Как я ездила в Вильнюс в прошлом веке

Про первую поездку я уже как-то рассказывала. Хотя она была далеко не первая. Но первая в одиночестве.
Тогда мне было 18 и дело происходило летом. Причем- поездка была довольно длинная. Недели так на две.

А вторая произошла в том же году, но уже в конце октября.
Собственно - погоды теперяшние и навеяли.
Захотелось мне тогда вдруг - раз, и сбежать из Москвы на несколько дней. Проверить чувства. Потому что в Москве у меня была любовь. И, кажется, даже не одна. И мне надо было все устаканить в голове вдали от объектов любви...
Тем более, что у отца была возможность устроить в Вильнюсе гостиницу - он туда часто ездил в командировки.
И за пару дней он все устроил.
И я - поехала.
И оказалась в одном купе с потрясающе красивым кавказцем лет 25-и. В которого я была не прочь влюбиться, но он мне сразу сказал, что едет в Вильнюс к женщине. А я ему сказала, что еду в Вильнюс от мужчин.
Поэтому у нас сразу сложились приятные приятельские отношения. Так хорошо- когда сразу все ясно.

В Вильнюсе шел дождь. И температура была градусов 15. Тепло. А я, на всякий пожарный, нацепила на себя мутоновый полупердушник на ватине. Пришлось носить его на одном плече- как гусарский ментик. И купить зонт фирмы "три слона" на вокзале. Они продавались там же где книжки. А еще я купила книжку на русском языке местного автора - чтобы читать на досуге в гостинице. Но прочитала ее я только в поезде на обратном пути, а до той поры и вовсе про нее забыла.

Ах,да. Роскошного кавказца встречала на перроне стильная блондинка в клетчатом макинтоше. Но когда она скинула капюшон, то увидала, что она очень пожилая. Лет 35-и, не меньше. А, может, и всех 45-и. И еще, что страшненькая. У нее была очень плохая бугристая кожа, тщательно наштукатуренная. И мне стало обидно за красивого кавказца. И я догадалась, что они познакомились на курорте. Но он не заметил- какая она старая и страшная. И когда я уходила и часто оглядывалась, то видела как они стоят под ее зонтом обнявшись. И молчат.

Я думала, что смогу отлично провести время в одиночестве. Но не тут-то было. Городишко оказался даже меньше, чем тесная Москва и уже в тот же день я встретилась с неким Рамунасом, с которым летом у меня случился тут спонтанный романчик. И который быстро кончился на почве национально-политической неприязни. Потому что этот самый Рамунас был слаб по части спиртного(как многие художники) и напившись обвинял меня лично, что я его оккупировала...
Я ему говорила: а пшел ты! И уходила в гостиницу. А он на следующий день заявлялся мириться и просить прощения. А потом прогулка заканчивалась очередным ресторанчиком и новыми упреками - как до меня в его стране все было замечательно! И вот пришла я - и все испортила.
Ну и опять - пшел ты - хлопанье дверью и романтическая неспешная дорога в одиночестве - узкими улочками под теплым дождем до гостиницы.

Потом он мне звонил и писал в Москву, но я не подходила к телефону и не отвечала.

И очень надеялась, что пронесет. Не пронесло. Он очень обрадовался встретив меня на улице. И сказал, что это - судьба. И упал на колени прямо в лужу. И был уже нетрезв. Потому что был вечер. И, самое интересное, уже ни в чем меня не упрекал. Ну, я и решила сходить с ним в гости к каким-то художникам.
Где за мной стал ухаживать какой-то Юзя. Тоже, разумеется, местный художник. И тоже весьма нетрезвый. Но ни разу, тем не менее, не намекнувший, что я его лично оккупировала. Поэтому я старалась не смотреть на Рамунаса, который собачьими глазами смотрел на меня из угла.
Но все-таки он как собака поперся за нами с Юзей- когда Юзя захотел показать мне кладбище на холме. Именно в эту ночь. Потому что был день всех святых.
И кладбище все было в огоньках от свечей под стеклянными колпачками. Это было очень красиво. И я решила в благодарность поцеловать Юзю. И когда я его уже поцеловала - подскочил Рамунас. И они стали драться. И ругаться по-своему.
Не поделили оккупантку. Ну, я плюнула - и ушла.

И в оставшиеся пару дней бегала от обоих через ресторан и кухню. А они ждали меня в разных концах фойе гостиницы, стараясь не встречаться глазами друг с другом.
И я больше не ходила по злачным заведениям, а ходила только по музеям и сувенирным лавкам. И больше никаких художников не встретила. Тьфу-тьфу-тьфу.

А когда я уезжала - было все так же +15 и шел дождь. И я увидела на перроне вокзала знакомого красивого кавказца с его женщиной. Они стояли рядом. Но уже не обнимались. А ее некрасивое лицо было все мокрое. От слез, а не от дождя. У нее как и тогда был зонт.
Я уже сидела в своем купе - а они все стояли, не прикасаясь друг к другу. А потом поезд тронулся и он, видимо, прыгнул на подножку. А она прижала кулак к губам и зажмурилась. Мне показалось, что ей захотелось зарыдать в голос, но нордическая гордость не позволяла.

На этот раз мы ехали с кавказцем в разных вагонах. Но встретились в ресторане. И он очень обрадовался мне. И решил, что это - судьба. А я сказала - не фига. И объяснила, что еду домой, к мужчине. Хотя еще и не знала толком - к кому из двух( или трех?) я еду.
И он понял. И даже заплатил за мой кофе. Без обид.

А потом я пошла к себе в купе, залезла на верхнюю полку и вспомнила про книжку, купленную на вокзале несколько дней назад. И читала ее до самой Москвы. Пока она не кончилась. Я не помню имени автора, и название забыла, да и сюжет припоминаю довольно смутно. Но почему-то именно эта книга произвела на меня необыкновенное впечатление. Пожалуй - одно из самых сильных впечатлений от книжек прочитанных вообще. За всю жизнь.

Думаю - в настроение попала. Вовремя. Как и надо подворачиваться книжкам. Но, увы, такое со мной было лишь единожды. А - жаль...