Сорок

Самое страшное – первые морщины. Первые седые волосы.
Первая реакция – кромешный ужас. Холодно и страшно.
Во что я превратилась?! Кто это со мной сделал?! Кто до такого довел?!
И ведь самое интересное – знаешь, что это не так. Никто не довел.
А в ее случае это вообще наследственное - ранняя седина.
Но нельзя утешить себя всей этой чепухой в самый первый момент, когда видишь такое.
Она и не пыталась, просто стояла, закрыв лицо ладонями.
Значит началось.
Теперь нужно будет брать боем то, что раньше давалось даром.
Придется стать более терпимой и менее разборчивой.
Быть терпимее, когда тобой пренебрегают.
Не остаться «разборчивой невестой».
Нужно учиться быть другой.
Другое лицо диктует другой образ жизни.
Потому то женщины делают подтяжки – чтобы оставить за собой право продолжать самой диктовать условия, а не соглашаться на ннх.
Старые глаза смотрят из прорезей в маске из гладкой блестящей натянутой кожи.
Но никого не могут обмануть эти старые глаза.
Они смотрят без радости. Они смотрят умоляюще.
Не выдавать своей паники.
Комплименты принимать выборочно.
Мужчин, говорящих «ты выглядишь моложе своих лет» - гнать в шею.
Нужно избегать общества юных девушек, которые могут выставить ее в невыгодном свете.
Подобрать естественную краску для волос.
Не спать лицом в подушку.
Повторять всем, что жизнь начинается в сорок.
Не начинать отношений с мужчинами, которые могут даже вскользь отметить чью-то молодость и свежесть.
Найти, найти виновного в том, что она увядает.
Неважно, что это случается со всеми, главное, это случилось с Н Е Ю!
Когда ты красива, то кое к чему привыкаешь.
Привыкаешь брать, что хочешь. Иногда даже отпихнув кого-то.
Сейчас придется следить, как бы не отпихнули тебя.
Это никак не могло случиться с ней. Просто невероятно.
Если найти того, кто в этом виноват, будет легче.
В каком-то из уголков сознания она будет чувствовать себя обиженной и это так приятно, - быть обиженной.
Не ты виновата, а перед тобой виноваты.
Но она не могла найти виновного.
Последний ее друг был с нею честен.
Все ее мужчины были к ней добры и честны. Более ли менее.

Она заплакала. От растерянности.
Повисла в пустоте с этим своим чужим и страшным в своей новизне лицом.
Покраснели ноздри, края губ припухли, сделав ее лицо детским и нежным.
Отошла от зеркала и села.
Она плакала, и на миг ей стало теплее в своем горе.
Знала – спасение всегда приходит, когда на него уже нет никакой надежды.
Спасение пришло.
Она вновь смотрела на свое лицо.
Боже! Это же не я!
Я – это не мое лицо. Даже когда оно было свежим и чудесным, это все-таки была не я.
Мое тело - тоже не я. Мне оно нравится, но это тоже не я.
И желания этого тела,тоже не я.
Я – это не мои поступки.
Я – это кто-то за всем этим.
Я – это тот наблюдатель, кто имеет всегда власть над собой и ничего, ничего не пропускает из того, что слышит, видит, чувствует и думает.
Этот наблюдатель, в свое время уйдет, забрав все с собой – все продуманное и перечувствованное.
У этого наблюдателя нет лица. Нет пола. Нет возраста и национальности.
Придет время родиться, и он выберет все, что потребуется.
Разве не интересно родится мужчиной – узнать войну и любовь с другой стороны?
Или родиться рабой любви, не прочесть за всю жизнь ни одной книги, кроме книги собственной жизни?
Родится рыцарем или менестрелем?
Итальянцем, мадьяром, цыганкой, индийским раджой, пуританином, самураем, амазонкой, ясновидящей?
У всех них будут новые лица, и эти лица не будут мною, и в свое время каждое будет таять, как восковая маска и сползать, освобождая место новому лицу.
Оплакивать каждое из них ,- значит стремится пойти вспять и привязать свое истинное «я», своего бессмертного наблюдателя с бесценным багажом к чему-то одному, лишить его ролей, которые нужно прочувствовать для какой-то конечной цели…

Она сладко спала. После слез всегда сладко спишь.


15.06.2007