La musique

La musique. Марта.
Радужный мир становился все больше и больше. Сначала был виден только желтый шпиль и маленькое облачко, но уже несколько мгновений спустя высокий красивый дом переливался всеми существующими в природе цветами. Вскоре, рядом с домом вырос ещё один, за ним – ещё один, и вот, уже целая улица оказалась внутри мира. Но он и не думал останавливаться. Продолжал поглощать все, что мог отразить – неровную дорогу, переброшенный через журчащую речку мостик, уличные фонари, деревянные скамейки с изогнутыми ножками, веревочные качели, кудрявые деревья, изумрудную траву, небольшое кафе с изящными столиками, собаку с высунутым языком, заснувшую на ходу бабушку, высокого усатого дядю, торговца фруктами, маленькую девочку, которая пыталась дотянуться до кнопки звонка… Радужный мир бурлил, вытягивался, расширялся и сжимался, переворачивался вверх тормашками и снова становился на место, раскрашивал и перекрашивал окружающие предметы в невероятные цвета… Внезапно он сорвался и устремился вверх, кувыркнувшись, поймал солнечный луч, блеснул, погас, отразил облако – золотисто-фиолетовое… И тут - бах! Все исчезло. Красивый и яркий мир прожил чуть больше минуты и рассыпался на тысячи капелек от чьего-то неосторожного дыхания. Спрятав мыльные пузыри в карман пальто, Марта поспешила вниз по лестнице.
Час пик: мрачный вагон метро наполнен людьми, которые читают одинаковые книжки. Марта листает журнал о путешествиях, рассматривает картинки. Творческого вида молодой человек в серой куртке рассматривает Марту. Через пару минут он сбросил с плеча здоровенный рюкзак, достал оттуда помятую тетрадь и что-то записал.
Большой изумруд на кольце поблескивает в грязном свете ламп, когда Марта переворачивает страницу. Подземные пылинки плавно опускаются на её пальто, но ненадолго – очень скоро озорной уличный ветер сорвет их оттуда и унесет прочь. Колеса электрички выстукивают какую-то странную мелодию, а выглядывающие из-под берета кудряшки Марты качаются и подпрыгивают в такт.
Минутная стрелка на часах сидящего возле входа пожилого господина несколько раз оббежала вокруг циферблата и остановилась передохнуть. Вагон дернулся и застыл, зеленые двери разъехались в стороны. Марта спрятала журнал в большую сумку и вышла на улицу.
Городской парк с радостью принял её в свои объятья.
Переступаешь порог, и попадаешь в какой-то смутно знакомый сказочный лес. Здесь лохматые ивы делают реверансы, их тонкие косы касаются земли. О чем-то шепчутся кокетливые березки, подмигивают кленам, а те звенят им в ответ золотом своих листьев – рисуются. «Молодёёёжь! » - нарочито сердито тянут дубы, и все-таки улыбаются. В городе осень – ещё немного и деревья облетят, ветер перемешается со снежинками и станет совсем холодным, пейзаж превратится в унылое болото… А природе так хочется остаться в памяти горожан яркой и нарядной - чтобы не слишком сердились на неё за мороз, и не забыли до весны, какой она может быть красавицей. Поэтому она старается: радует глаз пестрыми листьями, а стол – сочными фруктами и ягодами.
Марта любит этот парк и часто приходит сюда. Старые деревья, фонари и пруд напоминают ей о месте, где она родилась. Сейчас она купит что-нибудь мучное и пойдет кормить уток…
Коснувшись зеленоватой поверхности, маленький кусочек свежего хлеба начал впитывать себя воду. Рядом с ним уже плавают несколько десятков разбухших корочек – зажравшиеся утки даже не смотрят в их сторону. Но Марта продолжает бросать хлебушек в пруд. Её так увлекло это занятие, что она не заметила, как возле неё остановились маленький мальчик и рыжая девочка. Девочка пробормотала что-то и исчезла. Мальчик ещё несколько минут переводил взгляд с Марты на молодого художника, а потом ушел по своим делам.
Художник давно наблюдал за тем, как Марта кормит уток. А Марта давно наблюдала за ним. Ей всегда было интересно следить за тем, как человек творит – рисует, пишет, лепит, создает мелодию…
Мастер, развалился на траве под акацией, достал большой альбом для рисования, кисть, краски и теперь что-то рисует. Время от времени осторожно посматривает на Марту. Марта не двигается с места и продолжает бросать в воду корочки.
Спустя некоторый отрезок вечности художник закончил свою работу. Он прислоняет альбом к стволу акации и отходит подальше, чтобы лучше видеть. Марта знает, что там изображено, но все равно смотрит – она любит красивые картины.
…Первым делом замечаешь яркие кленовые листья на сочной траве – такие желтые, что солнце в сравнении с ними было бы слишком тусклым, но художник его не нарисовал. А дальше – как будто делаешь шаг – попадаешь в пейзаж из совсем другого мира: мягкие, пушистые, раскрашенные в цвета заката холмы, которые хочется погладить рукой как котенка, розоватый вельвет облаков, тонкие веточки невысокого деревца, облепленные белоснежными цветами, и лиловая тень, падающая от деревца к подножию холма. А в сердце пейзажа – человек. Созерцает застывшую нежность. Его почти не видно – с высоты он кажется таким маленьким… А ведь если бы его не было, то маленькими казались бы эти холмы, которые как будто отражают вечернее небо.
Прежде хмурое лицо мастера теперь разгладилось – он доволен своей работой. Собрав вещи, художник смотрит в сторону пруда – Марта все ещё там. Он помахал ей рукой, улыбнулся и побрел в сторону дома. Марта улыбнулась ему в ответ, бросила последнюю корочку хлеба уткам и пошла в другую сторону…
Справа и слева – дома, посередине – дорога, а впереди – кофейня «La musique». Вкусный запах теста разносится по всей округе…устоять невозможно. Марта стучит каблуками по брусчатке. Каждый шаг отдается эхом в улице и кажется, что толпа девушек в лаковых туфлях спешит куда-то. На самом деле Марта идет по пустой дороге. Щурит глаза от заходящего солнца. Сегодня ей негде ночевать, поэтому она погостит у Лары.
Лара – хозяйка «La musique». Никто не знает, сколько ей лет, но наверняка больше, чем все думают. У неё длинные вьющиеся волосы, которые она аккуратно завязывает лентой и идеально выглаженное коричневое платье с белым передником. Лара напоминает кофе со сливками, которое так любит Марта.
Сегодня хозяйка кофейни «La musique» жарит лунные блинчики – это их аромат растаскивает по переулкам осенний ветерок. Марта поднимается по ступенькам и останавливается возле двери из красного дерева. По городу разливаются сумерки.
Каждый раз, когда заходишь в уютный зал «La musique», чувствуешь запах кофе и ванили. А в этот раз к этим ароматам примешался ещё и теплый запах блинов.
-Марта! Как я рада, что ты пришла! – радуется Лара, откидывая светлую прядь со лба. - Ты вовремя! Сейчас дождь пойдет.
В самом деле? А ведь только что было ясно. Марта смотрит в окно: по стеклу лениво ползут первые холодные капли. Она улыбается, целует Лару в щеку, вешает пальто на крючок у входа и садится за свой любимый столик.
А Лара поджаривает блин - круглый, с кратерами, дорожками и норками для лунатиков. Несколько секунд, и луна из теста опускается на стопку таких же плоских лун. От них идет вкусный пар, который потом превращается в лунный аромат, гуляющий по улицам за ручку с ветром.
-Лунный блинчик, Марта? И кофе с мороженым, хорошо? Вот сгущенка, держи. Рассказывай, как ты?
Погода совсем испортилась, ветер разругался с запахом блинов и теперь бродит по улицам один, дерет горло, гремит шифером и пугает вечерних прохожих.
По стенам и потолку гуляют тени от фигурных подсвечников. При таком освещении все вокруг выглядит нереальным. Кажется, что сейчас в воздухе что-нибудь проплывет – или кофемолка или башня из плоских лун. А может быть, куда-то унесется мир за окном. Тик-так. Звуки джаза переплетаются с ледяным шелестом дождя и четким ритмом старинных часов. Лара и Марта пьют кофе с мороженым и едят блинчики. Молча. Они так давно не виделись, что им пока нечего друг другу сказать. Рыжий котяра трется о стул. Мурлычет и выпрашивает еду. Куда ему есть? Он же лопнет – вон какой толстый.
Лара с шумом отодвигает стул и убегает куда-то. Возвращается через несколько минут с толстой папкой в темной кожаной обложке. Следующий час посвящен новостям.
Марта листает альбом.
- Это Николь, представляешь? – Лара тыкает пальцем в чье-то бледное лицо на потертом фото. – Здесь её не узнать. А раньше красавица была, помнишь? Макс с ней в августе познакомился на отдыхе, три года назад, и написал о ней в своем очерке. У него тогда все так легко получалось, слова сами выползали из карандашей и ручек и ложились на бумагу. Не то, что теперь. Николь заходила ко мне около месяца назад.
Лара пытается поймать взгляд Марты, но та увлечена рассматриванием фото. Или делает вид, что увлечена. Николь на корабле где-то в Атлантике. Бриз приподнимает волосы на ее макушке и развевает прозрачную шаль. Кажется, что ласковые прикосновения и соленый привкус этого бриза можно почувствовать даже через фото. Все-таки Николь очень мила…
Марта переворачивает страничку.
- Кира. Вчера заходил Фрэнк, сказал, что видел её. Говорит, совсем не изменилась. По-прежнему без ума от черных платьев и шляп. Курит, смеется и читает стихи на набережной… Безумная, какой всегда была. Одинока. Сказала Фрэнку, что недавно вернулась из Парижа, и даже пробормотала что-то неприличное на французском… - Лара не может спрятать улыбку, эксцентричная поэтесса всегда нравилась хозяйке «La musique». – Напоследок она облила Фрэнка шампанским, оставила на его щеке след от помады и упорхнула, так и не рассказав где её можно найти… А это она на фоне разрушенной скалы Арки. Здесь Макс придумал Замок Клэр…
Марта опускает голову ещё ниже и долго смотрит на красивое лицо Киры, проводит пальцами по контуру скалы Арки – прообразу Замка. Она уже знает, какой будет следующий вопрос, но все ещё надеется на чудо.
Остановись, время. Вот сейчас – стоп. Пожалуйста… Но нет – часы продолжают тикать, и Марта уже не слышит звуков дождя и музыки. Только тиканье, разрывающее сердце. Тик-тик-тик. Громче и громче. Тик-тик. Кажется, сейчас вылетят стекла. Тик-тик. Ещё чуть-чуть и не выдержат барабанные перепонки. Тук-тук…Это уже внутри, где-то слева… Тик, тик, тик…
- Как Марк? – Лара не сводит глаз с лица Марты.
Тихо.

La musique. Марк.

Тонкая полоска серо-оранжевого света соединяет темнеющее небо с зеркальной поверхностью залива. Вечер тлеет. В полутьме ещё можно различить стройный силуэт – кто-то сидит на берегу и бросает гладкие камни в воду.
Хлюп.
Хлюп.
Как будто кто-то шагает по водной глади.
Хлюп.
Нет ничего, кроме этого звука. Берег пуст, не слышно даже птиц. Только человек кутается в черный шарф – подул холодный ветер. Наверно, будет дождь.
Серо-оранжевая полоска стала просто серой, а потом - черной. Теперь уже невозможно понять, где кончается залив и начинается небо. И от этого кажется, что перед глазами - сплошная темная стена воды или воздуха.
Человек поднимается с остывающих камней и со всей силы бросает в эту стену булыжник. Она отвечает равнодушным «Хлюп». Несколько секунд спустя в пустоту летит ещё один камень. А за ним – ещё один…
Залив по-прежнему безразличен. Теперь даже кругов на воде не видно. Устав ждать ответа, человек отвернулся от воды и зашагал в сторону замка Клэр. А там, где должен был быть горизонт, что-то вспыхнуло розовым. И тут же погасло. Потом сверкнуло ещё раз, и сразу за вспышкой последовал ровный гул. Но Марк его не слышал.
Он идет по камням, спотыкаясь, а ветер треплет его волосы и распахивает куртку. Марк застегивает все пуговицы и продолжает идти, глядя куда-то внутрь себя. Он не чувствует холода, не замечает выскакивающих из-под ног камней, не видит молний над заливом. Даже далекий гром для него слился с тишиной и как будто не существует.
Впереди чернеет замок Клэр. Белоснежная крепость с большими, всегда раскрытыми окнами, золотыми лестницами, мягкими коврами, хрустальными люстрами и уютным камином, окруженная пышным садом. В прошлом. А сейчас – угрюмая развалина, обиталище мрачных мыслей и горьких воспоминаний. После ухода Марты Клэр стал грудой рассыпающихся камней.
Марк проходит под аркой, и свет фонаря на мгновение выхватывает из темноты его лицо. Случайному прохожему может показаться, что он уже видел его когда-то. Но, скорее всего, это не так. Марк редко встречается кому-то дважды. Широкие скулы, волевой подбородок, аккуратный прямой нос, пухлые губы – кажется, что это лицо вылепил из белой глины скульптор с золотыми руками, а какое-то великодушное божество, сжалившись над застывшей маской, вдохнуло в неё жизнь. Человеку не знакомому с хозяином замка Клэр может показаться, что тот высокомерен и капризен. Но это только впечатление, на самом деле Марку эти черты совершенно не свойственны. Ветер растрепал пшеничную челку, и она закрыла его глаза. Голубые у самых зрачков и синие по краям радужной оболочки. Окаймленные густыми темными ресницами. Если долго смотреть в глубину этих глаз, можно услышать шум моря. Бушующего – если Марк весел, спокойного – если печален. Но никто не услышит шум моря, пока ветер не оставит в покое челку.
Марк миновал арку и спустился вниз по лестнице. Покинув территорию замка Клэр, он направился в сторону городского парка.
Укрывшись звездным одеялом, спит полумесяц – тучи с залива ещё далеко. Смотрят цветные сны деревья. На клумбах вдоль дороги громко храпят цветы. Их храп заглушает даже вой озверевшего ветра. Черные окна домов провожают голодным взглядом легкую фигуру. Марк неслышно ступает по сухой земле, а за ним скользит его тень. Улицы пусты.
Спустя пару переулков показались сосновые ворота парка. Под сердитый шепот берез и кленов Марк переступил порог и оказался в мире, где когда-то кормила уток Марта.
Пара минут – и Марк уже шуршит листьями у пруда. Над водой мерцает серый туман. Кажется, что-то важное происходит там, внутри – даже ветер не трогает серебристое облако, замершее над водной поверхностью. Марк подходит ближе и протягивает руку вперед. Ему не страшно, просто сердце забилось сильнее, когда он услышал знакомую мелодию. Сплетаясь в невесомое кружево, жемчужные нити тянутся к центру пруда и собираются там в клубок. Марк убрал с глаз непослушную челку и всмотрелся в полупрозрачную сферу.
Он смотрит очень внимательно, и не может смириться с тем, что там ничего нет. Только едва заметные сверкающие пылинки плавают внутри клубка – всё. Серебристые нити проходят сквозь пальцы и становятся клочками мерцающего тумана. Это просто красивое облако и ночь, а остальное – игра воображения. Звуки музыки – призрак, живущий в сознании того, кто их слышит…
Эта мелодия, которая звучит сейчас в душе Марка, очень нравилась ему раньше. Он отлично играл на скрипке и с удовольствием демонстрировал свое умение всем желающим. И каждый свой импровизированный концерт начинал с этого адажио. Срываясь со смычка, печальные ноты теплыми закатными лучами проникали в сердца слушателей и больше не покидали их. Очарованные музыкой люди закрывали глаза и видели летящие с деревьев листья, плавно опускающийся на землю пушистый снежок, раскрывающиеся розовые цветы, сияние утренней росы на мягкой траве. Слушатели грустно улыбались каждый своему видению, и не замечали ровный голубоватый свет, лившийся из глаз Марка. И даже когда мелодия кончалась, они ещё некоторое время находились в сладком оцепенении, под впечатлением от собственных фантазий. На одном из таких выступлений Марк впервые увидел Марту.
В тот день парк был сказочно красив: земля, скамейки, фонари – все вокруг было покрыто тонким слоем снега и блестело на солнце; каждая веточка каждого дерева была покрыта легким серебристым опылением. Марк бродил по сияющим аллеям и вдыхал морозный воздух, под ногами скрипели снежинки – первые в том году. Каждому знакомы чувства беззаботной радости, совершенного счастья, которые разливаются по телу, при виде первого снега. Состояние, когда хочется парить над миром и смеяться до головокружения. Когда не ощущаешь течения времени, когда хочется всему удивляться и всем улыбаться. Эти чувства переполняли сердце Марка и расплескивались по округе. Почти весь тот день хозяин замка Клэр гулял по парку, мерз, согревался чашкой чая в маленьком кафе, а потом снова гулял, мерз и грелся – до заката. А когда солнце, разрисовав на прощание небо, скрылось на другом конце земли, и зажглись первые фонари, Марк отправился к пруду.
Каждый вечер, в любое время года в центре парка собирались жители города (среди которых было немало прекрасных дам) и вели беседы ни о чем. В тот вечер многие пришли насладиться прекрасной погодой. Подойдя к пруду, Марк сразу заметил знакомые лица и направился к ним. Обсудив последние новости со своими соседями, и обменявшись любезностями с соседками, он залез на покрытую льдом скамейку и взял в руки скрипку. Зрители притихли – сейчас зазвучит адажио.
Стряхнув с ладошек последние крошки хлеба, девушка в зеленом пальто повернулась к музыканту. Марк стоял с закрытыми глазами, касаясь струн замерзшими пальцами, настраивался на нужную волну. Его щеки пылали на морозе, а в густых ресницах запутались снежинки. Из-под черной куртки выбивалась белая рубашка, легкий ветерок колыхал переброшенный через плечо шарф.
Прошли мгновения тишины, и над верхушками деревьев прохрипели первые звуки адажио. Наклонив голову и сцепив кисти рук, Марта следила за каждым движением скрипача – как он держит смычок в покрасневших пальцах, как подгибает колени, отклоняясь назад. Ей тогда показалось, что Марк похож на повзрослевшего Маленького Принца.
Открыв глаза, хозяин замка Клэр тут же встретился взглядом с девушкой в зеленом пальто. И в тот момент хрип замерзшей скрипки превратился в стройную мелодию, по вечернему парку разлетелись красивые чистые звуки – музыкант поймал нужную волну. Марк чувствовал, как в нем загорается то, что не дает спать по ночам. Чувство, которое иногда ждешь долгими месяцами, а иногда совсем не ждешь – и оно приходит, часто в самый неподходящий момент. Чувство, которое обостряет все остальные чувства. Чувство, которое возвращает к жизни и придает ей смысл. Вдохновение.
В тот день скрипка Марка пела до глубокой ночи, и зрители, несмотря на начавшийся снегопад, не расходились до самого конца. Когда музыкант вернулся в свой замок, он не лег спать и посвятил музыке остаток ночи и большую часть утра…
…Очнувшись от воспоминаний, Марк вновь оказался в ночном парке совершенно один. Музыка в голове стихла, слышны только удары тяжелых капель о листву – начинается дождь. Облака ещё спорят с тучами, но, скорее всего, уступят им свою территорию. Ветер окреп, и теперь свободно носится по городу, растрепывает кроны деревьев и прижимает к земле траву. Марк натягивает шарф на нос и сворачивает на первую попавшуюся аллею.
Пошел дождь. Хозяин замка Клэр вытирает с лица холодную воду, прячет руки в карманы и идет вперед, никуда не сворачивая. Благородные деревья расправляют над его головой пушистые ветви, стараясь укрыть от дождя. Полумесяц превратился в луну. Теперь она разгоняет тучи вокруг себя и отдает Марку весь свой холодный свет. Качают головами разбуженные ливнем бархатные цветы – они ничем не могут помочь.
Вскоре остались позади пруд, восточная аллея, несколько переулков и проспект. Марк сам не заметил, как оказался на знакомой улице. Впереди светятся желтым несколько букв вывески «La musique». На пороге мокнет толстый рыжий кот.
Сколько ароматных чашек кофе было выпито в просторном зале этой кофейни, сколько мягких булочек съедено, сколько рассказано историй! Хозяйка «La musique» Лара – обладательница самой обаятельной в мире улыбки – славилась своим гостеприимством. Поэтому в её заведении всегда было много посетителей. И ни один из них никогда не оставался без внимания. В «La musique» всегда что-то происходило – или вечер поэзии, или музыкальный концерт или поставленный гостями Лары спектакль. Эта кофейня была создана для тех, кто любит жизнь. Для тех, кто встает среди ночи и слушает звездные сказки, глядя на сияющие точки в открытое окно. Для тех, кто может создать мелодию, похожую на листопад. Для тех, кто пишет стихи в метро и может перенести цвета вечернего залива на холст. И, конечно, для тех, кто любит кофе. Но сейчас «La musique» зарыта, окна забиты досками, некому поменять перегоревшие на вывеске лампочки.
Марк поднимается по ступенькам и садится на мокрый порог рядом с рыжим Феликсом. Взъерошенный кот сидит с прикрытыми глазами – то ли спит, то ли наблюдает за непогодой. Марк берет промокшее животное за шкирку и прячет в куртку. Феликс тут же сворачивается клубочком, уткнувшись мордочкой в белую рубашку своего спасителя.
Солнце давно зашло, а на полу у входа в кофейню все ещё лежит бронзовый луч солнца. Наверно какой-то невнимательный господин разлил здесь что-то сладкое, и лучик прилип. Марк осторожно отлепляет его от пола и, получивший свободу сгусток бронзового света радостно несется на запад.
Придерживая спящего Феликса, Марк опускается на сырые доски порога кофейни. Он смотрит в забитое досками окно, и ему кажется, что внутри «La musique» по потолку шагают тени от подсвечников. Это ожившие воспоминания. Марк не верит им и закрывает глаза. На его ресницах дрожат холодные дождинки. Мокрая одежда липнет к телу. Губы посинели от холода. Сейчас придет сон, и забудутся все печали. Вот, мир уже становится маленьким, а завывания ветра – далекими. В куртке урчит согревшийся Феликс. Невидимые волны плавно уносят туда, где все по-другому…
Прошелестев пышной юбкой по улице, Осень подошла к спящему Марку и укрыла его сухими листьями. Чтобы её любимый мальчик не заболел.

La musique. Макс.

- In vino veritas, друзья! – обращается Макс к двум незнакомым мужчинам за соседним столиком. Они его не слышат.
- Ну и черт с вами, – он пьет до дна и выливает оставшееся содержимое бутылки с красной этикеткой в свой бокал.
В полуподвальном помещении душно. От сигаретного дыма болят и слезятся глаза. Разглядеть можно только несколько столиков, на которых горят лампы. На грязных скатертях нет ничего, кроме выпивки и переполненных пепельниц: сюда приходят не для того, чтобы есть. В красном свете женщины с потекшей тушью и помадой на зубах выглядят ещё уродливее. А небритые мужчины – ещё пьянее. Но внешность здесь – не главное. Они отлично проводят время вместе: женщины сидят на коленях у мужчин, не беспокоясь о задранной юбке и дряблых бедрах, мужчины хрипло смеются, обнажая кривые зубы. Кто-то притащил гитару и теперь пытается извлечь из нее звуки. На другом конце зала безголосый невидимка тянет песню о павших воинах. В темноте кто-то выясняет отношения. За столиком в центре зала громко кашляет старик, слишком глубоко затянувшийся сигаретой. Возле бара спит перебравший посетитель. В углу возле лестницы грызет засохший кусок сыра маленькая крыса. Её вспугнула проходящая мимо официантка с редкими черными волосами. Она поставила поднос с бутылкой на стол одинокой серой женщины и скрылась за дверью с надписью «Не входить».
Макс уронил лицо на руки и почти лежит на столике, разбалтывая вино в бокале. Когда все плывет перед глазами, лучше их закрыть.
- Здесь можно сесть? – спрашивает мужчина в синем пиджаке. Макс открывает глаза.
- Садись, – он кивает в сторону стула, и разглядывает незнакомца. На вид – лет тридцать. Приличный, вроде. Что здесь делает – непонятно. Светлые волосы аккуратно уложены. Гладко выбрит. В чистых туфлях. В галстуке. Галстук, правда, развязан, верхние пуговицы на рубашке расстегнуты… Нервный какой-то. Теребит рукав своего пиджака, кусает нижнюю губу, часто моргает. И щеки горят. «Наверно, первый раз здесь» - думает Макс. – А ты кто?
- Саша, архитектор.
Руку не протягивает.
- Максим, писатель, – снова опускает лицо на сложенные руки и закрывает глаза.
- Понятно. Давно здесь?
Чего привязался? .. Макс ещё раз поднимает голову и долго смотрит в серые глаза нового знакомого.
- Не знаю, у меня нет часов.
- А это что тогда на руке?
- Это…Они стоят.
- И, к тому же, вверх ногами надеты… - Саша рассматривает часы на руке Макса. – Красивые. Дорогие, наверно.
- Это мне девушка подарила. – Макс убирает руку под стол. – Бывшая, - добавляет после недолгой паузы.
В это время официантка, кажется, единственная в этом заведении, приносит Саше бутылку красного вина. И когда он успел сделать заказ?
- А почему носишь их вверх ногами?
- Кира всегда так делала.
- Кира - твоя девушка? – Саша наполняет бокал и делает маленький глоток.
- Нет. Кира - моя бывшая девушка.
- Наверно, она немного странная. Носить часы вверх ногами… зачем они тогда вообще нужны?
- Да, немного странная…
Cаша молчит, сосет красную жидкость из бокала и делает вид, что его ничего не интересует. Не смотрит по сторонам и больше не моргает: боится, что если моргнет, вода в глазах превратится в слезы. Зря боится – красное опухшее лицо уже выдало его. Барабанит пальцами по столу, ерзает на стуле, шуршит ногой по полу… Максу уже жалко его.
- Кира – поэтесса.
Может быть, история о девушке, которая когда-то была в жизни Макса, отвлечет нервного архитектора от его проблем? Если есть возможность сделать что-то хорошее, почему бы её не использовать. К тому же Максу это ничего не будет стоить. Да и выпил он уже достаточно.
- Мы познакомились с ней на презентации книги нашего общего знакомого. Когда я зашел в зал, она бродила между гостями босиком с двумя бокалами, периодически отпивая шампанское из каждого. Как всегда, широко улыбалась и хлопала длинными ресницами. Кира – отличная актриса… - Макс делает паузу и смотрит на Сашу. Тот отставил в сторону вино и внимательно слушает.
- Сначала я старался не замечать её и общался со своими знакомыми. Но летающая по залу босоногая девушка с ярко накрашенными глазами привлекала внимание, и не только мое. А когда она взобралась на стол и начала читать стихи, я уже просто не мог не смотреть в её сторону. Всем окружающим, и мне в том числе, тогда казалось, что девушка ужасно пьяна. На самом деле, она расплескивала больше, чем пила.
Прокричав какой-то отрывок, Кира спрыгнула вниз, упала на колени и залилась смехом. Смеяться, сидя на земле, ходить по бордюру, разведя руки в стороны и морочить людям голову – её любимые занятия… Обнаружив, что оба её бокала пусты, она перестала смеяться, подозвала официанта, поставила бокалы на поднос, а с подноса взяла открытую бутылку, сделала глоток, подкурила сигарету и направилась прямо ко мне. Почему именно ко мне – не знаю. Смущенно улыбнувшись, Кира пробормотала что-то про свои потерянные туфли и предложила шампанского.
А через неделю мы уже жили вместе. Дурачились, пели песни под гитару на кухне, любовались звездами на крыше, выходили на улицу среди ночи и шли гулять на набережную. Она уже не казалась мне чокнутой – в отсутствие зрителей Кира была милым созданием, забывала про выпивку, сигареты и театральные жесты, писала стихи на маленьких бумажках и варила самый вкусный в мире кофе. А маленькие странности, вроде часов вверх ногами, только придавали ей шарма.
Мы завтракали на балконе, обедали в дешевых столовках, которые Кира просто обожала, а ужинали где-нибудь в гостях. Говорят, что двум талантливым людям трудно ужиться вместе – а мы отлично жили, редко ругались и не мешали друг другу творить…
Однажды вечером, когда я работал над рассказом, она подошла ко мне и протянула помятый листок со словами: «Это Марк. Ему негде жить. Пусть он поживет в замке Клэр? ».
В реальной жизни замка Клэр не существует – он стоит на берегу залива в одном из моих рассказов. Этот замок родился в моей голове во время нашего с Кирой морского путешествия. Утром третьего дня наш корабль проходил мимо белых скал между Англией и Францией, очертаниями напоминающих старинный замок с большими окнами и высокими башнями. Мое воображение сразу же дорисовало вокруг скалы-замка цветущий сад с поющими птицами, шикарное убранство комнат внутри… Название придумалось само собой. Я сделал несколько набросков Клэр и решил, что он отлично впишется в мой мир. Но никак не мог решить, кого туда поселить…
И тут Кира знакомит меня с Марком. Романтичный юноша с красивыми глазами и музыкальным талантом – кого ещё могла придумать молодая поэтесса? Листок бумаги, который она мне дала, был весь исписан. Лицо, фигура, походка, жесты, одежда, голос – Кира продумала все до мелочей. Пока я разбирал её почерк, она притащила из комнаты стопку тетрадок. «Это стихи. Тоже все о нем. В последнее время этот мальчик не идет у меня из головы. Он стал почти реальным! Мне даже кажется иногда, что я могу взять его за руку… Но это только кажется – мои стихи не настолько хороши. Мне хочется, чтобы Марка можно было увидеть… Понимаешь? Чтобы он был живым и у него был свой дом, где он сможет создавать музыку… Он замечательный, талантливый, обаятельный – он достоин того, чтобы ты подарил ему жизнь. Ведь у замка Клэр ещё нет хозяина? ». Когда Кира улыбается и хлопает ресницами, ей невозможно отказать.
Я перечитал все её стихи и с удивлением обнаружил, что не только вижу Марка, но и начинаю понемногу понимать свою девушку. Образ юноши с пшеничной челкой и голубыми глазами создавался легко. Кажется, моей музе он был по вкусу, и она не покидала меня ни днем, ни ночью. Уже после двух дней работы легкая фигура Марка бродила по осенним переулкам Города. Герой Киры быстро освоился в моем мире, подружился с соседями, влюбил в себя нескольких впечатлительных девушек. Утром и днем он ходил в гости или гулял в парке, по вечерам играл на скрипке в кофейне «La musique» или любовался закатом на берегу залива. Кира была довольна: «Я вижу его, Макс! Он настоящий, живой! Такой, каким я себе его представляла, даже глаза светятся голубым, когда он играет свое любимое адажио! Ты волшебник! ». Волшебник… Я и сам был доволен результатом. Я вложил в Марка большой кусок своей души.
Где-то месяц спустя мы с Кирой грелись в нашей любимой кофейне. Хозяйка этого заведения – миловидная Лара – пекла очень вкусные блинчики, и дама моего сердца постоянно тащила меня туда. Впрочем, уютная «Музыка» нравилась и мне самому, поэтому я не слишком сопротивлялся. Так вот, однажды, уплетая блинчики со сгущенкой в этой самой «Музыке», между мной и Кирой состоялся примерно такой диалог:
«Скажи, Макс, а у тебя есть муза? »
«Конечно, есть»
У поэтессы сразу загорелись глаза.
«А как она выглядит? »
Честно говоря, этот вопрос поставил меня в тупик. Раньше я никогда не задумывался над тем, как может выглядеть муза. Для меня это было бестелесное существо, которое просто не могло никак выглядеть.
«Не знаю, Кира, никак не выглядит, наверно…»
«Ну, подумай!.. Закрой глаза»
Кира протянула руки и прикоснулась ланями к моим щекам. Я подчинился. Закрыл глаза и неожиданно для себя увидел хрупкую девушку в зеленом пальто и берете. Она стояла возле пруда в центре городского парка. На ногах у неё блестели черные лаковые туфли, а на плече висела большая сумка. Белые руки, тонкая шея, мягкие черты лица, не достающие до плеч каштановые кудряшки. Нежный невесомый образ. Такой и должна быть муза. Она смотрела куда-то в небо, и хлопала ресницами – совсем как Кира. Но глаза – единственное, что было общего у двух главных девушек моей жизни. В остальном они были совершенно разные.
«Ну что, видишь? » - моя любимая поэтесса смотрела на меня, прищурившись, а от уголков её глаз расползались маленькие морщинки.
«Вижу» - улыбнулся я.
«Так рассказывай, чего молчишь? Какая она? »
«У неё глаза, как горный мед»
«Как у меня? »
«Да»
«Ты хочешь сказать, что я твоя муза…» - Кира нахмурилась, она не любила дешевые комплименты.
«Она похожа на тебя. Глазами. А вообще, она другая»
Я обрисовал ей портрет своей музы.
«А как её зовут? »
«Я думаю, что Марта»
«Марта… Интересное имя, весеннее…» - Кира успокоилась и поднесла к губам горячую чашку кофе с молоком. А потом, вдруг, предложила:
«А давай познакомим Марту с Марком? Они наверняка подружатся! »
Я уже ничему не удивлялся. По просьбе Киры я поселил музу в своем мире, дал имя и внешность, познакомил с любимым героем Киры.
Как бы странно это ни звучало, Марк и Марта действительно очень подружились. Они устраивали творческие вечера в кофейне «La musique», гуляли по городу. Пока Марта кормила уток в пруду, Марк играл на скрипке, стоя на скамейке рядом с ней. Ему принадлежали самые красивые, самые живые мелодии моего мира. Потому что муза никогда не покидала его.
Марта и Марк не были похожи на обычных литературных героев. Они жили своей жизнью, которая никак не зависела от автора, то есть от меня. Я думаю, что если бы я захотел разлучить их или даже убить – я бы не смог этого сделать. Потому что это автор подчиняется своим героям, а не они ему.
Но я, конечно же, не хотел их разлучать и тем более убивать. Предоставив Марту и Марка самим себе, я стал развивать совсем другую сюжетную линию. И у меня это отлично получалось – ведь я знал, где искать свою музу. А она всегда рада была мне помочь и никогда не капризничала. Только я этого не ценил.
…
Макс берет со стола пачку и вытаскивает оттуда сигарету. Саша сидит с округленными глазами и молчит. Он и думать забыл о своих неудачах – по сравнению с болезнью его нового знакомого, они кажутся не такими уж и страшными. Больше всего на свете он сейчас хочет – сбежать. Вернуться в свою квартирку с коричневыми обоями и поесть плов, который ещё вчера принесла ему мама. Покормить собаку, если та ещё не умерла. Починить, наконец, сломанное кресло. Разобрать несколько рабочих бумаг. Позвонить Маргарите и попросить у неё прощения. И лечь спать – завтра на работу. Но ведь нельзя вот так просто уйти? Что о нем подумает Макс или как там его зовут? Лучше дослушать до конца и тогда уйти. Чтобы никто не подумал про него плохо. Ведь он хороший. Просто немного устал.
Макс читает мысли на лице архитектора. Выпускает дым изо рта и посылает ему мысленный сигнал: «Хочешь – иди». Но Саша сидит там, где сидел, и Макс продолжает.
…
- Кира ушла промозглым осенним утром почти год назад. Не объяснившись, не попрощавшись. Я проснулся в пустой квартире, как будто кроме меня там никто никогда не жил.
Я знал, что рано или поздно она исчезнет. Но в тот день я этого не ожидал. Все случилось так тихо. Сидел, как дурак, и смотрел в пустоту. Пытался придумать, что мне делать дальше.
И не придумал ничего лучше, чем прийти сюда. Как видишь, я такой не один.
Первый же глоток дешевого вина в этом заведении лишил меня музы. Теперь у меня нет вдохновения, а у Марка нет друга. Видишь, как иногда получается… сегодня ты свободен и счастлив, а завтра – одинок и кругом виноват. А ведь я ничего не сделал. Это мир вокруг изменился, а я не сразу понял, что произошло.
…
Макс замолчал. Слова, которые он хочет сейчас сказать - лишние. Через несколько минут прощается и уходит Саша.
Откуда-то пошел прохладный ночной воздух. Зал опустел. Некрасивые женщины и пьяные мужчины разбрелись по квартирам и дешевым гостиницам. Молчит измученная гитара. На другом конце зала безголосый невидимка все ещё тянет песню о павших воинах. За столиком в центре зала спит старик, рядом с ним дымится непотушенная сигарета. Перебравший посетитель возле бара храпит уже на другом боку. Крысы не видно. Официантка тоже куда-то исчезла. Серая женщина по-прежнему пьет.
После часа ночи в этом заведении остаются только одинокие люди. Наверно, им больше некуда идти.

La musique. Кира.

Откуда-то издалека доносится шум уходящего вечера. Стройные ноги путаются в широкой юбке, соскальзывают с плиты каблуки – раскинув руки в стороны, Кира шагает по бордюру. Дойдя до конца, она прыгает вниз и, улыбнувшись незнакомцу в шляпе, идет по улице с гордо поднятой головой.
Вообще-то Кира не любит гулять по ночам. Ночью не видно облаков. На поздней набережной сильный ветер, а в темном городе слишком мало красок. Звезды кажутся Кире высокомерными, сверчки – громкими, люди – подозрительными. К тому же, ночью просыпается всякая потусторонняя нечисть, которая может стащить у рассеянной поэтессы какую-нибудь важную вещь. Обычно с приходом сумерек Кира завешивает в доме все зеркала, открывает форточки, чтобы выгнать приблудившихся духов, дает инструкции своей кошке Марисе и, спрятавшись под одеялом, спит до утра. Обычно – это когда она одна. А когда она с кем-то, ей приходится забывать про эти ритуалы и притворяться, что она любит смотреть на звезды с крыш и гулять по набережной до утра.
Единственное, что действительно нравится Кире ночью, это луна. Особенно полная. Только ради неё молодая поэтесса пару раз в месяц заваривает кофе покрепче, покупает пачку ароматных сигарет и усаживается на подоконник. Выпустив первую струйку горького дыма, она закрывает глаза на несколько секунд и, настроившись на нужную волну, обращает медовый взгляд к своей полуночной подруге. Они могут проговорить до рассвета. Луна колокольным голосом рассказывает своей любимой девочке сказки, а Кира слушает и кивает, смеется и плачет, благодарит ночное светило за волшебную историю и бархатным шепотом читает ему свои стихи.
Но сейчас луну закрыли тучи, с набережной дует ветер, а за кустами кто-то шуршит опавшей листвой - прячется… Но Кира старается не обращать на это внимания и гуляет по ночному городу. Просто судьба назначила ей встречу, которую нельзя отменить.
Противно скрипят ворота центрального парка, в водосточных трубах гремит ветер, пытаясь кого-нибудь напугать. Прошлой ночью Кире снился дурной сон, потом она случайно надела нелюбимое платье и пролила на него кофе, а ещё - встретила свою одноклассницу (ужасное совпадение) . Суеверная поэтесса весь день плюет через левое плечо и стучит по дереву, но неприятное чувство все равно её не покидает. А теперь она ещё и отправилась на прогулку после заката – это так не похоже на неё.
Не смотря на сжимающий сердце потусторонний страх, Кира идет вперед с улыбкой и широко открытыми глазами. Миновав ворота парка, поэтесса перебегает дорогу и сворачивает в переулок. В тупике светится полуподвал. Кира делает глубокий вдох и надевает маску беспечной мечтательницы. Дорога до бара усыпана битыми стеклами, мелким мусором и окурками. Играя в футбол жестяной банкой, девушка приближается к свету.
Какой-то человек в синем пиджаке взлетает вверх по лестнице и проносится мимо поэтессы, едва не сбив её с ног. Приподняв брови, Кира провожает стремительно удаляющуюся фигуру взглядом и не может сдержать улыбку. Кажется, она догадалась, что её ждет. Поэтесса на цыпочках входит в бар, осторожно закрыв за собой дверь.
Макс сидит спиной к входу и не видит приближающийся к нему силуэт. Подкравшись на цыпочках, Кира осторожно кладет руку на плечо Макса и спокойно произносит «Бу». Он даже не вздрогнул.
- Это ты напугал белобрысого мужчинку в синем пиджаке? Он вылетел отсюда, как будто приведение увидел! – смеется Кира, падая на стул с красной обивкой.
-Да…Жаль, он тебя не дождался… Я ему как раз о тебе и рассказывал. – Макс хмурится и прячет руки.
- Правда? И что ты ему про меня рассказал?
- Что ты разрушила мою жизнь.
- И он тебе поверил? Вот идиот… Но это сейчас не важно, Макс, у меня к тебе есть дело. Мне сегодня снился Марк.
- И..?
- Он очень скучает по Марте… Спит на улице, ни с кем не разговаривает и совсем не играет на скрипке. Живет воспоминаниями. Бедный Марк скоро совсем разучится различать прошлое и настоящее. Он стал таким бледным, и глаза уже почти не светятся голубым… Он слишком красивый, чтобы так страдать. Узнав, что осень очарована моим Марком, я попросила её приглядеть за ним… Но ведь она не может вернуть Марту. Только ты можешь, да? Ты должен ему помочь! Пожалуйста, верни свою музу.
Кира пытается поймать взгляд Макса – безуспешно.
- Я не знаю где она.
- Посмотри, пожалуйста, на меня. Это очень безответственно, Макс, – подарить герою жизнь, а потом бросить его - тебе так не кажется?
- А тебе так не кажется?
Кира отодвинула стул и встала из-за стола. Несмотря на вызывающий тон, с которым Макс произнес последнюю фразу, она совсем не разозлилась. Просто поняла, что ей теперь придется все делать самой. И немного расстроилась. Максу ничего не стоило бы разыскать Марту. Если бы он вышел из прокуренных комнат на свежий воздух.
- Сама. Всё сама. Как всегда. Не болеть тебе. Пока.
Смахнув широкой юбкой пепельницу, Кира направилась к выходу.
Оказавшись на улице, она снимает маску беспечной мечтательницы и вытирает со лба несколько холодных капель. Даже самая безупречная система иногда дает сбой, а Кира – человек. И не смотря на бесчисленное количество перемен, постоянно происходящих с ней, иногда она не может подстроиться под них и справиться с потоком впечатлений. Облокотившись на облепленный объявлениями столб, Кира пытается прийти в себя.
Причудливые черные тени повылезали из своих убежищ и с интересом наблюдают за поэтессой, но не трогают её. На крыше, раскинув пеструю юбку, смотрит золотые сны осень. Нежная ночь послала небу воздушный поцелуй и, рассеяв тучи, засияла звездным нарядом. Бросив взгляд в мерцающую вечность, Кира стряхнула с себя ненужные мысли и, пнув, напоследок, пустую жестяную банку, вышла из темного переулка.
Кира порхает по пустым улицам, не разбирая дороги. Сначала направо, потом – налево, потом опять налево, потом снова направо… Мелькают закрытые двери, чужие окна, разваленные ступеньки и ржавые трубы. Ещё встречаются идущие нетвердой походкой веселые прохожие, на Киру они не обращают внимания – темная фигура девушки сливается с тенями на стенах домов и становится почти невидимой. В мрачном небе качаются звезды, а под ногами поэтессы шуршат листья. Миновав несколько кварталов, Кира почувствовала усталость и свернула в первый попавшийся двор.
Усевшись на веревочные качели, поэтесса достает сигарету и смотрит вверх – из-за треугольной крыши выглядывает белая луна. Кира отталкивается ногами от земли и раскачивается. Ветер обдувает её лицо, а струйка серого дыма обнимает за талию. Тишина… Пришло то ночное время, когда мир замирает на несколько часов, чтобы ожить с первыми утренними лучами. Кира болтает ногами в воздухе, курит и ждет, когда по округе разольется бледный лунный свет. Притаившийся в куче сухих листьев бессмертный Даниэль наблюдает за движением её ресниц.
-Ну, вылезай, я увидела тебя! – смеется Кира. – Садись рядышком. Рассказывай, как жизнь?
- Как всегда - бесконечна…- тянет буквы Даниэль, вытряхивая из волос каштановые листья. С шумом подвигает к качелям пустой ящик.
- И чем ты заполняешь свою бесконечную жизнь?
- Встречами, расставаниями, новыми странами, творчеством – тем же, чем и ты.
- Только моя жизнь не бесконечна, увы, – вздыхает Кира и опускает глаза.
- Почему же? А как же твой портрет, который я нарисовал в «Музыке»? На нем тебе около двадцати… На нем тебе всегда будет около двадцати и ты всегда будешь жива. Будешь пить свой кофе, курить свои сигареты, смотреть в свое окно и думать о своем Марке. А то стихотворение, которое тебе посвятил влюбленный в мечту мальчик - в нем ты тоже можешь жить… Я уже не говорю о твоих собственных стихах – выбирай любой! Милая, стихами ты обеспечила себе сотни бесконечных жизней.
- У меня плохие стихи, в них нельзя жить, - вновь вздыхает Кира, и в её словах нет кокетства – она действительно не любит свои стихи, и иногда даже подумывает вовсе перестать писать, только почему-то не может этого сделать. - Там все – бутафорское. Пластмассовая еда, пластмассовый воздух, пластмассовые люди… Только время резиновое… Всё фальшивое насквозь, нет ни капли искренности.
- Неправда, Кира. Марк – настоящий. Я видел его и слышал его музыку.
- Марк настоящий, но он живет в мире Макса, а мне там делать нечего.
- Скучаешь по нему?
- По Максу? Нет, конечно. Если бы я знала, что буду по нему скучать, я бы не ушла. А по Марку скучаю.
- Как он сейчас?
- Спит на улице в обнимку с Феликсом. Тоскует по Марте, он очень к ней привязался. А Марта покинула Макса и его мир, когда тот начал свой протест в грязной забегаловке с дешевой выпивкой…
- Я видел Марту сегодня в парке. Она помогла мне закончить очень неплохой пейзаж! Все-таки муза есть муза, и она одинаково любит как писателей, так и художников…
- Серьезно? А ты не знаешь, случайно, где она сейчас?
- Я думаю, что у Лары. Вечером мне показалось, что я видел, как за ручку с ветром гулял запах лунных блинчиков, - улыбается Даниэль.
- Спасибо, мой хороший! Ты мне так помог! – Кира спрыгнула с качелей и поцеловала Даниэля в щёку. - Так, говоришь, я буду жить вечно?
-Несомненно. Но все равно, береги себя.
- Спасибо, Даниэль. До встреч! - поэтесса делает несколько шагов, направляясь к улице.
- Стой, Кира! А что это ты без шампанского?
- Ты что? Я же не пью! – смеется поэтесса, и исчезает за углом.
Спустя несколько минут Кира уже стучит каблуками по брусчатке, и каждый шаг отдается эхом в пустой улице. Наверху ещё сверкают высокомерные звезды, а рядом с ними скромно светит луна. Черепичные крыши тянутся к небу. Чернеют закрытые окна и провожают Киру голодным взглядом. В сухом воздухе ещё витает сладкий запах теста. Впереди приветливо светится вывеска «La musique».
Шестое чувство обманула Киру. Ничего плохого не произошло.

La musique. Лара.

Молчит джаз. Замерли тени от подсвечников, и часы тоже спят. Марта заколдовала время, чтобы не отвечать на вопросы. Можно насладиться отрезком бессмертия.
Лара накрывает башню из лунных блинчиков крышкой и садится на мягкий подоконник с чашкой теплого кофе без сахара. Надоело сладкое, горький кофе – то, что нужно сейчас. Укутав ноги теплым одеялом, хозяйка «La musique» смотрит в мир сквозь мутное стекло.
Мраморная луна на небе сегодня слишком горда.
Звезды злы.
А мысли как-то особенно печальны…
Откинув со лба белокурый локон, Лара делает глоток любимого напитка. В голову проникает осеннее настроение, а чувствам хочется запутаться в дыме и до утра блуждать по ночному небу. Хозяйка «La musique» сейчас одна, поэтому может позволить себе немного погрустить о том, что не сбылось и вряд ли когда-нибудь сбудется.
Звезды не чувствуют запаха лунного теста, а ночное светило воротит носом – разве может румяная лепешка сравнится с аристократической бледностью луны? Все напрасно. Капризное небо не ценит хорошего отношения. Звезды вечно спорят кто из них ярче и красивее, а луна и солнце никак не могут поделить свое королевство поровну. Ветер не дает покоя облакам, а тучи все время рыдают и заливают своими слезами землю. Разве там, наверху, хоть кому-то есть дело до кофейной Лары, которая готовит самые вкусные блины и угощает ими всех желающих?
Конечно, нет.
День, продлившийся две недели, закончился. Лара проспала два дня и проснулась в позавчера. Зря она разругалась с календарями. Теперь все так запутано…
Никто не стучит каблуками по брусчатке, поэтому хозяйка «La musique», оставив самовлюбленную ночь, пересаживается на другой подоконник и, протерев запотевшее стекло рукавом, смотрит в другой мир.
В нем нет луны и звезд. С тех пор, как Марта ушла, здесь все время садится солнце, или идет дождь. На пороге бывшей кофейни спит Марк, а в его куртке сопит рыжий Феликс. За них можно не волноваться. Влюбленная в Марка Осень не даст своему любимому мальчику замерзнуть. Он веки не успел сомкнуть, а она уже укрыла его сухим одеялом. И теперь сидит возле него на кресле-качалке, укрыв колени клетчатым пледом, напевает тоскливую песню, курит трубку, а в правой руке держит большой каштановый лист: укрывает Марка от непогоды.
Закрыв дождливый мир шторкой, Лара идет к другому окну.
Напротив неё – светловолосая девушка в платье из кленовых листьев. Хозяйка уютного ресторанчика на другом конце вселенной. Задумалась о вечном, сидя на подоконнике своего мира.
За её спиной – плетеные стойки с живыми деревьями, а вокруг них - аквариумы с рыбками. На столах горят маленькие свечки, которые до самого утра будут дарить посетителям свое тепло. Зеленые стены и скатерти ресторанчика переплетаются с желтыми листьями на платье Златы. Этот мир – живой организм, который питает сам себя и расцветает сочными красками от одного присутствия хозяйки. Он наполнен светлой энергией, и каждый, кто переступает порог этого места, забывает на время о том, как он одинок.
Туман собирает в липкую лапу запах специй и приносит Ларе – подарок. А аромат лунных блинчиков уносит в «Зеленый» - для Златы. Лара машет ей рукой и шлет привет.
Тихонько, чтобы не спугнуть ночные мысли, хозяйка «La musique» присаживается на следующий подоконник.
В этом закутке вселенной Лара прячет свои мысли. Здесь никого нет. Только темнеет синее небо, и кивает белым цветком жасмин.
- Нет ничего удивительного…- обращается к Ларе непонятно откуда взявшаяся гусеница с кальяном. - Противоположности притягиваются – вот в чем дело. Поэтому иногда правильные люди встречают неправильных людей. И - честное слово! – они иногда бывают счастливы.
Покачиваясь в невидимом гамаке, гусеница уплывает в небо и оставляет за собой шлейф зеленовато-фиолетового дыма.
- Ты не переживай слишком сильно, – кричит она откуда-то сверху. - Лучше угости Принца чаем с блинчиками. А то видишь, как ты расстроила его своим поведением?
Лара видит. Видит, как нарисованный в небе портрет опускает ресницы, и с них падают звезды. Даже самое ледяное в мире сердце оттает, увидев эту звездную печаль. Жаль – помочь ничем нельзя. Принц там, среди звезд, и не может спуститься. А Лара здесь, в «La musique», и не может бросить своих призраков и химер. Должен же их кто-то кормить.
Лара приглашает Принца на чай, зная, что он откажется. А может, во вселенной найдется ещё одно красивое созвездие, которое подарит ему свою нежность? Лара ловит падающую слезу и загадывает желание.
«Чтобы Принц стал счастливым».
А гусеница с кальяном исчезает в темноте.
-Нужно меньше читать «Алису в стране чудес» - вздыхает хозяйка «La musique» и отворачивается от окна.
А где-то далеко сейчас скользят по волнам пятна расплавленного солнца. Мелькают блестящие спины речных рыб. Сохнет усталая трава. Щекочут бескрайнее небо серебристые тополя. Поют стрекозы. И кто-то очень близкий ловит свое отражение в быстрой реке.
Лара рассматривает старые фото на стене. Счастливые лица шлют ей привет из прошлого.
Невысокий мужчина с усами обнимает красивую женщину, а она обнимает кудрявого мальчика. У их ног спит голубоглазая кошка.
Милая девушка в пышном белом платье подмигивает посетителям кофейни. У неё есть секрет.
Человек из будущего в бежевой куртке светит фонариком прямо на горку лунных блинов. Мог бы и в гости зайти, сколько уже не виделись…
Эффектная девушка с букетом розовых роз смотрит вдаль. Ждет кого-то.
Человек с большим рюкзаком голосует на трассе. Впечатления его заждались.
Маленькая девочка в школьной форме с белым бантом сидит перед букварем. Она выросла хорошим человеком.
Милый мальчик обнимает гитару. Знакомый Марты. Очень талантливый музыкант.
Молодой парень в растянутой майке приветливо машет рукой и улыбается. В мире так много разных улыбок, но эту ни с кем не перепутаешь… Самая живая, самая открытая, самая искренняя. Благодаря этой улыбке в «La musique» всегда тепло. Это любимое фото Лары. Она забывает про все свои печали, когда смотрит не него.
А на другой фотографии, всего в нескольких сантиметрах от улыбчивого парня, стройная девушка с бокалом шампанского шагает по бордюру, расставив руки в стороны. Кира.
Тик-тик - стрелки на часах проснулись и превратили теплый кофе в холодный. Тук-тук – кто-то стучит каблуками по брусчатке, и каждый шаг отдается эхом в пустой улице. Марта расколдовала время, чтобы познакомиться с любимой поэтессой Макса.
…
Лара ставит на печку чайник и предлагает Кире лунные блинчики. Разве можно отказаться? Марта наливает сгущенку в маленькое блюдце и садится рядом с Ларой. По залу кофейни разливается дождливая музыка. Девушки молчат.
Тишину убивает самая меткая.
- О каком своем поступке вы пожалели бы за секунду до смерти? – Кира прищуривается и переводит взгляд с Марты на Лару, с Лары на Марту.
Девушки переглядываются и молчат.
- Возможно, о поступке, который я не успела совершить. Не успела или не смогла…О том, чего я не совершила, – предполагает Лара.
- Возможно, – соглашается Кира. – И о каком?
У хозяйки «La musique» есть ответ на этот вопрос. Но она его никому не скажет.
- А ты, Кира, о чем будешь жалеть? – Лара макает лунный блинчик в сгущенку.
- Ни о чем. Я буду жить вечно. В своих стихах. Даниэль так сказал, он знает.
- Планируешь стать великой поэтессой?
- Нет… Чтобы стать великой, мне нужно умереть, причем сделать это очень вовремя – на пике славы. А я никогда не умру. Вот такое препятствие стоит на пути моего величия, - смеется Кира.
- У тебя печальные стихи… Тебе хочется жить в таком мрачном мире?
- Меня мой мир устраивает, я ведь сама его создавала…Когда мне будет за 60, тогда, возможно, буду писать хэппи-энды. А пока…
Кира держит в руках горячую чашку чая – греет руки. Марта смотрит в окно, за которым идет дождь. Лара болтает ложкой в большой чашке кофе, опустив глаза.
- Скажи, Лара, ты давно выходила за пределы своей кофейни? - Кира не может сидеть в тишине.
- Сегодня была на рынке.
- А за пределы этого города?
-Две недели назад гостила у подруги в деревне…
- А если подумать?
А если подумать, то никогда.
-Понимаешь, Лара, ты очень хорошая. Даже слишком.
Лара понимает.
- Тебе просто необходимо расслабиться. Например, отправиться в путешествие. Куда-нибудь. Причем, прямо сейчас. У тебя ни в коем случае не должно быть времени, чтобы все обдумать и собраться! За окном ночь, и я, кажется, знаю одного не слишком трезвого водителя, который может подбросить тебя до трассы… - Кира накручивает локон на палец и не сводит глаз с хозяйки «La musique».
-Нет, я никак не могу… Вы сейчас здесь, и у меня совсем нет денег, и я не могу бросить кофейню…вдруг кто-то зайдет, пока меня не будет, да и не в моем характере так спонтанно собираться…
Кира качает головой.
- Как печально жить в тюрьме… Ну, хоть от сигареты ты не откажешься?
Лара не отказывается. Такие маленькие протесты против хорошести – единственное, на что у неё хватает смелости.
- Знаешь, Марта, а ты, наверно, мужская муза. Рядом с тобой мне совсем не хочется писать стихи… - Кира переводит взгляд на молчаливую музу.
Марта пожимает плечами. Все возможно.
- Ты можешь вернуться к Максу?
Нет. Максу сейчас не до неё…
…
Солнце уже подкралось к горизонту и совсем скоро объявится в городе. Марта допивает свой чай и прощается. Целует Лару в щеку, обнимает Киру и скрывается за дверью. Нужно ещё столько всего успеть…
Кира пишет что-то на маленькой бумажке, потом аккуратно встает из-за стола и посылает вопросительный взгляд Ларе. Хозяйка «La musique» кивает в сторону окна, в котором идет дождь. Рядом с этим окном тоже есть дверь из красного дерева… Поэтесса толкает её плечом и становится на пороге.
Увидев Киру, Осень прячет каштановый лист в карман и останавливает кресло-качалку. Долго смотрит в медовые глаза поэтессы и, наконец, понимает.
- Забираешь его, да?
- Да. Теперь можно.
Осень целует спящего Марка на прощание и поспешно уходит. Оранжевые листочки пытаются догнать подол её юбки, а за ними торопятся маленькие снежинки. Небо мешает черный с серым и выбрасывает на землю первые белые хлопья. Кира не обращает внимания на метаморфозы, происходящие с природой. Она открывает пестрое осеннее одеяло и дотрагивается до плеча Марка.
- Вставай, герой, всё самое интересное проспишь! – смеется поэтесса и тянет Марка за руку.
- Что проспишь? – он ещё не понимает, что происходит.
- Ночь уже проспал. Еще чуть-чуть, и проспишь лунный завтрак Лары.
-Нет, этого не пропущу! – хохочет Марк, поднимаясь с мокрых досок. – А вы с Мартой действительно очень похожи, я даже сначала подумал, что это она пришла…
- Но я намного красивее, да? – Кира наматывает локон на нос и прищуривается.
- Несомненно!
- Марк, ты самое лучшее мое творение. Честное слово, я собой горжусь. Пойдем, Лара уже поставила чайник.
Марк выпускает Феликса из куртки и заходит за поэтессой в теплый зал «La musique».
…
А Марта садится напротив Макса.
В баре уже нет никого, кроме него.
Он хороший. И неглупый.
Все понимает без слов.
- И больше никогда тебя не увижу? - Макс подкуривает сигарету и не сводит глаз со своей музы.
Никогда. Если…
-Если я сейчас отсюда не уйду? Думаешь, дома мне станет легче? Куда угодно только не домой…
Марта кивает. Домой? Кто сказал «домой»?
- Ты предлагаешь уехать? Снова в Англию? Или, может, во Францию?
Да, Европа очень располагает к творчеству. Может, Макс придумает новый замок Клэр и поселит туда нового Марка?
Макс просит счет.
- Я понял тебя, Марта. И спасибо, что пришла. Для меня это очень важно – понимать, что я кому-то нужен, кроме самого себя. Да, наверно, мне действительно пора проснуться. Немного развеяться. А путешествие – как раз то, что нужно. Может, я даже встречу там новую Николь…
Может, и Николь.
…
Марта стучит каблуками по брусчатке, и эхо её шагов сливается со стуком сотен других каблуков на улице. Город проснулся, и девушки в лаковых туфлях спешат по своим делам. Вывеска «La musique» больше не светится. Лара гостеприимно открыла двери своей кофейни, и вынесла на улицу несколько летних столиков – для любителей завтракать на свежем воздухе.
- Марта, ты снова здесь? – улыбается хозяйка «La musique». - Кира только что убежала. Она обещала Даниэлю партию в шахматы. А Марк здесь. Кофе?
Несколько минут спустя Марк и Марта пьют кофе и едят пирожки с джемом за летним столиком. В разгаре бабе лето – солнце прибавляет яркости раскрашенным деревьям, ещё поют теплолюбивые птицы. Плавают в лужах кораблики-листья, а горожане греются на залитых светом скамейках и улыбаются погожему дню.
Макс провожает взглядом родной город. Сливаются в радужное пятно осенние деревья – зеленые, желтые, пурпурные, розовые, сиреневые, оранжевые – и прячутся в волнах. Теперь только море, небо и белая пена облаков. Где-то на дне сердца еще мутнеет горький осадок. Но скоро он растворится в новых впечатлениях и встречах. Макс обнимает руками мягкое осеннее небо и закрывает глаза, а круизный теплоход уносит его в новую вселенную.
На усыпанном сухими листьями столе скучают шахматы. Кира сидит под куполом виноградной беседки в новом платье и смотрит, как носятся по небу ласточки. Напротив неё Даниэль водит кистью по холсту. Совсем скоро у поэтессы появится ещё один мир, в котором она сможет жить. Яркий, солнечный мир, совсем не похожий на её стихи.
Поверхность радужного шара отражает мокрую брусчатку, лаковые туфли, большой чемодан на колесиках, дверь из красного дерева, вывеску «La musique», черепичную крышу и небо. Лара прячет мыльные пузыри в карман пальто и спускается вниз по улице – в сторону вокзала. Она оставила в кофейне Марту и Марка, и отправилась в путешествие.
Туда, где скользят по волнам пятна расплавленного солнца, мелькают блестящие спины речных рыб, щекочут бескрайнее небо серебристые тополя, и кто-то очень близкий ловит свое отражение в быстрой реке…