БЗ. Глава 10. Мир. Параграфы 7-14

10.7. Призрак


Всё это не укладывалось у меня в голове. Это было бы более понят­но, если бы на моих глазах происходило развитие их отношений, что-то вроде романа. Но то, что я видела, нельзя было назвать романом даже с большой натяжкой: лишь пара встреч, невинные прикосновения да трёхдневный отпуск на острове. И после этого-то – вдруг свадьба. Или я ослепла, или Алекс ухит­рялся ухаживать за Кариной так скрытно, что я ничего не заметила. Я была поражена, мне не верилось, что моя маленькая Карина, моя куколка – уже невеста. Но кого она выбрала! Будь это даже обычный парень, чело­век, я бы и то усомнилась в серьёзности и зрелости этого шага, но «чёр­ный волк»!.. Нет, Алекс был моим другом и соратником, я хорошо его зна­ла и ничуть не сомневалась в его достоинствах, но он являлся «чёрным вол­ком» и хищником. А она – человеком. Думаю, дальше не нужно объяснять.

В ту же ночь, не утерпев, я прилетела к Карине в университет. Стоя под окнами жилого корпуса, я нашла её окно. Оно приглушён­но светилось: Карина ещё не спала – скорее всего, готовилась. Я набрала её номер.

– Да, – ответил мне через секунду её голос.

– Кариночка, милая, я стою у тебя под окном. Я не нахожу себе ме­ста, я хочу с тобой поговорить. Или выйди ко мне, или открой окно и впу­сти меня.

– Сейчас. – В окне появился знакомый силуэт, и оно открылось. – Залетай, мам.

Я впорхнула в её окно. У неё на прикроватной тумбочке горела лам­па, экран ноутбука заполнял текст на немецком языке, а вся кровать была завалена открытыми книгами. Похоже, Карина не собиралась в ближайшее время ложиться спать.

– Над рефератом парюсь, – объяснила она. – Сдавать уже завтра. Я тут слегка запустила это дело, так что теперь приходится штурмовать.

Я сказала:

– Тогда не буду отнимать у тебя время. Кроме реферата, тебе надо ещё хоть немного поспать.

– Да ничего, – улыбнулась она. – Мне осталось всего пару страни­чек дописать. Успею. Что ты хотела, мама? Я слушаю.

Она сбросила со стула одежду и предложила мне сесть. Я села, а она устроилась в крутящемся кресле перед компьютерным столом.

– Родная моя, у меня всё никак не укладывается в голове эта твоя за­тея выйти замуж… Неужели это серьёзно?

Она качнулась в кресле и кивнула.

– Но ведь тебе нужно учиться, детка.

– А мы и не торопимся, – сказала Карина. – Мы подумали и реши­ли, что пожениться мы можем во время больших летних каникул.

Я задала вопрос, который меня донимал больше всего:

– Карина, почему именно он? Ты хоть любишь его?

Взгляд Карины был ясный, серьёзный и спокойный. Играя поясом халата, она сказала:

– Он настоящий мужчина. Я хочу быть с ним.

– Быстро же ты забыла Гришу, – тихо заметила я. – Помнится, ты так страдала по нему, что мне казалось, ты ещё долго не сможешь ни с кем встречаться.

Брови Карины чуть нахмурились, но она расправила их и улыбну­лась задумчиво и грустно.

– Я тогда была маленькая и глупая.

Я не сдержала усмешки.

– А сейчас ты большая и умная, да?

– Я порой сама поражаюсь тому, как быстро я меняюсь, – прогово­рила Карина, водя пальцами по клавиатуре. – Многое изменилось с тех пор, мама. Я стала другая.

– Так, может быть, эти изменения ещё не завершились? – предполо­жила я. – И стоит подождать со свадьбой? Не исключено, что ещё что-ни­будь изменится. Ты можешь встретить человека, который окажется твоей судьбой.

– Не исключено, что что-нибудь изменится, – задумчиво кивнула Карина. – Да, скорее всего, изменится. Но Алекса я не разлюблю.

– Карина, я не понимаю тебя, – призналась я.

Она улыбнулась, распахнув мне навстречу чайный омут своих глаз.

– Мамуля, ты же умеешь читать в сердце теней. Моё сердце откры­то, прочти в нём сама всё то, что ты не понимаешь из моих слов.

В её сердце была сильная мужская фигура с ярко-красными крылья­ми. Прямой строгий взгляд, суровый неулыбчивый рот, сильные руки. «Я найду того, кто это сделал». На широкой ладони, обтянутой чёрной кожаной перчаткой, по­блёскивала золотая цепочка с хрустальным кулоном-капелькой. Фиолето­во-синее звёздное небо, прибой и мужской локоть рядом. Широкое твёрдое плечо, тяжёлая рука скользит по волосам. Суровый взгляд смягчается от нежности, неулыбчивые губы улыбаются. «Я люблю тебя, Карина».

А где-то вдалеке, за туманной дымкой проступал смутный образ мо­лодого «волка»: он удалялся, уходил в туман.

– Я не знаю, почему именно он. Он просто есть, и всё. Я не могу это объяснить. И знаешь, он будет любить меня независимо от того, останусь ли я человеком или стану одной из вас. Он говорит, что я тёплая и восхи­тительно пахну, и от этого он любит меня ещё сильнее. Он не врёт, мама. Хоть я и не умею проникать в сердце теней, но я это чувствую.

Я привела последний довод:

– Карина, он намного старше тебя. Тебе не кажется, что ты ищешь в нём отца, а не любимого мужчину?

Она засмеялась.

– Мамочка, если любимый мужчина ещё и немножко отец – разве это не здорово?! Отбрось ты все эти сомнения. Я знаю, что ты меня очень любишь, но прожить мою жизнь за меня ты не сможешь. Спасибо тебе за то, что ты беспокоишься обо мне: я знаю, ты желаешь мне добра. Но позволь мне самой решать, как я буду жить.

Карина выросла. У неё было своё мнение, воля и характер, и мне оставалось только, уважая их, отступить. Если она решила так, я не могла заставить её думать иначе.

– Ну что ж... Остаётся только пожелать вам с Алексом счастливой семейной жизни. Я очень рада за тебя, куколка.

Я вылетела из её окна в темноту, как призрак.


10.8. Зимний вечер


Лицо моего родного города – как лицо старого друга спустя многие годы: и знакомое, и вместе с тем изменившееся. Навострив все чувства, я стояла под снегопадом возле уютно светившейся витрины супермаркета и наблюдала сквозь стекло, как люди покупали еду. Они делали это точно так же, как делали всегда: брали продукты с полок и складывали в тележ­ки на колёсиках.

– Девушка, вам не холодно так?

Кто ты, молодой и улыбчивый? Зачем ты мне льстишь, обращаясь ко мне «девушка»? Тёплая кровь течёт в твоём сильном молодом теле, оде­том в короткий серый пуховик, белый свитер и обыкновенные голубые джинсы, смелое сердце бьётся в три раза чаще моего, и ты зачем-то задержался с двумя пакетами возле меня. Что ты во мне нашёл?

– Простите, это вы меня спрашиваете?

Ясноглазый молодой человек ростом метр восемьдесят шесть снова одарил меня своей обаятельной открытой улыбкой и кивнул.

– Легковато вы одеты для минус семнадцати, – сказал он. – За здо­ровье своё не боитесь?

Под расстёгнутой кожаной курткой у меня была только трико­тажная футболка. Обходясь без шарфа и без шапки в самый лютый мороз, я как-то не задумывалась о том, что кому-то это может показаться стран­ным.

– Нет, за здоровье я давно не боюсь, – сказала я.

– А как вас зовут? – спросил он.

– Аврора, – ответила я.

Он улыбнулся:

– Какое красивое имя. Оно вам очень подходит. А меня зовут Сер­гей.

– Очень приятно, – сказала я. – И что же дальше, Сергей?

Как становится неинтересно, когда наперёд знаешь, что человек со­бирается сказать!

Прыткий молодой человек явно запал на меня и собирался пригла­сить к себе. Надо отключить сверхспособности и хоть немного побыть с ним на равных.

– Я тут живу неподалёку, – сказал Сергей. – Может, зайдёте ко мне погреться?

Через пятнадцать минут я сидела за столом, а он выкладывал из пакетов продукты в холодильник. На плите шумел чайник. Этот уютный звук я не слышала уже целую вечность и ни с кем не сидела вот так на кухне. Симпатичный молодой продавец бытовой техники Сергей Из­майлов, двадцати шести лет отроду, заваривал чай и рассказывал о себе.

Закончив излагать свою краткую биографию, он спросил:

– А вы? Чем вы занимаетесь?

Я задумалась. Сказать ему, кто я такая? Не поверит. Впрочем, не всё ли равно, поверит он или нет?

– Я работаю в обществе «Аврора», – сказала я. – Может, слышали?

– О, я сам в нём подрабатываю, – обрадовался он. – Только я что-то вас не припомню. В нашем городе только одна ячейка, и я знаю всех, кто в неё входит.

– Я не из вашей ячейки, – сказала я.

Сергей налил чай в две чашки, достал печенье и булочки.

– А ещё что-нибудь о себе расскажите, – попросил он. – Вы какая-то грустная. Почему? У вас что-то случилось?

– Да нет, ничего не случилось, – сказала я. – Хотя, впрочем… Моя дочь собирается выходить летом замуж, а я всё никак не могу с этим смириться. Это кажется мне какой-то дикостью. Не верится, что она уже выросла. Глубоко в моей душе она, наверно, навсегда останется маленькой девочкой...

Сергей посмотрел на меня изумлённо.

– Что вы говорите! У вас уже такая взрослая дочь?

Я усмехнулась.

– А что, по мне не видно?

Сергей, растерянно улыбаясь, отщипнул от булки два кусочка.

– Когда я вас увидел, я подумал, что мы с вами ровесники.

– Вы мне льстите, юноша, – сказала я. – А я не люблю лесть, осо­бенно такую неприкрытую.

– Да я и не думал вам льстить! – воскликнул он. – Я бы ни за что не поверил. Серьёзно, вы не выглядите на столько.

А ведь и в самом деле: я нисколько не изменилась, не постарела ни на год – по крайней мере, внешне.

– Пейте чай, остынет.

– Вы знаете, я чай не пью.

– Тогда, может, кофе? У меня есть.

Как ему сказать? Но с какой стати я так боюсь его напугать? Навер­но, потому что он такой симпатичный. Хороший, славный, милый парень, давно таких не встречала. Вот такого бы парня Карине!

– Понимаете, Сергей, я вообще не ем ничего человеческого.

Аврора, вспыхнуло у него в голове. Он сопоставил, прикинул, и его осенило, да так, что он чуть не расплескал свой чай.

– Я, кажется, знаю, кто вы такая…

Я-то думала, что ты простой парень, а ты, оказывается, кандидат в чистильщики. Зачем же ты так мечтаешь стать крылатым чудовищем, Серёжа? Что ты увидел в этом хорошего?

– А я-то, дурак, предлагаю вам чай! – Сергей со смехом убрал со стола чашки и печенье. – Простите, мне нечем вас угостить. Крови у себя не держу.

– Спасибо, Серёжа, ничего не нужно. Значит, ты меня знаешь?

– Я много о вас слышал от моего руководителя. Он, знаете ли… та­кой же, как вы. Не ест человеческого.

Сергей открыл кухонный шкафчик, достал потрёпанную брошюру и положил на стол. Это был устав «Авроры» с моей биографией в начале. Мне хотелось сказать ему: выброси эту чушь и беги от своего руководите­ля, куда глаза глядят, пока он окончательно тебя не втянул. Но я только спросила, дотронувшись пальцем до грязноватой обложки:

– Ты веришь во всё это?

Сергей сел на своё место, взял брошюру в руки.

– Восемь лет назад мой отец пропал без вести. И только полтора года назад я узнал от своего руководителя правду о том, куда он исчез.

– Я знаю, Сергей, можешь не рассказывать, – сказала я. – Ты всерьёз собрался примкнуть к чистильщикам «Авроры»?

– Я готовлюсь, – ответил он. – Пока учу устав. Просто не могу пове­рить, что познакомился с вами лично… Вот так, на улице!

– В этой жизни всё бывает, – усмехнулась я.

Мне стало тоскливо.


10.9. Ячейка


Забавная подборка вывесок над общим входом: «Стоматология», «Сантехника», «Всё для сада», «Общество АВРОРА». «Аврора» – в самом дальнем конце коридора, часы работы – с 16 до 22 часов, понедельник, среда, суббота.

Передняя комнатка была тесной. За заваленным бумагами столом сидел интеллигентный молодой человек в белой рубашке и участливо слу­шал изобилующий всхлипами рассказ очень расстроенной полной женщи­ны, одновременно делая записи в тетради.

– … и с тех пор некому стало за ним ухаживать. И денег на лечение нет, хотя я уже на третью работу устроилась…

Сергей шёпотом сказал мне:

– Здесь у нас приёмная для посетителей.

Дверь из приёмной вела в более просторную комнату с длинным овальным столом. На мягком диване у стены сидели двое: бледный длин­новолосый мужчина в чёрном костюме и сиреневых очках и худенькая де­вушка в белой блузке и бежевой юбке, очень похожая на прилежную сту­дентку. Сиреневые стёкла затуманивали выражение глаз длинноволосого мужчи­ны, но мне не нужно было заглядывать в них, чтобы понять, кто он такой. Это был матёрый кровосос, один из «старичков».

– Здравствуйте, Корнелий Эмильевич, – поздоровался с ним Сергей. – Смотрите, с кем я познакомился!

Были времена, когда Корнелий Эмильевич звался Корнелием Эми­лией и более или менее придерживался вековых порядков Ордена, но с по­явлением «Авроры» он одним из первых примкнул к ней, сумел уцелеть в войне и теперь возглавлял ячейку «Авроры» в моём родном городе. Одевался он в готическом стиле – во всё чёрное, его глаза из-за покрытых тёмным татуажем век казались накрашенными, а на груди у него серебристо блестела цепь с подвеской в виде распятия. Увидев меня, он встал, и девушка тоже поднялась.

– Не верю своим глазам! Неужели Аврора? Какая честь для нас! – Он почтительно сжал мою руку. – Позволь представить тебе Ксению, мою юную протеже.


10.10. Сердца на ладони


Я сидела во главе овального стола, Корнелий – на другом конце, напротив меня, а справа и слева на меня были устремлены по три пары глаз. Шесть молодых неофитов, у двоих из которых ещё даже не выросли крылья. Сергей и Ксения скромно сидели на диване: они были единствен­ными людьми на этом собрании.

– Друзья, сегодня нас посетила Аврора. Я уже предоставил ей пол­ный отчёт о работе нашей ячейки, но наша встреча была бы неполной без знакомства с личным составом… Сегодня, ребятки, проверять вас будет Аврора. Вот так. Трепещите.

И они трепетали, по очереди подходя ко мне. Их сердца были у меня как на ладони.

– Ну, как ты их находишь? – спросил меня Корнелий.

Что я могла сказать?

– Они молодцы.


10.11. Белое и красное


Уже нет школы, в которой я училась, снесён дом, в котором я жила, а мой университет переименован и реорганизован. По всем официальным документам я мертва, существует свидетельство о моей смерти и моя мо­гила на кладбище.

Короче, меня нет, как и многих, кто гулял на свадьбе Карины, кото­рая состоялась в июле на базе «чёрных волков». Юля предлагала провести её в клубе для членов «Авроры», но Карина настояла на базе, поскольку это был дом и место службы её жениха.

Юля сделала всё, чтобы на время свадьбы сделать мрачное «волчье» логово чертогом праздника. На украшение базы ушли сотни бе­лых и красных воздушных шариков, сотни белых и алых роз, сотни метров белой и красной материи для драпировки стен. Полы были устланы крас­ными дорожками с белыми продольными полосками по краям, столы по­крыты красными скатертями с белой полосой посередине, а все «волки» получили к своему обмундированию парадные детали – белые рубашки, белые перчатки и чёрные галстуки. К куртке на груди справа у каждого был приколот белый атласный бантик. Алекс остался в форме, надев толь­ко белую рубашку и галстук. От остальных «волков» он отличался только белым бутоном на груди и золотой эполетой на плече.

Карина опять поразила меня, выбрав вместо белого подвенечного платья красное, с фатой того же цвета и длинными, выше локтя, атласными перчатка­ми. Единственной белой деталью в её туалете были ленточки на запястьях. Её лицо стало бледным от пудры, а губы кроваво алели.

Я и не представляла себе, сколько лакомств можно изготовить из крови: пирожные, желе, мороженое, коктейли, мармелад, зефир, даже ши­пучку вроде шампанского. Был и свадебный торт – красный с белыми са­харными узорами и прослойками из воздушного сливочного крема. Навер­ное, для Карины это свадебное угощение оказалось бы настоящим кошмаром, но выход из положения был найден. До свадьбы они с Алексом ни разу не целовались всерьёз (не считая прикосновений одними губами), а теперь поцелуй оказался не только уместным, но и просто необходимым, иначе Карина оказалась бы в глупом положении – не смогла бы взять в рот ни одно из угощений. Когда бледные твёрдые губы Алекса приблизились к алым губам Карины, моё сердце ёкнуло: нет, только не это! Но было уже поздно: они слились в долгом поцелуе.

Маленькая красная перчатка на большой белой: Карина и Алекс резали торт.

– Жена будет тобой командовать, Алекс, – засмеялся Цезарь. – Её рука была сверху.

На это Алекс ответил, что готов подчиниться любимой.

– Но ты же подчиняешься только Авроре, – заметил с усмешкой Кас­пар.

– Теперь – Авроре и моей половине, – уточнил Алекс.

Рука Алекса, которая, казалось, была предназначена только для оружия, осторожно держала маленькую тёплую руку Карины: они танцевали посреди зала свой свадебный танец. Карина с искусственно наведённой бледностью на лице внешне казалась одной из нас, она даже охотно пила кровавые коктейли и пробовала все виды угощений, но при этом от неё за километр пахло человеком, и в один этот аромат можно было влюбиться.

Алые крылья Алекса раскинулись и унесли молодожёнов в круго­светное свадебное путешествие: Карина непременно желала увидеть са­мые красивые места на земле.


10.12. Северный рассвет


Моя тоска звала меня на север, к скалам у холодного моря, озарён­ным розовыми лучами восходящего северного солнца.

Я сидела в одиночестве на холодном камне, слушая рокот прибоя внизу. Чёрная кошка по-прежнему устремляла никогда не спящий взгляд на восток, к восходящему солнцу. Чего или кого я ждала в этом памятном месте? Нет, некому было прилететь сюда, кроме призрака давно минувше­го прошлого, призрака боли, выточенной беспрестанной лаской холодных волн. Всё кануло в эту суровую воду, легло на тёмное дно, подальше от мое­го сердца. И хорошо, что так.

Над моей головой кружились птицы, в небе застыли перламутровые облака. Рассвет набрал силу.

От долгого глубокого вдоха у меня напряглась грудь. В ней холод­ным камнем висело ненужное сердце, ленивое и тяжёлое. Вырвать бы его совсем, а то оно одно весит больше, чем всё остальное тело, так что моим крыльям трудно его нести.

Вот и всё. Неужели всё? Неужели больше ничего не будет? Твоя щека к моей щеке, твой голос в песне ветра, звёзды в твоих глазах, иней на твоих ресницах – ничего этого уже не будет никогда и ни с кем.


10.13. Ужас!


Суровую гармонию природных звуков нарушил чужеродный, искус­ственный звук – звонок мобильного в моём кармане. Кому я ещё понадо­билась? Кто мог звонить – Юля, Оскар, Карина? Мне не хотелось отвечать никому. Я ещё не достала телефон из кармана, но уже знала, что звонила Карина, и что ей сейчас было плохо. Я не могла не ответить.

– Что случилось, куколка?

– Мамочка, это какой-то ужас!

Не успели они с Алексом пожениться, как уже начались проблемы. За внешней сдержанностью командира «волков» скрывался бешеный тем­перамент, он-то и напугал Карину.

– Мама, ты не представляешь себе, что он сделал с Герхардом! А у нас с ним ничего не было, ну вот ничегошеньки! Мы с ним просто посиде­ли в кафе самым невинным образом, а он такое ему устроил!

– Погоди, погоди. Для начала скажи, что ещё за Герхард?

Герхард был виновен лишь в том, что он учился с Кариной на одном факультете, и она ему нравилась. Карина сказала ему, что она замужем, но не предупредила, кто её муж. А если бы и предупредила, то Герхард не поверил бы. Их вечерний поход в кафе закончился для парня плачевно: едва они с Ка­риной вышли на улицу, как на них налетело чудовище с красными крылья­ми. Оно подхватило Герхарда и взмыло с ним в небо, выше самых высоких небоскрёбов. Подняв его километра на два, оно бросило его, но не дало упасть и подхватило, а потом снова взвилось выше прежнего, снова выпу­стило Герхарда и снова поймало. Так оно забавлялось с беднягой, пока съеденный им ужин не выпал на землю в виде осадков.

Краснокрылым чудовищем был, конечно, Алекс. Он не причинил Герхарду физического вреда, но поверг его в такой шок, что у парня затми­ло рассудок. Взлетев в воздух нормальным человеком, обратно на землю он спустился сумасшедшим.

– Мама, я просто в шоке.

– Я во всём разберусь, куколка, не переживай.

И я полетела разбираться.


10.14. Цветы на скалах


За окном кабинета дока Гермионы было ещё темно, на столе уютно горела лампа, озаряя блеском чисто вымытые шелковистые волосы дока, склонившейся над какими-то бумагами. Карина сидела на диване, обхва­тив руками колени.

– Что с парнем? – спросила я у дока.

– С ним всё будет в порядке, – ответила она, подняв на меня взгляд. – У него психическая травма, но думаю, что нам удастся сделать так, что­бы он не страдал от её последствий. Мы сотрём этот эпизод из его памяти.

– А где наш ревнивец? – усмехнулась я.

Док улыбнулась.

– Улетел. Они с Кариной дуются друг на друга, как малые дети.

Я подошла к Карине и погладила её по русалочьим волосам, распу­щенным по спине. Она доверчиво прильнула щекой к моей руке.

– Мамочка… Я даже не подозревала, что он такой жестокий. Он даже не позволил мне ничего объяснить. Ведь у нас с Герхардом ничего не было!

Я заглянула ей в глаза.

– Уже жалеешь, что вышла за него замуж?

Она вздохнула.

– Не знаю… Он такой сильный и по-настоящему меня любит. Но порой он меня пугает. Откуда он знал, что я в кафе с Герхардом? Мне ка­жется, он следит за каждым моим шагом. А если он за мной следит, зна­чит, не доверяет!

Алекса я нашла в двух кварталах отсюда, на крыше высотки. Он угрюмо стоял на краю крыши и созерцал с высоты городской пейзаж. От­блеск вечерних огней города озарял его нахмуренный лоб.

– Натворил ты дел, – сказала я, опуская руку ему на плечо.

Он мрачно молчал. Я слегка сжала его плечи.

– Ну, чего ты, старина? Неужели ты сам не мог понять, что у Кари­ны с этим парнем ничего нет? Разве обязательно было так неистовство­вать?

Он проговорил с горечью:

– Она меня боится.

– Сам виноват, – сказала я.

– Знаю, – вздохнул он.

– Ты что, правда за ней следишь? – спросила я.

– Да не слежу я, – мрачно отозвался он. – Дел у меня, что ли, других нет? Просто хотел сделать ей сюрприз… – Он достал из кармана свёрток. – Вот, подарок ей нёс. А когда увидел, что она с этим парнем, у меня в го­лове как будто всё вскипело.

Я усмехнулась.

– «Вскипело»… У тебя что, вместо головы чайник?

Уголок его рта дрогнул в усмешке.

– Да нет, просто… девчонка она ещё. Может, не перебесилась…

– А кто тебя заставлял жениться на девчонке? – Я провела ладонью по его гладкому затылку. – Остуди свой чайник, старик, и лети скорее к ней мириться.

Он неуверенно пожал плечами. Я сказала:

– Если хочешь покорить её сердце, будь не жестоким и неистовым, а нежным. Ведь ты умеешь, если захочешь. У тебя это так трогательно полу­чается.

Я вернулась к Карине. Она сидела, нахохлившись, как грустный во­робышек, и думала об Алексе. Вскинув на меня взгляд, она робко спроси­ла:

– Он очень на меня сердится? Я знаю, мне не надо было идти с Гер­хардом в кафе.

Сердился ли Алекс? Полагаю, слово «сердиться» здесь не очень подходит. Его не было два часа, и Карина вся извелась. Мы с доком успо­каивали её, как могли, но она не успокаивалась, пока за дверью не послы­шалась поступь того, о ком она думала. Он вошёл, неуклюже и робко при­жимая к груди букетик эдельвейсов, за которыми он летал высоко в горы. Увидев его, Карина порывисто вскочила, но не решалась сделать шаг ему навстречу. Он тоже замер, вглядываясь в неё: боится или нет?

– Ой, какая прелесть, – сказала Карина, протягивая руку к эдельвей­сам. – Это мне?

– Тебе, малыш. – Алекс шагнул к ней и вручил ей букетик.

Карина схватила цветы и прижалась к груди Алекса.

– Прости меня, я тебя очень люблю, – выпалила она скороговоркой.

– Это ты меня прости, моя маленькая. – Алекс с неуклюжей нежно­стью обнял её.

– Удивительно, как суровые скалы могут производить на свет такие нежные цветы, – проговорила док Гермиона задумчиво.




продолжение см. http://www.proza.ru/2009/11/05/1061