Сад

   Тёмная неподвижная вода, луна над горизонтом, большой камень у берега, или это не камень, но неподвижен. "Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом,- словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли..."  Это эхо мысли или всё действительно так? Холодно, пусто и холодно.
     Потом он ощутил под босыми ногами песок. Это было первое приятное ощущение. Действительно, Петя оказался прав: кроме привычных пяти чувств, которые умерли, или как это назвать, оказались девяносто пять других, или это одно как девяносто пять, но это мучительно, впрочем, это и не мучение, а одно из этих девяносто пяти. И вот всё это вдруг отошло, исчезло. И как же приятно было первое ощущение песка под ногами!
     Несколько мгновений спустя он почувствовал дуновение тёплого ветра, и это было второе приятное ощущение. Он понял, что он наг, ощупал себя. Огляделся. Неподвижная неживая вода, столь же мертвенная луна в вышине. Камня уже не было - видимо всё же это был не камень. В стороне от берега что- то неясно темнело, но это была другая, живая темнота и он направился туда.
     Песок под ногами сменился чем- то твёрдым как высохшая земля. Стало теплее, он как будто шёл навстречу тёплой волне или ветру. Никаких мыслей не было - он просто радовался новым ощущениям, которых не было так долго, что он перестал надеяться, что это возможно.
     Наконец он увидел что то смутно белеющее впереди. Он надеялся, что это то, что он думал. Как запланировал, как надеялся. Он ускорил шаг. Вскоре он почувствовал этот запах. Запах цветущего сада. От волнения у него всё внутри сжалось, перехватило дыхание, и он присел на корточки, чтобы собраться с силами. Он чувствовал как мелко дрожат ноги.
Это получилось! Вернуться и найти пустоту!? Этого совершенно не хотелось. Может быть, это было бы и не так мучительно по сравнению с тем, что он ощущал всё это бесконечное время - песок под ногами, озеро, луна- всё лучше, чем пустота и ты в этой пустоте, и нет границы между тобой и пустотой, но всё равно было бы не то. Но вот он сад, как он задумал, спланировал. Значит получилось!
     Дыхание успокоилось, он встал и пошёл в сторону белеющих в темноте деревьев. Он уже ощущал аромат их цветов. Вишня! Как приятен этот сладковатый запах!
     Ещё секунду деревья были впереди, и вдруг он оказался уже в их окружении. Вокруг всё как бы светилось, тем удивительным белым светом, каким светится только цветущий сад в лунную ночь. И одновременно благоухало. Он чувствовал на руках, спине, груди прикосновение нежных лепестков, как прикосновение ресниц. Сад обступил, поглотил его. Некоторое время он стоял с зажмуренными глазами, раскинув руки и вбирая в себя эти новые старые, и казалось забытые, ощущения.
    Только теперь он окончательно почувствовал, что он жив. Всё предыдущее было как переход от того ужасного ощущения в пустоте. Воспоминания начали постепенно возвращаться, и он вспомнил - где должна быть тропинка, ведущая к дому. После недолгого блуждания меж деревьев он её нашёл. Дорожка светилась в свете луны как выбеленная.
    Теперь к дому! Лишь бы и там всё было, как он задумал! Смешные люди, они так и не поняли, почему он назвал это комедией! Одна всё бежала от сада, закладывала под долги, искала успокоения где то вдали, хотя оно было здесь, так близко. Другой строил планы как вырубить, разделить под дачи. Двадцать пять тысяч в год! Как это нелепо и смешно! Чтобы потом в окружении ждущих твоей кончины алчущих родственников всё порезать ножницами на куски и съесть с мёдом? Или опять пустить в дело, или отдать под проценты? Чтобы что? Смешные люди!
    Наконец он увидел дом - он был тёмен как холм среди белого сада, но это была живая темнота. Там, под предпоследней ступенькой крылечка, справа в щели должен быть ключ. Варя должна была его там оставить. Она думала, что оставила его себе, сама не понимая зачем, зная, что никогда не вернётся.
   Ключ оказался на месте. Он вставил его в замок и замер в нерешительности. Сейчас должно было всё решиться. Лишь бы старик оказался на месте. Он специально сделал так, чтобы его забыли. Без него ничего не получится, всё окажется зря, в пустую. Только он помнит каким был сад. Если будет сад, будет всё остальное. Будут пчёлы, и будут вишни, будут птицы, и, следовательно, будет предрассветное пение, и будет рассвет. И так дальше – всё будет. Однажды на тропинках сада он встретит Соню. А потом, осенью, осень тоже будет, они будут собирать вишни, сушить их - старик обязательно вспомнит как это делать. Будет жизнь, будем жить. Проживем длинный-длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь, и в старости, не зная покоя, а когда снова наступит наш час, мы покорно умрем, теперь возможно окончательно. Лишь бы был жив старик. Будет старик - будет сад, а сад - это жизнь.
    Он повернул ключ в замке и, наконец, открыл дверь. Скрип петель громко раздался в тишине. Он пошёл на ощупь, постепенно вспоминая расположение комнат. Половицы приятно по-домашнему скрипели под ногами. Но было пусто, и у него опять тоскливо заныло в груди. Эй - в отчаянии не выдержал и позвал он. Никто ему не ответил. Он просто явственно почувствовал, как, ожив от его тоски, шевельнулось то, что он принял за камень там, у озера, и как оно остановило движение тёплой волны, и тут же осыпались лепестки на краю сада. Как ещё всё непрочно! Но так быть не должно, ещё есть надежда! Он стоял у того самого шкафа и чувствовал, что дом живой, и шкаф живой, и эта волна тепла шла именно отсюда, это она оживила сад, и возможно его самого. Не может быть, чтобы всё было зря!
  И в тот самый момент, когда тоска в груди казалось достигла предела и он почувствовал, что сейчас завоет, в глубине дома раздался шум, потом загорелся неяркий свет, наверное свеча. Потом он услышал старческий кашель и шаркающие шаги по направлению к нему. - Кто там, кому не спится по ночам?- раздалось уже рядом и из-за угла вышел старик.
 -Батюшка, вы ли это?- сказал старик, щуря подслеповатые глаза. Свеча дрожала в его слабой руке. Бедняга, он совсем сдал!  Переполненный чувствами, он приник к груди старика, уткнулся лицом в плечо, покрытое старым пледом, с наслаждением вдыхая такой родной и казалось уже забытый запах. Будем жить, старик, будем жить!