***

- Кабан ти косоокий, щоб тебе точно так само…тільки ще гірше.
- Все, сдаюсь…
Именно этими словами началось мое очередное, четвертое по счету, утро в засаде. Возмущенные голоса без сомнения принадлежали бойцам Анищенко и Холошину, но вот причина их возмущения оставалась для меня пока что не ясна. Выбравшись из палатки, я увидел весьма двусмысленную картину. Холошин и Анищенко в нелепых позах лежали на земле, и что есть мочи матерились. Рядом, заламывая им руки за спину, стояли  бойцы тов. Мао. И искренне в голос хохотали. По всей видимости, самое интересное я проспал, потому что лишь я один не понимал происходящего. Остальные же члены группы, включая тов. Мао и Шурку покатывались со смеху.
- Равняйсь, смирно! В чем дело? Устроили тут членовредительство, в чем дело, я спрашиваю? Поднявшийся с земли Холошин, излучая всем, чем только можно патриотизм и рвение, изо всех сил хотел было объяснить сложившуюся ситуацию, но его опередил тов. Мао.
- Николай Иванович, я сейчас все объясню! Нас ждет дальняя дорога…
- Все-таки ждет?
- Ждет! В которой немаловажную роль будет играть боевой настрой группы…
Прошел месяц и только тогда, совершенно случайно, я узнал настоящую причину потасовки между сержантами и нашими китайскими товарищами, и не скрою: тоже смеялся. Глупость сержанта Холошина и вошедшая в привычку гимнастика стала причиной утреннего казуса. Сержанты, явно превосходившие бойцов тов. Мао по мышечной массе решили помериться силами и предложили устроить состязание в рукопашной. Как следствие: грязный Холошин, помятый Анищенко, довольный тов. Мао.
- Приведите себя в порядок! Срамота!
- Николай, у вас превосходные бойцы.
Это было сказано настолько серьезно и буднично, что многие бы даже не заподозрили в этих словах издевательских интонаций. Но я заметил.
- Знаете, у нас говорят: в ссорах да во вздорах пути не бывает.
- А еще у вас говорят: в болоте тихо, да жить там лихо.
- Это точно.
- Николай, я знаю, где находятся основные силы немецкой группировки, и еще. Вчера наш связной Ден Сяньшен был найден мертвым в одной из съемных, предназначенных для встреч квартир Харбина. Его отравили.
- Так, давайте по порядку.
- Вчера основную немецкую группу заметили на тропе, ведущей к усадьбе Мерихов, это в четырех днях пути отсюда.
- У вас что, шпион в каждом кусте?
- Николай, созданию агентурной сети я посветил половину своей жизни, так что можете считать, что в каждом кусте. Мои опасения подтверждаются: Ден Сяньшен хотел сказать что-то важное, может быть, он знал о покушении, или видел  лицо предателя. Его неявка в назначенное время на место объясняется тем, что в тот момент, когда его жена встречала нас на пороге, он был уже мертв. Ренегат  среди нас.
- Здесь я с вами не согласен. Очень может быть, что Ден Сяньшен выполнив свою задачу, а именно заманив нас на Китайскую улицу, просто напросто пошел в расход как лишний свидетель.
- Его бы не стали травить. Лишить жизни можно более простым и легким способом, не заманивая в бордель. Надо собираться в дорогу, продолжим наш разговор в машине.
Ожидаемого разговора не получилось. Свернув с магистрали, через несколько часов на смену ухабистой дороге пришли болота со сложно проходимыми трясинами и солонцами. Пришлось бросить машину и идти пешком.
- Вил, подойди сюда. Приглядись к нашим китайским товарищам. Хоть ты меня режь, но где-то я их уже видел раньше.
-  А что к ним приглядываться: китайцы как китайцы. Шустрые, тощие и дерутся хорошо.
- … Точно. Виля, вспомни рынок.
Время - самое точное оружие, перед которым не устоять никому, даже самому длинному и коварному болоту.
Измученные и грязные укротители природы повалились  без сил, едва коснувшись твердой почвы.
- Дядь Коль, я ведь пионер, да? И всем пример, да?
- Сашок, замолкни на десять минут, будь добр.
- Я просто хотел сказать, что даже когда беспризорничал, никогда таким мокрым хайвоном не ходил!
- Шура!!!
-  Щиголь, якщо в тебе язик такої гострий ідися й віток їм нарубай на багаття. Бігцем.
- Отставить віток на багаття. Бегом, марш.
- Николай Иванович.
Подошедший тов. Мао заговорил еле слышным шепотом.
- Через час сядет солнце. Пять километров ничего не решат. Тем более, я веду вас  самым коротким путем. Завтра нас ожидает горная тропа, разряженный воздух и черт ее знает что еще. Людям нужен отдых и горячая пища.
- Анищенко, командуй!
- Бігцем за вітками!
Спустя десять минут на треноге, установленной над костром, раскачивался котелок с водой. Дотащенные Шуркой из ручья сорок литров, причем совершенно непонятно, как он это сделал, начинали закипать. Прерванный разговор с Мао продолжился.
- Тов. Мао, почему же вам раньше не сообщили о вражеских передвижениях? Если все было настолько просто, почему мы потеряли столько времени?
Ответ был настолько короток и до глупости прост, что мои кулаки поневоле сжались. Я с трудом сдержал свой порыв.
- Николай, вы не спрашивали.
На счастье тов. Мао, меня отвлек сержант Беляков.
- Товарищ-капитан, разрешите не по уставу?
- Разрешаю!
Отведя меня в сторону под предлогом дегустации кулеша, Беляков выложил мне свои соображения по поводу тов. Мао и его бойцов.
- Да точно вам говорю, они. Мы с Холошиным в школе первые по рукопашной были, а потом еще и обучать ей стали, а тут два раза подряд, да был бы противник серьезный, а то, так. Точно вам говорю, товарищ-капитан, они это.
- Ты знаешь что, Беляков, пока помалкивай, но бдительности не теряй. И Холошину передай, чтоб панику не наводил.
Со слов сержанта получалось, что отряд тов. Мао и некие персонажи в балахонах, устроившие погром на рынке были одними и теми же людьми. Твою ж мать…! Проведет он нас короткой дорогой, Дерсу Узала хренов. Ну, ничего, мы еще посмотрим, кто кого предупрежден, как говорится, значит вооружен.
Подкрепившись отменным кулешом, предупрежденные и вооруженные бойцы сводного Харбинского отряда разбредясь по неширокой полянке в поисках сухого клочка земли, стали устраиваться на ночлег. Всю ночь в горах громыхало, да так, что даже в нашем лагере, находившемся на приличном расстоянии от хребта малого Хингана отделявшего нас от предгорий Гуичжоу, тряслась земля. Утренний туман заставил табуны мирно пасущихся под утепленной спецовкой мурашек оголтело носится от мочек ушей к пяткам и обратно. На пятом кругу этого не олимпийского марафона, дабы не стать почетным обладателем воспаления легких, я оторвал голову от рюкзака и уподобившись разбудившим меня мурашкам, с ускорениями нарезав пару кругов вокруг спящего лагеря, остановился у палатки Мао.
- Товарищи, подъем! Эдуард Львович, подъем!
Отодвинув полог я бесцеремонно вошел внутрь. Каково же было мое удивление, когда вместо спящего Мао в палатке я увидел лишь аккуратно сложенный вещмешок и скатку.
- Лагерь, подъем!!!
Командный голос подействовал. Уже через несколько минут лагерь напоминал подожженный муравейник: все бегали и суетились. Спустя еще пару минут костер был затушен, вещи собраны, личный состав оправился и умылся. Все это время, я пытался подобрать слова к напутствующей речи, в которой я также хотел уличить в предательстве и дезертирстве совсем еще недавно нашего товарища, Мао. И вот, когда я со всем присушим мне красноречием готов был начать свою обличительно-разоблачительную речь, из кустов напротив импровизированной трибуны вышла причина нашей внеплановой летучки. Уставшие и грязные бойцы из отряда Мао по одному выходили на поляну, последнему идти помогал сам красный командир.
- Немедленно объяснитесь! Самовольное оставление места военной службы…
- Николай, вы так сладко спите…я не стал вас…
- Анищенко, Беляков, взять под стражу до выяснения причин. Холошин, палатку, быстро, и приведите туда Мао.
Через пять минут я уже беседовал с Мао в палатке.
- Слушаю вас внимательно. Где вы   были   этой   ночью?
- Николай, пока я не могу всего вам рассказать, но прошу, пообещайте мне, что допрос будет без пристрастия.
Он сидел и нагло ухмылялся мне в лицо. Постаравшись сохранить самообладание насколько это было возможно, я продолжил допрос, не повысив голоса ни на грамм.
- Хорошо, если пока вы не можете мне рассказать о причине своей отлучки, то ответе мне на вопрос, когда я смогу услышать эти самые причины?
- Всему свое время.
- Встать!!!
Мао повиновался.
- Ты, контра фашистская, да я тебя сейчас прямо здесь, без суда…
- Вы очень нетерпеливы, Николай! Вы по-прежнему мне не доверяете! Поверьте, я без особого труда взяв пример с вашего народного героя мог завести отряд в топи и оставить там умирать, или, еще проще, вырезать всех спящими. Убейте меня, и вы сгинете в здешних лесах, не продержавшись и двух дней. По разным причинам, но нам всем необходимо попасть в Кулу, вам пора перестать играть в командира и стать им по-настоящему.
Первый раз за все время нашего знакомства с тов. Мао, я уловил в его произношении легкий акцент, он был сильно взволнован. Неожиданно для самого себя я понял, что мне нравится этот молодой, отчаянный наглец. Его манера говорить и держаться больше подходила умудренному жизненным опытом ветерану, нежели двадцатилетнему мальчишке.
- Сколько нам еще осталось до усадьбы?
- Помнится, вы говорили, что в ссорах да во вздорах пути не бывает. Так вот, пути нет, его завалило! Если выдвинемся прямо сейчас, к послезавтрашнему вечеру должны добраться, в обход завала.
- Сдать оружие, пойдете в середине колонны. Мы понесем ваше оружие, а вы все остальное.
Вскоре окружавший нас долгое время болотистый пейзаж сменился. Сперва простенькими этюдами кустов, со временем переросших в монолитные изваяния необъятных деревьев. Начался подъем. В первый же день засветло преодолев хребет малого Хингана и углубившись на пятнадцать километров по нагорью Гуинчжоу маленький красноармейский отряд, преодолевая на своем пути неглубокими речки и глубокие, оскалившиеся острыми камнями овраги, стремительно сокращал дистанцию с местом дислокации ни о чем не подозревавшего противника. Обойдя верхами участок звериной тропы, который лишь по счастливой случайности не стал братской могилой для тов. Мао и его разведгруппы, капитан Иванов собственными глазами смог оценить  последствия разбушевавшейся накануне стихии. И это был не последний ее сюрприз. Прогибая под своими ногами очередной гребень, словно пограничной чертой разделивший голые, каменистые верхушки гор от лесных долин, расположенных ниже по склону, красноармейцы стали очевидцами еще одного природного явления опасного для жизни. Перед входом в ущелье, за которым до усадьбы Мериха оставалось полдня спуска, растянувшись цепочкой навьюченные китайские коммунисты и сержанты с автоматами наперевес едва не стали жертвами богини Дянь-му.  Одинокое дерево, вцепившееся могучими корнями в каменистый уступ, расположенный на пятиметровой высоте, от прямого попадания небесного разряда расщепилось на две обугленные половины и обманчиво, медленно начало свое движение к более плодородной почве. Действуя в большей степени интуитивно, основная часть группы, включая людей Мао, ринулась вглубь ущелья к единственным, уцелевшим воротам, соединявшим заповедную долину Кулу с другими китайскими городами. Говоря почти вся, я имею в виду, замершего в оцепенении Эдуарда Львовича. Почерневшие корни долгое время вгрызавшиеся в горную плоть, утратив свою прочность, грозили обрушить на голову нерасторопного ученого плоды своей долговременной деятельности в виде весьма внушительных кусков породы.
- Не стой там…
- Ложися ё…
-  ДО стіни претиснися швидше давай швидше…
- Эдуард Львович, бегите же…
Но Эдуард Львович не реагировал, заворожено любуясь танцем камней, начавшим свое смертельное движение.
Гром, запоздалым эхом раскатившийся по ущелью, не прибавил организованности в ряды красноармейцев. Повалившись наземь, закрывая руками голову и глаза, почти все бойцы просто не смогли увидеть кульминационный момент этого танца, оклемавшись лишь под занавес. Когда рассеялась пыль и ожившие камни замерли, образовав на входе в ущелье завал  в половину человеческого роста, взорам бойцов предстала следующая картина. Тело Доктора физико-математических наук лежало в пяти метрах от кургана, который вполне мог бы называться его именем, без сознания, но целое и даже не покарябанное. Напротив, почти вплотную с образовавшейся преградой, стоял тов. Мао. Его лицо, покрытое пылью, с замершими неморгающими глазами  сейчас сложно было отличить от камня. Пришедшие в себя люди разделились. Русскоязычная часть отряда под предводительством Татьяны Сергеевны кинулась на помощь пострадавшему Эдуарду Львовичу, Мао же без чувств рухнул в объятья вовремя подоспевших бойцов своего отряда. Уже через час группа возобновила свое движение, начался спуск в долину. Потерпевший Эдуард Львович был осмотрен Танечкой…Татьяной Сергеевной, окончившей двухнедельные курсы и имевшей военную специальность «медсестра». По итогам осмотра «академик» был признан годным для продолжения несения дальнейшей воинской службы. Легкое головокружение, пара царапин и синяков оказались пустяками, чего нельзя было сказать о последствиях пережитого, как объяснила мне Таня шока у Мао.
- Николай Иванович, смерть прошла мимо него на расстоянии раскрытой ладони!
Мао не приходил в сознание. Сложившаяся ситуация была более чем сложная. Группа была ослаблена, а в усадьбе, наверняка укрепляя свои позиции, обосновался враг. Оставался только один выход. Когда до места, обозначенного на карте свастикой, оставалась половина от половины дня пути, и в бинокль стала отчетливо просматриваться затейливая резьба на въездных воротах…
- Сержанты, ко мне!
Был дан приказ…
- Товарищи, значит так, в свете сложившейся ситуации единственно правильный выход это своими силами, не привлекая людей Мао, произвести разведку вражеских укреплений и по возможности взять языка. Вопросы есть? Вот и хорошо. В бой не вступать. Оценили ситуацию и живо назад.
- Николай Иванович, а вы здесь один справитесь?
- Что за разговоры? Выполнять!
- Просто китайцев четверо, а вы один…
- Выполнять, Холошин, выполнять!
Обосновав лагерь в кустах, мы принялись ждать. Потянулись долгие часы, точнее три долгих часа. Мао так и не приходил в себя, все то время, пока он находился без сознания, рядом обязательно дежурил боец из его отряда, отгоняя мух и всячески проявляя заботу о командире. Мне даже показалось, что один из них молится, но, приглядевшись поближе, я понял, что он просто спит сидя. Глаза были закрыты, а руки ладонями вниз положены на колени. Да и как коммунист может молиться? Опасения Холошина были напрасны, обстановка в лагере была спокойной, китайцы вели себя ниже травы, за исключением одного момента. Мао пришел в себя так же резко, как и вышел. Пролежав без движения пол дня, он просто встал и, обмолвившись парой фраз со своими повеселевшими бойцами, направился в мою сторону.
- Как себя чувствуешь?
- Отдохнувшим. Николай, мы понапрасну теряем время, нужно двигаться вперед.
- Вот тебе раз. Предлагаешь без разведки, пренебрегая элементарной осторожностью кинуться на укрепленного, засевшего в стенах усадьбы врага? Ты или еще не до конца пришли в себя или… и не забывай, что ты у меня на особом счету.
- Там нет врага. Немецкий отряд покинул усадьбу три дня назад.
- Откуда тебе это знать, припадочный? Или опять агентурная сеть!?
- Голубчик мой, зачем же вы нас так пугаете? Танечка вот вся извелась! Как ваше самочувствие?
Не сказав мне больше ни слова, Мао переключил свое внимание на сердобольного Эдуарда Львовича и Татьяну Сергеевну. Слова академика о том, что Татьяна извелась по бедному, несчастному страдальцу Мао, разожгли во мне обжигающее пламя ревности, а подсевший на соседний пенек  Шурка только подлил в него масла.
- Глянь-ка, Николай Иванович, на Татьяну нашу Сергеевну, как она вокруг командира-то китайского бегает, заботится. Охмурил он ее, вот поверь моему жизненному опыту, точно охмурил.
- А что сейчас подсказывает твой опыт?
- Все, все, все, я все понял! Ты самое главное, дядь Коль, не волнуйся так, и не грусти, а то хрен не будет расти.
На сей раз пойманного за ухо при попытке к бегству Шурку ждало более серьезное наказание. Как показало время, профилактические беседы не оказали на малолетнего пионера ожидаемого, положительного влияния, и поэтому мной было принято волевое решении:, начать воспитание вышеуказанного Шурки с применением репрессивных методов. Ремня. И вот когда все уже было готово для воспитания порядочного советского гражданина, ремень и Шурка замерли в ожидании. Мое внимание отвлекли зашевелившиеся ниже по склону кусты.
- Шура, казнь откладывается! Бегом предупреди остальных: тревога, только тихо. Все понял?
Натягивая набегу штаны, осознавая всю возложенную на него ответственность, Шура самоотверженно принялся искупать свою вину, в точности исполнив мои указания.
Но каково было мое удивление, когда из угрожающе шевелящихся кустов, колоритно высказывая свое недовольство, вышел сержант Анищенко.
- Що ж за тваринне небачений мерзенне напаскудив ні кінця ні краю не видне. Миколай Іванович що за неподобство, не ховайтеся я вас бачу.
Поднятые по тревоге бойцы при виде возмущенного Анищенко, вытиравшего измазанную подошву о траву, оценили ситуацию и дружно, как по команде грохнули хохотом. Признаюсь честно, я тоже не сдержался. Чтобы вам стало понятно почему, опишу внешний вид, вышедшего из кустов сержанта.
Левая рука твердо сжимала автомат, правая настолько же твердо, как и левая, сжимала откусанное яблоко. Туго перетянутый подсумками маскировочный костюм снизу дополняли ботинки, вымазанные в нечто, подозрительно желтого цвета, завершала же композицию валянная из шерсти тюбетейка белого цвета.
- Где Беляков и Холошин? И что за внешний вид, боец?
Огрызок полетел в сторону.
-Докладаю! У садибі чисто. Як удалося установити при контакту з місцевим населенням група чисельністю близько двадцяти людей покинув территорію садиби три дні назад у направленні південь, приблизно наші туристи. Мешканці садиби й прилеглих сіл сильно налякані. Сержанта Холошін і Біляків зосталися в садибі, забезпечувати вам тепле прийом. А за зовнішній вигляд, Миколай Іванович, не лайтеся це подарунок від місцевих жителів, не хотів кривдити, прийшлося брати.
- Мао, есть серьезный разговор! А вам, товарищи, пять минут на сборы!
Отойдя на расстояние достаточное, для того чтобы сказанные слова не смогли долететь до случайных слушателей, Николай Иванович и Мао приступили к жаркому обсуждению плана дальнейших действий.
- Мао, ты, наверно, уже понял, что я человек прямой и, по большей части, справедливый. Так что без всяких лишних вступлений хочу перед тобой извиниться за то, что принял настоящего пролетария, коммуниста, идейного борца за предателя-иудушку. Прости, если сможешь! Ты тоже командир и должен меня понять, раз уж пошла такая пляска, и в наших рядах завелся вражий засланец, я не имею права на ошибку. В тебе я уверен, мой брат никогда не ошибался в людях. Пусть лучше тот, чья совесть нечиста будет думать, что я уже выявил предателя, и рано или поздно потеряв осторожность, он ошибется.
- Николай, я вас понял. Что ж, Иудушка, так Иудушка.   
- Оружие я вам верну.
- Исходя из того, что я предатель, это будет неправильно. Отдать оружие даже подозреваемому…
- Об этом не волнуйтесь, мы это как-нибудь обыграем. Короткоствольное можно носить, не привлекая к нему внимания, спрячете в потайных кобурах костюма, а автоматы…пойдете передовой линией, выдадим и автоматы.
- Я согласен.
- У меня к тебе еще один вопрос. Только прошу на него ответить как коммунист коммунисту. Как ты узнал, о том, что усадьба свободна от немцев?
- Николай я с радостью отвечу тебе на этот вопрос как коммунист коммунисту, но только чуть позже. Всему свое время. Но я рад, ты наконец-таки понял то, что даже ты не всегда все понимаешь, и то, что помимо твоего видения ситуации существует еще масса других. Это большой шаг. Николай, поверь мне еще раз. Нам нельзя терять времени. Немецкая группа  опережает нас на три дня, а в нашей ситуации это большой строк. Еще максимум день и в их местонахождении нам не сможет помочь даже моя агентура.
- Опережает? Вы за кого меня тут все держите? Наша задача…
- Коля, время, объясню все на привале. Еще вопросы есть?
- Есть! Мы так и не установили численность их отряда. Это важно!
- Хозяин усадьбы мой хороший друг, я уверен, он с удовольствием ответит на все  твои вопросы, ничего не утаив. Информация, что он нам даст, станет решающей при выборе дальнейшего маршрута.
Через пять минут как по команде ведомый сержантом Анищенко отряд приступил к спуску в долину. Несчастный Шурка весь предыдущий участок дороги сильнейшим образом страдавший от нехватки общения, найдя себе жертву в рядах китайских коммунистов, удалился в хвост колонны. Что не могло меня не радовать.
Оперативная сводка  за 31 Января 1943г. от Советского Информбюро:
Войска ДОНСКОГО фронта в боях 27-31 января закончили ликвидацию группы немецко-фашистских войск, окружённых западнее центральной части Сталинграда. В ходе боёв, а также по показаниям захваченных в плен немецких генералов установлено, что к двадцать третьему ноября 1942 года под Сталинградом было окружено, по меньшей мере, трехсот тридцати тысячная армия противника.