Этап г. Вольск

- Ну, че там, Кузя?
- Приехали, ща посчитают, и на курорты уезжаем. До свидания, кореша (на прощанье пожелаем вам большого барыша).
- Упхнись, че за личности?...
Алиев - пятьдесят третья, пошел.
- Алиев - пятьдесят третья, принял
- Горшков - тридцать восьмая, пошел.
- Горшков - тридцать восьмая, принял
- Цимерман - 58/1а, пошел.
- Цимерман - 58/1а, принял
- Закрыть вагон!
С этими словами жизнь Эдуарда Львовича Цимермана оборвалась. Вместо него появился ЗК Цимерман по 58/1а, воспитанный и скромный человек, абсолютно не приспособленный к новым окружающим его реалиям и, что было хуже всего, это бросалось в глаза. Найдя свободное, чистое место Цимерман сел на корточки и закрыл глаза. «Я идиот, болтливый идиот, как стыдно, стыдно за своих учеников».
- Опачки, здрасте, тетя, как живете? Внимание, внимание, уважаемая публика, вы посмотрите, кто к нам пожаловал, тетя Мотя!
 Я открыл глаза напротив меня сидел человек, на правой руке которого была набита надпись «кот», а неприятно блестящие в полумраке глаза только добавляли сходство с животным.
- А не желает ли Мотя коночек в подкидного?
- Это вы мне?
- Тебе Мотя, тебе.
- Меня зовут Эдуард….. Львович.
- Нет, тетя, звать тебя теперь мы будем Мотей! И сыграем мы с тобой, обязательно, по червончику за кон, а, Моть, как?
- Но вы знаете, у меня ничего нет, а просто так вы не согласитесь?
- На просто так хочешь сыграть? Ай да Мотя, ты мне нравишься все больше и больше!
- Осади, дай человеку оглядеться.
Рядом с Цимерманом на корточки присел человек в военной форме без погон, но даже без погон по голосу и повадкам было видно, что прежде этому человеку подчинялись безприкословно.
- Раздавай, я с тобой сыграю.
- А есть на что?
- Найдется!
- По червончику за кон потянешь?
- А давай по два!
Цимериану оставалось только смотреть и недоумевать. Первая партия осталась за Кузей.
- Силен ты в карты шпилить.
- Я фартовый, меня карты любят
- А давай еще конок!? На все.
- А на все конок могете, четыре червончика, богато живете?
- Богато живу, раздавай.
И  снова шелест карт обозначил начало игры. Все внимание окружающих сейчас было сосредоточено на игроках, зеки молчали. Но уже через мгновение тишина была прервана.
- Слышишь, Кузя, я тебе одну вещь скажу. Мы с тобой в одну школу ходили, только ты ходил учиться, а я преподавать! Дама крестовая вышла на седьмом отбое! Сливай воду, Кузя!
Зеки, наблюдавшие за игрой, оживились. Кузя же, сидевший во время игры на полу ссутулился и напрягся, эта сутулость не предвещала ничего хорошего. Его и до этого страшные глаза налились яростью. Мгновение, и он, не произнеся ни слова, кинулся на своего партнера по игре. В руке блеснула появившаяся невесть откуда металлическая пластина. Зеки шарахнулись в стороны,. Цимерман, находившийся за спиной игрока в форме хотел было помочь, но все произошло так быстро, что в его помощи уже никто не нуждался. Тело Кузи без признаков жизни лежало в луже крови, успевшей натечь из пробитого виска.
- Сука, Кузю-Кота убил, да мы тебя за Кузю!
Военный скинул гимнастерку и повернулся спиной к подступившим зекам. Со спины на них смотрела оскалившая пасть рысь и подпись ниже «КУЗЯ».
- Я Кузя-Кот. Ну, кто первый?
Металлическая пластина засверкала в пальцах военного серебряной молнией. Желающих сразу поубавилось.
- И Мотю не трогать, это мой корешок.
Мощный удар и заточка вошла в пол вагона по рукоять.
- Все, Мотя, спать, завтра поговорим.
Всю ночь Цимерман не сомкнул глаз, лишь под утро ему удалось забыться серой нервной пеленой.
- Мотя, спишь?
- Нет.
- А че не спишь?
- Зачем вы его так?
- Кого я и как, Мотя?
- Ну, Кузю
- Ты че, не понял? Это Ч.Х.Б.  Этот чертила мое погоняло присвоил, так что все по понятиям.
- Спасибо вам.
- Осознал, че с тобой могло бы быть?
- Догадываюсь.
- Сам откуда будешь-то?
- Из Москвы.
- По пятьдесят восьмой, небось?
- Совершенно верно.
- Нет, Мотя, для гнуловки тебя надо еще воспитать, дюжа ты необразованный по жизни.
Цимерман проникся к этому человеку, он понимал, что от неминуемой потери чести, а может быть даже и жизни, его спас именно он  - Кузя-Кот. Примерно в час дня состав остановился, заключенным выдали пищу, кормили соленой рыбой без хлеба. Конвойные убрали тело убитого самозванца из вагона, никто не стал вдаваться в подробности, при каких обстоятельствах это произошло, состав двинулся дальше.
- Мотя, ты особо не налегай на рыбу-то, она соленая, не пропадет, не дома.
- Я прошу прощения, но давайте представимся, меня зовут Цимерман Эдуард Львович.
- Лады, а меня Горшков Андрей Алексеевич, только это все для протокола. Теперь ты Мотя.
Поезд тронулся, ужасно хотелось пить. Цимерман прислонился спиной к стене вагона. Неструганные доски показались ему мягче любой перины. Он запрокинул голову, какое-то время о чем-то думал, но длилось это недолго: бессонная ночь взяла свое. Снилось что-то из прошлой жизни, жизни Эдуарда Львовича. Снился институт, лаборатории, ученики в белых халатах. И вот уже стало казаться, что сном было все остальное: теплушка и зеки всего лишь сон, кошмар.
«Это все из-за переутомления, совсем скоро финал моей трехлетней работы, осталась только доводка, и прибор можно будет демонстрировать, а потом в отпуск, в Сочи. Но вот один ученик, за ним второй, третий и вот уже все двенадцать в один голос "СТАЛИН, ПИТЬ! СТАЛИН, ПИТЬ!"»
  Пробуждение было резким, как будто с глаз сорвали темный занавес. Поезд стоял, почти весь вагон, не считая нескольких зеков, орал что есть мочи "СТАЛИН, ПИТЬ! СТАЛИН, ПИТЬ!" Кузя сидел чернее тучи.
- Кузя, что случилось, почему все кричат?
- Морят нас, Мотя, вот что! Девять станций проскочили мимоходом, а вода только там, вот и думай сам. Рыбки хочешь? Нет? Вот и я про то! Такой кипиш не только в нашем вагоне, весь поезд недоволен. Давай-ка мы с тобой отсядем вон в тот дальний угол, и гляди помалкивай, понял?
Рядом с вагоном раздалась автоматная очередь. Зеки притихли. Двери вагона открылись, внутрь зашли двое: лейтенант среднего роста и громила-сержант. Скажу вам честно, за свою жизнь мне ни разу не доводилось видеть настолько физически развитых людей! Автоматчик остался снаружи. Говоря на чистоту, необходимый эффект устрашения был достигнут и без него!
- Ни хрена себе, Мотя, сейчас будет цирк!
Кузя перешел на еле слышный шепот.  - Видишь - громила, он немой, я много слышал про эту парочку, но никогда не встречал, не доводилось. Говорят, громила еще до революции  у церкви милостыню просил и как-то на спор, один язык от колокола десятипудовый на колокольню впер, ему тогда лет семнадцать было! Что сказать, юродивый он и есть, ума нет, а силы как у пятерых! Предан и исполнителен. А рядом с ним лейтенант, вот кого надо посадить, так это его, говорят, он раньше расстрельной командой руководил, жесток, для него люди, что дичь лесная. Сейчас демонстрация будет, мотай на ус.
- Тихо, тля на, к стене, вашу мать. Что ж вы, падлы, делаете, на? Чем же вам, паскудам на, дорогой товарищ
Сталин, на, не угодил, на? Чем, я вас спрашиваю, не угодил!?!? Пить хотите, отродье?
В вагоне повисла давящая тишина. Лейтенант громко, с удовольствием, плюнул на пол вагона, как по команде, второй конвоир без замаха ударил ближайшего к нему зека по лицу. Удар был настолько сильный, что хруст ломающегося носа услышал даже Эдуард Львович. Заключенный упал, как подкошенный.
- Пейте, отродье, пейте на здоровье, или уже перехотелось? Не слышу?
Его вопрос остался без ответа.
- Вот все и напились!
Конвоиры ушли, двери вагона захлопнулись, где-то поблизости затрещала и оборвалась короткая автоматная очередь.
- Ну как тебе, Мотя, представление?
- Сволочи!
- Нет, сволочей ты еще увидишь в лагере, а это звери. Мотя, жить хочешь, держись меня, иначе кончишь, как тот бедолага. Он если не помер, то инвалидом будет на всю жизнь, я на такое насмотрелся.

Утро второе
На телефоне запищал будильник, через час за мной должен заехать Володя, а я за ночь ни на минуту не смыкал глаз. Дедов подарок затянул меня с головой. На сегодня у меня были запланированы три важные встречи, но идти туда с красными глазами, и не дай бог начать там зевать, ай, да я. В дверь постучали, и сразу же, без приглашения вошли.
- Проснулся уже? С добрым утром!
- С добрым, только я и не ложился. Спешу и хочу есть!
- Кто понял жизнь, тот не торопится, так что давай неспеша иди на кухню, завтрак на столе. Постой, у тебя ко мне ни каких вопросов нет?
- Не, нету, некогда, товарищ-генерал, разрешите мне пойти поесть вашу яичницу, а то через пятнадцать минут за мной Володька приедет, а он знаете, как не любит ждать!
- Нет, ну если Володька приедет, то вольно, кругом, шагом, марш.
Ровно в семь к воротам подъехала машина. Наскоро попрощавшись с дедом, не забыв положить в сумку его подарок, я отбыл на работу.
- Ооооооо, шеф, да я гляжу, вы вчера знатно погуляли!
- Да если честно, Володь, не с кем мне там было гулять. Не, ну была конечно одна внучка боевого товарища деда, но с ней не попьешь.
- А что ж ты тогда помятый такой, ты не заболел?
- Нет, книжку всю ночь читал!!!
- А ну-ну, книжку так книжку.
Рабочий день пролетел на удивление быстро и легко. Переговоры прошли более чем успешно, и шеф по такому случаю пригласил меня вечером в ресторан, отметить это дело . До вечера была уйма времени, и я решил заскочить домой переодеться, полить цветочки и.т.д, и.т.п. НО, зайдя в квартиру и сев в кресло я засомневался в том, что  действительно хочу куда б это ни было идти. Невероятным усилием воли я поднялся из кресла и направился в прихожую с целью позвонить своей новой знакомой и может быть, если она не занята, вечером пригласить ее в ресторан. Открыв в поисках мобильника сумку я наткнулся на планшетку и тут мое сомнение по поводу ресторана переросло в стойкую уверенность, что сегодняшний вечер мне нужно посвятить себе и больше никому. Я закрыл сумку, телефон так и остался лежать нетронутым. Чайник на плиту, бутерброды на стол, себя в кресло. Так, в тишине и во благе, я продолжил изучение блокнота.