Бог

Лейтли открыла глаза, и ее взгляд уперся во что-то белое, кривой растрескавшийся потолок больничной палаты. Она не знает, сколько прошло времени, сколько еще пройдет, прежде чем она выйдет отсюда, или ее вынесут.
Тихий скрип несмазанных дверных петель. Едва различимые в тишине шаги. Врач. У него все написано в глазах. Сегодня его чуть вьющиеся светлые волосы гладко зачесаны, отечно-пухлые руки держат планшет с историей болезни за несколько дней.
Он не хочет говорить, но это его работа. Слова срываются с его губ, и больно бьют в самый мозг Лейтли.
Ей осталось жить полгода. Он уходит, чуть шаркая разбитыми ботинками по мутной плитке пола, скрип закрывающейся двери.
Она снова одна. Одна в палате, но не одна в этой жизни. У нее есть рак. Рак головного мозга. Он не пугает ее. Они так давно слилась воедино, что жить по-другому она уже больше не могла. Конечно, ей предлагали лечение, но не скрывали, что это лишь немного продлит ее и без того короткую жизнь, но не излечит полностью.
Она тихо опускает бледные затекшие ноги на холодный бесцветный пол, цепляясь за предметы, медленно подходит к двери.
Последние полгода. И она не проведет их в серой больничной палате, не будет гнить тут заживо, трясясь, каждый день в ожидании смерти.
Она выходит на улицу. Ее никто не останавливает. Она ступает босиком по нагретому солнцем асфальту. От слишком долгого лежания Лейтли едва передвигает ноги, будто учится ходить заново.
Стоя на разделительной полосе дороги, она уверенно подставляет жаркому июльскому солнцу свое бледное изможденное личико, уже не румяное, и слегка осунувшееся от жизни на лекарствах.
Лейтли стоит на дороге, по обеим сторонам несутся колонны машин. Воздух, наполненный ядом выхлопных газов, гулом машин, голосами людей, будоражит ее трепещущие ноздри. Сейчас этот смрад большого города кажется ей чудесней аромата самой изысканной розы, слишком долго ее легкие наполнялись запахом хлорки и медицинской стерильности.
Именно сейчас, стоя ровно посередине, раскинув руки, приходит мысль: «Я – бог!»
Да, именно бог. Жить всего полгода, делать то, чего не сделаешь, когда живешь долгую, кажущуюся бесконечной, жизнь. Она может все. Она признается в любви тому человеку, который, возможно, уже забыл ее. В обычной жизни она не решилась бы на это.
Она будет стоять под его окном и кричать, кричать, чтобы услышал весь мир. Я люблю тебя! Я люблю тебя! Ей будет все равно, что подумают, что скажут. Она – бог!
Она прочтет сотни книг, пусть их опыт не пригодится ей в будущем, пусть она никогда не расскажет о них своим детям. Но она прочтет их.
Она будет лежать на мягкой зеленой траве, и, смотря в небо сквозь ветви деревьев считать облака.
Она будет загадывать желания на падающие звезды, хотя глубоко внутри понимая, что это самолет или спутник.
Она будет долго смотреть на свое отражение в осенних лужах.
Она будет часами смотреть телевизор, а потом заберется на подоконник, будет смотреть на людей далеко, внизу и понимать, что это все тоже самое.
Она будет смотреть на ранний ноябрь, на холодный острый снег за окном, а потом будет долго стоять под душем с закрытыми глазами и улыбаться, представляя, что это просто теплый сентябрьский дождь.
Случайно порезавшись ножом, она будет долго смотреть на буроватую лужицу, а потом проведет по ней пальцем, превращая ее в солнце. Красное солнце на кухонном столе.
Она будет вдыхать запахи умирающей природы. Осень, для нее она пахнет лишь разрушенными до основания мечтами.
Она отдаст свои сбережения бедняку, а потом сядет с ним рядом и поможет собрать милостыню. Она просто бог.
Она остановит для себя время на полгода. Разобьет единственный будильник в доме, и будет долго наблюдать за шестеренкой, напоминающей детский волчок, скачущий по поцарапанной столешнице.
В свой последний декабрь она будет лепить снеговика из самого белого и пушистого снега.
Лейтли открывает глаза. Только что, стоя посреди колонны сигналящих, выбрасывающих выхлопы машин, она прожила все свои полгода. Теперь она знает, что делать. С лучезарной улыбкой, она делает шаг навстречу ревущему потоку. Скрип тормозов, глухой удар. Худое бледное тело на горячем летнем асфальте.
Всего полгода, а есть ли смысл?
31 окт. 09 г.
Тавиша