которую попал служить Василий был хоть и жестким, но справедливым мужиком. К тому же настоящий профессионал. Майор Мороз Виталий Владимирович, как и большинство офицеров полка, закончил Рязань. В батальоне специального назначения ВДВ с первого дня его основания. Успел побывать в Приднестровье и Абхазии. Поговаривали, что это он сбил «черного полковника» - Джима Майсурадзе, который доблестно расстреливал из своего самолета сухумских беженцев, пытавшихся выбраться из охваченного войной города морем. Мороз, своим подчиненным спуску не давал. Готовил к предстоящим боям и походам по полной программе. Вот и сейчас договорился с командиром 16-й бригады специального назначения ГРУ ГШ, что во второй половине сентября его рота проведет очередные тренировки на базе бригады в Чучково, Рязанской области. Но перед этим, у Савельева произошла очень радостная встреча, которую он никак не мог ни ожидать, ни предвидеть.
Василий не успел переступить порог казармы, как к нему на встречу уже спешил Женька Кевшин.
- Привет Вася, – сказал он своему приятелю. – Как отпуск отгулял?
- Хорошо, но мало! – сознался Савельев. – Вечером расскажу поподробнее…
- А у меня для тебя, есть неотложная новость, – огорошил Василия Кевшин. – Один твой новый подчиненный, очень хотел тебя видеть.
- Это кто? – не мог взять в толк Савельев.
- Скоро узнаешь, - продолжал темнить Кевшин. - Он не давно к нам прибыл, из школы прапорщиков. Говорит, что вы вместе служили…
- А как его фамилия? – Василий был заинтригован до чрезвычайности таким сообщением.
- Пономарев, если не ошибаюсь…
Вот тебе на! Неужели тот самый Пономарев с которым Савельев принял свой первый бой против гвардейцев «Мхедриони». Да нет, такого просто не может быть!
Все эти воспоминания и домыслы пролетели в голове Василий со скоростью пули, а Кевшин все продолжал приятно удивлять.
- А вот и он, собственной персоной, - заявил Женька, глядя за спину Савельеву.
Василий быстро обернулся. К нему неспешно шел облаченный в пагоны прапорщика, его бывший замкомвзода Пономарев. Именно тот самый Пономарев.
- Товарищ старший лейтенант, – по-армейски обратился он к Василию. – Прибыл для дальнейшего прохождения службы… к вам в группу.
- Уже капитан! – скромно поправил Кевшин. – За время твоего отсутствия, тебе еще и по одной звезде на погон набросили. Так что, с тебя причитывается…
Испросив у командира роты разрешения, Василий в это же вечер «представился» офицерам подразделения по случаю присвоения очередного звания. Разумеется, в такой сумятице поговорить по душам с Пономаревым так и не получилось. Служа срочную, он не высказывал желания связывать свою дальнейшую жизнь с армией, и тут такой сюрприз. Уже вечером следующего дня, Василий все-таки улучил момент пообщаться со своим новым «старым» подчиненным.
- Да уж, не ожидал от тебя такого, – искренне удивлялся Василий. – Ты вроде бы на сверхсрочную и не собирался…
- Не всегда выходит делать то, что собираешься, – расплывчато начал Пономарев. – После демобилизации, хотел свое дело организовать. Но бизнесмена из меня не вышло. Там совсем другие качества нужны. Там нет «своих», кругом одни «чужие». Другу детства, и тому доверять нельзя. А я, а за время срочной службы, от таких волчьих законов успел отвыкнуть.
- Друг оказался не чистым на руку? - поинтересовался новоиспеченный капитан.
- Не только это. Там, за забором, все такие. Налоговой - дай, санэпидемстанции – дай, районной администрации – дай. А если каждому руку позолотить, сам с голым задом останешься. Короче, решил я взять паузу. Послужу пока родине, а там видно будет.
- Это не может не радовать. Но почему на офицера учиться не стал? Года-то позволяют. Тебе сейчас сколько, двадцать один?
- Уж двадцать два! – поправил своего командира Пономарев.
- Ну вот, и поступал бы в Рязань. У нас в училище, если мне память не изменяет, берут аж до 27-ми.
- Честно говоря, я еще до конца не решил, как дальше жить буду. Может, выслужу положенный срок по контракту, и снова пойду поднимать народное хозяйство. А учиться, только ради того, чтобы «корочку» о высшем образовании получить, а потом при первом же удобном случае уволиться, это не по мне, – откровенно признался Пономарев. – Да и чтобы в Рязань поступить, блат нужен…
- Не обязательно, – возразил Савельев. – Взять хотя бы меня. Крестьянский сын. Из родственников, профессиональным военным был только двоюродный дядя, да и тот в инженерных войсках. Но как видишь, это не помешало мне десантником стать.
- Это раньше так было, – угрюмо сказал прапорщик. – Теперь все только деньги и связи решают. Я именно таким способом до прапорщика и дослужился. Когда понял, что с предпринимательством не сложилось, обратился к своему «крестному», он сейчас в военкомате работает. Именно через него я в ВДВ на срочную службу попал. Короче, пришел я к дяде Коле, поплакался в жилетку на судьбу-злодейку. Он мне и посоветовал на сверхсрочную идти. Ну а чтобы карьеру не с сержантских лычек начинать, посодействовал, за магарычи, чтобы я сразу в школу прапорщиков попал.
- Все забываю спросить, а к нам тебя каким ветром занесло? – поинтересовался капитан.
- Попутным, – Пономарев усмехнулся. – Сначала думал в наш батальон попасть, но как выяснилось с вакансиями, тем более прапорщиков, сейчас там совсем туго. Чернышев мне сразу сказал, что при всем уважении к моим боевым заслугам ничем помочь не может. Зато присоветывал, здесь, в отдельной роте, счастья поискать. Признаться честно, я уже и не надеялся. И без меня желающих хоть отбавляй. Но Александр Владимирович в который раз подтвердил, что он настоящий мужик. Нашел какие-то края в штабе, рассказал, как я геройски воевал в Абхазии, и даже награжден за храбрость и мужество. Короче, как участника боевых действий меня и взяли. Так что выходит, я по блату и сюда угодил. Ну а что к Вам попал, это уже просто везение.
- Слушай Костик! – назвал Савельев своего подчиненного по имени. – Давай ты при остальных будешь меня «на вы» называть, а с глазу на глаз это не обязательно. Ты ведь теперь не «срочник», а целый прапорщик. Лады?
- Договорились, - смущенно согласился Пономарев.
- А на счет училища, ты подумай, – продолжал давать полезные советы Василий. – Послужишь годик другой, и вперед за лейтенантскими звездами…
- Посмотрим командир. На размышления у меня еще почти пять лет в распоряжении…
Учебные сборы в Чучквово на безе бригады специального назначения ГРУ ГШ, с большой натяжкой можно было назвать учебными. Гоняли так, как будто сразу после их окончания, собирались забросить в тыл врага.
Обессиленный Василий лежал на койке в казарме, куда временно разместили всех прибывших на сборы десантников. Рядом с ним, на соседней койке, распласталось тело Женьки.
- Слушай, такое впечатление, что я снова попал на курс молодого бойца, – поделился своими впечатлениями после первого дня занятий Кевшин. – Честно признаться, уже поотвык от таких нагрузок.
Что и говорить, у самого Савельева ощущения были подобными. А ведь сегодня, только проверяли общефизическую подготовку. После сдачи нормативов все тело ныло, мышцы тянуло, в суставах ломило.
- Тебе легче, – сказал Савельев еле шевеля губами (после изнуряющих физических упражнений сильно хотелось спать). – Я вообще, можно сказать, попал с корабля на бал. После отпуска такие перегрузки, смерти подобны.
- Сколько нам еще дней осталось?
- Если верить слухам, еще месяц, – испортил настроение Савельев, не только своему товарищу, но и себе самому.
И действительно, причин для радости было мало. Еще целый месяц их будут гонять здесь как «сивку-бурку» не давая продыху.
Тем временем, Женька вырвал из тетради листок бумаги и начертил на нем фломастером жирную палочку.
- Это что за кубизм? – поинтересовался Савельев, заметив, что работа над картиной уже завершена.
- Буду дни считать, – ответил Кувшин и приклеил лист к внутренней дверце своей тумбочки. – Помнишь как в фильмах про тюрьму? Там арестанты тоже палочки чертят, а потом их перечеркивают, когда неделя заканчивается…
- Детский сад, штаны на лямках. А еще в спецназе работаешь… - по-дружески упрекнул Василий своего приятеля.
Погода стояла сухая, если не считать росу, которая регулярно орошала окрестности полигона и доставляла неприятности на утренних кроссах, проникая сквозь берцы и носки до самых конечностей. Но десантники, проходившие сборы, не обращали на это внимание. «Кто воды боится, тот в разведку не годиться» - нередко вспоминали они слова бывалого начоперота из фильма «Зеленый фургон». Впрочем, и без росы сырости на занятиях хватало с головой. Стажирующиеся плавали в полной амуниции, ныряли с вышки, преодолевали водные препятствия, искали броды. Но самой главной сыростью был пот, который ручьями лился за воротник и дальше вниз до самых подошв.
Только небольшая часть занятий проходила в учебных классах. Преимущественно на таких лекциях давали теорию. Все остальные, практические только в полях. Даже рукопашный бой тренировали не в спортивном зале на мягких матах, а на «тропе разведчика». Тут никого не жалели. Схватка могла произойти в любом мете. Нападения на стажирующихся проводились всегда внезапно. Десантник только успевал приземлиться на землю после преодоления очередного препятствия, а его уже поджидал условный противник и, как правило, не один. Атаковали и спереди и сзади, возле деревянных заборов, разрушенных мостов, внутри помещений, на бетонном полу. Синяки и ссадины, гематомы и небольшие рассечения стали привычным делом. Здесь же старались подтянуть не только физическую подготовку, но и укрепить психику. Для этого заставляли отрабатывать приемы выхода из захватов и удушающих. В исходной позиции десантника брали в захват (хорошо, если просто обхват корпуса, хуже если загиб руки или захват шей) и заставляли его любым способом освободиться от этих объятий. Разумеется противники, были не мальчиками из песочницы. Тренированные парни, как правило не из числа стажирующихся (чтобы не испытывать к противнику жалости) старались изо всех сил не выпустить свою жертву. Хрустели суставы, в глазах шли желтые круги, уши закладывало от напряжения. Бороться надо было до конца, до потери сознания. Если не вырвался из цепких лап – плохо. Но если сдался сразу, при первом приступе острой боли или нехватки кислорода – отвратительно. «Ты не просто труп!», - с призрением говорил строгий инструктор, таким нестойким бойцам спецназа. «Ты предатель! Тебя захватили в плен живого. И уж поверь, они найдут методы, чтобы развязать тебе язык, раз ты так боишься боли. Разведчик должен сделать все возможное, чтобы не попасться живым в руки противника. От этого зависит не только выполнение поставленной задачи, но и жизнь его товарищей». После такого разноса мучения повторялись.
Коренастый майор средних лет стоял перед строем. На практическом занятии предстояла отрабатывать приемы боя с ножом. Преподаватель еще раз обвел строгим взглядом всех присутствующих.
- И так товарищи офицеры, прапорщики и сверхсрочно служащие, – начал майор вступительную часть. - Хочу для начала напомнить для тех, кто знает, и довести до сведения тем, кто еще не в курсе, что нож является одним из основных видов оружия разведчика. К преимуществам данного вида оружия можно отнести – бесшумность, простота в обслуживании, безотказность. К недостаткам – малый радиус действия и пробивная способность, значительно уступающая огнестрельному оружию.
Десантники молча слушали майора, но без особого интереса. Многие уже не один год служили в армии и знали эти прописные и, как многим казалась, слегка устаревшие истины. Проводивший занятие офицер не мог не заметить откровенных позевываний в строю и блуждающие взгляды отдельных слушателей.
- Может, кто-то из присутствующих уже в достаточной степени овладел приемами боя с ножом? – поинтересовался майор таким тоном, как будто его абсолютно не задевало такое безразличное отношение к предмету. – Ну, говорите не стесняйтесь….
- Товарищ майор, – раздался голос со строя. – Старший лейтенант Кузьмин, – представился говоривший. - Мы, конечно, уважаем ваш предмет, но согласитесь, нож в последнее время стал не очень актуален. Зачем использовать холодное оружие, если его спокойно можно заменить бесшумным. Выгоды очевидны: дальность поражения, пробивная способность. Плюс, стрелять из БП (бесшумного пистолета) гораздо удобнее, чем из НРС-2 (ножа разведчика стреляющего). Про метание я вообще молчу.
На счет стрельбы из ножа разведчика Кузьмин был как никогда прав. Впервые выполняя упражнение, Савельев и сам испытывал дискомфорт. Дело в том, что ствол с патроном крепится на рукоятке холодного оружия и чтобы вести огонь по противнику, необходимо держать нож так, когда лезвие направлено на самого стрелка. Тогда, в первый раз Василию казалось, что отдача отбросит клинок назад, и он непременно ранит его самого. Хотя на деле, отдача была очень слабой, а Савельеву потребовалось гораздо больше сил, чтобы нож не ушел вместе с пулей вперед, в направлении мишени. Бесспорно, стрелять с пистолета намного привычней и удобней во всех отношениях.
- Тогда, товарищ старший лейтенант, давайте рассмотрим ситуацию, – спокойным тоном предложил майор. – Группа совершает марш в условиях ограниченной видимости. Например, в лесу или городе. Вы идете в головном дозоре, неожиданно появляется противник на расстоянии пяти- шести метров, от вас. А в руках у вас обычный АК. Ваши действия.
Для всех стоящих было понятно, что стрелять из автомата ни в коем случае нельзя, иначе группа будет обнаружена. Точно так же нельзя было допустить, чтобы противник поднял тревогу, и уж тем более не дать ему возможности выстрелить первому. Действительно положение безвыходное…
- В такой ситуации всегда есть возможность воспользоваться ПБ, – попытался выкрутиться старлей. – По крайней мере, он у меня всегда наготове.
- Время идет на считанные секунды, – напомнил преподаватель об особенностях учебной ситуации.
- Нож тоже надо успеть достать…
- У опытного разведчика он всегда под рукой! - ответил майор и в подтверждении сказанного молниеносно извлек из ножен (спрятанных за воротником камуфлированной куртки) метательный нож и с силой бросил его в чучело стоявшее на одном из рубежей «тропы разведчика». Лезвие вошло в манекен в районе грудной клетки. – Не думаю, что со своим бесшумным пистолетом вы управитесь намного быстрее. Конечно, противник может быть в бронежилете, да и чтобы научиться хорошо метать нож, необходима многолетняя практика. Но как видите, результат превосходит все ожидания. Кроме того, для кидка я использовал специальный метательный нож, который не входит в обязательную экипировку. Боевой нож специально не предназначен для метания - это раз. Во-вторых, его метают только в экстренных случаях, потому как вы лишаетесь очень эффективного вида оружия рукопашного боя. Но в любом случае, разведчик обязан хорошо владеть этой техникой. И ситуация, которую мы только что рассмотрели, как раз и является тем самым экстренным случаем.
Однако, даже этот очень наглядный пример, не произвел на бывалых военнослужащих должного впечатление. Это было легко объяснимо. Несмотря на свою молодость и небольшую выслугу лет, многие из стоявших здесь, в строю, уже успели побывать в реальной боевой обстановке, и считали себя матерыми волками. Заметив это, майор, настоящий профессионал своего дела, не опустил руки, а решил таки довести свою правоту на еще одном практическом примере.
- Я вижу, товарищ старший лейтенант, вы у нас человек опытный, и можете на практике продемонстрировать свои навыки владения холодным оружием, – обратился преподаватель к Кузьмину.
- Так точно! – ответил старлей, не моргнув глазом.
- Тогда прошу, – майор протянул ему свой нож.
Кузьмин взял оружие, быстрым движением вынул его из ножен и мастерски повертел у себя в руке. Даже Савельев поразился той ловкости, с которой его коллега обращался с ножом. Однако майор со скептицизмом наблюдал за этим жонглированием.
- Что показывать? – поинтересовался офицер.
- Как что? – майор выразил на своем лице крайнее удивление. – Показывайте боевое применение холодного оружия. Нападайте…
Старший лейтенант зафиксировал нож в руке прямым хватом и продемонстрировал преподавателю несколько заученных до автоматизма ударов «в воздухе» - колющий удар вверх, колющий удар вниз. Затем виртуозно поменял хват на «обратный» и нанес диагональный удар снизу – вверх. Выполнив упражнение, он любопытством посмотрел на майора, но тот остался невозмутим.
- Вы меня наверно не совсем правильно поняли! – сказал преподаватель. – Под словом нападать, я имел в виду, атаковать меня ножом.
- Как? – удивился Кузьмин. – Это ведь боевой нож?
- А в реальном бою вы отдадите предпочтение резиновому макету? – поинтересовался майор. - Ну смелее. За меня можете не переживать…
Это противоречило всем нормам, написанным в наставлении по физической подготовке. В НФП строго предписывалось, что при отработки приемов с напарником использовать только резиновые макеты. Кузьмин колебался.
- Товарищ старший лейтенант, я вам приказываю… - строго сказал инструктор.
Старший лейтенант еще пару раз поменял хваты холодного оружия, и ринулся на майора!!! Однако прежде чем его рука успела преодолеть и половину расстояния отделявшего от цели, его условный противник уже успел блокировать свободной рукой этот удар, и одновременно приставить свое оружие к горлу Кузьмина. Надо отметить, что оружие преподавателя было таки «резиновое», как и положено по наставлению. Эффект был велик, все стоявшие в строю были удивлены реакцией майора и его мастерством владения приемами.
- Первая ошибка, – приступил он к разбору «учебного боя». – Вы, товарищ старший лейтенант, попросту боялись наносить удар. Этого допускать никак нельзя. Боязнь приводит к неуверенности в действиях, что снижает ваши шансы на победу.
- Так товарищ майор, – попытался оправдаться Кузьмин. – Вы ведь не «противник».
- С противником будет точно так же. Поверьте мне на слово, – оборвал его преподаватель. – Убить человека ножом, гораздо сложнее, чем из огнестрельного оружия. Там нажал на курок и все остальное за тебя делает пуля. Здесь же, в прямом смысле, вы делаете все своими руками, от начала и до конца. Так что закаляйте вашу психику.
- Но вы ведь сами работали макетом, – возражал старший лейтенант.
Уж очень ему не хотелось выглядеть в глазах своих товарищей «слабаком», как в физическом, так и в моральном аспекте.
- Мой юный друг, – по-отечески сказал преподаватель, – поверьте на слов, что за свою долгую службу, мне не единожды доводилось не только поражать противника холодным оружием в открытом бою, но и добивать раненых. Убивать беспомощного врага еще тяжелее, но у вас, в частности, другого выбора просто нет. Становитесь в строй, – сказал он обескураженному Кузьмину.
Теперь уже зевающих в строю не было. Все с предельным вниманием смотрели на майора. Тот понял, что клиенты полностью созрели, и будут как губки впитывать материал по этой теме.
- Теперь, будем дальше разбирать учебную схватку, – продолжил занятие инструктор. – Все ваши трюки с жонглированием боевого ножа можете приберечь для выступлений в цирке, или для показательных выступлений перед слабым полом. В реальном бою они вам точно не пригодиться. Ко всему прочему, при неаккуратном обращении, можно вообще остаться без холодного оружия еще до начала схватки. Попросту выронить его из рук по собственной глупости и неосторожности. Бой с ножом это не фехтование. Но заканчивается только начавшись. На все, про все, у вас есть один максимум три удара. Причем последние исключительно на добивание. Если вы дадите противнику времени больше нескольких секунд, то считайте себя трупом. Враг может закричать, выдавая тем самым, что подвергся нападению, или применить против вас огнестрельное оружие, если таковое при нем имеется. Кроме того, он может сам начать активно атаковать вас, тем самым, забирая у вас силы и драгоценное время. Поэтому удары наносимые ножом должны быть простые и отработанные до автоматизма. Основной расчет делается на быстроту и точность, а не на витиеватые траектории и обманные движения. Надеюсь, всем здесь присутствующим известны основные виды ударов, поэтому подробно останавливаться на них не вижу смысла. Напомню вкратце. Основных видов ударов всего два – колющий, и рубяще-режущий. Колющий, это нападение, рубяще-режущий - активная защита. Только в одном случае последний вид рекомендуется применять в атаке – когда вы хотите захватить противника живым. Но честно признаться, на практике такой способ применяют очень редко. Основные зоны поражения колющим ударом – горло, область сердца, живот, левое и правое подреберье – селезенка, печень. Рубяще-режущие – запястья рук, сгибы локтей. Кроме того, если есть такая возможность таким способом можно атаковать противнику лицо, ноги шею, но это уже работа для настоящих профессионалов. Несмотря на то, что все перечисленные зоны на первый взгляд не являются жизненно важными, при хорошо поставленной техники их выполнения, и главное точности нанесения, для противника и в этом случае может наступить летальный исход. Например, удар по лучезапястному суставу может рассечь лучевую артерию. В результате болевого шока и быстрой потери крови человек теряет сознание, а при неоказании помощи умирает. Точно такой же эффект если рассечь бронхиальную артерию проходящую над внутренней частью локтя. Все это мы будем отрабатывать на последующих занятиях, а сейчас повторим основу основ – выхватывание ножа из ножен…
По строю прошел недовольный шумок.
- Получается, мы будем целое занятие ножи доставать? – задал вопрос кто-то из слушателей.
- Именно так. В начале будем выполнять это упражнение на месте, а затем в движении: при уклоне корпусом, шаг, бег, прыжок, кувырок и в падении. На первоначальном этапе я должен оценить степень вашей подготовленности. Еще вопросы?
- Прапорщик Швец! - представился в соответствии с нормами устава очередной любопытный. – Мы будем только с ножами приемы отрабатывать?
- Еще будет несколько часов посвящено саперной лопатке, – терпеливо отвечал майор.
- А с автоматом? – продолжал любопытствовать прапорщик.
- Надеюсь, приемам боя с автоматом вас хорошо обучили еще во время срочной службы. Посему, эту тему мы опустим. В рукопашном бою, автомат в качестве холодного оружия для разведчика мало актуален.
- Позвольте возразить, – вступил в спор Кузьмин.
Как будто ему было мало конфуза произошедшего в учебном поединке. Видимо, он захотел взять реванш у инструктара, и решил что сейчас самый подходящий момент для этого.
– Например, зеленые береты и морская пехота США не считают зазорным совершенствовать подобные элементы…
- Тогда скажите мне, товарищ старший лейтенант, где вы видели, чтобы разведгруппа ходила в штыковую?
Все присутствующие разразились громким смехом, а Кузьмин пристыжено потупил свой взор.
- Я считаю, что полученных вами навыков в военных училищах и школах прапорщиков вполне достаточно, чтобы применить автомат в рукопашной схватке. А вот защиту от приемов с автоматом мы будем отрабатывать, и очень тщательно.
- И только от автоматов? – поинтересовался кто-то из десантников.
- Не вижу необходимости тратить время на иные виды оружия. Вы ведь будете вести боевые действия преимущественно против обычных солдат из механизированных подразделений, попросту пехоты. Вероятность вашего столкновения со спецназом очень мала, а если такое и случиться, то использование ими пистолетов либо пистолетов-пулеметов маловероятна. Ну а теперь, закончим прения и перейдем к практике…
Следующее занятия, которое состоялось в этот же день, было не менее кровожадным. Оно было посвящено одному из разделов специального курса рукопашного боя – снятию часового. Особенно поразил всех слушателей способ уничтожение часового удушением. В начале была сплошная тривиальщина, которая не вызвала у Савельева особого интереса.
- Удушение часового может проводиться в несколько способов, - монотонно доводил преподаватель до десантников теоретическую информацию. – Для достижения максимального эффекта необходимо использовать заранее подготовленную удавку. Существуют два основных способа снятия часового с помощью удавки. Первый – разведчик, подкравшись к часовому сзади, набрасывает ему удавку на горло и быстро поворачивается к нему спиной, чтобы обеспечить перекрещивание концов удавки у него в руках…
До уха строгого инструктора долетел чей-то шепот. У слушателей этот рассказ не вызывал особого интереса и поэтому, некоторые из них позволяли себе тихо перешептываться на отвлеченные, никак не связанные с излагаемым материалом, темы.
- Товарищи офицеры и прапорщики, – строго сказал инструктор, как заправский школьный учитель. – Кому я это все рассказываю? Если кому-то не интересно, он может быть свободен, – преподаватель обвел строгим взглядом всех присутствующих.
Само собой разумеется, желающих покинуть занятие не нашлось. Кому охота потом выслушивать от своего командира нравоучения по поводу воинской дисциплины и профессиональных навыков. Тем более что Мороз относился к процессу переподготовки своих подчиненных очень серьезно. От него можно было ожидать и более жестких мер – например строгого выговора.
- Если таких нет, то прошу слушать дальше.
Дальше было занудное описание, хорошо всем известного, второго способа. Что и говорить, в отличие от предыдущего инструктора, это офицер не слишком стремился привлечь интерес своих слушателей. Ему было все равно, и его можно было понять. То, что он сейчас говорил, предназначалось исключительно для стажирующихся. Ведь если на отчизну нагрянет беда, то именно им предстоит применять полученные знания на практике. Он свое, уже отползал и отбегал по афганским горам и ущельям. Теперь их черед, а его задача, делиться полученным опытом. И как оказалось, поучиться было чему. Особенно тогда, когда он стал доводить способы изготовления удавки.
- Лучше всего будет действовать удавка, изготовленная из гитарной струны. Гитара, не входит в штатную экипировку разведчика, но перед выходом необходимо запастись такой полезной, не только для музыкального инструмента, вещью. Чем хороша струна? Тем, что она не просто душит, а еще и впивается в кожу. Если хорошо набросить удавку, то вырваться из такой петли практически невозможно. Длинна удавки варьируется от 30 до 50 сантиметров. На концах целесообразно изготовить две специальные ручки за которые вы будете ее держать, иначе есть возможность самому получить травмы и парезы при ее использовании. Но, по личному опыту могу вам сказать, что лучше этой вещи человечество еще не придумало.
Майор достал из кармана стальную проволоку, по краям которой были прикреплены специальные т-образные ручки. Сама проволока казалось, имела плетение но из-за относительно большого расстояния, Савельеву так и не удалось толком рассмотреть довольно тонкий предмет.
- Пила «Джингли»! Пришлось позаимствовать у эскулапов такое полезное изобретение. Алмазное напыление, – расхваливал пилу инструктор. – Предназначена, для распиливания костной ткани. Такой штукой отрезать голову все равно, что высморкаться. Часовой не то, что пискнуть, рта открыть не успеет. Главное, это сделать правильный захват шеи…
Вот так просто, раз и отрезал человеку голову. Ничего не поделаешь, такая специфика работы разведчика. Даже те изобретения, которые предназначены для спасения жизни, идут в ход для совершения убийства. И никаких слюней и сожалений. Главное выполнить боевую задачу.
Километры, которые прошли, пробежали, проползли на своем брюхе десантники, на этих сборах уже перевалили за тысячу. По крайней мере, так утверждал Кевшин. Василий в это слабо верил, но не сомневался что таковых не менее пятисот. Марши (дневные и ночные), были настолько частым явлением, что все, кроме инструкторов, уже дано сбились со счета, сколько их было. Кроме километража, на каждом из них десантников ждали сюрпризы. На счет всяких неожиданностей у руководителей занятий была неисчерпаемая фантазия: то неожиданно поступал приказ на изменение маршрута; то надо было по пути уничтожить «объект противника»; то группу начинали преследовать, порой с использованием собак; то поступала водная, о том, что кто-то сломал ногу и его приходилось тащить на себе, либо на импровизированных носилках. Таких «то» было превеликое множество, и каждая водная только усложняла поставленную задачу. Спецназовец должен быть готов ко всему – это прописная истина. Но самое трудное, это не физические нагрузки, к которым десантники уже привыкли. Сложно было психологически, особенно тогда, когда дело касалось поступков, которые нормальному человеку должны казаться бесчеловечными и отвратительными. Вот поэтому, нормальный человек и не бродит по тылам противника, а сидит перед синим экраном телевизора, и философски рассуждает о сути добра и зла.
- Транспортировка раненых, – доводил теоретический материл, целый подполковник, – одна из сложнейших задач. Даже один человек, лишенный возможности самостоятельно передвигаться, это большая обуза для всей группы. Особенно в условиях преследования. В идеальных условиях, такого военнослужащего стараются поскорее доставить в базовый лагерь, а затем, при первой возможности, переправить в тыл к своим. Но таких возможностей на практике не много. Зачастую, раненного приходиться оставлять. Как вариант, его можно оставить на попечение местным жителям, лояльно относящимся к нашим войскам. Но даже самые дружеские отношения не гарантируют вам, что вы найдете человека готового пойти на риск. В годы Великой Отечественной Войны проблемы с оставлением раненых были даже на территориях временно оккупированной фашистками войсками. И это у своих же!!! А что говорить о чужих? Поэтому такой вариант тоже маловероятен, если у вас нет связи с местным подпольем. Зачастую раненого приходиться оставлять самого. Для этого необходима хорошая маскировка места, где оставляется военнослужащий. Неплохо будет заминировать подходы минами ловушками, естественно с составлением карты минного поля, чтобы потом ваши товарищи сами не попались на них. В тылу врага может случиться всякое, и возможно, что эвакуация раненного будет проводиться без вашего участия, так что картой минного поля пренебрегать не в коем случае нельзя. Основное условие, для такого варианта – вы должны быть на сто процентов уверенны, что раненный во время самостоятельного нахождения в укрытии будет постоянно пребывать в сознании. В противном случае, он может непроизвольно выдать свое место нахождение. Оставлять раненного самого можно не более чем на двое суток.
Все о чем сейчас говорил инструктор, было известно Савельеву еще со времен учебы в училище. Но несмотря на это Василий исправно делал пометки в своей тетради, чисто из уважения к подполковнику.
- И последний вариант, который порой бывает единственным. Если нет возможности доставить раннего к своим, его приходиться добивать.
Подполковник внимательно обвел взглядом всех присутствующих. Реакция на сказанное была различной. Большинство из сидящих восприняло информацию равнодушно. Об этом варианте всем без исключения было хорошо известно. Но отдавал ли себе отчет каждый, в том, что означают эти сухие слова на практике? Поэтому подполковник и решил сконцентрировать внимание слушателей на психологическом аспекте.
- Сейчас многие из вас думают, что такого не произойдет, по крайней мере в личной практике, – продолжил инструктор занятие. – Смею вас заверить, такое мнение может быть ошибочным…
- Товарищ подполковник, разрешите вопрос? – сказал один из слушателей.
- Задавайте! – согласился инструктор.
- Вам лично приходилось добивать своих?
- Мне нет, – честно признался подполковник. - А вот одному моему очень хорошему знакомому приходилось. И поверьте, тогда он сделал правильный выбор. Но одно дело доказать это другим, и совсем иное – самому себе. Запой это не самые страшные последствия нервного срыва. Бывает так, что люди, после такого случая, оказываются в психиатрических лечебницах. Убивать приходиться собственного друга, а это самое страшное, что может произойти. Конечно, своими лекциями я не смогу вас подготовить к такому шагу, но вы должны твердо запомнить, что оставлять беспомощного человека врагу, намного хуже, в первую очередь, для него самого. Опыт ведения боевых действий в Афганистане свидетельствует, что Гаагская Конвенция в отношении военнопленных там не действует. Люди подвергались таким мучениям, что было страшно смотреть на то, что от них оставалось после дознаний проведенных душманами. И вы должны быть готовы, спасти своего друга от пыток и издевательств.
Как по заказу, на следующем занятии Савельеву довелось закрепить пройденный материал, правда пока «теоретически», если это можно так назвать.
Опять укрепляли психику, и довольно своеобразным методом. Занятие проводилось на «тропе разведчика» в одном из помещений лежало чучело, одетое в натовский камуфляж. В принципе, такая экипировка не вызывала особого удивления. Бригада, в которой проходили стажировку десантники, во времена «холодной войны» специализировалась на уничтожении пусковых площадок баллистических ракет вероятного противника, а таковым являлись воинские подразделения североатлантического альянса. Вот поэтому бойцов и тренировали в условиях максимально приближенных к «боевым». Теперь, времена изменились, а форма, далекий отголосок враждебных настроений, осталась. Но не это было главным сюрпризом для стажирующихся. И форма и чучело было обильно полито красно-бурой жидкостью напоминавшую кровь, а в районе брюшной полости, перемотано самыми настоящими кишками и иной требухой. Где ее взяли, для практических упражнений, оставалось загадкой.
- И так, в кармане этого трупа врага, лежат интересующие вас документы, – вводил в курс дела инструктор. – Вам необходимо произвести осмотр содержимого карманов и найти их. Задача самая простая, если вы не воспитанницы смольного института благородных девиц…
Строй десантников отреагировал на сказанное правильно – усмешками.
- Порядок действия следующий, – продолжал доводить инструктор условия выполнения упражнения. - В помещении заходим по одному. Первый находит документ, показывает его мне, и сам же прячет его для своего товарища. Вопросы есть?
- А может, было бы гуманнее, еще до проведения допроса, извлечь у пленного интересующий нас документ, без внутренностей? – сказал шутник из числа стажирующихся.
- Довожу да вашего сведения, что за подобные меры воздействия на военнопленного вы можете сами немало пострадать не только от врагов, но и от своих командиров. По крайней мере, в случае обнаружения подобных фактов вам светит длительное тюремное заключение,– спокойно ответил офицер.
Сразу было видно, что с психикой у него все в полном порядке, и вывести его из состояния равновесия не так то просто, даже такими неуместными шутками.
– Запомните, несмотря на всю специфику, вы не озверевшие моджахеды, а бойцы элитного подразделения регулярной армии. Следовательно, никаких зверств и издевательств. Для тех, у кого с воображением совсем туго, могу дать подсказку: по условиям задачи, вражеский солдат подорвался на мине. Еще вопросы?
Вопросов больше не было. Началась практика. Капаться в холодных и скользких внутренностях было противно. Тем более, пахли они соответствующие. Чем питалась перед смертью эта бедная тварюга, с которой позаимствовали это наглядное пособие можно было только догадываться. Пройдя такую малоприятную процедуру, каждый хотел по больше досадить следующему в очереди, и старательно совал клочок бумаги, завернутый в целлофан, во внутренние карманы, а сверху обильно маскировал тайник «ливером», чтобы мало не показалось. Когда последний закончил выполнение «упражнения» инструктор не без гордости заявил.
- Молодцы! Сразу видно, что народ бывалый. Никого даже не стошнило, это редкий случай.
- Товарищ майор, – обратился к инструктору Василий. – Можно поинтересоваться, откуда такие учебные пособия?
- Это вы на счет форменного одеяния покойного? – инструктор видимо решил, что Савельева интересует одежда, в которую был облачен манекен.
- Нет, я на счет последствий взрыва, – уточнил Василий. – Неужели у вас на подсобном хозяйстве каждый день специально свиней колят, для таких практических занятий?
Василий справедливо считал, что все эти внутренности принадлежат именно этому животному. Говорят, свинья очень многим походит на человека, что касается внутренних органов, следовательно, именно ее и надо использовать для большей правдоподобности.
- Свиньи здесь не причем! – удовлетворил любопытство майор. – Это собачьи внутренности. Такого добра в окрестностях бродит сколько угодно, так что ни одна хрюшка для обеспечения выполнения этого упражнения не пострадала.
- Это получается, что вы невинное животное просто так убиваете? – удивился Савельев.
- Не просто так! – майор нахмурил брови, а его голос стал тверже. - Вот так, учишь этих «салаг» уму разуму, а они опять слюни распускают! Обеспечение учебного процесса это уже не просто так!!! Или по-вашему, лучше было бы для этого использовать человека?
Василий не нашел что ответить. Возможно, майор был и прав, но собаку все равно жалко. А тем временем, инструктор обвел взглядом окрестности и как назло, обнаружил поблизости живую псину.
- Капитан Савельев! – обратился он к Василию. Занятия проводились довольно часто, и майор уже знал фамилии многих стажирующихся. – Видите ту дворнягу?
- Так точно! – ответил капитан.
- Это караульная собака условного противника! Приказываю уничтожить ее, при помощи ножа. Надеюсь, майор Иванов научил вас обращаться с этим видом оружия разведчика?
Василий вопросительно посмотрел на инструктора. За что убивать животное? За глупый вопрос, который он задал?
- Вам что, не ясна поставленная задач, или вы у нас состоите в обществе охраны дикой природы?
- Никак нет! – зло ответил Савельев (сейчас он был очень сердит на этого живодера).
- Тогда прошу! – инструктор протянул Василию боевой нож. – Выполняйте.
Бедная тварь, которой не сильно повезло в ее собачей жизни. Могла бы ведь и чей-то двор сторожить, но волею судьбы была приговорена к бродячему существованию. Много ли она видела хорошего от своего старшего брата – человека? Наверное нет. Уж точно, пинали и кидали в нее камнями гораздо чаще, чем кормили и гладили. Честное слово, Савельеву было проще убивать грузина, стоявшего тогда возле оружейной комнаты в танковом полку, чем эту псину. Тогда был бой, и враг тоже имел если не равные, то не плохие шансы отправить на тот свет самого разведчика. Тут же вариантов у «условного противника» не было по определению. Тщедушное существо Василий мог задушить и голыми руками, с минимальной опасностью для собственного здоровья. Собака смотрела на приближающегося человека большими и добрыми глазами, ничего не подозревая, о его намерениях, а еще говорят, что у них хорошо развит инстинкт. Лучше бы оскалилась, а еще лучше бросилась бы на своего обидчика. Но нет, даже не пошелохнулась, и в придачу дружелюбно стала вилять хвостом. Савельев так и не смог дойти до животного на положенные 5-6 шагов, как его учили на занятиях. Метнул, практически, не глядя. Нож попал в бок. Собака завизжала и завалилась на землю. Чувствуя, что ждать от этого злого человека, кроме собственной смерти ей нечего, она подскочила и попыталась бежать, но видимо были задеты какие-то жизненно важные органы, и эта попытка была неудачной. Тем временем Савельев уже успел подскочить к раненому существу. Мощным рывком он вытащил нож из тела собаки и заученным до уровня рефлекса движением перерезал ей горло. Действовал не глядя. Смотреть на животное не было никаких сил.
- Плохо! – оценил его действия инструктор. – Очень плохо, товарищ капитан. И дело тут не в технике, а в психологии. Перед вами была просто собака, а представьте, вам придется метать нож в мирного жителя – грибника, который случайно в лесу наткнулся на вашу группу. Или вы броситесь его уговаривать, чтобы он никому не рассказывал, что видел врага в тылу своих войск? Разведчик не должен оставлять после себя свидетелей – никаких!!! Такая особенность нашей профессии. И действовать в таких ситуациях надо молниеносно и без всяких раздумий…. Ну а теперь, чтобы это невинно убиенное животное не пропадало зря, приготовьте, товарищ капитан, для своих товарищей и для меня в том числе, шашлык. Времени я думаю, у нас хватит на небольшой пикничок. Остальные, – обратился он к стоявшим в строю, – соберите ветки и разведите огонь. Можно сходить в столовую за солью и перцем. Сегодня, я думаю, вы заслужили на такую поблажку*.
* при проведении занятий посвященных курсу выживания, десантникам нередко приходилось употреблять в пищу всякую дрянь в виде: червей, кузнечиков, лягушек, змей, ящериц. В виде снисхождения и дабы не занести в организм паразитов (обильно обитающих на тех же кузнечиках) пищу разрешалось предварительно готовить на огне. А вот на счет всевозможных специй (соль, перец, лавровый лист), существовали строгие ограничения, потому как в реальных боевых условиях разжиться такими полезными вещами попросту негде. Только в редких случаях преподаватели разрешали приправлять такие «блюда» пищевыми добавками.
Уже после окончания занятия Кевшин хоть как-то попытался утешить своего товарища.
- Ничего Вася, в Гитлерюгенд было намного тяжелее. Там юных фашистов заставляли растить кроликов, причем каждый имел собственного питомца. А когда кролик вырастал, каждый должен был собственноручно его убить.
Савельев никак не отреагировал на сказанное. У него до сих пор комом в горле стоял кусок «шашлыка», который ему пришлось съесть вместе со всеми…
Результатами полевых сборов Мороз остался доволен. Даже «новички», недавно прибывшие в его подразделение, с честью выдержали все испытания. Теперь можно было возвращаться в место постоянной дислокации, и быть уверенным, что в случае чего, его бойцы не подведут. Уже перед самым выездом, в курилке, Савельев поделился своими соображениями с Кевшиным.
- Послушай Женька! – сказал, но вполголоса своему приятелю, когда они остались одни. – Тебе не кажется, что странная у нас какая-то стажировка получилась…
- Это ты о чем?
- Как мен кажется, нас к чему-то готовили! Я в смысле, специализация была уж очень узкая. Практически все время отрабатывали действия в «зеленке» и городе. Особый упор делали на действиях в условиях горной местности, правда только в теории. Базовый лагерь, учили только временный, значит, действовать будем на небольшом удалении от своих войск. Далее, диверсии - ЛЭП, мосты, трубопроводы, и никаких тебе ракетных установок и других стратегических объектов. В общем, я прикинул, что все эти знания могут пригодиться в условиях Северного Кавказа…
- По войне соскучился? – с усмешкой спросил Кевшин.
- Ты знаешь, еще не успел! – на полном серьезе ответил Василий.
- С твоей наблюдательностью, тебе Вася в генеральный штаб пора…
- А если серьезно, тебе так не показалось? Или у меня уже началась паранойя?
- Да нет, с головой у тебя все в порядке. Я тоже обратил внимание на особенности нашей подготовки. И на психику нам не зря так давили. Смею предположить, что мы имеем реальные шансы, принять участие в свержении диктаторского режима бывшего генерала советской армии, а ныне президента республики Ичкерия Джохара Дудаева. Тем более, в Чечне сейчас начинается гражданская заварушка, и симпатии Кремля на стороне оппозиции. Так что скоро узнаем, для чего нас здесь готовили…
Хитрый барс Субеетай
лето 6732 от сотворения мира
река Калка
Как такое могло случиться, как статься? Великое русское воинство, всегда славившееся своей храбростью и упорством в бою, менее чем за полдня было повержено. Большая часть его пала на берегах, этой затерянной в бескрайних просторах дикого поля, реки. Остальные же спасались бегством, покрывая свои знамена позором. В след им, подобно пущенной стреле, летала татарская конница, беспощадно избивая тех, кто не успел скрыться от ее хищного ока. Сие не уразуметь, ежели не ведать, как действовал враг наш, до того самого дня, когда закатилось солнце русской славы, и не скоро ему теперь вновь взойти на небосклоне.
Две зимы прошло с тех пор, когда великий Каган велел Субеетаю* отправится в поход на север со своим туменом.
* Субеетай известный на Руси как Субудай-багатур («багатур» – герой) (1176 — 1248) — виднейший монгольский полководец, соратник Чингисхана. Сын кузнеца Джарчиудая из племени урянхат. В детсве был отдан в заложники и преданной службой заслужил его доверие. Монгольский хан не раз говорил о своем полководце: «Субудей – опора и щит. В кровавых боях все свои силы отдает на службу моей семье. Я очень ценю его». К 1212 году став сотником, он отличился во взятии города Хуаньчжоу, за что получил в подарок от своего повелителя повозку золота и шелка. В 1217 году Субудай возглавлял карательный поход против меркитов, отказавшихся признать власть Чингисхана, в котором полностью разгромил врагов великого Кагана. Во время войны с Хорезмом (1219-1222) Субудай вместе с Джебе получили задание захватить в плен шаха Мухаммеда Ала ад-Адина, однако Хорезм-шах умер от пневмонии так и не быв схваченным. После смерти Мухаммеда два монгольских полководца продолжили поход: покорив страны Закавказья, вышли в половецкие степи и летом 1223 года разгромили русско-половецкое войско на реке Калка. В 1238-1239 годах Субудай принял участие в походе на Русь, причем Бату-хан (Батый) доверил ему командование основными силами своей армии. В 1241 году он также принял участие в походе на Венгрию. Именно Субудай предложил план, позволивший монголам полностью разгромить многочисленное венгерское войчко на реке Шайо. В последствии великий монгольский полководец активно учувствовал в завоевании Южного Китая и умер в преклонном возросте (72 года).
Чингисхан повелел своему полководцу дойти до одиннадцати стран и народов, как-то: Канлин, Кибчаут, Бачжигит, Оросут, Мачжарат, Асут, Сасут, Серкесут, Кешимир, Болар, Рарал (Лалат), перейти через многоводные реки Идил и Аях, а также дойти до города Кивамен-кермен*.
* Некоторые историки считают что Кивамен-кермен – это Киев, а оросут – русские. Некоторые же утверждают что оросут - это аорсы. Они были потомками тех аорсов, о которых писал еще Геродот. Остатки некогда многочисленного и могущественного племени проживали в низовьях Волги. Я же придерживаюсь мнения, что монголы так называли русских.
Бачжигиты - это башкорты (башкиры);
Кибчаут - кипчаки
Канлины (варианты: канлы, канглы) - древнейший тюркоязычный народ, один из исторических предков современных кара-калпаков.
Мачжарат - это заволжские мадьяры
Асут - это асы, потомки древних синдов-тарвилов
Серкесут - это предки современных черкесов
Болар - волжские булгары
Субеетай, первым делом, обрушил гнев великого Кагана на канлинов – союзников Хорезм Шаха. Разгромив их кочевья, что тянулись вдоль Хорезмского моря (Аральское море), и заставив их уйти на полуостров Мангышлак, он продолжил свой путь на север. На его пути теперь стояли кипчаки и бачжигиты, которые находились в союзе. Субеетай напал на них, но так не смог уничтожить главные силы неприятеля. И хотя соперники Субеетая уступили в главном сражении, но таки ухитрились ночью уйти от монголов - бачжигиты на север, а кипчаки - на юго-запад, к низовьям Волги. Полководец решил преследовать кипчаков и гнал их без передышки. Монголы остановились лишь с приходом зимы в просторных прикаспийских степях. Но даже во время отдыха Субеетай не сидел без дела. Его верные алгачины* ездили во все концы этой земли и выведывали у местного населения все, что можно было узнать о кипчаках.
*Алгачины - разведчики. Они, как правило, знали несколько языков, в т.ч. и того народа, против которого шли войной.
Они-то и выяснили, что к Саксину на зимовку съехалось очень много кипчакских родов.
* Саксин - упоминаемый арабскими географами 10—14 вв. большой торговый город, находившийся в устье р. Волги (точное местоположение неизвестно).
На нем ханы положили дать отпор монгольскому войску. Тумен Субеетая сильно поредел за время минувших битв и потому он осмелился послать гонцов к самому Чингисхану и просить его о помощи. Однако, хитрый барс степи, не был бы самим собой, если бы просто хотел заполучить подкрепления. Он приказал посланцам передать Величайшему свой план. Замысел заключался в следующим. Субеетай вместе со своим туменом будет теснить саксинских кипчаков с востока, а отряды, посланные Чингисханом, двигаясь в обход, в это время займут переправы на правом берегу Волги и не дадут врагам уйти на север. Каган одобрил такое решение и направил к Субеетаю два тумена под предводительством Джебе-найона и своего зятя Тохучара-найона, которые в то время находились в Муганской степи.
* Муганская степь была излюбленным местом зимовки для кочевников. Она находилась в районе слияния Куры и Аракса. Здесь круглый год зеленела трава, было много плодовых деревьев и дичи.
С наступлением весны два найона принялись исполнять приказ повелителя вселенной, но для этого им надо было сперва перейти через Кавказский хребет. Джебе приказал своим алгачинам сыскать проводников, и те немедля выполнили приказ. Однако один из пяти приведенных жителей на отрез отказался указывать дорогу, за что ему тут же отсекли голову. Видя такое, остальные безропотно повели монголов через горы. Однако, видимо затаив злобу за смерть соплеменника, проводники решили отомстить захватчикам, и двинулись не кратчайшим путем через Дербентский проход а через Дарьяльское (Аланское) ущелье. На этой неудобной дороге туменам приходилось постоянно сражаться с жителями гор – лезгинами и аланами. Это сильно замедляло продвижение и убавляло монгольские силы. Вдобавок, пришлось дать большое сражение против союзных войск кипчаков и аланов. Стиснутые горами татары не смогли победить своего противника в открытом сражении, которое длилось целый день, и завершилось лишь с наступлением темноты. Тогда монголы пошли на хитрость. Тохучар направил кипчакам послов со следующими словами: «Мы и вы одного рода, а эти аланы не из ваших. Их вера также не походит на вашу, так что нечего вам помогать им. Оставьте нас с ними. Мы обещаем, что не нападем на вас и принесем вам денег и одежд столько, сколько захотите». Продажные половцы приняв от врагов своих щедрые дары сей же ночью ушли оставив аланов одних. Монголы быстро разбили ослабленного противника, но время неумолимо шло вперед, и каждая задержка уменьшала шансы на успех в разгроме саксинских кипчаков. Ко всему прочему, перейдя через горы Джебе и Тохучар оказались значительно западнее, чем рассчитывал Субеетай.
Кипчаки тоже не сидели в бездействии. До них стали доходить слухи о том, что татарские отряды движутся через горы, и значит, есть опасность удара в тыл. Не дожидаясь окружения, они перешли Дон и двинулись к Днепру, оставив на переправах мощные заслоны, так что татарам пришлось искать новые броды через реку при помощи бродников, которые были во вражде с половцами. Перейдя на другую сторону, монголы сразились с ханом донских кипчаков Юрием Кончаковичем, который отличался особой храбростью и не желал бегать от врага своего. Бой был упорным, но половцы были повержены, а сам хан убит в сражении. Ко всему прочему, монголы захватили в Крыму большой торговый город Судак, и разграбили его. Однако, несмотря на все эти успехи, главный замысел, по уничтожению кипчаков, так и не был выполнен. Хуже того, предводитель большой половецкой орды – хан Котян бежал к оросутам за помощью. Вскоре алгачины донесли, что в Кивамен-кермен приехало много оросутских ханов. Там же на курултае присутствовал и сам Котян. Он то и понудил орсутских ханов идти на монголов войной.
*Курултай — у монголов, татар и других тюркских народов — орган народного представительства, всенародный съезд знати для решения важнейших государственных дел.
Это новость пришла в тот момент, когда татарские тумены отдыхали после длительных переходов, неподалеку от берега Азовского моря. Немедля в ставку Субеетая были приглашены Тохучар и Джебе для совета. Джебе чувствуя свою вину, из-за неудачи на Волге, предлагал смело броситься на кипчаков и оросутов дабы побить их в степи, и дойти до самого Кивамен-кермена, выполнив волю Величайшего.
- Небо даровало нам хорошую возможность покончить одним ударом с кипчаками, и дойти до главного города оросутов – Кивамен-кермен. Не стоит ждать, пока они придут к нам сами. Пойдем им на встречу, и разобъем их! – отважно говорил Джебе двум другим монгольским полководцам.
Мудреный опытом Субеетей не разделял мнения своего молодого соратника.
- Вижу, не даром тебе дали прозвище – стрела, – сказал он Джебе*, когда тот закончил свою речь.
*Джэбэ (Джэбэ-нойон, от монгольского «джэбэ», «стрела»; собственное имя — Джиргоадай) (ок. 1181 — ок. 1231) Джиргоадай происходил из монгольского племени йисут, которое находилось в зависимости от тайджиутов. История появления Джиргоадая на службе у Чингисхана, согласно «Сокровенному сказанию», такова. Во время битвы с тайджиутами в урочище Койтэн Тэмуджин (Чингисхан) был ранен стрелой. Оправившись от раны, монгольский хан спросил у пленных тайджиутов (скрывая факт своего ранения): «Не знаете ли, кто это прострелил тогда шейный позвонок моему беломордому саврасому боевому коню?» На что Джиргоадай смело ответил: «Это я стрелял с горы! Если хан повелит казнить меня, то останется от меня только мокрое место в ладонь. Если же хан на то соизволит, то… послужу ему» Тэмуджину понравились честность и бесстрашие меткого стрелка. Джиргоадай получил от хана прозвище Джэбэ, что по-монгольски значит «стрела». С этого момента начинается стремительная военная карьера Джэбэ. Начав службу у Чингисхана десятником, через пять лет, он получает под своё командование тысячу, а вслед за этим, видимо, и тумэн. Во время войны с чжурчженями корпус под командованием Джэбэ действует в зависимости от обстановки то как левое крыло армии, то как авангард, проникающий глубоко на территорию противника. Натиск, азарт, способность принимать нестандартные решения в стремительно меняющейся обстановке позволяли Джэбэ, действуя сравнительно малыми силами, одерживать победы над превосходящим противником. Ему удалось занять такие важные крепости как У-ша-пу, Цзюй-юн-гуань и Дунцзин. Во время похода в кипчакские степи его горячий характер отлично дополнялся осторожностью и холодной расчетливостью Субэдэя.
- Ты смел и стремителен в бою. Но Величайший дал нам не для того свои лучшие тумены, что мы бесславно их загубили в этой степи. Разве тебе не известно, что у оросутов и кипчаков большое войско? Оно больше нашего в два раза. Оросуты храбры в бою и держат все ближайшие народы у себя в повиновении. Это сильный противник, и его одной только смелостью не победить. Нужна хитрость, которая позволит уменьшить силу врага.
Однако, несмотря на такие вразумительные доводы, Джебе не сдавался.
- Оросуты имеют много ханов, а те постоянно дерутся между собой как собаки из разных кочевий. Пойдем в их земли и нападем на них по одному.
- Путь к ним долгий и лежит, через ровную степь куманов. Это большой переход. Если мы потерпим неудачу, то враги будут преследовать нас, и негде будет укрыться нашим нукерам от их гнева, – продолжал свои рассуждения Субеетай. - К тому же, в отличие от наших воинов, оросуты не будут утомлены долгой дорогой.
- Бродники говорят, что на пути оросутов в степь, лежит большая река. Им придется переходить через нее. Мы можем этим воспользоваться и ударить на переправе, – привел Джебе очередной довод.
- Однако бродники говорят, что у оросутов есть много больших лодок. На них они могут перевести своих людей через реку в любом месте и ударить нам в спину. Мы плохо знаем нового врага, чтобы напасть на него сразу. Надо побольше разузнать о них. Для этого, я предлагаю направить к ним посольство.
- Субеетей говорит разумно! – поддержал старого полководца Тохучар. – Возможно, нам удастся рассорить союзников еще до того, как они пойдут на нас войной, как сделали мы с кипчаками и алалнами в горах. Тогда нам будет не трудно разбить каждого из них поодиночке.
Для Джебе это было унижением. Его мнение было отвергнуто двумя старшими полководцами. Что и говорить, Субеетай был с великим Каганом от самого начала, и поэтому пользовался у Чингисхана особым доверием. Тохучар – зять Величайшего. А кто такой Джебе, чтобы перечить любимцам самого повелителя вселенной? Еще не так давно Джебе был домашним слугой нойона Тогоде. Так бы он и остался в прислуге, если бы не довелось ему, отличится в нескольких больших сражениях. Но не только за личную смелость попал он в такую милость Великого Кагана. Много храбрых нукеров можно отыскать в любом тумене, но далеко не каждый из них способен одержать победу над врагом стоя во главе отряда. На деле доказал Джебе, что достоин служить Величайшему, одержав славные победы над найманами, и каракитаев. За заслуги, добытые в сражениях, Чингисхан доверил ему командовать целым туменом. Но разве может он сравниться с хитрым барсом Субеетаем, которого даже повелитель вселенной не раз называл: «своей опорой и щитом». И хотя Величайший ценил людей более за их дела, чем за род и знатность, Великий Каган сильно доверят своим старым, не раз испытанным в деле сподвижникам. Дальше продолжать спор было бессмысленно. Джебе молча проглотил свою обиду. Ведь служил он не себе самому, но Повелителю вселенной, и потому считал большим вредом вносить раздор.
- Пошлем в кипчакскую степь вместе с посольством сброд, который прибился к нам во время похода. В этом отряде тысяча человек. Над ними же поставим храброго Гемебека. Еще дадим ему в помощь пятьсот опытных воинов из твоего тумена Джебе. Отряд поведет стремительный Начин. Если нам не удастся поссорить оросутов с кипчаками то пусть наши воины испытают в деле, на сколько силен наш враг. Сами же останемся стоять здесь, и будем ждать вестей. Алгачины уже рыщут вдоль берега большой реки и следят за землями оросутов. Они то и укажут нашим отрядам где находится враг и куда движется. Да поможет нам великий Сульдэ*.
* Сульдэ - у монголов дух хранителя народа. Во время войны – дух войны. Его материальное воплощение – герб, знамя правителя народа. Во время войн для поднятия ратного духа всей армии знамёнам - Сульдэ подносились кровавые жертвы.
Внутри культа Чингисхана существовал культ его сульдэ – его военного духа (гения), воплощённого в девятихвостом знамени. Согласно представлениям монголов, сульдэ великого человека становилось гением-хранителем его рода, племени, народа. Сульдэ Чингисхана стало знаменем всех объединенных им монголов. Был разработан специальный ритуал призывания Сульдэ-тэнгри, который, в случае точного исполнения, согласно поверью, делал человека обладателем силы сульдэ, после чего тому были не страшны ни войны, ни враги.
Монголы не торопились идти в степь, на встречу своим врагам. И хотя тумен Джебе был готов в любую минуту двинуться в дикое поле, Субеетай не спешил отдавать ему такой приказ. Монгольские кони паслись на зеленых лугах тянувшихся вдоль реки Калка. Зной пока еще щадил эту землю. Когда же жара усиливалась, нукеры прятались от солнца, в своих ставках* сняв войлок с ее стен.
* Ставка – монгольская юрта.
Это давало возможность заходить в жилище ветру дувшему с Сурожского моря.
Время в бездействии тянулось медленно. Джебе казалось, что прошла вечность с той поры, когда в степь был послан отряд вместе с посольством. Изредка приезжали гонцы и доносили, что оросуты таки двинули свое войско вдоль реки и идут на соединение с кипчаками. Тогда молодому темнику казалось, что зря не послушал его старый барс. Вот она прекрасная возможность атаковать врага пока он не успел объединить свои силы. Джебе, по своему прямодушию высказал свои мысли самому Субеетаю, который все время пребывал в своей ставке, и казалось, ничем не интересовался. Барс степи словно ждал каких-то важных известий. Но каких? Об этом Джебе не было ничего известно.
- Ты не плохо придумал Стрела! – сказал старый воин, выслушав мнение Джебе. – Но не каждой стреле удастся перелететь через широкую реку. Оросуты идут по западному берегу, и добраться до них, не так просто как тебе кажется. Их лазутчики стоят на всех переправах, и немедленно сообщат своим ханам, если ты попробуешь перейти на их берег. Они будут держать тебя на другом берегу, до тех пор, пока к ним не придет подмога, а затем они нападут на тебя все вместе. Оросуты очень хитрый народ, и с ними надо быть предельно осторожными.
Джебе ничего не оставалось, как согласиться с мнением опытного полководца.
Только после того, как пришла дурная весть, что посольство было коварно убито, Субеетай заметно оживился. Он снова пригласил к себе в ставку Тохучара и Джебе для важного разговора.
- Оросуты не поддались на нашу хитрость, и нам придется сразится с их войском. Но их слишком много. Алгачины говорят, что лагерь наших врагов раскинулся за рекой аж до самого края земли. И даже самый зоркий человек не может видеть, где он заканчивается. В помощь оросутам кипчаки ведут всю свою землю, и от того их войско только умножится. В открытом бою против такой силы нам не устоять. Надо заманить врага в степь, растянуть его отряды, утомить длинным переходом и уже тогда напасть на него. У оросутов большие обозы и множество пеших воинов. Они быстро устанут, под плоящим солнцем. Мы же будем выжидать, пока настанет удачный момент для нападения, – поделился своей задумкой Субеетай. – Пусть оросуты думают, что нас мало, и мы их боимся. Это сделает их более беспечными. Для этого отряды Гемебека и Начина нападут, когда враг перейдет большую реку. Пусть они сразятся с оросутами и сразу же уходят в степь, делая вид, что бегут то них. Ты же Джебе, вели своим воинам ехать в степь и, отбирая, у оставшихся в этих землях кипчаков их скот, сгонять его к дороге, ведущей сюда. Стада отяготят обозы наших врагов, и те станут отставать. Оросутам придется оставлять для их охраны отряды. Это уменьшит силы наших недругов.
- Ты хорошо придумал мудрый Субеетай, – похвалил такую задумку Тохучар.
Джебе хоть и рвался в бой с сильным врагом, не мог не признать, что план хитрого барса достоин восхищения. Немедля он приказал своим нукерам отправляться в степь и гнать стада к дороге.
Однако, несмотря на такую хорошую задумку, не все шло так гладко, как говорил опытный полководец. Война готовит много сюрпризов, предугадать которые, невозможно даже самым бывалым людям. В первом же бою был схвачен храбрый Гемебек. Его отряду не удалось уйти от преследования, и он был почти полностью уничтожен оросутами. Больше повезло Начину. Под его руководством были монголы не раз испытанные в бою, и отличавшиеся то сборного полка Гемебека строгой дисциплиной. И хотя Начин в схватке также понес значительные потери, ему удалось уйти от преследования. Эта новость сильно расстроила Субеетая, но он не выказывал своего огорчения ни Тохучару ни Джебе.
Оросуты и кипчаки двинулись в степь. Несмотря на невыносимую жару, они шли быстро, держась друг подле друга. Особо выделялся дисциплиной тумен хана Кивамен-кермена. На ночь его воины обносили лагерь стеной, что не давало возможности для внезапного нападения. Враг прошел уже половину пути к монгольскому лагерю по выезженной зноем земле, но ни разу не предоставил Субеетаю возможности напасть на него. План полководца трещал по швам, как плохой бурдюк.
Наконец-то алгачинам удалось взять в плен одного из сторожей оросутов. Тот рассказал им, что между ханами нет согласия, и каждый ведет свой тумен отдельно от другого, полагаясь на свою силу, ибо многие уверовали, что татары слабые воины и их побить не составит большого труда. Это немного успокоило самого Субеетая и его сподвижников. Значит, есть шанс разделить армию врага. Кроме того, брошенные возле дороги стада, значительно отяготили обозы. Те начали неумолимо отставать от своих войск. Наиболее заметно это было в тумене хана Мстисляба, которого оросуты прозвали удачливым. Но всего этого было недостаточно для нападения. Да и местность не подходила для стремительного удара. Ровная степь, словно вытянутая ладонь, простиралась до самого горизонта. На ней не спрятаться, не скрыться. Дозорные быстро обнаружат татарские тумены и успеют вовремя предупредить своих ханов о приближении врага. Оросутам и кипчакам хватит сил, для того чтобы сдержать удар монгольского войска, пока не подойдут отставшие. Нет, нельзя так рисковать. Субеетай упорно ждал своего шанса, а тем временем, враг все ближе и ближе подходил к монгольскому лагерю, находящемуся за рекой Калкой.
Когда неприятель был уже в одном дне пути до реки, у Джебе кончилось терпение. Он пошел в ставку барса и смело сказал ему:
- Оросуты уже достаточно растянулись по степи. Не пора ли нам нанести удар? Или мы станем бежать от них до самых гор, позоря имя Величайшего?
- Хотя отряды оросутов отстают то основного войска с каждым днем все дальше и дальше, их силы еще слишком велики, для открытого боя, – ответил Субеетай, храня полное спокойствие, хотя в речи Джебе был намек на его трусость.
Старый полководец умел пропускать упреки мимо ушей, ведь сейчас главным было не доказывать друг перед другом свое бесстрашие, а разгромить грозного врага.
– Если мы даже разорим оросутские обозы и перебьем отставшие отряды, это мало поможет делу. Основная сила наших противников не пострадает. К тому же, у оросутов и кипчаков много конных воинов, и они могут вовремя подоспеть своим на выручку. Конечно, это замедлит их приход сюда, но не решит главного – разбить врага по одному.
- Что же ты теперь намерен делать, мудрый Субеетай? – спросил Тохучар, так же утратив терпение в томительном ожидании. – Твой план хоть и был хорош, но оросуты и кипчаки сохранили единство в трудном переходе. Уже завтра их передовые отряды будут здесь. Медлить больше нельзя.
- Еще только туча появилась на горизонте, храбрый Тохучар, а ты уже переживаешь о молнии, – лукаво ответил Субеетай. – Ветер переменчив и может пронести ее мимо тебя, что даже капля не упадет на твою голову.
- А если ветер не измениться? – настаивал зять Великого Кагана.
- Значит, станем готовиться к буре! – хладнокровно сказал Субеетай. – Завтра, передовые отряды оросутов будут уже здесь. Ты, Джебе, пошлешь им на встречу отряд Начина, усилив его свежими войнами. Они встретят врага на том берегу, и сразившись уйдут через реку. Второй отряд Чегирхана будет прикрывать переправу. Пусть оросуты знают, что мы стоим на этой стороне и ждем их. Когда подойдут основные силы, они попытаются немедля переправится на эту сторону и атаковать нас, не дав своим людям время для отдыха. Это ослабит их силы. Брод через реку, в этом месте только один, поэтому оросуты и кипчаки не смогут переправиться на этот берег сразу всем войском. Мы же отойдем от берега и укроем свои основные силы холмами, чтобы враг их не смог увидеть.
В ходе разговора, Субеетай, взял тонкий прут и стал рисовать прямо на земле карту правого берега Калки, где довольно узнаваемо нанес изгиб реки, холмы и ранины. Закончив с изображением местности, он начал чертить будущее расположение татарских туменов и предполагаемое движение войск неприятеля.
- Вперед выставим небольшой сторожевой отряд и пусть горделивые оросуты победят его. Они начнут гнаться за отступающими, и выйдут на эту равнину, – полководец ткнул кончиком прута на небольшую площадку между холмами. - Здесь оросутов встретит мой тумен. Ты же, Джебе, будешь ждать условного сигнала вот здесь, с другой стороны холма. Оросуты не должны увидеть тебя раньше времени. Враг будет атаковать меня только с этой стороны, и потому, я начну, не спеша, отходить в центре и с лева. Оросуты и кипчаки пойдут за мной и подставят свой бок. Тогда-то ты и ударишь на них. Ты же Тохучар, будешь стоять со своим туменом вот тут, – Субеетай указал место, в низине недалеко от реки. - Когда Джебе ударит на орустов и кипчаков, ты должен будешь мешать остальным прийти на помощь. Отсюда хорошо атаковать брод. Сомнешь полки, что успели построиться на этом берегу, и помешаешь перейти через реку остальным. Мы же с Джебе попробуем разгромить оставшуюся на нашем берегу часть оросутов и не дать им уйти к своим. После того, как мы покончим с ними, то придем тебе на помощь!
Действительно задумка была не плоха. И именно на нее более всего рассчитывал барс степи. Субеетай изначально знал, что если его первый план - растянуть войско врага во время перехода, потерпит неудачу то, он будет готов подстроить новую западню своим недругам. Тохучар подивился хитрости бывалого полководца. Не зря Величайший поставил именно его главным в этом походе. С таким воином как Субеетай нигде не пропадешь!!!
Джебе такой замысел тоже пришелся по душе. Наконец-то представится возможность испытать силу этих оросутов и показать свою доблесть. Однако, такой план предполагал уничтожение лишь части большого войска, а молодому полководцу хотелось покончить со всеми разом – одним ударом.
- А что будет с оставшимися на той стороне? – спросил он Субеетая. – Ведь мы уничтожим только часть войска оросутов и возможно не самую большую часть. А если они попытаются вновь напасть на нас?
- Джебе! Не стоит пытаться проглотить большой кусок целиком, – Субеетай хитро посмотрел на своего соратника. – Можно ведь и подавиться! Надо кусать ровно столько, сколько может пролезть в глотку. Если небо нам дарует победу, то она остудит пыл кипчаков и орусутов. Мы же не будем давать им возможности беспрепятственно перейти реку. У них нет при себе больших лодок и переплыть на эту сторону, как это произошло на большой реке, они не смогут. Им придется либо искать иной брод, пригодный для переправы большого войска, а он находится в дне пути отсюда, либо уходить обратно, потому что оросуты не смогут долго стоять на этом месте. Тогда мы либо сразимся с ними на новой переправе, либо станем стремительно атаковать, когда они будут уходить к себе домой. Пешие полки не дадут им возможности быстро двигаться, и поэтому многие из них найдут в степи свою смерть.
- Хорошая западня для оросутов, - понял основной замысел Тохучар. - Сейчас их войско слишком велико! Если мы будем сразу препятствовать переправе, то они могут послать большие отряды в обход, на другую переправу. Тогда нам придется разделить свои силы, чтобы не дать им возможности окружить нас. Это рискованно, потому что у нас всего три тумена. А вот если заманить большой отряд куманов и оросутов на эту сторону и истребить его, тогда они уже не рискнут разделять оставшиеся полки, и будут держаться вместе, чтобы мы на них не напали. Ты все верно придумал мудрый Субеетай.
К вечеру следующего дня передовые отряды кипчаков и оросутов показались на правом берегу Калки. Как и было условлено, Начин со своими нукерами заманил кипчаков в засаду и, ударив по ним всей силою, нанес врагу большой урон. Если бы не подоспевшие всадники оросутов, то возможно, неприятель и вовсе обратился бы в бегство. Однако уходить пришлось самим монголам. Это обстоятельство сильно разозлило высокомерных оросутских ханов, которые не считали татар за хороших воинов. В тот же вечер алгачины доложили Субеетаю что ханы собрали в лагере Мстисляба Удачливого большой курултай.
- Это хорошо! – довольно сказал хитрый барс. – Значит, завтра они двинуться на нас. Немедля скачи к Джебе–найону и Тохучару-найону и передай, пусть готовятся к битве, – велел он одному из своих нукеров.
Еще первые солнечные лучи не успели пробиться сквозь ночной мрак, как оросурты уже стали переправляться через Калку. Когда же солнце показало свою раскаленную спину из-за ближайшего холма, к барсу степи прискакал алгачин и сообщил новость, от которой Субеетай пришел в волнение. Оказалось, что только один из трех больших куреней оросуртов – Мстисляба Удачливого, подался за реку.
*Курень – в дословном переводе с монгольского «круг». Монголы выстраивали свои юрты кругом, в центре которого была юрта военачальника.
Остальные же, оставались на своих местах, как ни в чем, ни бывало. Вначале монгольский полководец решил, что враг перехитрил его и отправил часть своего войска в обход с целью окружить татар. Немедля велел он, еще раз допросить вех алгачинов наблюдавших ночью за противоположным берегом, не заметил ли кто из них какого-либо движения в других оросутских ставках, но они все отвечали, что все было тихо. Наконец один из лазутчиков доложил, что видел в двух оставшихся на той стороне куренях множество воинов. Стало быть, все они пребывали на месте. Значит, опасаться обхода было нечего. Субеетай не мог поверить в такое счастье. Хитрый враг, который не дал ни единого шанса поразить себя за все время трудного степного перехода, сейчас сам шел к нему в пасть, словно на убой.
- Наверное, оросуты растеряли весь свой ум по степи, или он у них выкипел на солнце, – самодовольно заявил Субеетай. – Передай Тохучару-наону, пусть его тумен стоит на месте до моего приказа, – сказал он гонцу, принесшему радостную весть. – Сегодня будет хороший день!!!
Перешедши реку, оросуты двинулись в глубь и вскорости заметили передовой отряд татар. Немедля от их войска отделился полк и бесстрашно ринулся в бой. Монголы дрались крепко но, памятуя наказ Субеетая, стали потихоньку отходить. Оросуты, видимо уверовали в свой успех и ринулись стремглав за отходящим врагом. Они уже вырвались на небольшую равнину лежащую между холмами, как путь им преградил тумен Субеетая. Он с легкостью выдержал первый удар преследователей, и заставил их отступить. Однако на помощь им пришли новые отряды неприятеля. Они стали сильно напирать на ряды монголов. Сам Субеетай наблюдал за происходящим с высокого холма. Позади него стояла тысяча отборных нукеров из личной охраны полководца, готовых в любую минуту ринуться в бой. Тем не немее, хитрый барс не спешил наносить свой смертельный удар. Он терпеливо ждал, пока жертва окончательно не сунет голову в петлю. Натиск врага все усиливался, но татарские ряды держали боевой порядок и отражали все атаки неприятеля. На противоположном холме появились всадники. Один из них выделялся из окружения своим дорогим доспехом. Остроконечный позолоченный шлем сиял на солнце. Ярко алый плащ развивался на ветру, словно боевой стяг. Рядом с ним находился воин, держащий при себе щит этого знатного хана оросутов. Субеетай пристально посмотрел на своего противника. Чутье, много повидавшего на своем веку полководца, подсказало ему, что это сам Мстисляб Удачливый со своей отборной дружиной.
Мстислав Мстиславович поднялся на холм, дабы наблюдать за происходившим на равнине. При нем пребывала отборная княжая дружина галичан, готовых в любую минуту двинуться на врага. Однако Мстислав не торопил события. Враг еще не был сломлен. Несмотря на то, что дружина Данилы Волынского таки смогла потеснить неприятельский строй, татары держали свои боевые порядки и упорно отбивались от наседавших на них галичан. Русские шли вперед на кураже, но успех их был незначительный, а силы таяли прямо на глазах. Князь Галицкий заметил на противоположном холме татарского всадника окруженного плотным кольцом личной охраны. Монгол величаво сидел на низкорослой лошади и наблюдал за происходящей битвой. Два противника встретились взглядами. Мстислав из-за дальности расстояния, и ярко светившего солнца не мог разглядеть лица татарина, но его осанка и движения были настолько спокойны, величественны и уверенны, что казалось, будто бы не русские, а татарские воины сейчас теснят врага своего. Повелитель земель галицких посчитал, что настала пора для решающего удара. Ярун с половцами понеслись и мощно врезались в левый фланг неприятеля. Преобладая числом над татарами, половцы стали неумолимо теснить их ряды. Все шло к скорой победе. При Мстиславе Удатном оставались еще две конных дружины – Олега Курского (который, видя, что галицкое войско направилось через реку, нагнал его уже на этой стороне и решил поучаствовать в деле) и личная дружина самого князя. Их-то он приберег для того чтобы окончательно сломить врага в самый решающий момент.
- Поди за холмами и обоз татарский хоронится! – довольно сообщил Мстислав князю Курскому. – Добыча сегодня предстоит не малая и победа славная над врагом неведомым, коем удалось ввергнуть все народы степные в большое смятение.
Однако, несмотря на всю незавидность положения войск своих, тучный всадник на противоположном холме продолжал пребывать в полном спокойствии. Князя галицкого это весьма насторожило. Неужто, татары, затеяли против него какую-то подлость? Неужто, это еще не победа? С каждой минутой успех союзного войска был все очевиднее, но несмотря на это, волнение Мстислава только увеличивалось. На своем веку, князю не раз доводилось бывать в разных переделках, но тут чутье подсказывало ему о приближении большой беды. Он уже не раз намеривался послать гонца к Мстиславу черниговскому, с просьбой перейти на эту сторону реки, но гордыня стояла непреодолимой преградой на пути этого благоразумного шага. Не хотел князь галицкий выказывать свою слабину перед Мстиславом Романовичем киевским, который со вчерашнего дня стал ему за соперника. Оттого гнал он тревожные мысли прочь, рассчитывая на собственные силы и мужество галицких воинов. Изредка князь поглядывал на своего противника, стоящего по ту сторону поля, и при каждом взгляде дурное предчувствие вновь вкрадывалось в его сердце. Больно самонадеян был вражеский полководец, слишком спокоен.
Половцы уже значительно потеснили фланг татар, и Мстислав Удатный сосредоточил все свое внимание на этом участке сражения. Опять появились тешащие самолюбия князя мысли о скорой и славной победе. Хотя, где же второй полководец татарский, о котором говорил плененный на берегах Славутича Гемебек? Почему его не видно на холме? Неужто засада? Но при Мстиславе еще достаточно воинов, дабы отбить атаку неприятеля. В нужный момент он спустит на врага эти отборные полки и тогда уже ничто не спасет татар от разгрома.
Субеетай спокойно наблюдал, как кипчаки все больше и больше теснят его фланг, но это нисколько не тревожило хитрого барса. Только тверже стал его взгляд, только ярче заблестели узкие глаза его, в предвкушении скорой победы. Все шло по его плану и ничто не могло спасти, ненавистных ему оросутов, от поражения. И лишь когда кипчаки уже начали сминать ряды монгольских воинов, полководец подозвал к себе одного из бывших при нем нукера и торжествующие сказал:
- Немедля скачи к храброму Джебе-найону и передай, что настал его час!!!
Всадник, вздымая за собой клубы пыли, помчался с холма, к свежим рядам монгольских воинов стоявших стройными рядами за левым холмом. Словно смертоносный ураган налетел Джебе на кипчаков, которые подставили под этот могучий удар свой оголенный бок. Когда враг заметил приближение монгольской конницы, то уже ничего не смог предпринять для отражения этого разящего набега. Сперва половцы еще пытались сохранить свой боевой порядок, но тут на них налетели пять сотен личных нукеров Субеетая, которые он направил, дабы окончательно повергнуть врага. Этот отряд, закованный в железные брони (и не только всадники, но и лошади), ощетинившись копьями, смертоносной и монолитной стеной сметал все на своем пути. Исход битвы был предрешен.
Мстислав Мстиславович не мог поверить своим глазам. На незащищенный фланг половцев Яруна стремительно несся огромный отряд татарской конницы. Подобно броску змеи, выжидавшей до поры до времени свою жертву, был сей удар. Еще враг не успел врезаться в половецкие ряды, а к Калке стремглав скакал гонец от князя галицкого. Скакал к двум Мстиславам, оставшимся на том берегу. Скакал с просьбой о помощи. Позабыл Мстислав Мстиславович свои обиды прежние. Попрал он свою гордость и свое достоинство пред лицом великой опасности, не токмо для себя, но и для всего предприятия. Не досуг ратную славу меж собою делить, когда грядет великое поражение. Только бы продержаться до прихода князей киевского и черниговского. Только бы устоять под этим безжалостным натиском.
- Мертвым сраму нет! – вскричал Мстислав Удатный. – Ты Олег, – обратился он к князю Курскому, - немедля выступай на выручку дружине галицкой, а я тем временем, подсоблю куманам. Бог даст, продержимся до прихода Мстислава Святославовича, а там и великий князь подоспеет!
Мстислав Мстиславович, бросился с холма нещадно стегая плетью своего коня и увлекая за собой дружину. Олег же мчался в сторону галицких полков, которые уже выдохлись, и прекратили напирать на татарский строй. Своевременной была помощь князя Курского. Врезался он в ряды вражеские, которые стали сами теснить ослабленных галичан. К тому времени уже не было в русских рядах молодого Данила Волынского, ибо поражен он был в грудь копьем татарским, и хотя еще после сего продолжал рубиться с неприятелем, силы стремительно покидали храброго князя. Токмо, по настоянию дяди своего Мстислава Немого, оставил он лютую сечу и отъехал с несколькими своими отроками в сторону, к ручью. Олег же Курский стал вновь теснить неприятеля, да только краткосрочным был сей успех. Субеетай послал оставшихся нукеров, на выручку своим полкам, и те вскорости остановили продвижение курской дружины. С каждым мигом стрельба татарских лучников все усиливалась, нанося большой урон русским полкам. Сеча была жестокой и кровь стекала по удилам коней, словно вода в дождливый день. Однако галичане еще держались и храбро дрались с супостатом.
Мстислав же Удатный не успел еще съехать с холма, как татары уже смяли боевые порядки полков Яруна. Напрасно храбрый воевода взывал к ним и личным мужеством пытался воротить бежавших половцев. Началась паника. Куманы уже не помышляя о бое, ринулись к спасительной переправе, ничего не разбирая на своем пути. Князь галицкий едва успел отвернуть свою дружину от этого беспорядочного потока лошадей и всадников, ибо великий страх напал на половцев. Времени на размышления у Мстислава Удатного уже не было. Татары гнавшие куманов, стремительно приближались. Все было кончено! Скрипя сердцем, поворотил коня Мстислав Мстиславович к реке, но не к броду, ибо половцы в своем позорном бегстве, увлекали за собой безбожных татар, нещадно истреблявших всех на своем пути. Был в окружении Мстислава Удатного проводник из бродников, хорошо знавший эти места. Он то и сообщил князю о потаенном мете, где можно небольшим числом перейти реку. Туда-то и поскакал Мстислав с дружиной своей. Галичане, видя бегство своего полководца и жестокое поражение половцев, пришли в большое смятение. Ряды их дрогнули, под натиском татар, попятились, а затем и вовсе обратились в бегство. И не осталось на этой стороне реки войска, способного сразиться с туменами монгольскими.
Тохучар пребывал в томительном ожидании. Битва давно уже началась, а он еще не вступил в дело. И хотя все шло по замыслу Субеетая, полководец нетерпеливо ждал, когда наступит его час. Наконец один из алгачинов сообщил ему, что курени оросутские на том берегу пришли в движение. Из одного из них, который ближе стоит к Калке, выходят вражеские полки и идут через реку.
- Известно ли об этом, Сутеетаю-баатуру? – спросил Тохучар у разведчика.
- Да мой хан! Об этом, немедленно было ему передано, но великий Субеетай ничего не сказал в ответ на такие вести. Сейчас он вместе с храбрым Джебе-найоном громит оросутов и кипчаков, которые утром перешли реку, и уже обратил их в бегство.
- Почему же тогда он медлит? Ведь битва еще не завершилась…
Тохучар верил старому барсу, как самому себе. Знал он, что ничего опытный полководец не делает просто так. Если он решил выждать еще, значит, так надо! Но как же вчерашний план? Ведь Тохучар должен обрушиться на войска около переправы, а они уже выстраиваются в боевые порядки. Оросутов много и враг покуда не сломлен.
- Скачи к Субеетаю-баатуру и скажи ему, что враг уже перешел на эту сторону. Нельзя больше медлить, ибо неприятель поспешит напасть на Джебе, который сейчас избивает трусливых кипчаков.
Субеетай находился на том же месте, как и в самом начале битвы. Не без удовольствия наблюдал он за тем, что происходило на поле. Подле него теперь осталось всего десяток нукеров, из личной охраны. Все остальные бились с неприятелем. На удивление многих, хитрый барс велел прекратить преследование остатки оросутских отрядов и обратил все свои силы на кипчаков, которые и без того бежали от татар сломя голову. И хотя все дивились такому решению полководца, но никто не осмелился спросить у него, об этом. Субеетай знал что делал! В этот самый момент, к нему прискакал посланный Тохучаром алгачин.
- Тохучар-найнен велел передать тебе славный Субаатай-баатур, что один из куреней оросутов уже переходит реку, и строится для боя. Не пора ли ударить на них, закрепив тем самым наш успех?
В ответ Субеетай довольно улыбнулся. Такая новость вовсе его не тревожила.
- Передай храброму Тохучару-найону, всему свое время! Кипчаки сделают все сами!
И хотя ответ был непонятен гонцу, тот поспешил передать его своему хану.
А Мстислав Удатный с остатками своего войска доехал к реке и без раздумий ринулся в воду, вслед за бродником. За ним последовали и его воины. Брод был мало пригоден для перехода и имел места где приходилось плыть. Дружинники наспех снимали с себя брони, кидали на землю свои червленые щиты и шоломы. Раздевались до нижней рубахи, оставив при себе только меч либо секиру, и шли в реку. Некоторые, не умевшие плавать тонули, но на спасение таковых уже не было времени, ведь никто не ведал, что татары прекратили преследование остатков галицких полков. Единая мысль была у всех бегущих (от самого князя до последнего ратник) – поскорее покинуть это проклятое место.
Только после того, как бегущие кипчаки на полном ходу въехали и смяли полки оросутво, которые только что перешли реку, Тохучар понял весь замысел великого полководца Чингисхана. Теперь его тумен смертоносным тараном налетел на разобщенные вражеские отряды и без труда оттеснил их от переправы давая проход идущему вслед за кипчаками Джебе. Появление татарских воинов возле самого брода стало для оросутов полной неожиданностью. Те, кто еще переходил реку, бросились назад в свой курень, но стремительный Джебе уже сидел у них на плечах. Оставшиеся же на левом берегу, оказывали отчаянное сопротивление. Оросуты яростно размахивали своими топорами, разя монгольских всадников, и дорого продавая свои жизни. Но это было уже отчаяние. Сбитые в толпу, без всякого строя они стали легкой добычей для нукеров Тохучара. Некоторые малодушные, не выдержав стремительного напора, бросались в реку пытаясь спастись на том берегу, но большая часть из них тонула под тяжестью доспеха, остальных же настигали татарские стрелы.
В это время, в курене, что ближе всех стоял к Калке, уже кипел жестокий бой. Хан оросутов пытался собрать вокруг себя уцелевшие отряды и отбиться от моголов. Однако, Джебе – стремительный как пущенная стрела, не дал врагам такой возможности. На полном ходу но ворвался в курень, и после непродолжительной схватки обратил неприятеля в бегство.
Тохучар вовремя заметил, как на выручку воинам, сопротивлявшимся в курене идет большой конный отряд. Не долго думая, он отправил часть своего тумена на перерез неприятелю, ибо уже не имел потребности в таком количестве нукеров, добивая остатки оросутов на этом берегу. Отчаянная попытка помочь своим оказалась для врага тщетной. Отряд Тохучара не только остановил наступавшего неприятеля, но и заставил его отступить, под защиту крепкого тына куреня хана Кивамен-кермена. Сей хан не спешил выводить свои полки из укрытия, держа при себе остатки некогда многочисленного оросутского войска. А Джебе мчался в степь, преследуя убегавших от него врагов.
Мстислав Удатный наблюдал за сим издалека… и все уразумел. Татары, уже заканчивали громить стан черниговский, думать теперь о продолжении битвы не было никакого смысла. Оруженосец подал князю Галицкому его золоченый шолом, ибо сберег его, потому как вещь была дорогая. Мстислав с тоской посмотрел на венец свих былых побед и отдал его обратно туину. Тяжел стал шлем для его чела. Не мог он одеть его в час своего позора. Так и ускакал он в остатками своего воинства в степь держась подальше от шляха, на котором уже во всю хозяйничали татары.
Русские обозы еще не спеша двигались по степи, когда пришла весть о страшном поражении. Только киевляне под прикрытием дружины, посланной им великим князем, поспешили в укрепленный лагерь. Остальные же стали мешкать, размышляя как быть дальше. Некоторые не верили в услышанное. Не могло уместиться в понимании отставшего войска, как татарам, которых уже громил Данила Волынский удалось разбить такое могучее войско. Иные же, не теряя времени в догадках, и не желая искушать судьбу, желали повернуть обратно к Днепру. Тут мимо обозом понеслось невиданное количество половцев, и тогда все уразумели, что там, на берегу неведомой для русского человека Калки приключилось великое бедствие. Тут уж все поспешили назад – в степь! Но татары были близко и свирепо ударили в след отходящих. Токмо Галицкие выгонцы не утратили мужества. По приказу Держикрая Володиславича, огородив себя со всех сторон возами, они ловко отбивали все атаки свирепых татар. Остальные же, кто пытался спастись бегством, нашли в степи свою погибель. Пешие ратники из отставших русских полков, не могли уйти то стремительной татарской конницы. Сами монголы теперь берегли стрелы, и стремились поражать бегущих копиями. Множество людей металось по бескрайнему, выжженному полю, в надежде добраться до Славутича.
Джебе разбил свой тумен на сотни, ибо ныне не было смысла держать всех воинов подле себя. Враг был сломлен. Тех же, кто еще сопротивлялся, Джебе велел обходить стороной и не ввязываться с ними в бой, ибо позади уже шли воины Тохучара. Они то и должны были подавить последнее сопротивление врага. Даже тех, кто успел схорониться от преследователей в оврагах, Джебе не трогал. Он их добьет на обратном пути. Сегодня великий Сульдэ получит щедрую жертву от бесстрашных монгольских воинов. До самой ночи татары преследовали бегущие остатки некогда великого воинства. И только тогда, когда ночной мрак скрыл в своей непроглядной мгле силуэты врагов уходящих все дальше и дальше в степь, Джебе велел поворачивать обратно. На берегу Калки в укрепленном курене еще остался хан Кивамен-кермена с многочисленным войском. Битва еще не закончилась.
Люди в панике бежали подальше от места страшных событий. Многие, лишившись последних сил, падали и умирали под лучами палящего солнца. И хотя татар уже не было видно с самой ночи, никто не хотел останавливаться. Всадники загоняли своих коней. Бедные животные, окончательно обессилив, падали и пускали изо рта кровавую пену. Но, несмотря на это, люди пытались поднять лошадь на ноги, избивая ее кнутом и ногами. Здесь же, безбожные куманы обнажили свою подлость и злой нрав. Оставшись без коня они не редко разили стрелой русских всадников желая завладеть его лошадью. Нападали и грабили своих бывших союзников, которые по неопытности отбились от своих. Но на это теперь никто не обращал вынимание. У всех была только одна цель – поскорее добраться до Днепра.
В три дня Мстислав Мстиславович добрался до Протолоче, откуда не так давно славно начал свой поход в степь. Теперь от величавого вида князя не осталось и следа. На плечах грязное корзно* (уже и не разберешь какого цвета), ибо после перехода реки и длительной скачке по степи на него густо осела дорожная пыль.
* Корзно – верхняя одежда – плащ
Щеки ввалились, а некогда прекрасная борода, напоминала кусок истрепанного мочала. Воспаленные, от недосыпания и долгой дороги глаза, печально смотрели на тот берег. Что ждет его впереди? Как отнесутся галицкие бояре, отличающиеся непокорным нравом, к его позору? Как смотреть теперь в глаза множеству вдов, чьи мужья остались навсегда лежать в степи? Что сказать сиротам, лишившимся кормильцев? Много было у князя вопросов и ни единого ответа. Галицая дружина скакала по степи практически без отдыха и сна, не дожидаясь отставших, ибо все боялись татар. Теперь же, все смогли спокойно перевести дух. О врагах ничего не было слышно уже второй день. Стало быть, они повернули назад. Тут же, при ладьях, был небольшой отряд сторожей. С удивлением они смотрели на князя Галицкого, когда он молча проезжал мимо них, ибо еще неведомо им было о страшном поражении русской рати. Без всяких разъяснений велел он сторожам перегнать все ладьи на тот берег. Одни из них покорно подчинились воле Мстислава, иные стали роптать.
- Мы холопы великого князя Киевского, и без его наказа с места не тронемся, – дерзко отвечали они.
Последовали дурному примеру и некто из сторожей черниговских, отказавшись выполнить повеление князя Галицкого.
Тут-то не выдержал один из туинов бывший при князе. Он борзо стал наезжать на своем коне на смутьянов, и грозно кричать.
- Али не слышали вы смерды поганые, что повелел вам князь сотворить?
При этом дружинник стал размахивать своей секирой. Но сторожа не смутились пред сим грозным всадником, а напротив, ощетинились кольями, желая оказать сопротивление. Неизвестно чем бы кончилась эта перебранка, если бы не вмешательство самого Мстислава Мстиславовича. Он жестом осадил ретивого воина и обратился к сторожам с речью полной горечи:
- Великая беда, за грехи наши, приключилась, братия! Поганые татары избили все воинство православное и теперь идут сюда, желая пожечь города наши. Ежели оставим им ладьи, то легкой будет их переправа на другую сторону. Хлынут они смертоносной рекой в земли русские, не щадя ни великого, ни малого. От сего, смирено прошу вас братия, отогнать ладьи на другой берег и пожечь их огнем, а иные пустить в низ по Днепру. На броде же, что возле Протолоче, оставлю отряд для охороны, сам же поспешу в землю галицкую, дабы собрать новое воинство, и не дать врагам лютым вторгнуться в наши пределы. Не за себя прошу, но за всю землю Русскую: за баб ваших, да за детишек малых.
Слезы катились из глаз Мстислава Удатного, когда он говорил речь сию. Сторожа, ошарашенные услышанным и жалким видом князя, уже не стали более ему перечить, а поспешили выполнить его приказание. От Днепра повалил густой дым. То горели русские ладьи, еще недавно перевозившие галицкие, черниговские да киевские полки через широкую реку. Осиротело плыли их остатки вниз по течению, влекомые только волею днепровских волн. Солнце медленно садилось за горизонт, и наступала темная ночь над всей землей русской. Последние лучи его скользнули по золоченому шлему князя галицкого (ибо решил он надеть сей доспех в землях своих, дабы под железной полумаской скрыть свой позор от людских глаз). Последние лучи его былой славы, доблести и могущество. Все его удачи и заслуги пред людьми русскими теперь остались навечно похоронены, в бескрайних просторах дикого поля… вместе с русскими дружинами.
Волки против волков
В отношении Дудаева, Женька оказался прав на все сто процентов. Савельев за суетой как-то совсем выпустил из поля зрения политическую обстановку как в нутрии страны, так и за ее пределами. Честно говоря, только самые искушенные эксперты могли в ней разобраться. Бывшая Чечено-Ингушетия вообще никакому анализу не поддавалась. Если с Ингушетией еще более-менее было все понятно, что с Чечней полный мрак. С одной стороны она была независима. По крайней мере, бывший генерал ВВС СССР Джохар Дудаев объявил об этом еще 2 ноября 1991 года. Ельцин с такими заявлениями, разумеется, не согласился, и уже 7 ноября издал указ № 178 «о введение чрезвычайного положения на территории Чечено-Ингушской Республики». Однако, вместо того чтобы наводить в республике конституционный порядок, президент России распорядился вывести из Чечни в течение полугода все части вооруженных сил РФ. Уходящие подразделения оставляли после себя не только пустые казарменные помещения, но еще склады с оружием, и парки полные боевой техники. На словах получалось, что независимость никто не признал, но на деле выглядело совсем наоборот. Затем, в течение двух лет в Кремле если и говорили о Чечне, то делали это с большой неохотой.
В ту пору, Борис Николаевич был всецело поглощен борьбой со своим же верховным советом. Ему, как и всем прочим сторонникам президента, было не до далекой республики, затерявшейся на обширных окраинах федерации. А тем временем, Дудаев успел сделать многое. Деятельный генерал сформировал собственную армию, включив в состав вооруженных сил: танковый, артиллерийский и зенитно-артиллерийский полки, горно-стрелковую бригаду, мусульманский истребительный полк, два учебных авиационных полка, подразделения специального назначения и несколько учебных центров . В воинских формированиях Чечни насчитывалось: 42 танка Т-62 и Т-72, 48 БМП (в том числе 12 БМП-2 КШ); 30 БТР и БРДМ; 153 артсистемы (в том числе 18 установок БМ-21, 30 122-мм гаубиц Д-30, пять самоходных артиллерийских установок); средства ПВО — 44 единицы (среди них восемь ЗСУ «Шилка» и по шесть ЗУ-23 и 57-мм пушек С-60). Для республики, которая по площади в три раза уступает Московской области, а по численности населения в десять раз меньше чем проживает в столице РФ, это довольно таки внушительные цифры. Ко всему прочему, Джохар Мусаевич развел кипучею политическую деятельность. Устав бороться с оппозиций, в лице собственного парламента, Дудаев решил покончить с ней одним махом - в июле 1993 года при помощи грубой силы разогнал собственный верховный совет. Его будущий «большой оппонент» видимо имел схожие взгляды на решение таких деликатных проблем, и в том же 93-м (но уже в октябре) расстрелял из танков «белый дом».
Но, несмотря на тяжкие для российского общества часы о Чечне не забывали. Даже отметили особой строкой в основном законе страны. В новой конституции Российской Федерации принятой 12 декабря 1993 года было четко прописано, что Чеченская Республика является ее субъектом РФ. Дудаевские крючкотворы не стали выражать протесты и негодования по факту такого одностороннего присоединения. Они поступили гораздо проще, на уровне, граничащем с гениальностью. Уже 14 января 1994 года политики самопровозглашенного государства добавили к официальному названию одно единственное слово - «Ичкерия», что весьма выгодно отличало новую независимую республику от той, что была прописана в российской конституции. Получалось так, что Россия претендовала на включение в собственный состав уже несуществующий регион. Однако, если на бумажных фронтах политикам Ичкерии удавалось виртуозно парировать выпады Кремля, то на фронтах политических и не только, у Дудаева успехи были куда срамнее. В отличие от Бориса Николаевича ему не удалось окончательно разделаться со своими противниками. Теперь, уже вооруженная оппозиция, стекалась в Надтерчный и Урус-Мартановский районы, где был организовано оплот сопротивления режиму мятежного генерала. Еще 16 декабря 1993 года противники режима создали Временный Совет Чеченской республики, который возглавил глава администрации Надтеречного района Умар Автурханов. В свою очередь, Борис Николаевич фактически поддержал действия антидудаевской оппозиции и полностью перекрыл границу, проходившую между РФ и непокорной республикой. Ельцин так же считал необходимым взять под контроль железнодорожные магистрали, проходящие по ее территории.
Лично для Савельева такое распоряжение главы государства стало полным дежавю. Грузино-абхазские события повторялись с поразительной точностью. Все те же железные дороги, и тот же контроль. Было смешно и грустно. Смешно, от нелепых потуг отечественных политиков, не ставших ломать свои государственные головы и изобретать что-то новое. Грустно, потому как Россия упрямо и неотвратимо пыталась наступить на те самые исторические грабли, о которые не так давно спотыкнулась Грузия. Что и говорить, прав был первый канцлер Германской Империи Отто Эдуард Леопольд фон Бисмарк-Шёнхаузен, считавший, что только дураки учатся на собственных ошибках. По мнению «железного канцлера» умный человек должен учиться на чужих промахах и просчетах. Но как видно, эта крылатая фраза до сих пор вызывает у некоторых деятелей затруднения с пониманием смысла заложенного в ней смысла.
Несмотря на такую напряженность, в первой половине 1994 года еще была надежда развязать «чеченский узел» без применения радикальных мер. Россия настаивала на проведении в республике новых свободных выборов, и даже допускала присутствие на них международных наблюдателей. Тем не менее, главное условия оставалось прежним – Чечня является частью федерации. Дудаев с этим был категорически не согласен, посему с перевыборами не сложилось. Тогда в Кремле решили сделать всю грязную роботу чужими руками. Не без помощи заинтересованных лиц, разрозненные и практические загнанные в угол противники Дудаева стали приобретать формы серьезной организации. К лету чеченская оппозиция уже имела воинские формирования, которые можно было (хоть и с натяжкой) считать таковыми. Невесть откуда взялась техника и инструктора обучавшие людей Умара Автурханова, Руслана Лабазанова и Беслана Гантемиpова элементам тактики и обращению с боевыми машинами. Уверовав в собственные силы Временный Совет, 2 августа обратился к Ельцину с заявлением, в котором просил президента РФ считать его единственным законным органом власти в Чечне и оказать поддержку в наведении порядка. В ответ, Дудаев назвал Автурханова предателем родины. 11 августа президент Ичкерии ввел на территории республики военное положение и объявил всеобщею мобилизацию. Решив не ограничиваться одними лишь политическими заявлениями, противоборствующие стороны засели в окопы. В течении всей второй половины последнего месяца лета 1994-го в Чечне с переменным успехом шли вооруженные столкновения между сторонниками и противниками правящего режима. Так, в период с 17 по 20 августа, силы Временного Совета без особого успеха пытались овладеть Грозным. Дудаев не замедлил с ответом. Уже 1 сентября вооруженные формирования ЧРИ атаковали окраину Урус-Мартана. 5 сентября в г. Аргун был разгромлен отряд Руслана Лабазанова.
Кремль также не сидел сложа руки. Правда, потуги московских сановников пока носили лишь политический характер. 3 сентября правительство России обнародовало свое обращение к чеченскому народу, в котором «в связи с обострением обстановки» Дудаеву предлагалось «найти мужество и достоинство уйти в отставку». Когда окончательно стало ясно, что только организационной и технической поддержкой антидудаевской оппозиции, дело не ограничится, в воздухе над Чечней появились неопознанные летающие объекты, очень похожие на российские вертолеты. 30 сентября группа «НЛО» обстреляла аэропорт «Северный» уничтожив при этом пять гражданских и два военных самолета ЧРИ, а так же учебный авиационный центр в станице Калиновская. Всего же, за период до 24 ноября, было совершено как минимум 4 боевых вылета, в которых принимало участие до 9 боевых машин. На все заявления правительства Ичкерии, относительно вмешательства во внутренние дела суверенного государства, российская сторона настаивала, что вертолеты были закуплены Временным советом в одной из стран СНГ (какой точно не известно), и что за штурвалами пилотируемых аппаратов находились чеченские летчики. Стало быть, Москва здесь не причем. Вялотекущие бои районных значений, никоем образом не могли повлиять на ситуацию в целом. Оппозиция еще несколько раз бралась штурмовать Грозный, а отряды подчиненные Дудаеву также безрезультатно пытались покончить со своими противниками. В конце концов, на территории республики установилось шаткое равновесие. Тогда в высоких столичных кабинетах посчитали, что дни Дудаева уже сочтены. Еще один единственный толчок, и режим мятежного генерала рухнет как колос на глиняных ногах. Временный совет всячески старался утвердить своих высоких покровителей в данной мысли. В конце октября Автурханов и Гантамиров даже были приглашены в Москву, где с ними встречались высокопоставленные лица. После этой судьбоносной встречи военная помощь чеченскому «движению сопротивления» значительно возросла. Кроме того, в соответствии с указаниями Бориса Ельцина, министр обороны Павел Грачев распорядился об образовании в Главном оперативном управлении Генерального штаба оперативной группы по Чечне, которая должна разработать сценарии развития событий при силовом давлении на самопровозглашенную Ичкерию (включая ввод войск и боевые действия). Данная группа должна была обеспечить координацию действий армии, МВД, ФСК, пограничных войск при планировании и подготовке операции. При таком серьезном подходе помощь антидудаевской оппозиции не заставила себя долго ждать. Согласно директиве Генерального штаба ДГШ № 312/1/0130ш от 1 ноября 1994 г. Северо-Кавказский военный округ предоставил Временному Совету 40 танков. В тот же период офицеры Управления ФСК (Федеральной Службы Контрразведки) по Чеченской Республике действующего (при Временном Совете ЧР с санкции руководства Управления по борьбе с терроризмом и Главного управления военной контрразведки) начали вербовку в частях Московского военного округа военнослужащих вооруженных сил России. Предпочтение отдавалось танкистам. Именно те самые 40 танков, поставленные вооруженным формированиям оппозиции, остро нуждались в экипажах. Вся эта операция проводилась с санкции начальника генерального штаба МО РФ, но непосредственное руководство осуществлял штатский - заместитель министра по делам национальностей А.А.Котенков. Уже 16 ноября все завербованные военнослужащие прибыли в Моздок и стали готовить технику для решающего удара.
Разумеется, Василий много, из всего вышеперечисленного, не ведал. Да и откуда ему было об этом знать, когда практически половину осени он провел на учебных сборах, где и просто в небо посмотреть было некогда. Даже после возвращение в место постоянной дислокации ничего не предвещало «дороги дальней». Все шло по плану боевой и политической. Но таки 26 ноября поступила команда на сборы. К четвертому декабря весь личный состав полка должен был перебазироваться в Моздок. Дата получения приказа была выбрана не случайно. В этот самый день чеченская оппозиция организовала генеральный штурм Грозного. Из скупых сводок телевизионных новостей трудно было разобрать, что на самом деле сейчас твориться в столице мятежной республики.
Еще 25 ноября ИТАР ТАСС сообщило об успешном завершении окружения Грозного вооруженными отрядами Временного Совета. В утренних новостях, всех политически активных жителей Российской Федерации проинформировали, что части чеченской оппозиции, пошли на штурм. В 9 часов утра промелькнуло сообщение, о том что 6 танков Т-72 предприняли попытку штурма президентского дворца. По тем же сведениям, в здании президентского дворца кроме охраны никого не было, не считая снайперов засевших на крышах близстоящих сооружений. В остальных районах города шли бои с применением бронетехники. Однако к 11 часам ИТАР-ТАСС передал, что попытка оппозиционных сил взять сегодня штурмом президентский дворец, судя по всему, не удалась, а прорвавшаяся к центру города бронетехника отступила к северо-восточной окраине города. Перед дворцом остались два подбитых бронетранспортера, танк и самоходная артиллерийская установка, в плен были взяты два танковых экипажа.
Во второй половине дня неожиданно пришло сообщение о том, что президентский дворец был захвачен отрядом Руслана Лабазанова. Однако герой чеченского «сопротивления» не встретил в резиденции Дудаева никого из официального руководства Чечни, а бои в Грозном к 16.30 практически прекратились. Дудаевские силы якобы отступили в направлении селения Октябрьское (пригород чеченской столицы). К 18.00 оппозиция взяла под контроль все важнейшие объекты Грозного, в том числе здания МВД, департамента государственной безопасности и телевидения. Вечером председатель Временного совета Умар Автурханов торжественно объявил, что власть в Чеченской Республике перешла в руки Временного совета.
Информационная картина дня 27 ноября началась так, словно накануне не было никакого штурма Грозного. Ночь и утро прошли без выстрелов и вооруженных столкновений. Охрана Джохара Дудаева контролировала здание президентского дворца и подступы к нему. Оппозиция отвела бронетехнику в район Толстой-юрта. Однако, теперь на экранах проявились люди из окружения Дудаева, молчавшие весь день 26 ноября. Ими было заявлено, что накануне была предпринята попытка захвата Грозного российскими войсками в количестве до 4 тысяч человек. Атака была отбита, подразделения противника отброшены за город. Среди двухсот взятых в плен мятежников, половина якобы, состояла из российских солдат и офицеров. Москве было предложено официально признать участие российских военных в попытке захвата Грозного, в противном случае с пленными обещали поступить по законам военного времени и применить к ним самые суровые меры наказания.
- Ты что-нибудь понял? – поинтересовался Василий у Кевшина сразу после утреннего построения.
- Лично я, да! – самоуверенно заявил Женька.
В отличие от Савельева, Евгений интересовался политикой и потому мог сделать хоть какие-то выводы из происшедшего накануне.
– Тут все ясно и без комментариев. Попытка убрать Дудаева «чужими руками» с треском провалилась. Подозреваю, что наша переброска до сего дня имела несколько другие задачи. Предполагалась, что оппозиция въедет в Грозный на белом коне, а дальше все как в плохом водевиле. Новые хозяева города уже на правах фациальной власти просят о вооруженной помощи своего «большого брата». В этой пьесе, нам отводилась скромная роль - добить сторонников опереточного злодея Джохара Дудаева, которые, по замыслу режиссера, должны были быть вытесненные в горные районы. В конце занавес, цветы, крики «браво» и длительные аплодисменты, переходящие в овации. Однако теперь придется работать по другому сценарию. Комик-труппа со своей задачей не справилась, еще в первом акте…
Слушать Кевшина было одно удовольствие. Почему его пробило на аллегории, Савельев не знал, но говорил Женька толково и ясно (гораздо понятнее, чем это делали официальные лица и дикторы ведущих телеканалов страны).
А дальше были сборы. Для подготовки развертывания полка в Моздоке, была направлена передовая команда. Именно в нее и попали Савельев и Кевшин. Возглавлял группу заместитель командира батальона, в котором еще не так давно служил Василий – Егор Кубиничев. До своего нового назначения, он командовал первой ротой и был в хороших отношениях с Савельевым. По всей видимости, накануне вылета, в Кубинке устроили шикарные проводы, потому как, бывшие сослуживцы прибыли на аэродром со всеми признаками затянувшегося банкета. От самого Егора шел такой шлейф выпитого накануне, что казалось, стоявшие рядом хмелели от одного запаха.
- Привет самому настоящему спецназу! – бодро выкрикнул Кубиничев, заметив на «взлетке» Савельева.
Видимо у Егора еще играли старые дрожжи.
- А я вижу, вас прямо таки с оркестром провожали, – достойно ответил Василий.
- И не говори, – искренне сознался Кубиничев. – Сидели до 5-ти утра. Даже вещмешок сложить не успел хорошо, товарищи помогли. Не бросили друга на произвол судьбы в беспомощном состоянии …
- Так и есть, - подтвердил «показания» стоявший рядом офицер. – Это была твоя последняя просьба, перед тем как выпасть из истории. А последняя просьба – закон!!!
Савельеву показалось, что говоривший ехидно улыбается. На самом деле, так оно и было, только причину такого поведения Василий узнал чуть позже, по прибытию.
- Судя по тому, что сейчас 7 утра, время на отдых у тебя было не много… - Василий с сочувствием посмотрел на своего боевого товарища.
- Ничего в «скотовозе» выспимся, - довольно оскорбительно отозвался Егор о военно-транспортной авиации.
- Кстати познакомься! Это мой однокашник Женька Кевшин. Прошу любить и жаловать, – представил Савельев свое друга, стоявшего рядом. – А это полутрезвое тело - герой абхазкой войны, а ныне заместитель командира батальона, Егор Кубиничев. Между прочим, по совместительству, старший нашей команды…
Офицеры, не долго думая, обменялись дружественными рукопожатиями.
- Значит, теперь вместе воевать будем! – сказал Кебиничев, глядя на нового знакомого.
- Выходит, что так! – согласился Женька.
- Тогда господа офицеры добро пожаловать на борт!!! – гостеприимно пригласил всех зайти в самолет старший команды.
Удобно устроившись, Василий сомкнул глаза.
- Ты что, спать собрался? – удивленно поинтересовался Женька.
В отличие от Савельева, по своей натуре Кевшин был «жаворонком», и обычно сутра проявлял излишнюю активность и энтузиазм.
- В виду грядущих боев и походов, необходимо использовать любой подходящий момент для отдыха, – поделился опытом Василий, не открывая глаз. – Когда еще такая возможность поспать представится.
- Психология бойца срочной службы, - усомнился в правильности таких суждений Кевшин.
- Ошибаетесь господин капитан, не бойца, а мудрого воина…
Дальше Женька спорить не стал. И вправду, Савельеву было виднее, как обстоят дела с отдыхом в настоящей, боевой обстановке. Но сон упорно не хотел морить Евгения. Так и промаялся Женька среди спящих тел до самого прилета.
По прибытию с Кубиничева сошла вся хмельная блаж. С серым и изрядно помятым лицом шел он в сторону городка, где должны были разместиться прибывшие десантники. Старший команды еле передвигал ноги в конце колонны, а идти было еще с полкилометра.
- Слушай, что-то я окончательно подорвал здоровье, – сообщил Егор Савельеву о своем теперешнем состоянии. – Мешок зараза такой тяжелый. По прилету как на спину закинул, чуть не рухнул. Да, пить надо бросать, однозначно.
- Может помочь? – с улыбкой спросил Василий.
- Нет уж, я сам. А то окончательно расслаблюсь и потеряю былую легкость, – упрямился Кубиничев, и в доказательство своей решительности донести свою тяжкую ношу до заветной казармы вскинул его на плечи повыше.
На крыльце, перед входом в казарменное помещение, стояли два суровых парня и, куря, о чем-то переговаривались в полголоса. По их внешнему виду можно было сразу определить, что они не просто военнослужащие, из какого-нибудь мотострелкового батальона, а принадлежат к элите вооруженных сил (либо силовых ведомств) и выполняют специальные задачи.
- Ого, так мы не одиноки! – сказал измученный «тяжелым» переходом Кубиничев, заметив парочку. – Мне еще в штабе сказали, что поселят вместе с другими «спецами»…
Когда десантники уже вплотную подошли к зданию, один из стоявших нарочито громко произнес, чтобы слышали все.
- «Паша-Мерседес»* говорил, что Грозный одним полком ВДВ возьмет. Ну и где этот хваленный десантный полк?
* так окрестили министра обороны журналисты за то, что он приобрел себе в пользование машину известной немецкой марки, якобы за деньги, вырученные от распродажи имущества Западной Группы Войск.
Это был открытый вызов, и десантники его приняли.
- Кому «Паша-Мерседес», а кому и Павел Сергеевич, – поправил шутника Егор,
– а на счет полка, так вот он перед тобой. Отдельный разведывательный полк специального назначения ВДВ.
Кубиничев нагло смотрел прямо в глаза зарвавшегося «спеца». Балагур заметно поутих. Конечно, ему доводилось слышать, что где-то там, существует тот самый десантный полк специального назначения. Тот самый полк, который в последствии будет громить боевиков в самом Грозном, и горных районах Чечни, будет охотиться на Хаттаба, Басаева, Радуева и других, так называемых полевых командиров, обагривших свои руки кровью ни в чем не повинных жертв. Охотиться, как на диких зверей потому, что они таковыми и были. На его базе будет создан сводный отряд специального назначения, куда войдут не только подразделения самого полка, но еще и «специалисты» из Минюста, «Вымпела», СОБРА, а по необходимости прикомандировываться и сотрудники «Альфы». Но это будет гораздо позже.
- А вы сами, чьих будете? – невзначай поинтересовался Кубиничев у курящих.
- Служба безопасности президента! – гордо заявил один из них.
- Коржаковцы стало быть, – с ухмылкой ответил Егор. – А чего вы здесь потеряли, президент ведь в Москве сидит…
- Чего надо, то и потеряли, – нагло ответил сотрудник СПБ и швырнул бычок на землю.
- Ну, ну, – продолжал Кубиничев. – Тогда желаю удачи в поисках утраченного…
В казарме было полным полно коллег. Казалось, что в Моздок нагнали «спецов» чуть ли не со всей России-матушки. Тут же Савельев впервые удостоверился, что штатное снаряжение отечественного производства, хоть и отличается надежностью и долговечностью, но изрядно уступает импортному по всем параметрам. Всевозможные «Веги», «Вымпелы», «Альфы» как специально выставили на показ свой скарб. У десантников складывалось такое впечатление, что они попали на специализированную выставку. Несколько бойцов «Вымпела» демонстративно разворачивали спальные мешки китайского производства на пуху. Это не армейская стеганная вата, которая и по теплу, и по весу, и по объему не шла ни в какие сравнения с этими приспособлениями для комфортного отдыха. «Вега» готовила себе не хитрый солдатский ужин – тушенку в банках. И в этом не было бы ничего необычного и стоящего внимания, если бы разогрев проводился не на мини-горелках. Такая полезная вещь в сыром лесу – то, что бабушка прописала. «Альфовцы» - блеснули своими радиостанциями. Василий видел такие, разве что, в американских боевиках. Разумеется, все присутствующие в казарме ожидали, чем блеснет и удивит их «десантура». На счет блеснуть, откровенно, не получилось (потому, как снаряжение было военное, в не самом лучшем значении этого слова), а вот насчет удивить, тут Кубиничеву не было равных. Но не только удивил, но изрядно позабавил, и своих и чужих. Только теперь Савельеву стало ясно истинный смысл таинственных улыбок сослуживцев Егора, когда речь шла о помощи в комплектации его вещевого мешка. Василий не сразу понял, что случилось. Казарменное помещение оглушил звон стеклотары. Савельев повернулся в сторону шума и увидел удивленное лицо Кубиничева держащего в руках свой рюкзак десантника. Конечно же, Василий не смог удержаться от любопытства и подошел к старшему команды. Егор, как человек культурный решил, что разбрасывать мусор в спальном помещении неприлично и стал собирать тару в кучу. Тогда-то он и заметил, что в горлышке одной из бутылок торчит свернутый в трубочку листок бумаги – как оказалось записка.
- Не будет хватать на выпивку, сдашь тару! – негромко прочел он содержимое послания. – Вот и подпись имеется: «Друзья – гады»!
Кубиничев обвел взглядом собравшихся вокруг него однополчан. Некоторые из них стояли, ели сдерживая смех. Видимо, это были те самые «гады». Дальше – больше. Из рюкзака был извлечен противогаз. На лбу маски красовалась надпись выведенная красным фломастером: «Не забудь меня милый». Оба очка были заклеены розовыми промокашками, на которых старательная рука неизвестного художника нарисовала милые женские глазки. И хотя живописец не отличался большим талантом, но вложил в свое художество всю душу.
Егор еще раз посмотрел на тех своих товарищей, которых обоснованно подозревал в содеянном, и беззлобно буркнул: «Вот уроды!». К месту события медленно, но уверенно стали стягиваться все находящиеся в казарме. А Кубиничев продолжал удивлять собравшихся содержимым своей поклажи. Как заправский факир из магического цилиндра, он извлек на свет Божий большой танковый трак. Этот предмет, как и все прочие, был увенчан пояснительной запиской: «Для занятия физической культурой». Дальше было нечто, завернутое в старую простыню. Когда Егор развязал узел, то перед взором благодарных зрителей предстал большой цветочный горшок с черноземом. «Родная земля. Храни у сердца», - пестрела надпись на картонке воткнутой в землю. Василий, несмотря на все свои симпатии к личности Кубиничева, не выдержал и громко засмеялся. Пример оказался заразительным и уже через считанные секунды все стоявшие вокруг, ржали как драгунские кони. А Егор все продолжал веселить публику. Вскоре в руках его появилась газета, а в ней три кирпича намертво схваченные растровом. Если верить оставленной на газете надписи, это был «Закладной камень полка». Дальше пошли памперсы, женские прокладки и колготки «дольчики». Когда же Егор добрался до своих сиротливо лежащих на самом дне мешка «мыльно-рыльных» принадлежностей и полотенец, то громогласно объявил собравшимся:
- Ну, что стоите? Шефский концерт, для пионеров окончен. Спасибо за внимание!
Сказал и улыбнулся. Кубиничев, от природы не был обижен чувством юмора и отнесся к шутке с пониканием. Тем паче, что не он один страдал под тяжестью бесполезного хлама по пути в военный городок. Его товарищи, конечно же, запихали в свои рюкзаки все необходимое, что могло пригодиться Егору в полевых условиях, и вернули его вещи сразу после окончания импровизированного представления.
Когда уже все более-менее устроились на новом месте, с противоположной стороны казармы донесся монотонный голос диктора телевидения. Кевшин посмотрел на часы.
- Время новостей, – сказал он вслух. – Пойдем, просветимся, что там, в мире делается…
До зарубежных известий Савельеву не было никакого дела, больше всего его интересовало, что твориться здесь на Кавказе. Корреспонденты не стали утомлять Василия долгими ожиданиями. Уже в самом начале программы миловидная девушка, слегка омраченная печатью серьезности, сообщила, что по свидетельствам официальных лиц Ичкерии, в недавнем неудачном штурме чеченской столицы принимали непосредственное участие кадровые российские военные. В доказательство таких заявлений был передан видеоматериал, который последовал сразу же за информационным сообщением. В кадре появился парень славянской наружности в танковом комбинезоне, (как будто чеченцы специально выбирали такой характерный типаж). Плененный сидел на стуле, и очень скромно и тихо отвечал на вопросы ичкерских следователей. Бородатые дядьки были профессионалами своего дела, и в тех местах, где схваченный мятежник откровенно мямлил, они настойчиво повторяли вопрос и добивались внятного ответа. Из слов «русского» выходило, что он является кадровым офицером российской армии. До злосчастного антидудаевского похода, он служил в чине капитана, в кантемировской дивизии на должности командиром роты. В Грозном он оказался на танке, который был подбит военнослужащими «правительственных войск суверенного государства». А дальше была озвучена и прямая угроза в адрес Российского правительства. «По заявлениям президента самопровозглашенной республики Ичкерия – Джахара Дудаева в случае не признания Российской стороной факта участия кадровых военных РФ в попытке государственного переворота к ним будут применена мера наказания в соответствии с военным положением, объявленным в республике – смертная казнь», - сообщила с телеэкрана ведущая.
Все собравшиеся около телевизора молча смотрели этот репортаж. Все без исключения понимали, что это танкист «свой», и ему сейчас не позавидуешь. А диктор своим монотонным, и практически безучастным голосом, продолжала давать комментарии: «По заявлением российской стороны, вся информация относительно участия российских военных в штурме чеченской столицы, является абсолютным вымыслом». Далее на экране появился Министр обороны, который с невозмутимым видом назвал такие заявления «полным бредом». Того же мнения придерживались и другие силовые министры. Никто из них не покраснел и даже глазом не моргнул. Глаза их просто излучали искренность, а на щеках выступал легкий румянец от негодования на наглых клеветников. Наверное тогда, в первые для Савельева, Грачев начал постепенно и неумолимо становиться тем самым «Пашкой–Мерседесом», о котором так не лестно писали газеты, и поминали не злым тихим словом подчиненные. Так легко продавать своих? Честно признаться, Василий не ожидал от героя афганской войны такой вопиющей двуличности.
- Ну и мрази! – вырвалось у стоявшего рядом с Кевшиным здоровенного парня, после окончания публичных выступлений российских министров.
- Точнее не скажешь, – поддержал его Женька. – Продажа Родины начинается с малого – с отдельно взятого гражданина…
Все медленно разбредались по своим углам. Никто даже не пытался обсуждать увиденное. И без комментариев все было ясно.
Когда Савельев вытаскивал из своего вещевого мешка сухой паек дабы разделить его со своими товарищами, к временному месту расположения десантников подошел тот самый здоровяк, который совсем недавно не очень лестно охарактеризовал державных мужей родного отечества.
- Мужики! – обратился он ко всем сидящем в тесном кругу, и готовящихся употребить то, что послал им днесь начальник продовольственного склада. – От имени бойцов спецподразделения «Альфа», приглашаю вас разделить с нами хлеб, ну и все, что к нему полагается.
Новое знакомство никогда лишним не бывает, а в особенности с хорошим человеком. В том, что приглашавший был именно хорошим человеком, Василий даже не сомневался. Этот защитник отечества, смотрел на жизнь прямо и без лицеприятия. Там, перед телевизором была вовсе не пустая бравада, а принципиальная позиция, и она говорила о многом. Действительно, иногда случается так, что всего-навсего два слова могут сказать о человеке гораздо больше, чем все его «личное дело». Женька Кевшин, да и все сидевшие в тесном кругу, придерживались такого же мнения, как и Савельев, от того без лишних уговоров и размышлений дали свое добро. Видимо «Альфа», так же как и представители ВДВ, прислали сюда пока только свой авангард. Об этом можно было судить по малочисленности самой группы находившейся в казарме. Среди присутствующих на званом ужине виднелись и те двое коржаковцев, с которыми вел словесные баталии Кубиничев.
- Здорово мужики. Разрешите присоединиться? – вежливо поинтересовался Егор то имени всех десантников, на правах старшего команды.
- Что за вопросы? – сказал тот самый боец, который и пригласил голубых беретов на званный ужин.
После быстрого знакомства, Кубиничев деловито окинул взглядом всех собравшихся.
- Я вижу, мужики, вы тоже пока в сокращенном составе сюда прибыли? – поинтересовался он для поддержания разговора.
- Командиры сейчас в штабе, задачи уточняют, и планы согласовывают, – отвечал добродушный хозяин стола, вспарывая ножом жестяное брюхо очередной банки с тушенкой. – А остальные бойцы, не сегодня завтра, подтянуться, так что будет, кому воевать.
В мгновенье ока на столе появились «армейские бокалы» (жестяные кружки), неотъемлемый атрибут походной жизни. Егор поставил на стол бутылку прозрачной жидкости.
- Я смотрю, ты уже успел стеклотару сдать? – с ехидцей поинтересовался у Кубиничева один из подчиненных главного хранителя президентского тела.
Видимо «разбор» вещевого мешка произвел на него неизгладимые впечатления.
- Как видишь, - скупо ответил Егор, закрывая тему.
Смеяться над одной и той же шуткой два раза, это уже признак недалекого ума.
- Ну, тогда вздрогнули, – умело, а главное очень лаконично сказал первый тост представитель «Альфы».
Минута молчания, после первой выпитой, сопровождалась хрустом сухарей и металлическим скрежетом алюминиевых ложек об жестяные стенки консервных банок.
Входная дверь в казарменное помещение отворилась и, на пороге появилось два человека одетых в армейский камуфляж и при оружии. С порога они приветствовали дружественными жестами бойцов из «Альфы».
- Привет Димка! – крикнул один из сидящих «за столом».
- А кто это? – поинтересовался Женька Кевшин. – По всему видно, что армейцы?
- Так и есть! – подтвердил исполняющий обязанности заводилы компании. – Ваши коллеги - спецназ ГРУ. Можно сказать местные аборигены, из Северо-Кавказского военного округа. Считай, с октября здесь работают. В последнее время с «той стороны» не вылазят. – Говоривший имел ввиду чеченскую сторону.
- А вы сами здесь сколько сидите? – спросил Кубиничев.
- С пятнадцатого, – ответил идейный борец с терроризмом.
- А в Чечне уже побывать успели? – продолжал расспросы Егор.
- Доводилось, – с зазнайством ответил один из коржаковцев, хотя именно его никто и не спрашивал.
За общим столом, эти два мало приятных типа оказались можно сказать случайно. После вывода спецподразделения «Альфа» из состава КГБ и передачи его в ведение Управления госохраны бойцы этой легендарной группы оказались в одной упряжке с «орлами» из Службы безопасности президента.
- Да ладно! – стал скромничать хозяин стола. – Дальше лагеря антидудаевской оппозиции бывать не доводилось. А вот они, – говоривший кивнул в сторону только что вошедших, – вместе с чеченскими «демократами» недавно на Грозный ходили.
- В свете последних событий, могу смело гарантировать, что очень скоро, и мы туда отправимся, – уверенно заявил Женька. – Будем чужие ошибки исправлять.
- А у вас в полку много народа обстрелянного? – поинтересовался альфовец.
- Процентов восемьдесят прошло через Абхазию! - ответил Кубиничев.
- А что в Абхазии? – с явным вызовом спросил коржаквец.
Сотрудник «Альфы» удостоил своего коллегу презрительным взглядом. Его самому было очень хорошо известно, что творилось в Абхазии в целом, и Сухуми в частности, особенно в последние дни вооруженного конфликта. Ведь бойцы этого антитеррористического подразделения (а может и он сам, сидящий сейчас здесь за столом) принимал участие в операции по вывозу Шеварднадзе из окруженного города.
- Там мы помогали мирному населению виноград давить! – зло ответил Савельев, которого уже успел изрядно утомить этот нехороший человек.
Как раз в это время к импровизированному застолью подошел тот саамы Дмитрий - «спец» из СКВО. Надо отметить, что визит был очень кстати. Именно благодаря его появлению накал неприязни среди сидящих здесь удалось разрядить без лишних эксцессов, ибо Василий уже не на шутку собирался высказать коржаковцу все, что он о нем думает.
- Здорово мужики! – поприветствовал он всех присутствующих.
- И тебе здравствовать! – отвечал альфовец. – А где Руслана потерял? – видимо он имел ввиду попутчика Дмитрия, с которым тот вошел в казарму.
- Он сейчас подойдет, – успокоил его армеец.
- Давай Дима, рассказывай товарищам, как мы докатились до такой жизни! – начал приставать с расспросами кто-то из сидящих. – Неужели у нас совсем людей не осталось, которые умеют в виноградных республиках революции устраивать? – говоривший, видимо намекал на неудавшуюся попытку штурма Грозного.
- Людей хоть отбавляй, – рассудительно отвечал Дмитрий, – а вот специалистов, похоже, не осталось…
Такой ответ, разумеется, не мог удовлетворить любопытство собравшихся. Всем хотелось подробностей, а «спец» как-то не спешил ими делиться.
- Дима не томи! – не выдержал затянувшейся паузы «альфовец». – Говори как дело было? Как в город входил? И все остальное….
- В город входили по всем правилам. По всем правилам дорожного движения. Танки даже пытались повороты показывать, чтобы не сбивать с толку одиноких участников уличного движения, – на лице спеца промелькнула, грустна улыбка.
- А что во время штурма находились и такие, кто по городу на легковушках катался? – дивился услышанному Кубиничев.
- Не поверишь, так оно и было. Едет танк, а рядом «Жигули» с пассажирами по своим делам куда-то спешит.
- Ну а дальше что? – торопил рассказчика кто-то из присутствующих
– Короче, наши «коробочки» поставленную задачу выполнили. До центра Грозного добрались без проблем и главное никакого тебе сопротивления. Некоторые головы в шлемофонах, даже решили в ожидании отставшей пехоты в кафе перекусить. Там их дудаевцы и повязали, тепленьких….
- Я не понял, почему пехота отстала? – прозвучал очередной, довольно логичный вопрос.
- У них дела поважнее были. Как только борцы с режимом в город вошли, сразу же разбежались, «грабить награбленное». И покуда шла эта «приватизация» наши танки пожгли, как спичечные коробки. Причем абсолютно безнаказанно действовали сволочи. Били на выбор, и не стесняясь. Очень жалкое зрелище, когда такая махина стоит как мишень на стрельбище, и даже себя защитить не может. Бардак одним словом!!!
Вот уж действительно, лучшего слова для определения происходившего там, в столице мятежной Чечни, и не подберешь.
- Выходит, что нет теперь у Дудаева в Ичкерии оппозиции, – подытожил Женька Кевшин.
- А ее и раньше не было, – раздраженно ответил Дмитрий. – Была большая фикция, в которую всем хотелось верить. Особенно тем, кто в Кремле сидит. На самом деле сброд, он и есть сброд. Деньги, клановые интересы, и никакой идеи. С такими каши не сваришь. У Дудаева совсем другое дело…
- Кстати познакомься! Это парни из отдельного разведывательного полка ВДВ! – наконец-то представил Дмитрию присутствующих на «посиделках» десантников, боец «Альфы».
- Очень приятно. Значит, теперь будем против ваших бывших союзников боевые действия вести! – беззлобно сказал представитель ГРУ ГШ.
Определенно, в качестве «союзников» Дмитрий имел ввиду, чеченцев, которые воевали на стороне абхазцев.
- Это ты про Басаева? – поинтересовался представитель службы безопасности президента.
- И про него тоже! – подтвердил правильность суждений коржаковца Дмитрий.
- По-правде говоря, вклад «великого» Шамиля в победу над грузинами, слегка преувеличен, – авторитетно заявил Савельев. - В Абхазии Басаев исполнял больше представительские функции, а реально боевыми операциями руководил Хамзат Ханкаров.
Все сидевшие за столом «сухумские сидельцы» утвердительно качали головами, подтверждая сказанное. Один только, Женька Кевшин, из всех присутствующих десантников в Абхазии не был, и поэтому ему приходилось большей частью молчать и слушать, рассказы бывалых сослуживцев.
- Погиб Ханкаров, – сообщил не очень приятную новость Дмитрий. – Еще в начале лета, когда Лабазанов в Грозном пытался восстание поднять. И смерь была какая-то странная. Пуля в затылок попала. Посвей видимости, Ханкарова убрали свои же. Так что, теперь в Чечне главный освободитель Абхазии только один остался – Басаев.
- Кстати, давно порываюсь узнать, – неожиданно поинтересовался представитель «Альфы». - Это правда, что в Гаграх чеченцы отрезанными головами местных жителей в футбол играли?
- Ну, в самих Гаграх мы не бывали, однако о таком слыхать доводилось. Правда, исключительно из грузинских газет и телеканалов, – откровенно ответил Кубиничев.
- А вот реальные очевидцы освобождения города, все как один утверждают, что это вымысел чистой воды.
- Зато теперь, может в футбол головами и не играют, но режут как спелые арбуза на бахче! – судя по всему, Дмитрий тоже знал что говорил.
И хотя подвергать сомнениям эти слова никто не собирался, участник недавнего похода на чеченскую столицу решил подтвердить их фактами.
– Во время штурма Грозного отряд из Кень-Юрта захватил телецентр. Затем он был окружены дудаевцами. После того, как гвардейцам не удалось с ходу выбить оппозиционеров из здания, начались переговоры. Окруженным пообещали сохранить жизнь. Но как только они сложили оружие… им всем головы и отрезали. А было их человек 70, или около того. Жаль, хорошие были ребята. Самый боеспособный отряд во всей оппозиции. Так что, мужики, здесь у нас будет совсем другая война….
Уже поздно вечером во время очередного перекура, стоя на крыльце казармы, Квшин сказал Савельву:
- А ты знаешь, это даже символично. Волки против волков!!!
- Ты о чем? – поинтересовался Савельев, так и не поняв, к чему клонит Женька.
- Да все о том же! На эмблеме нашего полка волк, и на флаге самопровозглашенной республики тоже волк. Вот и выходит, что пошел волк на волка. Теперь понял?
Савельев пристально посмотрел на Кевшина.
- Послушай, Евгений, а ты случайно не ошибся в выборе профессии? Тебе бы философом быть, или обозревателем. Честное слово обидно, когда такой талант зря пропадает.
Женька улыбнулся, поняв юмор.
Чеченский волк уже давно скалил свои клыки на северного соседа. Еще осенью 1992 года Дудаев устроил большой группе журналистов турне по территории свободной Ичкерии. Бывший советский генерал в такой способ хотел убедить мировое сообщество, что вольнолюбивые «нохчи», (так теперь называли себя жители некогда автономной республики СССР) без проблем могут обойтись, без Росси. Именно тогда будущий диктатор, не без апломба заявлял: « Нас один миллион. Русских сто миллионов. Каждый житель Ичкерии, прежде, чем погибнуть, убьёт сотню русских. И пусть «нохчи» исчезнут, зато вместе с ними исчезнут и русские! Миру станет легче дышать. Итак, война до последнего чеченца!». Спустя два года, наш ответ зарвавшемуся «летчику» был подстать и по апломбу и по глупости: «Даешь Грозный одним десантным полком, да за пару часов!!!» Такое решение не могло прийти в голову одному. Его рожали коллегиально. По этому поводу даже был созван Совет безопасности Российской Федерации. Именно на нем, в конце ноября 1994-го, было принято решении об использовании армейских подразделений в решении Чеченской проблемы. Тогда, на заседании, министр по национальным вопросам Егоров просто заливался соловьем, о том, что в результате проведенной им работы по данной проблеме, 70 % чеченцев уже ждут и не дождутся, когда Россия введет на территорию республики свои войска. По его же словам, оставшиеся 30 % относятся к россиянам вполне нейтрально, а активное сопротивление будет оказывать горстка отщепенцев. Свою речь он закончил сильно: «Чеченцы будут посыпать нашим солдатам дорогу мукой!». Разумеется, нельзя считать Егорова основным зачинщиком военной операции и виновником будущего провала. Просто, министр говорил то, что все хотели слышать. Работая, как ударники первых пятилеток, члены Совбеза, ударив шапкой об пол, тут же утвердили план действий, согласно которому вся операция по наведению порядка разбивалась на 4 временных промежутка. На 1-ом этапе (в период с 29 ноября по 6 декабря), планировалось создать группировки сил на Моздокском, Владикавказском и Кизларском направлениях. На 2-м (7.12. – 09.12.94) - выдвижение войсковых колон к Грозному, и полная блокада города. На 3-м (10.12.-12.12 94) – овладение столицей Чечни. Заключительный 4-й этап (14.12-31.12.94) предусматривал окончательное наведение конституционного порядка на территории всей республики. Получилось все быстро, понятно и очень просто. С таким планом любой дурак задачу выполнит. Последствием этих посиделок, на высшем уровне, стал вышедший на следующий день Указ президента России Б.Н. Ельцина № 2137 с «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской республики». И хотя восстанавливать приходилась лишь конституционную законность, Указ предусматривал осуществление чрезвычайных мер, предоставлял особые (в том числе и не предусмотренные Конституцией и законами РФ) полномочия группе руководителей, которая будет осуществлять руководство действиями по разоружению и ликвидации незаконных вооруженных формирований на территории Чечни. Но эта казуистика мало кого смущала, в те, уже кажется далекие, последние дни уходящего 1994-го.
В начале декабря в Моздок стали прибывать «борта» с людьми и техникой. Все вновь прибывшие начали обустраивать свое временное прибежище прямо во чистом поле. В принципе, для военного человека полевые условия не в диковинку. Ночевать в палатках и оборудовать парки боевых машин прямо на голом месте, и офицеру и солдату доводилось по нескольку раз в год, во время полевых выходов. Но здесь была грязь. Сплошная грязь, взбитая словно сливочный крем тысячами гусениц и колес. Она была везде и всюду. Ее было слишком много. И еще этот дым, от работы тысяч мощных двигателей, прямо как лондонский смог. Все было под стать полной неразберихи царившей в этом бивуаке. А самолеты продолжали прибывать и высаживать из своих вместительных чрев новых и новых участников предстоящего конфликта. В один из таких дней в палатку к Савельеву зашел Кевшин.
- Только что «вэвэшники» прилетели! – сообщил он свежую новость.
По большому счету, прилет очередной воинской части уже давно перестало быть даже новостью, не то, что сенсацией. Однако Женька сообщил об этом таким тоном, как будто ему только что посчастливилось лично наблюдать в небе неопознанный летающий объект.
- Честно сказать, не могу понять, что тебя так взволновало? Неужели «вэвэшники» прислали сюда дамский батальон «белые колготки», для поднятия духа у наступающих войск?
- Спешу тебя расстроить, все прилетевшие являются представителями сильного пола. Просто вооружение у них немного не отвечает требованиям текущего момента. «Менты» прихватили с собой только щиты и резиновые палки. Интересно посмотреть, как они собираются при помощи этого «оружия устрашения» разоружать дудаевских боевиков, – объяснил суть происшедшего Евгений.
- Мало ли! – флегматично протянул Василий. – Возможно, они пойдут уже после нас… хулиганов ловить…. Ты знаешь, в последнее время, я уже перестал чему-либо удивляться. У них есть свои командиры - им виднее…
Савельев неспешно опустил глаза и не без досады посмотрел на свою обувь.
- Тут надо выдавать не «берцы» а охотничьи сапоги «заброды». Это просто невыносимо! Как только за порог палатки ступил, сразу по самые колена в это дерьмо и провалился.
- Все по-честному! – неожиданно произнес Кевшин
- Что по-честному? – Василий удивленно посмотрел на своего товарища.
- Война – грязь…
- Поясни?! - так и не смог уловить полета тонкой Женькиной мысли Савельев.
- Помню, еще в школе, в младших классах мы читали рассказ, посвященный красным партизанам времен гражданской войны. В нем довольно подробно повествовалось о судьбе одного разведчика. Звали его не-то «Зимородок», а может еще как-то, уже и не помню, но точно его кличка была с птицами связанна. Так вот, послали его как-то раз на очередное задание. Должен был «Зимородок» хитро подсмотреть, чем там «беляки» у себя в штабе занимаются – в карты играют или коварные планы карандашом на бумаге рисуют. Там-то, возле штаба, его «белые» и обнаружили. Разумеется, поймали и стали бить нещадно. И в этом месте моя учительница, Людмила Николаевна, с упоением рассказывала, что автор очень хорошо выбрал место и время для расправы. Дело было осенью, во дворе какого-то сельского дома. Отважный разведчик валялся в грязи в кромешном мраке, а его били чищенными хромовыми сапогами, до полусмерти. А вот днем, среди цветущих деревьев и благоухающей клумбы, такая сцена смотрелось бы неестественно. Не знаю почему мне это в память врезалось…. А, в остальном, выходит все по-честному, война - грязь!!!
- Тут твоя учительница права на все сто! – согласился Василий. – Помню в Сухуми действительно было дико видеть трупы среди цветов.
Сейчас, Савельев имел ввиду, ту самую женскую ручку, торчавшею из цветущие клумбы на базе «Челюскинцев».
– Одно плохо, что в реальной жизни ничего не изменишь. Войне глубоко плевать на мнение автора. Она не особо подбирает и время и место…. Кстати, что с этим разведчиком дальше случилось?
- Уже не помню, да и не важно! – откровенно признался Кевшин.
- Интересный ты Женя человек. Такую ерунду про грязь и ночь, ты заполнил. А вот, что с главным героем стало, запамятовал…
- А что тут помнить? Исходя из законов жанра, злобные «буржуины» нашего героя непременно повесили, а партизаны, конечно же, отомстили за смерть товарища…
- Ладно, - частично удовлетворив свое любопытство о дальнейшей судьбе вымышленного героя гражданской войны, сказал Василий. - Предоставим писателям творчество, а сами пошли жрать. Время уже обеденное, да и от голода у меня желудок сводить начало.
- Эх Вася, сколько тебя помню, ты все время был одним сплошным желудком, - с усмешкой сказал Кевшин. – Впрочем, война войной, а обед по распорядку. Признаться, я тоже давненько не ел горячего.
До полевой кухни было не далеко. Училищные товарищи уже успели по достоинству оценить старания полковых поваров, когда Женька дернул Савельева за рукав. Мимо в очень возбужденном состоянии, что-то бормоча себе под нос, шел их недавний знакомый Дмитрий, тот самый спецназовец из СКВО, который ходи с оппозицией на Грозный.
- Привет коллега! – крикнул ему Василий, хотя и понимал, что видимо для разговора сейчас не самый подходящий момент.
«Спец» остановился и, заметив десантников, изменил свой первоначальный маршрут.
- Кто тебя так Дмитрий расстроил? – поинтересовался Савельев, пожимая крепкую руку.
- А кто нашего брата может еще расстроить, как не вышестоящие командование… - ответил Дима.
- А что ж так?
- А то ты не знаешь про «консультантов» из генштаба! – зло буркнул армейский «спец».
Как же Савельеву было не знать, про наехавших из белокаменной в Моздок генералов и полковников, в обязанности которых входило оказание помощи при планировании предстоящей операции. Видимо в Кремле посчитали, что без руководящей линии генерального штаба, местным полководцам с чеченскими сепаратистами никак не справиться! Василий лично встречал группы прибывающих. Надменные старшие чины смотрели на капитана свысока. Кто он такой для них – Ванька взводный. У него умишка дальше пределов батальона, максимум полка не простирается. Другое дело они, стратеги, видавшие виды и исписавшие разноцветными карандашами не одну сотню карт. Они-то уж точно научат, как правильно воевать не только этого капитана, но и самого командующего группировкой, вместе со всем его штабом. Правда, слухи о реальной деятельности консультантов ходили не самые лицеприятные. Все эти несколько сотен прикомандированных кроме как неразберихи и нервотрепки в работу Объединенной группировки войск ничего так и не внесли.
- Ну мы-то люди маленькие, – с ухмылкой сказал Василий, вспоминая высокомерные взгляды «консультантов». – Им до нас дела нет…
- Очень плохо, что нет!!! – неожиданно резко отреагировал Дмитрий. – Мы всю осень корячились, сведения собирали. Не только в районах контролируемых оппозицией отсиживались, но и к Дудаеву в гости захаживали. Добыли данные практически о всех полевых командирах: имена фамилии, зоны ответственности, численность отрядов, вооружение, основные базы дислокации. И что? – Дмитрий демонстративно развел руками. – Оказалось это никому не надо. Все наши наработки запрятали под сукно и при составлении планов их попросту не учитывают…. Вот такую радостную новость сообщил мне сегодня начальник разведки.
- А чем мотивировали? – недоумевал Кевшин, до той поры стоявший молча.
- Не подтвержденные сведения. Не вписываются они в концепцию маленькой и победоносной войны.
- Да, им с Москвы всегда виднее, что тут у нас под носом твориться, – съязвил Савельев и грустно улыбнулся.
- Вот именно, – продолжал негодовать «спец». – Не они ведь на ту сторону пойдут!!!
Из директивы командующего объеденной группировкой:
«Исходя из необходимости максимально обезопасить личный состав и сохранение жизни мирному населению командованием объединенной группировкой принято решение: на первоначальном этапе операции осуществлять выдвижение и вести боевые действия, как правило, до 15-16 часов (светлое время суток), после чего части и подразделения должны занимать районы сосредоточения, соблюдая все меры боевого обеспечения. С учетом того, что противник постарается в первую очередь наносить свои удары по пунктам управления: предписывается менять место дислокации ПУ не реже одного раза в 5-6 часов… »
Четкий командный голос несся над лагерем объединенный группировки. Он нес в сознание и умы всех находящихся здесь откровенную бестолковость. Он передавался «по цепочке» от командира к подчиненному и утверждал людей знающих, в одной единственной мысли – к походу мы не готовы. Уже тогда, многие из офицеров, если не знали, то точно догадывались, к чему приведет такая тактика и, к сожалению, эти очень удручающие прогнозы подтвердились в самом скором времени. Но пока еще войска стояли на «этой стороне» и готовились к маршу на чеченскую столицу. Разве с таким темпом движения можно уложиться в график, установленный самим Советом безопасности? Разе что, ехать до самой чеченской столицы походным маршем с остановками только для принятия пищи и оправления естественных надобностей. А именно на это и рассчитывали горе «помощники» из Москвы, когда помогали готовить план ввода войск. Замысел был банально прост - доехать до Грозного и пальнуть пару раз из танка. По мнению отечественных стратегов, этого вполне будет достаточно, чтобы все сторонники Дудаева вышли с поднятыми кверху лапками. Что это, вопиющая тупость или большая самоуверенность?
Вес гораздо проще. В умах сильных мира сего еще остался былой призрак некогда сильного и очень свирепого русского медведя. Даже сейчас, они обоснованно считали, что «зверь» еще достаточно силен и опасен. Несмотря на полный развал экономики, и частичный армии, никто в мире, до сих про, не решался разговаривать с Россией с позиции силы (как, например, с бывшей Югославией). В конце 1994-го, Ельцину дали «карт-бланш», позволив самостоятельно решить «чеченскую проблему» без вмешательства мирового сообщества. Но решить ее надо было быстро, пока весь цивилизованный Запад, закрыв глаза на происходящее, будет заниматься приятными рождественскими хлопотами. Войну надо было закончить до окончания европейских парламентских каникул!!! Этого и требовал президент от своих генералов. Если все делать по уму, то любой полководец очень скоро пришел бы к неутешительному выводу – НЕ УСПЕЕМ! И тогда на его голову сразу посыплется множество «почему?»: «Почему не успеем?», «Почему не готовы?», «Почему техника в таком состоянии?», «Почему боевые экипажи не слажены?»…. и так до бесконечности. Самое противное в этой ситуации, генералу все равно пришлось бы выполнять приказ, но перед этим, в случае несогласия «с генеральной линией», служака был бы вынужден вытерпеть шквал незаслуженных упреков и унижений. Зачем же понапрасну подставлять себя под удар. Приказ, на то и приказ, чтобы его выполнять, а не обсуждать. Тем паче, если он отдан самим главнокомандующим.
5 декабря в Моздок на «бронепоезде» прибыл министр обороны для личного руководства предстоящей операцией. К этому времени, как раз должны были завершить формирование группировок (Моздокская, Кизлярская и Владикавказская) . Однако, второй этап пришлось перенести. Уже 6 числа стало ясно, что раньше чем 10-го декабря войска с места не сдвинуться. Лишь на 8 декабря были намечены строевые смотры частей и подразделений, а затем командно штабные учения.
Если на земле война еще не вступила в свои законные права, то в воздухе она уже громыхала с первого дня последнего месяца 94-го. Утром, 1 декабря штурмовики СУ-25 нанесли ракетно-бомбовые удары по аэродромам Калиновская и Ханкала, а во второй половине дня – по аэродрому Северный. Говорят, что после этого налета, Дудаев, якобы прислал в адрес главкома ВВС Дейникина телеграмму: «Поздравляю с победой в воздухе, встретимся на земле».
Начать выдвижение войск на территорию Чечни планировалось в пять часов утра 11 декабря. Правда, к предстоящему выходу готовился не весь отдельный разведывательный полк. Часть личного состава, в основном из числа батальона Сани Чернышева, была привлечена для обеспечения охраны, передвижного железнодорожного пункта управления Павла Сергеевича «Мерседеса» и оставалась в Моздоке. Накануне – 10 декабря, около полуночи Савельева и остальных военнослужащих отдельной роты специального назначения вызвал к себе Мороз. В тесноте штабной палатке командир роты внимательно осмотрел всех собравшихся.
- Время начала марша сдвигается на 8 часов, – довел он до личного состава очередную новость.
- Разрешите узнать по какой причине? – просил кто-то из стоящих.
- Не готовность одной из группировок к маршу, – сухо пояснил командир роты.
По всему было видно, что такие скачки во времени его тоже нисколько не радуют.
– Техника это не человек. Она не может работать через «не могу». Большая половина боевых машин объединенной группировки, уже прослужила по 20-25 лет. На ней до Грозного доехать – это уже победа…
Наконец-то утром была дана команда на выезд. Группа Савельева должна была обеспечивать разведку на пути следование сводного полка воздушно-десантной дивизии туляков и батальона отдельной бригады ВДВ переброшенного сюда из ростовской области.
Машина с разведчиками медленно ползла впереди колонны. Вокруг все видно как на ладное. Вверху кружат вертолеты, ревут своими реактивными двигателями штурмовики, и от этого звука на душе становиться как-то спокойно. Чувствуешь уверенность: что не один, что помогут при первой необходимости. По всей протяженности равниной части маршрута, никаких признаков к оказанию сопротивления. Вертушки уже на много километров вперед исшарили округу, но так и не нашли никаких «следов» пребывания в этом районе незаконных вооруженных формирований.
Тогда сидя в кабине Газ-66 Василий уже начал думать, что может быть, сидящие на самом верху и правы, относительно сроков проведения операции, и всего прочего…. Такая армада прет, и кто может ее остановить?
А впереди уже показывал свою горбатую спину Терский хребет. В рации раздалось хрипение, в котором очень трудно было узнать голос старшего колонны, генерал-лейтенанта Снигутина.
- Прекратить движение! Всем командирам подразделений прибыть к штабной машине!!! Сбор через 15 минут, – звучали до невозможности искаженные различными помехами команды генерала.
Василий нехотя вылез из кабины.
- Перекур! – крикнул капитан в кузов, где сидели его бойцы.
- А что случилось командир? – поинтересовался Пономарев, который уже успел выпрыгнуть из машины и активно разминал свои затекшие в дороге суставы.
- Ничего особенного! Очередная постановка грандиозных задач, – ответил Василий и бодро зашагал в направлении сбора.
Когда Савельев подходил к штабной машине, возле нее уже толпились командиры подразделений. Василий скромно занял место в задних радах - незачем лишний раз мозолить глаза большому начальству.
- Все собрались? – спросил генерал-лейтенант командира сводного полка, исполнявшего обязанности его заместителя.
- Так точно, – четко отрапортовал подполковник.
- Тогда приступим, – перешел старший колоны к делу. – На первом этапе, товарищи офицеры, нам повезло. Сепаратисты так и не решились предпринять активных действий на равнинном отрезке маршрута. На владикавказском направлении дела обстоят куда хуже. На мосту при въезде в Назрань одну из наших колон блокировала толпа агрессивно настроенных местных жителей. В толпе были замечены вооруженные сотрудники органов внутренних дел Ингушетии. С большим трудом колонне удалось преодолеть этот участок пути. А вот сводный полк 76 дивизии ВДВ и 21-я отдельная воздушно-десантная бригада так и не смогли прорваться через Верхние Ачалуки. В результате варварских действий толпы было повреждено 11 единиц авто техники, а 4 машины вообще сожжены. Сейчас принято решение вернуть колонну на исходный рубеж – в Моздок…
Несмотря на собственный успех, новости для большинства присутствующих командиров были малоутешительные. Войска еще не успели доехать до территории Чечни а уже столкнулись с таким противодействием. А что же будет дальше. Как же те 70 % населения, которые, по словам Егорова, с нетерпением ждали своих освободителей?
- Но больше всего досталось колонам, двигавшимся из Кизляра, – продолжал доводить обстановку Снигутин. – На территории Дагестана в районе Хасавюрта толпа женщин, стариков и детей блокировала дорогу оперативного полка внутренних войск. И пока наши командиры уговаривали всех собравшихся освободить дорогу, прямо из-за спин мирных жителей на полк было совершено нападение вооруженных боевиков. В результате 20 российских военнослужащих исчезли в неизвестном направлении. Предположительно их взяли в плен. Надеюсь теперь всем ясно, что этот марш не будет простой прогулкой. Думаю, что и нам боевики подготовили сюрпризы. На сегодня, нам осталось преодолеть самый сложный и опасный участок маршрута. При проходе через хребет, колона будет наиболее уязвима для нападения. Воздушная разведка докладывает, что групп боевиков не обнаружено, однако как говориться: «на воздух надейся а сам не плошай», – генерал обвел взглядом всех вобравшихся. – А где представитель отдельного разведывательного полка? - спросил он, так и не обнаружив Василия среди собравшихся.
- Капитан Савельев! – громко, по-военному отозвался капитан с «галёрки».
- Вы, товарищ капитан, вместе с разведчиками сводного полка будете обеспечивать безопасность колоны при прохождение перевал. Задача ясна?
- Так точно, товарищ генерал-лейтенант…
- Ну, тогда согласовывайте действия с вашими коллегами, и желаю удачи. Выдвижение колоны через час, а пока организовать для личного состава прием пищи…
В гору шли спешившись. По договоренности, вся левая сторона по ходу движения колоны, была зоной ответственности подразделения Савельева. Разведчики осторожно карабкались по склону. Сейчас они были просто идеальной мишенью, если их ждет засада. Времени «на все - про все» оставалось не так и много – час, а обследовать надо несколько километров и расставить посты наблюдения на высотах. Было очевидно, что Василий уже успел отвыкнуть от боевой обстановки. Опять учащенный пульс и легкая нервозность. А ведь прошло немногим больше года после окончания Сухумской эпопеи. Хотя, по большому счету, мастерство не пропьешь. Голова, несмотря на все побочные эффекты, работала четко. Вот она и первая вершина. Все чисто! Боевиков здесь нет. Нет даже намека на их присутствие. Савельев подал знак Пономареву, чтобы то спустился к дороге и посмотрел, нет ли признаков установки мин. Костя, недавно освеживший свои профессиональный знания на занятиях по «следопытству» в Чучкове, быстро окинул опытным взглядом местность и доложил:
- Все чисто, следов не обнаружено. Зато есть другая беда командир…
- Что не так?
- Подъем сильно крутой и дорога обледенела, так что половина нашего «металлолома» сюда вряд ли дотянет, – поделился своими мыслями Пономарев.
- Хорошо, я сейчас доложу, а ты давай дуй на ту высоту и посмотри своим орлиным взором, что в округе твориться… Там же и закрепишься для ведения наблюдения…
Данные авиаразведки полностью подтвердились – участок дороги был абсолютно пустым. Зато, груженная техника, на обледеневшим подъеме, стала умирать и без посторонней помощи. Половина транспортных средств упорно отказывались, лезть в гору. Треща и хрустя своими металлическими агрегатами, и выпуская в воздух клубы сизого дыма, автомобили крутили своими колесами на одном месте, не в состоянии продвинуться вперед хотя бы на считанные сантиметры. Пришлось использовать тягач, который добросовестно и методично таскал эти «клячи» на самый верх. В это время Савельев, вместе со своей группой коченел на пронизывающем ветру, но таки продолжал выполнять поставленную задачу. Когда уже последняя машина зацепилась своими колесам за верхнюю точку Терского хребта, к Василию подошел Пономарев.
- Хорошо что «чичи» нам на этой высоте сюрприза не устроили, – сказал Костик, глядя по сторонам. – Прямо как в тире – бей на выбор…
- Хоть какая-то от оппозиции польза получилась, – Савельев имел ввиду противников генерала Дудаева.
Действительно, десантникам повезло больше чем остальным участникам этой очередной кавказской войны. Сейчас они продвигались по территории, которая, якобы находилась под контролем их чеченских «союзников». Еще до начала ввода войск оппозиционеры давали твердые гарантии, что техника пройдет без помех, и пока свое слово держали.
Несмотря на все трудности к 18 часам 11-го числа десантники уже сосредоточились в 5 километрах юго-западнее села Комарова. Теперь можно было отдохнуть и отогреться.
Уже поздно вечером Василий узнал, что кроме поврежденной и сожженной техники, а так же двадцати попавших в плен военнослужащих внутренних войск, была и первая жертва этой войны. В 17.15 со стороны леса, вблизи селения Гази-Юрт, по колоне идущей со стороны Владикавказа, был открыт огонь из автоматического оружия. В результате обстрела погиб рядовой Масленников. В первый день, «первой чеченской» еще можно было себе позволить знать погибших поименном. Затем уже трудно будет подсчитать даже в цифрах. Начало победоносного похода на Кавказ, получилось совсем не таким, как это представляли себе в Москве и Моздоке. Да и мировая общественность, хотя и смотрела на происходящее сквозь пальцы, но все же смотрела. Информационные агентства всего мира уже облетели кадры «героического» сопротивления чеченского народа. На телевизионных экранах мальчишки и подростки запросто жгли боевую технику «оккупантов». Тут придраться не к чему – так оно и было на самом деле. Только правдолюбивые репортеры почему-то стеснялись говорить, что эти «герои» выбегали из безоружной толпы, преграждающей дорогу федеральным войскам. Именно этот небольшой монтаж делал русскую армию посмешищем, неспособным защитить себя даже от нападок сопливых подростков. Тогда еще солдаты российской армии не остервенели на столько, чтобы подавлять такие акции протеста при помощи грубой физической силы. Перед такой тактикой регулярная армия оказалась беспомощной. Уже гораздо позже в своей книге «Первый миллион» Алла Дудаева будет со смаком повествовать о никчемности русских «стальных колон» перед героизмом «безоружных» чеченцев. Ко всему прочему, она тоже скроет, как именно осуществились эти нападения, иначе это уже будет не героизм, а обычная подлость: - посылать на смерть детей и кидать под гусеницы женщин и стариков. Что касается самих мирных жителей, преграждавших путь боевой техники, то далеко не всегда участники акций протеста действовали, подчиняясь исключительно позыву своих национальных и религиозных убеждений. Нередко этот «труд» хорошо оплачивался. Если желающих «работать» за деньги не находилось, то людей сгоняли при помощи угроз.
Ночь с 11 на 12 декабря прошла спокойно. Утром, колонна не спеша, поползла дальше в направлении населенного пункта Долинский, в район которого, к вечеру должна была дотянуться передовые части группировки идущей из Владикавказа. Солнце высоко поднялось над горизонтом, и слепила глаз. Савельев, хотя и не любил носить солнцезащитные очки, но пришлось прибегнуть к их помощи. Справа и слева по ходу движения машины простиралась ровная заснеженная степь. Такой пейзаж не мог не радовать глаз, потому как Василия уже порядком подутомила грязь, которую развели вокруг Моздока. Разумеется, после прохода техники, здесь тоже будет не так симпатично как сейчас, но Савельев ехал в голове колоны и имел уникальную возможность наслаждаться первозданной красотой, по которой еще не успели пройтись сотни гусениц и колес многотонных боевых машин. Капитан мог позволить себе смотреть по сторонам, не опасаясь подвергнуться внезапному нападению. С воздуха постоянно шел доклад обстановки. Местность была не сложная, и потому сомневаться в полученных данных не было смысла. Когда стрелка наручных часов лениво переместилась за отметку «12», спокойствие радио эфира было нарушено тревожным сообщением.
- В квадрате 43х75 вижу установку залпового огня БМ -21. Принадлежность уточняется, – прозвучал доклад воздушной разведки.
Естественно, что и генерал-лейтенант Снигутин и командир сводного полка слышали это сообщение. «Прекратить движение!», - поступил приказ старшего колоны. «Командиры подразделений срочно собраться возле командной машины». Уже вылезая из кабины, Василий отдал приказ своим бойцам рассредоточиться.
- А что случилось? - спросил кто-то из кузова.
- По ходу следования обнаружена установка «Град», – на ходу бросил Савельев. – Мирошниченко – обратился капитан к своему заместителю, – давай к рации, и слушай что там с «воздуха» вещают.
- Так чего же мы встали как вкопанные? – выразил свое недоумение еще один спецназовец. – Ждем пока «чичи» по нам залп дадут?
- Отставить слюни! – осадил его Савельев. – Во-первых, они со своих позиций до нас точно не достанут. А во вторых, чтобы дурные мысли в голову не лезли, организовать охрану и наблюдение… Вопросы есть?
Было заметно, что Снигутин нервничает, и для этого у генерала имелись очень веские основания. Из-за сбоя графика движения колон федеральных войск, трудно было сориентироваться, где «свои» а где «чужие». Вот и теперь, пойди разбери чья это установка? В этом же направлении двигалась колона из Владикавказа. И хотя это мало вероятно (выйти на исходный рубеж возле Долинского она должна была не раньше вечера), возможно, это уже ее авангард прибыл на исходные позиции, и дожидается подхода основных сил. Либо антидудаевкая оппозиция могла проявить инициативу, и решила до подхода федеральных сил захватить стратегически важный участок. Да уж - ситуация ничего не скажешь… Рация старшего колонны была постоянно настроена на прием. Но пока ничего существенного. Снигутин уже доложил в штаб группировки об обнаружении артиллерийской позиции, но из Моздока никаких внятных инструкций не последовало: «Установить принадлежность» и «Без команды огня не открывать»!!!
- Летчикам поставлена задача, провести более тщательную разведку обнаруженной позиции, – довел до всех собравшихся Снигутин положение дел на текущий момент. – Покуда у нас задержка, можно объявить привал для личного состава. Пусть перекурят, естественные надобности оправят, снаряжение подгонят. И не забывайте про боевое охранение…
Неожиданно из командно-штабной машины высунулась голова офицера без головного убора.
- Товарищ генерал-лейтенант, – обратился штабной работник к Снигуину. – Вас вызывает «Сокол»!!!
Снигутин без промедлений бросился в кунг. Уже через минуту он запрашивал Моздок. Сквозь открытую дверь штабной машины был отчетливо слышен его доклад.
- При подлете, вертолет подвергся обстрелу. Прошу вас дать указание «Соколу» уничтожить установку с воздуха…. В таком случае, прошу уточнить мои действия…. Есть!..
Когда Савельев вновь увидел Снигутина, генерал был мрачнее тучи.
- БМ принадлежит незаконным вооруженным формированиям, – сообщил генерал собравшимся офицерам. – На мой запрос уничтожить установку с воздуха, командование объединенной группировкой ответило отказом. Нам приказано продолжать движение в заданный район.
Василия трудно было чем-нибудь удивить, но сейчас даже у него челюсть отвисла. Получалось, что колонна сама шла под ураганный огонь противника, как глупый кролик в пасть к удаву.
- Это как понимать? – не выдержал даже заместитель Снигутина – командир сводного полка ВДВ.
- Буквально! – обозлился генерал.
Он и сам прекрасно понимал, насколько бестолков, (а самое главное опасен для всего личного состава) такой приказ. Но в армии приказы не обсуждаться. Оставалась последняя надежда: во время следования все-таки убедить, уговорить, умолить, но получить добро на уничтожение цели.
- Товарищ генерал-майор, – набравшись наглости, громко сказал Василий. – А может не стоит авиацию привлекать. Пошлите нас. Мы чисто сработаем. Все подумают, что так и было…
Савельев смотрел на генерала, и его глаза излучали спокойствие и уверенность. Всем стало ясно, разведка знает, что говорит и зря слов на ветер не бросает.
Предложение Василия для Снигутина было более чем заманчивым. Послать спецназ, это как раз то, что и требовалось в данной ситуации. Но как же обойти эту дурацкую директиву, которая запрещает самостоятельно принимать решения даже на уничтожение вооруженного противника. В соответствии с этим бестолковым документом, огонь следует открывать, только с разрешения командующего группировкой, сидящего где-то там, за горным перевалом, и очень смутно представляющего, что здесь твориться. Видите ли, достигнуты какие-то договоренности с лидерами незаконных вооруженных формирований, действующих в этом районе!!! Какие могут быть договоренности, если только что был обстрелян вертолет федеральных войск? Генерал, уже в который раз проклинал себя за то, что поспешил доложиться в вышестоящий штаб. Надо было действительно по-тихому, послать разведчиков. Ну а если по-тихому не получилось? Тогда черт с этими погонами, лишь бы люди целы были…. Чего теперь рассуждать. Сейчас уже нельзя. Не дадут! Не позволят!!! А в случае чего, еще и козлом отпущения сделают, повесят на него все солдатские жизни, которые уже угробили или угробят в скором времени, в этом бестолковом походе.
- Отставить! – сказал Снигутин и как он не старался сдерживать свои эмоции, в голосе его слышна было горечь, и бессильная злоба на тех, кто сейчас сидит в Моздоке и решает, что им тут во чистом поле делать. – По машинам!
Василий даже не смотрел на спидометр. Положенные по уставу 50 километров в час на марше, машина, конечно же не жала. Не вся техника идущая в колоне могла позволить себе такую роскошь. А если бы приборная стрелка показывала все 100, то и тогда бы, для едущих сейчас по этой дороге, такая скорость показалась бы черепашьей. Всем без исключения хотелось поскорее проскочить опасный участок. Хотя какой там проскочить. Возле Долинского колонна должна остановиться. По крайней мере, так запланировано с самого начала, а значит, угроза попасть под «Град» будет еще долго висеть дамокловым мечом над головами десантников. Хуже всего неопределенность. Она постоянно держит в напряжении, не дает расслабиться даже на минуту. Она выматывает хуже, чем многокилометровый марш-бросок. Порой хочется, чтобы все поскорее свершилось. Уже непроизвольно начинаешь ждать этого самого рокового залпа, чтобы впоследствии (если повезет) на законных основаниях отвести душу на тех, кто не успеет уйти с этой позиции. Наверное, приговоренный к смерти, идя по последнему в своей жизни коридору, не имеющему выхода, испытывает подобные чувства. Время приближалось к половине третьего. Постепенно появилась надежда, что в штабе действительно знали что делают, и договоренность о «ненападении» это не фикция. Но нет, на войне как на войне, все происходит закономерно.
Знакомый шелест на мгновенье заглушил работу мотора. Василий не видел ни самих ракет, ни дымных полос которые они оставляют за собой в воздухе, но он точно знал, что залп уже произведен и смерть неотвратимо летит в их сторону. «Стой!» - крикнул он водителю, но тот видимо сам понял, что к чему и резко нажал на тормоз.
- Воздух, – орал капитан, выпрыгивая из кабины.
Находящиеся в кузове, были людьми опытными и потому, понимали без лишних слов, что означает данная команда. Через считанные секунда «Газ» работая на холостых оборотах сиротливо стоял посреди дороги а разведчики лежали на земле вжав головы в плечи и ждали своей очереди. Где-то там за спиной, предположительно в самом центре колоны, рвало и грохотало. Тысячи комков мерзлой земли взлетали в воздух, а осколки осыпали стальным градом на головы тех, кому сегодня не повезло. Василий лежал, уткнувшись носом в снег, и зло матерился. Было больно и обидно. Самое мерзкое, было сознавать, что боевики, открывшие огонь, здесь не причем. Они поступили прогнозировано, как и должны были поступить. Другое дело те «свои», что сейчас сидят в Моздоке. Что чувствуют сейчас эти «великие» полководцы, загнавшие собственные подразделения под ураганный огонь? Должно быть, уже срывают голос, в трубку телефона правительственной связи, возмущенно докладывая о подлости коварных чеченских сепаратистов, посмевших внезапно и вероломно атаковать федеральные войска. Их бы сейчас сюда… вернее туда… в центр колонны, где так просто на земле не отлежаться… где гуляет смерть, собирает свой урожай, созревший в благодатном климате человеческой тупости. Наконец взрывы перестали греметь и сотрясать воздух, а новые «гостинцы» не спешили подавать признаков своего подлета к цели. Значит, опасность миновала. Василий вскочил на ноги.
- Мирошниченко! – крикнул он своему заму. - Провести перекличку, доложить потери!
Не прошло и минуты, а Савельеву поступил доклад о том, что потерь нет. В принципе, находясь на относительном удалении от места попадания ракет, потерь не должно было быть. Но в жизни случается всякое, и лишний раз убедиться, что беда обошла страной не просто пустая формальность, но и неплохой способ поднять боевой духа среди подчиненных.
- Товарищ капитан, вас, генерал-лейтенант Снигутин, к себе вызывает, – раздался знакомый голос водителя машина. Савельев огляделся. На коленях, не далеко от вверенного родиной транспортного средства сидел солдат срочной службы, держа возле уха наушник головного телефона радиостанции.
- Передай уже бегу! – крикнул капитан бойцу и поспешил в сторону руин и пожарищ.
Десять пылающих железных гробов коптили прозрачное небо. Для одного единственного залпа, результат более чем удовлетворительный. Только чудом, машина, в которой находился штаб Снигутина, не пострадала, не считая выбитых стекол. Сам старший колоны, сейчас был похож на разъяренного барса в клетке.
- Товарищ генерал-лейтенант, из штаба группировки запрашивают потери! – кричал кто-то из его подчиненных.
Снигутин ответил, да так, что если бы офицер осмелился дословно передать его слова, то из группировки его уж точно не беспокоили бы как минимум дня три. Видимо по этой причине, с Моздоком сейчас говорил не старший колоны, а кто-то из офицеров штаба сводного полка, и делал он это весьма толерантно:
- По предварительным подсчетам шесть «двухсотых» и тринадцать «трехсотых». Среди убитых два старших офицера - начальник артиллерии дивизии полковник Фролов и старший офицер управления ракетных войск и артиллерии ВДВ полковник Алексеенко. Сам товарищ генерал-лейтенант не может подойти к рации.
Видимо в штабе интересовались, почему доклад осуществляет не лично Снигутин, а его подчиненные, на что офицер ответил :
– Нет он не ранен, просто…
А в это время, целый генерал-лейтенант, благим матом орал на уцелевших артиллеристов.
- Почему орудия еще не на позициях? Почему цель до сих пор не уничтожена? Или ивы еще одного залпа дожидаетесь?
Снигутин для себя уже все решил. C него хватит!!! Быть тупым, безвольным инструментом в чужих неумелых руках, но не позволит. Пусть они там, в Моздоке, сами себе думают и решают, когда и по ком огонь открывать. Лично он ждать больше не намерен. Сейчас он сотрет этих тварей в пыль, а дальше будь что будет. Он не допустит, чтобы смерть его солдат и офицеров осталась безнаказанной, не отмщенной…
- Товарищ генерал-лейтенант, – начал было доклад Савельев по прибытию к КШМ, но было оборван.
Снигутину сейчас было не до словоблудий. И так время упущено, зачем его еще тратить на уставные расшаркивания.
- Потери есть? – коротко спросил генерал.
- Никак нет!
- Тогда вот что капитан, – Снигутин пристально посмотрел на Савельева. – Сейчас мы этих сволочей «нонами» (самоходный гусеничный миномет) накроем! Чтобы время не терять корректировку огня запрошу с воздуха. А ты со своими орлами давай бегом к позиции боевиков и после артиллерийского удара подчисть там… что от этих ублюдков останется. Если повезет, прихвати кого-нибудь из оставшихся в живых духов. «Язык» нам сейчас аж никак не помешает… но не больше одного…
Василий все понял без комментариев, один, значит один, а остальные должны погибнуть… в ходе артиллерийского обстрела.
- Теперь давай сориентирую по местности, – сказал генерал Василию.
Савельев без лишних вопросов быстро извлек из полевой сумки топографическую карту.
- По последним данным авиаразведки, позиция сепаратистов находилось в этом квадрате, – Снигутин поставил на карте карандашом жирную точку. – А мы, стало быть, здесь, – вторая отметка легла от первой на приличном удалении.
Генерал смотрел на разведчика как преподаватель на экзамене, сейчас он ждал от Савельева решения на предстоящую операцию.
- Пешком по «пахоте», - стал высказывать свои соображения Василий, – уйдет больше часа. Считаю целесообразным выдвинуться к позиции боевиков на БМД (боевой машине десанта). Думаю к нашему подходу, артиллерийская подготовка уже будет в полном разгаре. Не доезжая примерно километра до позиций сепаратистов, группа спешивается и дальше бегом, пешком, ползком… это уже как противник постарается.
- А не боишься с ходу на засаду напороться. Там ведь тоже не дети малые, чтобы сидеть и ждать когда к ним в гости пожалуют?
- Риск конечно есть. Но кто не рискует…
- Ты мне капитан свои гусарские присказки брось, – строго сказал Снигутин.
Генералу надо было отдать должное. Даже в состоянии крайнего возбуждения начальник боевой подготовки ВДВ никогда не терял трезвость мысли.
– И не путай риск, с авантюризмом… людей гробить я тебе не позволю…
- Разрешите уточнить, – перебил старшего по званию Василий.
В другой ситуации такой поступок, конечно же, был бы расценен не иначе как хамство, но в боевой ситуации многие нормы военного этикета приносятся в жертву для пользы дела.
- Судя по имеющимся данным, у сепаратистов не было достаточно времени чтобы оборудовать позицию, следовательно, и для организации засад тоже. Максимум, что они успели - это заминировать подъездную дорогу. Наша группа будет заходить с противоположной стороны и вероятность встретить организованное сопротивление на дальних подступах к позициям в этом направлении маловероятна. Дополнительно прошу вашего содействия на привлечение вертолетов для разведки с воздуха. Думаю что если «духи» готовят нам встречу, сверху это будет заметно…
- Тогда бегом в первую роту. Бери там БМД и вперед за орденами….
Боевая машина десанта переминала своими траками мерзлый грунт чеченского бездорожья. Разведгруппа сидела на броне, сверля пристальными взглядами окрестности, как впереди по ходу движения, таки и по обе стороны от бортов. Василий восседал на башне, прямо над Гловой командира боевой машины. Невдалеке над головами пронеслись две могучие «стрекозы» - М 24, отбрасывая свои продолговатые черные тени на девственный снег.
- Скоро начнется! – крикнул Савельев своему заму.
Ревущий двигатель поглотил звуки человеческого голоса как губка каплю воды.
- Чего? – переспросил Мирошниченко, так и не расслышав, о чем говорил ему командир.
- Говорю, Снигутин поддержку с воздуха запросил, сейчас наши дадут «духам» пороху нюхнуть, – прокричал Василий почти, что на ухо офицеру, а затем похлопал ладонью по шлемофону командира БМД.
Тот поднял голову и приспустил шлем для лучшей слышимости.
- Прибавь ходу! – как можно громче крикнул ему как можно громче разведчик.
Командир боевой машин все понял и в знак подтверждения кивнул головой. Двигатель издал протяжны рев, и гусянки, вырывая из под себя очередные порции мерзлой земли, придали машине нужное ускорение. А тем временем вертолеты видимо уже добрались до места. Савельев опытным взглядом определил, как боевые машины начали выворачивать на «боевой заход». Залп НУРСов всколыхнул округу.
- Что-то я не понял командир! – старался перекричать шум двигателя Мирошниченко. – Ты ведь говорил, что НОНАми* духов накроют!?
НОНА* (аббревиатурное сокращение названия - «Новое орудие наземной артиллерии») – 120 миллиметровый самоходный миномет.
- Видимо в штабе группировки приняли другое решение…да оно и правильно, вертолетами и быстрее и надежней. Только вот, что странно… первую вертушку, которая позицию обнаружила, «чичи» с земли обстреляли, а теперь, я огня со стороны боевиков не наблюдал. Может ты, что-либо приметил?
- Да нет командир, все чисто было… никто не стрелял…
В виду изменившейся обстановки БМД домчала разведгруппу практически до самих позиций боевиков. Спрыгнув с «брони» Василий глянул в бинокль. На удалении не более ста метров отчетливо виднелись искореженные контуры «Урала» и сильно деформированные пусковые трубы лежавшие на мощно спине автомобиля. Из машины валил черный дым. Рядом с позицией виднелись еще насколько воронок от разрывов ракет. Савельев разбил подчиненных на две группы. Первая во главе с Мирошниченко должно была обойти позицию справа, а сам он пошел в лоб. Короткими перебежками группа приближалась к изувеченному «Граду» а со стороны боевиков тишина. Вообще никаких признаков жизни. Савельев с бойцами подобрались уже на расстояние метров 20. Кругом только ветер свистит, гуляя по чистому полю. Никаких звуков. Неужели всех накрыли, что даже раненых не осталось.
- Может на всякий случай гранату кинем, для проверки? – предложил подползший к Савельеву Пономарев.
- Думаю, это будет лишним. Только и того, что себя засветим. Вдруг духи отошли недалеко и ждут, пока мы на позицию сунемся, чтобы там нас всех накрыть…. Подай знак Мирошниченко, чтобы наблюдал за окрестностями, и сам по сторонам смотри. А я с Коваленко пойду, посмотрю, что там от духов осталось.
- Командир, а может давай я? – предложил Пономарев.
- Костя делай, что говорят, и не проявляй излишней инициативы, – нервозно прервал демагогию Василий.
Что-то было здесь не так, а вот что именно Савельев понять не мог. Какую хитрость задумал враг и куда подевался, вот вопрос который сейчас мучил командира разведгруппы. Неужели все уничтожены с воздуха?
Савельев с Коваленко медленно ползли в направлении вражеского окопа. Когда оставалось метров десять, разведчики приподнялись с земли, и стремительным рывком влетели на вражескую позицию. Воронки от выпущенных с вертушки ракет да всякий хлам, разбросанный взрывами в разные стороны.
- Пуста коробочка! – доложил Коваленко. – Ушли еще до обстрела…
Это было ясно и без доклада. Ни трупов, ни следов крови. Одна единственная жертва авиа налета БМ-21, топила под собой декабрьский снег, заслоняя черным дымом солнце.
- Быстро уходили… - продолжал делиться своими наблюдениями Коваленко. – Даже растяжек не поставили. Вон там, – указал он рукой в сторону тыльной стороны позиции, - следы есть. Скорее всего, УАЗ. На нем и уехали.
Теперь опасаться было уже нечего, враг ушел, и ушел безнаказанно. Савельев вылез из окопа и поднялся в полный рост. К нему уже спешил Мирошниченко со своими бойцами.
- Ну что? – с неподдельным любопытством поинтересовался заместитель командира.
- Ничего и в прямо и переносном смыслах. Ушли без потерь. Если так и дальше дело пойдет… - Савельев хотел сказать как-нибудь матерное слово наиболее соответствующее его настроению и обстановке, но так и не нашел его в своем инфернальном запасе, не придумали еще таких слов. – Короче, много мы здесь навоюем…
К вечеру колона не спеша доползла до Долинского и подразделения стали готовиться к штурму. По данным разведки в населенном пункте окапалась большая группа боевиков и штурмовать с ходу было неразумно. Но Савельев даже не успел в разведку сходить. Его группа, в срочном порядке, была отозвана в штаб группировки.
Обратный путь проделали на том сам ГАЗ-66. Савельев нехотя смотрел в окно.
- Вот оно… - неопределенно сказал шофер.
Василий все понял сразу и без лишних пояснений. Грузовик проезжал то самое место, где сегодня в обед прогремели первые взрывы новой войны. Обугленная техника еще украшала обочину дороги. В голове капитана, словно дурное кино, проплывали эти страшные минуты, когда земля вставала дыбом, а в ушах стоял противный вой.
- Слушай! – неожиданно поинтересовался Василий у водителя. – А когда ты умудрился рацию из автомобиля вытащить?
- Так это, – начал смущенно докладывать боец. - Вы как скомандовали, покинуть машину, так я ее собой и прихватил.
Савельев пристально посмотрел на этого паренька. Еще совсем мальчишка, на вид и восемнадцати не дашь. Видимо только недавно призвали, и года прослужить не успел.
- Ну, ты даешь… голова два уха? Я про нее и не вспомнил, – откровенно признался Савельев.
- Я бы тоже не вспомнил, – усмехнувшись, ответил парень. – Просто, ногой за что-то зацепился, когда выскакивал. Гляжу, рация. Ну, я ее с собой и прихватил… вещь ведь казенная…
- Тогда, от лица командования за бережное отношение к материально-технической части объявляю тебе благодарность. Ты ведь с батальона Чернышева?
- Так точно! – четко отрапортовал боец.
- Как прибудешь в часть, доложишь об этом своему непосредственному командиру…
Еще долго Савельев гипнотизировал своим взглядом белую пустыню равнины, раскинувшуюся по обе стороны, и черную полоску впереди по ходу движения, оставленную сотнями «гусянок» боевых машин. Казалось, что на этом новом листе истории человеческих судеб уже провели черту, разделившую время на «до» и «после». А Василий все смотрел и думал: «Побольше бы таких парней, как этот водитель, тогда быть может, все у нас получится. А то кругом, пацаны одни - вчерашние школьники. Да еще в штабе группировки - дубовая роща с редкими проблесками светлых голов. Не в нашу пользу расклад. И что больше всего бесит, сами себе такую карту раздали…»
Последняя надежда
лето 6732 от сотворения мира
река Калка
Один только князь киевский не пострадал в этой несчастливой для русского войска битве. Уразумев, что черниговцам и галичанам уже не поможешь, он велел воинам своим оставаться под защитой стен лагеря. Видать не зря старались киевляне, возводя укрепления, теперь оно им ой как пригодилось. Татары не отважились сходу штурмовать стан великого князя и, оставив для осады два отряда под предводительством воевод Чегирхана и Тешухана, бросились в степь преследовать разбитые русские полки. Те же отрезав все подходы к холму, до темноты только то и делали, что обстреливали киевлян из луков, однако урон от этого был не велик. Русские отвечали тем же и нередко поражали вражеских всадников.
Некоторые особо отчаянные головы, увидав, что большая часть войска татарского подалось в степь за бегущими, подначивали великого князя выйти из укрепления и напасть на врага. Однако тот проявил благоразумие.
- Все татары на лошадях, и оттого не составит им большого труда вернуться обратно на подмогу, – отвечал Мстислав Романович иным князьям и дружине своей. – Большую часть русского воинства они побили, и теперь силы их превышают наши. Ежели очертя голову ринемся в битву, то только людей понапрасну загубим. Покамест, отсидимся под защитой тына, а там видно будет.
Вечером же Мстислав Романович призвал к себе в шатер князей и знатных бояр для совещания. Из княжьего рода окромя самого правителя киевского, были здесь: Андрей – князь вяземский; Александр Дубовицкий, а также Владимир Рюрикович, которому удалось укрыться в киевском лагере от злых татар. Тут же находился и Александр Попович с другими боярами и воеводами. Когда все собрались, то стали совет держать, как быть дальше. Никто уже и не помышлял добыть победу, главное теперь было самим уцелеть, да в родимую сторонку живым воротиться.
- Следует, не медля вырываться из этого гиблого места, – настаивал Александр Дубовицкий. – Бросить обозы и к Славутичу пробиваться.
- Много пеших полков у нас! – возражал ему Мстислав Романович. – Конные от татар легко уйдут, а с остальными как же? Неужто мыслишь покинуть их на погибель верную?
- Да и в степи татар сейчас видимо не видимо. Неравен час нарвемся на их заслоны и поминай как звали! – вступил в спор, зять великого князя и сын Владимира Рюриковича - Андрей Долгая рука.
- Однако великому князю Владимиру Мономаху удалось уйти от окаянных половцев, и с пешими полками, – продолжал настаивать на своем Александр Дуборвицкий.
* тут имеется ввиду Донской поход Владимира Мономаха весной 1111 года. Тогда был взят половецкий город Шарукань а Сугров сожжен потому как жители его оказали сопротивления русским. Уже при возвращении на русские дружины напала вся земля половецкая. Тогда-то пешие полки оказали неоценимую услугу. Мономах оградил «червлеными щитами» словно стеной тылы и фланги, а сам с конной дружиной вел битву с половцами впереди войска.
- Татарин, это тебе не куман. Больно хороши стрелки у них, – рассудительно высказался Владимир Рюрикович, который на собственной шкуре испытал сегодня силу врага доселе невиданного. – Они к нам в сечу лезть не станут, а будут поражать наших воев стрелами издали. И к Славутичу, через дикое поле идти, токмо себе на погибель. Восемь дней пути по степи безводной да солнцем выжженной, это тебе не к теще в гости хаживать. Да еще при этом, и от татар отбиваться придется. Нет, худая сие затея.
- Нет нужды нам через голую степь идти! – улучив удобный момент, блеснул смекалкой своей Александр Попович. – Вверх по Калке пойдем к Донцу*, а оттуда хоть в Переяслав выберемся, а хоть в Новгород Северский.
* Здесь имеется ввиду Северский Донец
- Это ты хорошо затеял, – поддержал боярина Владимир Рюрикович. – Тут тебе и вода, и рекой завсегда можно спину прикрыть. У татар чай лодок нету, и не смогут они нам со стороны Донца разбой учинить.
- Я так себе разумею, – стал говорить великий князь. - Отойти мы завсегда успеем, ежели будет на то воля Божья. Надобно сперва узнать, кто еще из русских полков уцелел. Возможно, удастся нам собрать их под единое начало, тем самым, приумножив силы наши. Ведь не всех же черниговцев татары посекли. Видал я, что некоторые полки отбивались от неприятеля дружно, храня порядки свои. Ежели им удалась уйти от супостата, стало быть, надобно их в степи отыскать, и к себе вернуть, ибо в одиночку не уцелеть им от меча татарского. Да и некоторые из воинов утверждают, что самолично видели Мстислава Удатного на этом берегу с остатками дружины своей, живого и в полном здравии. Раз так, то и он может назад воротиться и подсобить нам, одолеть нехристей безбожных.
- Это ежели Мстислав Галицкий не кинулся наутек к Славутичу, и других с собой по дороге не увлек, - нагло заявил кто-то из бояр, памятуя о недавней ссоре Мстислава Романовича со Мстиславом Мстиславовичем.
Но недосуг сейчас было великому князю подтрунивать над своим соперником. Оттого оборвал он насмешника решительно.
- Не бывало такого еще за Мстиславом Мстиславовичем, чтобы зайцем он бегал от супротивника. Видимо, князь галицкий подался в степь, дабы остановить бегущее войско сове и вновь напасть на неприятеля. Вот что мыслю я на дальнейшее. Соберем наши дружины разрозненные, и нападем мы вновь на врага дерзкого. И если даже не побьем его в сечи кровавой, то уйдем отсюда без позора и поражения.
Такая речь вдохновила всех собравшихся и вселила в их сердца мужество. Знать не все еще утрачено. Знать можно вернуть себе честь поруганную.
Затем стали решать, кто пойдет в опасное предприятие собирать полки русские разобщенные. Жребий пал на Владимира Рюриковича, да и сам он изъявил желание отправиться в опасное путешествие. Ему же в помощь дана была дружина Александра Поповича. И хоть была она малочисленна, зато в бою сильна и напориста.
Вернувшись от великого князя, Александр велел воинам своим немедля седлать лошадей и готовиться к выступлению. Точно так же поступил и Владимир Рюрикович с остатками своего воинства смоленского.
Когда на землю опустила ночь свое покрывало темное, хороня от глаза человеческого все, что вокруг творилось, вышла дружина смоленская усиленная хоробрами киевскими из лагеря укрепленного. Вышли полки русские через потаенный лаз, потому как враг коварный издали следил за табором киевским. Для этого пришлось русским ратникам разобрать часть частокола, возле крутого спуска с холма, где неприятель менее всего ожидал вылазки. Тихо двигались русские воины, по проклятому берегу Калки, стараясь обойти дозоры татарские, выставленные на всех тропах, идущих с холма. На счастье, пока все было тихо. Отряд Владимира Рюриковича, остановился в небольшой овраге, у самого обрыва, и застыл в ожидании. А кругом тишина, только слышны в плавнях крики ошалевшей птицы ночной. Татары же, как сквозь землю канули. Не слыхать их воплей диких, не мнут копыта лошадей их земли под собой. Притаились где-то неподалеку, и ждут, выжидают, когда русские витязи дерзнут выйти из своего стана. А тем временем, отряд князя смоленского стоит под берегом и не стремиться дальше в путь двигаться. Вдруг, из лагеря киевского, словно птицы огненные, полетели стрелы зажженные, и осветили темень кромешную в стороне от дружины смоленской. Тут и увидал Александр врага лютого. Никуда не ушли татары окаянные. Здесь стояли, совсем рядом с тыном. Затем раздались кличи боевые дружины киевской, и смело устремились воины русские на сторожей татарских. Атаковал неприятеля зять князя киевского – Андрей Долгая Рука, согласна уговора, который положили на совете князья русские. Он-то отвлекал силы татарские для прохода отца своего, Владимира Рюриковича. Сторожа, заметив приближение отряда русичей, стали бить тревогу и призывать своих соплеменников в помощь себе. Замысел сей, оказался удачным, ибо татары поспешили преградить путь выехавшим из лагеря дружинникам и устремили все силы свои в ту сторону. Завязалась упорная схватка не на жизнь, а на смерть. Но не видели сего хоробры Александра Поповича и воины смоленские. Уходили они в открытую степь с большой поспешностью. Однако, несмотря на всю предосторожность, нарвались таки беглецы на заслон татарский. Сразу было принято решение, согласно которому дружина Александра станет рубиться с врагом малочисленным, а Владимир Рюрикович тем временем уйдет дальше, избежав, если что, преследования. Не уразумели татары всей хитрости, ибо многие из них, в то время, сражались против дружины князя вяземского и не могли прийти на помощь своим сторожам. Легко расправились с супротивником хоробры русские, разметав его по степи словно соколы стаю гусей пугливых. И нещадно поражали противника, так как были злы на недругов своих, за сегодняшнюю неудачу воинства русского. Но не долго вымещали лють свою на татарах хоробры славные, ибо спешила к месту схватки помощь вражеская. Оттого повелел Александр уходить своим воинам в степь, но не в ту сторону, в которую двинулся Владимир Рюрикович, а слегка правее, дабы сбить столку преследователей. Быстро растворилась дружина в густом мраке ночи да в бескрайнем поле. Уразумели тогда татары, что провели их русские, ложно ударив полком Андрея Вяземского. Да ничего поделать с этим не могли, ибо уже ушел князь смоленский со своим войском в степь куманскую, собирать подкрепление из разбитых полков русских.
Недолго ехал Александр далее в степь, уводя за собой татар. Убедившись, что нет более преследования, решил он нагнать Владимира Рюриковича. Оттого велел он своим хоробрам поворачивать к Калке и далее пошел вдоль самого берега по направлению к Донцу.
Вдруг один из дозорных сообщил боярину киевскому, что слышал в плавнях у самой реки странное движение, и по его разумению, должно быть, там люди хоронятся. Тревожно стало на сердце у Александра от сего известия, ибо было ему неведомо, кто таится в этих зарослях. Может дружинники русские, что бежали днем от меча татарского, а может и враг коварный, приготовил западню православным воинам. Велел он своему полку немедля изготовится к бою, и стал осторожно подходить к тому месту, где замечено было движение. Сидящие же в плавнях, заметив, что приближается некто и, не имея возможности из-за сумрака и большого удаления, отличить свои ли это или татары, тоже притаились. Опасаясь, как бы не вышло из-за неразберихи столкновения со своими соплеменниками, Александр велел своим дружинникам остановиться, сам же прикрывшись щитом червленым, выехал вперед и громко молвил:
- Я Александр Попович, боярин великого князя Мстислава Романовича! Повелеваю всем, в плавнях пребывающим, предстать пред лицо мое. Ежели, немедля не выйдете по доброй воле, знать у вас есть злой умысел супротив меня и дружины моей. Тогда тот час велю стрелками своим, пускать стрелы нещадно. А сели попытаетесь уйти, то буду вас преследовать и разить пока не побью всех до единого!
В ответ послышался чей-то голос из плавней:
- Не губи понапрасну, боярин, души христианские. Все, кто здесь при мне, вои русские, из земли черниговской. Уходили мы с князем нашим Мстиславом Святославовичем да сыном его Василием от погони татарской, после избиения учиненного нам в стане князя нашего. Да большая беда настигла нас и в бегстве. Пал славный князь черниговский, от стрелы татарской, и сын его был лишен живота окаянными. Осиротели мы теперь совсем, и не ведаем, что дальше предпринять. Здесь решили схорониться мы, до поры до времени, ибо много полков неприятельских рыщут вдоль реки волком хищным, желающим напиться крови нашей.
Опечален был Александр известием о гибели князя черниговского и сына его. Однако теперь не было у боярина больше опасения, ибо уверен был, что хоронятся в камышах остатки воинства русского (яко знал говоривший имена своих повелителей усопших).
Из плавней не спеша вышел навстречу Поповичу дружинник убеленный сединами, и низко кланялся хоробру киевскому.
- А ты сам кто будешь? – вопрошал Александр.
- Я воевода черниговский. Величают Бермятаю. До сего дня служил при князе своем, и была под началом моим тысяча. Сейчас же едва две сотни наберется, – степенно отвечал черниговец.
- Все ли люди твои здесь хоронятся? – продолжал разговор боярин киевский.
- Часть при мне, а часть в дубраве неподалеку, ибо всем здесь не уместиться.
- Много ли лошадей при вас осталось?
- Да поди все при лошади, ибо тысяча моя была конная, потому-то и ушли от преследователей, – обнадежил своим ответом воевода.
- Тогда слушай меня тысячник, – сказывал Александр воину черниговскому. – Князь киевский со своей дружиною теперь один остался, на берегу стоять, возле брода, и велел собрать под свое начало оставшиеся полки русские, дабы сразиться с врагом и вернуть славу попранную. Готов ли ты Бермята, со своими воинами стать под знамена киевские и напасть на врага лукавого, коей одолел нас сего дня своею хитростью?
- Слова твои, хоробр, смелы и полны доблести, – уклончиво отвечал воевода. – Да где уж нам с ними тягаться. Рассеяли татары проклятые все воинство русское, превосходившее их числом. Кроме войска князя киевского, не осталось более в степи полков, способных татарам противиться. Сами едва ноги унесли от сего истребителя рода человеческого. А сколько храбрых воев костьми полегло в сече кровавой. Разве таким числом одолеем мы окаянных?
- Слышу речь я не мужа зрелого, а бабки ветхой, которая помышляет схорониться, от врага грозного, за теплою печкою, – разгневался Попович на такое малодушие. – Или думаешь, ты, что татары в диком поле останутся? Или мыслишь, что не дерзнут они пойти в земли наши, каковы остались без защитников? Не век же тебе от врага, словно перепелу в кустах прятаться. И здесь вас татары разыщут и истребят всех до последнего. Ежели желаете до своих изб живыми добраться, то держаться следует войска киевского, ибо по отдельности станете для неприятеля добычей легкой.
Речь сия была горяча и убедительна. Немного поразмыслив Бермята обратился к своим воинам, оставшимся в камышах.
- А что братия? Верно ведь говорит боярин! Ежели сами пробиваться станем, то побьют нас в голой степи окаянные. Пойдем вместе с Поповичем, и глядишь, удастся нам домой воротится с малым уроном.
Многие черниговцы изъявили желание следовать за Александром, но нашлись и такие что ответили на просьбу сию жестким отказом.
- Хватит, навоевались мы, – дерзко отвечали таковые. - Заманили нас в степь сию большими посулами, да токмо вместо богатой добычи подвели под погибель. Не желаем больше животом своим рисковать попусту, да славу князьям приумножать. Будем домой вертаться.
Не стал тратить время Попович на пустые споры с такими ослушниками, ибо ежели человек окончательно утратил мужество и дал страху овладеть сердцем своим, то немного будет проку от такого воина в битве. Отпустил он с миром таковых охотников. Бог им судья!
- Ты Добрыня с Сивелом! – сказал он своим верным сподвижникам. – Берите с собой Бермяту и скачите к дубраве. Приведите мне сюда остатки войска черниговского, которые еще готовы постаять за честь земли нашей. Да не медлите, ибо еще предстоит нагонять Владимира Рюриковича со смолянами.
Так следуя за князем смоленским, удалось Поповичу обнаружить еще два отряда земель черниговских. Но лишь один из них согласился идти вместе с киевским боярином, второй же во главе со своим воеводою, коей был избран самими дружинниками, на отрез отказался возвращаться в степь для подмоги великому князю, и положил в одиночестве далее уходить в пределы русские. К полудню следующего дня, под началом Александра находилось около тысячи ратников, большая часть коих были конными. Под самый вечер удалось нагнать и Владимира Рюриковича с дружиной его. Князь смоленский так же не пребывал в праздности, ибо удалось собрать ему остатки войска черниговского и вместе со своей дружиною, и теми, что привел Александр, теперь было при Владимире Рюриковиче до пяти тысяч воинов. За все время следования смоляном удалось беспрепятственно миновать отряды татарские не вступая с ними в битву. И вот теперь стояло войско русское невдалеке от Донца, на отдыхе.
Вельмо обрадован был смоленский князь приходом хоробра знатного. Сразу же уединился он со своими боярами для совещания, дабы порешить, как теперь поступить следует. Да не успели они начать совет, как прибыл один из дозорных, что расставлены были вокруг лагеря и сообщил, что идет сюда отряд татарский, великий числом. Тут же велено было музыкам, что имелись в дружине смоленской трубить в рожки тревогу и готовится к сече.
Все бояре и воеводы незамедлительно стали строить полки свои. Однако было среди некоторых отрядов черниговских большой ропот.
- Вот ведь попали, из огня да в полымя! – говорили дружинники. – Неймется князьям наши головы сложить в диком поле, ради славы своей. Мудро поступили те, кто не возжелали идти под знамена киевские, а порешили сами пробиваться в земли родимые! Они, поди, далеко уйти успели, а мы сейчас раньше срока в могилы сойдем.
- Стыдно слушать речи сии! – грозно говорил Попович проезжая мимо малодушных, став невольным свидетелем их мыслишек убогих. - Ежели, Бог положит, сгинуть нам сегодня, то не напрасна будет смерть сия! Задержим татар, сколько сможем, и тем самым дадим уцелевшим в недавнем побоище добраться беспрепятственно до русских земель.
- Хорошо тебе глаготь боярин! – отвечали дерзкие. – У тебя небось семья не в нужде останется, коли голову сложить придется! А нам сирым, что делать прикажешь? Ведь у каждого детишки дома остались, мал-мала, да еще меньше. Как же они одни без кормильцев останутся? Кто им поможет на ноги встать?
- Вы и поможете? Ежели не пустим татар в земли наши, то доживут ваши детушки до зрелого возраста. А ежели побежим, словно зайцы трусливые, то приведем с собой супостата к нашим домам и избам. Тогда они отпрысков ваших кого мечем посекут, а кого в полон уведут, и не будет более нужды об их попечении. Кроме нас, не осталось более защитников на пути вражеском. Посему призываю вас, смело устремиться на неприятеля и одолеть татар окаянных в чужой земле, дабы не топтали кони безбожных наши собственные уделы.
Устыдил Попович речью своей робких, и вселил в их сердца смелости. А тем временем смоленская дружина уже выходила на встречу неприятелю, дабы встретить его на подступах к лагерю. Лишь один полк, из пешего ополчения остался оборонять стан, на тот случай, ежели татары решат обойти русскую рать и напасть на табор незащищенный.
Князь же, Владимир Рюрикович, положил поставить дружину Александра в «чело», дабы не дать супротивнику возможности опрокинуть центр русского воинства.
* В описываемы период русское войско перед битвой строилось в такой боевой порядок – по центру ставился большой полк – «чело», по бокам - два «крыла» либо еще их называли полк «правой руки» полк «левой руки» в зависимости от расположения на флангах. Также в летописях упоминаются и передовой полк – «перед» или сторожевой - «сторожье». Случалось и устроение засад, куда отряжались «засадные полки».
Туда же он определил и остатки смоленской дружины. Черниговцев же распределил по флангам – в два «крыла». На флангах кроме конного войска были и пешие ратники. По замыслу Владимира Рюриковича, пешие полки должны были отражать удары неприятельские, в случае если татары попытаются обойти русское воинство. А в «челе» были лишь конные, для лучшей подвижности, они-то и должны были решить все дело в пользу оружия русского. В «перед» же, князь смоленский выставил небольшой отряд из числа дозорных стороживших лагерь. Они должны были сразившись с татарами, затеять бегство и вывести неприятеля под удар «большого полка».
Вскорости появились и сами недруги. Их сторожа сразу бросились на «перед», и попытались сходу обратить в бегство русских. Но передовой полк выстоял и удачно отбил атаку сию. Тогда ударила основная сила вражеская. Не долгой была битва. Оказав небольшой отпор обратили дозорные тылы свой, побежав без оглядки в сторону лагеря. Татары же уверовав в скорую победу, пустились преследовать бегущих, но тут на встречу выехала дружина смоленская усиленная полком Александра Поповича и борзо сшиблась с неприятелем. Не ждали татары, не ведали, что отважится воинство русское, нещадно битое на берегах Калки, на новое сражение. Оттого не вынес враг, сей стремительной атаки, и стал назад пятиться. Владимир Рюрикович, помятую о коварстве неприятеля воспретил преследующим, далеко удаляться в степь. Сия-то победа вдохновила воинов, и уже никто не роптал и не помышлял о бегстве от грозного супротивника. Знать можно одолеть окаянных. Знать, можно еще добыть победу над ворогом лукавым и сильным.
А над степью широкой быстро сгущались сумерки. Не решился князь смоленский выступать в поход по ночи. Приказал он войскам своим возвращаться к стоянке и уже по утру быть готовыми идти к великому князю киевскому, что остался стаять на берегах Калки со своим воинством. А тем временем к стану русскому с победой славною возвращались витязи храбрые. Один из воевод смоленских привел с собой часть обоза татарского, который те покинули.
- С большой поспешностью бежали нехристи! – гордо молвил воевода смоленский князю своему. – Все оставили, что имели при себе! Даже плененных кинули в целости.
Владимир Рюрикович, самолично возжелал лицезреть спасенных из полона воинов. Были среди них несколько половцев да ратников русских в степи захваченных. Один из них был знаком Поповичу. То был предводитель отряда, который не пожелал идти вместе с Александром, а решил в одиночку уходить от преследования. Тогда подошел к нему боярин, смотря прямо в очи его, но воевода отвел взор свой стыдливо.
- Сей воин мне ведомый, – сказал Попович обращаясь к Владимиру Рюриковичу. – Дозволь князь мне с ним, словом обмолвиться?
Князь милостиво разрешил Александру вопрошать черниговца, коему сего вечера было даровано избавление.
- Где же вои твои? – вопрошал хоробр с укоризною.
- Здесь при мне только четверо! – ответил тот. – Остальные же легли костьми в диком поле. Нагнали нас татары окаянные и напали на отряд мой неожиданно. Никому не удалось уйти от меча их. Мы-то сами только чудом спаслись от расправы. Пощадили они животы наши и хотели отвести к себе в неволю! Да Бог миловал…
- Видишь, как оно приключилось! – продолжал попрекать воеводу боярин. – Сам чуть было не сгинул, и людей своих погубил без пользы для дела общего!
- Что свершилось боярин, того уже не воротишь! – скорбно отвечал черниговец. – Ты прости меня неразумного, что не внял тогда совету твоему мудрому. Прими меня в дружину свою простым ратником. Готов кровью смыть позор свой в жаркой сечи и восстановить имя доброе. И куда ты сам направишься, туда и я за тобой последую, хоть в самую преисподнюю.
- А где же приключилось с тобой это зло? – продолжал спрашивать воевода киевский.
- Уже на Донце! – ответствовал тот.
Тут все присутствующие немало насторожились. Стало быть, враг ушел далеко вперед, и теперь нападения его можно ожидать со всех сторон.
- Видел ли ты еще отряды татарские, что уже на Донце рыщут, или токмо один был? – задал вопрос свой Владимир Рюрикович.
- Довелось мне видеть еще один! – отвечал воевода. – Был он во много крат больше прежнего, что вы днесь обратили в бегство, добыв себе победу славную. Он-то дальше пошел вверх по течению, нагоняя остатки войска черниговского, что уходят из степи сим путем.
- Не одолеть нам, стало быть, ворога без князя Галицкого - Мстислава Удатного! Токмо где же он сам? Ибо не встречал я воинов его на пути своем. А прошли мы уже не мало. Неужто, сгинул в бою славный князь? – говорил сам себе Владимир Рюрикович.
Тут слово молвил воевода смоленский, что захватил обоз татарский и вызволил полоненных.
- Есть среди невольников один боярин галицкий, что был подле Мстислава Мстиславовича при злой сече, – молвил он господину своему.
- Отчего же скрыли от глаз моих этого хоробра? Почему нет его среди сих вызволенных? – грозно вопрошал князь смоленский.
- Прости меня князь за нерадение! – ответил воевода. – Уязвлен он жестоко мечем татарским и вельмо плох. Боюсь и до утра не дожить ему.
- Видим меня к нему немедля! – приказал Владимир Рюрикович.
И взаправду, плох был боярин галицкий. Поражен он был стрелой татарской дважды, и от меча острого ему досталось немало, видно храбро сражался сей воин с недругами. Теперь же потихоньку отходил он к Господу. Через раны сии неумолимо вытекала из него сила жизненная.
- Его-то татары еще вчера в поле захватили! – пояснял черниговский воевода, который был с ним пленен. – Сперва порешили они добить его, но узнав что он рода знатного, положили сохранить ему живот, и ежели выживет, взять за него большой выкуп. Попечение же все поручили нам, а ежели помрет, то и нас грозились лютой смерти придать.
Раненый же лежал на возу. Сердобольные смоленцы подстелили на доски сена, дабы хоть как-то уменьшить страдания его. Был же витязь галицкий так слаб, что даже стон не вырывался с его уст. Владимир Рюрикович тихо подошел к уязвленному боярину дабы понапрасну его не тревожить, но тот, услыхав, что приблизился некто, подал признаки того, что пребывает в сознании. Тяжело галичанин поднял веки свои. Полон тоски и грусти был взор его. Разумел но, что, несмотря на чудесное свое спасение, все равно не видать ему дома родимого. Предстоит ему теперь скорая встреча с Господом. Там-то спросит Вседержитель о всех грехах его, коих у него не на одну жизнь накопилось. Как ответствовать Владыке, судящему без лицеприятия? Что сказать в свое оправдание? И казалось всем, что от мыслей таких, смотрит боярин Галицкий более в глубь себя самого, нежели на суету земную, от которой он отнимается.
- Разумеешь ли ты меня храбрый воин? - осторожно спрашивал его князь смоленский.
- Слышу я тебя светлый князь, и разумею словеса твои! Токмо не могу признать, кто ты есть! В глазах моих помутилось… али вечер уже на землю спустился?
Тихий голос был у боярина галицкого. Еле слышно было, что глаголет он.
- Говорит с тобой князь смоленский, Владимир Рюрикович, – сообщил о себе тот. – Ты прости меня грешного, что тревожу тебя ослабленного, токмо знать мне сейчас надобно, что стряслось с дружиной Галицкой. Жив ли господин твой, Мстислав Мстиславович, и ежели да, то где искать мне его теперь?
- Жив ли князь мой? Мне сие не ведомо. Пребывал я подле него в том сражении, в коем одолели нас татары проклятые. Мстислав Мстиславович, видя великое несчастье, что с нами приключилось, благополучно перешел реку Калку, и пустился в степь куманскую, спасаясь от преследования. Собирался он пробиваться к Протолоче что на Хортице. Я же по причине слабости коня моего, ибо получил он рану от копия татарского, отстал с несколькими отраками. Тут окаянные половцы совершили злодейство великое. Они-то напали на меня и тех кто был при мне, и хотели убить дабы завладеть всем что было при мне и людях моих. Но более всего возжелали куманы коня моего, своих-то они утратили. С великим трудом мы отбились от них, и хотели нагнать дружину свою. Однако татары настигли нас, отроков моих всех избили, лишь один уцелел. А меня уязвили в схватке, но узнав, что я знатный боярин, решили взять за меня виру большую.
Тут разгневался Владимир Рюрикович, услыхав о подлости половцев. Оттого велел он людям своим перебить всех куманов, что были в обозе татарском. Но более всего кручинился князь, узнав, что Мстислав Удатный, ушел из степи куманской, и теперь нет на него никакой надежды. Стало быть, остались теперь они одни в диком поле.
- И еще имею, что сказать тебе князь смоленский, - продолжал говорить раненый. - Обманул нас пленник татарский - Гемебек, что захвачен был на Славутиче Данилой Волынским. Он-то сказывал, что у татар всего две дружины, однако видел я самолично, что еще одна, числом великим стояла в засаде возле брода на Калке. Она-то и побила полки черниговские, что успели перейти через реку.
- Не ошибся ли ты боярин? – насторожено вопрошал Владимир Рюрикович. – Может, то была вторая дружина, про которую пленный сказывал.
- Хотел бы ошибиться я! – продолжал стоять на своем галичанин. – Да только те два, известных нам воинства, бились против нас и половцев. Третий же отряд весьма многочисленный осторонь стоял и ждал часа своего. Так что выходит, татар оказалось более, чем мы про них думали. И еще…
Последнее, про что хотел сообщить воин галицкий, никто из ныне живущих на земле уже не дознался. Отошла душа его, оставив тело тленное. Из праха вышли все, в прах и обращаемся.
До утра сидел Владимир Рюрикович и думал думы тяжелые. Видать не удастся тот замысел, что придуман был Мстиславом Романовичем – братом его двоюродным, князем киевским. Не помощник более в деле сем Мстислав Галицкий. Нет более войска черниговского. А татар оказалось числом более чем они (русские князья) рассчитывали. Да еще и далеко же продвинулись окаянные недруги, рыщут, поди, уже у самых границ земли русской. И с какой стороны ждать нападения, одному только Богу ведомо. Так и не сомкнул он глаз до самого утра раннего. Когда солнце лениво выкатилось из-за края поля дикого, велел полкам своим князь смоленский готовится идти к Донцу. Подошел тогда к нему Александр Попович, ибо удивлен он был наказом княжеским. Ведь идти следует в обратную сторону – к лагерю князя великого.
- Не сочти за дерзать, Владимир Рюрикович, но как понимать сие? – прямо спросил он у князя смоленского. – Как же быть нам с Мстиславом Романовичем? Разве не за подмогой мы были посланы?
- А разве не слыхал ты воеводы Галицкого о числе татар, да про Мстислава Удатно? – вопрошал в свой черед князь смоленский. - Мало нас числом, чтоб тягаться с таким супротивником. Хоть набрали мы до пяти тысяч воинов, да татар все равно будет более. И рыщет супостат вдоль Донца и Калки силою многою. Не пробиться нам теперь к князю великому. По дороге вспять встретят полки наши отряды вражеские и побьют всех, кто есть при нас. Токмо зря людей погубим, да и сами погибнем.
- Что же ты тогда надумал, Владимир Рюрикович? Оставить киевлян на растерзание, а самим бежать в земли русские, и глаза воротить оставшийся век от людей, за позор сей?
- Не о том глаголешь боярин! – оборвал его князь смоленский. – У тебя там господин твой остался, у меня же дитя родимое!
Говорил Владимир Рюрикович о сыне своем – Андрее Вяземском.
– Уж не думаешь ли ты, что оставлю я его на верную погибель? – сурово высказывал он строптивому боярину. - Как было уговорено с великим князем, ежели мы ко второму дню не воротимся, то выведет он дружину киевскую из стана, и станет пробиваться вдоль Донца в земли русские. Я же, тем временем, по приезду в уделы смоленские, поспешу отослать гонцов за помощью, к великому князю Владимирскому – Юрию Всеволодовичу. А затем выступлю на встречу к Мстиславу Романовичу с подмогою. От того будет более пользы.
- Да покуда князь Владимирский соберет войско свое, не один день пройдет, – продолжал возражать Александр.
- А войско-то поди уже собрано. Ибо Василько ростовский, не поспел ко времени к нам примкнуть. Не застав нас у острова варяжского теперь домой владимирцы возвертаются. Так что будут нам полки крепкие в помощь, да в самый раз.
- Ты как хочешь, князь смоленский, но я со своею дружиною, ворочусь опять в стан киевский, – отвечал Попович со всей решительностью. – Им сейчас и лишняя сотня на вес золота.
- Поступай как знаешь! – отвечал Владимир Рюрикович. – Можешь взять с собой охотников, что пожелают с тобой идти. Только не пробиться тебе к киевлянам на выручку. Больно много врагов на пути стоит.
- Это уже как Бог даст! Что нам положит нам, то и поимеем.
Немного нашлось охотников выступать с Александром Поповичем. Набралось едва два десятка. Был среди них и воевода черниговский, что поклялся следовать за боярином, куда бы тот ни направился. Остальные же потупив взор свой, молча провожали отважных воинов идущих на верную погибель. Устало воинство русское, от этого неудачного похода. Хотелось всем поскорее воротится в землю родимую, обнять жену свою, и детей малых к себе прижать.
Сам же Владимир Рюрикович, ничтоже сумняшись, поворотил войско свое к Донцу. Не пройдя и пол дня пути, прискакали гонцы к князю смоленскому и сообщили, что навстречу русским полкам движется рать вражеская большим числом и минуть ее стороной нет никакой возможности. Тогда Владимир Рюрикович стал строить полки свои для сражения. Выехал он перед строем русичей и молвил своему воинству:
- Братия! Видимо так уж Бог положил, что нет нам спасения от копий татарских. Ежели станем дружно и будем рубиться с ворогом не щадя живота своего, то есть нам возможность к дому пробиться. А ежели начнем убегать, то побьют нас татары безбожные, и никому тогда не будет спасения. Положимся же стоять всем до последнего и если суждено нам раньше срока в могилу сойти, то сотворим сие с честью и достоинством, не посрамив земли нашей. Я же с вами впереди встану, и буду биться как простой ратник. Ежели вы, други мои, падете от неприятеля, то и я с вами костьми лягу.
Вдохновил Владимир Рюрикович воинов таковой речью и решимостью. Смело пошла дружина русская на врага. По крылам князь смоленский поставил пешие полки, дабы татары не навредили ему с флангов, а всех конных собрал в большой полк. Татары же не заставили себя долго ждать. Обрушились они на князя смоленского всей силою. Желая полностью разбить его. Два больших отряда ударили с флангов, но каждый раз разбивались строи вражеские о стену из червленых щитов, уставленных копиями. Стрелки же татарские стали осыпать пеших градом стрел, но те ловко хоронились за щитами, оттого урон был весьма мал. Заметив, что обхода бояться нечего, Владимир Рюрикович велел большому полку атаковать супостата со всей силою и настойчивостью. Татары несмотря на это жестоко рубились сохраняя свой строй в боевом порядке. Однако же часть из их войска продолжало безуспешно штурмовать фланг, оттого силы их были разрознены. Татарский воевода уже послал за помощью, пытаясь объединить свои полки по центру. Заметив сей маневр, Владимир Рюрикович велел конным полкам еще незадействованным в битве направляется на левое и правое крыло и напасть на врага оттуда. И хотя отряды сии были малочисленны и вряд ли бы решили исход дела, татары устрашились, оказаться окруженными, ибо за конницей шла червленая стена, ощетинившись копиями стараясь сжать татар, словно могучие клешни. Враг стал отходить с большой поспешностью, а князь смоленский велел преследовать неприятеля, дабы не дать ему перестроить ряды свои. Вскорости дело было кончено. Татры яростно отбиваясь от преследователей своих, все дальше и дальше уходили в степь. Путь домой был свободен. До самого вечера ожидал Владимир Рюрикович нового нападения, однако татары, видимо получив достойный отпор так и не решились на новую битву, а уши к своим, на Калку.
Но не видел уже сего Александр Попович с своей дружиной. Он-то упрямо шел обратно к лагерю киевскому. Хмурым было воинство русское. В тягостном молчании ехали дружинники. Но не думы о скорой погибели смущали сердца отчаянные. Более всего грустили вои, что не смогли привести с собой помощи, и теперь войску киевскому придется в одиночку биться с многолюдным противником.
Рядом с Добрыней и Сивелом ехали черниговские охотники, что подвязались с киевской дружиною возвращаться к великому князю обратно. Среди них-то узнал Добрыня воеводу, что найден был с остатками своего отряда в плавнях. Дабы скрасить путь решил хоробр рязанский завести с ним беседу задушевную.
- Не разумею я ,Бермята, от чего ты с нами подался? Разве нет в тебе желания поскорее увидать дом родимый? Ведь даже если Господь сподобит благополучно добраться до стана киевского, это только пол дела. Надобно будет еще в родимую сторонку пробиваться. А татары окаянные, вряд ли нас без боя пропустят. Не велика надежда, в живых-то остаться…
- А я-то уже свое пожил, – спокойно ответствовал Бермята. – Ежели суждено мне здесь свою голову сложить, то уж лучше так - в бою, нежели в бегстве бесстыдном. Да и плечи мои уже не смогут такой позор на себе носить.
- Так ведь другие-то ушли! – вступил в разговор Сивел. – У них чай ни плечи, ни душа грузом не обремененные. Дома-то поди отбрешутся…
- Бог им судья! Мне уже не много на этом свете пожить осталось. Вот и боюсь я, как на свете том, буду ответ держать пред Господом и своими родителями. Я ведь мил человек из рода боярского. Все мои прародители служили в дружине княжеской. В былые времена великим позором было для люда ратного утратить князя своего. Не стану и я предков своих срамить. Ежили так вышло, что своего князя в битве потерял то останусь при киевском и послужу ему сколько Бог отпустит.
- А семья у тебя имеется? – продолжал степенный разговор Добрыня.
Ох кольнуло от этих слов на сердце у Сивела. Ведь оставил он свою ненаглядную Голубу в далеком теперь уже Киеве, и не знает никто, суждено ли будет им снова свидеться. А ведь после сего злосчастного похода положился он взять ее в жены. И сватов уже заслал к ее родителям. Все пришлось не ко времени. А может это и верно! Ведь служба у него рисковая. Не сегодня так завтра может сложить свою буйну голову на бранном поле. А девке-то потом вдовой век коротать? Так вот старался отогнать от себя невеселые думы Сивел, ибо пред боем они будут токмо в помеху.
- Семья у меня имеется! - отвечал воевода черниговский. – Две дочери да сынок малый. Жена же померла года два тому назад.
- На кого же ты их оставишь, ежели помереть нам суждено будет? – не выдержал Сивел, и стал теребить душу старому боярину.
- За них-то переживать, у меня нет нужды! - отвечал тот. – Дочки мои уже за мужем, за купцами. Один из зятьев живет в Новгороде, а другой у нас в Чернигове. У супругов же дитяток моих промысел безопасней нашего, так что вдовами не останутся. Да и за мальцом моим присмотрят, ежели поразят меня татары проклятые. Токмо об одном печалюсь, что не увижу их более.
- На все воля Божья, – подбодрил спутника Добрыня. – Ежели Он нам будет заступником, то никакая сила нас не одолеет. Как оно в псалме девяностом сказано «падет от страны твоея тысяча и тьма одесную тебе, к тебе же не приближется…»
Сию мерную беседу оборвало некое волнение, начавшееся среди русских дружинников. Не долго размышляя Сивел и Добрыня направили коней своих к Поповичу, дабы самолично разузнать причину такого возмущения.
- Один из сторожей сообщил, что впереди виднеется большим числом воинство, и идет прямо на нас.
- Не разумнее бут нам в степь отвернуть? – вопрошал Добрыня. – Числом мы не велики, а одной только храбростью такого многолюдного супостата не одолеть. Только зря людей погубим. Да и князю киевскому теперь каждый ратник в большую помощь!
Не смутила речь сия Александра, ибо знал он Добрыню очень давно. Не малодушие сейчас говорило устами хоробра рязанского, а здравомыслие. Ведь не смерти искал Попович на далеком берегу, а возможности хоть как-то подсобить своему господину – Мстиславу Романовичу.
- Что же делать станем? – торопил друзей своих Сивел, ибо времени на раздумья было очень мало.
- Оставим сторожей следить за неприятелем, а сами отойдем с их шляха. Бог милует, останемся незамеченными, и пройдут мимо нас окаянные, – твердо сказал Александр.
Но не успела дружина Поповича отойти от берега, как к боярину поспешил гонец и говорил новость удивительную.
- Это наши-то идут вдоль берега! – сообщал гонец запыхавшись.
- Кто же они, из какого воинства? – вопрошал Попович, ибо полагал, что сие есть остатки полков либо черниговских, либо галицких.
- Киевляне!!!!!
Операция «С новым годом!»
- Ну, ты везунчик! – Кевшин смотрел на своего друга и улыбался на все тридцать два зуба, видимо шутить хотел. – Уже успел и здесь в числе первых пороху нюхнуть…
Василий воспринял сказанное без особого энтузиазма. Особых причин для шуток и веселья с началом чеченской кампании не было о приоре.
- Это у нас, всегда, пожалуйста. Вышестоящее командование такую дегустацию может, просто на ровном месте устроить. Вон привез из Долинского 6 «двухсотых» и 13 «трехсотых». Эти, пожалуй, свое отнюхали. Обидно, что зря пацанов положили. Пока мы планы согласовывали, да разрешения на открытия огня дожидались, чичи как на параде ушли, с гордо поднятой головой и чувством выполненного долга. Только и того, что установку разбомбили….
Действительно, возвращаясь в Моздок, Савельеву пришлось сопровождать скорбный груз из убитых и раненых.
- Знаю! Я в штабе находился, когда вас «градом» накрыло, – уже без усмешки сообщил Кевшин. – Там, вроде, первоначально с чеченцами была договоренность о том, что без боя пропустят…
- У нас в 41-м с Гитлером тоже договоренность была, – по лицу Василия быстро пробежала горькая усмешка, - «О ненападении»! Вот я все никак понять не могу, почему мы такие бестолковые? В чем причина? Нам говорят - мы верим. Нас лицом в дерьмо макают - а мы руками разводим. Может климат у нас такой, для умственной деятельности вредный?
- Это ты, верно подметил! Водится за нами такой грешок. Когда в штабе крутился, успел одним глазом телевизор глянуть, в целях расширения собственного кругозора. Представь себе на минутку. Показывают нашу Думу. Сидит в зале такая себе жаба, в прямом смысле этого слова, и по телефону разговаривает… с самим Дудаевым. И делает это, не стесняясь, прямо в телекамеру.
Однако этим сообщением Кевшин не произвел должного впечатления на Василия.
- Что характерно, разговор протекает в самом дружеском тоне: «Держись Джохарчик! Мысленно вместе!!! Запад нам поможет!!!», – Женька придал своему голосу излишней мягкости дабы спародировать даму бальзаковского возраста и неприятной наружности, которую он очень метко обозвал «жабой». – Ну и как это все понимать? У нас вроде бы сейчас с этим «Джохарчиком» боевые действия ведутся.
- Это, Евгений, называется демократия!
- Я понимаю! Но давай прикинем, что было бы в самой демократичной стране, Соединенных Штатах, если кто-нибудь из конгрессменов во время операции «Буря в пустыни» позволил себе в таком тоне с Хусейнчиком по телефону общаться? – продолжал негодовать Кевшин.
- Полагаю, он был бы с позором изгнан из сената, – резонно предположил Савельев, – и разжалован в дворники. А может и посадили б…. Но, то ж Америка!!! А у нас и похлеще проступки с рук сходят. Целый уполномоченный по правам человека господин Ковалев не стесняясь призывает солдат не выполнять «преступные приказ». Это что? – задал вопрос Василий, и сам же ответил. – Предательство в самом крайнем проявлении! За такое не то, что с должности снимать… «к стенке ставить» надо… без суда и следствия… по законам военного времени! Так что, разговоры по телефону это так, баловство и не более.
Наступила томительная пауза. Разговаривать о грустном больше не хотелось. Но в свете последних событий, любая тема могла показаться не слишком радужной и оптимистичной. Сама по себе война, занятие довольно невеселое.
За время, когда «рты были на замке», Василий успел скинуть с себя амуницию: разгрузку, бушлат, оружие, и устало завалиться на кровать.
- Чего у нас тут хорошего стряслось, за время моего отсутствия? – поинтересовался он после продолжительного молчания.
- Хорошего – ничего! Половина личного состава полка штаб группировки сторожит вместе с бронепоездом… видимо бояться, что кто-нибудь его возьмет и угонит вместе с министром. Судя по всему, будем мы сидеть в резерве командующего до новых веников.
- А чего ты хотел? Такая на сегодняшний день у наших командиров задумка. Разведка должна штабы охранять, на тот случай, если Дудаев вдруг решиться контрнаступление затеять. Воевать будем, как на работу ходить - с 7:30 до 16:30. Днем стреляем, ночью спим. Все как положено, по четкому расписанию. Только мне один вопрос покоя не дает – сколько времени чеченам понадобится, чтобы наш хитроумный замысел раскусить?
- Думаю не долго! Хотя, нормальному человеку, такую тактику понять очень сложно, – продолжал свои рассуждения Кевшин. – Вот скажи мне, сколько сюда подразделений ВДВ нагнали? С полнокровную дивизию! И что мы тут делаем?
- Известно что - сидим в резерве! – позевывая, ответил Василий.
- Мы понятно! – пропустил мимо ушей эту реплику Кевшин. – Но ведь части, которые сейчас включены в состав группировок, используются как обычные мотострелецкие подразделения.
- А чего ты хотел, чтобы нас с самолетов десантировали? - Василий чертовски устал, и думать в таких стратегических масштабах ему вовсе не хотелось, но дать другу излить душу - это святое.
- Десантировать, это уже слишком, а вот использовать по профилю, будет в самый раз. Сам посуди, мы тащимся к Грозному со скоростью черепахи, а «духи» тем временем оборону вокруг города укрепляют, да и в самой столице уже успели траншей нарыть. Нет, чтобы поставить частям ВДВ задачу - блокировать Грозный. Что нам мешает совершить стремительный марш и перерезать основные магистрали, ведущие в столицу? Необходимо лишить боевиков помощи, а затем ждать подхода основных сил для генерального штурма.
- Сам ведь говоришь, что тащимся со скоростью черепахи, – вяло возражал Савельев. – Дудаев тоже не будет сидеть, и грустить в полном окружении. Он хоть и гад, но таки кадровый военный. Пока основные силы подойдут, боюсь, что помогать уже будет некому.
- Совершенно в дырочку! Но это, если наша доблестная пехота будет у каждого опорного пункта боевиков привал делать, и штурмовать его по всем правилам военной науки, с подключением фронтовой авиации. А вот если эти, по сути, небольшие очаги сопротивления, блокировать отдельными подразделениями, а самим идти дальше, тогда темп наступления значительно возрастет. Раз уж у нас затеяли «Блицкриг», то и действовать мы должны сообразно названию.
- Тебе бы Женька, с твоими мозгами, в генеральном штабе сидеть! – искренне заметил Савельев.
А пока в генеральном штабе сидели другие… и думали по-другому.
Очередной генерал стоял перед развернутой картой местности, и докладывал план своих действий. Докладывал ни кому-нибудь, а самому министру обороны. Тут как на экзамене, от волнения никуда не деться. Во-первых, это не командно-штабные учения, а боевая операция, и его частям предстоит схлестнуться не с условным, а с самым настоящим противником. Здесь будет все по настоящему: и потери, и ответственность в случае неудачи. Ну а во-вторых, министр обороны сам калач тертый. Руку еще в Афганистане набил, и потому простыми шаблонами: «сопка ваша - сопка наша» (почерпнутыми из боевого устава) здесь не отвертишься. Нужен замысел, точный расчет сил, средств, времени. Генерал бросал косые взгляды на Грачева. Но что-то было не так с министром. Взгляд какой-то рассеянный, нет в нем «огонька», видно, что не хочет вникать в конкретику. Так и сесть, доклад генерал окончил и не одного уточняющего вопроса. Только кивок головы и напутственная речь, которая больше приличествует политработнику: «Разбить бандитов! Берегите людей! Побольше награждайте!». Как будто и не было того полезного афганского опыта. Словно корова языком его слизала. То, что необходимо «беречь» и «награждать» это каждый взводный знает. Не того ждали командиры частей от видавшего виды министра. Ждали они советов, подсказок, нестандартных подходов, в конце-концов, критики… но так и не дождались. Не о том сейчас думает Павел Сергеевич. Остался он фактически без командующего объединенной группировкой. Подвел его генерал-полковник Митюхин. Сильно подвел, а министр так на него рассчитывал. Ведь не чужой же человек, (знал его Павел Сергеевич лично и не первый год) - а надежд не оправдал. Только под станцией Слепцовской началась стрельба, тут же у Митюхина нервы и сдали. Сорвался, запаниковал, стал на подчиненных орать благим матом. Разве это дело, когда командующий ведет себя как истеричная курсистка? Но с кем не бывает таких «срывов»? Не стал министр сгоряча шашкой махать на слабонервного свояка, попытался, было, успокоить. Попытался, да не вышло, видимо не готов был Алексей Николаевич к боевым действиям. Кавказ - это тебе не Западная Группа Войск. Смекнул, тогда Павел Сергеевич, что не того поставил, и отправил его «лечиться» в Ростов, а сам взвалил на себя нелегкое бремя командования. Только есть у министра и иные задачи, кроме как войска в атаку посылать, да и свет клином на одном только округе не сошелся. Пришлось в срочном порядке подыскивать замену. Кандидатур, даже при великом множестве людей с большими звездами на плечах, оказалось не так и много. Начал Павел Сергеевич с тех, кто был в курсе дела. Громов, ярый противник силового вмешательства, сразу подал в отставку, от греха подальше. Хотел министр, было привлечь к командованию главкома сухопутных войск Семенова, но тот еще с самого начал операции самоустранился от всякой работы связанной с «вводом войск». Зато его заместитель, генерал-полковник Воробьев, что называется, держал руку на пульсе событий. Практически с первого дня находился в Моздоке и отвечал за боевую подготовку войск. Да и опыт, какой-никакой, а имел - прошел и Таджикистан и Приднестровье. Вот и вызвал его к себе, Павел Сергеевич, на душевный разговор. Говорит, так мол и так, Митюхин «заболел» так что принимай командование. Долго думал Воробьев над таким ответственным предложением, стоит и молчит, а потом как ошарашит: «Командовать отказываюсь!». Министр даже сразу и не понял. «Как отказываюсь? Я вам приказываю!!!». Воробьев в ответ: «Войска не готовы!». А ведь еще несколько дней назад, щелкая каблуками самолично докладывал министру, какая часть уже «готова» идти на Грозный, а какая еще «готовиться». Стало быть, врал подлец! Тут уж не сдержался сам Грачев: «Как так не готовы? А ваши доклады? За обман под трибунал пойдете». Но разве такого, судом испугаешь. «Делайте, что хотите, а командовать не буду!». Вот и выходит на поверку что воевать некому. Наполучали себе на погоны звезд «свадебные генералы». Добыли их в потешных баталиях да прочих военных игрищах, что носят объединенное название «учения». Сидели они на командных пунктах в окружении партийных властей областей и краев, гордо демонстрируя свою выучку и полководческие таланты. «Враг» постоянно был сокрушаем, а стрельба по заученным и не раз пристрелянным «внезапно появляющимся мишеням» - точна до неприличия. Так бы и дослужили они, на своих должностях, до глубокой старости… если б не было войны.
И сама эта операция была какая-то неправильная – даже без названия. Вот так, впопыхах совсем забыли присвоить этой акции устрашения, какое-нибудь, помпезное имя. Дудаев и тот умудрился плану боевых действий с Российской Федерацией, который был разработан еще в сентябре 94-г, придумать достаточно воинственный заголовок - «Лассо». Правда, сам документ был слегка неадекватен. Бывший летчик возлагал уж слишком большие надежды на собственные ВВС. Именно при помощи своего «воздушного флота» чеченский диктатор рассчитывал нанести превентивные удары по территории противника, в случае серьезного обострения отношений. И хотя, по некоторым данным, Военно-воздушные Силы Ичкерии насчитывали несколько сот (!!!) боевых машин, но большая часть из них была наспех переделана из учебных самолетов, и с большой натяжкой могла считаться «боевыми». Российская авиация быстро подрезала крылья «джохаровским соколам» уничтожив все чеченские эскадрильи, еще до того как колоны федеральных войск двинулись в сторону границы. А вот его ближайший соратник по оружию, и по совместительству начальник главного штаба Вооруженных сил Чеченской республики Ичкерия, Аслан Масхадов, подошел к вопросу более прагматично. Понимая, что российские «бронированные кулаки» пробьют любые боевые порядки, если чеченские подразделения решаться встречать их сплошной линией фронта «уперевшись в землю», бывший полковник от артиллерии, предложил вместо стандартной позиционной обороны, ее маневренный вариант, с очагами сопротивления. И теперь, несмотря на то, что федеральные войска взяли под условный контроль множество населенных пунктов, и практически вплотную подошли к Грозному, успех был более чем сомнительный. Ни одного, более-менее, крупного соединения сепаратистов уничтожить так и не удалось. Все они целенаправленно отходили к городу – крепости, где в середине прошлого века проходили военную службу Михаил Лермонтов и граф Толстой. Здесь надо было действовать по-другому – как в Афганистане. К черту все эти «полковые выходы», с медлительными и неповоротливыми вереницами боевой техники. Ведь не зря Грачев упоминал про десантный полк, при помощи которого хотел усмирить непокорную Чечню. Полком, конечно, не обойдешься, а вот пару полнокровных дивизий ВДВ было бы вполне достаточно, чтобы парализовать действия противника, и ждать подхода танков и артиллерии. Надо было… да не получилось. Чего греха таить, наспех слепленный план действий объединенной группировки не выдерживал никакой критики уже на этапе замысла. Его, грубо говоря, и не было, этого замысла. Это действительно была акция устрашения, и не более. Основная задача - довести части до Грозного. А что дальше делать, никто толком не знал. По задумке кремлевских мыслителей, для подавления воли к сопротивлению достаточно одной блокады города. Дальше уже дело политиков. Именно они на фоне жерл орудий большого калибра, направленных на столицу самопровозглашенной республики, должны будут предъявить ультиматум, и в последствии триумфально въехать в город на белом коне. Однако, войска уже практически стоят под Грозным, а с кремлевских «последних китайских предупреждений», толку - как с козла надоев. Зато в высоких кабинетах все торопят. Хотят еще в этом году с сепаратизмом покончить, пока Европа дремлет. Если так дело и дальше пойдет, то предстоящий новый год будет веселенький.
Да и само наступление протекает вяло. Боевики, к тактике федеральных войск уже приспособились, а наши штабисты и командиры группировок не желают ничего менять. Инициативы сейчас уже полностью перешла в руки дудаевских сил сопротивления. Оно и не мудрено, чечены у себя на земле воюют, и каждый куст им только в помощь. Плюс с населением промашка вышла. Нет так уж мало людей, как было обещано на заседании Совбеза, поддерживают идею независимости. От того и ополчение Дудаев собрал немалое - 11 бригад. Остальные части, тоже укомплектованы практически по полному штату. А что имеет объединенная группировка? Все дивизии, которые номинально входят в состав войск задействованных в операции, только на бумаге являются таковыми. На самом деле это сводные отряды, не более. Вот и получается, что численный перевес тоже на стороне противника. Только в воздухе у нас полное господство.
Об остальных проблемах очень четко выразился генерал Потапов на совещании, которое состоялась на днях. Основными недостатками были названы следующие:
; слабое использование маршевых возможностей техники из-за постоянных поломок узлов и агрегатов, особенно устаревшей техники типа БТР 70;
; слабая обученность офицерского состава организации и управления боем;
; наведение авиации на всех направлениях ведется на одной радиочастоте, что затрудняет вхождение в эфир;
; бронеотряды и маневренные группы для решения внезапно возникающих задач, по охране и обороне района не применяются;
; практически не используются десанты и подразделения специального назначения для решения специфических задач;
; активные ночные действия не ведутся;
; общевойсковые командиры задач артиллерии не ставят, артиллерия ведет огонь практически сама по себе, а общевойсковые командиры действуют сами по себе;
; не используются в полной мере технические средства разведки артиллерии (ПРП-4,СНАР-10 АКР) по причине некомплекта специалистов;
; слабо ведется наблюдение за результатами огня артиллерии мотострелковыми подразделениями на переднем крае;
; не применяется огонь на ослепление и задымление противника, не планируются действия дежурных батарей для поражения внезапно возникающих целей;
; не используются ПТУР и противотанковые батареи для ведения огня по противнику;
; войсковая разведка ведется пассивно, разведывательные данные противоречат друг другу, зачастую разведывательные подразделения привлекаются для охраны командных пунктов, а не для ведения разведки;
; звуковещательные станции для работы с местным населением используются слабо;
; плохо используются складки местности для расположения тыловых подразделений;
; личный состав, в особенности офицеры, выполняя боевые задачи, находятся без средств защиты, что увеличивает потери;
; вооружение и военная техника, прибывающая из других округов, соединений и частей находиться в неудовлетворительном состоянии, к боевому применению не готова, а водители и механики водители не имеют практического опыта вождения боевых машин и автомобилей;
; в действующих частях не хватает ремонтных бригад.
В таких вот условиях приходилось воевать. Одно только обстоятельство сейчас грело душу министру - с новым командующим наконец-то определился. Генерал-лейтенант Квашни, один из немногих не побоялся ответственности и согласился возглавить группировку в такой непростой момент.
И не ошибся Павел Сергеевич в этом человеке. Перемены начались сразу же после назначения. Квашнин стал наводить порядки, как и положено - «с головы». Первым делом избавился от генеральского «балласта», который околачивался в штабе - и сам не работал и другим не давал. Но главное, с приходом Анатолия Васильевича, поменялась тактика ведения боевых действий.
- Ну что, Женька! Бог услышал твои молитвы! – сообщил Василий приятную новость.
– Сегодня нас перебрасывают в район Петропавловской. Так что, друже, готовься к бою….
А готовиться, собственно говоря, не было необходимости. Все итак были давным-давно готовы. Засиделась разведка в тылах, утомилась выполнять ответственные задания по охране и обороне штабов вышестоящего командования. Не терпелось десантникам испытать себя в деле. И вот, таки выпал долгожданный случай. 20 декабря сводный отряд Ульяновской воздушно-десантной дивизии усиленный батальоном специального назначения, в котором служил Савельев, перешел в подчинение «кизлярской» группировке. И сразу с корабля на бал. Совершив 160 километровый марш, десантники уже к двум часам дня 21 декабря 1994 года были в назначенном квадрате. В зону ответственности корпуса Генерала Рохлина входили четыре населенных пункта - Толстой Юрт, Горячеисточненская, Виноградное и Петропавловская. Это уже был Грозненский район, а значит, до чеченской столицы рукой подать. Ключевым пунктом была Петропавловская.
На восточной окраине села сиротливо стоял мост через реку Сунжу. В мирное время, мало кто мог по достоинству оценить этого шестидесяти тонного трудягу, подставившего свою могучую спину под колеса многочисленных транспортных средств, спешащих из столицы республики, и напротив, едущих в этот город с суровым названием. Но война придает всем, даже неодушевленным предметам новые свойства, о которых простой обыватель даже и не догадывался ранее. После начала боевых действий это уже был не просто затрапезный путепровод. Он, в прямом смысле этого слова, стал ключом к мятежной столице. По крайней мере, с восточного направления мимо него никак не пройти, и уж тем более проехать. А на другой стороне водной преграды Аргун. Именно через него идет военная помощь сепаратистам, окопавшимся в Грозном. Только преодолев Сунжу, можно полностью блокировать город. По этой причине, мост стал ключевым звеном всей предстоящей операции. Понимая важность такого стратегического объекта, сепаратисты заминировали многотонное творение рук человеческих, на случай если федералам все-таки удастся пошатнуть их оборону в этом районе. Рохлин прекрасно представлял, что будет значить подрыв моста, для наступавших российских частей. Потому и доверил овладеть переправой самому подготовленному подразделению - разведчикам. И бойцы не подвели своего генерала. В ночь с 20 на 21 декабря отдельный разведывательный батальон дерзким и стремительным броском не только захватил контроль над мостом, но и уничтожил пункт управления подрывом, до того как дудаевцы успели сообразить, что происходит. Железобетонный исполин остался стоять на своем прежнем месте.
Когда Савельев въехал в населенный пункт носивший исконно русское название – Петропавловская, селение успело обзавестись «шрамами» и отметинами, уже начавшейся, но еще до сих пор не объявленной, войны. Де-юре, в Чечне шала операция по установлению конституционного порядка и разоружению незаконных вооруженных формирований. Но эти самые формирования, большая часть из которых, походила на регулярную армию, почему-то не хотели разоружаться мирным путем. Уже вовсю шли боевые действия, но Кремль упорно не желал менять формулировку. Грубое слово «война» не слишком вписывалась в демократические формулировки нового курса России. Впрочем, это название всячески избегают употреблять и более свободолюбивые страны, особенно когда сами выступают в роли «освободителей». США и другие союзники по северо-атлантическому альянсу, в 1991 году хотя и объявили Ираку войну, но в прессе и иных СМИ именовали свое справедливое вторжение не иначе как «операция - Буря в пустыне». Хотя в данном случае сама «операция» и не имела собственного названия, но раздражительное для политиков всего мира слово «война» не употреблялось. Пройдут годы, прежде чем народная молва окрестит это кровопролитие «первой чеченской».
Колона десантников медленно двигалась по шоссе, вдоль восточной окраины населенного пункта. Петропавловская словно вымерла. Даже собаки напуганные шумом недавнего боя, не лаяли во дворах. Некоторые здания были сильно повреждены. Скорее всего, именно из этих домов боевики вели огонь по нашим частям, штурмовавшим мост. Выбитые стекла и разрушенные стены – это ответная реакция на очередную подлость местных. По крайней мере, у Савельева не было угрызений совести при созерцании последствий ночного столкновения. И все равно, как-то не по себе. Ведь не оккупанты же…. Но тогда почему их встречают так враждебно?
Наконец завиднелся небольшой пустырь. Самоходные артиллерийские установки гордо вскинули вверх свои 152 миллиметровые хоботы в направлении противоположного берега. Ближе к мосту стояли танки и что по проще - БТРы БМП, виднелось несколько БРДМок (бронированная разведывательно-дозорная машина). Колона остановилась. Десантники охотно выпрыгивали из машин на землю и активно разминали ноги, затекшие после длительного сидения.
- Что-то я не видел доброхотных поселян, посыпающих нам путь мукой! – язвительно заметил Кевшин. – Думаю, слухи о радушии чеченского населения слишком преувеличены. Не то что в Петропавловской, но и в других селениях, через которые нам довелось проезжать, я так и не встретил ни одной довольной рожи.
- Да, уж… - многозначительно протянул Савельев. – По-ходу, нас здесь, никто не ждет! Интересно, что бы сейчас мне сказал Гоги…
Савельев имел в виду грузинского ополченца, которого подвозил года два назад в Сухуми до железнодорожного вокзала. Правда, с именем того грузина капитана подвела память, потому как звали его Реваз. Оно и не мудрено, столько воды с той поры утекло…. Однако тогда в Абхазии все было по-другому.
- Кто? – не понял сути сказанного Женька.
- Да, так. Один персонаж из прошлого. В Сухуми в разгар войны, довелось мне подбросить по дороге из караула одного грузина. Отбил у мародеров. Интересный он был человек. Идейный. Свято верил, что воюет за правое дело. По этому поводу и со своими земляками рассорился. Тогда я пытался учить его жизни и страстно убеждал, как плохо воевать с народом, который хочет жить самостоятельно. А теперь сам в его шкуре оказался.
- Ты что хочешь сказать? - Кевшин был однозначно удивлен такими пацифистскими настроениями своего товарища. - Может нам, вообще, не надо было сюда лезть?
- Лезть сюда надо было… но раньше. Еще в 91-м. А сейчас надо смотреть правде в глаза. Антидудаевская оппозиция, про которую так любили говорить до ввода войск, оказалась мыльным пузырем. Она в меньшинстве. Уже ясно, что Дудаев сдаваться не собирается, а значит, Грозный мы будем брать с боем. Ну, возьмем мы город, а дальше что? Кому передавать власть? Местные «демократы» все равно не смогут удержать ситуацию под контролем, даже на равнинной части Чечни. Про горы я вообще молчу. А если еще учесть, что сторонники «суверенитета» вряд ли сложат оружие, даже когда мы водрузим над пресловутым президентским дворцом российский триколор, и перейдут к партизанщине, боевые действия продлятся здесь в аккурат до нашей пенсии…. Если повезет выжить.
- Я не понял, к чему ты клонишь?
- К тому, что всех нас подставили. Всех без исключения, как в песне - «от рядового и до маршала». Молниеносная и победоносная война отменяется. Сидеть мы здесь будем, пока рак на горе не свиснет. Не веришь на слово, почитай историю. Иногда бывает полезно не только для общей эрудиции, – было ясно, что Василий намекал на очень долгий процесс покорения Чечни Российской империей в прошлом - 19-ом веке.
- Послушай Савельев, – перешел Женька на фамильярности. – Скажи мне по совести, ты зачем сюда пришел? Просто, потому что приказали? Для того чтобы потом на пенсии сидеть и рассказывать своим внуком, что просто выполнял приказ, а это все это… – Кевшин демонстративно ткнул рукой в сторону правого берега Сунжи, – это фатальная ошибка руководства как в Афганистане, Чехословакии, Венгрии…
- Просто, выполнял приказ? – задумчиво сказал Василий, и помолчав ответил достойно на такие упреки. - Да нет, друг мой ситный, так недолго и последнюю черту переступить, за которой нет ничего человеческого. Без идеи воевать нельзя.
- Ну, тогда поясни свои принципы, - не отставал Женька.
- Я здесь, дорогой Евгений, как раз для того, чтобы устранять эти фатальные ошибки. Заметь чужие ошибки. Потому что не хочу, чтобы мои внуки жили в удельном княжестве времен становления Руси. Прибалтика, Украина, Белоруссия, Закавказье – отступать дальше некуда. Растащат все по углам, и останется у одной шестой части суши один лишь кремль. Наглядные примеры уже иметься. Посмотреть, что сильные мира сего сделали с Югославией, и больше никаких стимулов не надо. Слабых никто не щадит и не жалеет. А еще, потому здесь, что наши предки за эту землю достаточно своей и чужой крови пролили. Правильно это было или нет, не суть важно. Главное, что самой историей эта земля за нами устаканена и разбазаривать ее мы права не имеем. Дураков при власти во все времена было достаточно, так что не мы первые и не мы последние, кому приходиться грязную работу за других делать, и порой идти против своей совести. Вот Женя, какие у меня принципы и идейная основа.
Увлекшись спором, который ни коем образом не мог повлиять на сложившуюся политическую ситуацию, друзья даже не услышали скрип тормозов за своей спиной. Тем временем из остановившегося ГАЗ 66 выпрыгнул военный. По своему одеянию и снаряжению можно было легко определить, что военнослужащий принадлежит к элите вооруженных сил – спецназу.
- Что за спор, а драки нет? – раздался чей-то знакомый голос за спиной.
Василий повернул голову и увидел Дмитрия (того самого «спеца» из Северо-Кавказского военного округа, который ходил на Грозный вместе с антидудаевской оппозицией в ноябре этого года).
- Привет! А тебя сюда, каким ветром занесло? – Поинтересовался Савельев у своего знакомого.
- Таким же, как и вас – попутным. Временно переданы в распоряжение 20 мотострелковой дивизии, – пояснил Дмитрий свое присутствие в этом районе. - Вот и помогаем, чем можем…
- А мы ульяновцев укрепляем… - дружески улыбаясь сообщил Женька.
- Мужики, вы на курево, случаем, не богаты? - обратился он к десантникам с вопросом, который сейчас волновал Дмитрия намного больше, чем вся международная обстановка.
Кевшин первым нашел пачку и протянул ее разведчику. Тот по свойски вытянул две сигареты.
- Возьму про запас, – сказал он, засовывая сигарету за ухо. – Не известно когда повезет на табак разжиться.
- Да бери всю пачку – вежливо настаивал Женька. – У нас пока хватает.
- Это пока… – туманно намекнул Дмитрий. – Думаю, что надолго вы здесь не задержитесь, а там кто знает, будет ли случай сигарет прикупить…
- Наслышан о вашем геройстве, – сказал Савельев прикуривая сигарету.
- Да уж, устроили нам здесь чичи горячий прием, – откровенно признался Дмитрий. – Все как под копирку. Вышли к селу. Наши парламентеры встретились со старейшинами, договорились, что никаких неприятностей со стороны Петропавловской не будет. Только родимым замполитам-миротворцам пора бы уже усвоить, что чеченцам на слово верить нельзя.
- Это точно! Здесь доверчивость самый страшный враг, – со знанием дела подтвердил Савельев. – Под Долинским на личном опыте в этом убедился…
– О том, что в очередной раз обманут, стало ясно еще днем, – продолжал свой рассказ разведчик. - Вначале снайпер, командира взвода полка внутренних войск снял. Вызвали вертушку для эвакуации… так эти сволочи, санитарно-транспортный вертолет из гранатомета сбили.
- По слухам, вам тоже на орехи перепало? – поинтересовался Василий.
- Нам не очень, – Дмитрий швырнул окурок в мутную жижу под ногами. – Мы люди пришлые отстрелялись и ушли. А вот ребят с развебата потрепало основательно. Особенно группе Витьки Пономарева досталось…
- Богата же разведка на Пономаревых! У меня в группе тоже с такой фамилией служит. Мы с ним еще в Сухуми вместе лямку тянули… - похвастался своим подчиненным Василий.
- Уже не богата, – Дмитрий угрюмо отвел взгляд в сторону реки. – Нет больше старшины Виктора Александровича Пономарева. Убили его сегодня, прямо на мосту. Жаль мужика! Вместе служили, до того как я в спецназ перевелся. Его командиром группы поставили. С ним к Сунже и пошли. А там… все очень серьезно. Чеченцы успели окопаться основательно, и сам мост к подрыву готовили. Если бы не артиллеристы, наверное, достались бы нам в качестве трофея одни руины. Но «боги войны», пока еще стрелять не разучились. Духи такого подарка не ожидали. Пока у них паника была, мы и переправу успели к рукам прибрать и пункт управления подрыва уничтожить. И все без потерь. Витьке задачу поставили на правом берегу закрепиться до подхода основных сил, а мы назад оттянулись, перекрыли фланг со стороны Петропавловской. Там снайперы лютовали. Практически все потери они нам привезли. - Дмитрий достал из-за уха «резервную» сигарету и нервно закурил. - Ну а потом началось. Чичи, когда в себя пришли, поперли на мост всеми имеющимися силами. Через час уже было понятно, что если помощь не подоспеет, здесь нам не удержаться. Витька со штабом связался, доложил обстановку и запросил разрешение отойти на левый берег, командиры мозгами пораскинули и дали добро. Ему бы помочь, а тут как назло вэвэшники начудили. Колона с боеприпасами в темноте в трех сосенках заплутала, и свернула прямо в село. Там их уже ждали, в районе бывшего сельсовета засаду устроили. Десять бойцов положили, гниды. Вот нам и поставили задачу: пробиться к колоне, и разблокировать проезд. А Пономарев на мосту сам остался, без поддержки. Его бойцы стали потихоньку на эту сторону перебираться, а он с сержантом остался прикрывать отход. В начале сержанта зацепило, Витька его стал выносить. Тут-то их минометами и накрыло. Только и успел старшина сержанта собой накрыть… Так и погиб…
Тогда еще Василий не знал, что Пономарев Виктор Александрович будет посмертно награжден золотой звездой «Героя России». В последствии появиться легенда о том, что старший прапорщик спас самого командира корпуса. Основания для таких разговоров и домыслов было больше чем предостаточно. Рохлин, прибывши с основными силами к переправе, не побрезговал самолично водить своих подчиненных в атаку. Был ли жив к тому времени старшина разведроты или уже пал смертью храбрых, история умалчивает. Однако встреча старшего прапорщика и генерал-лейтенанта вполне могла произойти на этом пяточке, где каждый квадратный метр был под обстрелом. Пусть каждый считает как ему удобно, и верит в то, во что хочет, но у Савельева не было оснований ставить под сомнения слова Дмитрия, который был здесь той ночью.
Оно, конечно - комкора от пули снайпера свои телом заслонить намного почетнее, чем простого сержанта. Генералов у нас мало, а сержантов много. Да и за Рохлина не грех самому подставиться, таких как он - вообще единицы, и их беречь надо. Но так уж вышло, что Пономарев спас сержанта. Закрыл телом своего товарища, с которым плечом к плечу сражался в этом бою. Спас и других подчиненных, прикрывая их отход. Вечная ему память и седьмого неба на том свете.
- Ну а к колоне вы дошли? – с каким-то детским любопытством спрашивал Женька.
- Куда там! На окраинах только одних снайперов сосредоточилось до 30 человек, да и в самом селе боевиков было душ, не меньше сотни… а то и больше. Но к мечети пришлось прогуляться. Эти богобоязненные мусульмане туда корректировщика загнали. А я все по началу удивлялся, чего они так толково из минометов нас против шерсти расчесывают. Живым, правда, взять не удалось. Из-за такой мрази своих людей под пули подставлять - гнилое дело. Рисковать не стали - из СВД этому муэдзину глотку заткнули. Надежно и главное безопасно.
-Это хорошо, что из СВД. Возьми что-нибудь по тяжелее, местные сразу бы стали кричать, что святыню осквернили…. Все они, сволочи, против нас, – от души высказался Савельев.
- Не факт! – неожиданно возразил Дмитрий. – Сволочей, здесь и вправду хватает, но и хорошие люди попадаются. Тех пацанов, что в селе на засаду напоролись, местные жители, можно сказать, от смерти спасли, у себя во дворах прятали. Вот и поди разбери, кто здесь свой а кто нет.
Позади раздался нервный гудок клаксона. Сигналили из автомобиля, на котором подъехал Дмитрий. Разведчик обернулся на звук, махнул рукой водителю – мол уже иду и сказал на прощание пожимая руки десантникам.
- Ну что мужчины берегите себя… а мне пора в тыл, поближе к кухне…
- И тебе не хворать, – крикнул ему вдогонку Василий.
Впереди была извилистая, словно ползущая змея, река Сунжа. Стремительная и непокорная водная стихия, разрезала цель федеральных войск – горд Грозный, как праздничный торт, с юго-востока на северо-запад. Она равномерно несла свои быстрые воды, и не было ей никакого дела до того, что творилось вокруг. Война это прихоть человека и природа здесь не причем. Некогда, прозрачные родниковые струи, слившиеся в единый поток на многие километры среди гор и равнин, здесь, в районе Петропавловской, стали мутной и грязной массой, как и вся эта кровавая бойня. Казалось, вода впитала в себя не только ил и песок, встречавшийся у нее на пути, но и всю человеческую ненависть, злобу, жестокость. Все те первобытные инстинкты, доставшиеся нам в наследство от древних поколений, с которыми уже не одну тысячу лет ведет непрерывную борьбу светлая сторона человеческого естества – совесть. На другом берегу начинался лесной массив, выставивший свой частокол по обе стороны шоссе…. А за ним Аргун и Грозный.
Сутки прошли относительно спокойно. По крайней мере, в зоне ответственности сводного полка ВДВ никто десантников не беспокоил. Казалось, сепаратисты уже смирились с потерей Петропавловской, и откатились далеко к Аргуну. Но это ощущение было иллюзорным.
Вечер 22 декабря был похож на все остальные. Десантники жили по расписанию. Хотя командир дивизии, на общем совещании, неопределенно намекал, что остановка здесь будет не долгой, но в его словах не было никакой конкретики. Ужин, и пора отходить ко сну – таков был план у многих военнослужащих этим, ничем не примечательным, вечером. Все правильно – солдат спит, а служба идет. И тут тревога! В срочном порядке бойцы занимали свои позиции – командиры подразделений спешили в штаб. Савельев и Кевшин также оказались в числе приглашенных.
- Вот Женька и настал, момент истины, – сказал Савельев своему другу сразу же после окончания совещания.
Василий старался держаться бодро, но все рано и в голосе и движениях присутствовала нервозность. В отличие от Кевшина, на войне он не новичок, но в таком деле побывать доведется впервые. Шутка ли сказать, на позиции дивизии, которую даже с большой натяжкой нельзя было считать таковой, сейчас неудержимой лавиной шло более 1000 боевиков укрепленных танками, боевыми машинами пехоты и иной самоходной техникой. Видимо Дудаев всерьез решил взять реванш за досадную промашку с мостом через Сунжу. Единственный плюс – ульяновцы уже знали о намерениях противника. Хорошо сработали ребята из РЭБ (подразделения радиоэлектронной борьбы). Они перехватили переговоры сепаратистов и не медля доложили в штаб группировки. В 19:20 сообщение о готовящемся наступлении долетело и до Петропавловской. Впрочем, от этого не легче. Рохлин гарантировал что «голубые береты» одни не останутся. На первых порах поддержит артиллерия, а потом и помощь подойдет. Только надо еще дожить, до этой помощи….
Кевшин поглядывал на свои командирские часы.
- Ну и где эти «боги войны», крахмал им в пилотку? Скоро духи в атаку пойдут, а они «не куют не мелят».
Женьку можно было понять. От корректировщиков сейчас завесило очень многое. По замыслу командования, именно крупнокалиберные орудия, должны были уровнять шансы на первоначальном этапе боя. Корректировать огонь должны были местные – десантники из артиллерийского дивизиона. В их обязанности входило сообщать точные данные в штаб, для того, чтобы корпусная артиллерия тоже поддержали огнем.
Наконец из тени вплыло несколько силуэтов. Впереди шел офицер, и хотя в темноте невозможно было рассмотреть знаков различия, но и походка и жесты выдавали в нем профессионального военного. Позади него следовало человек пять. Некоторые имели при себе радиостанции. Офицер, видимо заметив Савельева и Кевшина, направился к ним.
- Старший лейтенант Кожевников – командир взвода оптической разведки! – представился он десантникам. – Выходит, с вами будем взаимодействовать?
- Выходит с нами! - подтвердил Василий. - Вам задачу в штабе уже поставили?
- Да – уверенно ответил старлей. – Я с тремя помощникам остаюсь здесь, а два человека выдвигаются с разведгруппами за передний край и сообщают координаты целей.
- У твоих бойцов есть навыки прогулок по тылам противника? – задал резонный вопрос артиллеристу Савельев.
- Небольшие, и сугубо теоретические, – откровенно признался Кожевников. – Нам ведь по уставу полагается сидеть на удалении 300-600 метров в глубину от переднего края. Так что не взыщите, но ходить за линию фронта нас не учили…
- Линия фронта? – задумчиво протянул Кевшин. – Хорошо бы еще знать, где она находиться…
Сейчас мало кто мог дать ответ на этот простой вопрос. На руках был только радиоперехват и ничего больше. С направлением удара еще можно было хоть как-то разобраться. Но где сам противник? На каком удалении от позиции федеральных войск он начнет свое развертывание. Там, за передовыми окопами ульяновцев, непроницаемый мрак и пустота. Чужая ночь плотно накрыла все, своим черны тугим покрывалом и, хоронит от постороннего глаза, те самые цели, которые надо обнаружить и уничтожить.
- Ладно! Разберемся по ходу пьесы, – закончил дискуссию Савельев.
Времени до начала предполагаемого удара оставалось все меньше и меньше, а группы еще даже не начали выдвижение.
Женька со своими воинами – десантниками должен был действовать на противоположном фланге, потому, друзьям пришлось расстаться прямо здесь, возле штаба. На прощанье, как и водится, разведчики пожелали друг другу удачи, которая сегодня ночью ой как понадобиться, и выразили надежду, что завтра к утру, они снова свидятся здесь на грешной земле.
- Как тебя звать? – спросил Василий артиллериста, пока они шли к месту, где их ждала группа Савельева.
- Младший сержант Кулумбеков, - ответил боец.
- Имя как твое, младший сержант? – повторил свой вопрос офицер и дружески усмехнулся.
Когда идешь в тыл врага официальность ни к чему. Да и надо было хоть немного подготовить этого Кулумбекова к предстоящей вылазке.
- Руслан! – скромно ответил боец.
- Вот что Руслан! Пока мы будем рядом, тебе бояться нечего. Ты главное выполняй, что тебе скажут, и все будет хорошо. И смотри, не нервничай при подведении калькуляции. А то, твои коллеги, чего доброго, нас самих с землей перемешают. А я еще на этом свете пожить хочу….
- Не переживайте, – в свою очередь усмехнулся артиллерист. - У меня с расчетами все порядке, иначе не послали бы.
- Да, и вот что! – голос разведчика уже был серьезен, в пределах уставных требований. – Ты от своего автомата рожок отсоедини, и спрячь его в подсумок, от греха подальше.
Младший сержант посмотрел на Савельева, и взгляд его был полон недоумения.
- Так а если… - начал было пререкания Кулумбеков, но офицер оборвал прения на полуслове.
- Без если!!! Стрелков у нас и своих достаточно. В случае чего, и без твоей помощи обойдемся. Учить тебя правилам поведения на «той стороне» у меня времени нет. А если ты по неопытности, своей стрельбой всю группу засветишь, то «поминай как звали», и нас погубишь, и тех кто на переднем крае стоит, под большие неприятности подведешь. Им без артиллерийской поддержки очень туго придется, – а затем, озорно подмигнув, продолжил. – Не сбивайся на мелочи, Руслан. Ты ведь «бог войны», следовательно, должен поверженных врагов сотнями мерить. А слегка пощипать, мы и без тебя как-нибудь сможем.
Артиллерист нехотя отсоединил от своего автомата магазин и спрятал его в подсумок. Ничего не попишешь – в армии приказ старшего по званию надо выполнять беспрекословно. Наконец показались знакомые силуэты разведчиков. Группа уже была в полной готовности к предстоящему выходу.
- Разрешите представить младшего сержанта Кулумбекова, – нарочито торжественно обратился Василий к своим подчиненным. – Беречь его, как молодую жену, от похотливого соседа! – это был уже приказ. – Пономарев! Лично охраняешь нашего гостя.
После недолгого совещания группа двинулась в «черную дыру» неизведанной зоны, где быть может, уже притаился коварный враг. Возможно, в этом лесу, уже поставлены передовые дозоры дудаевцев - и тогда беды не миновать. Учитывая, что разведчики будут двигаться практически в слепую, Савельев приказал кроме боевого охранения, идущего впереди ядра группы, выставить так же дозоры с обоих флангов.
Лес жил своей потаенной жизнью. Ветер озорно играл с верхушками деревьев и топил в своих порывах посторонние звуки. Больше всего расстраивал снег. Он хватался за подошвы обуви своими пушистыми лапами, вырывая себе на память отчетливые дорожки человеческих следов.
- Говорила мне мама: «сынок, не ходи в лесок», – шепотом посетовал Мирошниченко. - По такой тропе нас можно как по карте, без проблем, отыскать!
Савельев оглянулся назад. За группой вилась длинная тропа, терявшаяся в ночной мгле за ближайшими деревьями. Действительно, как стадо мамонтов пробежало. Да и этот снег, скорее похожий на наст, значит, никакой ветер не заметет проложенную тропу. Если чеченцы заметят этот шлейф, то уйти от преследования будет очень трудно.
Относительное спокойствие нарушил крик ночной птицы. Филин! Это был условный знак. Передачу сигналов при помощи фонарей со светофильтрами Василий счел слишком опасной. И хотя, если верить наставлениям, синий свет растворяется в сумраке - как сахар в чае, все равно есть вероятность быть обнаруженными. Тем более место расположения противника до сих пор не неизвестно и враг может быть гораздо ближе, чем предполагаешь. Раз кричит филин - стало быть, боевое охранение имеет что сказать. С нетерпением, Савельев ждал доклада. Медленно словно призрак к «ядру» группы приближался силуэт. Это был кто-то из передового дозора. Только на расстоянии нескольких шагов капитан признал в нем Коваленко.
- Небольшая группа боевиков. Метров пятьдесят на юго-запад. Человек 15-20. При себе ничего тяжелого, только стрелковое оружие. Пока стоят на месте…
- Рассредоточиться, вести наблюдение! – передал по команде Савельев, а сам поспешил к боевому охранению.
Разведчики, шедшие впереди залегли, на самом краю небольшой поляны. Старший дозора, внимательно вглядывался в сумрак, сквозь прицел ночного видения.
- Ну что? – поинтересовался капитан результатами наблюдения.
- Человек 15! – сообщил он. – Ведут себя культурно: не шумят не курят, матом не ругаются. По всем признакам, уже не первый час здесь прохлаждаются.
Савельев перехватил автомат, на котором был установлен ПНВ, и перед глазами его забегали светло-зеленые силуэты. Вот часовой, немного выдвинутый вперед. Вон еще два по бокам, ведут наблюдение. Снаряжение лежит под деревьями. Следовательно, никуда не спешат. Вполне возможно, это остатки отряда защищавшего Петропавловское. Значит, не тот клиент.
- Что еще плохого! – спросил Василий, оторвав глаз от ночного прицела.
- Еще… не одни мы здесь по лесу бродим, – начал обстоятельный доклад старший боевого охранения. - Дальше все вытоптано, как на столичном проспекте.
- Следы, это хорошо! – сделал заключение Савельев. – Неплохие шансы, что и наши среди них затеряются. Ладно, хватит брюхо греть. Посылай дозорных по флангам, пусть обходной путь нащупают. Как только безопасный маршрут проложите, сразу дашь знать.
Савельев вернулся к основной группе. Пока ничего хорошего, только непредвиденные препятствия и потеря драгоценного времени. Проклятый ветер шумит в деревьях. При такой погоде нет никакой перспективы, услышать рев моторов на большом удалении, если эта колона, будь она неладна, уже не приехала и, затаившись, ждет начала атаки. Через 5 минут разведчики двинулись дальше, обходя боевиков с левого фланга.
Скоро должна показаться дорога, по которой, вероятно, и прибудет помощь для предстоящего штурма Петропавловского. Если десантники и там ничего не обнаружат, значит, дело совсем плохо. Либо переданные боевиками данные были хорошо спланированной дезинформацией, либо сепаратисты проехали неизвестными обходными путями - а это хуже всего. Уже стал различим край леса, за которым начиналось поле. Волнений у командира группы прибавлялось с каждым шагом. Только бы машины были там. Иначе обнаружить резерв противника за оставшееся время будет попросту невозможно. Даже если посланные в помощь сепаратистам части уже успели приехать, они должны, в конце концов, где-нибудь оборудовать свои позиции. Не станут же они сходу лезть на хорошо окопавшихся ульяновцев. На этот раз, условный сигнал, предупреждающий об опасности, поступил с хвоста колонны, от замыкающего. Разведчики упали на землю и притаились. Через минуту из темноты послышалась голоса. Говорили не по-русски, стало быть, чеченцы. Но если говорят в полголоса, следовательно, группу они пока еще не заметили. Может и пронесет! В своих бойцах Савельев не сомневался – нервы у них словно стальные канаты. Разведчики могут лежать и не шевелиться, даже если враг будет топтаться у них прямо над головой. А вот Кулумбеков??! У него ведь, нет никакого опыта. Как поведет себя корректировщик в такой ситуации, остается только догадываться. Из темноты выплыло два силуэта. Они неумолимо приближались к фланговому дозору. Шаг за шагом, все ближе и ближе. Хруст снега под их ногами казалось, уже заглушил все остальные звуки. Только бы артиллерист не дернулся, не стал заряжать оружие. Эх, надо было забрать у него автомат, к чертовой матери, может, тогда бы лежал спокойно и не суетился попусту. Если группу засекут, уйти, конечно, есть шанс, но зацепиться в этом лесу и разыскать, где сосредоточились основные силы противника, это вряд ли. Василий осторожно подал знак, чтобы появившихся боевиков взяли на прицел. Согласно предварительному инструктажу убирать их будут при помощи бесшумного оружия. Шума будет минимум, но чеченцы тоже не коновалы. Уже, через несколько минут, они станут разыскивать своих пропавших товарищей, и очень быстро выяснят, что у них в тылу работает диверсионная группа. Тогда о колоне можно и не мечтать. Правда, есть еще Кевшин, и возможно его бойцам повезет больше. Но как говориться - на друга надейся, а сам не плошай. До ближайшего десантника осталось каких-нибудь пять метров. Еще пару-тройку шагов и придется стрелять. Два холодных от небольшого морозца ствола направили свои черные глазки прямо на непрошеных гостей.
Но как это иногда случается в реальной жизни, человек ходит вокруг своей смерти, и сам того не понимая, не делает тот самый, единственны, последний и роковой шаг на встречу вечности. Неожиданно тени остановились. До Савельева донеслось слабое журчанье. Тогда Василию все стало ясно. В другой бы ситуации он, конечно же, рассмеялся, но сейчас позволил себе только слегка улыбнуться. Выходит, два горячих кавказских парня, отошли от основной группы оправить малую нужду. Немного постояв на месте, они так же безмятежно удалились, как и пришли. Группа лежала без движения, еще мнут пять, и только после того как замыкающие колонну бойцы убедились, что опасность миновала, разведчики продолжили марш.
Боевое охранение уже вышло на окраину леса, и подало условный сигнал остановиться. Теперь все зависело от того, что обнаружат десантники за стеной деревьев. Савельев так сконцентрировался на мыслях о колонне, что даже не обратил внимания на подозрительный вой, который неотвратимо приближался. Что произошло, капитан понял лишь тогда, когда глаза ослепила яркая вспышка. Затем еще и еще. Огненно-красные кусты рвали в клочья ночную мглу. По ушам ударило взрывной волной. Разведчики не долго думая повалились на землю, кто где стоял. Затем настала тишина. Абсолютное беззвучие воцарилось на несколько долгих секунд. Василий поднял голову. Невдалеке от леса, был виден большой костер. Вокруг него торопливо бегали силуэты. Где-то там, на другом краю леса, послышался треск автоматных выстрелов и одинокие разрывы. Видимо боевики уже добрались до передовых окопов десантников. Савельев повернул голову. Рядом, вжавшись в мерзлую землю, лежал Кулумбеков, еще дальше Пономарев, - с правой стороны разместился Мирошниченко и другие разведчики. Василий потрепал за ворот артиллериста, мол не спи - замерзнешь. Тот осторожно поднял голову, и ошалело посмотрел на капитана.
- Что это было? «Град»?– еле слышно спросил Савельев.
- Да нет, это что-то потяжелее! – возразил Кулумбеков. – Скорее всего «Ураган» работает!
- «Ураган»?! Это хорошо, а главное от души…
Воздух опять прорезал неистовый свист. Теперь Василий мог относительно спокойно насладиться этим зрелищем. Ухнуло уже потише. Там вдалеке творилось нечто невообразимое. Разрывы ярко осветили окрестности. Та самая колона боевиков состоявшая, на самом деле, не более чем из десятка БМП и БТРов (а в соответствии с радиоперехватом, боевой техники должно было быть не менее ста единиц) горела синем пламенем. Огонь упорно боролся с нависшей над ним тьмой, и по всему было видно, что этот непримиримый поединок продлиться до самого утра. Несколько «Уралов», чудом уцелевших под этим обстрелом, рванули с места и помчались прочь. За последним из них, прыгая на ухабах, неслась гаубица – «Д 30», так и не успев сделать в сторону позиций федеральных войск не единого выстрела. К Савельеву подполз Коваленко.
- Командир, уходить надо! – сказал он капитану. – Тут теперь и без нашей помощи обойдутся. Вон чичи, кому повезло выжить, лыжи в лес намастырили. Через пять минут здесь будут.
Действительно, делать здесь было уже нечего. Группа Кевшина первой обнаружила цель, и теперь умело корректировала огонь баратеей. Если вовремя не убраться, то могут и свои накрыть. Разведчики уходили быстро. Не успели они пройти и ста метров, как послышался уже знакомый вой и спины бойцов осветил яркий свет разрывов. Артиллерия била по площадям. Край леса, где еще недавно находилась группа, тоже попал под обстрел. Деревья ломались под воздействием мощных зарядов тротила словно спички. «Ураганный огонь» не щадил никого и ничего. Его непреодолимая сила сметала все, что стояло у нее на пути. Вырвавшийся из своей железной оболочки огненный демон, гнал всех, уцелевших в этой мясорубке, все дальше и дальше в лес. Десантники ускорили шаг. Несмотря на спешку, нельзя было терять бдительности, ведь с каждой минутой вероятность нарваться на сепаратистов увеличивалась в геометрической прогрессии. Выжившие, после ракетного обстрела боевики, шли буквально по пятам, и это только усложняла задачу.
- Ну что дальше делать будем? – задал вполне уместный вопрос Мирошниченко, сопя от быстрой ходьбы.
Действительно, что же делать дальше? Искать другие резервы и скопления боевиков теперь уже не имело смысла. Даже если таковые и существовали, то они давно поспешили отойти на безопасное расстояние, либо напротив подались на передовую, в помощь тем, кто сейчас штурмовал позиции ульяновцев. Пробираться к своим? Сейчас это было намного опаснее, чем остаться, здесь, в лесу. Да и уйти с пустыми руками Василий никак не хотел.
- Значит, так! – озвучил капитан свое решение. - Сейчас максимально близко подойдем к переднему краю, и будем корректировать огонь дивизионов по скоплениям противника находящихся непосредственно на передовой…. Либо, самостоятельно будем оказывать посильную помощь…
Группа шла на шум боя, как зверь идет на похотливый зов самки. Азарт не последнее дело у военного человека. Да и чувство долга поджимало. Нельзя ведь позволить себе стоять в стороне, когда твои товарищи геройски бьют врага и в хвост и в гриву. На подходе к передовой все чаще и чаще стали попадаться разрозненные группы боевиков. С нечеловеческим упорством они пытались хоть как-то изменить ситуацию в свою пользу. Хотя, встречались и такие, кто решил поскорее выбраться из этого ада.
- А ну-ка включите радиостанцию. Послушаем фронтовые сводки, – дал распоряжения Василий своим бойцам. – Мирошниченко, давай запускай четверых по флангам, надо поглядеть, что в округе твориться. И пошли Шнура, пусть на дерево вскарабкается, и определит на глаз, где мы приблизительно находимся.
Младший сержант сверхсрочной службы Шнуров как заправский кот в один миг уже оседлал широкую крону ближайшего представителя флоры. Осмотревшись по сторонам, он так же шустро спустился вниз.
- Отсюда видно окраину села. Вон там! – указал рукой Шмель. – До наших, не больше километра. Чичи сосредоточились на окраине леса и ведут плотный огонь. Видел пару огневых точек. Возможно «Утес», или ДШК. До них метров двести. И еще миномет работает, на левом фланге. Отсюда где-то метров пятьсот. Остальное по мелочи - в основном стрелковое оружие.
- Выходит, мы где-то в районе позиций второго батальона, – предположил Савельев.
Синий свет фонаря разлился по всей поверхности рабочей карты.
- Здесь! – указал капитан пальцем.
А в прямом эфире была полная неразбериха. Голоса путались, цеплялись друг за друга, спорили, сорились. Иногда нельзя было, вообще, разобрать, кто и о чем говорит. Только обрывки фраз на русском и чеченском языках. Но один диалог таки заслуживал особого внимания. Голос с кавказским акцентом монотонно твердил об одном и том же: «Русский солдат! Подумай, сколько тебе осталось жить. Если есть возможность – уходи!». С обратной стороны сыпались ответы тяжелыми увесистыми словами, из которых цензурными были только предлоги. Однако даже такая откровенная брань, казалась никоим образом, не влияла на настроение агитатора. Голос продолжал повторять о скорой гибели всех военнослужащих федеральных сил и безапелляционно требовал, чтобы воины-десантники оставили свои позиции. Слушая, это складывалось такое впечатление, что разъяренный портовый грузчик беседует с автоответчиком.
- У них, там что, пластинка заела! – вырвалось у радиста. – Такую агитацию развели, как Троцкий на митинге…
Василий пропустил эту реплику мимо ушей. Сейчас было не до острот.
- Перестройся на нашу частоту и запроси штаб… - дал распоряжение капитан.
Радист щелкнул тумблер фиксированной частоты и забубнил радиопозывные. Через минуту он уже протянул наушники Василию.
- «Купол-2», «Купол-2» я - «Сова»! Как слышите меня? Прием!
- Слышу тебя «Сова»! – донесся из наушников знакомый голос Мороза. – Доложи обстановку и свои координаты…
- Я нахожусь в квадрате 62-47 по «улитке» - 8. «Коршун» раньше нас обнаружил ниточку. В связи с этим, мной принято решение выдвигаться к переднему краю и отсюда корректировать огонь. Жду ваших указаний.
- С корректировкой приодеться повременить! - услышал в ответ Савельев. – Сейчас вся артиллерия занята. У тебя есть возможность перейти на нашу сторону?
- В сложившейся обстановке, переход обратно может повлечь неоправданные потери, – высказал свое мнение командир группы. - Считаю целесообразным действовать в тылу. Есть не плохие шансы слегка снизить активность противника в районе обороны второго батальона.
Молчание означало, что Мороз думает. Непростое решение – кардинально менять задачи разведчикам уже в ходе боя. Но их учили быть готовыми ко всему, а значит, следует согласиться с мнением командира группы.
- Действуй! Только предельно осторожно, – получил добро капитан.
Теперь руки у Савельева были развязаны. Правда, Кулумбеков превращался в обузу, так как использовать его в предстоящих столкновениях с боевиками Василий не собирался.
- Значит так! – стал он доводить задачу своим подчиненным. - С артиллерией не срослось, так что будем действовать самостоятельно. Приказываю уничтожить огневые точки обнаруженные Шнуровым. Мирошниченко займешься – пулеметными гнездами, а я попробую миномет заткнуть.
Задачи стали предельно ясны, и как следствие, смысла в жизни у разведчиков тоже прибавилось. Савельев как командир счел своей обязанностью взвалить на себя обременительную ношу в виде Кулумбекова. Обозначив ориентиры и место сбора, группа разошлась в разные стороны.
- Руслан! – обратился Савельев к артиллеристу. – Ты только наблюдаешь и никакой самодеятельности!
- Товарищ капитан! – взмолился Кулумбеков. – Разрешите хоть оружие зарядить!!! Даю слово, что без приказа стрелять не буду.
- Ладно, присоедини магазин, – снисходительно разрешил Василий. - Но носа не высовываешь.
Рявканье миномета становилось все сильнее. Теперь разведчики двигались с большой осторожностью. Вдруг, около орудия выставлено охранение, плюс отступающие и отходящие в тыл раненые боевики тоже могут стать нежелательными встречными -поперечными. Пока Савельеву везло. Никаких непредвиденных осложнений. Наконец группа подобралась достаточно близко к месту, с которого противник вел обстрел позиций ульяновцев. На небольшой опушке, практически возле самого края леса, оперившись на две железные ноги, и слегка наклонив вперед свой 82-мм ствол, стоял миномет. По его контурам опытный глаз Василия сразу же оценил тип и марку изделия.
- Теперь все ясно! – Еле слышно сказал Василий, оглядывая окрестности через прицел ночного видения. – 2Б14-1, или как его еще в простонародье называют «Поднос», – поделился он своими наблюдениями с Пономаревым, который был в его группе.
Недалеко, впереди огневой позиции, раздавались затяжные автоматные трели. Выходит, впереди минометчиков работали их единомышленники по сепаратистским взглядам. Но вот сколько их и как далеко они находиться? Теперь, тупым кавалеристским наскоком, эту задачу не решить. Если поднять шум, то помощь боевикам придет незамедлительно. Но и на раздумья времени тоже нет. Каждый произведенный выстрел, это чья-то смерть. Савельев подал рукой знак и один из лежащих сзади бойцов осторожно подполз к командиру.
- Вот что Шнур! Выдвинься вперед и посмотри, как далеко от минометчиков находиться их братья по вере, и сколько их …
Шнур, ловко двигая руками и извиваясь словно змея, скрылся в темноте. Пономарев смотрел через ПНВ в сторону, куда только что уполз разведчик, а Василий еще раз осмотрел позицию боевиков. Возле миномета трудилось 4 человека. Выходит у чеченцев все в соответствии с уставом – командир, наводчик и два минометчика. И все! Дальше пустота ночного леса, если не считать десантников которые находились за плечами дудаевских артиллеристов, на удалении не более двадцати- тридцати метров.
- Интересно, если у них рация?
- Скорее всего, да! – уверенно ответил Пономарев, не отрывая глаза от прицела. – Иначе как они огонь корректируют?
В голове Савельева уже созрел план действий. Правда, надо было еще узнать, что там впереди обнаружит Шнур, но в любом случае уничтожать позицию разведчики будут именно таким способом.
- Значит так, Костя! Этих ворошиловских стрелков уберем, из бесшумного… всех четверых. А затем устроим маленький фейерверк. Даже если там, впереди, «духов» окажется больше, чем мы себе это можем представить, пока они разберутся, что произошло, много воды в Сунже утечет. Как тебе такой вариант?
- Толково! – Согласился с предложенным планом Пономарев. – А вон, кстати, и Шнур возвращается. Идет, сукин сын, как на параде. Видимо в окрестностях все чисто. Действительно Шнур мало кого стесняясь, но пригнусь для приличия, спешил обратно, забирая слегка вправо, чтобы не смущать своим присутствием чеченцев трудившихся у миномета.
- Ну, что скажешь? – спросил Савельев, не дав дозорному даже отдышаться.
- Да тут, вообще, тишь и благодать. Впереди человек десять не больше, – стал докладывать обстановку Шнуров. – Правда, по флангам есть еще пару-тройку очагов сопротивления, но до каждого из них добрая сотня метров. Можно брать их тепленькими, и ни о чем не беспокоиться.
- Стало быть, будем брать!
Минометчики даже не успели понять, почему и кто…. Уже через считанные секунды все они лежали на земле, где кого застал выстрел. Словно из-под земли над ними выросли коренастые фигуры десантников. Савельев осмотрелся по сторонам. Где-то должна быть радиостанция. Если таковая имеется, следовательно, все хорошо и корректировщик находиться далеко отсюда. По крайней мере, визуальный контакт с расчетом у него полностью исключен. А если нет, то какой-нибудь гаденыш засел где-то на ближайшем дереве и прекрасно видел, как погибли его товарищи. При первом же удобном случае он подаст условный знак своим, и тогда придется туго. Последние сомнения развеяла небольшая прямоугольная коробка, из которой торчала антенна. Она лежала под одним из убитых артиллеристов. Возможно, перед смертью, дудаевец успел получить очередную порцию целеуказаний с переднего края. Медлить было нельзя. В принципе никто и не медлил. Один из разведчиков уже прилаживал увесистую порцию тротила, к еще не расстрелянным минам.
- Сейчас мы им устроим несчастный случай на производстве, – тихо бормотал он себе под нос.
- Уходим! - скомандовал Савельев.
Через считанные минуты огромной силы взрыв прогремел над поляной. Савельев взглянул на Кулумбекова. Лицо артиллериста сияло какой-то детской радостью. Любопытная и крайне неестественная картина. Кругом гуляет смерь, а он стоит с горящими глазами и улыбается. Да уж, война имеет свою психологию, которую вряд ли сможет понять профессор философии, сидя в теплом кресле перед камином. Для него, такие проявления человеческих чувств сущая дикость. Как можно радоваться смерти другого человека. У него ведь есть семья – мать, отец, возможно жена и дети. И вот в одно мгновение у него их уже нет, потому как нет самого человека. Здесь на земле остается лишь большое горе для его родных и близких. Как можно этому радоваться? Видимо этот неизвестный профессор гуманист и большой противник насилия. Ему не понять продрогших разведчиков в ночном темном лесу, где в кромешной тьме бродит их собственная погибель. И из-за какого дерева или куста она выскочит, одному только Богу известно. Савельев сам находился рядом с корректировщиком, и потому, как никто другой, знал причину этой неестественной радости. Кулумбеков увидел то, ради чего он прошел сегодня не одну тысячу метров. Он долго шел, полз, лежал вжавшись в мерзлый грунт, не единожды его могли убить как чужие так и свои, при нанесение ракетного удара по колоне боевиков. Но он таки дошел и увидел цель, ради которой столько перенес. Пусть промежуточную и незначительную, но сейчас она была действительно важной. Один 82-х миллиметровый миномет, это пылинка в такой заварухе, но, будучи артиллеристом, он как никто другой знал, сколько бед может принести эта железная труба на двуноге, тем кто сейчас находился с противоположной стороны линии фронта. Теперь ему будет, что рассказать и чем похвастаться у себя в дивизионе.
Группа уходила в большой спешке. К гадалке не ходить, боевики поспешат на место, где недавно прогремел взрыв, и молчание в радио эфире тоже вызовет у них крайнюю озабоченность. Станут ли они выяснять истинную причину происшедшего? Это вряд ли! На переднем крае сейчас слышались разрывы снарядов. Скорее всего, со стороны федеральных войск били из танков. Значит, помощь уже пришла, и теперь ни о каком реванше за потерю Петропавловского не может быть и речи. Скоро, очень скоро противник дрогнет и станет отходить назад, следовательно, группе нельзя терять ни минуты. Надо уходить на фланги, где скопление сепаратистов не слишком велико, и есть шанс прорваться к своим.
Как появились эти три тени на пути, никто толком и не понял. Они вынырнули прямо из кромешного мрака. В такой неразберихе, которая царила в тылу дудаевких войск, нет места логике. Нельзя предугадать даже самого элементарного. Дозор проскочил и дал знать, что все чисто. Но не успело ядро тронуться с места преодолеть небольшой и сравнительно открытый участок местности, как появилась эта троица. В том, что это был враг, сомнений не было. Первым выстрелил Шнур. На таком расстоянии не стоит мелочиться, и потому выпущенная очередь была довольно затяжной. Два силуэта мгновенно ушли в землю. Третий, пригнувшись, огрызнулась ответным огнем из АК. Этот бой был скоротечный. Не успел чеченец облегчить свой магазин на пяток патронов, как очередная вспышка из темноты стала для него последним воспоминанием из этой, земной жизни.
- Нашумели! И так не вовремя! - досадовал Савельев.
- Один еще жив! - крикнул Пономарев, который первым поспешил удостовериться, что поверженные боевики больше не доставят разведчикам никаких хлопот. Василий подошел к раненому. Это был молодой чеченский парень, совсем еще сопляк. Шнуров достал его хорошо, но не до конца. Остаться в живых у него были неплохие шансы. Раненый находился в шоке, и широко раскрыв глаза, не мигая, смотрел на своего убитого товарища. В это время седоватый мужчина средних лет уже разговаривал с Пророком. Пуля вошла ему точно в голову не оставив никаких надежд, даже самых мизерных.
- Что будем делать? – поинтересовался Пономарев, кивнув в сторону выжившего боевика.
Выбор был невелик, его практически вообще не было. Оставить в живых, значит максимально сократить шансы на выживание и себе, и тем, кто стоял за спиной капитана. Без сомнений, поднятый шум привлечет боевиков, которые находятся по близости, и парень им все расскажет, и даже покажет направление, куда ушла группа. Жребий был брошен и Рубикон давно перейден. Нечего было пенять на судьбу, потому что Василий сам ее выбирал. Обреченный на смерть, до сих пор пребывал в прострации, и это значительно облегчало задачу. Но убить беспомощного человека, который не может себя защитить – этому нельзя натренировать даже на бездомных дворнягах, как это было в Чучкове. Савельев кинул взгляд через плечо и еще раз взглянул на своих подчиненных, чтобы хоть как-то оправдать свой нелегкий выбор. Палец медленно скользнул по спусковому крючку. Небольшой лязг стальных механизмов, и все навсегда закончилось, для одного из участников этой драмы.
Ленивое солнце мутным глазом смотрело на землю сквозь облака. Светлая, расплывшаяся капля на сером холсте, величаво проплывала над равниной гладью и Терским хребтом. Ничто сущее на земле не могло остановить этого каждодневного променада – с востока на запад. Солнце беспристрастно, по определению. Оно одинаково светит и добрым и злым. Не в его масштабах заниматься такими мелочами, которые сейчас происходят на маленьком клочке земли. Сегодня ночью оно зажмурило свой единственный глаз, стало быть, не станет свидетельствовать о капитане российской армии, который был вынужден пойти в разрез со своей совестью. Одна жизнь, на этой войне, ничего уже не значит. Хотя, потери еще исчисляться десятками, но края им не видно, даже на горизонте обозримого будущего.
Василий сидел на собственном РД, курил одну за одной и тупо смотрел в сторону леса. Говорят, что преступника всегда тянет на место, где он совершил свое злодеяние. Савельев не был преступником. Он поступил в полном соответствии с требованиями и наставлениями. Тот раненый молокосос, по большому счету, сам был повинен в своей смерти. Нечего ему было делать в этом лесу. Не его эта война. Хотя, для восемнадцатилетних юнцов, занимавших позиции со стороны федеральных войск такое оправдание было весьма неубедительным. Такие же пацаны, как и с той, «чужой», стороны. Их призвали отдать священный дол Родине и взыскали за него сполна. Многие их сверстники, сейчас бродят по улицам больших городов и обременяют себя приятными предновогодними хлопотами. Они даже не знают, что творится здесь. Телеканалы, показывают им парадные картинки из фронтовой жизни, и убеждают, что это маленькое недоразумение с чеченской независимостью вот-вот закончиться. Даже тот, кто сейчас носит сапоги и остается там, где теплая казарма, сухие портянки, обед и ужин по распорядку, может смело считать себя счастливчиком. Никакие учения и бесконечная вереница караулов и нарядов не идет в сравнение с тем, что уже успели пережить эти пацаны, сидящие здесь, на берегах Сунжи, мерзнущих под Октябрьским, Долинским, на безымянных высотах Терского Хребта. А сколько им еще предстоит пережить? Впереди Грозный, Аргун, Бамут, Шатой, и другие, пока ничего не значащие названия чеченских сел и районов.
- Чапай думает?!
Слова доносились издалека, пробиваясь сквозь плотную стену мыслей, терзавших капитана всю ночь и целое утро. Бодрый голос принадлежал герою вчерашнего боя – Евгению Кевшину.
- Обиделся на то, что я такого опытного война на вираже обошел?
И действительно чего это он – воин десантник, разведчик, имевший за своими плечами «Сухумское сидение», распустил нюни. Он поступил правильно и хватит об этом. В конце – концов, жизнь собственных ребят не идет ни в какое сравнение с жизнью малолетнего придурка.
- Да нет, просто устал… - стал приходить в себя Савельев. – А ты Женька молодца!!! Накрыл всех, медным тазом. Сами еле ноги унесли…
- Наслышан. Но претензии не ко мне. Это артиллеристы перестарались. Хотели, как можно больше колону потрепать, вот и били по площадям. У тебя потери есть? – осторожно поинтересовался Кевшин.
- Да Бог миловал. Ни синяков, ни ссадин. А у тебя?
- У меня тоже обошлось. Правда, корректировщик, хоть и рассчитал все правильно, но техника безопасности, это не его конек. В темноте о корягу споткнулся и ногу подвернул. Пришлось километра два на себе тащить.
- До свадьбы заживет, – Савельев достал сигарету и затянулся.
Ужасно хотелось спать. Надо было хот как-то стимулировать свой организм, чтобы окончательно не расклеиться.
- А когда ты из леса вышел? – поинтересовался Василий.
- Почти под утро. Мы уже к переднему краю подходили, а тут, как назло, чичи затеяли всеобщее отступление. Пришлось петлять, чтобы не нарваться на неприятности. Согласись, в такую ночь, - Женька намекал на успешно выполненное задание, - умирать форменное свинство. Награда должна найти своего героя, желательно целым и не вередимым.
- Отступление чичам танкисты организовали. Даже после того, как ты колонну накрыл, у духов решимости не убавилось. Просто какое-то запредельное упрямство у этих воинов Аллаха. А танкисты красавцы. Где таких набрали ума не приложу? Они как только к переднему краю вышли, сразу начали лес утюжить. Даже скорость не сбавляли, и что ни залп, то попадание. Стреляют лучше, чем я из СВД. Вот где меня гордость за наши вооруженные силы пробрала, до самого основания. Значит, есть еще, кому родину защищать…. Ух и силища. Тут у любого нервы сдадут, когда на тебя такая махина катит.
- А когда ты все это увидеть успел? – удивлялся Кевшин.
- На фланге, по ту сторону фронта отсиживался, пока бой не закончится. Переходить передний край, когда идет такая заруба, это полное самоубийство.
- А угости-ка героя сигаретой, а то как-то не по-людски получается, сам куришь, а другим только дымка понюхать, – беззлобно подшутил над приятелем Женька. – Я с собой на «ту сторону» курева не беру, чтобы искушения не было подымить втихаря, и своим запрещаю табак при себе иметь.
- Это, дорогой друг, Евгений, уже перегибы и предрассудки! – Василий протянул училищному дружку пачку, и себе достал еще одну.
Курили друзья, храня полное молчание.
- А я все равно не понимаю, – задумчиво произнес Кевшин. – Даже если бы мы их резервы не накрыли, и предположим танки вовремя не подоспели, все равно не понимаю, на что Дудаев надеялся? Нас ведь все равно больше, и мы сильнее. Ну, опрокинули бы его «орлы» ульяновцев, а дальше-то что? Позади ведь целый корпус стоит. Пускай не корпус, но никак не меньше дивизии. Разве они этого не знали?
- Скорее всего, знали, – равнодушно сказал Василий.
- Тогда зачем все это?! Что ими движет? Нахрена им нужна эта независимость? Что они с ней делать будут? Производство в руинах, кругом бардак и торжество криминального элемента. Только месторождения нефти - светлый лучик в темном царстве. Да и то, для тех, кто присосался к скважинам? Не думаю, чтобы простой чабан имел хоть какие-то права на доступ к «черному золоту». Просто мрачное средневековье.
- Не знаю, зачем им независимость, но движет ими дорогой Евгений, тоже самое, что и их дедов, которые очень долго воевали с нашими дедами. Такой уж у чеченцев скверный характер. Я сам долго думал над этим, и вот что получается. Суверенитет это только предлог, и ничего более. Просто за время бардака, который царит здесь, появилась особая общность людей, которая живет исключительно за счет войны. И не важно за что и где они будут проливать кровь. Главное результат – деньги слава, власть. Здесь, на Кавказе, сильный имеет все, а слабый ничего. И сила здесь измеряется не политической демагогией и величиной капитала, как это принято в цивилизованных европейских странах. В Чечне признают только физическую силу. Кто был «герой» абхазской войны Басаев, до того как взял в руки автомат? Никто!!! А теперь он уважаемый человек и неоспоримый авторитет среди местных. И таких как Басаев, половина Чечни. Они будут воевать за Дудаева или еще за кого-нибудь. Будут драться за свою территорию и за соседнюю. И так до самой смерти. Здесь все хотят быть воинами, и никто не хочет работать землепашцем или пасти овец. Так было всегда, и во времена монархии, и сейчас. Однако в отличие от современных вождей, при царе батюшке, все-таки научились держать ситуацию под контролем. Для этого генерал-губернаторы снабжали враждующие тейпы оружием, сталкивали их лбами, а затем, когда свирепые горцы выпустят друг у друга достаточное количество крови, вводил войска и всех усмирял. Правда, чтобы постичь все тонкости местной политики, Российской империи пришлось повоевать, лет эдак двадцать. Но результат был на лицо. А теперь опять будем на своих собственных ошибках учиться…. Савельев постарался выдавить из себя нечто похожее на улыбку, но она получилась слишком размазанной и грустной. На остроты просто не осталось сил.
«Конфликт набирает обороты». Это была не избитая фраза, а объективная реальность. Именно ее ощутили на себе все участники противостояния. Чем ближе федеральные войска подходили к мятежной столице, тем быстрее и быстрее летело время, события, и все что окружало враждующие стороны. Теперь монотонность и неспешность, присутствовавшие на начальной стадии операции остались далеко в прошлом. Остались в прошлом ползущие колоны и ленивые перестрелки, ведущиеся строго по расписанию, только в светлое время суток. Сейчас, если можно было бы иметь возможность посмотреть на происходящее со стороны, то оно проплыло бы перед глазами сплошной быстроменяющейся панорамой сродни той, что мы видим из окна движущегося поезда.
Савельев даже не успел толком покемарить, хотя бы по пару часов на каждый глаз, а на горизонте уже маячил Аргун. Видимо, командование решило не давать боевикам ни малейшей передышки. Задача стояла следующая: перекрыть дорогу и железнодорожную магистраль в направлении Аргун –Грозный, тем самым лишив сепаратистов, готовящих оборону чеченской столицы, помощи с этого направления. Выдвижения в заданный район было назначено на вечер. Темнота, в данном случае, становилась союзником крылатой пехоты, которой приходилось мерить землю-матушку собственными ногами, как обычным мотострелковым частям. Как всегда впереди шла разведка. Савельеву, была поставлена задача, провести разведку в районе селения Беркат-Юрт – с правого фланга по ходу следования подразделений сводного полка ульяновцев.
Две БМД не спеша перекатились через Сунжу. Теперь с обеих сторон возвышался лес. Это был самый опасный участок маршрута. Днем здесь проводили зачистку, и противник обнаружен в нем не был. Но с тех пор все могло измениться. После вчерашней неудачи боевики вряд ли бы рискнули еще раз пойти на штурм. Скорее всего уцелевшие остатки ударной группы откатились к Аргуну и сейчас зализываю раны. Но они могли оставить здесь неприятные сюрпризы в виде мобильных засад. Такие перспективы не способствовали душевному спокойствию. Проехав около сотни метров по шоссе машины, медленно сползли на проселочную дорогу. Данный маршрут не гарантировал полной безопасности но, по крайней мере, шансы нарваться на засаду значительно уменьшались. Сепаратисты вряд ли стали бы перекрывать эту узкую грунтовку, на которой и двум легковушкам не развернуться. Да и сама дорога, через пару километров, значительно забирала вправо от основной магистрали, значит, есть шансы проскочить незамеченными. Справа показались огоньки Петропавловского. Их было не много. После того, как война докатилась и до этого селения, местные жители старались без нужды не зажигать свет в своих домах. В месте, где река делала крутой вираж, начиналось ровное поле. Разведчики, оседлавшие бронированную машину, сверлили сквозь приборы ночного видения ночную мглу. Слева по борту, показались какие-то развалины. Василий напрягся. Для засады лучшего места и не придумаешь. Отсюда до трассы даже со стрелкового оружия можно без хлопот достать. Спешиваться и провеять их, не было времени. Если каждому столбу кланяться, то до самого утра к Беркат-Юрту не доедешь. На всякий случай БМД угрожающе повернул ствол пушки в сторону постройки. Небольшое строение, которое даже сквозь ПНВ нельзя было толком рассмотреть, встретило едущих холодным равнодушием. Ни каких признаков жизни, лишь промерзлые камни, да черное небо вверху.
Дорога под гусеницами сделала небольшой разрыв. Слабый ручеек, прочерченный на карте еле заметной синий ниткой без названия, не мог стать преградой для боевой машины. Восемь тон брони и стали, легко перекатили через это препятствие, раскрошив под собой корку декабрьского льда. Шоссе соединявшее Петропавловское с Аргуном и Грозным осталось на другом берегу. Вдоль хилого русла рос небольшой кустарник, среди которого встречались и более крупные представители флоры. Возле небольшой заводи грунтовка последний раз приблизилась к автодорожной магистрали, но их встреча была краткой. Проселок снова повернул к лесному массиву. В очередной раз Василий почувствовал себя мышью в мышеловке. Крайне неприятные ощущения. Обычно разведчик выступает в роли хищника, но это когда он сам действует в тылу противника. А при разведке маршрута, идя впереди своей колонны, все меняется самым кардинальным образом. Теперь не ты ждешь, притаившись в засаде - а ждут тебя самого. И никакие навыки диверсионной работы не помогут избежать внезапного удара из темноты. С левой стороны по ходу самохода, плотной стеной возвышался лес, а справа подпирали берега небольшого притока Сунжи. Там, за этой чащей Старая Сунжа – пригород Грозного. До главной цели федеральных войск уже рукой подать, но о ней думать пока еще рано. Мукой посыпать дорогу там точно никто не станет, к тому же, надо еще блокировать город с Аргунского направления. Да и сама по себе близость пригорода сейчас оптимизма не вселяет. Именно оттуда, вчера выдвигалась часть ударных батальонов сепаратистов. И шли они через этот самый лес, который подпирает машины справа. Что и говорить, положение хуже не придумаешь. Если дудаевцы затаились среди деревьев, то путь для отступления только один, через ручей. Неизвестно, сможет ли пройти БМД на правую сторону, ведь берег в этом месте достаточно крутой. А если ударят по замыкающей машине…. Об этом лучше не думать. Отрыв от своих настолько велик, что уйти живым отсюда будет большой удачей. Единственно, что грело душу капитану, так это выбор позиции для потенциальной засады. Уж слишком большое удаление от основной трассы. Диверсионная группа, оставленная здесь на отшибе, принесет пользы не больше чем пятое колесо обычной телеге. Значит, можно надеяться на лучшее. Дорога медленно уводила боевые машины все дальше и дальше от Петропавловской. В радио эфире было тихо как в гробу, разведгруппы, выехавшие на проверку маршрута, хранили молчание и на то были очень веские причины. Среди трофеев захваченных в ходе предыдущих боев у боевиков, несколько раз попадались сканеры радиочастот. Следовательно, дудавецы тоже пытались вести радиоразведку и беспричинные переговоры по средствам связи могли многое рассказать противнику о действиях подразделения. Этим вечером сепаратисты также были не слишком разговорчивы. Видимо, после вчерашнего неудачного наступления, они смекнули, что не стоит быть излишне откровенными в эфире. С каждым метром лес и ручей все теснее и теснее сжимали БМД с обеих сторон. Наконец берега окончательно потерялись за густой растительностью, и десантники очутились окруженными со всех сторон рядами деревьев. Видимость упала до предела. Более ста метров машины ползли в кромешном мраке. Вскоре, ручей, придавивший десантников к чаще своим крутым изгибом снова выпрямил свое русло. Деревья расступились и выпустили машины из своих мрачных объятий. Разведчики не спеша выехали на небольшой луг. Дорога упорно не хотела уходить от притока, и потому густая растительность, росшая по берегам речушки, служила хорошим прикрытием с левой стороны. Уже совсем скоро должны показаться огни чеченского селения. На левом берегу отдельно стоящие деревья и кустарник начали закрывать обзор. Если верить карте, то там, среди зарослей затерялась одиноко стоящая постройка. Вот ее необходимо проверить. Жаль только, что дорога, по которой двигались машины с десантниками, на карте не обозначена. Ночь и малознакомая местность могут таить в себе неприятные сюрпризы. Вокруг ни одного четкого ориентира, за который можно было бы зацепиться и точно определись свое место положение. Единственные «точки опоры» это – ручей и лес. Проселок сделал крутой поворот практически на девяносто градусов и перемахнул через небольшой мостик на противоположный берег. Савельев дал команду остановиться. Теперь надо было действовать с большой осторожностью. В том, что в селе десантников будут ждать, было ясно как Божий день. Скорее всего, на окраинах боевики успели соорудить себе опорные пункты. Дудаев тоже понимает, насколько важна последняя артерия, снабжающая Грозный всем необходимым для длительного сопротивления. Этот участок они без боя не сдадут. Постройки на северной окраине населенного пункта могла быть передовым рубежом сепаратистов, который исключал бы возможность обхода с правого фланга. От основной трассы строения отделяло не больше километра чистого поля. Бить отсюда можно наверняка и без стеснения – как в тире. При таких обстоятельствах развернуться в боевые порядки федеральным войскам будет ой как не просто. Капитан подал знак, и десантники спешились.
Мирошниченко и еще трое разведчиков быстро исчезли из поля зрения за облысевшим на время зимней спячки кустарником. Черное небо висело прямо над головой и давило на позвоночный столб. А вокруг полная тишина, словно все вымерло. Лишь ветер-бродяга игрался высохшими камышами, росшими вдоль русла притока. Шнуров пришел уже через пятнадцать минут.
- Духи! – кратко доложил десантник результаты разведки.
Савельев воспринял эту новость, словно ничего другого услышать и не ожидал. Это даже хорошо, что боевики устроили именно здесь свой опорный пункт. Все-таки Василий разгадал их замысел, а значит, его теоретические познания, чего-то да стоят. Теперь засада уже не страшна. Её еще предстоит уничтожить, но фактор внезапности в таких ситуациях является определяющим для успеха, и он, капитан воздушно-десантных войск, лишил дудаевцев этого главного козыря.
– Много! – продолжал свой доклад Шнур, новые сведения уже были менее приятные. - Насчитали не меньше двух десятков. Но это только те, что во дворе, обосновались. Сколько их в нутрии зданий прячется, один их Аллах знает. Обосновались как в брестской крепости. На восточной стороне огневые точки оборудованы. Удалось засечь ДШКА, два миномета, и даже ПТРК «Фагот». Так что есть у чичей чем нашу колонну встречать. Единственный плюс, с этой стороны они нас точно не ждут. Ни одного поста до самой постройки. Мин с этой стороны, по всей видимости, тоже нет. Возле зданий УАЗы припаркованы, на всякий случай, значит, пути отхода должны быть чистыми.
Пока слова непрерывным потоком лились из уст Шнурова, Савельев уже прикидывал в голове всевозможные варианты. Точное количество боевиков теперь не столь важно. Главное их больше двадцати, следовательно, своими силами засаду не одолеть.
- Свяжись с боевым охранением! – приказал Савельев радисту.
Не прошло и тридцати секунд, как командир роты был уже на связи.
- Слушай меня внимательно. Нами обнаружен опорный пункт противника в квадрате 68-46 по улитке 5. Более двадцати человек. Имеются минометы противотанковые ракетные комплексы. Своими силами уничтожить не представляется возможным. Ведем непрерывное наблюдение. Направляю машину для встречи с колонной. Ждать будут возле развилки.
- Вас понял! – послышалось из наушников.
Через полчаса старший лейтенант, командир головной парашютно-десантной роты уже стоял рядом и внимательно слушал все то, что говорил Савельев. Роту оставили примерно в километре отсюда. Если боевики заметят, что их обошли, потери будут большими, потому рисковать и не стали.
- Короче так, старлей, есть у тебя сегодня удачная возможность отличиться! – вводил в курс замысла Василий. – План прост как походный котелок - белые начинают и выигрывают. – Савельев озорно подмигнул ротному. – Я со своими постараюсь максимально проредить численность противника из бесшумного. Конечно, на всех духов этого не хватит. Боевиков здесь как собак не резанных, и они сразу сообразят, почему их товарищи как листы осенние на землю падают. Кроме того, беру на себя огневые точки, до которых достанем. Не густо, но как говориться – чем могу. А дальше ты с основными силами на белом коне въедешь в стан врага. Как тебе такой вариант?
Старший лейтенант хватал все на лету. Однако после того как Савельев закончил. Но еще с минуту морщил лоб, и что-то прикидывал в уме.
- Толково! – наконец высказал он свое мнение. – Я тогда сюда пару машин подгоню, плюс твоих две. Для начала будет совсем не плохо. Остальные подтянуться уже после. Не стоит пугать чичей раньше времени…
- Да нет брат. Здесь, у духов, полный интернационал! По крайней мере, говорят боевики преимущественно по-украински… Скорее всего УНА УНСО.
- Что? – переспросил старший лейтенант.
- Да есть у хохлов такая организация недобитых бендеровцев. Я с ними еще в Сухуми познакомился. Они тогда на стороне Грузии воевали – в том числе против чеченцев.
- А теперь что, братья на веки?
- Не думаю. Им по большому счету все равно, на чьей стороне воевать, лишь бы простив русских. Ну да ладно, сегодня, если Бог даст, мы им чувства интернационального долга притупим до основания.
Две тени лежали возле небольшого куста. Одним из лежащих был Савельев. Четверо представителей братского украинского народа, который еще совсем недавно был «на веке вместе» развалились возле ближайшего здания и о чем-то балагурили. Бедняги даже не знали, что через несколько минут им придется разговаривать уже с самим Создателем. Капитан подал условный знак. Ничто не нарушило царящую вокруг тишину. Только последний из любителей душевного разговора успел смекнуть, что что-то здесь не так, но от его прозрения толку было мало. Пуля достигла своей цели, и крик о помощи навеки застрял в глотке, так и не родившись. Минус четыре – как для начала совсем не дурно. И главное никакого шума. Плюс еще Мирошниченко с противоположного фланга, наверное, тоже успел записать на свой счет пару-тройку боевиков. Дальше был часовой, расположившийся на крыше дома. Он бдительно охранял окрестность с противоположной стороны, считая свой тыл абсолютно безопасным. Это была его главная ошибка, ибо на войне надо крутиться на все триста шестьдесят градусов. Его тень рухнула как подкошенная, навсегда провалившись в ночную мглу. «Хорошо, что зима», - промелькнула мысль в голове Василия. Действительно, если бы на дворе стояло теплое лето, то желающих посидеть на свежем воздухе было бы куда больше. Пока шло все хорошо. Но пробираться к основным позициям, расположенным с северной стороны было опасно. В зданиях сидели боевики и если вдруг группу обнаружат, она окажется в полном окружении. Успеет ли старший лейтенант подоспеть со своей ротой, это вопрос. Но все решилось само собой. Видимо Мирошниченко угораздило налететь на кого-то из бодрствующих националистов. Автоматная очередь! Крик! Разрыв гранаты! Из ближайшего строения повалил черный дым. Дверь постройки, возле которой находилась группа Савельева, приоткрылась. В проеме появилось несколько силуэтов. Моментально в светлый квадрат входной двери полетала ручная граната. Взрыв, и свет потух. Откуда-то из глубины разразился автомат Калашникова. Вторая лимонка исчезла по ту сторону стены, подавив своим авторитетом остатки сопротивления. На углу основного здания кипел бой. Хохлы палили во все стороны, не понимая откуда пришла беда. ДШКА, позиция которого была невдалеке от построек, выплюнул внушительную порцию свинца в сторону трассы, хотя в этом направлении никого из русских не могло быть по определению. Паника сыграла десантникам только на руку. Выбегавшие из зданий попадали под перекрестный огонь разведгруппы. Тех же, кто упорно отсиживался за крепкими кирпичными стенами, выкуривали при помощи гранат. Позади, послышался рев боевых машин. Первая БМД показалась из-за кустов, и сходу стала обрабатывать из своей пушки близлежащее строение. Савельев спешил к переднему краю. Именно там боевики сосредоточили всю огневую мощь в ожидании колоны ульяновцев. Крем глаза он заметил, что кому-то из сепаратистов все-таки удалось добраться до УАЗиков. Легковушка моргнула фарами и, выгребая из-под колес комья мерзлого грунта, рванула с места. Ей на перерез уже двигался БТР федеральных войск. В пылу погони механик уж слишком стал забирать влево от строений.
- Стой! - заорал Василий, активно жестикулируя руками.
Это все, что мог сделать Савельев, дабы предотвратить опасность. Заметить в такой сумятице эти судорожные махания было просто не реально. Боевая машина продолжала свой грозный бег, не обращая никакого внимания на знаки капитана. Яркая вспышка под кормой, и клубы бело-черного дыма заволокли БТР со всех сторон.
- Мины! – в отчаянии рвал глотку Василий.
Какая не обязательная потеря! Зачем нужен был этот УАЗ? В селе, наверняка, давно уже слышат канонаду, гремящую на северной окраине. Доедет туда этот автомобиль или нет, уже не суть важно. Излишняя горячность командира боевой машины и как результат, получите несколько «трехсотых», а может и «двухсотых». Скорбеть по павшим просто не было времени.
- Пономарев! – крикнул командир Константину, бывшему рядом с ним. – Пойди, посмотри есть ли кто живой и помоги эвакуировать раненых.
Пономарев нехотя поспешил к подбитой бронемашине. Нехотя потому как считал, что мог бы принести куда больше пользы, уничтожая врага на переднем крае. Но, несмотря на внутреннее возмущение пререкаться с командиром не стал.
Тем временем, Мирошниченко удалось подавить пулеметное гнездо. Боевики, пытались развернуть ДШКА и обратить крупнокалиберный ствол в реальную угрозу для удачно развивающегося наступления, но не успели. Как раз за этой работой их и застал заместитель командира группы со своими бойцами. Стычка была короткой и без шансов для противника. Осознав, что постройки безвозвратно утрачены, националисты стали отходить к селу, огрызаясь автоматными очередями. По грунтовке уже шла на полном ходу колона боевого охранения и тем саамы безжалостно подавляла все надежды на реванш у оставшихся в живых. Наиболее стойкие осели в небольшой лесополосе отделявший северную окраину села от этой постройки и докучали десантникам редким огнем из стрелкового оружия. Бой еще не был закончен.
- Ну что, старлей?! Ликовать по поводу победы покамест рано. Сейчас они очухаются и на нас попрут, – сказал Василий командиру роты, обосновавшемуся в одном из захваченных зданий.
- Это точно! – согласился старший лейтенант.
- Давай прикинем на картах дальнейший план действий.
Над планом обороны ломать голову не пришлось. Справа от строений русло притока с небольшим ответвлением. Впереди по всему фронту овраг и лесополоса. Слева – поле.
- С этой стороны, – Василий указал пальцем в сторону идеально ровной поверхности, на котором еще на так давно мирные крестьяне выращивали свой урожай, – они не пойдут. Уж больно местность открытая, да и сами хохлы успели окопов нарыть. Спасибо им большое, хоть какая польза от братского народа. Остается только два варианта, либо со стороны ручья, либо со стороны оврага. Думаю, нас будут атаковать с обоих направлений. Я со своими, займу позиции на правом фланге - возле моста, через который мы на эту сторону перебрались. Ну а на твоей совести все остальное…
Старлей внимательно посмотрел на Савельева.
- Ты самостоятельно сможешь фланг удержать? – задал он вполне уместный вопрос.
- Не знаю! Все будет зависеть от того, что нам противник предложат. Но стоять буду до последнего, – обнадежил Василий ротного. – Кстати, тут мои орлы умудрились языка захватить, так что о масштабах грозящих нам неприятностей мы сейчас и узнаем.
Через минуту Пономарев грубо втолкнул в помещение молодого парня лет двадцати пяти отроду. Растрепанная камуфляжная форма, мертвецки бледное лицо – ничего не осталось от грозного защитника «законных прав угнетенных народов». Его родной дом находился за тысячи километров. Там, далеко отсюда царили мир и спокойствие. Его сверстники жали девиц в маленьких уютных кафе, где-нибудь в слишком европейском Львове либо Ивано-Франковске. Его родным и близким ничего не угрожало. Его народ, президент и парламент не объявляли войны России. Еще три - четыре года назад он, возможно, служил в одном взводе и спал на соседней кровати с таким же парнем из Рязанской или Саратовской области, и не видел в нем лютого врага. И вот сейчас, он приехал сюда, чтобы убивать. Год назад чеченцы были для него заклятые враги, когда они совместно с абхазками ополченцами штурмовали Сухуми. Тогда он был ярый противник сепаратизма и всего того, что с ним связанно. Тогда он кричал через окопы в сторону российских казаков-добровольцев обидные слова. Называл их христопродавцами, осмелившихся поднять меч на православных грузин в угоду банде мусульманских отщепенцев. Сейчас он сам стрелял в братьев не только по вере, но и по крови – ведь что украинцы, что белорусу, что россияне имеют общие корни. Все эти народы вышли из одной колыбели. Что толкнуло его на это? Кто он? Доброволец, старающийся защитить свободу маленького народа? Конечно же нет! Добровольцы воюют «За»: за братьев - славян или мусульман или иудеев; за веру; за угнетаемый народ; за правду; за свободу, пусть и чужую. Этот же воевал «против». И это понятие зиждилось на принципе национальной нетерпимости. Разве это идея – уничтожать русских? Разве стоит ради нее лишать других людей жизни и рисковать своей собственной? Чем в такой способ он может помочь своей нации? Сидел бы у себя дома и строил рай на земле в отдельно взятом, и теперь уже независимом, государстве. Ведь Савельев как впрочем, и большинство россиян не против, чтобы Украина жила хорошо и счастливо. Нет, не мог понять Василий, какая сила толкнуло этого парня приехать сюда на территорию Российской Федерации с одной единственной целью – убивать. Слабым оправданием служили деньги, которые платили ему за эту грязную работу.
- Фамилия? – спросил капитан, строго глядя на пленного.
Своим тоном он дал понять, что откровенность это единственный путь к спасению.
- Байда! – заикаясь ответил тот, потупив свой взор.
- Ну и сколько вас здесь окопалось? – продолжал допрос Савельев. – Только не надо мне про ваши «курени» и «коши» лепетать. Называешь просто количество людей, имя командира, вооружение и наличие техники. Ты меня понял? И запомни Байда, хорошая память значительно увеличивает продолжительность жизни…
Байда бросил быстрый взгляд на Савельева, и остальных, рядом стоящих. Суровые лица десантников не сулили ничего хорошего. Холодные глаза равнодушно смотрели на пленного. Сейчас для них он был не человек, а так - носитель информации, вроде дискеты к компьютеру. И если он окажется бесполезной вещью…
- Ты что, русского языка не понимаешь? – это было последнее китайское предупреждение.
Из пленного полилось, словно из открытого крана. Уже через пять минут стало ясно, что десантники взяли только первый рубеж хорошо укрепленного опорного пункта. Там дальше, боевиков не меньше развернутого батальона. Минометы, несколько гаубиц, два танка, и с пяток БТРов и БМП – все это скоро обрушиться на десантную роту и попытается раздавить, растереть, размазать. Кроме того, в Аргуне стоит не меньше полка с внушительным количеством бронетехники и артиллерии. Байда не только сыпал словами, но и охотно указал на карте, все что знал и о чем не знал, но догадывался. После того как сведения, которые могли интересовать десантников, иссякли, украинец смолк и с мольбой уставился на капитана и старшего лейтенанта. Именно от них сейчас зависела его дальнейшая судьба.
- Увести! - равнодушно отдал приказ Савельев.
Пономарев поспешно и бесцеремонно вытолкал пленного в дверь.
- Ну что старлей! На кону имеем мизер при своих пяти тузах… - дал оценку обстановки разведчик жаргоном карточного игрока.
Старший лейтенант сам был весьма озадачен таким раскладом, но ничего не поделаешь. Батальон или целая дивизия будут атаковать их, это уже не важно. Из штаба поступила команда сковывать противника до подхода основных сил, значит, он и его рота останется здесь.
- Артиллерийскую поддержку нам обеспечат, а дальше что Бог даст, то и поимеем. План на бой остается прежний.
- Тогда удаче тебе – ротный. Если очень повезет, то еще свидимся…
Василий вышел на улицу. Возле входа его ожидали остальные разведчики. К капитану подошел Мирошниченко.
- Что с бендеровцем делать будем. Не с собой же его таскать… - начал довольно странный разговор заместитель командира.
- Передай его старлею, пусть он его в штаб при первой же оказии переправит.
- А если не переправит? Сам знаешь, что нам сегодня предстоит. Да и все что он знал, мы теперь тоже знаем.
- Командир, его надо в расход пустить, – вмешался в разговор Пономарев. – От греха подальше.
- Отставить! – оборвал Василий.
- Командир! – дерзко продолжал Костя. – Он наемник. Тварь продажная. Чего с ним панькаться. Помнишь, что эти сволочи с нашими пленными казаками в Абхазии творили?
Сам Байда интуитивно сообразил, что решается его судьба. В начале разговора он стоял и только внимательно слушал как говорят о его будущем, но сейчас поняв что момент истины уже настал, ринулся к Савельеву и его товарищам и упав на колени просто таки взвыл…
- Товарищи… - голос его дрожал и срывался в противный визг. – Я не наемник… У меня и документы имеются… я здесь на законных основаниях… - с этими словами он протянул десантникам мятый листок.
Савельев грубо выхватил бумажку из рук националиста.
- Сим уведомляем что Байда Орест Иванович действительно призван на воинскую служб в вооруженные силы республики Ичкерия… - стал читать вслух содержание предъявленного документа капитан.
- Да можешь эту писульку в трубочку скрутить и засунуть далеко и глубоко, – сорвался Мирошниченко. - Кончать его надо без суда и следствия. Для такой падали суд, это большая роскошь…
- Молчать! Выполнять приказ!
Командный голос Василия не дал оснований для дальнейших прений. Озлобленный до предела Пономарев схватил мерзавца за шкирку и с большим трудом поставил его на подкашивающиеся ноги, а затем пинками загнал пленного обратно в здание. Напряженное молчание давило на психику. Савельев оказался в меньшинстве. Он был командиром, и спорить, а тем более обсуждать его приказ, никто не смел. Но и так было ясно, что все без исключения были против такого решения. Сориться со своими подчиненными на кануне боя – такого врагу не пожелаешь. Василий и сам готов был задушить этого националиста, ведь он и мизинца не стоит тех ребят, которые сейчас стоят перед ним. Возможно, кто-то из них сегодня заплатит жизнью за этот клочок земли, и не исключено, что среди павших, окажется он сам. Не хорошо все получилось. Не вовремя.
- Шнур! – обратился он к своему подчиненному. – Давай дуй к механикам водителям, скажи, пусть гонят «броню» к мосту через ручей и занимают позиции. Это наш участок.
Шнуров поспешил в сторону двух БМД, на которых разведчики сюда и приехали.
- Костя, Славик, – сказал он по-свойски Мирошниченко и Пономареву. – Хохол, конечно, сволочь, но и мы не банда, а регулярная армия. Следовательно, должны жить по закону и уставу. Если бы были за линией фронта, я бы даже с вами спорить не стал. Но мы на этой стороне и не имеем права…
- Да ладно, командир, – не по уставу оборвал его Костя. – Мы все понимаем. Просто получается, что только для нас эти законы писаны, и только одни мы по ним жить пытаемся. А вот он, по каким законам сюда приперся, и в нас стрелял?
- Он за это ответит! И ответит по закону! – не сдавался Василий. – Пусть теперь с ним прокуратура разбирается и другие компетентные органы. Мы с вами не палачи и не судьи, а солдаты…
Минометный разрыв оборвал прения на эту философскую тему. Разрыв был где-то на переднем крае, но стоящие на всякий случай пригнулись, вжав шеи в плечи.
- Началось, – Савельев кинул взгляд в сторону лесополосы, которая виднелась из-за пристроек. – Всем на позиции…
Почти три с половиной часа боевики остервенело пытались вернуть утраченные позиции. И только когда перед постройками осталось лежать около двух десятков убитых джигитов, сепаратисты отошли к селу.
Савельеву чудом удалось избежать потерь, а вот парашютно-десантная рота лишилась восьмерых бойцов. Были потери и в технике - несколько БТРов было повреждено минометным огнем, и еще один подорвался на мине, в самом начале боя.
Алеша Попович и 70 хоробров
лето 6732 от сотворения мира
река Калка
Услыхав о приближении войска киевского, Попович сильно обрадовался. Уж и не чаял он что Мстислав Романович сам, не дожидаясь помощи, пойдет на врага и таки вырвется из западни татарской. Хотя времени-то с ухода Владимира Рюриковича за подмогой прошло почитай уже три дня, и согласно уговору, князья великому князю оставалось рассчитывать теперь токмо на себя самого. Немедля поскакал Александр на встречу киевлянам, желая поскорее увидеть господина своего.
Нещадно стегал он коня плетью, дабы тот ускорил бег свой. Вот уже видны колоны рати киевской. Токмо чуден был вид воев сих. Бредут люди, да все пешие, в пыли зноем утомленные, сами хмурые, лица серые, безрадостные, и стяги над полками не видны. Киевляне, завидев всадников исполчились, ибо не ведали, кто идет к ним на встречу, други или вороги. Однако вскорости, некоторые из бывалых ратников, определили, что это свои - русские.
Жаркая была встреча. Уже и не надеялись дружинники великого князя, что посчастливится повстречать им в этом проклятом месте своих соотечественников. Обнимались они с хоробрами Поповича, лили слезы от радости. Александр тщетно пытался разглядеть в нестройных рядах войска киевского Мстислава Романовича. Наконец-то удалось ему узреть одного тысячника, с которым был он хорошо знаком. К нему-то Попович и обратился с расспросами о князе киевском.
- Там остался, - угрюмо говорил воевода, указывая перстом своим на уже далекий берег, где стоял лагерь великого князя.
- Убит? – тревожно вопрошал Александр, опасаясь услышать в ответ весть дурную.
- В полон взят, татарами, – ответствовал тысячник.
Неохота ему было о сем рассказывать, да ничего не поделаешь, отвечать все равно придется и перед людьми и перед Богом.
- Как же сие случилось, что утратили вы князя своего?
- А так и случилось…
После ухода Владимира Рюриковича из киевского лагеря целый день ждал великий князь его возвращения с подмогою. Только солнце все ближе клонилось к закату, а русских полков еще видно не было – ни слуху от них, ни духу. Тревожные мысли стали одолевать Мстислава Романовича. Неужто побили все воинство православное, и нет теперь никакой надежды на избавление? Неужто остался он один как перст и теперь придется ему, самому сразится с грозным неприятелем?
А татары тем временем не бездействовали. Субеетай видя, что преследовать бегущих в степи нет больше надобности ибо оставшихся добьет зной да безводье, велел Джебе и Тохучару поворачивать обратно войска свои к Калке. Только небольшую часть своих воинов направил вельможа татарский вдоль берега реки, ибо видел, как в ту сторону отступали уцелевшие оросуты (это были остатки дружины черниговской). Наутро когда все тумены были уже в сборе, Субеетай собрал в своей ставке Джебе и Тохучара.
- Надо добить этих псов, пока они еще не опомнились! – предлагал Джебе. – Пленные оросуты говорят, что у хана Кивамен-кермена в таборе стоит целый тумен.
- Слова Джебе верны! – поддержал его Тохучар. – Мы не можем оставить у себя в тылу такое большое войско врагов. В любой момент они могут ударить нам в спину.
- Их курень хорошо укреплен, а у нас нет при себе осадных машин, чтобы вытравить оросутов из-за высокого тына, – спокойно отвечал Субеетай. – Если пойдем на приступ, то погибнет множество хороших воинов и победа наша будет не такой славной.
Барс хитро сощурился. Тохучар понял, что Субеетай уже все давно решил, и его решение как всегда правильно.
- Что же, мы будем сидеть и ждать, пока у оросутов закончатся припасы? – настаивал на немедленном штурме Джебе, опьяненный вчерашней победой над врагом. – Алгачины говорят, что князю Кивамен-кермена удалось доставить в свой курень большой караван и теперь не скоро голод схватит их за горло. На приступ же, можно послать прибившийся к нам за время похода сброд, как мы это делали и раньше.
- Ты одного не учел храбрый Джебе! – говорил хитрый барс. – Может быть в караване оросутов достаточно еды, но от нее не много проку если нечего пить? Жажда убивает быстрей чем голод!
Тут-то все присутствующие поняли, что задумал опытный полководец. Действительно укрепленный курень врага был полностью отрезан от воды. Еще прошлым вечером, когда Джебе и Тохучар избивали остатки врага в степи, Субеетай послал алгачинов, что бы те разведали, не выходит ли из холма, на котором стоял тын, какого-либо источника, воды. Разведчики доложили своему повелителю, что на каменистых скатах уклона нет никаких следов влаги. Кроме этого они поклялись, что обследуя местность еще до прихода оросутов, никаких колодцев поблизости не обнаружили. Значит, враг остался без питья. Немедля Субеетай приказал выставить надежный отряд из стрелков подле реки, дабы не дать противнику черпать воду из Калки. Уже под утро некоторые из оросутов предприняли отчаянную попытку добыть себе воду, ибо жажда уже стала одолевать вражеских воинов. Стрелки, посланные Субеетаем, сделали свое дело, и немногим из смельчаков удалось вернуться в свой курень, так и не добыв питья. После этого хитрый барс уже знал наверняка, как одолеть оросутов, укрывшимся за высоким тыном.
- Мы не будем сидеть и ждать, – продолжал излагать свой план Субеетай. – Оросуты действительно, могут воспользоваться передышкой и напасть на нас, пока еще силы не оставили их. Поэтому, мы пошлем на штурм сброд, чтобы они постоянно досаждали врагам нашим и не давали им возможности для отдыха.
Однако, как выяснилось, тумен в который входили представители из порабощенных народов, понес значительные потери в ходе битвы. Их было явно недостаточно, для того чтобы штурмовать курень.
- Берите всех, кого найдете в степи, и гоните под стены! – велел Субеетай, своим нукерам.
Вскорости привели всех бродников, которые были подле татар. Джебе повелел вооружить их, и немедля вести на приступ. Несколько человек из бродников, отказались проливать кровь братьев христиан, и их сразу немилостиво усекли на голову. Остальные же, видя жестокость новых господ своих, уже не смели больше перечить и безропотно пошли на штурм, имея при себе: кто меч, кто копье, а кто и вовсе с голыми руками.
Некоторые кричали русским, которые стали осыпать штурмующих градом стрел:
- Не бейте нас, ибо мы люди подневольные и ежели вздумаем противится, окаянные татары тот же час нас живота лишат!
- Так, обратите оружие свое на неприятеля, и вместе мы их одолеем! – отвечали со стен.
- Много их проклятых, – противились бродники. – Сдайтесь им на милость, не упорствуйте. Тем самым вы и себе жизнь сохраните и наши сбережете.
- Да не будет так! – кричали в ответ русские дружинники и нещадно разили врага.
Видя, что бродники штурмуют тын с неохотой, Джебе велел послать им в помощь аланов, и другие горские народы, что изъявили желание стать под знаменны великого Кагана. Дело пошло веселее. Однако, тех немногих, кому посчастливилось взобраться на возы, оросуты нещадно избивали, мечами и топорами, неся при этом малый урон. До самого захода солнца волной за волной накатывался неприятель на русский лагерь. Но все попытки овладеть им были тщетны. Ночная мгла скрыла множество трупов, которые были раскиданы вокруг лагеря киевского.
- Упрямые оросуты, сыны бешеных собак! – со злостью кричал Джебе. – И эти ленивые и трусливые шакалы, что живут в этой степи, не смогли даже забраться на стену. Надо перебить их всех до одного! С таких рабов мало толку!
Однако, в отличие от своего горячего сподвижника, Субеетай хранил полное спокойствие. Все шло по его плану.
- Для того, чтобы добыть победу надо не только смелость, но и терпение, – сказал монгольский полководец Джебе. - Завтра мы подожжем степь возле их табора. Может быть, это заставит волка покинуть его логово.
А тем временем, русское воинство все более и более изнемогало от жажды. Даже ночи были душные, и роса не орошала траву влагой. Многие отказывались от пищи, ибо без питья и кусок в горло не лез. Некоторые из молодых пытались даже употреблять конскую мочу, но проку от это было мало.
А тем временем Мстислав Романович имел у себя совещание с иными князьями и боярами.
- Помощи более ждать не приходиться, – угрюмо высказал свои думы зять великого князя, Андрей Длинная рука. – Ежели еще на один день здесь задержимся, то сгинем все от безводья. Надобно на прорыв идти всем воинством! Так хоть некоторые из нас до дому добраться смогут.
Многие поддерживали такое решение, и настаивали сегодня же ночью напасть на татар.
- Сие есть верная погибель! - возражал им князь киевский. – Али вы не слыхали, что татары сего дня гнали на приступ бродников, а меж тем сами были на отдыхе. Наши же ратники истомлены вельмо, потому как от зари и до самого вечера стойко бились с неприятелем. Если выйдем из тына, то станем для врага легкой добычей.
- Лучше уж от меча татарского голову сложить, чем от жажды, – смело возражал Александр Дубовицкий.
- Помереть всегда успеется, – говорил ему Мстислав Романович. – Надобно нам продержаться поболее. У татар терпение чай тоже не беспредельное. Да и бродников мы сегодня много побили. В скорости придется самим окаянным на приступ ходить. Они-то своих людей берегут, и посему думаю я, что вскорости зашлют к нам послов своих, дабы сторговаться. Ежели и суждено нам потерпеть поражение, то хоть уйдем без позора.
И хотя многие, кто были здесь, не разделяли мнение Мстислава Романовича, но иного более стоящего никто не придумал. Положились стоять крепко, и биться с татарами, не выходя из лагеря.
Утро выдалось на удивление спокойным. Хотя всю ночь киевляне ожидали нового приступа, но неприятель не спешил идти на штурм. В таборе разбитом татарами, уже на правом берегу, не заметно было никакого оживления. Уже солнце подбиралось к зениту своему, а враг все медлил. Вдруг один из сторожей заметил, как со всех сторон в безоблачное небо взлетели стрелы огненные и стали падать на землю недалеко от частокола. Вскорости, в местах их падения стали подниматься клубы дыма. Татары пошли на новую подлость и подпалили сухую траву вокруг лагеря. Неумолимо языки пламени приближались к тыну. Налетевший ветер гнал черные клубы гари прямо на русское воинство. Стало тяжело дышать. Многих из воинов стал душил кашель, а у иных началась рвота от удушья. Огонь же неумолимо надвигавшийся на лагерь и уже грозил перекинуться на возы. Войско стало роптать. Более стойкие молча готовились принять смерть, крестясь и мысленно призывая Господа, простить им все их прегрешения.
Однако место, выбранное Александром Поповичем, на каменистом холме спасло дружину киевскую от неминуемой гибели. Дойдя до подножья возвышенности пламя стало хиреть и вскорости окончательно погасло. И хотя едкий дым еще долго донимал защитников лагеря, а с неба черным снегом не переставал падать пепел, опасность миновала.
Не успел чад от пожарища развеяться, как супостат пошел на новый приступ. Субеетаю пришлось усилить штурмующих татарскими отрядами, ибо бродники после вчерашнего своего побоища дрались с большой неохотой, а алан и иных народов, что были в монгольском войске, осталось весьма мало. Татары же в отличии от иных штурмующих, рубились отчаянно, поражая защитников укрепления булавами. Однако русичи также не уступали им в упорстве, не смотря на свое измождение. Лихо они сбрасывали копиями врагов успевших взобраться на тын. Под частоколом уже была большая гора трупов, от которой шел великий смрад, ибо на солнце человеческие тела разлагались весьма быстро. Возы стоявшие под тыном стали красными от крови человеческой. Стенали раненые и умирающие. Кони, коих предусмотрительно отвели в глубь лагеря, испугано ржали и били о землю копытами. Отовсюду были слышны боевые кличи и вопли. Но в пылу схватки никто не обращал на это внимание. С неимоверным упорством люди на небольшом клочке земли истребляли друг друга без всякой пощады. Под вечер, бродники не выдержав ожесточения схватки, побежали прочь то укрепления. Татары тоже выдохлись и отошли к своему табору. Русские ратники не преследовали отступающего противника – сил уже не осталось для такой потехи. Воины валились на землю прямо у забора, от усталости и жажды.
Субеетай пребывал в глубокой задумчивости. Подходил уже к концу третий день битвы с войском хана Кивамен-кермена, а победа была еще так далеко. Даже отсутствие питья не могло сломить проклятых оросутов. В чем причина их упорства? Почему они не просят пощады? И тут старый барс понял свою ошибку. Оросуты будут стоять до конца, ибо нет у них иного выбора. Немедля он призвал к себе в ставку Джебе и Тохучара. Оба они были, мрачнея тучи. Вместо того чтобы выполнить приказ Величайшего и идти на Кивамен-кермен, Субеетай теряет время и людей здесь, на далеком берегу степной реки. Джебе в который раз настоял на новом приступе, куда собирался послать весь свой тумен.
- Линивые собаки, – найон имел ввиду бродников и иной сброд, – только задерживают нас без всякой пользы. Если мы будем и дальше рассчитывать на них и жажду, которая, в конце концов, должна истребить оросутов, то простоим здесь довольно долго. Убежавшие ханы врагов наших могут собрать новое войско и не дать нам дойти до Кивамен-кермена. Надо послать против оросутов лучших нукеров, чтобы они сломили их. Если же мы станем и дальше вести на приступ небольшие отряды монголов, то можем так потерять по частям все тумены и ничего не достигним. Пора предпринять большой штурм.
Тохучар полностью разделял мнение Джебе. План Субеетая пока не действовал – оросуты еще не были сломлены жаждой. Тем более один из кипчаков, недавно перебежавший к татарам, сообщил, что его подлые одноплеменники научили оросутов добывать молоко из кобыл. И хотя его не хватает для того чтобы утолить жажду всего войска, но это может значительно продлить осаду.
- Враг будет биться с нами до конца, и дорого продавать свои жизни, – отвечал на такую речь старый полководец. – Мы можем завтра бросить тумены на их курень и победить оросутов в жестокой схватке, но разве тогда у нас останется достаточно сил, чтобы затем пойти к Кивамен-кермену и добыть его?
- Что ты предложишь мудрый Субеетай? – вопросил Тохучар.
- Когда волка запереть в угол, из которого ему не выбраться, но будет драться до тех пор, пока дух не выйдет из него вон, и тем самым может нанести большой вред охотникам. Если же дать ему надежду на спасение, он побежит, трусливо поджав свой хвост. Завтра утром мы пошлем к ним послов!
Едва раскаленный диск Ярила поднялся над горизонтом, а к укреплениям дружины киевской уже подъехало посольство татарское. Сторожа немедля доложили о приближении всадников великому князю. С недоверием смотрели киевляне на пришлых. От посольства отделился один конный, по виду из бронников и подъехал под самые стены. Пот градом катился с его чела, ибо в любую минуту ожидал он, что будет поражен стрелой выпущенной с тына.
- Не губите душу мою грешную! – закричал он по-русски. – С миром мы к вам пожаловали!
- Ой ли? - отвечали ему со стены с недоверием.
- Так и есть! – продолжал бродник, борясь с собственным страхом. – Хан Субеетай - баатур с вами говорить желает, для того и прислал тысячного Чегирхана.
- А ты сам-то чьих будешь? – кричали сторожа.
- Я-то, Плоскиня! Воевода бродников. По вере христианин.
- От чего же ты тогда сучий выродок, людишек своих негодных на приступ водил и проливал кровь христианскую?
- Мы люди подневольные! – отвечал бродник. – Всех кто супротив вас идти воспротивился, татары избили немилостиво. Бог тому свидетель, нет в том вины моей, что люди мои в сей злой сечи учувствовали.
- А чего же хочет твой тысячник? Пущай нам говорит открыто!
- Субеетай велел слова сии лично князю киевскому сказывать.
- Чего же ты хочешь окаянный, чтобы великий князь к вам вышел?
- Ежели будет на то воля его, то пускай выйдет к нам со своими отроками. Мы здесь небольшим числом и коварства не замышляем. А ежели не возжелает, то готовы мы сами в лагерь пожаловать, и предать жизни наши в руки ваши.
Великодушный Мстислав Киевский согласился самолично выйти к посольству, оставив вместо себя, ежели что случится, зятя своего Андрея – князя вяземского. Не желал он дабы татары лицезрели великое бедствие, которое терпит воинство русское. Великий князь взял же себе в сопровождение гридей числом до двадцати воинов и Александра Дубовицкого со свитой.
Татарский тысячник с холопами своими уже стоял под стенами. Плоскиня завидев великого князя приветствовал его поясным поклоном.
- Что имел сказать мне, боярин татарский? – вопрошал Мстислав Романович.
Когда бродник перевел слова князя киевского на язык монгольский, тысячник Чегирхан, ответил без промедления.
- Субеетай-баатур восхищен вашим мужеством, – сообщал Плоскиня слова татарского воеводы. – Он впервые встретил таких храбрых воинов и не хочет далее понапрасну проливать вашу кровь и своих людей губить, хотя имеет достаточно сил, дабы одолеть вас и истребить всех без остатка.
- Уж не стращать ли он нас пришел? – обозлился на наглую речь сию Александр Дубовицкий.
Однако бродник не счел нужным передавать слова сии татарскому воеводе, а сам стал держать ответ:
- Ты прости меня светлый князь за косноязычие мое, ибо плохо я разумею язык поганский. Оттого возможно и обидел я тебя словом по случайности. Однако у Субеетая-баатура под начало не менее тридцати тысяч воинов, а вас, поди, и десяти тысяч не наберется. Оттого и сообщает он вам, что, ежели, станете упорствовать, он с вами дальше станет войну вести. Тем паче, татарам известно, что у вас нет воды и жажда поражает вас сильнее, чем стрелы каленые…
- Пусть говорит далее! – перебил речь Плоскини великий князь.
Чегирхан же опять стал говорить на непонятном для русого слуха языке.
- Субеетай милостиво соглашается пропустить полки ваши в земли русские, и не чинить вам более бед и разорений. Вы же взамен дадите ему выкуп, – толмачил Плоскиня.
- Чего же он хочет в выкуп? – сказал Мстислав Романович.
- Лошадей, что у вас имеются, и по три гривны серебра, на каждого его воина. Себе же просит тысячу гривен. И еще по тысячи двум другим ханам – Джебе найону и Тохучар – найону.
- У нас с собой нет такого скарба! – ответствовал великий князь. – Мы сюда пришли на брань, а не на торжище. Да и денег он больших требует. Даже, ежели, домой воротимся, все равно не собрать столько.
- У вас в походе было много князей! – продолжал переводить речь монгола бродник. – Коли всем миром собирать станете, то быстро наберете все, что Субеетай просит. Да и хан не раз слышал что Киев богатый город, с одного его можно и больше виры собрать.
- А, ежели, мы откажемся? – Мстислав Романович решил поторговаться, и оттого возжелал противиться платить такую великую дань супостатам.
- Тогда великий Субеетай-баатур вначале перебьет вас, а потом сам пойдет к Киеву и разорит город.
- Киев ему не по зубам. Он то и худой тын одолеть не может. Где уж там ему с высокими стенами справится! – сказал слово свое Александр Дубовичкий.
Однако же речь сия нисколько не смутила воеводу татарского.
- Много воинов ваших побито в степи, а ежели, еще и вы истреблены будете, то некому будет защищать города ваши.
Знал Чегирхан что глаголал. И вправду град Киев остался с малой дружиной, да и ополчения набирать, уже поди, не из кого. Все кто годен был оружие в руках держать ушли в степь. Осталась земля русская, почитай, без воинства. Ежели ворвется враг в пределы земель киевских, то много может невинных душ пострадать. Горько было о сем помышлять, да ничего не поделаешь. Сами повинны в том, что неприятель ныне городам русским разорением грозит.
- Мне с князем да боярами надобно посоветоваться! – ответил Мстислав Романович, после недолгих размышлений.
- Мы согласны подождать! – дал свой ответ воевода вражеский.
Вернувшись же в лагерь, великий князь призвал к себе и зятя своего, Андрея, и всех бояр что были тут.
- Татары желают нас домой отпустить, но требуют с нас виру! – сообщил всем, Мстислав Романович, суть разговора с воеводой татарским.
- Много ли просят? – вопрошал Андрей.
- Всех коней, что при нас имеются да серебра - по гривне на каждого их воина. Да еще по тысячи на трех их князей, – отвечал князь киевский.
- Много просят! – сказал кто-то из бояр.
- Много, да платить все равно придется! – продолжал великий князь. – Иначе грозят они города наши пожечь огнем, а народ, что без защиты остался по нашем уходе, в полон увести. Ежели станем упорствовать, то по нашем убиении сговорились они окаянные идти на сам Киев и взять его если не приступом то осадою.
- Надо соглашаться! – говорил Александр Дубовицкий. – Хотя можно еще поторговаться, а то уж больно цена велика.
- Надо соглашаться! – поддержали его иные бояре. – Ежели тут все сгинем, то некому будет защитить жен да детей малых от супостата. Да и с одного только Киева, если враги наши его на копье возьмут, то гораздо больше добычи поимеют.
- Люди уже измождены от безводья. Еще день-другой и помрем здесь все от зноя и жажды! Надо соглашаться!
На том и порешили, что согласится великий князь на выкуп.
Быстрее ветра разлеталась по лагерю киевскому весть радостная, о том что вскорости представится всем возможность вернутся в дома родимые. От этого лица воинов просветлели. Многие не скрывали своего ликования, хотя Мстислав Романович еще не передал ответа своего послу татарскому.
А Чегирхан, тем временем терпеливо дожидался великого князя под стенами.
Теперь же Мстислав Романович не брал уже с собой большой стражи, ибо знал, что не будут чинить враги супротив его никакой подлости. Имел же он при себе только четверых гридей, да Александра Дубовицкого без свиты.
- Передай воеводе татарскому, что решили мы платить вам выкуп! – сообщил Мстислав Романович Плоскине свое решение. – Токмо на каждого воина и по пол гривны будет достаточно. А князьям татарским взамен мы по две тысячи серебра дадим, каждому.
- Воевода Чегирхан говорит, что Субеетай-баатур согласится на такие условия, – перевел бродник ответную речь татарина.
- Тогда пусть снаряжает посольство, которое с нами пойдет до самого Киева, чтобы виру взять! – продолжал великий князь.
- Воевода Чегирхан, говорит, что выкуп твои люди должны сами сюда привести. А чтобы не вышло обмана, ты сам и иные князья пока здесь при Субеетае-Баатуре пребывать будете.
- Не бывать таковому! – вскричал Александр Дубовицкий. – Не с ворами, смерд ты речь ведешь, но с князьями русскими. Слово княжье тверже алмаза.
- Прости меня князь за дерзость мою! – смело говорил Плоскиня. – Однако осмелюсь тебе сказать, что нет нынче у татар к вам веры, ибо одно посольство вы уже избили, на Зарубе. Не может великий Субеетай с вами по-иному поступить. Нынче же вельможи татарские положили так, либо князья здесь в заложниках останутся, пока выкуп не прибудет, либо быть сечи великой. Таково слово самого Субеетая-баатруа.
Тут приключилось, между Мстиславом Романовичем и Александром Дубовицким небольшое совещание.
- Не давать на такие условия своего согласия! – говорил Александр князю киевскому. – Али не сказывали нам половцы про коварство татарское? Ежели добровольно к ним в полон пойдем, то могут избить нас беспрепятственно. Нет у меня к ним никакого доверия. Имея при себе таких пленников, впоследствии они и выкуп могут повысить безбожно. Да и кто им дань собирать станет, если мы в неволе окажемся?
Печально смотрел Мстислав Романович на лагерь киевский. На тех воинов, что взобрались на стену, дабы поскорее услышать весть радостную. Не терпелось измученному неудачным походом люду, возвратится в земли родимые. Как поступить? Что делать? Разве может он обмануть их ожидания?
- Хоть так, хоть эдак, помирать все равно придется! – ответил он своему спутнику. – Или мыслишь ты, что татары, когда возьмут лагерь приступом, пощадят нас? Лучше уж нам сгинуть здесь за народ свой, чем всему народу пострадать от нашего малодушия. И даже в святом писании сказано: «Нет большей любви, чем положить живот свой за други своя». Пострадаем и мы, как Христос велит. Да и не убьют они нас, – попытался подбодрить Александра, Мстислав Романович, – Татары больно сребролюбивы, и не станут своей выгоды понапрасну терять.
- Чем поклянетесь, что не причинят нам татары никакого зла, пока мы будем в полоне пребывать? – спрашивал Александр Дубовицкий Плоскиню.
- Великий Субеетай клянется, что не тронет, и ничем не обидит вас их богом Сульдэ! – отвечал бродник.
- Ты чем подтвердишь, что слова его истины, и нет в них лукавства? – настаивал князь.
- Могу подтвердить сие целование честного и животворящего креста, и пусть Бог будет мне свидетелем! – смело отвечал Плоскиня.
- Вот так все и приключилось, - закончил рассказ свой воевода киевский Александру Поповичу, о всех злоключениях, которые выпали на долю дружины княжеской за время его отсутствия.
Шибко был опечален, славный хоробр, таким известием. Да делать нечего, стали помышлять, как домой поскорее воротится. Александр был единодушно выбран всеми дружинниками киевскими воеводой. А раз так, то велел он дать людям небольшой отдых и затем идти вдоль Донца в земли Переяславские, а оттуда уже и на Киев. Распорядился он так же выставить дозоры на небольшом удалении, и хотя уставшие воины возражали ему, ибо война с татарами уже закончилась, Попович твердо стоял на своем. Старшими сторожей Александр выделил опытных ратников из своей дружины, дабы не давали послаблений несущим службу.
Тихо было в степи, а солнце уже давно миновав свой зенит, неумолимо катилось на покой, туда за край горизонта, где умирает день, для того чтобы утром родиться вновь, но уже на ином конце света. Один из дозоров посланных Александром лениво расположился на высоком холме. Ну и угораздило же их попасть в такое гиблое место. Иным-то повезло более – стоять у берега Калки. А там, ой как хорошо. Свежо, есть где укрыться от зноя невыносимого. А можно и вовсе искупаться, ежели жара одолела. Тут же кругом степь бескрайняя, ни деревца, ни кустика. Да ко всему прочему, велено в брони облачиться. Хоть ложись и помирай прямо на месте. Некоторые из сторожей понуждали своего воеводу снять облачение.
- Чего тревожиться, да понапрасну людей изводить? – смело высказывали они старшему свои претензии. – С татарами мир у нас, кого опасаемся?
- Али не ведомо тебе, что безбожные половцы при бегстве дружин черниговской и галицкой нам большое зло сотворили. Нападали они окаянные на наших воинов словно звери лютые. Кого грабили, а кого и живота лишали. Неравен час и сюда заявятся на поживу.
- Да где уж им проклятым. Небось давно за Славутичи все утекли, ибо бояться они татар как черт ладана.
Однако воин из молоди, который был поставлен следить за степью, оборвал спорщиков.
- Вона, скачут сюда полки, числом многим! – крикнул он старшему, указывая перстом своим в сторону приближавшихся.
- Кого же это нелегкая принесла? – всполошились дружинники.
И вправду, прямо на них ехало войско конное. Уж не князь ли галицкий вернулся с новой дружиной на подмогу киевлянам? Нет, не русское это воинство. Неужели куманы окаянные удумали напасть на бывших своих союзников. Нет не куманы это, ибо опытному глазу легко распознать войско половецкое. Татары!!! Так и есть татары. Но почто идут они сюда, по пятам дружины киевской, числом великим?
- Немедля скачи к Александру Поповичу и сообщи ему, что приближается к нам войско татарское, – велел старший дозора, молодому воину. – Дайте ему коня порезвее, ибо времени у нас мало.
- А что же мы? – говорил кто-то из дружинников.
- Мы же здесь стоять останемся, – ответил воевода. – Разузнаем у нехристей, что за нужда их в степь погнала.
- Да видано ли это! – возмущались сторожа. – Войско их велико и нас они словно блоху раздавят. Только зазря погибнем.
- У нас с татарами мир положен, стало быть, нечего нам их опасаться раньше времени, - возражал старший дозора.
Гонец тем временем вскочил на коня, и что было духу, поскакал к дружине киевской.
Татары также заприметили русскую сторожу. От их дружины отделилась с десятка два всадников и направилась к холму. Все воины татарские были облачены в доспехи и шоломы были на головах их. Воевода сторожей приказал людям своим строится, а сам выехал немного вперед, дабы встретить гостей непрошеных. Татары подскакав к нему и остановили коней своих.
- С чем к нам в гости пожаловали? – сказал воевода надеясь, что есть среди них человек разумеющий речь русскую.
Татары же на слова сии только переглянулись меж собою… и вместо ответа поразили русского воеводу железной палицей. Остальные сторожа не успев исполчится, были перебиты тут же на месте, кто копием, кто стрелой.
Попович уже велел людям готовится к походу, как к нему принесли одного из сторожей. Молодой воин был уязвлен стрелой в спину, но покуда еще жив.
- Кто сотворил сие? – немедля спросил Александр.
- Татары! – простонал раненый. – Всех кто был со мной, они умертвили ковано. Я же чудом спасся, ибо послан был ранее воеводой, дабы сообщить тебе о приближении войска татарского. Они же за мной гнались борзо и пускали в меня стрелы из луков своих. А когда заметили что поразили меня, подумали, что я мертв и отстали.
- Как же так? – возмущались иные боря, кто был рядом с Александром. – У нас ведь с ними уговор? Неужто слукавили?
- Возможно сие есть отряд, который из степи возвращается и ему про мир еще не ведомо? – полагали другие.
- Так или иначе, а бой мы примем! – сказал Попович решительно. – Видит Бог, что сей раз, не первые мы на них меч обнажили, стало быть, нет нашей вины в пролитии крови.
Не успел Александр дать последние приказы воинам, когда примчались и некоторые из других сторожей и сообщили, что татары идут и вдоль реки приближаясь к лагерю дружины киевской. Значит не один отряд решился напасть на полки русские. Знать
попрали, проклятые, клятву свою и решили избить войско киевское в чистом поле. Что же теперь с князьями, которые по своей воле к ним в плен пошли? Как теперь поступать? Что делать? Принять бой со всем воинством татарским, значить сгубить людей, ибо не устоять дружине супротив такой многочисленной рати.
- Ты Калина, – сказал Попович одному из воевод, – немедля собирай всех, и уводи людей подальше отсель.
- А ты как же? – вопрошал тот у Александра.
- Я же здесь со своей дружиной останусь, и буду биться с супостатом. Ежели, все останемся, то людей только погубим. А коли все уйдем, то нагонят они нас, и будет второе зло хуже первого.
- У тебя ведь дружина числом не велика? – продолжал выговаривать Калина Поповичу. – Они Вас одним махом сметут!
- Возьму себе охотников, – спокойно ответил Александр. – Бог даст задержим татар и дадим вам время в родные земли уйти.
Быстро строились полки русские. Когда же окончили свое построение, то выехал к ним Попович и молвил громко.
- Братия! Окаянные татары слово свое нарушили и теперь спешат сюда всем воинством, дабы избить нас немилостиво. Нет у нас более такой силы, чтоб сразиться с супостатом в чистом поле и одолеть его. Посему, вы сей же час, пойдете далее к Донцу, вместе с боярином Калиною, я же здесь останусь с дружиной совей и приму бой, стараясь удержать татар как можно дольше. Но дружина моя малочислен, и посему прошу, те кто из вас согласен здесь свою голову сложить, дабы иным дать возможность до своих изб добраться, идти ко мне в охотники.
Не много нашлось желающих подряжаться на верную погибель. Однако число более трех сотен таки набралось. Остальные же, поспешали удалиться подальше от этого места, где в скорости предстоит развернуться лютой сечи, не на жизнь, а на смерть. А охотники в большинстве своем пешие, подходили к дружине Поповича и стоились для битвы.
К одному из ратников убеленному сединой подбежал молодой воин.
- Отец, что удумал ты? – кричал он ему. – Пойдем скорее домой, ибо на верную погибель остаешься здесь.
- Ступай с Богом, ты еще молод, а я уже пожил свое! – спокойно отвечал тот дружинник сын своему. – Ежели все уйдут, кто же здесь с супостатом биться останется?
- А что же я матери-то скажу? – не унимался тот. - Как людям в глаза смотреть стану, что оставил отца своего татарам на растерзание?
- Людей не стыдись. Так уж полагается, чтобы сыновья переживали отцов своих. А матери своей передай, что любил я ее всю свою жизнь земную, и на том свете молить святых угодников стану, дабы простили нам обоим все прегрешения. Да сестру свою младшею за меня поцелуй. Скажи, чтоб о тятьке своем, ежедневно Бога молила.
Из глаз у молодого воина слезы так и брызнули, и уткнувшись в плече родителя свего плакал он горько. Отец же его, крепко обнял сына, прощаясь с ним на век. К ним же подошел еще один из киевского воинства, который собирался пробираться в родные земли.
- И вправду Ставр, ты не весть что творишь! Совсем на старости лет из ума выжил. Ну какой с тебя ратник? Татарину ты на один щелчок. Не валяй дурака, и ступай вместе с нами, – сказал он охотнику.
- Не правда твоя! – возражал на сии упреки Ставр. – Хоть и годы мои уже не те, да еще хватит силушки с молодыми померятся. Да и совестно мне с вами идти. Погляди, сколько при боярине Александре молоди! И все они готовы живот свой за нас положить…
- Так ведь у них такой промысел, – отвечал спорщик. – Их дело ратное, а наше с тобой ремесло – плотничать, себе в прибыль, а людям на радость.
- Не то сейчас время, чтобы горе делить - кому больше глотнуть, а кому только губы смочить. Ступайте с миром, и простите меня грешного, еже ли чем когда обидел…
Так и расстались отец с сыном. Расстались на веки. Прошел татарский меч по человечьим судьбам, не щадя ни родных ни близких. Разделил он отца с сыном, мужа с женой, отца с дочерью.
Быстро уходила киевская рать вдоль берега. Уходила в земли русские, не видать уже которых тем, кто остался здесь, стоять на смерть. Александр же не мешкая строил дружину свою малочисленную к предстоящей брани. Однако перед началом, он таки решил по обычаю христианскому проститься со своими подвижниками, ибо знал, что конец уже близок. Выехал он на своем коне пред воинством и громко молвил.
- Видно уж так Бог положил, что придется нам раньше срока в землю лечь. Однако ж, на благо дело мы подвязались, от того всех павших за веру примет Господь в лоно свое, без мытарств. Каждый, кто придаст душу свою за ближнего своего рай да обрящет. Тому в подтверждение и Святое писание и придания церковные. Однако перед смертью, по обычаю нашему православному надобно простится нам друг другом, и отпустить грехи каждому, ибо не будет более такой возможности.
Молча слушала дружина речь сию, и все более и более укреплялось духом перед смертным боем.
Александр же слез с коня своего, и крестообразно сложив руки на широкой груди и низко поклонившись, молвил:
- Отцы и братия, простите меня грешного!
- Бог простит! – дружно ответили воины и стали испрошать отпущение личных обид друг у друга.
И не важно кто стоял рядом, знакомый или неизвестный, ибо так уж положено, чтобы человек шел на встречу к Создателю с чистой совестью, получив прощение сам и простив искренне всех, на кого зло имел в этой земной жизни. Ведь и ежедневно в молитве Господней мы просим: «Остави нам долги наши как и мы оставляем должником нашим!».
Затем уже Попович подозвал воевод своих и стал указывать им, кто где должен стоять, и что следует делать каждому.
- Много в нашем отряде пеших ратников, – говорил Александр соратникам своим. – Татары же все конные и нападать на нас будут стремительно. Также быстро будут и отходить в случае неудачи. Оттого мыслю я, чтобы врагам нашим больший урон нанести и задержать их здесь подольше, выставить пеших аки приманку. Я же с дружиной конною притаюсь в дубровке, и буду ждать, пока татары ко мне свой бок не покажут. А уж затем ударю на них всей силою. Дабы мне сподручней было, ты Добрыня, поставишь полк свой на правом крыле у самого берега, и когда татары нападут, то начни отход, словно окаянные теснят тебя. А чтобы враг ничего худого не заподозрил, поставь впереди молодь, а позади воинов опытных. Как только я с дубравы вылечу, то вели задним рядам ударить на татар без промедления. А дальше уже как Бог даст!
- Прощай Александр! Да хранит тебя господь! – напутствовал Поповича один из воевод, что был теперь при оставшемся войске.
- Это я в миру Александр, а в крещении назван Алексием! – отвечал ему боярин.
И остался Алексий Попович со своими семидесятою хоробрами, дожидаться удобного часа дабы напасть на врага лютого.
* Вполне возможно что при Александре ратников было значительно больше чем семьдесят. По мнению Соловьева отряды исчислявшиеся «копиями» имели больше воинов, чем указано цифрами. При «копье» (фактически богатыре) могли находиться холопы (отроки, оруженосцы и т.п.), так что понятие семьдесят богатырей не может служить точным указателем действительной численности дружины.
Вот и показались окаянные. Татары шли быстро, стараясь нагнать уходившую дружину киевскую, дабы истребить ее во чистом поле, всю без остатка. Завидев, что русичи изготовились к битве, враг также стал строить войско свое для сражения. Пешие дружинники находились на высоком холме, и трудно было разобрать, каково их число. Татары же решив, что здесь стоит большая часть войска русского, стали стягивать к месту сему все свои силы. Во главе же посланного на истребление киевлян войска поставлен был Джебе-найон. Он то, окинув взглядом окрестности, сразу смекнул, что обойти русских не удастся, ибо справа их защищала Калка, а слева дубрава. Зато около самой реки, холм, на котором расположились киевляне, имел спуск более пологий, чем в иных местах. Туда то и решил темник нанести удар решительный силою многою.
С дикими воплями ринулись татары на русских ратников, намериваясь с ходу опрокинуть ряды их. Стрелки же стали осыпать червленые щиты градом стрел, однако дружинники не дрогнули. Как волна морская накатила неприятельская рать конная на ощетинившуюся копиями стену, и разбилась об твердыню сию, не сокрушив ее. Джебе же пребывал вне себя, от ярости. Не чаял он, что первый приступ окажется столь скоротечным и без пользы для дела. Однако около реки, где и замыслил монгольский полководец нанести свой главный удар, дела шли намного успешнее. Тут татары уже теснили киевлян, заворачивая их к центру. Еще немного и можно ударить в место сие большим отрядом. Тогда-то проклятым оросутам не будет уже спасения. Тогда храбрые нукеры подобно могучему урагану разметают врага по степи и будут гнать его, пока не истребят всех до единого. С каждым мигом натиск на слабое место дружины киевской все усиливался, а русские все поспешнее отступали, не в силах противится такому напору стремительному. Когда же все оросуты были загнаны на холм, и путь для обхода стал свободен, Джебе кинул в бой свой отборный отряд из воинов испытанных. Как быстрый ветер полетели нукеры на смятые ряды русские.
Александр же велел одному из дружинников взобраться на дерево и смотреть, как дело поворачивается. Уже несколько раз Сивел просил Поповича чтобы тот послал дружину свою на татар, но тот все медлил. И вот когда уже отряд Добрыни стал терпеть большое бедствие, вскочил Александр на коня своего и громко крикнул воинам что имел при себе, кличем с коим посылал в бой славный Владимир Мономах полки русские:
- С нами Бог и правда! Умрем же достойно!
Стремительно понеслись хоробры на врага, который необдуманно подставил им свой бок для удара крепкого. И хотя, заметили окаянные, что великая беда грозит им из дубравы, не успели уже перестроится и ничего предпринять супротив этого. На полном скаку врезались дружинник в ряды татарские сея смерь вокруг себя и рубя врага немилостиво. Добрыня же видя, что засадный полк напал на неприятеля, велел задним рядам навалится на татар всей силою. И была сеча жестокая. Из-за поднимающейся пыли не стало видать солнца ясного. Люди гибли под копытами коней, задыхались в давке. Порой мертвые не имея возможности упасть наземь, так и продолжали стоять в рядах сомкнутых, преграждая бездыханным телом своим путь ворогу.
Джебе заметив какое зло было скрыто от него в дубраве, теперь не желая быть побежденным бросил все силы свои на полки Добрыни и Александра Поповича, стремясь во чтобы то не стало одолеть их.
Славную тризну справляли по себе воины русские. Не щадя живота своего рубились они с супротивником. Со всего маху врезались боевые секиры в скуластые татарские грызла. Не тревожились более витязи за язвы свои от стрел коленных и кривых мечей. Бились до тех пор пока дух не выходил из них вон. Однако не равны были силы враждующих. Огарком свечи догорала в степи доблесть русская. Вот уже и до стяга добрались окаянные. Упал «Спас Нерукотворный», ибо сражен был отрок державший знамя сие. Но ринулись яростно к месту тому дружинники и не дали топтать коням вражьим свою святыню. Вновь гордо зареял он, над полками русскими, созывая последних защитников на пир кровавый. Уже казалось, что бьются супротивники токмо за сей клочок материи, ибо татары атаковали, настойчиво пытаясь вновь повергнуть символ воинства киевского. В жестокой рубке Александр и не заметил, как со стороны степи приближался к месту другой отряд татарский, так как думали татары, что здесь вся дружина, а не малая часть ее сражается. Но приход ее был запоздалым. На сей час, лишь небольшая часть хоробро еще продолжала супротивиться ворогу. Остальные же, полегли костьми в сечи кровавой. Никто не бежал с поля сражения, ибо все готовы были встретить смерть свою. Не увидел и Добрыня кто пустил в него ту стрелу из тугого лука. Не услышал ее звонкого свиста. Лишь кольнуло что-то в груди, да члены онемели в одночасье. Закатилось на веки красно солнышко для славного витязя Рязанского. Не видать ему теперь ненаглядной Настасьи Никулишны и деток малых. Разве что на том свете, еще Бог сподобит свидеться. Не ведал про сию великую утрату Александр, храбро сражаясь с ворогом. Одна мысль его занимала теперь – продержаться подолее. Хоть бы еще один миг выкроить. Не далеко ушли киевляне, от того не стоит большого труда татарам нагнать их. Отпустил бы ему Господь еще немного времени. Ведь не за себя просил, а за других. От того и бросался он на татар аки ясный сокол. Есть в нас от что-то «берсерков»*, ибо вышли многие люди ратные из родов варяжских.
Берсе;ркер (берсе;рк) — викинг, посвятивший себя богу Одину, перед битвой приводивший себя в ярость. В сражении отличался большой силой, быстрой реакцией, нечувствительностью к боли, безумием.
Слово берсеркер образовано от старонорвежского berserkr, что означает либо «медвежья шкура» либо «без рубашки» (корень ber- может означать как «медведь», так и «голый»; -serkr означает «шкура», «рубашка»). Берсерки впервые упомянуты скальдом Торбьёрном Хорнклови в стихотворении о победе Харальда Прекрасноволосого в битве при Хаврсфьорде, которая происходила предположительно в 872 г.
Уже без щита и шолома бился Попович с многочисленным неприятелем, помышляя лишь о том, как бы сразить больше врагов своих. Из многочисленных ран его, кровь струилась, как вода, но же не обращал на сие никакого внимания. Наконец-то удалось окружить татарам боярина. Спину же витязю прикрывал верный спутник его - Тороп. Надежнее любой брони была защита сия. Однако из плоти сотворен был венный друг Александра, оттого и ему суждено было пасть от железа коленного. И остался Попович один аки перст посреди неприятелей. Тут-то вонзились копия острые в тело могучие, и повергли наземь его. Так осиротела земля русская, лишилась она сына своего славного, защитника храброго в бою неудержимого.
Сивел, бился пеший, ибо поразили коня его татары окаянные. Из-за пыли ничего нельзя было разобрать, что твориться в округе. Только и видать некоторых русских воинов, что бились с ним плечом к плечу. Не видел он, как таяла дружина киевская, словно снег апрельский. Вот уже и пал воевода черниговский, который поклялся после своего чудного освобождения из плена татарского идти за Поповичем хоть в самую преисподнюю. Он-то стоял рядом с хоробром суздальский. В бессильной злобе издал Сивел дикий клич и ринулся один на татар, что надвигались спереди. Ринулся дабы присоединиться к братьям своим, что костьми легли в этой сечи злой. Но тугая петля, накинутая ловкой рукой сзади, впилась в горло перехватив дыхание. Витязь еще пытался высвободиться из сих смертельных объятий аркана, однако силы с каждым мигом оставляли его. И вот обвисли руки беспомощно а прямо на глаза надвигался мрак непроглядный, безжалостно пожирающий белый свет, и влекущий во тьму кромешную где плачь и скрежет зубов.
Добро пожаловать в ад
Боевые будни, о которых мечтают мальчишки с самого детства, выглядят весьма привлекательно. На переднем крае, как и положено, возвышаются стройные рады проволочных заграждений. Их симметричности позавидует даже строгая учительница Зинаида Петровна, преподающая в старших классах черчение. Дальше траншеи. Они тоже ровные, аккуратные, обложенные бревнами. Землянка в три наката утрамбованная сверху внушительным слоем земли. Внутри тепло, хорошо и сухо. С потолка не капает. От стоящей в углу буржуйки приятно тянет теплом. Импровизированная лампа – гильза с фитилем, стоящая на столе из обтесанных досок, коптит потолок. Бойцы под звуки гармони поют как-нибудь задушевную песню. Все они широкоплечие, молодые и здоровье бьет из них просто фонтаном. Музыка и голоса льются над позицией и согревают душу тех, кто стоит сейчас в охранении. Часовые на холоде, но в теплых тулупах, либо скрываются от осадков под своими плащ-палатками. В землянке их ждет горячая пища и чай. Есть и сто фронтовых грамм.
У всех без исключения воинов чистая одежда и свежие подворотнички. Старшина строг, и потому на утреннем осмотре гладковыбритые лица сияют как самовары и благоухают крепким мужским одеколоном. Бляхи на ремнях сверкают как солнце. Сапоги черны до невозможности, отражают на натертых носках всю окружающую действительность. Техника в полном порядке, выкрашена и помыта. Она стоит и ждет своего часа, чтобы пойти на врага и непременно сокрушить его. Боеприпасы в зеленых ящиках аккуратно составлены возле крупнокалиберных орудий. Мимо прохаживается человек с ружьем и бдительно охраняет и стойко оберегает доверенный ему пост. Где-то там, в глубине обороны, сидят военачальники. Со штабом вариантов побольше. Если недалеко от фронта имеется населенный пункт – то это читая хата. Ну а если нет, тогда отцы командиры довольствуются землянкой с элементами роскоши. В штабе есть кровать – чтобы человеку с большими звездами на плечах хорошо спалось, а по утру, в светлую голову, лезли гениальные мысли. Но сейчас на ней никто не спит. В выглаженных парадных мундирах, при всем параде, с орденами и медалями на широкой груди командиры склонились над картой местности. Остро заточенными карандашами они чертят стрелки, куда будет направлен главный удар. Лица у них серьезны, лбы бороздят морщины, глаза блестят в предвкушении скорой победы. Ординарец скромно стоит за спинами полководцев и ждет особых поручений. Связистка Варенька… а в прочем женщине, в обществе пропахших порохом вояк нет места.
Лучше так…. Медсестра Варенька в санитарном батальоне. В белоснежном халате она сидит рядом со стеклянным шкафом, где в прозрачных пузырьках хранятся самые лучшие лекарства. Скромно в уголке стоит котелок, из которого робко выглядывают цветы. Сейчас не сезон для букетов, но настоящему гусару найти нежные растения даже в декабрьскую стужу не велика проблема. Сидящая за столом дама достойна таких подарков. В нее тайно влюблен весь батальон. Но сейчас не до прихотей амура. Вот побьют врага, и тогда можно будет подумать об устроении личной жизни. Аккуратно и нежно, белоснежным бинтом сестра милосердия перевязывает бойцу раненую руку. На суровом лице война за все время санитарной обработки не дрогнул ни один мускул. Он герой! Для него это пустяк – царапина. Варенька уговаривает его лечь в медсанбат. Там мягкие матрацы и подушка, теплые одеяла, белоснежные простыни, синяя пижама, и сладкие и очень полезные микстуры. Там столовая сервирована не хуже чем в ресторане, а пища не уступает той, что подают к столу в лучших санаториях. Соблазн велик, но наш воин не из таких, чтобы отлеживаться в теплом месте. На передовую - к своим боевым товарищам. А если его запрут на излечение насильно, он непременно сбежит и самовольно вернется в строй. Варенька сокрушенно вздыхает. Ее белоснежная ручка отсыпает солдату горсть вкусных таблеток, а миленький голосок сообщает, что на перевязку надо прийти завтра к двум часам. Солдат соглашается прийти в назначенное время, ведь увидеть ее еще раз большое счастье.
От полевой кухни исходит аромат гречневой каши. Сердобольные крестьяне из соседней деревни привезли на телеге (или грузовой машине) бидоны с парным молоком и теплый хлеб. Есть еще и свежие яйца. Седовласый прапорщик пересчитывает полученный харч, и аккуратно заносит все в толстую с разграфленными страницами тетрадь. Агитационные хроники с передовой умиляют своей наивностью…
Савельев стоял над воронкой. Яма была практически правильной формы. Взрыв пробил в оттаявшей земле достаточно большое углубление, видимо, стреляли из гаубицы. Очередная вспышка озарила ночное небо, осветив яркими бликами все, что таила на себе, и в себе матушка земля.
На самом дне импровизированного укрытия лежало тело. Оно было грязным, немытым и замерзшим до окоченения. Плащ-накидка испачкана в грязи до такой степени, что едва можно было разглядеть ее контуры. Бушлат, промокший и потерявший цвет от налипшей на него мутно-грязной жижи, имел довольно неприглядный вид. Поднятый воротник скрывал голову бойца, словно панцирь у черепахи. Небольшое облачко пара сигнализировало о том, что лежащий жив. Руки обнимали автомат, и прижимали его к телу. Ладони скрывались под верхней одеждой в поисках тепла. Ноги поджаты как у эмбриона. Ботинки, облепленные со всех сторон внушительным слоем почвы, не могли удержать всепроникающую сырость. Не ранение, и не жестокая контузия загнала солдата на дно этой воронки. Он просто хотел найти здесь немного тепла и отдыха. Он устал, смертельно устал. Он хотел спать, но холод, сырость и спазмы в пустом желудке на давали ему возможности, хоть на несколько минут мысленно бежать из этого кошмара.
Невдалеке несколько человек, злословя всех, и вся, активно работали лопатами, ежеминутно выдавая на-гора килограммы грунта. Рытье окопов давалось с большим напряжением человеческих сил. Но даже будущая траншея могла защитить десантников только от огня противника. Холод и избыточная влага оставались главным и непобежденным врагом ульяновцев, и всех кто сейчас находился под Аргуном. Блиндажи и землянки были отложены на потом. Главное удержать позиции. Неподалеку стоял танк и несколько боевых машин десанта. Прятаться в броне в такую погоду не было никакого смысла. Металл активно вбирал в себя весь окружающий холод, и боевые отсеки стали подобны холодильным камерам. На широкой корме танка, там, где находиться его могучее газотурбинное сердце мощностью 1100 лошадиных сил, замотавшись в объемный брезентовый тент лежал экипаж. Силовая установка, исправно работавшая весь вечер, щедро делилась избыточным теплом, а так же парами невыгоревшей солярки, масел и иных технических жидкостей. Однако этот, спорный с точки зрения нормального человека аромат, не мог лишить танкистов ощущения блаженства. Как ни крути, а под тентом было тепло и сухо - как летом на курорте. И пускай те, кто не так давно с презрением называл их «траками», «бронелобыми», «гудронами», сейчас горделиво мерзнут на холодной земле и под сырым небом к которому они тяготеют. А им – «мазуте» и здесь не плохо. Только в нескольких командно штабных машинах лучше, чем у танкистов под тентом. Вентиляторы своими лопастями трудолюбиво гоняют теплый воздух по всему кунгу, пожирая при этом минимальное количество бензина. Здесь есть, где и на что прилечь, имеется чем укрыться. Впрочем, всем находящимся сейчас в нутрии КШМ не до маленьких благ командной жизни. Телефонная трубка, соединенная черным проводом с радиостанцией раскалена до бела. На другом конце Толстой-Юрт. Именно туда летят доклады и срочные донесения. Как говорят врачи, обстановка стабильно-тяжелая. Нет продовольствия, весь сухой пек съели еще вчера, а завтра кормить личный состав будет попросту нечем. Взаимодействие с основными силами кизлярской группировки и того хуже. И кого винить? Виноваты все! Артиллерийская поддержка не удовлетворяет возникших потребностей. Активности боевиков, со стороны с аргунского и грозненского направлений, позавидовала бы героиня первых пятилеток Паша Ангелина. От накала страстей в командном кунге душно. Казарма с крепким запахом сохнущих на табуретках портянок сейчас казалась розариумом в период активного цветения. Люди не мылись очень давно, несколько дней вообще не снимали с себя верхнюю одежду. Сквозь крепкую ткань бушлатов пробивается заметный шлейф преющего тела вперемешку с потом.
Василий погладил окоченевшими пальцами жесткий ежик, проросший на его подбородке и над верхней губой.
- Если еще недельку здесь проторчим, то окончательно завшивеем, – поделился он своими опасениями с Женькой Кевшиным.
- Не завшивеем! – успокоил его боевой товарищ. – По планам верховного, мы должны уже в этом году с сепаратизмом покончить. Так что у нас на все про все меньше недели осталось…
- Что-то не видно активности и спешки, – усомнился Савельев. – От ленивой перестрелки толку мало.
Несколько вспышек, совсем рядом, всколыхнули рыхлый грунт. Во все стороны полетели комья земли.
- Вот тебе и активность, да только не стой стороны, – крикнул Женька и быстро бросился в сторону, где располагалась его группа. Василий тоже медлить не стал и кинулся к своим.
В воздухе ясно обозначились пунктиры трассирующих очередей. Словно новые звезды в кромешной тьме мерцали огоньки выстрелов с той, противоположной - чеченской стороны. Хаос и неразбериха охватила весь дремлющий лагерь. Боевые машины быстро выходили из своего анабиоза. Раскатисто ударила 125 – мм ствол изрыгнув в сторону противника небольшой обрывок огня. Передовая ответила на вызов беспорядочной стрельбой.
- Твою мать! Куда они молотят! – орал Савельев в сердцах самому себе, ускоряя бег в сторону своих позиций.
Наконец показалась черная полоса траншеи. Ошалевшие бойцы щедро дарили свой боекомплект ночной пустоте. Отирая плачами неровные стенки укрытия, Василий быстро добрался до ближайшего стрелка. Капитан рывком за ворот оттянул его от бруствера.
- Ты куда, твою на лево, стреляешь? – крикнул он бойцу в самое ухо.
- Так ведь духи… наступают… - ошарашено глядя на офицера, ответил «Ворошиловский стрелок».
- Где ты их видишь? Отставить огонь! – пытался перекричать шум боя Савельев.
Однако на команды никто не обращал никакого внимания. Василий строго приказал десантнику прекратить бестолково расходовать боеприпасы и бросился дальше по траншеи. Унимать всех стрелков, которые оказались в этом узком лабиринте, не было ни времени, ни сил. Наконец показались свои. Разведчики, из немногих, не подались всеобщей суматохе и сидели тихо без лишнего шума.
- Вон еще одна сволота! – произнес Пономарев, глядя в бинокль.
Рядом с ним расположился Шнуров с СВД и пытался поймать в прицеле ту самую сволоту, о которой говорил Костя. Наконец он нашарил малозаметную цель.
- Далеко! Отсюда не достать, - в сердцах сказал Шнур. – Поближе бы подползти…
- Погоди, еще наползаешься, – осадил своего подчиненного Савельев.
Артиллерия молотила с невероятным упорством по местам предполагаемого скопления боевиков. Вспышки разрывов бегали по противоположному краю как новогодние огоньки в магазинных витринах. Били и беглым и залповым, от чего мигание разрывов постоянно меняло свою частоту и интенсивность.
- Это хорошо, что пушкари снарядов не жалеют, – со знанием дела заметил Пономарев. – Завтра можно будет на ящики от артиллерийских снарядов разжиться, а то с дровами совсем беда…
Ульяновцы врезались клином между Грозным и Аргуном, перебив последнею артерию соединявшую мятежную столицу с остальной Чечней. Это была кость в горле Дудаева и его приспешников. Бывший советский генерал решил во что бы то не стало ликвидировать этот опасный тромб. По замыслу сепаратистов у ульяновцев было всего лишь два выхода – первый отступить, второй - быть полностью уничтоженными. Для этого из Грозного и Аргуна были брошены все резервы боевиков усиленных танками, бронетранспортерами, ствольной и реактивной артиллерией.
Савельев сидел в небольшом укрытии вместе со своей группой. Навыки, по сооружению временной базы, полученные на сборах в Чучкове, пригодились как нельзя кстати. Времени тоже хватало. Плотность противника, обложившего десантников практически со всех сторон, физически не позволяла разведчикам работать по профилю и совершать рейды в тыл врага. Рота специального назначения большей частью использовалась на наиболее опасных участках обороны, как обычное подразделение. Сейчас, крайней нужды, привлекать разведчиков к боевым действиям у командования не было. Вот и коротали они свободное время, сидя у небольшого огня, вытянув вперед ноги дабы хоть как-то просушить промокшую насквозь обувь. Плащ-накидка, служившая входной дверью в убежище приподнялась, и на пороге появился Женька.
- Мир вашему дому! – поздоровался он с порога.
- И тебе не хворать! – ответил Мирошниченко.
- А чего такие кислые сидите? – промежду прочим поинтересовался вошедший.
- Да особых причин для радости лично я не наблюдаю! – угрюмо сказал Савельев.
- А, я только что из рейда. Вдоль «железки» пытались прощупать грозненское направление, – сообщил Женька, присаживаясь рядом с разведчиками.
- Ну и чего выходили? - с ехидцей задал вопрос Мирошниченко.
-Ничего! – откровенно и без обид на подвох ответил Евгений. – По шпалам тоже далеко не уйдешь. Плотно нас Дудаев и компания обложили. Прямо как волка в логове. Такое ощущения, что не Чечня, а Россия в стальное кольцо угодила.
- Это точно! – высказался Пономарев, сидевший в самом углу. – От недавнего времени мою голову дурные мысли посещать стали. Нам конечно сам Бог велел постоянно в меньшинстве среди врагов находиться. Но одно дело, когда ты в тылу врага, а другое, когда у себя на передовой, да еще вроде как наступаешь.
- Что Костик страшно стало? – поддел Пономарева кто-то из бойцов.
- А представь себе! До боязни дело еще не дошло, но на психику давит основательно. Просто в последнее время выработалась нездоровая привычка считать, что нас больше и мы сильнее. Здесь же все наоборот. Больше их. Я вот каждый раз спать ложусь и все надеюсь, что завтра придут основные силы, и тогда мы им покажем. Какой день об этом думаю, а как только глаза открываю - все на месте и без изменений. А группировка все перегруппировывается и никак перегруппироваться не может. Я вообще уже перестал что-либо понимать, и от этого действительно становиться страшно…
- А я думал Костя, что после Сухуми тебя уже ничем не запугать, – решил подзадорить Пономарева Женька.
- В Сухуми все по-другому было! Тогда при непонятном нейтральном статусе, ясности было больше чем теперь. Здесь мы воюем, а войны никто не объявлял. Против кого воюем тоже не ясно. Дудаев, Грозный - это не конечная цель, а промежуточная. Если бы дело было только в бывшем генерале, то послали бы группу для ликвидации и забыли про сепаратизм на Северном Кавказе. Грозный захватить, не велика заслуга, главное его удержать. Да и боевики здесь под Аргуном не походят на банду, как это принято считать в Москве и других городах центральной части России. Здесь, в Чечне, мне всяких довелось повидать - и ополченцев в кедах с охотничьими ружьями, и наемников при полном снаряжении. Но скажу, положа руку на сердце, что по сравнению с ними регулярная армия Грузии, и ее национальная гвардия, воевавшая в Абхазии, просто сброд уличных бродяг. У чеченцев и порядка больше и даже своя форма имеется. Вон что раздобыть удалось. – Пономарев достал из нагрудного кармана какую-то вещицу и кинул ее Кевшину.
Женька мастерски прервал полет брошенного предмета, а затем демонстративно разжал руку для всеобщего обозрения. У него на ладони лежала трофейная кокарда. Своей формой она напоминала «старую» советскую – выпуклый правильный овал, края которого опоясаны импровизированными лучами солнца. По центру расположился лежащий волк. Даже не слишком высокое качество чеканки позволяло обнаружить, что хищник не дремлет. Его поза, не смотря на лежачее положение, выдавала полную готовность броситься на врага. Голова горделиво поднята и смотрит прямо и без страха. Над волком неизменный его спутник – Луна?! По крайней мере, многие десантники, которые еще не видели находку Пономарева да и сам Савельев уже успевший повидать эту кокарду подумали именно о спутнике земли, глядя на круг расположенный прямо над «санитаром леса».
- А это внизу, что за звезды? – Спросил кто-то из сидящих, продолжая изучать геральдику.
- Это символ чеченских тейпов – по-нашему кланов или родов, – пояснил Женька, успевший от нечего делать, когда еще сидели в Моздоке изучить символику своего будущего противника. – Основных тейпов девять, вот и выходит что звезд тоже девять.
- Так они все разные, по размеру. Как же чеченцы определяют где чей?
- Видимо каждый из них считает, что его звезда самая большая и стоит по середине – с усмешкой ответил Кевшин. – А откуда ты такую вещицу раздобыл? – спросил он у Пономарева.
- Да так изловил намедни одного «воина пророка». Сейчас наверное в Толстой-Юрте в особом отделе показания дает. Сопляк совсем, а уже в джигиты метит. Ну ему «контрики» быстро охоту отобьют оружие в руки брать. Теперь можно смело считать, что человек для общества еще не совсем утрачен.
- А что кстати, за ЧП в третьей роте произошло? - поинтересовался Кевшин. – А то я краем уха слышал, что потери понесли, а чего почему не пойму?
- Не понесли, а принесли - зло буркнул Мирошниченко. - Свой ГАЗ 66 расстреляли
- Как? – недоумение и сожаление одновременно пересеклись в этом коротком вопросе.
- Из БМД на вылет… - продолжал Слава. – Хорошо, что только один трехсотый, хотя какое там в черта хорошо.
- Наших на правый фланг прикрывать отправили, – стал давать более подробные объяснения Савельев. – Откуда там этот «Газон» взялся… ума не приложу. Жора говорит, вылетел прямо из темноты. Ну и попал под раздачу. Поначалу даже понять не успели, чья это машина. Вот так и воюем…
- Весело у нас поход начался, – хотя в голове Евгения весельем даже не пахло.
- Толи еще будет. Впереди Грозный! – высказал свои небезосновательные опасения Пономарев. – Если здесь в чистом поле друг друга крошим, аж гай шумит, что будет в городе, когда придется ползти среди домов по узким улицам?
- Это точно! Развели бардак в армии… Спецназ фланги прикрывает… штабы охраняет… колоны сопровождает… делает все кроме своией основной работы – разведывательно-диверсионной…. Слушайте мужики а у вас пожрать ничего нет. А то у меня от этих переживаний желудок свело, – неожиданно перешел Женька от проблем глобальных к более насущны.
- Как утверждал Александр Васильевич Суворов: «голод лучшее лекарство для солдата»! – сострил Мирошниченко.
- Да уж! Чего, чего а этого лекарства у нас в избытке! – добавил кто-то из сидящих.
- Чем богаты тем и сыты, – сказал Савельев, протягивая своему приятелю открытую банку тушенки в которой осталась ровно половина положенного по норме съестного запаса. К этому Василий прибавил горстку сухарей.
- Спасибо! – выразил свою признательность Кевшин, отправляя в рот полную ложку тушеного мяса. – Уже практически весь сухой паек съели, – стал рассказывать он о положении дел со съестными припасами в своей группе. – Но у нас еще ничего дела обстоят. Мы разведчики привыкли экономить, а вот в парашютно-десантных ротах со вчерашнего дня люди нежрамши. А вертолеты с «большой земли» только убитых и раненых забирают. Если харчей в ближайшие дни не подкинут, то будем как в осажденном Ленинграде ремни да сапоги варить…
- До ближайших дней надо еще дожить, – мрачно сказал Василий. – Завтра идем в Аргуну, на разведку.
- Наша задача, скрытно выдвинуться на окраины Аргуна, выявить огневые точки противника, и по возможности определить численность боевиков, – чеканил Савельев казенные слова своим подчиненным. Внимательный взгляд капитана скользил по лицам разведчиков. Все с единодушным пониманием, без лишних слов и вопросов смотрели на своего командира. – Пойдем двумя группами. Первую возглавлю я, вторую Мирошниченко. Встречаемся вот здесь, – указал Василий свому заместителю на карте точку сбора.
Найти передовую в районе Аргуна, это как босяку высморкаться. Канонада четко обозначила направление движения. Наконец показались траншеи. За ними текла река имевшая одноименное название с городом, расположившемся на его берегу. На подходе к окопам Савельев посмотрел в бинокль на другой берег. У боевиков с инженерными оборудованиями все в полном ажуре. Видна линия окопов, в близь лежащих строениях, окна заложены кирпичом и мешками с песком. Сквозь узкие щели в сторону позиции федеральных войск смотрят недобрые глазки оружейных прицелов. Благо, что мост, соединявший правый и левый берег реки остался немного в стороне, а то о переходе на другую сторону не могло бы быть и речи.
Десантники державшие уже который день здесь оборону, вяло отвечали огнем на стрельбу с противоположного края. Савельев и другие разведчики бывшие с ним пригнувшись быстро юркнули в ближайший окоп. Василий осмотрелся. Неожиданно он обнаружил невдалеке от себя труп лежащий на бруствере. Автомат сполз на дно земляной ямы рядом с телом.
- Надо стащить его вниз, – сказал капитан Пономареву.
Костя подошел к парашютисту и за шкирку стащил его на дно укрытия. «Труп» неожиданно зашевелился, и издал протяжный стон.
- Ты ранен? – поинтересовался Пономарев у ожившего мертвеца.
- Никак нет! – боец смотрел выкатившимися глазами на пришельцев.
- Да ты совсем… - тут Костя стал рассказывать все, что он думает о вояке и его бдительности. Причем часто Пономарев сбивался на личные характеристики в очень интимной форме. – А если бы не мы а духи сюда заползли? Порезали бы здесь вас как овец в стойле…
Боец огрызнулся несвязанным бормотанием.
- Так я это… я уже не могу… предел… Четвертый день в этой яме торчу безвылазно… не ел ничего… сил нет..
Василий изучающи посмотрел на «соню». Внешний вид подтверждал все сказанное им. Рядовой уже мало походил на человека, и уж тем более на солдата регулярной армии. Наверное, немцы под Сталинградом имели такой же жалкий вид. Вот уж действительно «восставший из ада».
- Какова твоя задача? – перешел к делу Савельев.
- Не знаю… мне сказали здесь оборону держать… я вот тут и сижу…
Капитан покачал головой. Разговаривать и вменять вину бойцу его нерадивую бдительность было без толку. Что можно требовать от человека просидевшего в яме без сна и пищи несколько дней.
- А где твой командир?
Боец виновато пожал плечами.
- Я его со вчерашнего дня не видел, – уже связанно и осознанно сказал десантник.
Кое как удалось узнать где находиться землянка.
- Костя, – обратился Василий к Пономареву. – Оставь ему что-нибудь пожрать, а то действительно с голодухи помрет…
Разведчк ловко извлек из РД банку тушенки и отсыпал бойцу небольшую горку сухарей.
- Только сразу все не ешь, – дал он дельный совет, – а то желудок сведет, не разогнешься…
Стали побираться дальше по траншее. Под ногами противно чавкала грязная жижа проникая под армейские ботинки, замораживая ступни ног, не хуже бытовой анестезии. На бруствере показался еще один «труп». Пономарев привычным движением руки схватил его за ворот… но труп оказался настоящим. Из-под стального шлема, тоненько струйкой медленно стекала кровь.
- Теплый еще! Совсем недавно зацепило… - поделился своими соображениями Костя.
- Снайпер! – разглядывая дырку в каске, заявил Шнур.
- Этого только нам не хватало… - обозлился Савельев.
Тело оставили лежать на дне окопа. Ему теперь уже ничем не поможешь. Чем ближе разведчики пробирались к землянке, тем порядка становилось все больше. Здесь и стреляли по активнее и отдыхали организованно.
Возле бруствера стоял наиболее боеспособный боец и с толком постреливал в сторону боевиков. Патроны зря не тратил. После очередной короткой очереди приседал на дно окопа, чтобы не накликать на себя беду. Рядом с ним, прямо на земле, лежал его товарищ. Сжавшись в клубок чтобы понапрасну не расходовать тепло своего тела, он спал богатырским сном. Даже стрельба, которая велась у него практически над ухом, не мешала его отдыху. Вот уж действительно, такое увидишь разве что на войне.
- Где офицеры! – задал вопрос стрелку капитан.
- Лейтенант Курников у себя в землянке! – бодро ответил тот и указал рукой, где искать.
В полумраке землянке едва были различимы черты человека. Среднего роста худощавого сложения, он сидел возле какого-то самодельного стола сооруженного из ящиков из-под боеприпасов, упершись лбом в его относительно ровную поверхность. Василий аккуратно потормошил сидевшего за плечо. Офицер не спеша поднял голову и безразличным взглядом посмотрел на разведчиков. Затем приподнялся с места и полностью лишенным энтузиазма голосом представился:
- Командир парашютно-десантного взвода лейтенант Курников.
Проблеск света упал на его молодое и заросшее щетиной лицо. Воспаленные красные глаза пробежались по Савельеву пытаясь определить кто он такой, и зачем сюда пожаловал. Василий не стал томить с ответом.
- Капитан Савельев! Отдельный разведывательный полк специального назначения ВДВ.
- Слыхал! – выдохнул из себя лейтенант. – После выпуска просился, чтобы к вам служить направили…. А мне кадровик в ответ, штаты мол не резиновые…
- А когда выпустился? – участливо поинтересовался Савельев.
- Этим летом….
- Как у тебя здесь обстановка? – перешел разведчик к делу.
- Никак! Стреляем! – что и говорить, ответ был более чем исчерпывающим.
- Ну и кто здесь главный?
Василий обернулся и ожидаемо увидел своего заместителя - Мирошниченко.
- Чего, Слава, расшумелся? – упрекнул его за тон командир группы.
- Да есть у меня масса причин, чтобы так нервничать, – продолжал гомонить Вячеслав. – Как мне прикажешь на ту сторону перебраться, если здесь никто ни хрена не знает…
- Ни хрена не знают даже в штабе группировки. Так чего ты хочешь от этих пацанов, которых здесь бросили и забыли? – в свою очередь повысил тон Савельев.
За этой словесной перепалкой лейтенант наблюдал с невозмутимым спокойствием. За недолгое время, проведенное здесь, в Чечне, он настолько привык к крикам и ругани, что повышенные тона вошли в норму жизни. В другое время, ну буквально пару дней тому назад, он, конечно же, ответил бы этому крикуну, и ответил как положено. Но теперь он устал, и ему не было никакого дела до вспышек праведного гнева разведчика. В помутненном долгой бессонницей и хроническим недоеданием разуме плутала только одна мысль – как продержаться здесь хотя бы еще одни день. Продержаться и не спятить, не сломаться…
- Вы, господа разведчики, своих подчиненных стройте и по ранжиру равняйте, – нехотя выдавил из себя возмущения Курников. – У меня и без вас командиров хватает!
Слова лейтенант подействовали на Мирошниченко лучше всякого успокоительного. Только теперь он заметил, за каким пределом человеческих возможностей находиться этот командир взвода, не успевший прослужить в своем чине и шести месяцев.
- Как нам пройти к Аргуну? – стал задавать вопросы по существу Савельев, когда страсти немного улеглись. Конечно Василий не рассчитывал что командир взвода сможет указать место где можно перейти реку в брод, однако он мог знать где у боевиков в обороне есть брешь. Ведь если действовать по наитию, то и сам пропадешь и людей погубишь.
- Никак, – меланхоличный голос звучал как приговор. – Впереди сплошные мины…
- Вы поставили? – уточнил Василий.
- Мы, – лейтенант утвердительно кивнул голой. – В самый первый день все, что при себе имели, все и расставили…
- А карты минных полей есть?
- А у меня что, было время карты чертить? Хорошо, что еще установить успели… Нас ведь кинули сюда… и держитесь как хотите.
- Капать не встать, – выругался Вячеслав.
- Да ты не расстраивайся, – успокоил его лейтенант. – Ну что дали бы тебе мои карты? Духи ведь тоже впереди себя мин разбросали, как картошку на грядках…. Не на наших, так на чужих подорвешься. Я же тебе русским языком говорю, что перейти на ту сторону по-любому не получиться…
- Ротный где? – поинтересовался Василий у комвзвода.
- Там на правом фланге вместе с первым взводом!
- А когда ты его последний раз видел?
- Последний раз? – лейтенант слегка задумался. – А как сюда нас перебросили тогда в последний раз и видел…. А вот слышал пару часов назад, по рации…
- Тогда пошли к нему! Может там порядка больше, - предложил Мирошниченко.
Василий посмотрел на него таким взглядом, и Слава моментально понял, что сказал глупость.
- Значит, наше пребывание здесь без толку, – стал размышлять вслух заместитель командира группы. – В такой обстановке мы ни разведку вести не можем, ни засады организовать. Просто сидеть и отвечать огнем на огонь, так это и без нас тут делать есть кому… - Слава бросил неравнодушный взгляд в сторону командира взвода, но таки сдержался. – Придется возвращаться назад, без результата.
- Приказ никто не отменял, – решительно возразил Савельев. – Попытаемся выдавить из всего этого по максимуму.
- Есть идеи? – оживился Мирошниченко.
- А как же! – хитро подмигнув, ответил Василий. – Голова она ведь нужна не только для того, чтобы фуражку носить…
- Прошу прощения господин капитан! Я ведь совсем запамятовал, что ты у нас Василий Иванович, – уже с оптимизмом в голосе сказал Слава. Если командир сказал, что можно выжать по максимуму, значить это действительно можно…
План был прост и совершенен как медный таз – ничего лишнего. Как только сумерки стали стремительно спускаться на землю, по два наблюдателя с каждого фланга уже скрытно двинулись к заранее выбранным позициям. Как только окончательно стемнеет, группа вместе с десантным взводом должна была открыть огонь по позициям боевиков. Командир роты, в районе которой действовали разведчики, по рации дал добро на огневой налет. После трех - четырех очередей все падали на дно окопов в ожидании ответного удара. То, что чеченцы ответят, в этом Савельев даже не сомневался. Их гордый норов не позволил бы им отставить такое вопиющее хамство неотомщенным. И пока десантники будут отдыхать на дне своих укрытий, наблюдатели должны срисовать все огневые точки, расположенные на переднем крае. Плюс, по плотности огня можно приблизительно определить количество противника сосредоточившегося на окраинах Аргуна. Разумеется, улов не велик, но в таких условиях это и есть по максимуму. Когда светлая полоска на краю горизонта, отделявшая грешную землю от мрачных небес исчезла окончательно, Курников нажал на спусковой крючок СПШ, и в небо взметнулась сигнальная ракета. Первыми ударили разведчики. Еще засветло, приглядев несколько огневых точек, группа стала осыпать боевиков прицельным огнем. Благо, что ПНВ позволяли видеть все то что скрывал ночной мрак. Их почин подхватили воины парашютно-десантного взвода. Чеченцы с ответом не замедлили. Уже через считанные минуты окраина города напоминала огнедышащую тварь из легенд и мифов о Змее-Горыныче. Хорошо, что все находящиеся на это стороне были заранее проинструктированы до слез, о порядке действий, и сразу же поспешили спрятать свои головы и остальные части тела в укрытия.
Савельев сидел рядом с Мирошниченко и втянул голову в плечи до самого основания. На такую реакцию он честно сказать не рассчитывал. Били по десантникам из чего только можно. Стрелковое оружие было самой безобидной частью этого акта устрашения. В дело подключились танки минометы и артиллерийские орудия. Вот уж когда стало по настоящему жарко и жутко. Очередные фонтанчики оставленные пулями пробежались по краю бруствера.
- Ох, и не любит же нас чечен, – кричал на самое ухо Василию его заместитель.
- Наверное, подумали, что сейчас будем реку форсировать и на штурм пойдем… – в ответ драл глотку Савельев.
Глаза ослепила ярчайшая вспышка. Невероятной силы грохот, и через мгновенье двух офицеров засыпало землей. Савельев осторожно приподнял голову и посмотрел по сторонам. За шиворот скатилось несколько небольших комков грунта, то чего вертеть шеей было крайне не приятно. Вячеслав сидел рядом и туповато улыбался, просто не знал как реагировать на случившееся. Шум боя быстро вырвал разведчиков из прострации.
- Вот это они от души приложили – наконец-то произнес Мирошниченко. – Еще бы на пару метров ближе и даже в землю зарывать не пришлось бы.
Думать о том, что могло произойти, было действительно страшно, а боевики продолжали щедро тратить боеприпасы. Разрывы гремели то тут то там. На свист пуль уже никто не обращал внимание. Все кто находился в траншеи, пребывали в вынужденном бездействии. Вести наблюдение из копа, и уж тем более открывать ответный огонь, было форменным самоубийством. Необходимо было хоть как-то отвлечься, чтобы сохранить штаны сухими.
- Послушай Савик! – сказал Василий прямо на ухо своему товарищу. – А чего ты так на хохла окрысился, которого мы в плен взяли под Беркат-Юртом. Я понимаю Пономарева, но их еще с Абхазии люто ненавидит. Ну а ты вроде бы и сам с Украины а такой кровожадный….
Вячеслав вопросительно взглянул на своего командира, мол нашел что вспомнить, но таки решил обосновать свое предвзятое отношение к военнопленному.
- Это не хохол - а урод. Таких как он надо стрелять прямо на месте, чтобы нацию не позорили. Вчера только с гор спустился и уже в чужую драку встрять норовит…
- С каких гор? – удивился Василий, потому как плохо знал географию сопредельного государства.
- Известно с каких! С Карпатских! – пояснил Мирошниченко. – Туда в сове время советская власть так и не дошла, вот и плодилась да размножалась в забитых горных хуторах всякая погань, а теперь наружу повылазила…
- А кто у тебя в Украине?
- Мать, отец, сестра, – говорил Славк, стряхивая с плеч землю, сбитую с бруствера осколками и пулями. – Короче говоря, здесь в России у меня только теща, ну и жена соответственно…
- Слушай, это, конечно, не мое дело, но почему ты к себе на историческую родину не перебрался, – очень корректно поинтересовался Савельев.
- Ты знаешь, пробовал. Как только союз развалился, я так подумал, посмотрел по сторонам и грешным делом решил на неньку –Украину, податься в поисках лучшей жизни. С рапортом спешить не стал, и как настоящий разведчик взяв отпуск, поехал на рекогносцировку. У меня под боком, в Кременчуге как раз десантно-штурмовой батальон квартировался. Вот думаю и хорошо, сбылась мечта идиота – буду службу нести недалеко от дома. Пошел в часть пообщался с офицерами, и до такой степени мне тошно стало, что о переводе и думать забыл. Это у нас демократические перемены только слегка армию зацепили, а там!!! – Слава сокрушенно покачал головой. – Полный маразм. Знаешь, есть у нас такая пословица: «Нехай гирше, але не так як у москаля». Видимо, новые украинские теперь живут исключительно по этому принципу. Представляешь, что учудили, взяли одного ученого - украиноведа в звании целого сержанта, быстренько произвели его не то в генерал-майоры, не то даже в генерал-лейтенанты, и назначили заместителем министра обороны – ответственным за идеологию. Он такого накрутил. Разрешил военнослужащим носить бороды, стал штатные подразделения переименовывать на казацкий манер: роты - в «сотни», батальоны - в «курени». Одних специалистов поувольняли за несогласие с новыми веяниями, другие сами сбежали с этого дурдома. Все прямо на глазах разваливается. Опять же от ядерного оружия отказались…
- А ядерное оружие здесь причем? – удивился Савельев.
- Как это причем. Разве может уважающая себя страна от такого весомого аргумента добровольно отказываться. Купили моих братьев по крови американские империалисты. Купили со всеми потрохами, – сокрушался Мирошниченко. – Заплатили президенту Кравчуку хороший бакшиш, вот он и объявил Украину безъядерным государством. А без ядерного оружия, по нынешнем временам, никак нельзя. Без него ты в международной политике не держава, а так… пресмыкающееся. В общем, плюнул я на эту затею с переводом, потому как лучше здесь в России воевать, чем там, так мирно жить…
Со стороны такая беседа выглядело довольно забавно. Два человека сидели в окопе и разговаривали Бог весть о чем, когда на их головами со зловещим воем носилась костлявая со своей косой, в поисках новой поживы. Зато сами собеседники так были увлечены разговором, что перестали обращать внимание на кромешный ад, бушевавший прямо за бруствером траншеи. Нервы пришли в состояние полного равновесия, и плохом думать больше уже не хотелось.
Заметив, что десантники упорно не хотят отвечать на ураганный огонь, чеченцы стали заметно сбавлять активность, а через несколько минут и вовсе утихли. Лишь некоторые, наиболее фанатично настроенные войны Аллаха, продолжали одиноко постреливать из личного оружия по позициям парашютно-десантного взвода, при этом выкрикивая различные гадости в адрес своих обидчиков. Через полчаса пришли наблюдатели, которые подробно изложили все, что удалось разглядеть и аккуратно занести на карту.
- Ну что, с такой-то схемой вражьих диспозиций можно смело идти к артиллеристам и жаловаться на злобных горцев, – бодро сказал Савельев командиру взвода Курникову. – Думаю, пушкари вам подмогу, и жить станет легче…
- И веселее, – ловко подметил лейтенант.
- И веселее тоже, – согласился Василий. – А чтобы вы дожили до этого счастливого времени, мы вам немного харчей подбросим, что при себе имеем. Не до жиру, но солдат не умрет голодным…
- А вот за это огромное спасибо, - искренне поблагодарил Курников. – Жратва нам сейчас нужна больше чем артиллерийская поддержка…
Уже к утру, разведчики вернулись назад и не с пустыми руками. Пускай сведения, добытые в этом выходе, были не значительными, но как выяснилось, в штабе даже и такими не располагали. Вот уж правда, Савельеву удалось выжать из этой ситуации по максимум.
Савельев точно не знал, откуда поползли слухи о том, что наступление на Грозный будет не раньше 5 января. Хотя он и сам был уверен, что раньше этого срока попасть в чеченскую столицу навряд ли удастся. Откуда ему было знать, что в Кремле придерживаются другого мнения. Еще 26 декабря на Совбезе было принято решение и утвержден план, который предусматривал ввод армейских частей в Грозный уже в этом году. По слухам (о которых Василий узнал значительно позже), судьбоносному решению предшествовал звонок. Накануне заседания, а может даже и утром 26 числа, Борису Николаевичу позвонил его американский коллега Бил Клинтон. В своем телефонном обращении он в достаточно резкой форме поставил вопрос о «натянутости» чеченского вопроса, сообщил о нарастании в США антирусских настроений и возрастающей симпатии к «чеченскому сопротивлению». Общий смысл сказанного сводился к тому, что российскому руководству следует как можно быстрее решить эту проблему. Быть может, по этой причине, и возникла такая неуместная спешка с покорением города.
Замысел операции предусматривал наступление штурмовых отрядов с северного, западного и восточного направлений. По входу в город войска во взаимодействии со спецподразделениями МВД и ФСК должны были захватить президентский дворец, здание правительства, телевидение, радио, железнодорожный вокзал и другие важные объекты в центре чеченской столицы, а так же блокировать центральную часть Грозного и район Катаяма. Короче говоря, нынешняя власть придерживалась ленинских принципов на кануне штурма Зимнего дворца – банк, телефон, телеграф, мосты и вокзалы. Все просто и гениально, но без учетов мнения противника по этому поводу.
А противник по этому поводу имел свое особое мнение, которое можно было отразить в одной фразе: «хрен вы нас возьмете голыми руками». В доказательство этого было создано три оборонительных рубежа. Внутренний имел радиус от 1 до 1,5 км вокруг того самого Президентского дворца. На этом рубеже оборона основывалась на созданных сплошных узлах сопротивления с использованием капитальных каменных строений. Нижние и верхние этажи зданий были приспособлены для ведения огня из стрелкового оружия и противотанковых средств. Вдоль проспекта Орджоникидзе, Победы и улицы Первомайская были оборудованы подготовленные позиции для ведения огня артиллерии и танков прямой наводкой.
Средний рубеж находился на удалении до 1 км. от границ внутреннего рубежа в северо-западной части города и до 5 километров в его юго-западной и юго-восточной частях. Основу среднего рубежа обороны составляли опорные пункты в начале Старопромысловского шоссе, узлы сопротивления у мостов через Сунжу в районе Микрорайона Минутка, на улице Сайханова. К подрыву либо поджогу были подготовлены нефтепромыслы, нефтеперерабатывающие заводы им. Ленина и Шерипова, а также химический завод. Внешний рубеж обороны проходил, в основном, по окраинам города с опорными пунктами на основных автомагистралях ведущих в столицу.
Тогда еще названия, этих улиц, площадей и микрорайонов, были не известны простым обывателям, но пройдут считанные, дни и все они обретут свою мрачную известность не только в России но далеко за ее приделами.
Еще один немаловажный факт, ставящий под сомнение успех грядущего штурма, это соотношение сил противоборствующих сторон. С учетом отходящих к Грозному бандформирований, в конце декабря в городе скопилось не менее 9-10 тысяч боевиков, и это без учета народного ополчения, которое не могло сосчитать даже само правительство самопровозглашенной республики. По предварительным данным у противника имелось 25 танков, 35 БМП и БТР, до 80 орудий полевой артиллерии (в основном гаубицы Д-30) и минометов.
В свою очередь федеральные силы имели в своем распоряжении чуть больше 18 тысяч человек личного состава, 222 танка, 926 БМП/ БТР/БМД/БРДМ и 249 артиллерийских орудий и минометов. Что и говорить, перевес в технике был более чем значительный. Но танки сами по себе ездить не умеют, да и задача стояла не сравнять город с землей, а захватить его. Это означало, что основной движущей силой в предстоящей операции был личный состав, который даже если и превосходил противника по численности, то всего в 1.8 раз. Деды писавшие устав «собственной кровью» учили, что наступление в городе должно вестись как минимум с пятикратным превосходством над противником. Однако новая власть, тихо посмеиваясь над дедовскими методами, решила, что и такого преимущества для успеха будет более чем достаточно. К тому же план «устрашения» еще не утратил своей актуальности, а значит, по мнению кабинетных умников, и одними танками можно будет супостата закидать.
Все разрешилось 29 декабря. Именно в этот день командиры частей и соединений задействованные в предстоящей операции были вызваны в Моздок. Там на КП объединенной группировки проводилась окончательная отработка организации взаимодействия. Там же, были розданы топографические карты города, которые Василий Иванович в скором времени будет поминать не злым тихим словом. А сейчас впереди была Ханкала к которой десантников кинул еще 28 числа.
Населенный пункт, который в последствии должен был стать главной базой российской армии на северном Кавказе, в ту пору еще находился под контролем боевиков.
- Какого черта нас сюда загнали, - возмущался Мирошниченко. - Аргун ведь еще не взяли, а уже сюда лезем.
В принципе Вячеслав был прав. Федеральные войска оставляли в своем тылу мощную группировку сепаратистов. По предварительным данным одних только дудаевцев в населенном пункте Аргун сосредоточилось около шестисот человек. Да и боевой техники с артиллерией у них хватало. В этом разведчики группы Савельева недавно убедились воочию. Но приказ есть приказ, ты его можешь сколько угодно обсуждать и осуждать (про себя) но выполнять обязан.
- Им там, в Моздоке, с погреба виднее! Так что, Слава, не рвите сердце понапрасну, – кисло пошутил Василий Иванович.
Вечером того же дня - 28 декабря Василию было уже не до шуток. В срочном порядке он был вызван в штаб сводного отряда.
- Капитан Савельев, слушай боевую задачу, – сказал ему с порога начальник разведки соединения. – Твоя группа, усиленная парашютно-десантным взводом, будет имитировать направление основного. Атаковать будете, в районе этого населенного пункта – в пятнадцати километрах к югу от Ханкалы, – карандаш который полковник держал в своей правой руке, уперся в карту местности. - Пускай душманы думают, что мы их окружить хотим. Так что получай на группу чего потяжелее: гранатометы, огнеметы, пулеметы и вперед за орденами…
Савельев удивленно смотрел на старшего офицера. У капитана было множество вопросов по поводу способа выполнения поставленной задачи. Он также не до конца понимал какая роль в этом мероприятии отводится в этой операции. Однако задать хотя бы один из них Савельеву так и не дали. Начальник разведки победоносным тоном продолжал уточнять и разъяснять суть предстоящей операции.
- Твоя группа, должна нанести удар по населенному пункту. Захватить его, держаться в нем до последней возможности а затем отойти. Патронов не жалейте, чтобы уходить налегке. Вот здесь, – карандаш снова скользнул по карте местности, – в двух километрах к юго-востоку вас будет ждать разведрота. Она то и обеспечит ваше прикрытие и эвакуацию. Атаку проведете завтра, на расцвете, в районе 5:00. Вопросы есть?
Старший офицер посмотрел на своего подчиненного, и сразу понял, что вопросов у капитана более чем достаточно.
- Я вас внимательно слушаю!? – дал добро на начало диалога начальник разведки.
- Товарищ полковник! Мы, конечно, можем захватить населенный пункт, но удерживать позиции, согласитесь это не задача войск специального назначения. Это не наш профиль. Считаю целесообразным использовать мою группу только для овладения поселком….
Полковник с прищуром глянул на Савельева, и тот замолк.
- Товарищ капитан! Вы где служили до перевода в отдельный разведывательный полк? – поинтересовался начальник разведки спокойным, ровным тоном.
- В десантно-штурмовом батальоне, - ответил Василий, не понимая сути вопроса.
- Вот видите, а говорите что не ваш профиль!!!
Спорить было без толку. Как говориться: «Раз пошла такая пьянка - режь последний огурец». Кто будет сейчас жалеть и беречь узкопрофильных специалистов, когда сроки поджимают, и любое промедление расценивается как саботаж.
- Разрешите еще вопрос, – уже смирившись с неизбежностью использования своего подразделения не по профилю, спросил Савельев.
Полковник кивком головы дал согласие.
- Есть ли какие-нибудь разведданные о противнике?
Да уж, вопрос действительно был более чем по делу, но к большому изумлению капитана начальник разведки к ответу был не готов. У него самого не было никаких данных о противнике, но приказ был спущен с верху, и его выполнение по сути было делом государственной важности. Разумеется, полковник знал, что он будет обязательно задан, и глубине души проклиная себя (и тех, кто поставил эту дурацкую задачу) таки придумал на него витиеватый ответ.
- Село занимает небольшая группа боевиков, с которыми вам – профессионалам справиться не составить большого труда. Остальные данные уточняются… – вот и все что смог выдавить из себя старший офицер.
Выйдя от начальника разведки, Савельев выкурил не одну сигарету, но душевного спокойствия так и не обрел. Капитан не был фаталистом и конечно же всегда надеялся на лучшее, но как говориться надежда умирает последней вместе с ее обладателем. Хорошенькая формулировка: «держать до последней возможности». А как определить эту возможность? У каждого она своя. Кому-то достаточно и свиста пули над головой, для того чтобы исчерпать весь свой запас прочности, а кого-то только смерть может освободить от исполнения служебных обязанностей. И главное как сказать об этом людям.
- Завтра по утру, пойдем поселок брать, – довольно оптимистично начал доводить задачу капитан. – В связи с этим необходимо получить на группу «тяжелое» носимое оружие. Да не забудьте к химикам заглянуть и на огнеметы разжиться. Думаю что «Шмели» в условиях построек нам лишними не будут.
Никто не знал, какой военный ум передал в веденье подразделений химической защиты, это воистину смертоносное оружие, которое можно только унести в своих руках. Выстрел из огнемета не уступает артиллерийскому снаряду калибром 105-155 мм. А ведь «химик» в локальной войне без применения отравляющих средств, профессия самая мирная, уступающая гуманизмом, разве что медикам. Но так уж повелось, что хранителями такой серьезной разрушительной силы были именно «химики» и уже дивным давным-давно таким положением вещей трудно было кого-нибудь удивить.
После того как все «тяжелое в руки» было получено, насупила самая ответственная часть – довести до личного состава их задачу.
- Нашей группе поставлена задача, сымитировать направления главного удара группировки, в пяти километрах южнее Ханкалы, захватить населенный пункт, и удерживать его, как сказал начальник разведки: «до последний возможности». Для этого нам придается парашютно-десантный взвод…
- Они что, там, в штабе фильмов про Рембо насмотрелись? - злость заместителя командира группы была вполне обоснованной и уместной.
Даже невооруженным взглядом было видно, что остальные разведчики полностью разделяют мнение Мирошниченко. Спецназовец, конечно, профессионал и на голову превосходит рядового из мотострелковой роты но, не на столько, чтобы в одиночку справиться даже с пехотным отделением (тем более в открытом бою).
- Скорее это похоже на «Батальоны просят огня», – поправил своего заместителя Василий.
В группе, несмотря на все досужие сплетни об умственных способностях военнослужащих, народ подобрался эрудированный и знал к чему клонит командир. Многие из здесь присутствующих в свою пионерскую и комсомольскую бытность не раз успели просмотреть на «кинолекториях» фильм о переправе через Днепр, когда два пехотных батальона имитировали ложный удар Красной Армии и были практически полностью уничтожены фашистками оккупантами. Правда, в киноленте о предстоящей мисси знали только большие воинские чины (да и то не все), и люди умирали в полном неведении о своей героической роли в освобождении Киева. Здесь же Савельев играл в открытую, да и умирать он вовсе не собирался, точно так же, как и не желал смерти всем присутствующим.
- Выходит завтра надо чистое исподнее надевать, – Пономарев мрачно намекал на старый славянский обычай встречать смерть в чистом белье.
- Не спеши нас хоронить! – обнадеживающе возразил Василий, хотя всем собравшимся такой тон командира был вовсе не понятен. – Никто нас не заставляет сидеть до последнего как в Брестской крепости. Отход и эвакуацию нам обеспечат. Для этого привлекается целая разведывательная рота. И по проведению самой операции есть у меня кое-какие идеи. Так что еще поживем.
Идея оказалась более чем реальной.
- Группа тихо входит в село, и внезапно наносит удар по скоплениям боевиков, – стал доводить замысел боя Савельев. - Дальше в дело вступает приданный на усиление парашютно-десантный взвод. После начала заварухи он демонстративно проводит широкомасштабное наступление на восточную окраину населенного пункта. Полагаю, этого будет достаточно чтобы сломить сопротивление сепаратистов. После такого погрома «духи» будут приходить в себя минут двадцать, и этого будет вполне достаточно, чтобы организовать оборону. Искренне надеюсь, что по свому селу полному минных жителей применять артиллерию они не решаться, а значит брать его будут по честному – от дома к дому. Наша задача сковать действия противника внутри населенного пункта. Для этого предлагаю парашютно-десантный взвод оставить на восточной окраине села. Мы же начнем встречать противника с западной околицы. Действовать будем небольшими группами, по два-три человека. Тактика самая простая и эффективная – удар – отход. Плюс, если повезет, успеем накидать мин, чтобы чичи не слишком торопились. Таким образом пока духи выйдут на позиции десантного взвода, пройдет не менее часа. Дальше повоюем еще немного, грузимся на броню и ходу. Пока они артиллерию подтянут мы уже будем далеко и в полной безопасности. Итого по моим расчетам на это представление уйдет не менее двух-трех часов. Замысел я уже доложил в штаб и там с ним полностью согласны.
- Это хорошо, что согласны… - скептически начал прения Мирошниченко. – Только зачистку за двадцать минут мы провести не успеем. А вдруг духи закрепиться в некоторых зданиях и не захотят уходить? Если так, то мы получим у себя в тылу очаги сопротивления. К тому же, что у нас есть на противника? Численность, техника, вооружение?
- Точных данных о противнике нет! – Василий решил не разводить лишней демагогии, потому как перед ним стояли не ученики старших классов на уроке НВП, а матерые волки, уже не раз ходившие на «боевые». – Но как клятвенно заверил меня начальник разведки, противник не ждет удара с этой стороны, следовательно, группировка окапавшаяся в населенном пункте нам по зубам.
Среди разведчиков прошел недовольный шумок. Идти в слепую на штурм это уже не в какие ворота не лезет…
- Ну а на счет очагов сопротивления, то они нам не помеха, – продолжал говорить Савельев не взирая на возмущение подчиненных - Мы ведь не будем взводную колону в само село вести, а восточную окраину они и без нас зачистят. Ну а нам с тобой, Вячеслав, – обратился капитан к Мирошниченко, – сам Бог велел, в тылу противника воевать.
- А план населенного пункта имеется, и в каком масштабе? – продолжал умничать заместитель.
- Имеется, в общих чертах предусмотренных топографической картой масштабом 1:25 000. Или еще прикажете планы отдельно взятых строений в штабе затребовать?
Больше вопросов не было. План операции, конечно же, был авантюрой, но предложить что-либо другое Савельев просто не мог, не хватало фантазии. Это отлично понимали и разведчики. Поэтому все свои возмущения и бранные слова они отложили до завтрашнего утра, для дудаевцев, окапавшихся, в этом, будь он не ладен, населенном пункте.
Судьба Василия хранила, точно так же как и тех, кто пребывал вместе с ним. Неизвестно чем бы закончился этот подход для разведгруппы, но волею этой ветряной плутовки, село так и осталось не тронутым. В самый последний момент, по каким-то чрезвычайным обстоятельствам, разведроту (которая должна была обеспечивать отход) перебросили на другой участок. Естественно все переиграли, и разведчики на штурм так и не пошли. В последствии выяснилось, если бы разведчики и поимели награды за штурм населенного пункта, то скорее всего посмертно. На самом деле «небольшая» и вполне съедобная для спецназовцев группировка насчитывала восемь единиц артиллерии, до четырех танков и бронированной техники. На счет живой силы оставалось только догадываться.
Свято место пусто не бывает. Уже в вечером 29 декабря спецназовцам снова была поставлена непрофильная задача – удерживать правый фланг сводного отряда штурмовавшего Ханкалу. Савельев уже даже мысленно не возмущался, когда услышал этот приказ. Василий уже полностью смирился с таким положением дел и старался поберечь нервы на будущее. И они ой как пригодились в последний день уходящего года.
Группе были приданы на усиление БТР, «Шилка» и два БМД из состава парашютно-десантного батальона.
Самое страшное было то, что Василий на практике не имел никакого опыта ведения оборонительных боев в позиционной обороне. Но как в армии принято – получил задачу, а как ее решать - твои проблемы. Намечался генеральный штурм Ханкалы и разъяснять разведчикам что, как и в какой последовательности нужно делать никто не собирался. Расставить боевую технику на местности это только на первый взгляд простая задача, и в этом Василий убедился сразу по прибытию на место. Сперва, капитану понадобилось время, чтобы уяснить в начале, что делать с «Шилкой». Пришлось долго расспрашивать командира установки о тактико-технических характеристиках боевой машины: дальность поражения наземных целей; боекомплект; в каких режимах можно вести огонь; на сколько эффективна стрельба по бронированным объектам (ведь как ни крути а «ЗСУ 23-4» в основном предназначена для борьбы с воздушными целями). Хорошо, что с БМД и БТРом таких сложностей не возникало. Затем, подобно карточному шулеру Василий стал производить рокировку боевых машин кляня на чем свет, стоит старшего командира пославшего его сюда – на правый фланг. После окончания маневров с техникой, Савельев в месте с Мирошниченко долго вычисляли по карте, и непосредственно на самой местности, перекроет ли огонь «брони» все опасные направления на этом участке. Во время проведения этих вычислений разведчикам все время мозолили глаза «пехотинцы» которые с трудолюбием муравьев таскали на своих плечах из близь стоявшего «Урала» ящики с патронами к автомату Калашникова калибра 5,45 мм.
- Все хорошо! – наконец подытожил результаты общих усилий Мирошниченко. – Только не дают мне покоя эти арыки, – Слава указал рукой на сеть ирригационных каналов, которыми была изрыта практически вся местность. – По этим траншеям духи к нам как по центральному проспекту в упор подойдут мы, а и не заметим. Так что толку от нашей техники как-то пугала на огороде.
Заместитель командира был безусловно прав. И хотя эти каналы для воды находились на приличном удалении от позиций десантников, все равно представляли реальную угрозу.
- И что самое противное, из-за них теперь нельзя ни засады организовать, и заминировать их не удастся, – продолжал рассуждать Вячеслав.
В это время мимо десантников прошел очередной «мабута» таща на плече свой груз.
- Эй, военные, а вы чьих будите? – не выдержав такого броуновского движения перед глазами задал вопрос Мирошниченко.
Рядовой поставил ящик с патронами на землю, и видимо, признав в стоящих напротив него «военных» офицеров, он по казенному отрапортовал. – Рота связи!
К нему подошел младший сержант, не обменявший себя казенной ношей. По всему было видно, что младший командир уже успел отслужить в войсках года полтора. Он вел себя намного вальяжней своего молодого подчиненного.
- Извините! Нам командир взвода поставил задачу машину разгружать… - и затем, бросив злобный взгляд на бойца, надменно-повелевающее сказал. – Чего ящик уронил, давай бегом тащи на позицию.
Рядовой беспрекословно выполнил команду и подхватив боеприпасы направился к своим. Позади его, прогулочной походкой шествовал сержант.
- Орел! – раздался за спиной голос Пономарева. – Мне бы его на воспитание, недельки эдак, на две… - мечтательно произнес Костик, – я бы его в один миг с небес на землю опустил…
Позиция связистов представляла собой ложбинку, приблизительно в метрах 30-ти северо-восточнее от разведчиков. Именно в ней, соседи по флангу пытались вести какие-то инженерные работы по оборудованию окопов.
- Дожились… Уже связистов в усиление присылают… - поддержал прапорщика Мирошниченко, которого тоже возмутило поведение младшего сержанта.
- Скажи спасибо, что в Красной армии должности конюхов упразднили, а то было бы про что в мемуарах вспоминать… - Василий озорно подмигнул своему товарищу.
- Да уж, видимо совсем оскудела земля русская добрыми молодцами, если дыры в обороне латаем тем, что под руку подвернется
- Из всего этого следует, что Ханкалу надо взять непременно сегодня, если всех под ружье поставили – сделал свои выводы Савельев. – Ну да ладно, хватит лясы точить. Давайте в грунт вгрызаться, а то духи того и гляди начнут нам «брови расчесывать».
Боевики, словно зная, о чем говорят между собой разведчики, так и не дали им возможности окопаться. Видимо, наблюдая издали за всеми приготовлениями десантников, сепаратисты сочли благоразумным атаковать их позиции не дожидаясь пока они укрепятся на данному рубеже. Часовая стрелка не успела перевались за цифру десять, а уже первые автоматные очереди разрядили нависшую над местностью тишину. Били, как и предполагал Мирошниченко, прямо из арыков. Разведчики отвечали огнем на огонь, правда толку с этой перестрелки было мало. Каналы были достаточно глубоки и хорошо защищали нападавших от пуль и снарядов. К тому же, выяснилось, что зенитно-самоходная установка плохо приспособлена вести огонь по наземным целям в условиях практически нулевой видимости. Зенитчики крыли площадями, но это лишь могло несколько ослабить интенсивность ведущегося из арыков.
Ближе к двенадцати наступило относительное затишье. Духи, видимо посчитав, что и так уже доставили федералам много неприятностей, решили взять паузу.
К Савельеву занявшего позицию недалеко от БТРа подбежал Мирошниченко.
- Сколько патронов растратили, и все в белый свет как в копеечку, – посетовал Вячеслав на результаты боя. Как их в этих каналах не достанешь! Все по верх голов летит...
- Если ты, имеешь устойчивое желание по арыкам прогуляться, то возьми пистолет и сразу застрелись, чтобы не мучаться. Людей я туда не пошлю…
- Ты за кого меня Василий Иванович держишь? – возмутился Мирошниченко. – Я туда не пойду, даже если прикажут… Просто могли бы вместо этого гроба, – Слава указал кивком головы на БТР, – хотя бы один миномет выделить. С миномета мы бы им крови куда больше попортили.
Спорить с этим было трудно, однако все прекрасно понимали, что операция готовилась в спешке и предварительную рекогнесцировку местности никто провести не удосужился. Отсюда и отсутствие миномета.
- Имеем то, что имеем, – высказал Василий глубокую философскую мысль.
Тем временем Мирошниченко извлек из аптечки две таблетки сиднокарба.
- Не желаешь принять допинга? – поинтересовался он у своего командира. – Три ночи без сна. Такого издевательства никакой организм не выдержит.
Савельев тоже посчитал, что будет не лишним взбодриться. Действительно, в последние дни он чувствовал огромную физическую и нервную усталость. Даже в горячке недавнего боя, он чуть было не выпал из реальности, а попросту не уснул под обстрелом.
Время шло к полуночи. Боевики не спешил вновь идти на приступ позиций. Видимо такое «стоячее» положение, когда фронт «ни туда, ни сюда» их вполне устраивало. Лишь редкие автоматные очереди, выпущенные из арыков в сторону позиций десантников, напоминали о том, что война еще не окончилась. Он тут произошло событие выходящие за все границы военной логики. Из ложбинки, в которой укрепились связисты, словно джин из бутылки вырвался шквал огня. Били во все стороны. Хорошо, что пока только из автоматов. Савельев и Мирошниченко уткнулись лицом прямо в грязь. Над головой все сверкало и искрилось. Свист бешено несущихся по ночному небу пуль, слился в кокой-то единый, протяжный вой. К такой атаке разведчики, как не стыдно это признавать, оказались абсолютно не готовы. Хватаясь руками за вязкую жижу, а порой и полностью утопая в ней, офицеры с большим трудом заползли под брюхо БТРа. С резким звоном о броню рикошетили стальные мухи. Благо что калибр 5.45 не имеет такой убойной пробивной силы как у его предшественника 7.62.
Экипаж боевой машины медлить с ответом не стал и сверху и над головой разведчиков зарокотал башенный КПВТ.
- Твою мать. Досиделись! – клял себя на чем свет стоит Савельев. – «Духи», видимо, доблестную связь уже давно на нож пустили и теперь за нас взялись.
- Не может быть! – возражал Мирошниченко. – Чтобы так, без шума, без единого выстрел…
Неожиданно огонь прекратился. Чья-то тень поднялась с земли и броском кинулась к БТРу.
- Свои!!! - донеслось из темноты.
Савельев, по голосу узнал Шнурова. Не успел Шнур, упасть на землю рядом с командиром, как стрельба разразилась с новой силой, правда, в сторону бронемашины стреляли поменьше. Воспользовавшись этим Василий впился правым глазом в прицел ночного видения. Происходило что-то невообразимое. Теперь из ложбинки, вели огонь большей частью в сторону арыков!!! Выходит, позиции занимали таки связисты.
- Везучий случай! – грязно выругался Мирошниченко, который также вел наблюдение за ложбинкой. – Что они творят?
- А ну Шнур, – обратился Василий к своему подчиненному. – Давай быстро за рацией.
Радиостанция сиротливо стояла возле БТРа где и застал десантников неожиданный обстрел. Шнур послушно исполнил приказание. Василий начал перебирать все известные ему частоты (использовавшиеся подразделениями группировки) и запрашивать ответа у своего соседа по флангу. Уже через десять минут стало ясно, что связисты не используют ни одну, из известных радиочастот.
- Просто козлы какие-то в связи служат! – гневался на них Мирошниченко. – Ведь, перед тем как сюда послали, всех же проинструктировали на какой частоте необходимо работать…
- Ничего не поделаешь! Придется к ним самим идти, чтобы все выяснить, – принял решение Савельев.
- Идти!? – в голосе Славы звучали саркастические настроения густо перемешанные с искренним удивлением. – Это ты командир загнул. Ползти это другое дело. Да и то если они стрелять в нашу сторону снова не начнут.
- Идти… ползти, какая разница. Если их не урезонить то они до утра нас всех здесь положат. Можно было бы и на БТРе подъехать, но боюсь, что его по дороге либо духи, либо соседи с перепугу угробят. Так что придется на своих двух или четырех… давай Слава бери с собой Шнура и вперед к «связи», уточни в чем проблема.
Зло бурча что-то себе под нос Мирошниченко, а вместе с ним и Шнуров двинулись в сторону ложбинки. Дабы, обезопасить себя от «дружественного огня» разведчики преодолевали открытое пространство перебежками. Но не успели они покрыть и половины расстояния, как на них вновь обрушился шквал огня с позиций взвода связи.
Зам командира группы и сопровождающий его Шнур упали на землю как подкошенные. Василий прильнул к ПНВ. С минуту его подчиненные лежали не шевелясь, а над их головами чертя пунктиры в ночном небе вились трассирующие пули. В голову капитану стали приходить самые нехорошие мысли. Неужели достали?! Сразу двоих! Нет, не может быть. Наконец светло зеленые силуэты пошевелились – подали признаки жизни. Значит, по крайней мере живы. Было устойчивое желание заскочить в БТР и отдать приказ сровнять эту чертову ложбинку с землей. А если окажется мало, подключить еще и «Шилку». Большим усилием воли Савельев подавил приступ гнева и решил сам попытаться добраться до окопа соседей, прихватив для прикрытия Пономареву. Ползком по жиже стали обходить ложбинку с лева. Благо внимание связи сейчас было полностью приковано к Мирошниченко и арыкам (хотя на самом деле боевики уже более получаса не сделали не единого выстрела). Наконец, до заветной цели осталось каких-нибудь десять - пятнадцать метров. Савельев осторожно приподнял голову и дождавшись пока стрельба немного не стихнет, что было силы заорал:
- Не стрелять!... Свои!!!... Десантники!!!
Вместо ответа затрещало сразу несколько автоматом Калашникова.
- Суки, да когда же у вас патроны закончатся!!! – старался перекричать шум выстрелов Пономарев.
Вопль Мирошниченко с противоположного фланга стал как для связистов, так и для самого Савельева полной неожиданностью.
- Ерш вашу меть! Падло! Если сейчас же не прекратите стрелять, к едрене-фене всех гранатами забросаем.
Угроза была более чем реальной. Любой, даже самый хреновый боец первого года службы, с такого расстояния мог спокойно из положения лежа докинуть ручную гранату до ямы, в которой скрывались связисты (про спецназовца и говорить не стоит).
- Не кидайте!!! Мы не будем стрелять, – визжал из темноты чей-то перепуганный до смерти голос.
Когда Василий спрыгнул в яму, Мирошниченко уже во всю молотил кого-то. Бил не жалея - и руками и ногами.
- Ты что, сволочь, не знал, что мы - десантники рядом стоим, в той стороне??? – неистово ревел заместитель командира группы.
- Мы боимся!!!... Мы просто боимся!!! – истерически визжал закрываясь руками от ударов солдат.
Василий подсветил фонарем. То что он увидел было отвратительно и действительно страшно. По углам сбившись как бараны в кучки сидели связисты-мотострелки и ошалело таращились на пришельцев. Перекошенные рты, выкатившиеся глаза, в которых не было ни одной здравой мысли – только ужас, дикий животный ужас. Руки державшие автоматы с раскаленными от беспорядочной стрельбы стволами тряслись как при лихорадке. Подразделение было полностью деморализовано и не боеспособно. Куда с такими воевать? Луч нашел в темноте стоявшего рядом Пономарева. Костя тоже страстно желал дать волю рукам, дабы выплеснуть свой гнев. Только присутствие командира и уважение лично к Василию, с которым он не один год тянул нелегкую армейскую лямку, сдерживало прапорщика от самосуда. Свет пал на дальний край, где проводил воспитательную работу Мирошниченко. Как выяснилось, Слава воспитывал сейчас от души рихтовал того самого сержанта, который не давно так борзо вел себя с офицерами разведки. В связи с этим Савельев подарил своему заместителю еще одну минуту для душевного разговора.
- Отставить! – прервал мордобой Василий, когда посчитал, что с сержанта и полученной порции тумаков будет довольно.
Капитан медленно подошел к бойцу забившемуся в угол, и как на допросе осветил его фонариком. Несмотря на жалкий вид – расквашенный нос и сбитые тяжелыми военными ботинками руки, которые он подставлял под удары, пытаясь хоть как-то защитить себя, состояние его было более чем адекватное. Трепка однозначно пошла ему на пользу.
- В чем дело? Почему стреляли? – спокойно, но холодно поинтересовался капитан.
- Мы боимся!!! – размазывая кровавые сопли по лицу ответил боец. – У нас командира убили… еще один офицер ранен… мы одни… нас восемь человек… я не знал что делать…
- А почему же ты скотина не прекратил огонь, когда мы тебе кричали что свои? – неистово возмущался Мирошниченко.
- Мы не знали… - продолжал сержант заикаясь то рыданий. – Духи совсем близко по арыкам подходили… мы думали вы духи… откуда нам знать что вы «наши»….
- Ладно где убитый и раненные? – сухо поинтересовался Василий, – шаря лучом по дну ямы.
Уже через секунду светлое пятно вырвало из темноты лежащее на земле тело. Рядом находился еще один человек (по всей видимости, раненный офицер прибывал в беспамятстве). Пономарев полез свободной левой рукой под ворот бушлата и нащупал на шее тонкую ниточку пульса. Значить, еще жив.
- Значит так, товарищ сержант! - обратился Савельев к младшему командиру. – Две минуты времени, на то чтобы привести это могучее воинство в чувства и занять позиции. Выделить двух человек, чтобы оттащить убитого и раннего к БТРу. С вами за старшего, останется прапорщик Пономарев. – Выполнять!!!
Сержен дал команду занять позиции, однако солдаты так и остались сидеть на своих местах, никто даже не шелохнулся. Все находились в полном ступоре, и казалось уже ничто на свете не заставить этих перепуганных до смерти мальчишек шевелиться. Видя всю тщетность отдачи приказаний голосом, Пономарев беспардонно и очень резво стал поднимать связистов на ноги пинками. Это таки подействовало. Народ сидевший в яме зашевелился, стал припадать к брустверам и целить автоматы в сторону арыков.
- Без команды не стрелять! – орал на мотострелков Костя. – Кто стрельнет, без моего разрешения, самолично придушу.
- Шнур, – обратился Савельев к своему подчиненному. – Ты тут тоже останешься, в помощь. Если будет совсем туго, пришлю еще кого-нибудь…
- Не стоит командир. Здесь мы позицию и без этих вояк удержать сможем….
- Ну тогда рацию отстрой на нашу частоту. Если что с БТРа, или БМД поддержим…
Не успел Василий и Мирошниченко добраться до БТРа, боевики вновь пошли на приступ позиций. Радовало то, что с ложбинки уже не палили в сторону разведчиков. Как видно, Пономареву и Шнурову удалось навести среди связистов мало-мальский порядок. Ближе к утру поняв, что выбить федералов просто так не удастся, сепаратисты стали обстреливать десантников с гранатометов и минометов. Только с первыми лучами солнца противник выдохся и откатился назад. Слава Богу, в этот раз, впрочем, как и во всех предыдущих, у Савельева в группе потерь не было.
Уже к вечеру 30 декабря Разведчики въехали в Ханкалу. Населенный пункт был взят еще днем – ближе к обеду. Тогда-то Савельеву и поступил приказ сняться с занимаемых позиций и прибыть в населенный пункт. Возле штаба его встретил Кевшин. Вид его был мрачнее мрачного.
Как оказалось, причина его расстройства крылась в результатах проведенной операции.
- Кому на хрен эта спешка нужна! – сетовал он. – Взяли навалом, бездумно. Зачем спрашивается в военных училищах и академиях штаны протирать, если все рано никто ни хрена на практике применять не хочет…. Воюем как умеем…
- Потери большие? – прервал гневную тираду Кевшина Василий.
Женька вместо ответа удрученно махнул рукой.
- Выходит, чеченцы не соврали, когда обещали, что нам эта война обойдется как десять афганских.
- Сами виноваты! – буркнул Кевшн.
- Да ладно! – Савельев похлопал товарища по плечу. – Не мы первые не мы последние. Дураков в армии во все времена хватало с избытком. Мне, вот, сегодня в первый раз довелось со своими воевать… - Василий грустно улыбнулся.
- Как это? – удивился Евгений.
- Молча. Связисты- пехотинцы в панике начали шмалять во все стороны, чуть половину группы не положили.
- А чего же ты тогда зубы скалишь? – недоумевал училищный приятель.
- Потому что, без потерь все обошлось, – искренне признался Василий. - Думаю, это серьезное основание для радости
Войска шли к Грозному без всякой передышки. Вечером 30 числа командирам подразделений были розданы те самые карты города, которыми снабдили вышестоящее командование в штабе группировки еще 29 числа.
Когда Василий получил, из рук начальника разведки сводного полка этот топографический документ (даже не саму карту, а ее ксерокопию!!!), то был не мало удивлен и озадачен.
- Командир группы отдельного разведывательного полка ВДВ, - представился Василий перед тем как задать мучавший его вопрос. - Скажите, товарищ полковник, а что этот такое?
- Не понял! – полковник в удивлении приподнял свои брови. – Что вы имеете в виду капитан?
- Тут, на копии плохо видно, – начал пояснять Савельев, – но, насколько я могу разобрать, карта датирована 1980 годом?! Смею подозревать, что за этот срок город слегка разросся. Наверно новые микрорайоны уже успели отстроить. Это не рабочая карта командира взвода, а путеводитель из цикла «По родному краю»!
Рядом с начальником разведки стоял какой-то важный чин прилетевший на совещание на вертушке из Моздока. Во время этой позерской речи он успел высокомерно окинуть зарвавшегося капитана с ног до головы и ответил первый по-военному.
- А вы почему не бриты? – строго спросил он у Савельева.
- Извините, товарищ полковник не успел. Только что с позиций прибыл!
- Тогда выйдите вон, и приведите себя в порядок. О вашем поведении будет немедленно доложено вашему непосредственному начальству.
Ситуация тупее не придумаешь. Как раз, в то время, когда будет ставиться задача на овладения городом, командир группы спецназа должен бриться!!! Пришлось вмешаться начальнику разведки.
- Прошу прощения товарищ полковник – обратился десантник к штабисту. – За свое поведение офицер будет наказан, а сейчас позвольте ему присутствовать на постановке задач.
Важный чин нехотя согласился с манием десантника.
- Для скептиков, хочу заметить, что согласно данным военно-топографической службы, искажение карт составляет не более 10-15%, что соответствует всем установленным нормам, – при этом, начальник разведки строго посмотрел на Савельева.
Такое заявление было воспринято единодушным молчанием. После угроз в адрес бунтаря одиночки, никто из присутствующих не осмелился возражать сказанному, и давать свои комментарии (хотя некоторые так и не смогли сдержать кривые ухмылки, отворачивая в сторону лица, дабы понапрасну не злить строгое начальство). Не смотря на столько авторитетные заявления большинство младших, да и старших офицеров придерживалось мнения высказанное Савельевым. В чистом поле даже 50 лет это не срок давности. Максимум появиться на местности два новых оврага да проселочная дорога. Ну, еще пару токов, или механизаторская колонна. А город - в нем каждый год полон событий и изменений. Да взять хотя бы Москву образца олимпиады-80. Сейчас по прошествии 14 лет, имея на руках старые карты, уже на окраинах можно так заплутать, как поляки под предводительством Ивана Сусанина. Центральные улицы в большинстве своем меняются не значительно, но ехать до них необходимо по этим самым окраинам. Грозный конечно не Москва, но и он тоже все эти годы на месте не стоял, так что свои 10-15% процентов военно-топографическая служба может оставить при себе…
- Нашей группировке поставлена задача, – перешел старший офицер к делу. - Силами штурмовых отрядов осуществить наступление вдоль железной дороги Гудермес–Грозный, выйти на окраины города, и далее следуя в направлении улицы Ленина, не выставляя блокпостов, выйти к реке Сунжа. Захватить мосты через нее и соединиться с группировками «Север» и «Запад» таким образом, блокируя центральный район в горловине реки с восточной стороны.
Далее шли уточнения и инструктаж: о порядке выдвижения, места подразделений в колоннах, зонах ответственности, действиях в различных ситуациях, в общем ничего интересного, за исключением того, что подразделениям специального назначения требовалось двигаться в центре колонны прикрывая штабные машины – и все!!! Честно сказать даже Савельев, который за последнее время занимался чем угодно - только не разведкой, был слегка ошарашен. По его сугубо личному мнению (которое, похоже больше никого из присутствующих не интересовало) сперва необходимо было, хотя бы разведать маршрут. Ну и потом, кто будет проводить зачистку в случае выявления банд-групп по пути следования, если разведчики будут ехать в середине колонны? Складывалось такое впечатление, что завтра предстоит не штурм хорошо укрепленного города а батальонно-штабные учения где условный противник в виде обычных мишеней из фанеры и жести не сильно стремиться противодействовать производимым маневрам. Даже запасные маршруты не были предусмотрены. Данные о противнике также имели весьма общий характер - никакой конкретики, все на глаз да на вскидку. Похоже мысль о въезде в Грозный на белом коне до сих пор будоражила высокие военные умы. И это несмотря на полученный опыт в этой компании, который мягко говоря, не соответствовал замыслу всей операции. Все молча слушали, и помечали в рабочих тетрадях «в части касающейся». Когда доведения было закончено, и все стали расходиться по своим подразделениям, полковник сказал крылатую фразу, известную большинству бывших советских граждан из кинофильма «Семнадцать мгновений весны».
- А вас товарищ капитан, – обратился он к Савельеву, – я порошу остаться…
Василий, беспрекословно выполнил приказ, и остался.
- Зачем вы начальству дерзите? – спросил полковник, глядя прямо в глаза капитану. – Вы ведь знаете, что с большими звездами сориться все равно, что с тигром целоваться! Он, – начальник разведки имел в виду штабную шишку из Моздока, - действительно может доложить Поплавскому. Получишь выговор вместо медали. Оно тебе надо? Вроде бы толковый мужик, не первый год в армии, а ведешь себя как пацан…
- А у нас товарищ полковник здесь все толковые мужики….или практически все… - довольно нагло ответил Василий. - Только почему-то обращаются с нами как с теми самыми пацанами. Вы хоть сами верите, что по этим картам воевать в городе можно?
- Задались тебе эти карты!!! – начал раздражаться начальник разведки. – Мы с тобой десантники и для нас невыполнимых задач не существует. С картами или без в город мы все равно пойдем и задачу выполним. Сам ведь знаешь, что главное это ввязаться в бой а там разберемся…
Конечно, там разберемся!!! Только разбираться станем тогда, когда умоемся кровавыми соплями. Когда в центральную полосу России и на ее окраины потянуться длинной вереницей цинковые гробы «груза 200». Будем разбираться и с «трехсотыми» - навеки искалеченными судьбами выполнившими до конца свой воинский долг. Будем разбираться с пленными, с семьями погибших и пропавших без вести, с общественным мнением. Разберемся со всеми кроме, тех виновных, отдавших этот преступный приказ и обильно оросивших улицы Грозного кровью русских, да и не только русских, а солдат всех национальностей посланных на убой. Россия никогда не начинала войну подготовленной. Видимо это просто такая традиция, давать врагам форы. Так было в далекую «Северную войну» когда по прихоти Петра прозванного в последствии «Великим» под Нарвой была уничтожена практически вся русская армия. Так было в «Крымскую», «Японскую», «Великую Отечественную». И не важно наступали мы или нападали на нас – хроническая неготовность воистину стала бичом русской армии.
- Скажите, товарищ полковник, только честно, вы лично уверенны в успехе завтрашней операции?
Вопрос был более чем серьезный. Как мог на него ответить старый вояка. Не он ведь составлял этот легкомысленный план. Начальник разведки, конечно же знал как надо брать города и большие и малые. Все они берутся по единому принципу – от дома к дому. А тут - походным маршем до самого центра. Все легко и просто как в дешевом американском вестерне.
- Не уверен, – честно сознался он. – Зато уверен в том, что каждому из нас завтра выпадет шанс умереть геройски…
- Ну, кто как умеет…. А вам товарищ полковник спасибо…
- За что?
- За откровенность. Теперь будем точно знать, к чему готовиться…
Возле штаба Савельева дожидался верный друг Кевшин.
- Ну что? – поинтересовался он результатами душевного разговора.
- Да так, ничего! Все без изменений, завтра идем на штурм… - пошутил Василий, придав сказанному излишнюю важность, как будто его разговор мог повлиять на принятое решение.
- Краем уха слышал, что это Грачеву подарок хотят сделать, – поделился важной информацией Женька. – У него 1 января День Рождения, вот и торопиться министерские лизоблюды приурочить взятие города к такой дате.
- Уж очень дорогой подарок получится, – сказал Василий, и как в воду глядел.
Поздравительная новогодняя телеграмма верховного главнокомандующего для всех задействованных в предстоящей операции выглядела форменной издевкой.
«Личному составу воинских частей Министерства обороны, Министерства внутренних дел, Министерства по чрезвычайным ситуациям. Пограничных войск и сотрудникам Федеральной службы контрразведки, выполняющим боевые задачи по разоружению незаконных вооруженных формирований и восстановлению конституционного порядка на территории Чеченской Республики
«30» декабря 1994 г.
№ Пр-1921
Москва, Кремль
Товарищи генералы и офицеры, прапорщики, сержанты и рядовые Российских Вооруженных Сил и других войск!
Обращаюсь к вам особо со своим новогодним поздравлением, зная, как важно вдали от дома и при исполнении ответственного и небезопасного боевого задания чувствовать, что о тебе помнят, тебе верят, на тебя надеются.
Хочу подчеркнуть прежде всего, что я как Верховный Главнокомандующий верю в вас и надеюсь на ваше мужество и верность своему конституционному долгу.
Всем вам запомнится этот Новый год, проведенный вдали от семейного очага. Но именно от вас зависит сейчас, чтобы те, кто с нетерпением ждет вашего возвращения, кто поднимет за вас в праздничную ночь свой бокал, в мире и покое прожили наступающий 1995 год. Благодаря вашему ратному труду и подвигу, близкие вам люди будут жить в более спокойном и безопасном Отечестве.
Уверен, что и народ Чечни сам оценит значение совершенного вами во имя сохранения нашего Отечества – единой и неделимой России.
Поздравляю вас с наступающим Новым годом!
Желаю вам выстоять и завершить свой ратный труд. Раненым же бойцам желаю скорейшего выздоровления!
Убежден, что - как всегда бывало в нашей истории - российские воины с честью выполнят стоящие перед ними задачи.
Б.Ельцин»
Вот так помпезно и слегка по-отечески пожелал первый Российский президент успеха тем, кого гнал в последний день уходящего года на верную смерть. Далее Ельцин будет праздновать Новый Год как затворник не допуская к своему облеченному народным доверием телу никого (даже начальника личной охраны Кержакова) вплоть до 3 января 1995. На следующий день - 4 числа, выйдя из новогоднего «загула» в 13 часов он созовет совещание по Чечне куда будут приглашены В.Черномырдин, О.Лобов, П.Грачев, В.Ерин, А.Николаев и Ю.Батурин. Заслушав доклад Министра обороны о положении дел, Верховный проведет заседание в очень жесткой форме. Он будет задавать вопросы, уже без шапкозакидательских настроений, но внятных ответов на них так и не получит. Однако одно из первых изречений главы державы удивит даже самое близкое его окружение: «Каковы были цели и замысел операции в Грозном?».
Раньше надо было задавать этот вопрос товарищ самый главный главнокомандующий, еще 26 декабря на заседании Совбеза, когда планировалась эта авантюра. Потом, что-либо исправлять будет уже слишком поздно и очень болезненно.
Хмурое утро 31 декабря не сулило ничего хорошего. Длинной змеей колонна медленно поползла к городу. Группа Савельева разместилась на двух бронетранспортерах в аккурат посередине колоны (прикрывая командно-штабные машины спереди и сзади). Где-то невдалеке ехал и Кевшин со своими ребятами, но его машины двигались ближе к авангарду. Сам Василий шел на первом БТРе, замыкающим был назначен Мирошниченко. Капитан опытным взглядом окинул это торжественное шествие, и то, что он успел заметить, ему сильно не понравилось. Вся колонна состояла исключительно из подразделений Министерства обороны. Основную часть составляли мотострелки переброшенные сюда из Ленинградского военного округа, артиллеристы, танкисты. Замыкала колонну рота десантников из Иванова. Ни военнослужащих внутренних войск, ни подразделения МВД, среди едущих так и не были обнаружены.
- Интересно, а кто будет тылы прикрывать, когда мы в город войдем? - поделился Василий своими опасениями с Пономаревым, который ехал вместе с ним на первой машине. – Войдем своим бронированным кулаком как камень вводу, а спереди и сзади, кругом одни враги.
- Ничего командир, нам не привыкать, в полном окружении отстреливаться, – безразлично ответил Костя. – Я заметил на этой войне одну особенность. Где бы мы ни находились, всегда приходиться круговую оборону держать.
Что и говорить, а Пономарев был абсолютно прав. Крепкий тыл в Чечне отсутствовал как таковой. Еще в самом начале операции в северных районах, где преобладало русскоязычное население, можно было чувствовать себя в относительной безопасности. Но здесь, под Грозным, даже зачистки не давали желаемых результатов. Невинные мирные граждане с лопатами и узлами в руках, с последними лучами солнца превращались в боевиков вооруженных автоматами, гранатометами и иной дрянью.
- Меня больше беспокоит отсутствие боевого прикрытия по ходу движения, – продолжал Пономарев. – Такое ощущение, что не на войну, а к теще на именины едем.
В это время, над колонной протащил свое могучее тело вертолет федеральных войск. Разведчики посмотрели в след грозной боевой машины, и на душе стало поспокойнее.
- Хоть с воздуха прикрывают, и на том спасибо, – высказался Савельев.
Покамест все было спокойно. Впереди был мост, справа бывший военный городок, а впереди Грозный. Говорят перед, самым штурмом вездесущие журналисты показали репортаж из самого города. На экране одноглазый чеченец в каракулевой папахе хвастался представителями СМИ, что русские дорого заплатят за штурм. Но с упоением рассказывал, как на многих домах «защитники независимости» написали предупреждение всем федеральным войскам. Такие послания гласили: «Добро пожаловать в ад!». Как вскоре выясниться, это было вовсе не бравадой и пустозвонством. Ад ждал своих героев с большим не терпением.
К большому удивлению Василия, колона перед мостом не сделал остановки, а значит, проводить разведку местности никто не собирался. Рискованно, очень рискованно действовал штурмовой отряд группировки «Восток». Машины лишь немного сбавили обороты, и сходу стали переезжать на другую сторону. Первым пошел танк. Медленно и осторожно многотонный монстр полз по инженерному сооружению. Примерно на середине мота по танку ударили – покамест, только из крупнокалиберных пулеметов. Били примерно с семи – восьми точек со стороны военного городка. Хотя и с левой стороны, не изобиловавшей какими-либо подстройками, почин также поддержали. Танк ответил пулеметным огнем в слепую. За ним пошла боевая машина пехоты. Личный состав (кроме экипажа) размещался прямо на броне, и на это были свои причины. Если напороться на мину, то все кто сидит внутри, обречены, а вот сверху есть неплохие шансы выжить. Но мины пока молчали, зато во всю работали «калаши» и крупнокалиберные пулеметы, умело трудились снайперы. БМП, шедшие впереди, открыли плотный огонь из башенных орудий. Сидевшие на «броне», также включились в дело, и поддержали обстрел вражеских позиций из личного оружия. Стрельба по колонне немного стихла, но все равно продолжалась. Чеченцы стали менять позиции и наносили удары с новых огневых точек. Все это напоминало кошмарный сон, который к сожалению только начался. Уже на самом подходе к мосту Савельев отдал приказ своим починенным следить за огневыми точками противника, давал последние целееуказания экипажу БТР. Бронированная машина не спеша выехала на узкую бетонную перемычку соединявшую пригород с городом. Штатный пулемет КПВТ ответил затяжной очередью. Разведчики в свою очередь ударили с брони. Однако, несмотря на все старания по корпусу БТР защелкали стальные мухи. По всей видимости, те же самые чувства испытывали солдаты периода наполеоновских войн, когда ходили друг на друга плотным строем, и стоя в шеренгах ждали ответного залпа противника. Сидя на железном монстре практически все разведчики были в таком же дурацком положении – когда с открытым забралом ждешь увесистого гостинца в грудь, и избежать его может помочь, разве что, слепой случай. Счастье покамест обводило беду стороной. БТР Савельева преодолел мост без потерь. Дальше пошли командно-штабные машины. К этому времени дудевцы уже максимально активизировались и подключили к расстрелу колонны ручные гранатометы. Выехав из-под обстрела Савельев срочно запросил по рации у Мирошниченко сведения о потерях. Вообще связь была отвратительной. Радист никак не мог выйти на нужную частоту. В эфире стоял сплошной мат, сквозь который четко простреливали страшные для военного человека слова. «У нас «трехсотый». У нас «двухсотый»» - докладывали всевозможные позывные собственные потери. Разведчики смогли установить более менее устойчивую связь только с машиной Мирошниченко и еще одним «Уралом». В такой ситуации и этого было достаточно. Из доклада стало ясно, что вся группа Савельева, при преодолении этого опасного участка отделалась, лишь двумя легко раненными. В радио-эфире еще мелькали сведения о подбитом танке, двух БТРах, КШМке. На тот момент никто не знал о самой главной утрате колонны. Как потому выяснилось, мост так и не смог пройти арьергард – рота десантников из Иваново. Когда основная группа штурмового отряда практически походным маршем перекатилась через инженерное сооружение, роту отсекли от колоны, окружили и практически полностью уничтожили. Выжило только двое – прапорщик и солдат срочной службы. Жажда жизни оказалась настолько сильной, что раненые десантники с перебитыми ногами смогли выползти за пределы военного городка и в конце-концов, когда последние силы их оставили, выжавших подобрали свои. От спасенных стали известны и страшные подробности этой маленькой, по российским меркам, трагедии. Когда последние войны-десантники способные держать в руках оружие пали в неравном бою, чечены и наемники ходили вдоль сгоревших БМД и добивали всех, кто еще дышал, выстрелом в затылок.
Почему рота была брошена на произвол судьбы? На это у Савельева было самое тривиальное объяснение. Отсутствие связи между подразделениями (отсюда командование могло попросту не знать о судьбе арьергарда) и конечно же спешка, с которой федеральные войска пытались закончить эту войну, (потому судьба отдельно взятой роты могла остаться попросту незамеченной).
Город встретил колонну плотным огнем. Теперь приключение на мосту тем, кому удалось войти в узкие вереницы улиц, казалось маленькой неприятностью. Высотные здания изрыгали на голову штурмового отряда несметное количество свинца и взрывчатых веществ. Нижние этажи, в большинстве своем, были переоборудованы под огневые точки. Не проехав и двух кварталов, колонна встала. Сидеть на броне стало практически форменным самоубийством. Подразделения при отсутствии, какого-либо управления сверху, начали спешиваться, жаться к стенам. Савельев также приказал группе оставить броню и податься к близстоящему зданию. Где-то сверху ударили из «Калашникова». В ответ мотострелки стали палить из всего, чего только можно. Разведгруппа упала прямо на асфальт так и не добежав до стены. Над головой визжали выпущенные наугад пули. «Прекратить стрельбу!» - драл глотку Василий, но на его крики никто не обращал внимание. Савельев пытался найти среди стреляющих хотя бы одного из командиров, и наконец его поиски увенчались успехом. Молодой лейтенант сидел возле БМП и палил по воронам непрерывной очередью. Группе таки удалось добраться до стены, а Василий, нагнувшись практически до самой земли, поспешил к офицеру. Прямо под ногами вражеская пуля выбила из асфальта искры. Не долго думая, капитан упал и покатился. Так, перекатом, ему таки удалось скрыться за броней боевой машины. Он хватанул пехотного лейтенанта за ворот. Командир взвода, который к тому времени уже успел выпустить в никуда весь рожок, резко повернул голову. У разведчика было устойчивое желание сказать этому полководцу что-то обидное, а может даже дать по зубам, но он сдержался.
- Прекратить огонь! – грозно скомандовало Василий.
Лейтенант, хотя уже успел присоединить очередной магазин и передернуть затвор, все-таки подчинился.
- Скажи своим орлам, пусть тоже патроны не тратят! – продолжал давать ЦУ капитан властным голосом, не терпящим возражений.
Лейтенант стал орать своим бойцам. Через минуты две стрельба стихла.
- Сидите и не высовываетесь, – продолжал вводить в курс дела Василий. – Мы же попробуем пробиться наверх и очистить здание, на сколько это возможно…
Однако воплотить задумку в жизнь так и не получилось. Речь десятника утонула в реве моторов. Колона медленно поползла вперед. Личный состав на ходу запрыгивал на броню. Проехали всего метров пятьдесят и опять остановка.
- Блин… - Пономарев за всю поездку по городу уже перешел постностью на нецензурную речь. – Ну как можно так воевать? Мы же стоим как мишени в тире. Надо либо дальше пробиваться, либо в ближайших зданиях закрепиться и оборону держать. Хотя, ерш вашу меть, куда дальше? И так уже сидим в полной заднице…
Кому-то по рации удалось связаться то ли с командованием, то ли с авангардом. Выяснилось что на той самой улице Ленина, которую колона должна была пройти форсированным маршем, чеченцы подготовили очередной сюрприз. Хотя судить на какой именно улице находится сейчас, даже БТР Савельева было проблематично. Боевики намеренно уничтожили практически все указатели, которые могли бы помочь установить местонахождение подразделений. Даже если бы колонна не встречала никаких препятствий на своем пути, то выехать к центру было бы очень проблематично, потому как ехать по незнакомому городу можно только по наитию. Но и с препятствиями у чеченцев было все в полном ажуре. Предположительно на улице Ленина они заранее организовали труднопроходимую огневую точку - закапав прямо в асфальт танк Т-72. Именно торчавшая из земли башня, практически уничтожила весь авангард колонны. Штурмовой отряд за час боя потерял пять танков и шесть БТРов. По колонне опять ударили с верхних этажей близстоящих зданий. Пехота в худших своих традициях в который раз ответила хаотичным огнем. Савельев, уже не теряя времени, послал группу к ближайшему зданию, а сам кинулся к стоявшей неподалеку БМП, в которой по всем расчетам должен был находиться тот самый молодой лейтенант, с которым Василию удалось познакомиться на прошлой остановке. Однако рядом с боевой машиной обнаружить офицера разведчику так и не удалось. Какой-то старший сержант срывая голос пытался руководить личным составом. Савельев кинулся к нему.
- Где командир? - на ходу крикнул он сержанту.
- Лейтенанта убило, – обыденно ответил боец.
В его голосе не было ни капли сожаления об этой безвозвратной потере для подразделения. В этот день, смерть для всех находящихся в городе, стала простой и обыденной. Действительно даже для самого Василий все было слишком просто и быстро. Еще десять минут тому назад лейтенант, лихо запрыгнув на броню поехал вперед. Его машина всегда была в поле зрения десантников. Правда, следить за сидящими на борту впереди идущей машины было не досуг, так как внимание разведчиков было приковано к верхним этажам зданий по ходу движения. Но когда и при каких обстоятельствах погиб командир мотострелкового взвода никто так и не заметил. Прямо как в песне времен гражданской войны: «Отряд не заметил потери бойца…». А как тут заметишь, когда постоянно находишься под огнем. Жалеть о павших было просто некогда. Паника, ужас, и страх за собственную жизнь – вот что руководило молодыми необстрелянными мальчишками. Самому Васили было тоже не до сантиментов.
- Тогда слушай ты, – грубо обратился он к новому командиру. - Твое подразделение держит сейчас правую сторону улицы, а я зачищу вот это здание с левой стороны, – для большей наглядности Савельев указал рукой, куда пойдет вместе со своими бойцами.
Сержант кивком головы сообщил капитану, что все понял. Неистовыми криками он добился того, чтобы вверенное ему судьбой подразделение прекратило палить, куда попало. Но не успел Савельев соскочить с брони как один бдительный воин заподозрив, что с третьего этажа сейчас снова будет открыт огонь, разродился непрерывной очередью, как раз в том направление, куда строго настрого запретил стрелять разведчик. Не долго думая, Василий подбежал к стрелку и что было силы заехал ему прикладом по каске. От удара солдат сел на задницу.
- Твою, сука налево, – заорал капитан, так чтобы все находившиеся вокруг БМП его услышали. – Если кто еще… даже посмотрит, в эту сторону… лично пристрелю…
Угроза подействовала. Максимально вжав головы в плечи, мотострлки стали обстреливать здания стоявшие с противоположной стороны улицы.
Когда Савельев подбежал к подъезду, там его уже ждал Пономарев.
- Ну что командир, Шнур и Коваль уже в апартаменты пошли. А эта сволочь вон там, на третьем этаже засела. Тот, что с другого крыла беспокоил, уже потух. Его Шнур из СВД урезонил.
Подъезд с внутренней стороны еще не имел следов уличных боев. Все чисто и культурно. На первом этаже двери в квартиры целы и заперты. Только стекла во всем парадном напрочь отсутствуют. Вычислить место, где засели боевики, не составило большого труда. Третий этаж. Все двери на распашку – видимо специально оставили для лучшей маневренности при смени позиций. Когда Савельев поднялся наверх на лестничной клетки его уже поджидал Шнуров, вместе с Ковалевым. Из квартиры напротив доносилась стрельба и крики на чеченском языке. Возле ног Шнура лежало тело боевика, из которого уже успела натечь небольшая темная лужица. Видимо он был оставлен прикрывать тылы. Шнур и компания сработали чисто, а главное бесшумно (если боевики до сих пор не заметили что прикрывать с лестницы их больше некому). Василий дал условный знак …
Чернявый бородатый чеченский дядька расположился на кухне и щедро осыпал мотострелков прятавшихся за БМП из пулемета. Рядом с ним находился его подручный - еще совсем молодой юнец, над верхней губой которого едва пробивался черный пушок. Он по возможности поддерживал своего старшего товарища из АК и ручными гранатами. Правда кидал он их не очень удачно. Мешали ему в этом разведчики оставленные Савельевым для прикрытия. Они очень толково обстреливали окна и не давали времени даже для того чтобы прицелиться. В эту квартиру боевики перебрались совсем недавно. С прошлой огневой точки стрелять стало практически невозможно (как только бородатый горец или его юный помощник пытались высунуться в оконный проем, их сразу же осаживала автоматная очередь). Немного помучавшись, чеченцы решили покинуть насиженное место и перебраться сюда. Здесь квартира была получше во всех отношениях. Во-первых по БТРу из-за которого вели огонь десантники стрелять стало на много удобнее. К тому же, трехкомнатное помещение выходило окнами на другую сторону дома и при необходимости срочной эвакуации, можно было прыгать с балкона. Для того, чтобы быть уверенным, что стрелков не застанут врасплох, в подъезде был оставлен еще один человек (который теперь лежал без признаков жизни возле самой квартиры). Бородатый чеченец, молотил из своего пулемета не давая возможности разведчикам прицельно стрелять. Но скоро придется опять менять позицию. БТР угрожающе зашевелил хоботом своего КПВТ в поисках целей. Пулеметчик решил дать последнюю, затяжную очередь и уходить на другую точку от греха подальше.
- Аллах Акбар! – что есть силы выкрикнул он грозный боевой кличь, и уже спешил нажать на спусковой крючок, но фраза, долетевшая из коридора квартиры, заставила его отложить эту затею.
- Воистину Акбар! – прозвучал чей-то незнакомый голос, а когда бородач повернул голову на звук, то его взгляд скользнул по ручной гранате, которая подкатилась практически ему прямо под ноги. Больше ни он, ни его молодой спутник в этой жизни ничего не видели и не слышали. Взрывной волной вышиби межкомнатную дверь и окно. И хотя замкнутое пространство не давало боевикам даже минимальных шансов на спасение, не успел дым рассеяться, а Коваль уже прочесал помещение автоматной очередью. Однако этот мизерный успех мерк на фоне буревшей за окнами трагедии.
Движение – это жизнь! С этим утверждением трудно было поспорить, особенно сейчас. Командование быстро смекнуло, что если колонна будет и дальше стоять неподвижно посреди узких улиц, то шансы на выживание будут стремительно приближаться к нулю. Максимум три километра – вот примерное расстояние, на которое удалось штурмовому отряду углубиться в город. Дальше двигаться было попросту невозможно. Тогда то и было приятно решение отклониться от маршрута, чтобы обойти хорошо укрепленный опорный пункт. По непроверенным сведениям стали забирать в сторону второго микрорайона. Лично для Савельева это название ничего не говорило. Обходного маршрута ни он, ни командиры мотострелковых и танковых подразделений не знали. Просто ехали длинной вереницей по улицам, стреляя на ходу во все что продеться. О минимизации потерь среди мирного населения, оставшегося в городе, уже никто не думал, самим бы хоть как-то уцелеть. После довольно продолжительных блужданий, колонне, наконец, удалось вырваться из вереницы домов. Техника пошла по бездорожью. С левой стороны, словно крепостная стена возвышался кирпично-бетонный частокол чеченской столицы, а впереди такая же непролазная стена новых микрорайонов. Издали была четка различаемая и довольно внушительная брешь между плотным строем домов. Это была площадь перед зданием кинотеатра. Именно туда и направилась голова стальной змеи. Чеченцы видимо подозревали, что русские будут использовать эту площадку для маневра, и потому подготовились к встрече основательно. Еще задолго до того, как передовые части федеральных войск могли рассмотреть окраины Грозного в бинокли, на открытом пространстве между домами уже возвышались врытые в землю железобетонные блоки. Техника неуклюже, без всяких попыток регулировки, стала втискиваться в узкие проходы между препятствиями. Уже на подходе к площади, боевики стали вести плотный огонь. БТР Савельева медленно заворачивал к кинотеатру. С лева по борту проплыл корпус боевой машины пехоты. Десантные люки раскрыты, в борту две черные дыры от гранатометных выстрелов. Около кормы, раскинув руки, лежало два солдата. Еще один, видимо из экипажа, застрял в люке, так и не успев покинуть подбитой машины. И такие молчаливые памятники человеческому безумству встречались все чаще и чаще.
Перед самыми заграждениями бронетранспортер разведчиков чуть было не смял, своим могучим телом Т-80. Как слепой котенок, задраившись по-боевому, многотонный монстр никак не мог попасть в узкий промежуток между блоками. Пытаться связаться с экипажем по рации, было лишней тратой времени и сил. БТР вежливо пропустил вперед старшего брата. Танк еще с минут пять тыкался между плит, а потом, срывая навески на бортах, грузно протерся в узком проходе. Дальше этой площади ехать было некуда. Пришлось занимать круговую оборону. В этот период штурмовой отряд уже напоминал стадо скота, которого загнали на бойню. Единственная оставшаяся задача была самой простой и одновременно самой сложной – ВЫЖИТЬ.
- Кто здесь «спецы»? – бегая между машинами и снующими в полном хаосе людьми, кричал какой-то майор.
Видимо командование, наконец-то решило хоть как-то организовать боевые действия – верный признак, что сидеть здесь придется долго.
- Здесь! – крикнул Мирошниченко, который к тому времени тоже успел затиснуться на площадь и сейчас находился рядом с командиром группы.
Майор быстро отыскал в толпе подавшего голос.
- Где командир? – на ходу кричал он.
- Капитан Савельев, командир группы! – представился Савельев.
Даже сейчас, когда смешалось все и вся, когда сводные подразделения и без того плохо знавшие в лицо своих непосредственных командиров (и лишившиеся в первые часы боя большую половину из них) окончательно утратили последние признаки воинских подразделений, капитан разведки решил соблюдать писанную в уставе субординацию и дисциплину.
- Слушай задачу! – частил майор, опустив до лучших времен воинский этикет. – Будешь держать позиции вот здесь, – офицер обвел рукой участок, составлявший почти, что треть квартала. – Сюда, на площадь ни одна б###дь не должна проскочить…
- Понято! – коротко ответил Василий избавив штабного офицера от излишних объяснений…
Офицер не говоря больше ни слова, понесся дальше, кого-то искать и чего-то доводить.
- Ну и что будем делать? – поинтересовался Мирошниченко, и его вопрос был более чем уместен.
Кругом асфальт и бетон. Практически все как на ладное. Это тебе не чистое поле с мягким черноземом, и окопов тут не нароешь.
- Будем вгрызаться в асфальт, – флегматично ответил командир группы. – Другого выхода у нас нет.
На самом деле, все оказалось мене трагичным, чем представлялось на первый взгляд. На площади имелись кое-какие ямы и иные углубления, да и город, который за этот год переживал уже второй штурм, вовсе не был в идеальном состоянии как (Москва на кануне Дня Победы). Как раз в отведенном для обороны опорном пункте имелась очень удачная ложбина полностью лишенная урбанистического настила (асфальта). Мирошниченко со своей группой заняли позицию в этом углублении, остальные возле бетонных блоков, и стоявшей техники. Более всего досаждал десантникам дот. Он располагался в ста метрах правее и представлял собой добротную кирпичную одноэтажную постройку. Из узкой щели, видимо специально вдолбленной в глухой стене, бил крупнокалиберный пулемет. Сволочь, сидевшая в доте знала свое дело. Пули то и дело врезались в асфальт, и бетонные плиты, сковыривая с них налипшую грязь и оставляя на долгую память заметные пробоины.
- Вот же гнида! – сетовал Мирошниченко то и дело уходя с головой за импровизированный бруствер – кусок бетонного бордюра, который десантники с большим трудом и под немилосердным обстрелам боевиков умудрились притащить к ложбинке.
- Да уж, - многозначительно протянул Савельев - Прямо стерню над головой стрижет. И далековато до него, боюсь из стрелкового не достанем.
- Это точно, - согласился с мнением командира его зам. - Из СВД не под таким огнем толком не прицелишься. К танкистам бегал, но они сказали, что на открытое пространство не поедут. Духи могут из ближайших домов как в тире из гранатометов расстрелять. Разве, что загнать кого-нибудь на фланг, пусть оттуда попробует…
В принципе, кроме этой, постоянно досаждавшей огневой точки, позиция разведчиков была просто идеальна. Обзор как на смотровой площадке. Чтобы атаковать, чеченцам необходимо преодолеть открытое пространство – до ста метров, а это при условии, что оборону держал спецназ, было верной смертью. Ну, а на счет дота, то сейчас с ним должно было быть покончено. Савельев уже хотел дать указание, чтобы нашли огнемет (или на крайней случай гранатомет), и даже присмотрел путь, по которому можно относительно безопасно подобраться к этой гадине… но не успел.
Нежданно-негаданно, на противоположном фланге из-за дома выехала колона бронетехники состоявшая, из нескольких БТРов и БМП. Метров до нее было около пятидесяти.
- Ни хрена себе! – удивлению Василия не было предела.
- Кто это?
Действительно, если это чеченцы - то тогда все очень плохо. Под прикрытием такой «брони» они способны дойти до позиций десантников и даже смять их. Тем временем колонна продолжала свое движение вдоль позиций разведчиков, и не спешила разворачиваться в боевой порядок. Неожиданно она остановилась, и из машин, словно блохи, стали выпрыгивать люди, и нестись в сторону площади. На атаку это никак не походило разве, что на психическую. Броня мертвым грузом осталась стоять прямо по среди улицы практически полностью перегородив ее. По форме одежды Василий быстро определи, что бежавшие к нему навстречу были военнослужащие федеральных войск – скорее всего армейцы.
- Не стрелять! – заорал капитан.
Хорошо, что, в отличии от многих подразделений воевавших тогда в городе у бойцов группы нервы оказались железными. Никто не выстрелил, хотя маневр, совершаемый пехотой, был попросту непонятен. Даже боевики снизили плотность огня. Для них такое поведение было необъяснимо. Добежавшие солдаты сходу стали падать в ложбинку, хорониться за бетонные блоки – короче говоря, кто, куда успел спрятаться. Падали прямо на землю бросая автоматы и обхватив голову руками лежали содрогаясь от ужаса и собственных рыданий. Никакая сила на этом свете не была способна привести их в человеческие чувства. Василий схватил за ворот одного из лежавших. Тот с большим трудом позволил оторвать себя от асфальта, и ошалело глядел на капитана.
- Ты кто?
Ответа не последовало – только какое-то нечленораздельное бормотание. Мелкими перебежками Савельев добрался до бетонных блоков, за которыми хоронилась большая группа прибывших солдат. Некоторые из незваных гостей сидели на корточках, при оружии, значить еще не совсем утратили рассудок от страха.
- Кто командир! – заорал Савельев.
- Я! –ответил разведчику человек носивший на своих камуфлированных плечах капитанские звезды.
Офицер сидел, плотно прижавшись спиной к бетонной плите, автомат валялся чуть в стороне, во взгляде полное отсутствие, какой либо мысли (разве что в истерике не бьется). А еще в его глазах было полно дикого ужаса, на гране животных инстинктов. Это зрелище было действительно страшным. Страшно – когда офицер, кадровый военный находится в таком состоянии. Когда нет в его голове сейчас ни одной трезвой мысли – даже спастись. Ведь он отдал приказ бежать к площади под перекрестным огнем противника. Разве это умная идея? Это полное отсутствие каких-либо идей и самый настоящий примитивизм. Когда покидает мужество бойца первого года службы – ему это можно простить. Но офицеру – никогда.
- Какого хрена вы технику бросили и сюда побежали?! – заорал на капитана Василий в приступе злобы накативший на него в одночасье.
- Мы ехали и потерялись… - стал сбивчиво объяснять офицер свое недостойное поведение. – Мы увидели, что свои и побежали….
- Ангидрит мать твою перекись марганца, – других слов Василий подобрать уже просто не мог. - Машины же сейчас пожгут!
- Да и хер на них… - неожиданно смело огрызнулся капитан. - Их хоть так, хоть этак, все равно пожгут…
- Это твое сугубо личное мнение, а если сейчас технику прямо посреди улицы уничтожат, то мне эти гробы до максимума обзор сократят. Так что хочешь, не хочешь, а придется идти обратно! – слова Василия звучали как угроза.
Вместо ответа капитан зло замотал головой.
- А ну давай выкидывай пехоту из укрытий, – крикнул Василий своим бойцам.
Привыкшие слушать и выполнять приказания своего командира с полуслова, разведчики без стеснений и очень грубо стали отрывать непрошенных гостей от земли и выбрасывать их на открытое место – прямо под обстрел. Это было жестко и может даже жестоко но, по мнению Савельева это должно был вывести мотострелков из ступора, и заставить действовать сообразно обстановке. Эффект получился мягко сказать неожиданным. Несмотря на то, что разведчики начали беспардонно колотить бойцов кулаками, ногами, прикладами, вытаскивать их за шкирку из укрытий, пехотинцы упорно не желали возвращаться к брошенной технике. Солдаты, цеплялись руками за разведчиков, и отодрать их от себя было просто невозможно. Они снова и снова заскакивали в ложбинку, кидались под защиту толстенных и армированных плит. Некоторые уже начали объединяться в группы, для того чтобы оказывать сопротивление десантникам более организованно и сплоченно. Особо отчаянные хватались за автоматы. Вооруженный конфликт мог вспыхнуть в любую минуту, а стрелять в своих, даже трусов – последнее дело.
- Отставить! – скомандовал Василий когда противостояние дошло до предельной точки. – Хер с ними! Пусть сидят на асфальте и жопу греют, пока чичи сюда не придут, и головы им поотрезают…. – А ты сука! – крикнул он размазне-командиру. – Пошел вон с глаз моих, а то пристрелю здесь как собаку…. – Для убедительности Савельев саданул сидевшего за бетонным монолитом офицера ногой в бок. Ударил как учили и в Рязани и в Чучкове по-настоящему, от всей души.
Капитан скрутился от боли и завалился набок, но вскоре нашел в себе таки силы встать на ноги. Быстро семеня, он направился туда, где виднелись штабные машины.
- Автомат забери, вояка херов! – крикнул ему вдогон Савельев и швырнул Калашников в спину уходящего капитана.
Тот вовремя заметил брошенный в него предмет и ловко увернулся. Оружие, звякая и дребезжа, покатилось по асфальту. Капитан нагнулся и подобрал его.
- Да пошел ты!!! – Крикнул осмелевший пехотный командир своему обидчику. – Я тебя сука запомнил… Я тебя еще найду…
Савельев дабы не выслушивать пустых угроз поднял ствол своего автомата и произвел несколько выстрелов в воздух. Трусоватый капитан упал на землю, затем поднялся, побежал, споткнулся и снова упал…. Уже практически скрывшись за мощным телом Т-80- го, который прикрывал данное направление, он все же крикнул но, видимо что-то оскорбительное, но его голос растворился в шуме боя…
- Вы тоже можете за своим командиром драпать. Никому сопли я здесь вытирать не собираюсь! - орал Савельев на оставшихся мотострелков.
Несколько человек без лишних уговоров поднялись с места и пригибаясь к земле побежали в сторону КШМок.
- Остальные слушай мою команду, – властно требовал подчинения Савельев. – Немедленно привести себя в порядок. Кто здесь старший? Прапорщики, старшины, сержантский состав?
Вперед выступил коренастый парень. Вид его уже был более чем вменяемый.
- Старший сержант Иванов, – представился он.
- Слушай сюда Иванов, собирай бегом механиков водителей, пойдем брошенную технику выводить, – распорядился Василий.
Среди пехоты прошел неодобрительный шумок но, взглянув на грозного «спеца», который как они сами недавно могли убедиться шутить не любит, они заткнулись.
Савельев перебежками пробрался в ложбинку за ним гуськом прибыли и те кто умел водить технику.
- Ну, что Слава прикроешь нас, как можешь, – сказал командир группы своему заместителю. – А я сейчас с Пономаревым и Ковалевым пойду, подсоблю, этим шоферам машины с мертвой точки сдвинуть…
Идти никуда не пришлось. «Духи» поначалу беспризорную броню не трогали, видимо посчитав что, могут захватить их в качестве трофея. Однако, в последствии передумали и не успел Василий со своей группой высунуть носа из окопа, как вся стоявшая колонна стала планомерно и методически верно уничтожаться из гранатометов. Одна за другой машины стало заволакивать дымом, а через несколько минут их охватило пламя.
- Теперь можно и покурить! – сказал Савельев, глядя на то, как огонь безжалостно пожирает красу и мощь российской армии. – Пока боеукладка не рванет, духи к ней и близко не подойдут.
Вскоре, сдетонировавший боекомплект довершил убиение железных коней. Кода пламя стихло, боевики выбрались из ближайших домов и закрепились под прикрытием развороченной «брони». Подойти ближе, и уж тем более пойти на решительный штурм они так и не решились. Теперь можно было вспомнить и о вражеском доте, который уже не один час не давал десантникам покоя. Пулемет щедро плевал смертоносный свинец и до невозможности затруднял передвижение по всему переднему краю. С ним надо было что-то решать и причем срочно. Залепить дуло взялись по старой схемы – из чего-нибудь тяжелого но носимого. Стали искать это самое тяжелое. Все средства для борьбы с танками остались «на броне». Никто не подозревал, что найти громадную бронированную машину будет сложнее, чем иголку в стогу сена, и потому обременять себя излишней ношей во всеобщей суматохе не стали. А зря! БТР, на котором разведчики въехали в Грозный, где-то затерялся среди других свои железных братьев близнецов. Технику, за время стояния, уже успели несколько раз перетасовать, и теперь найти его было дело очень хлопотным. Из подручных средств у спецназовцев под рукой были только гранаты: ручные и для подствольного гранатомета.
- Ну и чем будем эту тварь ликвидировать? – вопрошал Мирошниченко. – На подвиг Александра Матросова меня что-то не слишком тянет.
Савельев махнул рукой Пономареву, мол давай брат сюда.
- Послушай Костя! Давай дуй к нашим соседям - мотострелкам и раздобудь там хотя бы гранатомет, – поставил задачу командир группы.
Прапорщик, без лишних слов, поспешил к позициям, которые занимала пехота. В это время к Савельеву подполз солдат, один из тех, которые под предводительством малодушного капитана бросили боевую технику, превратившуюся теперь в груду обгорелого метала.
- Товарищ, капитан! У меня «Шмель» имеется! Когда машину покидал, с собой на всякий случай прихватил, – сообщил он радостную новость.
Правда, при осмотре огнемета выяснилось, что все прицельные приспособления (оптический прицел и мушка) крепившиеся к корпусу были сорваны – короче говоря, осталась одна труба передняя рукоятка да ударно спусковой механизм.
- Я готов! – сказал боец невзирая на неполадки.
Василий про себя порадовался. Значит не все потеряно, если у солдата хватает смелости идти на опасное дело. Попался бы этому бойцу другой командир, возможно бы и броню духи не пожгли…
- Как наводить знаешь? – спросил Савельев.
Боец неуверенно пожал плечами.
- Тогда слушай внимательно, – стал инструктировать его капитан. – Сейчас подползешь вон к тому парапету. Там, тебя достать из дота будет проблематично. Стреляй из положения лежа, потому как если встанешь сразу срежут. Если будет такая возможность привстань на колено. Наводить будешь по трубе. «Шмель» - дура мощная, так что в саму амбразуру попадать не обязательно. Ты меня понял?
Рядовой утвердительно кивнул головой.
- Ну с Богом. Мы тебя прикроем, – напутствовал Василий.
- Я с ним пойду, – предложил Мирошниченко. – Так будет надежней.
Савельеву ничего не оставалось как согласиться. Пехотинец и сопровождающей его офицер активно двигая ногами по-пластунски поползли к парапету. Пулеметчик засек этот маневр слишком поздно и его огонь приняла на себя бетонное возвышение. Тем временем вернулся Пономарев. Неизвестно как – мытьем или катаньем, но ему удалось таки раздобыть два РПГ-18 (больше известным в простонародье как «Муха») и РПГ-7 а также два выстрела к нему.
- Молодца Костик! Украл, или сами дали?
- Взял в долг! – коротко ответил прапорщик.
Василий взял муху. Надо было как-то отвлечь пулеметчика от парапета.
- Прикрой меня! – сказал капитан и перевел «Муху» в боевое положение.
Наводить пришлось лежа. Из-за обгоревших машин, боевики держали под прицелом ложбинку и не давали высунуть голову (не то что встать). Стрелять с этой позиции было крайне неудобно. Даже стоя, не было гарантии, что попадешь точно в амброзуру, а с положения лежа, или с колена и говорить не приходилось. Выстрел! Гранате не долетела до дота считанные метры, но нужный эффект был достигнут. После того как облако дыма развеялось, дот целиком и полностью переключился на ложбинку.
Воспользовавшись передышкой, пехотинец со «шмелем» высунулся из-за парапета. Однако духи сидевшие возле «брони» его заметили и стали вести огонь. Мирошниченко включился в дело и стал прикрывать стрелка из автомата. Несмотря на огонь, боец встал на колено и начал наводить. Василий наблюдал за этим со стороны – чуть с боку. Он сразу заметил, что труба чуть завалилась вперед. Затем крен в сторону земли увеличился еще больше. Стрелять нельзя! Савельев пытался крикнуть, подать какой-либо знак об опасности, но пулемет не дал высунуть даже носа из-за бруствер. Да и кто бы его услышал или увидел его знаки? Мирошниченко, занятый подавлением огневых точек, не видел даже того, что творилось у него под носом, а стрелок был полностью поглощен поимкой цели. Полет снаряда был краток. Рвануло прямо перед самим парапетом – в землю. Пехотинца и Мирошниченко как взрывная волна расшвыряла, словно магазинные манекены.
- Твою мать! – в отчаянии орал Савельев. – Самому надо было стрелять…
Но время для самобичевания было не очень подходящее. Из дота взрыв, конечно же, заметили и для острастки дали по парапету пару очередей. Боевики, занявшие позиции за сгоревшими БМП тоже зашевелились. И хотя с ложбинки до парапета расстояние было примерно в два раза короче, чем до «брони», чем черт не шутит, может они решаться подойти и попытаться захватить в плен – если конечно кому-нибудь из двоих посчастливилось остаться в живых.
- Костя! Бери Шнура, Ковалева и пару – тройку мотострелков. Давай к парапету. Надо Мирошниченко и бойца срочно эвакуировать. А я пойду к тому дому и оттуда попытаюсь этой суке дуло залепить.
- Не стоит командир! – неожиданно возразил прапорщик. - Давай сработаем по старой схеме. Я с собой на эвакуацию РПГ-7 прихвачу. Когда дам отмашку, ты еще раз отсюда дот с «Мухи» приласкаешь. Ну а я постараюсь не промазать. Будем надеяться что «духи» знают поговорку: «Снаряд два раза в одну и ту же воронку не попадает».
Предложение было рискованным, но заманчивым. Действительно боевики не заподозрят, что с этой позиции будут стрелять второй раз. Тем боле, возня вокруг парапета не вызовет подозрений – пришли своих забирать.
- Давай попробуем, – согласился Василий.
Костя и компания добрались до раненых товарищей без приключений и потерь. С ложбинки организовали прикрытие по максимуму, не позволив боевикам, даже носа высунут, из-за изувеченной техники. Когда тела двух пострадавших от взрыва потащили в направлении окопа Пономарев подал условный знак. В этот раз, злой до невозможности, Василий набрался наглости и решил стрелять с колена. Его попытка была замечена. Дот жахнул по капитану, но пули прошли мимо. Несмотря на всю опасность Савельев долго выцеливал, и наконец выстрелил. Однако, как и предыдущая, попытка оказалось тренировочной - граната прошла мимо. В это время Пономарев сделал свой выстрел. Василий никак не мог наблюдать результат. После своей неудачной пробы уничтожить дот, он упал на дно окопа и сразу же услышал над головой противный свист пуль большого калибра. Затем донеслись отголоски взрыва – и пулемет заглох.
- Красавчик! Точно в амбразуру! – кричал рядом кто-то из своих, кому посчастливилось наблюдать за происходящим.
Дот был уничтожен. Через минуту в окоп свалился Шнур, Ковалев и иже с ними.
- Ну что? – настороженно поинтересовался Василий по поводу состояния Мирошниченко и бывшего с ним рядового.
- Живы! – обрадовал Шнур. – Правда, заместитель сильно контужен, из ушей кровь идет. А мотострелку руку серьезно задело. Но дышат и слава Богу.
Раненым срочно вкололи промедол и утащили в тыл. Костя вернулся цел и не вредим. Василий обнял его и крепко прижал к себе.
- Спасибо тебе! Если выживем, представлю к «железке», – пообещал награду Василий, хотя сам точно не знал на сколько сказанное им было реально в сложившийся обстановке. Наградить ведь могут и посмертно…
- Потом командир, об орденах поговорим. Чичи на штурм пошли.
Действительно из-за обгоревшей техники на позиции десантников шло человек двадцать пять. Боевики выдвинулись даже не подозревая что дот, который должен был прикрывать их будет уничтожен. Видя несколько неудачных попыток расстрелять огневую точку с гранатометов, они уверовали в полную безнаказанность и решили попытаться выбить десантников с позиций. Теперь они остались на открытом пространстве без прикрытия.
- Прямо как фашисты, – сказал кто-то из разведчиков глядя на это шествие.
Действительно увиденное напоминало кадры из хроники Второй Мировой. Сепаратисты наступали облачившись в белые маскировочные халаты двигаясь короткими перебежками.
- Ты погляди, у них даже Маугли имеется, – с ехидцей подметил Шнуров, имея ввиду высокого негра-наемника бежавшего среди наступавших.
- Стрелять по команде! – распорядился Савельев.
Когда боевики покрыли примерно половину расстояния отделявшего их от разведчиков, десантники открыли огонь, из всего что было под рукой. Яркие красные вспышки разрывов ручных гранат, перекрестный огонь из стрелкового оружия, разорванные маскхалаты, крики вопли. Весь огонь группы был сосредоточен на этом участке.
Первая шеренга упала как подкошенная. Кому посчастливилось, залегли прямо посреди улицы. Их старались прикрыть боевики оставшиеся за «броней», но никто из лежащих не мог поднять даже голову. Здании ряды стали ползком отходить к своим. Снайпера ловко убирали распластавшиеся на асфальте тела в белых халатах. Уйти удалось не многим. Примерно двадцать человек так и осталось там, где их застигла смерть.
Казалось этот день никогда не кончиться. После неудачного штурма чеченцы уже не рисковали переходить к активным боевым действиям, досаждая десантникам огнем из стрелкового оружия. Если не считать Мирошниченко, группа Савельев отделалась легким испугом – три легко раненные и оставшиеся в строю, за потери не считаться. Наконец на головы незаметно спустилась ночная мгла. Все ожидали очередного штурма, но чеченцы не спешили – видимо перегруппировывали силы и средства. Ближе к одиннадцати интенсивность стрельбы стихла до максимума.
Василий сидел, прислонившись спиной к бетонному блоку, и бездумно беря патроны с раскрытого цинка, и досылал их в рожок. От монотонного занятия его оторвал знакомый голос.
- Не спи, а то Новый год проспишь!
Перед Савельевым стоял его боевой товарищ Женька Кевшин, а рядом с ним еще два незнакомых офицера. В горячке боя, Василий даже забыл что сегодня такой замечательный праздник.
- А ты как здесь нарисовался? – удивленно спросил Василий у своего «однокашника».
- Так в мы ведь, как ни как соседи! Мы вон в том недостроенном здании позицию заняли, – озорно подмигнул ему Кевшин. – Вот, пользуясь случаем пришел к тебе покалядовать.
- Извини угостить нечем. Мой БТР куда-то отогнали, сейчас послал Шнура на поиски. Спирт, сухпай, все на «броне» осталось.
- Вижу, Василий Иванович, к войне вы совершенно не готовы, – голос Женьки звучал с напускной укоризной.
- Совершенно не готовы! – меланхолично согласился капитан.
- Ну да ладно, не кисни! На то и существуют друзья чтобы в беде помогать! - Женька многозначительно похлопал рукой по пластиковой канистре. – И из пожрать тоже иметься. Кстати вот знакомься, Гриша – он танкист, и Боря – командир роты – воюет с тобой по соседству справа. – Представил своих спутников Кевшин. – А эта развалина – продолжал знакомить офицеров Евгений – мой училищный приятель, а ныне сослуживец – Василий Иванович Савельев. Прошу любить и жаловать.
Как раз вовремя вернулся Шнуров. Ему удалось таки разыскать пропажу, и прихватить с сбой еды и две фляги со спиртом. Быстро нашлись и кружки и ложки. Тушонку ели прямо из банок. Вокруг импровизированного стола собрались практически все разведчики (на позиции оставили лишь троих наблюдателей).
- Пехоту тоже звать? – поинтересовался Пономарев на счет сегодняшних пришельцев у своего командира.
- Свисни сержанта Иванова! Дашь ему флягу и пожрать. Пусть на позиции порадуються. Только предупреди, чтобы смотрели в оба и не упивались, а то чичи могут нам такой праздник устроить…
- Не переживай, по взаимной договоренности Новый год, по крайней мере первые его пятнадцать минут пройдут без эксцессов, – авторитетно заявил танкист Гриша.
Василий про эту договоренность и сам слышал в рации. Чеченцы на открытой частоте вышли в эфир. «Ну, что Иван, отметь Новый год и через десять минут по новой…»: несколько раз продублировал голос на русском языке.
- Не очень то я верю в их искренность! – буркнул Савельев.
- Зря! Тут они навряд ли обманут. Они и сами не прочь стресс снять, несмотря на свои религиозные предубеждения, – намекал на предвзятое отношение карана к алкогольным напиткам Кевшин. – Ладно, чего время зазря терять, наливай, – распорядился он Пономареву, который был на разливе.
- Ну, что господа военные! – тоставал пехотный командир Боря. – За мослы и жилы, и за то что живы!
Спирт такая зараза, что как аккуратно его не пей, все равно протечет по уголкам рта. Савельев вытер рукой свою небритую щетину. Ему так и не удалось побриться даже после приказа отданного строгим полковникам из Моздока. Выходит, что стал Василий Иванович, сам того не заметив, злостным нарушителем воинской дисциплины. То этих мыслей капитан расплылся в улыбке.
- А ты чего лыбишья? – по-театральному строго поинтересовался Кевшин. – По тебе, кстати, тюрьма плачет.
- То о чем? – не поняв ничего из сказанного, переспросил Савельев.
- Так и есть! Сразу после окончания боевых действий предстанешь перед выездной сессией военного трибунала. Ты зачем «пиджаку» морду набил? – Евгений все же не удержался и его губы расползлись в предательской улыбке.
- Морду?! – задумчиво произнес Василий вспоминая подробности его конфликта с командиром мотострелков, позорно бежавших из своих боевых машин. – Это зря, что действительно по морде не съездил. А с чего ты решил что он «пиджак»*?
* Презрительной кличкой в армии называли выпускников институтов, которые после окончании военной кафедры и «офицерских сборов» изъявили желание служить в регулярной армии. Нельзя сказать, что все студенты решившие примерять на себя офицерский китель были такие никчемные. Многие делали в армии не плохую карьеру, и порой ничем не отличались от лучших питомцев военных училищ. Но клеймо «происхождения» закреплялось за ними на веки вечные.
- Да знаю, – уверенно заявил Евгений. - Земля слухами полниться, о злом спецназовце который избивает кадровых офицеров не взирая на должности и заслуги перед родиной. По проверенным данным этот «нехороший человек», - Кевшин имел в виду этого самого трус-офицера, - после окончания гражданского вуза нацепил погоны и остался лаборантом на военной кафедре. Затем, после начала всеобще демилитаризации кафедру разогнали а его в войска. А ты ему в спину стрелять, и гнать на пулеметы… нехорошо Василий Иванович… не по товарищески – юродствовал Женька.
- Он еще сука, за сожженную колону ответит… сам лично в особый отдел пойду и рапорт напишу о его художествах… пехота сраная.
- Слышь ты гроза поднебесная! – вступился за честь рода войск Борис, который сам был мотострлком. – Ты на пехоту бочку не кати… дерьма везде хватает
- Да ладно, - начал Василий ненужные прения. – Везде, но не столько, сколько у вас в «махре». Сегодня твои пехотинцы мне таки сюрпризы на ровном месте устраивали… от чичей меньше натерпелся…. Нет у вас порядка… народное ополчение и то более организованно …
- Да, ты у нас такой умный! – не на шутку разобиделся Боря. – Командуешь прапорщиками да сверхсрочниками и уже герой. А ты пойди во взвод, где половину солдат не имеют за плечами и года службы, и там поумничай. У меня в роте, наверное, полтора взвода родные. А остальные из всей дивизии набраны по принципу: «на тебе Боже. Что нам не гоже!». Собрали пенки с дерьма и сюда вместе со мной во главе. «Пиждаки» тебе не по душе? А их здесь только в нашем полку двое, на должности командиров взводов. Только вчера с «гражданки» забрали. Почему? Да потому что больше некого. Экипажи друг друга в лицо не знают. Только и того, что с Моздока сюда проехаться вместе успели. Наводчики всего пару раз в «учебке» видели как пушка стреляет. Чего ты от них хочешь? Да что там наводчики. Недавно перед самым маршем мне один салага подходит, и говорит: «Покажите пожалуйста, как правильно магазин к автомату пристегивать». Такое ощущение, что сейчас на дворе август 41-го. Берут, и кидают в бой кого попало. А ты говоришь «пехота»?! Давай я сейчас наберу себе пятнадцать офицеров и только ими и буду руководить, тогда посмотрим у кого кишка здесь быстрее лопнет…
- Ну давай посмотрим – не к месту стал горячиться Савельев.
- Хорош, мужики! – встрял в разговор Кевшин. – Нашли время выяснять, кто из вас круче.
- Ага, вы еще подеритесь!!! – поддержал Женьку танкист.
Действительно ссора вышла совершенно дурацкая. И большей частью именно Василий был не прав. Все, что сейчас говорил Борис, было абсолютной и страшной правдой. Ну практически все. Большинство подразделений были доукомплектованы перед самой отправкой. Многие экипажи были «сборные», плохо обученные, неподготовленные. Иногда офицером приходилось непосредственно садиться за рычаги, потому как механик водитель мог легко и быстро угробить и себя и машину и весь экипаж… Примитивное слаживание подразделений, которое пытались проводить в штабе объединенной группировки, было простой формальностью, для прикрытия толстых генеральских задниц. Полки и батальоны, наспех укомплектованные по вышеизложенному принципу, не имели никаких шансов умело, грамотно и успешно вести боевые, особенно в городе.
- Давайте за содружество родов войск! – уместно предложил Пономарев.
- Давайте! - согласился Василий.
Когда вторая пайка растеклась по организму, Савельев виновато обратился в пехотному командиру.
- Слышь Боря, я тут тебе лишнего наговорил. Ты прости, нервы не к черту… Понимаешь за армию обида берет…
- Да ладно проехали, – добродушно ответил командир роты.
- Слышишь, Василий Иванович, а куда ты своего заместителя подевал? – невзначай поинтересовался Евгений.
- Славка, - со вздохом отвечал Савельев. – Контузило его. Только недавно оклемался. Рвота, кровь из ушей – короче видимо отвоевался… Сейчас отлеживается у БТРа под присмотром. Все санитарные машины чичи пожгли, так что, даже за медицинской помощью обратиться некуда.
- А я все думаю почему «духи» нас на мосту возле военного городка не подорвали, – тем временем рассказывал кому-то танкист Григорий.
- И ежу понятно! – вмешался в разговор Кевшин. – Им проще в городе всю колонну расстрелять. А так тормознули бы нас в чистом поле и никакого толку. Ну, максимум, пару машин вместе с мостом подорвали бы. Не велик улов…
- И не говори, – согласился со сказанным Савельев. - Там, в районе военного городка против нас духов было всего - ничего было, не больше роты. А сколько они наших положили…
- Чему ты Вася удивляешься? Самого ведь такой тактики учили – группа два-три человека. Удар – отход… - умничал Женька.
- Жаль что наших генералов, которые в штабах да министерствах свои жопы греют, этому не учили, – обозлился Борис. – Твою дивизию, за один день такие потери.
- И не говори. Мы, конечно, долго и упрямо шли к этому позору, Но чтобы нас в первый же день «духи» девичьей чести лишил… признаться, не ожидал… - от души высказался Василий.
- Кстати о генералах, – неожиданно заявил представитель танковых войск. - Нашему непосредственному начальству, сегодня командование из Моздока столько бодрости влило, что аж в сапогах захлюпало. В штабе говорят, что только мы одни не выполнили поставленной задачи, а все остальные штурмовые отряды уже давно вышли к назначенным рубежам.
Такая новость была более чем удивительна. Группировка «восток» не доехала до основной цели километра два не больше, но почему-то в ближайших кварталах своих не было ни видно, ни слышно. По рации несколько раз пробивались «соседи» пытавшиеся связаться со своими штабами, в частности майкопаская бригада. Но что-то в их докладах, особенно тех, которые были уже ближе к вечеру, не было слышно об особых успехах. Насколько Савельев мог понять из отдельных фраз, бригада вела бой где-то в районе железнодорожного вокзала. «Мы в окружении… Нам писец… большие потери в живой силе и технике… нужна срочная помощь» - на победоносные реляции, которых ждали в Моздоке, это никак не походило.
- У них, что колонны по воздуху летают? – голос Кевшина звучал крайне скептически. - Здесь до самой Сунжи, одни чеченцы.
Как выяснилось позже, из штаба объеденной группировки подобное говорили всем частям, участвовавшим в штурме. Логика была проста – устроить между отрядами, такое себе соцсоревнование, которое более уместно при сборе урожая и металлолома, но никак не при ведении боевых действий. Ох, и любят же на Руси-матушке приурочивать победы к определенным датам. Вот и теперь штабным холуям натерпелось преподнести министру обороны ко Дню рождения приятный сюрприз.
- Ало гараж… - прервал беседу Пономарев. – Уже без пяти минут. Давай за Новый год, что ли вздрогнем…
Такое предложение было принято единодушно. Ведь действительно, собрались здесь сейчас не для того чтобы боевые действия обсуждать.
- Ну что други, - помпезно начал тост Кевшин – Давайте, чтобы в новом 1995 году все у нас было хорошо. Чтобы мы все были здоровы и главное живы!!!
- За такое, грех не выпить, – поддержал тостующего Василий.
Очередной глоток огненной жидкости упал в желудок.
- Сейчас наверное по телевизору Ельцин к народу обращается. А люди сидят за столами накрытыми белыми скатертями. А на них стоит оливье, селедка под шубой, курочка и друга всякая-всячина. Шампанское по бокалам налито. Сидят себе и ждут, пока этот алкоголик-маразматик свою речь закончит. А потом куранты начнут бить. Гимн, фейерверк. Поздравления, – откровенно затосковал танкист Гриша, думая о светлом празднике который бушует где-то далеко отсюда. – И Иришка моя, вот так сидит, и смотрит… а Дашенька – доченька, наверное, спит и сладкие сны видит…
В воздух взлетело более десятка осветительных ракет. Василий взглянул на часы. Обе стрелки сошлись на отметке двенадцать. Наступил Новый год. Чеченцы праздновали его с большим размахом. Стрельба, и ракеты. Трассера тонкими змейками чертили линии в ночной мгле.
Странные все-таки эти создания - люди. У них ведь кроме физиологии есть очень много общего. Даже праздники могут отмечаться в один день и даже час. Приветствия и те чем-то похожи. «Мир вашему дому»: желают и по ту и по эту сторону баррикад. Однако научиться жить в мире друг с другом они до сих пор так и не научились.
Одна из ракет осветила вывеску, водруженную над стоявшим невдалеке кинотеатрам. Словно издеваясь, облако света выхватило из мглы называние этого объекта культуры и досуга горожан - «РОССИЯ».
- Ну что, мужики, пора расходиться, – с грустью в голосе сообщил об окончании торжественной части встречи Нового года Кевшин. - Если чечен не обманул, то через десять минут начнется.
По поводу перемирия чечен не обманул. Начал как и обещал, ровно в десять минут нового 1995 года. Праздничное настроение быстро улетучилось. Боевики сменили тактику и решили добить колонну штурмового отряда «восток» из минометов и другой артиллерии. Мины ложились то тут, то там. От их разрывов стало светло словно днем. Десантники сидели в окопе, прятались за бетонными надолбами и молили Бога, чтобы смерть обошла их стороной.
- Если еще с полчаса так посидим, то нас здесь всех заживо похоронят, – крикнул Пономарев Савельеву на самое ухо.
Действительно сидеть и ждать собственной смерти – это было тупо. Но что мог сделать он – Василий?.... За дело взялось командование.
Грохоча гусянками к переднему краю стало подходить техника. Танки, САУ, БМП все что имело при себе увесисты калибр и было способно рушить стены и даже целые здания. Не в состоянии выявить огневые точки, вся эта бронированная гудящая и ревущая двигателями махина стала вымещать свой праведный гнев на ближайших строениях. Била по направлениям прямой наводкой, посылая снаряд за снарядом в ночную мглу. Боеприпасов не жалели. Уже через считанные минуты окраины второго микрорайона стали напоминать Сталинград образца 1942 года. Два часа длилась эта неистовая дуэль. В конце концов боевики сломались и прекратили обстрел. Теперь в дело вступили «дети ночи» – снайперы. Василий выделил двоих человек для охоты на «призраков». Все остальные сидели и не высовывались, чтобы не нарваться на метко пущенную пулю. Так продолжалось до самого утра.
Свинцовое небо, казалось, висело прямо над крышами домов. Первый день нового года был хмур и мрачен, что вполне соответствовало настроению большинства людей втиснутых в площадь перед кинотеатром. Примерно в половине девятого из Моздока поступил приказ отойти на исходные позиции. Что остается говорить, об этом непростом маневре (организованное отступление и паническое бегство суть две разные вещи) если даже спланированная операция по вхождению в город была далека от идеала. Об отступлении, еще день тому назад, никто не мог себе даже помыслить. Порядка действий в случае такой необходимости в штабе и вовсе не рассматривали. Вяло и медленно колонна готовилась к прорыву из Грозного в сторону Хнанкалы. Обнадеживало только одно – на отходе вдоль окраины проклятого города дома будут находиться только по левую сторону, справа чистое поле, а значит, ждать от туда больших неприятностей не стоит. Савельев ожидал целееуказаний из штаба, но никто никаких задач не ставил. За спиной десантников пехота, под руководством командиров взводов и рот осуществляла посадку на технику.
- А нам что делать? – спросил своего командира Пономарев.
- Пошли Ковалева, пусть организует погрузку раненых на броню, ну а нам придется задержаться. Вдруг «духи» решат в хвост колонне «красного петуха» запустить. Будем уходить последними, – таков был ответ Савельева.
«Красного петуха» запустили свои. Василий даже не успел сообразить, что это было. Капитан как раз стоял возле бетонного надолба и давал распоряжения, как вдруг неистовая сила оторвала его от земли и швырнула на бетонный надолб со страшной силой. Кинула как тряпичную куклу. РД больно врезался в позвоночник. В глазах пошли большие разноцветные круги. Василий еще успел увидеть, как вокруг него распускаются большие яркие кусты. Что было дальше он помнил довольно смутно.
Как оказалось, это был не минометный обстрел. Позиции штурмового отряда «восток» бомбила собственная авиация. Два штурмовика «Су 25» выпустили весь свой запас реактивных неуправляемых снарядов. Выпустили в слепую, по невидимым целям, именно туда, где находились подразделения группировки.
Савельев сидел на броне БТРа. В голове гудело и слегка подташнивало. Колонна еще не успела покинуть окраины города. Сквозь легкую пелену Василий видел, как вдоль домов параллельным курсом двигалось «жигули» серого цвета. По легковушке били из всех стволов, но никак не могли попасть. Автомобиль сделал короткую остановку, и реактивная гранат ярким светлячком пролетела мимо едущих БТРов и БМП. На второй залп боевики так и не решились, и свернули в глубь домов на ближайшем перекрестке. Когда Грозный остался далеко за спиной колону стал догонять какой-то БТР, без всяких опознавательных знаков. Танк и БМП шедшие в хвосте колонны сделали короткую остановку и врезали по боевой машине прямой наводкой.
- Твою мать! – кричал непонятно кому Пономарев. – Это ведь свои…
Но разве кто-то слышал этот вопль отчаяния. Даже сидевший рядом Василий никак не мог уловить нить происходящего и бездумно взирал на горевший броне транспортер, который с каждой минутой уменьшался в своих размерах, а затем и вовсе исчез за холмом, напоминая о себе лишь клубами дыма, карабкавшимися в серое небо.
Окончательно Савельев пришел в себя только по прибытию на месте сбора. Все вырвавшиеся из кошмара были похожи на зомби. Они бродили между уцелевших машин, что спрашивали, о чем-то говорили. Где-то в стороне, медсанбат в спешке разворачивал полевой госпиталь. Василий построил личный состав. Как это ни удивительно, но все были на месте. Измученные раненные, но живые – а это главное. Тяжело задело только Мирошниченко. Еще пятеро имели осколочные и пулевые ранения в конечности.
- Всех раненых в госпиталь! – приказал капитан.
- Можешь командир со мной все, что хочешь делать, а к этим коновалам я не пойду! – ни с того ни с сего стал упираться Коваль, у которого была прострелена рука.
- Если я прикажу, ты туда быстрее пули помчишься! – проявил свои командные качества и характер Савельев.
- Эти живодеры, они же сразу режут. Им здоровую руку у человека отнять, что мне сигарету выкурить…. Не пойду даже под конвоем.
- Действительно, Василий Иванович, очень много тяжело раненых. Медики просто не успевают… режут по живому лишь бы быстрее, – вступился за свого друга Пономарев. – Мирошниченко уже в госпитале. У остальных ничего серьезного. Потерпят. А там уже лил в Моздоке или еще где, нормально всех осмотрят, обследуют. Зачем из людей инвалидов делать?
- Поступайте как знаете, - безразлично буркнул Василий. – Раны тогда сами обработаете. Разойтись!!!
Разведчики устало покинули строй. Присаживались на корточки, ложились на расстеленные плащ-палатки.
- Костя, – подозвал к себе Пономарева капитан. – Ты случаем Кевшина нигде не встречал?
Прапорщик заметно задумался. Он не спешил с ответом, и это настораживало.
- Нет, здесь, точно не встречал, – наконец-то разродился Костя. - И даже пацанов, с его группы никого не видел.
- А в колонне, когда выходили ты его не наблюдал? – продолжал допытываться Василий.
Опять пауза…
- Нет не видел! Извини командир, не того было, – как-то виновато сказал прапорщик.
Савельев и сам прекрасно понимал, что Пономареву было не до того.
- Ладно, Костя! Остаешься за старшего, а я пойду к начальнику разведки доложусь, заодно и про Женьку узнаю.
КШМки стояли особняком. Возле них бегали и суетились люди при больших звездах. С Моздока постоянно запорашивали о потерях, а точных данных до сих пор небыло. Некоторые подразделения застряли в городе. Сколько их там осталось, никто не знал. Связь отсутствовала. В штабе объединенной группировки нервничали и крыли матом всех, не взирая на должности и звания.
Еще на подходе Василий приметил одного подполковника ВДВ, который что-то быстро записывал, прилипши ухом к наушникам радиостанции. Савельев его уже видел не единожды в разведотделе, а значить у него и можно будет справиться, где сейчас находиться начальник разведки. Капитан решил подождать, покуда старший офицер не освободиться. Наконец-то подполковник оторвался от рации и поднял глаза.
- Тебе чего капитан? – голос его звучал довольно резко.
- Мне нужен начальник разведки. Хочу доложить о потерях, – слегка заторможенным голосом сказал Василий.
- Нет больше Владимира Дмитриевича. Погиб при авианалете. Такого мужика суки угробили, – стал искренне сокрушаться подполковник. – Еще в Афгане дважды к звезде героя представляли…
- Жаль, действительно, хороший был мужик …
- А ты чего такой, ни живой не мертвый, зацепило? – участливо поинтересовался подполковник.
- Да так слегка, от своих же пострадал…
- Ты вроде из спецназа, правильно?
Василий утвердительно кивнул головой.
- Ну, тогда докладывай, какие у тебя потери…
Савельев собрался, слегка расправил плечи, и даже изобразил нечто вроде строевой стойки.
- Безвозвратных потерь нет! – по-утсаному отчеканил капитан. – Тяжело ранен заместитель командира группы. Еще пятеро имеют ранения легкой и средней тяжести. Вверенная боевая техника в исправном техническом состоянии. Экипажи тоже без потерь.
- Вот и хорошо! – искренне порадовался подполковник. – Сразу видно, что профессионалы, и потерь нет, и о личном составе все известно. То остальных ничего добиться нельзя. До сих пор не могут посчитать убитых и раненых. А сколько будет числиться пропавшими без вести, – офицер в сердцах махнул рукой, – одному только Богу известно. Эх ё-маё сколько «своих» же в городе побросали... и живых и мертвых…
- Товарищ майор можно вопрос?
- Валяй, – по-свойски дал добро офицер.
- В штурмовом отряде еще одна группа из наших действовала – капитана Кевшина. Вы не знаете где он сейчас.
Подполковник задумался.
- Да нет, – наконец то прозвучал неутешительный ответ. - Из ваших ты первый доложился. Не переживай никуда твой друг не денется. Такие орлы по определению потеряться не могут…
Утешение было слабым. Но больше, подполковнику сказать было нечего.
Васлий еще долго бродил среди хаотично стоящей техники. Хотел найти командира мотострелковой роты Бориса, с которым пили водку в Новый год или Гришу- танкиста – возможно, они что-либо знали о его товарище. Однако ни того, ни другого обнаружить в этой неразберихе так и не удалось. Не нашелся и Женька. Оставалась последняя надежда – полевой госпиталь.
Работы у врачей было по самые ноздри. Отовсюду доносили крики и стоны. Мест в палатках не хватало и потому, те кто мог потерпеть стояли, сидели лежали прямо на улице. Савельев стал бродить среди этих искалеченных людей, но ни одного знакомого лица так и не встретил. Да и как можно было разглядеть то самое лицо? У многих бинты покрывали всю голову словно у египетских мумий. Невдалеке лежали те, кому помочь уже было нельзя. Лежали в ряд, прямо на земле накрытые плащ-накидками.
Василий некоторое время стоял и тупо смотрел на эту молчаливую шеренгу. Ни стона ни вздоха. Капитан так и не решился искать среди неподвижно лежащих тел своего закадычного дружка. Уж пусть лучше пока Женька Кевшин для Василия останься живым.
- Вы чего здесь бродите? – раздался чей-то строгий голос за спиной.
Савельев обернулся и увидел майора медицинской службы.
- Вы раненый? – поинтересовался военврач глядя на заторможенную реакцию капитана.
- Нет! Просто устал.
- Сейчас дорогой мой отдыхать нет времени. Через двадцать минут отправляется колонна, так что давайте – грузите своих раненых в машины. Ждать никто не будет…
- Я своих на «вертушке» отправлю!
- На «вертушке»? А не много ли чести? – стал негодовать майор.
- В самый раз, – довольно резко сказал Василий.
- На вертолете летят только тяжело раненые. Так что капитан не морочь мне голову и давай грузи своих в машины.
- У меня заместитель командира группы «тяжелый» и его будут сопровождать два средней тяжести, так что полетят они на «вертушке», – заявил Савельев тоном не терпящем возражений.
- Вертолеты неизвестно когда будут, а тут каждая минута дорога… - пытался урезонить хамоватого капитана врач путем логических доводов.
- Мои, полетят на вертушке!!!
- Ну, пусть здесь подыхают, если тебе так больше нравиться, – в сердцах заявил майор и пошел прочь.
Василий тогда еще не знал, что своим упрямством он спас жизнь Мирошниченко и сопровождавших его раненых бойцов своей группы. Прав оказался Слава, на счет аргунской группировки боевиков, оставшейся в тылу федеральных войск. После неудачного штурма Грозного, дудаевцы, оборонявшие этот населенный пункт, совершенно обнаглели и совершили дерзкую вылазку. Первая колонна с ранеными была уничтожена вместе с небольшим сопровождением.
Вертолеты прилетели уже под вечер. С руганью и матами Василий погрузил своих раненых на борт, который благополучно доставили Мирошниченко и сопровождение в Моздок.
А дальше опять была война. Оставшаяся, боеспособная часть группировки как могла окопалась, и заняла оборону. В обескровленных подразделениях, в лучшем случае, осталось половина личного состава, положенного по штатному расписанию. Группу Савельев с большой натяжкой можно было считать боеспособной. Из оставшихся при нем бойцов, двое имели легкие осколочные ранения, и еще четверо, включая самого командира, легкие контузии. «Духи», набравшись смелости, стали обстреливать позиции штурмового отряда, находившегося уже за пределами города. Стреляли не так сильно, как в Новогоднюю ночь, но продолжительно. Во избежание лишних потерь было принято решение отступить еще на три километра. Лишь 3 января 1995 года Савельеву по специальной связи был отдан приказ о возвращении группы в Толстой-Юрт, на замену.
За спиной остался горящий Грозный, в узких улочках которого без вести пропал лучший друг Женька. Кроме него, из новогоднего похода не вернулось еще полторы тысячи человек. Все они числились погибшими и пропавшими без вести. Однако официальные сводки были куда скромнее – 300 убитых и 150 пропавших без вести.
Северные богатыри продолжение
© Copyright: Андрей Левченко, 2009
Свидетельство о публикации №209110200572
Свидетельство о публикации №209110200572
Рецензии