Вика

Я с тревогой смотрю в окно. Времени в обрез - они могут явиться с минуты на минуту. Перевожу взгляд вправо, на монитор, мельком замечая в висящем напротив зеркале своё небритое осунувшееся лицо, с мешками под глазами, и прямо надо мной - его неизбежный портрет.
Он провожает меня взглядом, когда я ухожу на работу. Он встречает меня в кабинете. Он ждёт меня в гостях, глядя на висящие напротив настенные часы.
Он смотрит, как мои волосы падают на пол парикмахерской.
Он видит, как моя рука сжимает грудь моей жены, когда мы занимаемся любовью.
Он вездесущий - его портрет висит в каждом доме, в каждой комнате. Иначе нельзя, иначе - они примутся за тебя. И ты исчезнешь. И я тебя больше никогда не увижу.
Ненавистный старик, диктатор.
Он крадёт лучшие наши мысли и меняет на свои собственные. Он крадёт нашу смелость и наши сердца.
Портит лучшие мгновения жизни своим присутствием, своим  пристальным взглядом со стены, своей мерзкой полуулыбкой.
Он - зло.
И я борюсь с ним. Но что я могу сделать? Его служба безопасности работает безупречно. В этом трусливом обществе его шпионом может быть каждый. Одно неосторожное слово может выдать тебя - и тогда всё, с тобой кончено. И не только с тобой: они вытянут из тебя всё, всю подноготную. И ты потянешь за собой всех остальных.
Я не хочу попадать в их лапы. И я уже знаю, что буду делать.
Сейчас, когда остаётся совсем чуть-чуть - каких-то крохотных пять минуток, я отчётливо осознаю, что мы - это всего лишь кусочки времени. Так или иначе, но когда-нибудь всё закончится. И я рад, что поменял длинную жизнь обеспеченного труса на кратковременную радость борьбы.
Всё-таки всё это было не зря. Теперь вся надежда на Вику.  Неуловимая Вика. Моя любовь. Вика-пантера - так они её прозвали.
Я отправил Вике все данные и форматирую жёсткий диск. Что, съели? То-то же. Я вам не по зубам.
Вот и они. Две черные машины с затемнёнными стёклами. Шаги, шаги. Стук в дверь.
- Я буду медленно считать до десяти, и будет лучше, если, пока я буду считать, вы встанете и откроете дверь сами. Дверь мы в любом случае откроем. Но если вы сделаете это сами - это будет засчитано вам как частичное раскаяние...
Да-да, конечно. Валяйте. Я стою на подоконнике. Всё-таки слишком высоко. До ближайшей толстой ветки - около шести метров. Уже появились почки. Вот и весна.
***
Я прихожу в себя. В руке профессора качается небольшое круглое зеркальце. Когда оно замирает в верхней левой точке, в нём отражается распахнутое окно, оно как раз у меня за спиной. А в верхней правой я вижу в нём компьютер профессора.
Я сижу в кресле, спиной к его столу. Профессор сидит напротив, и я замечаю его сосредоточенный взгляд над своим отражением, когда зеркальце проносится мимо моего лица.
- Вот и всё, - говорит он, - пожалуй, на сегодня хватит. Хотя с вами, милейший, очень интересно работать. В следующий раз во время сеанса нужно будет записать энцефалограмму. А теперь идите, отдыхайте. А то мы так с вами обед пропустим...
***
Моя палата находится в самом конце коридора. В коридоре никого нет. Проходя мимо комнаты отдыха, я вижу там Вику.
Возле неё сидит санитар, здоровый такой, а она такая маленькая и хрупенькая. Она вообще тихая, нужно просто смотреть, чтобы она не брала чёрный фломастер и не рисовала на себе кружочки. А то после этого у неё бывают обострения: бегает на четвереньках и рычит, а когда её пытаются поймать - царапается и кусается.
Тогда ей колют успокоительное  и уносят в палату. Она живёт в соседней палате, мы с ней - соседи.
Сейчас у неё в руке зелёный фломастер, она рисует листья на чашке. В чашке трещина, и она рисует их как раз возле трещины - получается ветка с листиками.
Она очень редко говорит, последний раз говорила прошлым летом, когда во время обеда на подоконник сел голубь.
 А сейчас она что-то шепчет, что-то вроде "будешь жить, я знаю". А потом еще раз "я знаю".
В ней есть что-то такое, трогательное и прекрасное одновременно. С ней, наверное, очень хорошо жить вместе. Только за ней нужно смотреть как за маленьким ребёнком.
И еще, мне кажется, что её нужно любить и тогда всё будет хорошо.