Рассказ 16 Мечтатель

В приятный ласковый сон вклинился визг будильника. Наверное, специально их делают так, чтобы они как можно противнее визжали, вследствие чего у спящего должно возникнуть сильное желание встать и разбить треклятую вещь. Оно и возникло. Наш главный герой завертелся на матрасе, бормоча что-то нечленораздельное. Потом подгоняемый заливающейся трелью он встал с матраса и пошел в противоположный конец комнаты, чтобы покончить с пыткой барабанных перепонок. Свои привычки он знал весьма хорошо. Например, выключив будильник, он мог спокойно остаться в постели и заснуть. Поэтому тот стоял на тумбочке в другом углу, нежели кровать. После прогулки по своим владениям возвращаться обратно в теплую постель было уже неприлично.Вообще-то ему больше нравился богемный образ жизни без всяких будильников и пробуждений ни свет, ни заря. Но к богеме он не относился. Ему оставалось только мечтать об этом.
Надо сказать, что наш герой был мастерским мечтателем, если можно быть мечтателем в такой зыбкой области. По дороге на работу и обратно, за завтраком, обедом и ужином, во время уборки квартиры и перед сном он мечтал. Грезил о другой интересной жизни: о персональных выставках и вернисажах, о признании и красивых девушках, о доме на лазурном берегу и дорогих машинах, о многом другом. Это был его идеал. Каждый час, изо дня в день он возводил этот воздушный замок, дополняя его новыми деталями. Каждый день он думал, что завтра напишет гениальное полотно, после которого все его воздушные замки обретут реальный фундамент, стены, а потом и крышу. Но наступало завтра, послезавтра, послепослезавтра, а никакой картины не появлялось. А чтобы продать уже написанное ему мешали три вещи все вместе или по отдельности. Недостаток напористости и смелости, лень и вздутые амбиции. Так и шло время.
Итак, знакомьтесь. Перед нами молодой художник. Его зовут Джерард Смит. Через неделю ему исполнится 25 лет. За его плечами высшее художественное образование, похвали от преподавателей и предсказания блестящей карьеры живописца. А карьера его началась с работы иллюстратора в одной маленькой газетке. То ли его амбиции не устроила маленькая зарплата, то ли он с руководством повздорил, но так или иначе в газете он проработал только месяц и уволился. Начались недели поиска новой работы. И каждый раз что-то нашего персонажа да не устраивало. А на горизонте возник дядя Джерарда – Джонс Смит. Он и предложил племяннику поработать на заводе, пока тот не найдет хорошего места.
До сих пор в памяти сохранился день собеседования. Джерард пришел в точно назначенное время. Миниатюрная секретарша с отталкивающим лицом (такое очень хорошо подошло бы для картины шабаша для несексуальной ведьмы) попросила его подождать. Он оказался на диване. В тесной приемной вентилятор гонял затхлый воздух по помещению. Со стен отлуплялась краска, а на журнальном столике валялись газеты двухлетней давности. Убогое помещение.
Минут через 15 Джерарда пригласили в кабинет. Диван на прощанье скрипнул, а наш герой был уже «у босса». Эта комната выглядела немного получше приемной. Хотя бы не было так душно. На подоконнике стояла герань. Стол, за которым сидел босс, занимал добрую половину кабинета. Маленький старичок с огромной плешью выглянул из-за бумаг и пригласил Смита садиться. Когда тот сел, босс снова заглянул в бумаги и сказал:
- Джерард Смит… (босс посмотрел на него). А Вы не приходитесь родственником Джонсу Смиту?
- Я его племянник.
- Хех. Хорошая у меня память на имена и лица… Тоже будите у нас работать?
- Я здесь ненадолго. Пока не найду работу по специальности.
- А Вы у нас кто?
- Художник.
- Аккуратность в нашем деле важна.
- Так я у Вас ненадолго задержусь! Это временная работа.
- Хех. Нет ничего более постоянного, чем временное. Если будите хорошо работать, то через полгода получите повышение зарплаты.
 С того памятного дня прошел год. А Смит все работает на заводе.
В это утро, как и в сотню других, после прогулки до тумбы с будильником Джерард пошел умываться и бриться. Все эти действия были доведены до крайней стадии автоматизма, когда мозгу практически не надо отслеживать выполнения своих поручений. Тело само знало, что нужно делать. После водных процедур Джерард отправился на кухню готовить свой скромный завтрак. Хотя «готовить» - это громко сказано. Просто «насыпать и залить». Здесь тоже не требовалась усиленная умственная работа мозга. Во время автоматических действий голова мечтала. Все самые смелые мечты мигом сбывались, и Джерарда несло по руслу фантазии куда-то в невероятный и сказочный мир. Убогая реальность уступала место воображению, которое работало на отлично, как у всех молодых художников. После приема пищи Смит, пораженный размахом собственной мечты, шел одеваться.
На свою квартиру он почти не смотрел. Это была тесная однушка, снимаемая Смитом у невзрачной и молчаливой немки, которая будто боялась и избегала своих постояльцев. Квартира досталась ему практически без мебели, но за год проживания ее там не сильно прибавилось. Съемщику было «некогда» заниматься подобной мелочевкой. Так что предметов в квартире было мало. Был старый матрас, кинутый на пол. Был дешевый деревянный стол, который выполнял роль письменного и обеденного, а при редком случае еще и роль стола для переговоров. Был офисный стул-вертушка, немного пострадавший после очередной гонки на вертушках и других предметах с колесиками. Была тумба, подарок соседа, который на радостях после переезда из этой дыры раздарил всю свою нехитрую мебель (видать, рухлять эту было дорого вести на новое жилье). На кухне расположились холодильник (шумный, дрожащий, протекающий), плита (газовая, в глубоких царапинах), раковина (про нее вообще лучше умолчать) и две тумбы. В общем жилище было малопривлекательным. Старая одежда, которую только бомжам раздать можно, висела вместо штор на перекладине. Годная для носки одежда или мятыми комьями валялась по углам, или висела на вешалке на ручках дверей. Часто что-нибудь ломалось, протекало. Но главной достопримечательностью квартиры была всевозможные краски, холсты, наброски, альбомы, мольберт, карандаши, зарисовки и т.д. Все это также валялось в полном беспорядке. Полно было неоконченных работ. Многие краски даже не были начаты, а уже успели запылиться. Художник пробовал себя в различных жанрах: от примитивизма до исторических баталий, но все он бросал на полпути, понимая, что это «не его» и даже не пытаясь развить этот путь.
Смит уже собрался и вышел на улицу. Хоть он и жил в крупном Мегаполисе, но именно этот район был малопривлекательным для различных культурных, так сказать, заведений. Так что весь район состоял из железобетонных коробок, которые кто-то по ошибке назвал домами. И хотя район был до безобразия серым и невзрачным, но он имел одно преимущество перед другими спальным районами: дешевизну при достаточно сносных условиях. Жилье эконом класса. Поэтому здесь жило много студентов и рабочих близ лежащей фабрики. К последним относился Джерард.
Забившись в автобусы, люди мгновенно превращались в бледное подобие самих себя. Отключались все инстинкты, желания мгновенно переставали тревожить души, оставалось только тупое ожидание. Покачиваясь в такт движения транспорта, люди смотрели в потолок, пол или окно, избегая чужих глаз и пустоты, там обосновавшейся. А вот Джерард в это время мечтал. На худом лице появилась улыбка, выделявшая его из общей массы больше, чем клоунский костюм, если бы тот его надел. Иногда улыбка исчезала, и Смит вдруг удивленно осматривал трясущийся автобус. Ему просто не верилось, что его фантазии – только фантазии, и они не могут заменить реальность. А она поражала своей серостью, безысходностью и уродством. Неудивительно, что через минуту созерцания действительности в виде перекошенных утренней давкой рож Джерард снова сбегал в свою мечту, искрящуюся счастьем, славой и красивой жизней.
И вот автобус доезжал до места назначения. На улицу вываливались люди и с серьезно-обреченным видом шли на фабрику. Последняя представляла собой весьма убогое здание, жертва урбанизации и типовой застройки. Она была огромной, старой, из труб валил едкий черный дым. Ее надо было перекрасить лет десять назад, но никого не беспокоил ее эстетический вид. Одна лишь краска мало что изменит. Если что-то и менять, так само здание. Снести и построить новую. Но кто будет заниматься этим бесполезным и неприбыльным делом? Ежедневно эта махина заглатывала сотни людей, приходивших сюда только ради мизерной зарплаты и приносивших в жертву себя ради чужого кошелька. Почти все они смирились со своей участью и просто старались не думать о другой, лучшей жизни. Хотя это было трудно, потому что СМИ постоянно напоминали о несбыточных миллионах.
А те, кто не смирились, делились на две части. В самую маленькую входили борцы. Они всерьез задумались о побеге отсюда, вгрызлись в жизнь, стараясь вырвать у нее свой кусочек счастья. Они действовали активно. Конечно, не всех ждал успех, но только люди из этой группы могли вырваться из замкнутого круга. А в другую группу несмирившихся входили мечтатели. Они подсознательно выбирали пассивную форму поведения, отгораживая себя от фабрики стеной воздушного замка, в упор не замечая действительности, уплывая в свой мир. Все оставалось как прежде. Только чудо могло их вытащить из бесконечной череды серых дней. Но чудеса случаются редко. Джерард как раз относился к мечтателям.
Внутри фабрики все гудело, клацало, выло, пыхтело, ревело и скрежетало. От открытых печей веяло невыносимым жаром. Огонь вырывался, освещая уставшие и потные лица. А вот Джерард работал на конвейере. Монотонные движения входили в ритм фабрики. Это даже напоминало музыку, и все рабочие кружились в диком первобытном танце поклонения индустриализации и огненному соплу фабрики. Но подобные мысли могут занимать только стороннего наблюдателя, а не рабочих. Они тупо и послушно выполняли свою работу. Сознание почти не выныривало из омута монотонности. А Смит все глубже и глубже погружался в свою мечту. Ближайшие часы до обеда он будет грезить, шаг за шагом выстраивая новую жизнь. Череду образов прерывает звонок. После перерыва, когда фантазии работают в полсилы, снова по заведенному сценарию.
Заканчивался рабочий день, и фабрика засыпала, покинутая своими пещерными жителями. Не оглядываясь на здание, похожее на древний и обязательный атрибут ландшафта, Джерард запихивался в автобус и ехал домой. В магазине покупал продукты, шел на квартиру. Запирал дверь. И тогда начиналась самая насыщенная и осмысленная часть дня: по вечерам Джерард рисовал. Мечты оживали и в красках застывали на холсте. Проходило какое-то время, и он ложился спать, так и не окончив картину. На следующий день он начинал новую. А выходных, чтобы успеть довести за одни сутки картину до победного завершения, у Джерарда не было: в это время он работал в типографии. Тогда ему грезилось, что через два года, максимум через три здесь будут печатать репродукции его собственных картин, а в дорогущих каталогах аукционных домов будут помещаться заметки о его полотнах. Но карьера с мертвой точки не двигалась.
Но в этот вечер все было немного по-другому. Смит только хотел сесть, чтобы нарисовать или парусник в Ледовитом океане, или альпийские луга. Он еще не решил. Но его планам не суждено было сбыться: в дверь позвонили. Он подошел к глазку. На лестничной клетке стояла короткостриженная брюнетка, нервно переминавшаяся с ноги на ногу. Мальчишечья фигура была заключена в потертую джинсовку, из-под которой выглядывала красная футболка с кошками. Еще на девушке были узкие брюки и черные кеды. В общем, ничего особенного. Но взгляд всегда останавливался на не очень красивом, но невероятно живом лице. Только очень самовлюбленный человек мог пропустить эти переходы из одного состояния в другое и не очароваться этим лицом, которое предательски выдавало свою хозяйку. Сейчас девушка волновалась, но это было волнение перед чем-то невероятно приятным и желанным.
Джерард открыл дверь, как бы между делом поздоровался и впустил гостью, даже не извинившись за свинарник.  Похоже, она здесь не в первый раз. Хозяин беспорядка пошел вглубь квартиры, сел за мольберт и, изображая дикую занятость, принялся за Альпы. Девушка закрыла за собой дверь и прошла в ту же комнату. Присела на коробку из-под телевизора, содержимое которой явно не принадлежало Джерарду. Она молчала, видимо, боясь помешать ему. Он же попыхтел над полотном, сделал пару штрихов, чтобы показать, как сильно он занят, а потом небрежно ей бросил:
- Зачем пришла, Дина?
Дина расцвела, и лицо тут же выразило неистовую радость. Он заговорила:
- Я выставила свои картины, всего пять штук, на конкурс «Городские мотивы»…
- Там все места даются за деньги или через постель. – Перебил ее Джерард.
Дина запнулась. По лицу проскочила тень разочарования и стыда.
- Нет, нет. В прошлом годы Лиза заняла второе место, нарисовав Новую площадь.
- Ха! У нее фамилия какая? Конечно, все знают, что она дочка удачливого банкира. Вот и решили выпендриться перед папашкой.
- Голосование жюри было анонимным.
- Неужели? Ты им веришь? Даже если они на самом деле не знали, какая картина кому принадлежит, то можно было догадаться. Ведь Новая площадь далеко не самая живописная, и мало кто решится рисовать такое уродство для конкурса. Уверен, что она одна.
- Тогда почему она не заняла первое место?!
- Хм… Должно быть, потому что на первом месте был сын мера города!
Джерард рассмеялся. А Дина тут же начала защищать свою позицию. Он в этот момент ее не слушал, в голове вертелось: «Да там все куплено! Тем более это унизительно начинать карьеру с продажного и пошлого конкурса юных талантов». Джерард позволил себе чуть помечтать о будущем, о небе в алмазах. Потом он снова вернулся к своим мыслям: «Даже если места выдаются не зависимо от толщины кошелька, у нее нет шансов. Она милая девушка, но бездарная художница».
Дина, вероятно, о чем-то спросила, потому что резко замолчала. Немного выждав и не получив ответа, она спросила:
- Ты меня не слушаешь?
- Не буду лукавить. Не слушаю.
Она помолчала. На лице выразилась досада, а потом и скорбь. Она тихо, но жестко проговорила:
- Если ты хочешь оставаться в своей конуре, лелея мечты, то пожалуйста! Я тебе не мешаю. Дело твое. Я же буду воплощать мечту в жизнь. Пусть медленно, спотыкаясь на каждой преграде, но я буду двигаться вперед. И дойду до цели. Прощай!
В ответ на этот монолог Джерард только хмыкнул, но Дина уже ушла из квартиры. Ушла тихо и незаметно, словно не желая, чтобы от нее осталось хоть какое-то воспоминание. Ни истерик, ни битой посуды, ни с грохотом захлопнутой двери. Она просто ушла.
Джерард через пять минут снова вернулся в привычную колею.
Прошел месяц. В жизни нашего героя ничего не изменилось. В воскресенье вечером привычную тишину нарушила трель телефона. Джерард взял трубку. Это была Дина. Не поздоровавшись, без всяких вступлений она отчеканила:
- Я заняла первое место на конкурсе. Как видишь, без денег, фамилии и секса. Теперь передо мною открылись невиданные ранее горизонты. На меня обратили внимание. Меня оценили. У меня появился человек, который меня любит искренне, а не как ты через призму самолюбования. Я ухожу. Теперь точно навсегда. Прощай!
Гудки… Джерард уронил трубку и бессильно опустился на матрас. Какое-то время он лежал с увеличивающейся пустотой в груди. Потом подошел к окну и открыл его. Ветер ворвался в тесную комнатку, дыхнул свежестью, спутал волосы и разбросал эскизы по комнате. Джерард глубоко вздохнул и на выдохе сказал:
- Почему на свете нет чудес, и мечты не сбываются?
06.08.2008. – 10.08.2008.