Правда

Ты чувствуешь?..
Слышишь ли ты этот голос, чуть детский, немного напуганный? Видишь ли ты силуэт на фоне оконного стекла, по которому, словно автомобили на трассе, резво бегут дождевые капли, солнечные, отливающие серебром капли?

Посмотри. Она стоит на коленях. Ее руки сложены на груди в знаке молитвы. Ее волосы лежат на хрупких плечах; ее глаза закрыты…
Ее губы шевелятся…
Она шепчет.
Знаешь, что она шепчет?

— Это не твое будущее.
Чердак старого полузабытого дома — темный, с холодным воздухом, который пахнет сыростью и деревом. В крыше виднеются щели, даже целые дыры, и сквозь них проходит солнечный свет, танцуя на стенах и пыльном полу. Обыкновенный старый чердак, каких миллионы.
Она распахивает свои глаза. Как они красивы, эти огромные голубые озера! В них читается мудрость. В них виднеется прелесть.
Она вся такая. Прелестна. Это слово клеймило ее руки — маленькие с длинными художественными пальцами и аккуратными ногтями, белокожие. Ее фигура стройна и женственна. Лицо также прелестно: открытое, аристократично красивое, почти идеальное…
Богиня.
— Это не твое будущее, — повторяет богиня. Встает с колен. Чуть опустив голову, смотрит в пол, и светлая копна волос безвольно повисает вдоль острых скул и румяных щек.
— А какое тогда — мое?
— Не знаю, — прежде чем сказать, она медлит. Совсем чуть-чуть. А затем голубой взгляд становится суровым. Злым. Даже яростным.
Как ужасен такой взор на все еще детском личике!..
Она садится на подоконник и задумчиво проводит пальцем по стеклу, оставляя влажную дорожку средь размытого «тумана».
— И все-таки… мне интересно.
— Для каждого — свое будущее. Свой мир и свои взгляды, — произносит она почти наставительно.
— Понятно.
Наступает тишина, прерываемая лишь звуками «тук… тук… тук…» Это дождь стучит по оконному стеклу.
Богиня закрывает глаза и, кажется, засыпает. Ее грудь тихонько поднимается и опускается, а само тело, окутанное тяжелым бархатом, почти недвижимо.
Скрип и стук двери. Она осталась одна.

Вот так выглядит, думает и чувствует Правда.
Всегда юна.
Всегда одна.
Всегда прелестна…
…и честна до боли.

[написано изрядно давно, лет в четырнадцать]