Повороты ключа

Пахло специями… То ли готовились к праздникам, то ли у кого-то свадьба… Раньше в ресторанах справляли… Любят наши “друзья” многолюдье...  Чтобы взорвать!

Рики вставила ключ… Оглянулась… Все так же она приоткрыта… И щелью зияет… По ночам наркоманы... И полиция не помогла… В пустую квартиру с крыши сквозь окна проникли... И кого-то убили… И труп разлагался в квартире, пока не расползся приторный запах по дому и не вызвали вновь полицейских непотребно мясистых, в любую минуту готовых налево мозги вышибать и направо…

“Ах, когда это было…”, – подумалось Рики… Был молод сосед из Сибири… Английским владел, а потом и нормальным ивритом… И они познакомились, и он рассказал о себе, и Рики внимала ему, потому что картавил он складно… Он на приисках жил… Мать – еврейка… Отец обучил его с техникой ладить… “Это, сынок, пригодится всегда и везде”, – говорил седовласый и выкуривал трубку, и вновь набивал табаком.…

И, действительно, сталось… Не любят здесь умников книжных… В пот и кровь расшибись, чтоб свою заработать копейку… И трудился Моше, и водил самосвалы, и бульдозером полз по карьеру, где добывали породистый мрамор для могил ненасытных… И глотал эту мертвую пыль… Но не мог он скопить всем упрямством своим непомерным достаточно денег... О паскудство! О Боже, наш праведный, где же твое милосердие?! И пришлось обратиться Моше в распроклятое капище банка и взять допустимую ссуду для покупки жилплощади этой, что сравнима с дыро-
                ю! – когда это было. Уж два года ушло безвозвратно… Улыбка его и ее проникали друг в друга на лестничной этой площадке. И влюбилась она до того, как случилось, что в один превратились зрачок. И сердцами они обменялись задолго до хищных объятий…

Рики дернула резко плечом, чтоб удобней висел автомат с прикрепленной к прикладу обоймой и ключ повернула легко, и щелчок растворился в крови, потому что представила снова сильные руки на податливых бедрах своих… И поцелуй его первый, и каменный пол, на котором в тигрицу и тигра они превратились, развернувшихся вне скорлупы своей плоти в едином порыве… “А после?… А после?!” А после стал ей чужд и не нужен ухажер ее первый, сын мэра, богатый наследник… И все же… Был он в Рики влюблен безоглядно и с мафией местною связан и те пригрозили Моше – мол, оставь нашу Рики в покое, а не то разнесем тебе череп и размажем по лестницам этим…

Долго думал Моше, что в таком положении делать… В этой жаркой стране, где доверия нет никому, где так тяжко даются копейки, где тебя объегорят везде – на работе и в прочих местах... Где одень, словно панцирь, одежду – ту, которую антисемиты приказали евреям носить… “И к тому же! … К тому же! !… К тому же!!!… ” –   и к тому же еще ненадежна даже та, что тебе суждена, может быть, по велению Бо… Где проглочено “га”, потому что “ах, Рики; ах, Рики; ах, Рики”… И поклялся Моше отомстить –  этой черствой системе капканов, где добыча такие, как он. Устремился он к этой идее, обвиняя в двуличии Рики – сыну мэра она отдавалась – да и что оставалось ей делать?

Был начитан Моше и по Фрейду он решил сотворить, что задумал – и дал объявленье в газету: “Я такой-то, такой-то, такой-то обращаюсь к генетикам славным, чтобы молодость маме вернуть”. И откликнулся вскоре профессор, и сказал, что способен на это и старуху приводит Моше, чтобы ей возвратить непорочных восемнадцать мечтательных лет. И, представьте, успеха добился этот Фауст из Беэр-Шевы, этот чудо фанатик-профессор и увидел Моше свою маму молодой и безумно красивой, и влюбился Моше в свою маму, да простит ему папа в могиле, что в чукотской лежит мерзлоте. В раввинате Моше расписался, как с невестою, с собственной мамой… Так кусай же свой бритвенный локоть, бляха-муха, изменница Рики, потому что сама Иокаста и моложе, и краше тебя…


Но Рики, страдалица, далее ключ повернула и морщинки на лбу у нее еще на один оборот
обозначилась резче. И увидела... Из приоткрытости, где когда-то Моше проживал, выполз, вдруг, скорпион и, одолев перекрытия грань, очутился на голой стене.

“Хитрый плут!... Ядовитый, тварюга!!...” – он ей сообщил, что надуть собирается биржу –
вертануть на приличную сумму и Рикки… “О, проклятый Моше-скорпион!!!” – без подвоха в нем знак зодиака, чтоб достигнуть поставленной цели и набить чемоданы…


Какого же клевого парня ты потеряла на последнем щелчке при повороте ключа до упора! И внезапно опять оглянулась на Моше – своего скорпиона  в порванной куртке перед отъездом, которую он называл неизвестным ей словом “фуфайка”…


– Зачем ты одел смартутину [1] с подкладкой на вате? – бросила Рики.

– Во-первых, – молвил Моше, – улетаем сегодня с моей Иокастой в ледяные края и, во-вторых, камуфляж – пусть работники Бен-Гуриона не усомнятся, что нечего мне увозить и при проверке не очень…


Рики вошла, опустила на ковер автомат с обоймой патронов и снова в бездну души погрузила воспоминания грустные. “Где ты сегодня, Моше? Я зову тебя, бедная Рики… Из квартиры твоей по ночам доносятся всплесками вопли и кафель шприцами усыпан... Слух прошел, что ты умудрился трем квартиру продать и теперь неизвестно, кто хозяин из них настоящий”.


Вот и финал этой сказочки – девочка Рики прилегла на диван и не может уснуть.


“Никому!!!” – что вместо костей тебе вживили резиноподобную ткань, “никому!!” – что тело твое превратили в бронежилет, “никому!” – что тебе сделали пластическую операцию, “никому” – что лицо твое стало похожим на скорпиона – никому не расскажет она…

Из Димоны вернулась хаелет. [2]

________________
[1] смартутина [от смартут (иврит) – тряпка].
[2] хаелет (иврит) – солдатка.