Опять о Сибири

У меня в последнее время получается набирать миниатюрки из кусков.  Беда в том, что длинных историй из таких воспоминаний не выходит. Сами они по себе коротки. Писать каждый эпизод по-отдельности – только захламлять сервер количеством мизерных миниатюрок. Вот так и выходит…
                *******
Некоторое время, как я уже упоминал в миниатюре «Иностранец», мы жили в геологической партии «Нежданинское», разросшейся до размеров стационарного поселка. Жили в малосемейном строении барачного типа на 14 семей – коридор строения был поделен поровну, и получалось по семь семей с каждой стороны. Комнат у нас было две, так что выходило что-то наподобие однокомнатной квартиры. На «кухне» стояла двухсотлитровая бочка под питьевую воду, под кухней – подвал, в котором мы хранили, в основном, картофель. Жили до тех пор, пока по оплошности  одной женщины, так и не справившей новоселье, эта конструкция не сгорела. Перед въездом в полученное жилье эта дама решила прогреть комнату электрокалорифером – на дворе была зима. Включила и пошла к подруге «потрещать». Видать произошло короткое замыкание, изделие загорелось, а проходящий мимо вахлак, увидев открытый огонь в пустом помещении, с благими намерениями ликвидировать очаг, выбил оконное стекло. Чем и добавил кислорода огоньку.

Так наше жилье и сгорело. Картошка в подвале сварилась в воде из провалившейся в подполье бочки, моя коллекция руды на различные металлы, которую я к тому времени скопил, радуя отца-горняка своим увлечением, превратилась в однородный комок шлака с мизерным содержанием самих металлов, вытекших в результате температурной обработки в упомянутую картошку.

Нам, как погорельцам, в срочном порядке была выдана жилплощадь. В одиноко стоящем в конце поселка у подножия сопки двухквартирном доме. Планировка квартиры была своеобразная. Ни до вселения в дом, ни после, в течение всей жизни, я такой не видел. В углу было сложено неимоверное количество доски-фальцовки (ее еще называют «вагонкой»). А пол с потолком были «расчерчены» плинтусом по всему дому попарно, как разъезд товарной железнодорожной станции рельсами. То есть – набирая из «вагонки», вставленной в паз, образованный из набитого на пол и потолок плинтуса стенку, вы могли распланировывать помещение по своему усмотрению. Можно было сделать три комнаты и кухню без прихожей. Или две комнаты и кухню с прихожей, или вообще одну... Как душе угодно.

Может такая технология пригодится какому-нибудь современному домовладельцу, сдающему в наем жилье.

Вообще, в Сибири много такого, о чем жители европейской части и не догадываются.

Вот, к примеру, строительство зданий. Жилых или не жилых – не важно. В поселке Сангар, где я жил до приезда в автостолицу, строители работают только зимой. Так как жители, в основном, рыбаки. И, соответственно, с порядком рыбной ловли, год распланирован на периоды. «Весновка» – это время, начинающееся примерно с марта месяца до начала ледохода. Затем само лето, в течение которого грех работать: нужно загорать, купаться, заниматься тепличным хозяйством, собирать грибы, ягоды. Под осень начинается лов тугунка – мелкой рыбки, размером с кильку, но гораздо толще ее, жирней и, конечно, вкусней. Как и всего другого, о чем было сказано в миниатюре «Сибирские радости», заготавливают бочками. Затем сбор личного урожая с огородов. Ну и потом, соответственно, идет «осеновка», то бишь –  осенний лов рыбы. Во все три периода идет соответствующая ему рыба, разнообразящая меню стола.

Так что на строительство остается только зима. Причем бетон, замешиваемый на стандартном цементе как в двадцати-, так и в пятидесятиградусный мороз, застывает очень уж хорошо. Дома стоят десятилетиями. Вот бы европейским – российским строителям – поучиться у сибирских.

В 1978 году у нас было наводнение, повторяющееся каждые двадцать лет. Лена – река суровая. Частые штормы, низкая температура воды – около +12С. Рыбкой богата, но не терпит безответственных и легкомысленных людей.

Штормит хорошо – до белых бурунов на гребне волны. По морскому определению - четыре балла. Правда, на реке волны по высоте меньше морских, но сила, я думаю, не уступает оным. Тем более, что на море не ходят моторными лодками в такой шторм. При приличном искусстве вождения «моторки» по Лене можно, конечно, добраться да цели. Но не рекомендуется.

На предприятиях поэтому и введен негласный закон – не ставить прогулы людям, «застрявшим» на островах или противоположной стороне реки по вине шторма.

А застрять можно на несколько недель. Правило западного ветра: если ветер начался после обеда – к вечеру закончится, если утром, то задует на трое суток. Ежели по истечению трех суток не перестал, то еще на трое. И так может длиться две-три недели. Так что: застал тебя шторм на другом берегу – сиди и жди его окончания. Если не хочешь нарваться при скорости в тридцать пять-сорок километров в час на поднятое штормом со дна бревно – топляк –  или чтобы тебя опрокинула волна. Сиди и сопи в две норки.

Ветры там дуют в двух направлениях: западный и восточный. Восточный идет с сопок, от поселка и поэтому раскачать поверхность реки ему сильно не удается. Волны пологими получаются. А вот западный идет с равнины и является опасным. Его еще «северяком» называют. Вроде с северного направления. Если быть точнее с северо-западного. И холоднее он восточного в несколько раз.

Для простоты в общении озвучивают их коротко – «северяк» и «южак».

Поэтому рыбаки берут с собой, как минимум, недельный запас продуктов, выезжая даже на один день. Хлеб, соль, спички, консервы. Рыба в любое время года есть, так что с голоду не помрешь. А вот без трех первых продуктов никуда. Сырая и несоленая рыба, да еще без хлеба – не совсем аппетитное блюдо.

Так вот, вернемся к наводнению. Команда моих знакомых выехала по остаткам шуги (мелкого льда, крошева, идущего в завершение ледохода) на лов зимней рыбы, уходящей со льдом в низовья реки. Пристала к берегу. Заглушили мотор и слышат шум еще одного мотора. Однотонный звук, на высокой ноте. Не поддающийся классификации – на каком это двигателе едет судно: «Вихрь», «Нептун», «Москва» или еще какой? Обычно на слух можно определить. А тут – никак.

Двигатель оказался незатейливый. Из-за поворота острова выруливает мужичок, сидящий в обычном оцинкованном корыте, лихо загребающий (на зависть «пилотам» каноэ) куском доски (как он ко дну не пошел в столь ненадежном судне, вот загадка). А то, что знакомые приняли за звук мотора, был звук буквы «А», издаваемый гребцом. Непрерывный, громкий и настолько протяжный, что любого оперного певца, хвалящегося длиной взятой им ноты, обнял бы «кондратий» от зависти.

Оказалось: рыбак. Пошел перед ледоходом проверить подледные сети. А Лена вскрылась на пару дней раньше прогнозируемого срока. Но тот не отчаялся – ледоход дело недолгое. Переждать можно. А получилось не по расчетам. Наводнение. Увеличившее срок ожидания и затопившее ко всему прочему территорию места ожидания.

Бедолага приспособил на дереве корыто. То ли приплывшее к нему, то ли бывшее в запасе рыбацкого хозяйства. В него сложил продукты и расположился рядом. Меню было нескудным по запасам пищи – на выступающем взгорке наводнение пережидало разномастное зверье, заключившее, как водится в природе, временное перемирие на момент наводнения. Чего не скажешь – это я о перемирии – о человеке, периодически отстреливающем (в Сибири у каждого второго ружье. Даже у грибника может быть, не только у рыбака) бедное зверье для утоления своего голода.

Звери после каждого выстрела окунались в ледяную воду. На островке собирались снова после того, как спустившийся с дерева человек забирал убитое животное. И сбивались в кучу в надежде согреться и в надежде же, что кому-то повезет и наводнение закончится раньше, чем опустеет островок – на недостаток патронов жалоб не было. С десяти метров дробью можно попасть и в булавочную шляпку.

Первым делом после консервов закончился хлеб, потом курево. Соли было валом, так же, как и спичек. Керосин в примусе нужно было экономить – ночи не жаркие. Лучше поголодать, чем замерзнуть. Костер развести было нечем – либо ты сидишь на дереве, либо пускаешь его в костер и сидишь в звериной толпе. Да и сырая древесина вряд ли бы дала качественный огонь.

Выпотрошенное зверье шло в употребление сырым, но обильно подсоленным.

Услышав спасительный звук моторной лодки, рыбак перегрузил в куртку остатки запасов. Освободив таким образом корыто и пустился в путь. Не забывая при этом беспрерывно кричать, дабы спасители не убыли в другое место.

Первым делом прибывший к моим знакомым мученик, предварительно потискав спасителей в радостных объятиях, с полудиким взглядом, обильно заросший щетиной, попросил кусок хлеба и сигарету. И не важно в какой последовательности.

*****************************

Один из друзей моих попал в шторм, будучи на рыбалке в местах притока Алдана. Это выше по течению от Сангар. На берегу, куда причалила артель друга, толпа была приличной. Много было людей из населенных пунктов, отстроенных вдоль алданского берега. У них штормило уже третью неделю.

Бородатые «туристы» попросили поделиться некоторыми продуктами. В разговоре за костром кто-то из команды друга посетовал на то, что нет спутникового телефона. Звякнуть бы, мол, своим, чтоб не беспокоились.

- Вон – звони, если хочешь, - предложили ему. И показали на сосну.

В толстом стволе сосны кем-то со скуки был вырублен телефон-автомат. Один-в-один с оригиналом. Как по размеру, так и по изображению. И висела такая же деревянная копия телефонной трубки, соединенная с «телефоном» посредством пеньковой веревки. Цивилизация…

*****************************

Смотрел я как-то передачу про рыбака, живущего в волжском бассейне. Не помню, что за река была – то ли приток Волги, то ли сама матушка. Промышлял тот кадр сомом. Поймаю его, говорит, и таскаю лодкой измучивая. А потом вытаскиваю. Аж до ста пятидесяти килограмм рыбины бывали. А так, в основном, около сотни кило рыбку удит.

Я не знаю, что это за рыба такая – сом. В смысле силы рыбьей.

Я в компании из шести человек, когда жил в Сибири, на двух лодках вытаскивали запутавшегося в сети тайменя. Весом, как потом оказалось, в шестьдесят два килограмма. Дело тянулось не менее пятнадцати минут, все были мокрые, с изрезанными сетью руками. Пару раз чуть лодки не утопили…

А тут рыба в сто или сто пятьдесят кило. Или у сомов таких размеров дистрофия?

Я не думаю, что мы бы справились с тайменем в сто или даже в восемьдесят килограмм. Наверное, вместе с ним бы на дно и пошли. На корм налимам.

А тут сто пятьдесят. Сомневаюсь, однако, в правдивости сюжета.

******************************

Вспомнил, как собирали с отцом грибы в Нежданинском. В барачном дворе жил ничейный пес, по кличке «Снежок». Откормленный «коммунальным» способом, зверь блестел белой, без единого пятнышка шерстью. И был любимцем всего двора.

Умный был хищник. Мама рассказывала, что была свидетельницей, как он напал на маленькую собачку. А мама давай пса стыдить, мол, большой такой и на маленького. Псина стоит, голову опустила, морда виноватая и хвостом изредка покачивает.

В том далеком детстве я играл с этой собакой безбоязненно. Верхом садился, благо жокей из меня выходил хороший. В смысле веса. В девятнадцатилетнем возрасте, когда я призывался на срочную службу в ряды Вооруженных, рост мой был пятьдесят четыре сантиметра и вес не более пятидесяти пяти кило. Так что можно представить мой вес и рост в семилетнем возрасте.

Когда спина собаки уставала от моих издевательств, то зверь просто садился на задние лапы. Не было такого, чтобы он хоть раз оскалил зубы. Не в угрозе, а предупреждая. Лизнуть в лицо и вилять хвостом в игре – вот и все действия умной собаки.

В одной из телепередач типчик один из ПСИХО(В)логов пояснял, что собаки воспринимают детей, как каких-то конкурентов. И поэтому кусают. (Чего только по телевизору не услышишь!). Среди собак в современном мире накопилось изрядное количество демократов. Только и всего. Если собака укусила ребенка, то ее нужно накрыть дерном в одной яме, рядом с ее хозяином. Это мое мнение и, я думаю, большинство его разделяет.

Мама приболела. Дело было в выходные дни. Маялись мы от безделья недолго – отец предложил сходить за грибами, благо погодка соответствовала. Мы, говорит отец маме, собираем, а ты обрабатываешь. Мама с улыбкой одобрила такой расклад. Отец взял ведро, мне вручил оцинкованный трехлитровый бидон.

С нами увязался Снежок. Только вошли в лес, как пес пристроился пометить дерево. Я притормозил, чтобы не споткнуться обо пса. И увидел у рядом растущего дерева подберезовик. Полез срезать. Освободившийся от собачьей обязанности Снежок полюбопытствовал – что это я делаю и что кладу в бидон. Убежал. Спустя минуты четыре раздался его лай. Отец попросил меня сходить и посмотреть – на кого это он лает. Не иначе бурундука на дерево загнал.

Когда я вышел к собаке, то увидел, что зверь стоит на поляне, полной маслят. Собака, вильнув хвостом, гавкнула и побежала дальше. Я позвал отца, и мы принялись за грибы. Не успели мы собрать все маслята, как раздался очередной лай. Снежок нашел еще одну поляну.

В общем, через минут сорок мы вернулись домой с полными сосудами грибов. Мама очень удивилась – где это мы за такой короткий срок столько грибов набрали. Мы вкратце рассказали, высыпали ей на обработку грибы и решили пойти еще раз, пока у собаки не пропало настроение нам помогать. На этот раз я удостоился пятилитрового ведра. А отец взял на пятнадцать литров – гулять, так гулять.

Не помню, сколько мы делали ходок. Но, скорее всего, не больше двух, так как мама сказала, что она все-таки болеет и ей не под силу перебрать большое количество грибов.

Вот так. А ведь никто собаку не учил. И рассказ наш соседям о способности любимца был в диковину.