5. 4. заключение хоздоговоров

      Мне рассказывали позже, что перед тем, как назначить завлабом меня, Панин предлагал занять эту должность двум другим сотрудникам лаборатории. Оба – грамотные, порядочные люди, но – практически без производственного опыта, никогда не контактировавшие с заводчанами, дисциплинированные исполнители, но не более. Не знаю, на что Панин рассчитывал... Ведь работа завлаба –  лишь процентов на десять административные дела, а в основном это инженерные, хозяйственные, организационные  задачи, к решению которых эти ребята не были готовы. И только после того, как они отказались, почувствовав, что не справятся, и испугавшись ответственности, он вынужден был обратиться ко мне. Сейчас, по прошествии многих лет, мне его по-человечески жалко: это же до какой степени нужно быть преданным интересам дела, чтобы превозмочь себя и назначить завлабом не своего человека, а чужака, который при каждом удобном случае проявляет свою независимость.
       Но так или иначе – нужно было работать.
       И в первую очередь нужно обеспечить работой (а, значит, и  зарплатой и премиями) всех сотрудников.  (Должен заметить, что уже в первые дни после моего назначения состав лаборатории увеличился до 14 человек за счёт возвращения сотрудников, ушедших при Маркелове). Я мотался по ближним заводам, звонил знакомым главным технологам. Поручить эту работу своим ведущим инженерам я не мог: чтобы увидеть проблему, нужно знать производство изнутри, а не только по учебникам.
       Пересматривая письма заводов с перечнем проблем, наткнулся на просьбу Львовского ПО “Конвейер” механизировать сборку редукторов. Позвонил на завод, переговорил вкратце с начальником отдела механизации. Договорились, что нужно приехать, разобраться с нуждами завода на месте.
       Вместе с несколькими конструкторами и технологами мы вылетели во Львов и к вечеру были на месте. Сравнительно легко устроились в гостиницу: я случайно услыхал разговор о броне обкома и узнал, что первый секретарь обкома – Погребняк Яков Петрович. Стоп, я ведь с Погребняком работал в молодости в одном цехе на Ново-Краматорском машзаводе – он на сборочном участке, я на механообработке. Потом Погребняк одно время был секретарём ЦК КП Украины. Прошло много лет и он меня, конечно, забыл. Тем не менее, я набрался нахальства, позвонил дежурному обкома и сказал ему, что мы, пять специалистов прилетели из Краматорска для решения технических вопросов на ПО “Конвейер” и просим помощи в устройстве в гостиницу. – Не хочется беспокоить Якова Петровича, нашего земляка, и звонить ему домой, - сказал я дежурному.
       Как будто я знал номер его домашнего телефона!
       Дежурный, побурчав на тему о том, что обком не должен заниматься этими вопросами, всё-таки запросил наши фамилии. Через несколько минут он позвонил администратору и она гостеприимно (куда девались её неприступность и заносчивость!?) поселила нас в в лучшие номера гостиницы “Львов”.
       Утром поехали на завод, походили по цехам, ознакомились с конструкцией и технологией сборки редукторов. Подумали – нужно делать механизированную линию. Пришли к выводу, что тележки линии должны быть снабжены поворотными столами.  Заводу придётся организовать ритмичную подачу деталей на все посты. Ладно, пошли на совещание к главному инженеру.
       У главного собрались оба его заместителя, главные конструктор и технолог, начальник отдела механизации. И мы. Я сказал, что мы готовы взяться за эту работу, предполагаем разработать механизированную линию, но завод должен будет обеспечить ритмичное поступление комплектующих деталей. Иначе – ничего не получится.
       Главный инженер сказал, что завод эту задачу решит.
       Потом он спросил сколько будет стоить эта работа.
       У Шолом Алейхема есть такая повесть “Тэвье - молочник”.
       Однажды Тэвье, а был он бедняком и голодал вместе со своей семьёй три раза в день, не считая ужина, возвращался лесом на своей телеге из города, куда ездил продавать дрова, и подвёз двух заблудившихся барышень – дочерей богача к их усадьбе.   
       Обрадованные родители спросили какое  вознаграждение он хотел бы получить. И Тэвье начал лихорадочно соображать: - Скажу рубль - продешевлю, скажу  пятёрку – побьют и выгонят. И он неожиданно для самого себя выкрикнул – червонец!
       Ну, у Тэвье всё окончилось благополучно, все посмеялись над ним и щедро наградили.
       А я лихорадочно думал какую сумму назвать.Подсчитать заранее сумму, необходимую на новую разработку, невозможно: нужное решение может придти через день, а может и через три месяца! До этого за наши работы по испытательным стендам мы брали 30-40 тысяч рублей, но за эти деньги мы не только проектировали стенды, но и покупали необходимое комплектующее оборудование. А линию мы должны только спроектировать, изготавливать её будет завод.  Ни одна лаборатория в институте не заключала хоздоговоры на сумму свыше 40 тысяч. А мне очень нужно заключить этот договор, самоутвердиться, так сказать... Назову 50 тысяч – продешевлю. Назову 80 тысяч – “побьют и выгонят”.
       И я спокойно и твёрдо сказал: - 120 тысяч.
       В кабинете повисла напряжённая тишина. У меня  сердце стучит в такт с  танцем с саблями Хачатуряна.
      (Пока заводчане осмысливают эту цифру, я напомню читателям, что в те времена зарплата инженера составляла 120-170 рублей, бутылка старки стоила 4 рубля, “Жигули-2101"  (копейка) – 5500 р.)
       Заводчане молчали, озабоченно переглядываясь...
       Мои сотрудники под равнодушным выражением лица пытались скрыть мысль – у шефа поехала крыша!
       Потом главный инженер сказал: - Нет, такая сумма нам не подходит.
       - Всё, - подумал я, - конец котёнку, больше мяукать не будет! Или как там говорят в этих случаях...
       Я встал, сказал своим товарищам: - Пошли, ребята. Спишем командировочные расходы на статью “убытки”. И мы направились к выходу.
       Заводчане шептались. Я уловил только обрывки фраз: - Растянем на несколько лет... включим в план... новая техника...
       Главный вернул нас от дверей: - Ну, ладно, предположим, мы деньги найдём. В какие сроки вы думаете выполнить работу?
       - Так, Мишка, дыши глубже! Спокойно! Возьми себя в руки! – это я сам себе.
       Я ответил, что договор заключим на два года, потом, при необходимости,  уточним сроки.
       Это был первый крупный договор, который я заключил после того,  как стал завлабом.
       Забегая на несколько лет вперёд, должен сказать, что линию мы разработали. Основным разработчиком был Николай Иванович Толстяк, которого я принял в лабораторию незадолго до заключения договора с ПО "Конвейер". Мне рекомендовали его как толкового конструктора, но со скандальным характером. Подтвердилось и то, и другое. Он немало крови мне попортил, но разве лучше было бы, если бы он был милейшим человеком, но ничего не умел делать?!
       Мы защитили новые технические решения авторским свидетельством на изобретение, в составе авторов которого и заводчане: директор завода Вологжин В.М., главный технолог Качан В.И. и начальник отдела механизации Гершгорн П.А. (Для тех, кто заинтересуется линией, номер авторского свидетельства СССР 1085766), передали чертежи заводу и, не прошло и года, как завод её изготовил. И вот наступило время пуска, время внедрения.
       Не могу сказать, что на заводе нас встретили с энтузиазмом. Рабочим линия была не нужна. Их устраивал существовавший порядок, вернее будет сказать - беспорядок. Я не берусь их осуждать: в связи с неритмичной подачей комплектующих первые две недели бригада сборщиков работала в неполном составе (отгулы, отпуска и т.п.), потом, во второй половине месяца слесарей просили поработать сверхурочно, чтобы успеть выполнить план, за это платили, давали премии. И, хотя главный инженер попросил всех не говорить рабочим, что с внедрением линии расценки на сборочные работы будут ужесточены, они и сами это прекрасно понимали. Для ИТР-овцев обепечение ритмичной подачи деталей - тоже дополнительная забота.
       Утром, когда мы решили запустить линию, - электрочасть не сработала. Можно было давить на кнопки пультов управления до посинения - ни один двигатель не включался. Раскрыли крышки пультов - провода были перерезаны. Я не выдержал - напряжение в момент пуска такой сложной установки достигает максимума - и заорал: -  Cаботажники, вашу мать, вредители долбанные, бандеровцы!
       Заводчане пытались меня успокоить, говорили, что это не люди порезали провода, это их мыши погрызли. В чём я глубоко сомневался!
       Мы уехали в гостиницу. Крепко выпили.
       На следующее утро всё было восстановлено, на каждом посту был комплект деталей, за пуском и пробной эксплуатацией линии наблюдал главный инженер. Он сказал: - Линия работает, претензий к разработчикам нет.
       Нам подписали все акты, мы с победой вернулись домой.
       В дальнейшем, бывая на заводе, я всегда заходил в цех, где была смонтирована линия. Но ни разу не застал её в работе.
       Вспомнились машинные погромы в Англии, картофельные бунты в России...
      

                *     *      *

       Запомнился и один из последних крупных договоров.
       В 1989 году в институт приехали специалисты из Болгарии для подписания контракта на поставку строящемуся машзаводу испытательных стендов.На переговоры пригласили и меня, поскольку стендами занималась моя лаборатория. (Могли бы и не позвать - но кто бы тогда вёл переговоры?)
       В зале учёного совета собралась вся институтская бюрократия, на большом столе расставлены бутылки с минеральной водой, разложены импортные сигареты. Предупредили - воду не пить, сигареты не трогать. Всё это для гостей и для имиджа. Ну, хрен с ней, с водой. Но болгарский "Опал" - дефицит! Мы же курили "Приму" и "Ракету." Искушение было слишком велико...
      После уточнения основных технических характеристик стендов начали обсуждать стоимость и сроки выполнения контракта. Я назвал цифры: 200 тысяч рублей и два года. И стоимость, и длительность работы я завысил примерно в полтора раза. На тот случай, если болгары начнут торговаться и нам придется уступить. Чтобы работа осталась все-таки выгодной для нас.
       - А что, если мы попросим выполнить работу быстрее? – спросил руководитель  делегации, крупный жизнерадостный мужик, хорошо говоривший по-русски со времен учебы в Союзе.
       Я объяснил, что это будет связано с рядом трудностей: придется изменить сроки выполнения других работ, платить более высокую цену за досрочную поставку комплектующего оборудования и т.д.
       Всё, вроде бы, понял мой оппонент, но предложения увеличить стоимость работы  от него пока не поступало.
       - Давайте я для разрядки расскажу анекдот, который несколько дней назад услышал от своего сотрудника, - сказал я, - тем более, что он имеет отношение к нашим переговорам.
       Руководитель группы зарубежных связей института (бывший секретарь парткома института), присутствовавший на переговорах и следивший, чтобы я не нарушал дипломатического протокола, до сих пор лишь важно надувавший щеки, подпрыгнул на стуле. Какой скандал!
       Но я уже набрал обороты: - “Девушка, обращаясь к парню, говорит: - Хочешь провести со мною ночь?
       - А сколько это будет стоить? – спросил парень.
       - Пятьдесят рублей.
       - С удовольствием, - говорит парень.
       - Если с удовольствием, то сто, - уточнила девушка.”
       - Я намек понял и я согласен, - смеясь, сказал болгарин, - но не в такой же пропорции!
       Сократили срок выполнения контракта на девять месяцев и увеличили его стоимость на 100 тысяч рублей.
       Стенды в Болгарию мы поставили, но впоследствии оказалось, что им не нужны ни стенды, ни завод, для которого эти стенды предназначались. Болгар заставляли развивать тяжелое машиностроение, без которого они прекрасно обходились.
       - На территории, которую занимает завод, лучше бы грибы выращивать, - сказала заводская экономистка.
       Ей виднее!