Рассказ девятый Золотая клетка

Неделю Серый бунтовал: рычал и лязгал зубами на Митрича, не принимал пищу, но к концу недели сердце его, очерствевшее от волчьей жизни, начало потихоньку оттаивать. Ближе к ночи Серый съел суп.
Наступило утро. Глухой двор Митрича пронизали туманные лучики солнца, попадавшего внутрь сквозь маленькие оконца да дыры в крыше.
Серый лежал во дворе, носом к сеням, положив морду на передние лапы и навострив уши. Он не спал и с беспокойством ожидал дальнейших действий со стороны его пленителя.
Вдруг дверь скрипнула, и на ступеньках показалась неуклюжая, но все же массивная фигура хозяина дома. В руках у него было ведерко литров на девять, а из ведерка так вкусно пахло, что Серый, при всей своей непримиримости, поднял голову и подвигал носом.
- Если ты будешь вести себя хорошо, то получишь варево,- произнес Апанас, остановившись перед чашкой, которая была вне досягаемости зубов Серого. Волчонок словно понял, что от него требует старик. Он бы и рад наброситься на Митрича, но тот принес ему еду, а есть так хочется! Серый положил голову опять на лапы. Митрич налил из ведра варево - мясо с картошкой и крупой, и подвинул к Серому. Тот и ухом не повел, показывая свое полнейшее равнодушие.
- Ну, ну, знаем мы таких гордых,- усмехаясь в седые усы, произнес Апанас Митрич. И не успела захлопнуться дверь в дом, как до слуха Митрича донеслось громкое чавканье. Через пять минут Апанас еще налил в чашку из ведра и присел в отдалении на козелок, на котором пилят дрова. На этот раз волк не стал его стесняться, а быстро расправился с супом, начисто вылизав чашку. Насытив желудок, Серый сел, всем своим видом показывая, что не испытывает вражды к хозяину дома, но и ласку не примет. И вдруг дед заговорил.
- Молодец, парень, аппетит у тебя отменный. Вот и у меня, бывало, аппетитец был хороший. Мог буханку хлеба да шмат сала съесть зараз.- Митрич вздохнул.- Днем наработаешься, а потом еще до утра с девками нагуляешься, ох жрать хочется! Девки-то они аппетит нагуливают быстро.
Апанас Митрич сладко потянулся, но Серый не понял этого движения, он подумал, что дед что-то нехорошее затевает против него, и тихо зарычал.
- Не бойся, это у меня такая привычка смолоду осталась. Эх, да что вспоминать-то! Надо же тебе имя дать! Какая у тебя шерсть серая! Назову-ка я тебя Серым. Серый!
Волк поднял голову и внимательно посмотрел на хозяина дома.
- Решено!- воскликнул дед Апанас.- Будешь Серым!
- Вот привыкнешь ко мне,- продолжал разговор дед,- будем с тобой на охоту ходить, оленей добывать, кабанов. Мясо-то любишь? А мясо заработать надо!
Апанас достал из кармана кусочек вяленого мяса и бросил волку. Серый поднялся, подошел и съел мясо. Митрич достал еще и протянул его на вытянутой руке. Серый не решался взять мясо с руки, это означало бы полное примирение волка с такой жизнью, жизнью в неволе. Но мысли посещают и зверей, в голове Серого промелькнула предательская мысль: «А что плохого случилось? Меня накормили, не бьют, не ругают, во дворе тепло и чисто, нет тут ни тигров, ни кабанов, ни рыси. Чем не жизнь?» Серый чуть подался вперед, собираясь взять мясо с руки, как вдруг в отдалении раздался протяжный голос волка. Всю благодать с Серого как рукой сняло. Он отскочил в сторону и, присев, так жутко завыл, что все соседские собаки чуть с ума не посходили.
- Да, сколько волка не корми, а он все равно в лес бежит!- досадливо произнес Митрич. - Не получится из тебя друга!
Апанас Митрич подошел к волку, Серый оскалился, но не ушел в конуру, из которой пахло собачатиной.
Ловким движением руки Митрич поймал нижнюю челюсть Серого и прижал его губы к зубам. Серый попробовал вырваться, но так только больнее. Оставалось одно, повиноваться.
Митрич расстегнул ошейник и подвел волка к дверям. Отодвинув засов, Апанас открыл дверь. Он резко разжал руку и отскочил в сторону.
- Беги, вон твоя голодная воля!- вызывающе крикнул Апанас.
Серый раздумывал: «Что это? Его отпускают на волю? Дед его накормил и отпускает? Он свободен? Он сможет днями и ночами бегать по родным просторам? Конечно, он пойдет в лес! Но там голодно, очень трудно добыть пропитание, а здесь кормят, да еще разговаривают с добром».
Серый сделал два шага на улицу и застыл в нерешительности. Вдруг он вернулся во двор и взглянул на деда. Еще вчера это был злейший враг, а сегодня почему-то Серого тянет к этому существу в телогрейке и ватниках. Единственно, что в нем неприятного - он прокурен махоркой. Серый подошел к растерявшемуся деду, лизнул его руку и пустился наутек. Он бежал свободно, раскованно, дыша полной грудью и наслаждаясь свободой. На опушке леса он остановился и еще раз посмотрел на деревню, на дом, на открытую дверь, за которой стоял добрый дед Апанас Митрич, и бросился в гущу леса.