Польское подполье

- Яцек! Давай быстрей умывайся, да хватит уже, а то вороны унесут! Тебя срочно хочет видеть Вояк.
- Вот тебе раз, а за какие такие заслуги?
- А за такие! Человечек-то, которого вы у русских отбили, - ой, не простой оказался, отблагодарить тебя Вояк хочет! В Москве ни с одного десятка плеч полетят погоны из-за этого человечка, ой, не с одного! Слышь, Яцек, Боря в ту же сторону едет - он тебя подкинет!
  Боря представлял собой лешего в сапогах, телогрейке, перепоясанной патронташем, и негасимой папиросой в зубах.
- Боря, скажи-ка мне, доводилось тебе с Вояком пообщаться?
- А мне без надобности с ним  общаться, да и ему со мной тож. Я кто такой? Я по кухне больше, у меня даже винтовки нет - один патронташ, да и тот применяется не по назначению!
- Это как же ты его применяешь?
- Пузо подпоясываю, когда в деревню к бабам еду, уж больно они, Яцек, героев любят!
- А сейчас ты по какому поводу вырядился?
- А ты неужто не знаешь? Вояк на несколько дней в деревне осесть пожелал. Меня по кухне позвали помочь, оголодал Вояк, шутка ли - месяцами по лесам партизанить?! Решил устроить застолье, домашнего покушать.
  На входе в избу, где квартировал Вояк, меня встречал староста.
- Я Яцек, меня Вояк звал.
- Как же, знаю, вчерашний конвой - ваша работа?
- Наша.
- Если б ты только знал, какого важного для нас человека вы отбили! Сегодня ты – герой! Проходи, Вояку есть, что тебе сказать!
  Открыв тяжелую проклепанную дверь, я зашел в кабинет. Там было пусто. Глаза сразу отметили стол, заваленный картами, висящий над столом портрет человека, чем-то похожего на спасенного нами вчера. Затемненные занавески создавали сумрак, который концентрировался в углах.
- Есть кто живой? Я – Яцек. Хозяева?…
- Здравствуй, герой.
Из-за угла за моей спиной вышел человек в сером шерстяном костюме, черных лаковых сапогах, коротко стриженый: на вид лет тридцати пяти. Медленно, по-хозяйски, он прошел мимо меня и сел в кресло. Это был он - ошибки быть не могло…
- Так это твои ребята пошумели вчера? Отличный результат! За спасение Оберфюрера СС  Рейх наградит…
- Молчи Вояк!!! Ствол пистолета смотрел ему прямо в лоб. Не узнал?
В сторону полетел грим.
- А так?!
- Иванов?!
- Не ожидал Вояк? Сидеть, сука, только дернись, ты меня знаешь!
- Знаю. Ты думаешь, я испугался? В деревне сто моих головорезов, что ты будешь делать, когда меня убьешь? Они тебя разорвут. Ты глупо поступил, Иванов. Явившись сюда, ты подписал себе смертный приговор! Улыбаешься?
- С чего ты взял, что я тебя убью? Ты знаешь много полезной информации, а жить ты хочешь и сделаешь все ,чтобы прожить лишний час. Я отвезу тебя в Москву!
  На стол упало личное дело лейтенанта Кудряшова (Вояка), курсанта Ясеневской школы диверсантов.
- А это твоим соратникам на память, и не дай бог попасться тебе им на глаза. Мужики они суровые, долго разбираться не будут в твоих мотивах помочь рейху, мне кажется, ты даже не успеешь сказать, что ты против советской власти. Ты - сволочь и предатель, Кудряшов, но сволочь умная. В этой папке вся твоя биография. Хочешь, полистай, ну как? Впечатляет? Мы специально выделили твои заслуги перед родиной, чтобы поубавить фанатизм твоих головорезов.   Точно такие же папки сегодня легли на несколько столов, похожих на твой, так что варианта у тебя два: либо принять смерть от рук соратников по борьбе с коммунизмом, либо поехать со мной в Москву, а там будет видно.
- Неужели в Москве меня ценят так высоко, что ради моей поимки пришлось пожертвовать Оберфюрером СС  и только ради того, чтобы подобраться ко мне?
- Не обольщайся на этот счет: освобожденный Оберфюрер СС - мой брат, ты его тоже должен хорошо знать, разработанная нами операция многоходовая, и ты в ней только первый шаг.
- Товарищ, проехали станцию Кукуевка!
«Так, поезд, я еду, куда? На мне форма, так-так-так, число, время. Вчера ночью выехал из Москвы. Сон, опять этот сон, что-то я сделал не так, это в прошлом. Умыться, срочно!!!»
  Умывшись и приведя себя в порядок, я оценил получившийся результат, оценка была «удовлетворительно». Пережитые за последние месяцы приключения не лучшим образом отразились на моем внешнем виде. Из зеркала смотрел молодой человек с глазами старика, это пройдет, я просто устал. Поезд -  отличное место, чтобы посидеть и подумать, а подумать мне было о чем. Я заказал у проводницы чай и ударился в размышления.

Оперативная сводка за 28 Февраля 1942г.от Советского Информбюро:
Седьмая гвардейская артиллерийская часть внезапным огневым налётом на укреплённые пункты немцев близ деревни Березуги Демидовского района уничтожила две миномётные батареи, пять ДЗОТов и вывела из строя до роты пехоты противника. Наши лётчики-штурмовики совершили внезапный налёт на немецкий аэродром, на котором находилось до тридцати самолётов типа «Ю-52» и «Ю-87». В результате атаки советских лётчиков уничтожено шестнадцать вражеских самолётов.

*  *  *
- Организм, а чего бы тебе сейчас хотелось больше всего?
- Яблок моченых, или щец покислей.
- Да, от щец и я бы не отказался. Пойдем, посмотрим, какими витаминами богат здешний рынок.
  А здешний рынок был богат на разнообразные травы, посуду, ткани, побирушек, снующих в поисках сочувствующих, ароматы пряностей, витавшие в воздухе легко могли вскружить голову, но только не советским гражданам. Гармонично вписавшись в ряды продавцов и нищих, ребята направились к рядам с харчами.
- Слушай, Ром, я постоянно думаю…
- По тебе не заметно.
- Сколько можно? С ним на серьезную тему хочешь поговорить…
-  А лучше место ты выбрать не мог? За кошельком смотри, чтоб не сперли. Пойдем вон к тому лотку, купим по пирожку, а потом поговорим. Я когда голодный - злой.
Купив у аборигена кулек пирожков с непонятной начинкой ребята продолжили беседу.
- Так вот, Ром, я постоянно думаю…
- Угу, угу!!!
- Как все-таки жизнь складывается. Вот ты мог себе представить, что когда–нибудь  тебе придется убить человека, и не одного?
- Я не человеков убивал, а врагов, и жалею, что не всех еще перебил.
- Да не заводись ты, я ж к тому речь веду, что нас жизнь кидает. Сначала три года нескончаемых бомбежек, наступлений, контрнаступлений, а теперь опять кинула… Только теперь понимаешь, какой должна быть жизнь.
- Я все равно каждый день думаю: как там ребята, живы, иль уж нет никого!?((знаешь что, не расстраивай меня)) А с другой стороны начальству видней: если послали, значит здесь мы нужней. Так что ешь пирожок и не забивай себе голову, неизвестно, что нас ждет здесь.
Рынок суетной и шумный вдруг разом притих, торговцы, яростно борющиеся за покупателей, молча стояли и смотрели на процессию из семи человек в балахонах, двигающуюся через рынок.
- Влад, ты только посмотри, местное начальство.
- Дааа, не похожи они на работников местной управы!
- Больше на отшельников смахивают.
Неожиданно из толпы навстречу процессии выполз грязный нищий с протянутой рукой. Реакция отшельников была неожиданной. От мощного удара, бедняга отлетел на три метра  и свалил латок с посудой. Человек в балахоне остановился, обвел толпу внимательным взглядом из-под капюшона и выкрикнул несколько фраз. Люди стояли, как вкопанные, даже торговец  посудой перестал собирать с земли уцелевшее добро. Медленными шагами человек в балахоне подошел к нищему, который беспомощно сидел, прислонившись спиной к опрокинутому лотку.
- Ром, да что ж он собака делает? Эээ, мужики, вы что надумали?
Недоеденные пирожки полетели в пыль: было уже не до них.
- Это уже бандитизм! Ни с того ни с сего человека бить. Ну и что, что нищий, ну пахнет плохо, бить-то так за что?
Поднятая рука человека в  балахоне опустилась, и он нехотя повернулся к новой жертве.
Короткое слово на непонятном языке, и оба сержанта оказались в плотном кольце отшельников в балахонах.
- Эх, ну ведь не хотел, хотел просто погулять.
Пудовый кулак сержанта Белякова, не раз вбивавший азы военного дела в новобранцев, имевших свое сугубо личное мнение в этой области, и на сей раз нашел свое место в ухе ближайшего отшельника, но это была его единственная победа. Все было сработанно очень четко. Ребята бились так, как их учили: слаженно, используя все, что попадалось под руки, но вся их наука свелась к одной минуте, после чего на них обрушилась лавина ударов.

От Иоанна святое благовествование
В доме отца моего обителей много. А если это было бы и не так, я сказал бы, что иду приготовить место вам.  И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к себе, чтобы и вы были, где я.  А куда я иду, вы знаете, и путь знаете.
 Фома сказал Ему.
- Господи! Не знаем, куда идешь ты, и как можем знать путь?
 Иисус сказал ему.
- Я есть путь и истина, и жизнь. Никто не приходит к отцу, как только если бы вы знали меня, то знали бы и отца моего. И отныне знаете его и видели его.
 Филипп сказал Ему.
- Господи! Покажи нам Отца, и довольно для нас.
  Иисус сказал ему:
- Столько времени я с вами, и ты не знаешь меня, Филипп? Видевший меня видел отца. Как же ты говоришь, покажи нам отца?  Разве ты не веришь, что я в отце и отец во мне? Слова, которые говорю вам я, говорю не от себя. Отец, пребывающий во мне, он творит дела.  Верьте мне, что я в отце и отец во мне, а если не так, то верьте мне по самим делам.  Истинно, истинно говорю вам. Верующий в меня, дела, которые творю я, тот сотворит и большее, потому что я к отцу моему иду.

Последний урок
-Учитель, я не хочу видеть и слышать то, что вижу и слышу!
- Что же это?
- Я вижу фанатизм в глазах братьев. Те ценности, на которых основывается все наше учение, для многих превратились в пустые слова. Их умы отравлены чуждыми нам идеями. Причем не только послушники, но и некоторые Ламы готовы поддержать эти идеи с оружием в руках. Тогда как учение говорит о том, что мы должны свято чтить заповеди и искать просветление в медитациях и труде.
- Я вижу, что ты был прилежным учеником Тамга и совершенно правильно пересказал мне строки священного писания, но выслушай мой последний урок. Каждый ищет путь к  просвещению по-своему. Твой путь предрешен, тебе придется стать избранным хранителем камня Чинтомани. Грядут большие перемены, ты должен быть готов ко всему. Даже к тому, чтобы в случае необходимости пренебречь пятой заповедью. Я многого не успел тебе рассказать, но ты был внимателен и прилежен, эти качества помогут тебе на  пути. Отступники, отринувшие учение опасны, они хотят действий и пойдут за тем, кто даст им такую возможность, они умны и знают многое про камень. Они должны исчезнуть! Помни это, и пусть твоя рука не дрогнет в решающий момент. Завтра камень вместе с Тэнцзином  отправится в Индию, теперь это и твой путь.
Мои сыновья хотят пойти с тобой, но решать тебе… Я воспитал из маленького мальчика сильного, мудрого не по годам наставника. Прими это звание с гордостью. Ты меня еще увидишь, прощай…
*  *  *
Мне не осталось ничего, кроме мести,
Я высоко воздвигну свой престол,
Холодным и ужасным будет вершье
В фундамент ляжет суеверная дрожь.
К. Маркс.

1836г. Германия. Берлин.
Письмо Марксу Генриху.
«Здравствуйте Папа! Прошу извинить меня за долгое молчание. В моей жизни происходят кардинальные перемены. Разум восстает против окружающей меня действительности. Но спешу вас уверить, что сие восстание, никоим образом, не сказывается на моей успеваемости. Отнюдь, недавно я открыл в себе склонность к стихосложению. Сегодня ночью снилась матушка. В следующем вашем письме хотелось бы узнать, как она себя чувствует. Все мои чувства подсказывают, что я стою на пороге, за которым меня ждут признание и слава. Мало сплю, но не чувствую усталости. Стал реже ходить в церковь, не могу заставить себя верить, прошу не осуждать меня и принять как данность. Освободившееся в душе место я заполню... другим богом… Любящий сын»
*  *  *
Сердцем города называют вокзалы и порты, если это действительно так, то сердце Харбина далеко не пролетарское. Это и неудивительно, большую часть города построили при Романовых по проектам Российских архитекторов. Мощное здание вокзала с колоннами из природного камня внушало уважение. Настроение было прекрасным, под стать погоде. Утреннее солнце, еще не успевшее набрать полную силу, приятно согревало, хотелось просто стоять и радоваться жизни, собственно, что я и делал. Порадовавшись жизни пару минут, я направился к выходу в город. Через час с небольшим, я добрался до  места, в котором меня должен был дожидаться сводный  боевой отряд. Маленькое двухэтажное здание гостиницы впустило меня, оповещая портье о новом посетителе звоном колокольчика. Кое-как объяснившись с администратором,  я поднялся на второй этаж, где меня дожидался забронированный номер. Город жил своей жизнью, из открытого окна в конце коридора доносились крики уличных зазывал, по всей видимости, где-то неподалеку был рынок, но те звуки, что привлекли мое внимание, доносились не из окна, а из-за неплотно прикрытой двери номера.
- Дядько Эдя, от ти шпарко розумний і я тебе за це поважаю, а відповідай ти мені на таке питання.
-Слушаю вас, голубчик.
- Від чого в мене ноги дужа шпарко смердять?
- Ну, голубчик, это элементарно, потовые железы…
- Ні не по цьому! А по тому вони смердять, що із задницы зростають.
-Ну, уж тут-то вы меня голубчик уели, чего-чего, а  такого объяснения я предположить никак не мог.
Постучавшись, я вошел в номер. На подоконнике напротив входной двери удобно устроился сержант Анищенко, чуть левее в кресле закутанный в платок с ночным колпаком на голове сидел Эдуард Львович.
- Здравствуйте, товарищи!
- І тобі не боліти хлопчик, а тобі кого?
- Я - Иванов Николай Иванович, капитан Красной армии и ваш новый командир.
- А я товарищ Берия!!
- Дорогуша моя, вы бы следили за своими словами, не хочу, чтобы вы учились на моих ошибках.
Подобные вольности в рядах подчиненных я привык пресекать на корню.
- Сержант Анищенко, за неуважительное отношение и высказывания, недостойные советского гражданина, я, как ваш командир, по законам военного времени без… -
Анищенко зеленел с той же скоростью, с которой моя рука тянулась к пистолету в нагрудной кобуре.
- Товарищи, нельзя же так, да что же вы делаете?
Анищенко впал в ступор.
- Товариш-капітан, я …
Быстро спрыгнув на пол, он попытался отдать честь.
- Служу Советскому Союзу.
- То-то же, Анищенко, и впредь запомни о товарище Берии: либо хорошо, либо ничего. Это мой тебе отеческий совет.
- Как о покойниках, прости, господи.
- Эдуард Львович, вы тоже хотите пройти полит занятие?
- Я, голубчик мой, в свое время проходил эти занятия в городе Братск по 58/1а и смею вас уверить, что сам могу его преподавать, так вот.
- Вот и познакомились. Анищенко, где остальные… Анищенко, Анищенко…
Боец Анищенко, испытавший большое душевное  потрясение медленно сползал на подоконник.
- Пашенька, мил человек, не пугайте, что с вами?
Мил человек Пашенька, абсолютно не контролируя своих действий, ничего не стесняясь, выдавив спиной оконное стекло попытался выпасть со второго этажа, но как говорится попытка не пытка.
- Ну что же вы стоите, хватайте, он же сейчас упадет!
Флегматичный и ничем не примечательный доктор наук на деле оказался расторопным и сильным человеком. Затащив бесчувственного бедолагу в комнату и оказав первую помощь, соратники уселись на пол, воцарилось молчание, через пару секунд взорвавшееся диким хохотом.
- Не правда ли, общее дело сближает?
- Правда а а, а почему у вас вид такой, у кого шальку позаимствовали?
- Приболел, знаете ли, не акклиматизировался.
В таком состоянии их и застали вернувшиеся с рынка побитые бойцы Советского Союза. При чем не одни