Деревня призраков

Дом приведений

День клонился к закату, а они все еще безостановочно шагали вперед, словно кто-то неведомый, исподволь, заставлял их без устали передвигать ноги. Вот они миновали нечастые, сравнительно молодые деревья, добродушно позволяющие лучам солнца скользить по невероятно высокой прошлогодней траве, настолько густой, что порой приходилось раздвигать ее руками, чтобы увидеть, куда двигаться дальше.
Но вот лес кончился, и перед путниками предстала широкая поляна, спускающаяся, очевидно, в долину реки. Сергей определил это сходу, поскольку с детства научился мыслить логически, и эта его привычка не раз помогала ему в жизни. Сейчас он подумал, что на Урале почти все реки текут с юга на север, или наоборот, а здесь сквозь сумерки они увидели признаки долины, тянущейся именно в таком направлении. Стало быть, здесь, в низине, должна протекать река. Так что, пожалуй, не надо просить у Алки карту, если только для того, чтобы посмотреть название реки.

- Смотри! Здесь, чуть ниже селение! – вдруг воскликнула Алка и прибавила шагу.
Они спустились с безлесой возвышенности и приблизились к хижинам, которые были черны и едва просматривались на фоне быстро темнеющего неба.
- Ничего себе, деревенька, на улице ни одного фонаря, - Андрей отодвинул Алку в сторону с намерением идти впереди.
- Слушай, а ты видишь здесь хоть одно светящееся окно?
- Хм... Точно. Ну, попали! Вроде в двадцатом веке живем, и опять при капитализме, а досюда  еще ни одной лампочки Ильича  донести, видимо, до сих пор так и не успели.
– Пойдем быстрее, а то скоро на ощупь придется продвигаться, - подтолкнула Алка Сергея, но темень, на удивление, за считанные минуты обступила их.
- Вот влипли, - подал голос Сергей и, вытянув перед собой пальцы, шагнул вперед, держа в другой руке отчего-то дрожащую кисть подруги.
«Что со мной? – думала, стуча зубами, девушка. – В лесу не было так страшно, как здесь. Что это за дома? Какие-то заброшенные строения. Неизвестно, кто здесь обитает, а, может, прячется?»
Внезапно рядом раздался глухой удар о дерево. Сергей чертыхнулся и остановился, а Алка по инерции уткнулась головой ему в спину:
- Ты что?
- Что, что. Головой стукнулся... И, кажется, о стену. Постой-ка... Это не стена, а дверь, потому что здесь, по-моему, задвижка. Сейчас...
    Было слышно, как он, постукивая, водит рукой по доскам. Но вот он уже гремит щеколдой:
- Ничего не выходит. Видимо, закрыто изнутри.

Вдруг с другой стороны деревянной стены, по предположению Сергея являвшейся дверью, послышались шаркающие шаги. По спине девушки побежали мурашки, она сжала кулаки и выставила их перед собой. Что-то щелкнуло, заскрипело железо, и дверь отворилась. На пороге в белом саване с ниспадающими седыми волосами, с лампадкой в костлявой руке, стояло... привидение. Сергей в страхе отпрянул, Алка в ужасе вскрикнула.
- Хто вы? Откель? И по чо? – удовлетворенный реакцией на свое появление, наконец, прошамкал призрак тонким старческим голосом. Услышав русскую речь,  молодые люди немного успокоились, затем не без опаски спросили:
- Бабушка, где здесь можно переночевать?
- Вижу, не в себе вы. Какая я тебе бабушка? И потом... Эй, парень, скажи своей девице, что я с ней драться не собираюсь.
Взглянув на свои кулаки, Алка смущенно хмыкнула и спрятала их за спину.
- Погодите, малость, - сказало странное существо и исчезло в темной глубине двора, а, может быть, и самого жилища. Минут через пять «призрак» вышел к ним из дома и побрел вдоль улицы, знаком показав, что им надлежит следовать за ним. Теперь на нем был одет длинный зипунчик, подпоясанный веревкой, волосы собраны сзади в пучок. В руках он держал лучину.

Они двигались вдоль полуразрушенных деревянных домов, которые, казалось, вросли в землю так, что подбородками окон касались земли.
«Неужели я не сплю, и это происходит на самом деле?» - думала Алка, а вслух спросила:
- Скажите, любезная, как возможно в наше время жить без электричества? Ведь это каменный век!
- Вот дура-девка. Опять обзывается, - плюнуло существо и ворчливо продолжило:
- Каменный, каменный... Мы сами этого захотели...
Вскоре  он остановился:
 - Вот, пришли. Ложитесь здесь, в старом клубе. Найдется что подстелить-то? – и, не дождавшись ответа, обратился к Сергею:
- Ты – парень, значит должон соображать. Здеся, в клубе, раньше грех был: на стену вывешивали простынь и показывали, как бабы на сцене кренделя выделывают, пляшут, значит. А мужики в это время за картами водку хлещут. Тьфу! Изгнали мы от себя энтого беса. Вот уж, почитай, лет сорок здеся ничего не показывают. С тех самых пор, как Юрку-механика порезали, так и прекратилось это безобразие... Староверы мы... Нельзя нам распущаться...
- Как вас зовут? – нашелся Сергей. Давно надо было это спросить у «хранителя нравов». Ведь если нельзя понять, к какому полу он относится, то можно хотя бы узнать его имя. И все встанет на свои места.
- Порфирий меня кличут... Вот вам квасок, опосля попьете... Ну, ладно. Здеся и переночуйте. А я пойду домой.
               
И пока Алка и Сергей пытались хоть что-то разглядеть, старый человек с длинными седыми волосами исчез в темноте. Сергей толкнул входную дверь, которая со скрипом отворилась, и они вошли внутрь. Пахло сыростью. Вокруг царила густая тьма, что-либо увидеть было невозможно, и они, попив квасу, устало опустились на пол и забылись в тревожном сне.
Откуда-то со стенки на Алку взирала сердитая седая ведьма, очень напоминающего того самого седого человека, который привел их в бывший клуб. Он хмурил брови, грозил пальцем и показывал куда-то направо, в сторону реки, где качались на ветру пять огромных сосен, в обхвате достигающих ширины неимоверной.
Это видение сменилось изображением битвы, в которой враждующие стороны под грохот старинных пушек рубили друг друга саблями и убивали из винтовок. Кровь лилась рекой. Солдаты, одетые в царскую форму, шли по головам поверженных ими людей, которые в свою очередь размахивали топорами и вилами и не думали сдаваться, а наоборот, пытались даже наступать.

Под утро Алка, наконец-то, смогла поднять отчего-то слипшиеся веки. Они лежали посреди большой, уставленной лавками, комнаты, на одной стене которой висело полотно экрана. Рядом, в проходе, лежал Сергей.
- Что это было? – вслух сказала девушка.
- Не знаю, - отозвался Сергей.
- Что? – вздрогнула Алка. – Ты не спишь?
- Нет. А о чем ты?
- О битве... с вилами.
- Стало быть, нам снился один и тот же сон, - Сергей сел на полу.
- Что ты имеешь в виду?
- Сражение... при помощи топоров.
Алка приподнялась на локте и удивленно уставилась на своего попутчика:
- И тебе тоже... Постой-ка, было еще вроде что-то жуткое. Не могу вспомнить.
- Да, было: вчерашнее чудо-юдо указывало нам на какие-то мощные сосны.

В этот момент откуда-то из угла до них донесся скрип дерева. Алка и Сергей вздрогнули и одновременно вскочили на ноги. Скрип повторился. Теперь он шел откуда-то из-за полотна. Они шарахнулись в сторону двери, выскочили наружу и, не скрывая испуга, взглянули друг на друга. Но... Солнечный утренний свет, свежий прохладный воздух, близость реки и окружающий простор моментально привели их в чувство, и вернули покинувшую их уверенность в себе. Они расхохотались.
- Боже, какой ты, оказывается, трусишка!
- Да и тебя не назовешь «храбришкой»!
 
А выскочили они из огромного деревянного строения, стоявшего как раз посредине вытянувшейся вдоль реки шеренги домов, возле неширокой, по-всему, глубоководной реки, темно-зеленой ленточкой петляющей по поляне. В воздухе пахло проклюнувшейся мятой, крапивой и... рыбой. Синели фиалки, порхали первые бабочки, из леса слышался крик кукушки. Все хижины в этом маленьком селении выглядели весьма уныло. Кое-какие постройки покосились, некоторые осели, где-то были обрушены стены, а из основания жилища торчала одна печная труба.

Алка перевела взгляд направо. Там за домами на высоком берегу покачивались огромные сосны! Сердце ее, только что оправившееся от испуга, вновь в волнении застучало:
- Смотри, сосны!
- А тебе что за дело до этих сосен? – раздался за ее спиной сиплый старческий голос. Она вскрикнула и уцепилась за рукав куртки Сергея, который тоже, очевидно, не ожидал здесь кого-то увидеть и, вздрогнув, резко повернулся лицом к говорившему:
- А, это опять вы..., – и Сергей сделал вид, что успокоился. – Вы что, простыли? У вас голос изменился.
Но старик не обратил на его последние слова никакого внимания:
- Здесь, в этой деревне больше никого, кроме меня, нет... А про сосны забудьте. Это тайна не для вас.
- Что за тайна, и почему вы так решили? – с вызовом сказала Алка.
- Потому что она не для сопливых, не для таких как ты.
- По какому праву вы меня оскорбляете?
- Потому что ты женщина. Все беды в жизни от них.
- Слушайте, и в самом деле давайте успокоимся, - Сергей, выставив руки в стороны, встал между спорящими и обратился к сердитому деду:
-  Вы расскажите нам о своей беде? Итак, почему вы так думаете?
Старик в раздумье пожевал губы. Наконец, произнес:
 - Ну, хорошо, я расскажу вам... Когда-то давным-давно, когда у власти в белокаменной стояла Катька, здеся был кордон, который был на пути из  Невьянска на реку Чусовую, куда в ту пору отправлялись подводы с железом из тамошнего завода. На этом кордоне располагался воинский расчет, в подмогу, значит, чтоб за порядком следить. Работал на нем мой пращур со стороны матери, царствие ему небесное. У него была жена, язва известная. Сказывают, все беды на его долю – от нее. А он старшим здесь был, над командой, стало быть, стоял... И вот, когда атаман Емельки Пугачева – Белобородов разгулялся на Чусовой, повелела Катька-правительница идти на него боем. Главным в группе должон был идти помощник старшого, но он, мой пращур, решил идти сам... Поругался со своей язвой и в сердцах вызвался на подвиг. Ушел и... с концом... Сложил там свою голову... Все беды на земле – от баб. И не спорьте!
- Слушайте, неужели вы не знаете, что и сами очень похожи на женщину? –
 осмелилась спросить Алка.
Глаза деда наполнились кровью и гневно засверкали:
 - Да как ты посмела выговорить такое?
-  Простите, если я сказала что-то не так.
- Брысь отсюда!
- Знаете что, - шагнул вперед Сергей. – Вы, пожалуйста, не командуйте. Эта моя подруга, и уйдем мы отсюда вместе. А сейчас мы пойдем-таки к соснам.

Седой нахмурился и опустил голову. Пробормотал:
- Возраст у меня уже не тот, а то бы я…, - и он пошел к своему дому.
Оставшись одни, Сергей и Алка еще раз огляделись, прежде чем направиться к берегу, туда, где на высоком берегу стояли могучие сосны. Алла ступала по зарослям прошлогодней травы очень осторожно, разводя хрупкие стебли в разные стороны и тщательно глядя себе под ноги. «Боится змей!», - понял Сергей, следуя за ней и терпеливо дожидаясь, пока она сделает очередной шаг:
- Смотри, тут какие-то холмики.
- Возможно, это древнее кладбище староверов... А это что такое?
Они подошли к лежавшему на земле огромному замшелому продолговатому предмету, поковыряли его пальцем: оказалось, что это ни что иное, как свалившаяся  от старости сосна.
- Как ты думаешь, сколько лет она прожила? Удивительно, она до сих пор не истлела!
- Для сосны она очень стара. Ведь сосна живет от силы двести лет.
- Стало быть, это дерево-феномен.
              - Гляди, здесь, под ее корнями кто-то недавно рыл яму, - и Алка припала к земле. -
То, что рыли не лопатой, это как пить дать. Но чем?
- Похоже, рукой или... когтями?
Алка и Сергей, вопросительно глядя друг на друга, одновременно перевели взгляд в сторону прибрежных кустов, которые внезапно зашевелились, и вниз, к реке, метнулась какая-то тень.
- Боже! – прошептала Алка и присела. Сергей с минуту постоял, не двигаясь и что-то соображая, потом решительно взял девушку за руку и потянул на себя, заставляя ее встать с уже проклюнувшейся свежей травы.
 - Ничего не поделаешь, придется идти и узнавать, кто это нам привиделся. Согласись, что это гораздо лучше... неизвестности.               

Алка кивнула головой и последовала за Сергеем, который уже стоял на высоком, песчаном берегу. Вот он шагнул вниз с обрыва, прокатился по влажной земле, сел, огляделся:
- Прыгай сюда! Здесь высокий берег, а в нем очень хорошая ниша. Можно спрятаться.
Уже через несколько секунд они скрылись в песчаном углублении, похожем на нору, вырытую  в  обрывистом  берегу.               
    

«Тут тебе не Лас-Вегас!»

«Черт бы побрал эту девку. Наплела в газете невесть что об этом призрачном золоте, которого, может быть и не было вовсе», - Толян уже едва передвигал ноги, но нужно было добраться хотя бы до какого-нибудь селения, отдохнуть, помыться, наконец!
Он плелся за Борькой, который, напротив, без устали размахивал ножом, прокладывая путь через заросли. Но вот с возгласом: «О-о-о!» - он остановился. Толян обошел его мощный торс и поглядел вперед. Они стояли на краю села, а там, в низине, через всю раскинувшуюся поляну петляла река, и виднелись ветхие строения.

- Наконец-то, - только и промолвил он. Они доковыляли до окраины села, сунулись в первую избу – закрыто. Толян уселся на бревно и велел Борьке «идти в разведку».
Его изнеженное тело ныло от усталости и саднило от потертостей. Толян ухмыльнулся: его нижняя рубашка впитала в себя столько пота, что ее теперь можно даже, снять и поставить в углу... Знал бы его папаша, на какие трудности он обрек собственного сына. Денег ему, видите ли, жалко на строительство казино. Говорит, что никто туда, якобы, не пойдет: «Тут тебе не Лас-Вегас!» В том-то все и дело! В Екатеринбурге очень мало игорных заведений, и он, Анатолий Власьевич, мог  быть первым. А то... Город-труженик, блин! Нужно исправить психологию горожан и направить их мысль... в нужную сторону. Умеешь трудиться – умей и отдыхать!

Увидев приближающегося, радостно улыбающегося Борьку, Толян встал и шагнул навстречу.
- Анатолий Власьевич, там дом, в нем старуха. Зовет к себе.
- Идем.
Старик Порфирий, приняв торжественную позу, стоял возле своего жилища все в той же длинной белой рубахе. Волосы его картинно развевались на ветру.
- Привет, бабуля! В этой глуши есть хоть одна баня? – обратился к старику Толян.
- Слышь, отрок. Разуй глаза. Какая бабуля?
- Не понял. А кто? – Толян на секунду остолбенел, потом развязно рассмеялся:
- Ну, извини, дед. Черт тебя не разберет... Так есть баня или нет?
- Как не быть? Только она топится по черному, - заметно помягчал старик.
Толян расхохотался:
- А у меня в жизни, дедуля, все по-черному.
- Мы вообще-то никого к себе не пускаем. Но что делать... Вас двое, я один.
- Соображаешь.

Они остановились возле добротно срубленной когда-то давно бани, стоявшей на берегу реки. И пока Борька возился с дровами, Толян с Порфирием присели на чурки дров, лежавших тут же, на поляне. 
- Слышь, дед. Ты, наверно, из староверов будешь.
- А тебе что за дело?
- Если так, то ты должен знать... Во время гражданской войны здесь проходила тропа на Чусовую.
- Не тропа, а дорога, по которой возили железо из Невьянска на реку.
- Вот-вот... И по этой тропе когда-то проехал некто Пименов. У него с собой было много золота. Если что знаешь, скажи. Ведь вам, староверам, золото-то ни к чему. А я отблагодарил бы тебя... Избу бы срубил добротную, баню. Эта-то скоро развалится.
- Я и сам скоро развалюсь. А трепаться я не привык. Даже если бы что-то и знал, вряд ли сказал тебе.
- Что так? – нахмурился Толян.
- Не нравишься ты мне. Барские у тебя замашки. Прислугу держишь. Сам сидишь, лясы точишь. А слуга: извольте, пожалуйста, баньку, господин хороший, - и дед, изменив голос, наклонил голову и развел руки в разные стороны, словно приседая в реверансе.
    - Ну, гляди, - грозно сверкнул глазами Толян и  в ответ на зовущий голос Бориса направился к срубу.
- Мне здесь бояться некого, - вдогонку крикнул ему дед.

Опасно... ходить налево

- Как быстро они нас догнали. Я думала, что они там, на каменных палатках, надолго застряли, - почему-то едва слышно сказала Алка. Она сидела в укрытии очень близко от Сергея, так, что ее горячий шепот обжигал его ухо, а ее волосы щекотали его лицо. Он закрыл глаза и почувствовал, как кровь застучала в висках, стало трудно дышать. Надо что-то делать, иначе он скоро не сможет встать... И он открыл глаза, грубовато оттолкнул девушку от себя:
- Подвинься.
- Тебе что, места мало?
«Как по-разному устроены мужчины и женщины. Если я завожусь с пол-оборота, то ей еще нужно что-то объяснять», - с досадой подумал Сергей и отвернулся от Алки. Воцарилось неловкое молчание.
- Прости, - вдруг сказала она. 
«Поняла, наконец», - удовлетворенно хмыкнул Сергей, а вслух произнес, глядя в сторону деревни:
- Баньку затопили. Нам бы тоже не мешало.
- Да ладно. А река на что? До сих пор обходились.
- Слушай, пока они обмываются, давай вернемся к сосне.
- Давай.

Они уже намеревались выйти из своего убежища, как вдруг заметили в его глубине два мерцающих глаза.
- Ой, тут еще кто-то есть! - вскрикнула Алка.
Словно в ответ ее вопль из укрытия послышалось рычание. Девушка с приглушенным криком выскочила наружу и стала карабкаться по склону вверх. Сергей едва поспевал за нею. Остановились они только у старой поваленной сосны.
- Кто это был? – отдышавшись, спросила Алка.
- Кто-кто. Волк. Или волчица, - Сергей присел у толстых корней поваленного дерева. - Не она ли здесь рыла? Но для чего?
Уже  придя в себя, девушка усмехнулась:
- Вообще-то у нее нет лопаты. А питается она зайцами или хомяками, которых здесь, на поляне должно быть много.
- Да, может быть, - о чем-то думая, сказал Сергей. – Почему ты побежала именно сюда?
- Не знаю. Понравилось мне это место... своей загадочностью. От него веет какой-то тайной, - и Алка опять перешла на шепот. У Сергея снова по спине побежали мурашки, и он в замешательстве стал руками разрывать найденную нору дальше.
- Что ты делаешь? - спросила недоумевающая Алка.
- Клад ищу, - машинально ответил Сергей, продолжая свою безумную работу.
Вдруг между его пальцами что-то блеснуло. Заметив это, он стал быстро откидывать в сторону осыпающуюся землю: в отрытой им неглубокой яме лежал золотой слиток!               
От неожиданности Алка присела:
- Ну, дела!
Они сидели пораженные, не в силах говорить. Наконец, девушка, не скрывая радости, но, насмешливо щурясь, произнесла:
- Слушай, как хорошо, что ты рядом со мной. Потому что где ты, там удача. Карту ведь ты тоже нашел случайно?   
- Я нашел ее потому, что ты была уверена, что она существует. Признайся, ты наверняка знала, что она там, в пещере?
Алка потупилась, стараясь скрыть расплывающиеся в улыбке губы:
- Ну, знала..., - и, не желая продолжать начатый Сергеем разговор, подняла голову:
- Ладно, бери кирпич, он твой, и надо идти дальше.
- Что, так и пойдем, не помывшись в баньке?
- Да ладно тебе. Я с детства баню не терплю. Лучше в реке искупаюсь, тем более что там те двое.
- Ладно, - согласился Сергей. – Я отойду ненадолго. Как всегда: девочки направо, мальчики налево.
- Вообще-то в жизни все наоборот. Налево обычно ходят мальчики.

Между тем Сергей уже скрылся за разлапистыми ветками невысокой пихты и пошел по узенькой колее, между холмиками старинных могил.
«Замечательно! Вот что значит удача. Вот бы и дальше так! Теперь у них у каждого по кирпичу. Пожалуй, можно закончить поход и вернуться в город. Тем более что отпуск подходит к концу. Надо поговорить с Алкой... По-моему, она что-то от меня скрывает? Не спроста же появились эти таинственные улыбочки... Эх, а красивая! Несмотря на грязь, пот, и прочие неудобства похода. Ведь она даже не красится никогда! А волосы у нее, видимо, вьются от природы...».

Сергей расстегнул ширинку и... в блаженстве уставился в небо. Внезапно он ощутил толчок, после чего на его голове оказался  пыльный мешок, который моментально  затянулся у него на шее. Кто-то тяжелый, сильный скрутил ему руки за спину, перехватил их веревкой, после чего бросил его на землю. Сергей силился закричать, но гортань его была перетянута, и он только хрипел, открывая рот и хватая воздух. Но вот нападавший ослабил захват. Сергей успел подумать:
«Надо кричать. Но кого? Алку, которая сейчас тоже в опасности? Ну, влип! Называется, расслабился... Сволочь, хоть бы дождался, пока я штаны одену...», - и от удара по голове потерял сознание.

«Меня надо бояться!»

-Ухажер, блин! От счастья аж голову задрал. Полежи, помучься. А я за твоей козочкой схожу, - стягивая узел на ногах Сергея, сквозь зубы процедил Андрей, не боясь, что его услышат. Могучие сосны покачивались на ветру и шумели, да так, что и за версту кроме этого шума ничего не было слышно:
- Но прежде кирпичик твой себе в рюкзак положу.
Правильно он сделал, что не стал больше следить за Толяном и Борькой, а переключился на эту «сладкую парочку». Судя по их разговору, у них даже карта есть!
А что бы он имел, издалека наблюдая за Толяном? Барчук он и есть барчук. Толку от него, как от козла молока. Хорошо, что он, Андрей, вовремя сообразил, что к чему.
- Кричи, падла, кричи... в мешок. Сегодня мне и ветер помогает, - и Андрей пнул распростертое на земле тело, потом бросил его в борозду между могильными холмиками, год от году все более зарастающими травой. А сам крадучись подошел к берегу Сулема, где над выкопанной ямой спиной к нему сидела Алка  и рассматривала какой-то лист, держа его у себя на коленях.

Услышав позади себя шаги, она, не оборачиваясь, радостно произнесла:
- Сергей, оказывается здесь, на карте, указано это место..., - тут она повернулась, увидела Андрея, попыталась вскочить на ноги, но парень не дал ей это сделать. Перехватив ее руки, сунул ей в рот свой грязный носовой платок, повалил наземь и злобно прошептал:
- Молчи, стерва! И помни: еще никто из женщин не диктовал мне свои условия. Будешь делать то, что я скажу. Ты не сверкай  своими глазищами-то, не сверкай. Сейчас я  отведу тебя к твоему... ухажеру и, возможно, снасильничаю при нем..., - и Андрей расхохотался:
- Что, испугалась? Правильно! Меня  надо бояться... Да не скули ты! И не дергайся. Думаешь, мне нужны твои прелести? Успокойся, я объедками не питаюсь... Просто мне нужно осмотреть твои карманы. Вот здесь, на груди, например...

Внезапно Алка выплюнула кляп изо рта и вонзила свои зубы в руку хорохорившегося парня. И тут же закричала:
- Сергей! Берегись!
Андрей взревел и отскочил от девушки:
- Ах ты, гадина! И как только смогла...
И он снова навалился на нее:
- Ну, все, Теперь тебе хана, - он нащупал в ее кармане мобильный телефон, затем приподнялся, придерживая девушку одной рукой, размахнулся и выбросил его в реку. Потом достал из кармана еще одну такую же коробочку и поступил с нею так же:
- Все, теперь ни тебе, ни твоему милому с городом не связаться. Вставай, пошли. 

Он за шиворот приподнял ее с земли и подтолкнул от берега в сторону расположенного рядом кержацкого кладбища.
Сергей с мешком на голове сидел на земле возле коряги, с помощью которой пытался высвободить руки, перетянутые узлом сзади.
- Ах ты, гад! Вовремя я вернулся! Ну, ничего, сейчас я вас так оформлю, чертям станет тошно.
И Андрей каждому из своих пленников затянул руки за спиной двойным узлом, после чего усадил их по обе стороны огромной сосны и крепко привязал к дереву. После этого уселся на один из могильных холмиков, рядом с собой положил карту, только что отобранную у Алки.
 
Ура! У него теперь есть карта, с помощью которой все сокровища Колчака будут принадлежать ему! Вот только... Здесь куча всяких значков, ничего не поймешь. Надо кого-то спросить. Но кого? Не эту же девицу. Такая ничего не скажет даже под пыткой. Тем более этот ухажер... Нет, об этом не может быть и речи. Он, Андрей, подкрался к нему сзади, так что этот хиляк его, вроде, не видел и поэтому не знает, как он выглядит.
 И он представил себе глаза Сергея, направленные на него, и ему стало страшно. Он с детства не смел связываться с парнями, потому что потом они бы в любом случае его отыскали, чтоб наказать за пакость. Именно эта боязнь противостояния заставляла его накачивать мышцы. А что? Ну, хотя бы для устрашения. Но... Открыто напасть на парня, на мужика, было выше его сил. У него не хватало духу. И сегодня он снова напал исподтишка, сзади.

Как он поступит с девицей, он пока не знал. В живых ее оставлять нельзя. И убить ее он тоже не мог... решиться. Наверно, нужно подождать, пока пройдет какое-то время,  они посидят, помучаются, и взгляд их уже не будет таким грозным. Вот тогда-то он их и... ликвидирует.
И Андрей вслух произнес слово «ликвидирую», и ему понравилось, как оно звучит.
А пока, пожалуй, следует навестить ту древнюю старуху из деревни. Но надо дождаться, пока отсюда уйдут те двое придурков. С одним из них, огроменным амбалом, ему явно не справиться, а другой вооружен и может быть опасен.

Женоненавистник

- Ну и сауна у тебя, дед. Не вымылся, а наоборот, вымазался весь, - Толян, отдуваясь, вывалился из дверей бани, -  Но все равно хорошо. Сейчас бы еще... бабу сюда.
И Толян, масляно улыбаясь, разморенно привалился к срубу:
- Слышь, старик. Ты хоть бреешься? Или ты только наполовину мужчина?
Не услышав ответа, продолжил:
- Ну ладно. Не дуйся... Может, пожрать чего сообразишь, да и ночь скоро...
Порфирий пошамкал губами, потом сказал:
- Есть нечего. Здесь вам не гастроном... Разве что картошки в огороде накопаете. А поспать... Идите вон в клуб. Там простору много.
- А может, в дом пригласишь?
- Нет, нельзя ко мне.
- А что так?
- Хозяйки нет. Грязно у меня. А в клубе... Там иногда прибирают приезжие туристы... Вот я вам кваску принес попить после баньки-то.
- Ах, дед, заливаешь, - Толян взял из его рук кринку с квасом. – Ладно, где тот клуб? Это тот, что с башенкой, что ли?
Порфирий кивнул. Тогда Толян, подумав, сказал:
- Свободен.
Дед дождался, пока из бани выйдет и второй «гость», зашел внутрь, долго шлепался там, гремел тазами:
- Замывает за нами, - сообразил Толян. – Ну, кержак!
Наконец, старик вышел наружу, запер дверь на ключ и направился вдоль по улице, бормоча себе под нос:
- Не хватало еще, чтоб я тебя в дом привел, барчук... Да, кержак. Не то, что некоторые.

И Порфирий вспомнил, как когда-то ему пришлось доказывать истинность своей веры одному губошлепу из ближнего поселка. Тот тоже считал, что он, Порфирий – кержак, и что у него неправильные представления о семье. Говорил, что у мужа должна быть помощница – жена. Какая из бабы помощница! Они все – исчадие ада! Из-за них, из-за стерв, на земле все беды. Они, бестии, хитры и коварны. Поэтому он свою содержанку держал в строгости. Ведь не зря говорится: «Да убоится жена мужа своего». А тот простофиля только и смог, что настрогать человек десять детей, а кончил  свою жизнь в тюрьме. Все потому, что делился со своей «женой-помощницей» тем, о чем надобно было молчать. Известное дело: бабе, что в ум взбредет, тут же на язык выскочит. Вот и помогла... ему сдохнуть.
Дед подошел к своему дому, взошел на крыльцо и крикнул в открытую дверь:
- Настька! Где ты, бестия, прячешься? Опять что ли в лес ушла? Чтоб тебя волки съели! Наградил Бог дитяткой... И все эта содержанка. Нет, чтоб сына родить, принесла девицу. И за что такое наказание, Господи?   

Порфирий сел на лавку, за самодельный, чисто выскобленный стол, окинул свое небогато убранное жилище взглядом: «Что еще надобно человеку для удобства? Чтоб было что поесть, где поспать и... свежий воздух».
Когда скончалась мать этой содержанки, ему пришлось ее воспитывать самому. Поначалу она все ревела, потом привыкла. Пусть-ка попробовала в чем-то не послушаться и не выполнить его волю... Однажды запросилась в ближайший поселок, на людей посмотреть. Знамо дело, на кого девки в ее-то возрасте пялятся! Пришлось сделать внушение. Ничего, примирилась, научилась жить в одиночестве. Тем более что иногда люди и сами сюда наведываются. Глаза бы мои их не видели! Шастают, шастают, все чего-то вынюхивают, выведывают. Ну, ничего. Он, кажется, придумал, как их отвадить от этих мест...

Последний костер

Борька вошел в темное помещение и тут же обо что-то споткнулся.
- Черт! Понаставили тут...
- А ты как думал? Это же клуб, учреждение культуры, а это значит, что здесь должны стоять лавки... Да, но где спать-то? Пожалуй, нужно составить их вместе и... Точно!             
Быстро освоившись в темноте, Толян стал передвигать имеющиеся в просторной комнате самодельные лавки.
- А что за простынь тут весит? – подал голос Борька.
- Ну, ты, дремуч как... пробка.
- А, понял! Это экран! – обрадовано завопил силач и, мягко оттолкнув хозяина от стоящих в ряд скамеек, занялся обустройством ночлега сам.
- Слава тебе Господи, угадал!
- А чо жрать-то будем? Опять костер что ли разводить?
- Ничего не поделаешь. Разводи. И возле самого входа, чтоб не так темно было. Дверь придется открытой оставить.
- Понял, - и Борька побежал к ближайшей поленнице.

Через некоторое время они уже ели запеченную на костре картошку. Толян, обжигаясь, дул на еду и думал: «Ничего у нас не получается. Ни на скалах, ни здесь ничего не нашли. Хоть бы один какой-нибудь намек. А то... Ну, Алла... Попадись ты мне, своими руками бы... Нет, постой. Пожалуй, если бы она сейчас каким-то чудом здесь оказалась, то... О-го-го. Не знаю, в какую сторону меня бы поперло».
Сейчас бы он не прочь побаловаться с кем-нибудь, тем более с мифической Аллой, фотографию которой, помещенную рядом с заголовком ее рубрики в газете, вместе с публикацией, он носил всегда с собой. Вот она, Алла: едва заметная улыбочка, насмешливо изогнутая линия губ и задорный огонек в глазах. Вот с кем бы покувыркаться! Нет, не надо об этом думать, иначе он сойдет с ума. Уж скоро месяц, как длится воздержание. Прям, словно он монах какой или папа римский!
В открытое настежь маленькое оконце с потемневшего небосклона заглядывали звезды. Но вот неожиданно налетел ветер, захлопнул створки, заскрипела входная дверь.

- Гроза, что ли собирается? – насытившись, предположил Толян. Но Борька уже посапывал, растянувшись на составленных парами лавках. Толян недовольно нахмурился и перевел свой взгляд на экран. По нему ходили тени!
- Борька! – неожиданно для себя вскрикнул Толян. Тот ошалело сел на лавке и непонимающе уставился на хозяина:
- Что?
Устыдившись своей трусости, Толян как можно мужественнее произнес:
- Нет, ничего.
 И могучее тело снова рухнуло на доски, да так громко, что Толяну показалось, что тени на экране в панике подпрыгнули. Что-то тут не так. А может, показалось? Но отчего-то лень выяснять причину этой свистопляски. Да и веки отчего-то стали тяжелыми, и глаза закрываются сами.

Но что это? Это старик Порфирий! Почему-то он растет и растет... Вот уже высотой до неба. И в руках у него сабля! Он машет ею направо и налево, сверкает глазищами и вопит: «Подите прочь, чертово отродье! И чтоб вас сюда боле не заносило!» А за его спиной красная конница с шашками наголо, впереди командир в бурке. Все кричат «ура» и у всех звериные лица.
Мысленно Толян пытался убежать от них, спрятаться за деревьями или зарыться в землю, но руки и ноги онемели и не подчинялись его приказам. Он даже весь вспотел от страха, но не прекращал попыток избавиться от наваждения, которое, казалось, длилось бесконечно долго.

Все ползет и ползет ...к свету

Анастасия лежала в траве и наблюдала за тем, как крошечная букашка ползет по стебельку вверх. Неожиданно подул ветер, сбросил ее на землю, после чего она долго перебирала лапками, лежа на спине, но вот, наконец, перевернулась и стала карабкаться по тонкой соломинке вверх. Вот так и она, Анастасия. Все ползет и ползет... к свету, а в награду получает одну грубость. Другой бы на ее месте очерствел душой и, не задумываясь, в ответ на хамские выпады в ее сторону поступал бы точно так же.

А что? Допустим, если отец еще раз позволит себе поднять на нее руку, то нужно просто убежать из дома, и пусть живет один, и готовит, и стирает, и прибирает, в общем, все делает сам. А она... У нее уже все слезы закончились. Все стало безразличным. Пусть орет, зыркает глазами, стучит палкой. Она просто убежит сюда, в лес, на поляну. Только здесь жизнь кипит. Стоит разнять сочную молодую траву, и кого здесь только не увидишь: тут и муравей, старательно перетаскивающий жухлую хвоинку, и жук, суетящийся вокруг своей добычи, и бабочки, перелетающие с цветка на цветок.
 
Другой жизни она, к сожалению, не знает. Однажды она попросила отца отпустить ее в поселок, но разве он отпустит... Но зато у нее есть книга, в которой описываются все чудеса света. Эту книгу в тайне от отца ей привез один очень добрый дедушка. Он тогда сильно поругался с ее родителем. Она помнит, что они долго спорили, кричали, размахивали руками. Этот дедушка ей сказал: «Горемычная ты, деваха, Тебе бы в городе жить, с людьми общаться, а ты здесь наедине с отцом-деспотом, который, скорее, тебе в деды годится... Хорошо, что хоть мать тебя вовремя грамоте обучила».

Сколько она, Анастасия, себя помнит, отец всегда прятал ее от людей. И сегодня, когда пришли те двое, он велел ей тихо сидеть в горнице и не высовываться. А она вот сюда убежала... Ладно. Уже темнеет. Надо идти. А то он придет домой сердитым и начнет ее искать, а то и накажет.
И Анастасия, где согнувшись, где перебежками, стала продвигаться к деревне.

Вот так всю жизнь. Она всегда ходила, согнувшись и втянув в себя плечи до такой степени, что, наверное, и на самом деле выглядит горбатой. Да еще в этом убогом сарафане и платке, скрепленном у горловины булавкой. Не может быть, чтобы у староверов были такие жесткие традиции. Уж очень многого они требовали от людей, придирались не только к одежде, но и вообще... Ведь эти порядки связывают по рукам и ногам...
- Ой, что это? – от неожиданности вскрикнула она, увидев привалившуюся к сосне, перетянутую веревками, женщину. Из ее рта торчал грязный платок. Анастасия обошла дерево: с другой его стороны сидел еще один человек с пыльным мешком на голове.

«Ну, надо же, стоило только подумать о том, как связывают... порядки, как тут же возникли декорации»,- Анастасии очень понравилась эта мысль с доселе неприменяемым ею словом «декорации», но ей отчего-то стало нестерпимо тревожно. Она подошла ближе и посмотрела в широко раскрытые умоляющие глаза женщины, которые знаками показывали ей на вымазанную грязью, использованную  для высмаркивания, тряпку у нее во рту. Анастасия дрожащими руками дотронулась до материи и потянула ее на себя, но тщетно. Наконец, тряпка подалась. Подошедшая девушка, чего-то испугавшись, тут же выпустила ее из рук, словно это был не клочок материи, а ядовитая змея.

Освободившись от кляпа, Алка стала смачно плевать на ярко-зеленую весеннюю траву, чем очень удивила свою освободительницу:
- Гад! Зараза! – это были первые слова, произнесенные ею после того, как она отплевалась и утерла рот без помощи рук, наклонив голову к плечу. Потом взглянула на застывшую в робком недоумении девушку, приветливо улыбнулась и торопливо произнесла:
- Помоги мне развязать руки.
Анастасия покорно выполнила просьбу, после чего они вместе высвободили от пут Сергея.

Седоволосая «старуха»

Наконец, Толяну удалось вырваться из сетей опоясывающего сна. Он сунул руку в карман... Важно не промахнуться. Вот он дождался, пока лицо Порфирия вырастет до размеров всего экрана, прицелился и выстрелил в его безумные глаза.
Раздался оглушительный рев, который выгнал из Толяна  остатки сна. Он вскочил на ноги и с криком: «Атас!» бросился наружу. Борька, услышав вопль хозяина, грохнулся с лавки наземь. Это моментально привело его в чувство, и он, привыкший повиноваться, выскочил следом на зовущий голос.

Из-за полотна, одной рукой держась за плечо и покачиваясь, вышел Порфирий. Сквозь его пальцы сочилась кровь. Он стонал от боли и закатывал глаза: «Не знамо столько лет уж живу на свете, а никогда не ведал, что такое боль. И вот только теперь...». Знал бы он тогда, когда подносил квасок непрошенным гостям с подсыпанным в него снадобьем, что так получится, то бы еще подумал, стоит ли затевать подобное представление. Той девице, что с парнем сюда пришла, он тоже его подсыпал, и тогда у него была та же задача: чтоб они быстрей ушли отсюда. Поэтому во время «сеанса» он показывал в сторону старинного кладбища: что, мол, жить – живи, но помни о смерти.

Год от года ставить подобные спектакли становится все труднее и труднее. Ведь нужно было через заднюю дверь пробраться за полотно, взобраться на лавку, зажечь лучину и размахивать ею в разные стороны, изображая приведение, которое, благодаря принятому снадобью, начинало грезиться пришельцам.
Порфирий терял силы. Он сидел, опустив голову и уставившись в пол. Вдруг его взгляд за что-то зацепился: в щели, между половицами белел клочок бумажки. Он ногой подвинул его к себе, поднял здоровой рукой: на листе красовался портрет... той самой девки! Наваждение какое-то! Жаль, что он читать не умеет... Но... О чем это он думает? Надо идти домой, заставить Настьку перевязать ему рану... Да и читать она тоже умеет...

Порфирий, шатаясь, вышел из клуба, постоял, прижимая руку к плечу:
- Ох, и кровищи-то хлещет! – и поплелся к дому.
- Эй, тетка! – вдруг услышал он сзади незнакомый голос, с усилием повернулся: перед ним стоял статный, красивый парень и нагло улыбался. Заметив кровь на рукаве деда, приподнял брови:
- Кто это тебя?
- А тебе что за дело?
- Ну, как? Может, помочь, чем могу?
- Помощничек. Один уже помог.
- Не ворчи, тетка. Кто тебе «помог»?
- Медведь из соседней деревни...
Парень расхохотался:
- А если серьезно?
- За сучок зацепился...
- Ну, как знаешь... Скажи-ка ты мне... Вижу, ты старуха древняя... Не слыхала ли ты байку про золото Колчака?
Увидев, что «собеседница» изменилась в лице, Андрей решил, что это от боли:
«Это же надо так пораниться. Не слабо она зацепилась за сучок! А мне теперь возиться с ней? Нет. Спрошу и свалю восвояси».
- Ну, так что, бабка, скажешь?
Дед отнял руку от раненого плеча и, морщась, сложил из окровавленной ладони фигу и поднес ее к лицу Андрея:
-Дулю тебе под нос, молокосос!
От неожиданности Андрей опешил и остановился. Ничего себе тетка дает! И не боится.
- Слышь, старуха, я тебя щас одной левой уложу. Мараться неохота.
- Это я тебя одной рукой в реку скину, недоумок. Гляди, - и старик поднял окровавленный рукав и оголил жилистую руку. На Андрея словно обрушилось небо. Он подобострастно изогнулся:
- Ба... Пардон, прошу прощения. Да вы – почтенный старец! Это меняет все. Разрешите вам помочь, и он отворил перед стариком входную калитку. – Прошу.
- А ты, поганец, не смей заходить в дом.
- Как скажите, милорд.
- Что, что?
- Да это я так...
- Смотри у меня.
Порфирий вошел в сени:
- Настька, готовь тряпки, перевязать надо!
Анастасия несмело вышла из-за печки, увидев рану, непроизвольно открыла рот, но тут же приложила руку к губам, и застыла на месте.
- Что стоишь, как столб? Сказал - перевязывай.
Девушка, наконец, сдвинулась с места и заносилась по дому: от сундука с тряпьем до стола, где стояло эмалированное ведро, наконец, схватив которое, она вылетела из хаты и побежала к реке.
- Ого, - увидев ее, вслух подумал Андрей. – Да у старика, несмотря на всю его бедность, есть чем поживиться... Но... Похоже, он тоже не любит женщин.
И он зашел в дом:
- Вы, почтенный, из-за этой девахи не позволили мне сюда войти? Какая глупость... Я так же как вы не перевариваю этих баб, - и Андрей, стараясь поймать взгляд хозяина, заискивающе улыбнулся.

«Что он говорит? Откуда он взял, что я их не перевариваю? Ах, да, я на нее, на Настьку прикрикнул... А ведь он прав, я действительно не терплю женщин, потому что они глупы, болтливы и ревут по любому поводу. Всех им жалко. И букашку, и таракашку, и любого другого зверя, убитого охотником для еды. Дуры! Есть-то что-то надо! А вообще-то, не будь этих глупых дур, пожалуй, плохо пришлось бы нашему брату... Кто бы тогда перевязывал наши... болячки?» – и он зажмурился от удовольствия после того, как вернувшаяся с речки Анастасия промыла и перевязала ему рану. Ему даже стало казаться, что боль отступила.
«А что здесь делает этот придурок? Кажется, он что-то сказал о золоте? Нет, хамовенок, эта тайна не для тебя. И на дочку мою он как-то косо смотрит... Эта рыбка тебе не по зубам. Она всю жизнь подчинялась только мне, так что, голубь, я тебе ее не отдам. Она моя. И только моя».

- Пошел прочь, - прошептал старик в лицо Андрею.
«Боже, куда это я все время то улетаю, а то и проваливаюсь? Наверно, в этом виновата рана... А кто мне теперь поможет? Как кто? У меня есть дочь. Когда-то я не захотел, чтоб у меня была помощница, хотя... была у меня сожительница, которая родила мне деваху, но я ждал парня, и еще и за это ее изводил... Поможет ли мне теперь... нежеланная дочь? Ведь запросто и отказать может... Сам-то я к ней как относился? А долг платежом красен... И если она теперь об этом задумается... Ведь ей ничего не стоит отказать мне. Очень просто. Подумает: лучше бы он умер. И все...».





Гордость ... мушкетера

Сергей  и Алла сидели на лавке в бане и сосредоточенно смотрели в маленькое оконце, боясь упустить своего обидчика. Необходимо было догадаться, что он собирается делать дальше, куда направится и как поступит. Но что они могли увидеть в крошечное отверстие, прорубленное в срубе? Что ни говори, они должны уберечь от этого пышущего здоровьем молодчика хотя бы свою спасительницу.

Вот уже прошло около получаса, как она привела их сюда и оставила их наедине друг с другом. Андрей был угрюм и молча смотрел на дорогу, тянущуюся между домами вдоль берега Сулема. Как же он опарафинился! Не смог противостоять этому бугаю! Хотя с таким набором мышц любой другой вряд ли справился бы, но не это его заботило. Он переживал свой конфуз со снятыми штанами. Ведь когда этот ублюдок приволок Алку на то место, где оставил связанного Сергея лежать с мешком на голове, на нем, на Сергее, уже не было брюк. Этот негодяй напал на него в... самый неподходящий момент. Расстегнутые штаны скатились с него во время борьбы. И Алка видела его в таком виде! Защитник, блин! С мешком на голове и... без штанов!

Нужно что-то придумать... А что если...? Конечно! В детстве он, Сергей, отлично владел шпагой, одно время даже ходил в клуб «Мушкетер» и побеждал на областных соревнованиях. Почему бы не использовать этот шанс? И тогда не нужно будет прятаться... И он взглянул на Алку враз ожившими глазами.
Со времени ухода Анастасии она не проронила ни слова. Видно было, что и она подавлена произошедшим. 
  Сергей стремительно встал:
- Пошли!
- Куда?
Я знаю, куда! – голос его был тверд. Алка нерешительно поднялась с лавки, бросила последний взгляд в окно, но вдруг опять к нему припала:
- Смотри, этот уходит... И какой-то невеселый, словно побитая собака. Неужели дед смог его прогнать?
- Ай да старик!
Они дождались, пока Андрей пройдет мимо бани к лесу, и выскочили из своего убежища. Сергей сразу побежал на берег, туда, где горкой была складирована куча мусора, резкими и решительными движениями рук стал разгребать ее, отбрасывая в сторону ненужные предметы.   
- Вот то, что надо, -  и он поднял с земли железный прут.
- Зачем тебе это?
- Догадайся с трех раз.
- Ты будешь драться? А ты умеешь? – но, взглянув на Андрея, тут же добавила:
- Прости...
- Я мастер спорта по фехтованию.
Лицо девушки озарилось улыбкой:
- Здорово!
- Ну что? Вначале нужно навестить деда. Ты ведь слышала выстрелы?
Алка понимала, что сейчас думает Сергей. Ему неудобно за себя, за то, что он не смог защитить не только ее, но и себя тоже. И теперь ему нужен реванш! Но очень хорошо, что в данный момент у него на уме не месть, а забота о старике, например... Другой бы на его месте схватил кол и сходу побежал бутузить Андрея за все то «хорошее», что он успел натворить.

В награду за долгую жизнь

- А, это опять вы пришли..., - Порфирий, уже перевязанный, лежал в углу на полатях и возбужденно сверкал глазами. – А меня вот подстрелили... Кто? Тот барчук... И главное – за что? За театр.
Они помолчали. Дед закрыл свои беспокойные глаза, затем поднял веки и долго смотрел в потолок. Потом сказал:
- Если бы не эта рана, кто знает, когда бы я образумился. Это я насчет Настьки...

И после недолгого молчания, продолжил:
- Этот Андрей – нехороший человек. Уберегите от него мою дочь, - и из глаз Порфирия выкатилась слеза. – Хочу открыть вам секрет. Кто знает, сегодня я жив, завтра умру. Вот и рана у меня... Хотя пули я в себе не чувствую. Наверно, она насквозь прошла. Но об этом после. А пока послушайте... Мне уже около ста лет. Отца своего я не помню, но, говорят, свирепый был человек, Глебычем его все называли. С матерью он никогда не жил, а так... в гневе ли, в радости ли оставил семя. И родился я. Куда он сгинул, где сложил свою голову, мне неведомо. Известно только, что супротив власти пошел и поплатился: не только ему, но и матери пришлось исчезнуть из поселка, подальше от людской молвы. Теперь-то этот поселок, где когда-то находился демидовский завод, сказывают, разросся и городом стал. Но это уже все без меня. А я вырос здесь и, почитай, нигде боле и не бывал... Так вот, однажды сюда с той стороны пришел человек и дал мне на хранение золото. Он обещал вернуться сюда на будущий год. Звали его Павел, фамилия Пименов.
- Это мой прадед, вскрикнула Алка.

Дед повел по ней взглядом и произнес:
- То-то  и оно. Ты очень на него похожа, поэтому, когда ты здесь появилась, я подумал, что пора пришла, придется доставать золото из тайника... А если говорить правду, не узнал я тебя сперва. Это уж потом, когда газету нашел, где твоя фамилия значится... Так что, ты уж прости старика, если что не так... Уж шибко зол я на баб, на женщин, то есть... Так вот. Лет, этак через двадцать заявляется сюда отпрыск этого старика – Петр и с ходу начал мне замечания делать насчет того, как я должон разговаривать с бабами, с женщинами, то есть... У меня, мол, жена – такая-растакая, раскрасавица, умница. И мать, и бабушка – герой гражданской войны, разведчица, Клавдией зовут.
- Это моя прапрабабушка. Ее портрет выставлен в местном музее.

- Слушай дальше... Ну, я его и послал. А о золоте не сказал ни слова. Откель это золото, я не знаю, вернее сказать, не знал до сего дня. Вот только что мне Настька прочла, что это золото Колчака, а отец Павла, видимо, спер его во время крушения поезда. Как, ты сказала, отца-то его зовут? Правильно, вроде, Антип.
- Это мой прапрадед, - вырвалось у Алки. Старик зыркнул на нее глазами, затем продолжил:
- В общем, спрятано оно в подполе клуба, за экраном. Каюсь, хотел себе оставить, уж шибко красиво блестит, аж душа радуется, но подумал: куда мне? Да и Настьке тоже... Вы уж позаботьтесь о ней. Я на вас надеюсь.
Вдруг в дверь громко застучали. Снаружи послышался голос Андрея:
- Выходи, дед. Иначе выбью дверь! Это не иначе, как твоя девка их освободила, стерва!
- О чем он говорит? – спросил Порфирий у застывших от неожиданности гостей.
- Я их освободила от веревок, которыми он перевязал их, - прозвучал за их спинами негромкий голосок Анастасии.
Сергей взял в руки железный прут и решительно направился к двери.
- Постой-ка, - остановил его дед. – Возьми там, в сундуке. Сверху лежит.
Сергей распахнул стоящий у стенки сундук: там лежала сабля времен гражданской войны.               
- Замечательно, - и он вышел из ворот навстречу своему противнику.
Буквально через пять минут он возвратился, вытер саблю о брошенную в углу тряпку. Женщины глядели на него во все глаза:
- Ты что, убил его? – с опаской спросила Алка.
- Такую гадину вряд ли убьешь. Пощекотал малость. Убежал, только пятки засверкали... А теперь можно и поесть.          

Каждому по заслугам    

«Пора и домой возвращаться. Отпуск закончился, скоро на работу. А как не хочется уходить отсюда. Великолепное, райское место: узкая, неглубокая река, где водится крупная рыба, вокруг девственный, нетронутый лес и воздух такой чистый, что, кажется, не надышишься», - думала Алка, идя рядом с Сергеем. Вот они вышли  за окраину деревни и приблизились к старинному кладбищу.
Еще вчера они сходили в клуб, достали из тайника пять золотых кирпичей.
- И это все? – вырвалось тогда у Алки.
- Видимо, это только часть. Не забывай, ведь у нас была карта, по которой можно было найти  и остальные слитки, - отозвался Сергей.
- Если бы можно было нанести на «карту жизни» все события, происходящие, с нами. Но... Некоторые ее страницы приходится прятать... Когда-то мой прапрадед, Антип Савельев, стараясь уйти от  политического преследования, взял фамилию своей жены – Клавдии Пименовой.
- Да, дела... Ну, все. Пошли... в баню, - и они весело захохотали.
И теперь они после баньки, перед сном, вышли прогуляться на берег. Солнце, цепляясь за верхушки деревьев, заревом пылало на краю небосклона. Листья на деревьях подросли, набрались силы, и в этот тихий, безветренный вечер, не шевелясь, свисали с деревьев.
Вот и кладбище, где по-прежнему возвышаются могучие сосны. Здесь совсем недавно у поваленного дерева они нашли «клад».
- Как ты думаешь, почему под корнями оказался золотой слиток?
- Не знаю.
- А я кажется, знаю. Возможно это отвлекающий маневр деда Порфирия. Вспомни, когда мы пришли, он напоил нас квасом, в которое подмешал свое зелье, после чего у нас начались видения. Это я так считала. На самом же деле, это он решил устроить для нас очередной спектакль. Знаешь, что он мне говорил с экрана? Он показывал рукой в эту сторону, на старинное кладбище. И когда мы сюда пришли, я уже знала, где искать.
- Ну, дед, артист... А это что такое? Смотри... Кровь? Много крови...

Они стояли на том самом месте, между могильными холмиками, где совсем недавно сидели они сами, униженные, связанные. Теперь там валялась растерзанная куртка Андрея, а вокруг нее -  засохшая лужа крови, которую не смыл даже прошедший накануне дождик. Сергей рукой притронулся к куртке, поднял ее... Под ней лежала карта и... два золотых кирпича! Они переглянулись, не в силах скрыть свою радость, хотя понимали, что это не совсем этично – радоваться находке, когда рядом  чья-то пролитая кровь. И они догадывались, чья.
- Вот и все наше богатство... Но где же этот чертов атлет? – недоумевал Сергей.
- И кто его так цапнул? – пряча карту во внутренний карман, продолжила Алка.
- Кажется, я знаю – кто. Вспомни, на берегу живет волчица.
- Нет, она там не живет, просто пряталась. Но почему она напала на человека?
- Значит, тому были причины... А может, он сам спровоцировал нападение?
Пока Алка вертела и поглаживала в руках золотой слиток, Сергей обошел и осмотрел близлежащую местность. Вот он остановился под разлапистой пихтой, приподнял ее ветки: там лежал забрызганный кровью рюкзак. Сергей молча поднял его  за лямку и удивленно произнес:
- Кажется, этот рюкзак я уже где-то видел, - и позвал:
- Алка!
Девушка положила слитки в карман и быстрым шагом подошла к нему:
- Ну, дела! Это тот самый рюкзак, который принадлежит тем двоим горе-путешественникам, и который тогда, в лесу, пытался закопать наш «атлет»... Я поняла... Волчица, видимо, разрыла его там, у каменных палаток, когда искала своего волчонка, ведь на рюкзаке остался и его запах тоже, и по следам нашла этого трепача. Она ошиблась... Ей ведь не расскажешь, что это не он виновен в смерти ее щенка. Стало быть, и тех двоих путников тоже дожидается та же участь... Ведь это именно они его убили... А, в общем-то, кто знает, почему она потрепала... этого атлета…               
Алка задумчиво посмотрела сквозь стволы сосен на ближайший лес, темнеющий на противоположном берегу реки:
- Как ты думаешь, а куда они все исчезли?
- Видимо, ретировались... И направились ближе к дому исправлять недостатки своего воспитания.
И они тревожно рассмеялись.