Застенчивость

Из глубокой еле проходимой чащи, в коей ветки расцарапали мне лицо и почти распустили мой серый свитер, — я вышел на опушку, где меня сразу увидели и встретили легким невинным смехом мужчина и женщина. Они достаточно уже выпили игристого вина и съели зажаренной свинины, что теперь им был смешон мой изодранный вид, — да еще эта гитара в руках, которую я сжимал как единственную свою женщину. Но если бы не гитара, вряд ли они вообще обратили на меня внимание – в столь подвыпитом состоянии; но им хотелось песен, а я создан был, чтобы дарить людям песни.
Хоть мужчина и явно был чем-то поначалу разочарован – видно тем, что женщине так захотелось моих песен и она забыла о каких-то других очень важных делах, – хоть меня и ужасно смущали все эти взгляды и поползновения напоить меня, – я, обескураженный видом обнаженного мяса, стал играть. Я исполнил все, что знал: от вальса До диез минор Шопена до смертоносных песен Яна Кертиса, и лишь по открытому ко мне взгляду женщины понял, что она весьма предрасположена ко мне и только мужчина, который, казалось, был создан для нее, — ей мешает разорвать мою и без того ветхую одежду. Мужской взгляд говорил совсем противоположное, и даже тембр моего голоса уже не успокаивал его. Я на всякий случай сомкнул колени, показывая этим самым, что не претендую и имею свойственную мне застенчивость. Но только я вполне убедил его, как застенчивость моя потеряла возложенную на нее долю моего терпения, – и я, под пристальном взглядом этой разгоряченной вином женщины, встал и разбил свою единственную гитару о надоевшую нам всем голову мужчины. Он упал, и язык высунулся изо рта параллельно его галстуку, так что совсем стало ясно о невозможности какого-либо стеснения для нас. Она искусным движением сняла с себя красную туфлю и обтянутой черным чулком ножкой пошкрябала – носком – по мужской щетине, еще раз подтвердив его отсутствие. Больше ничего не мешало – ни мужчина с ее стороны, ни гитара – с моей. Я опустился, как и она, на колени. Мы приблизились, обнюхивая друг друга. Несколько раз описали круг, следуя друг за другом, пока она не остановилась и я, подняв голову и передние лапы, не положил их ей на чресла, а уж моя застенчивость сделала за меня все остальное неминуемое и необходимое.