Этимология самого важного слова. Истории из жизни

Этимология  самого  важного слова. Истории  из  жизни  майора Савранского.


Самурай без меча - это как самурай с мечом, но только без меча.
(Может быть - бред, а может быть – глубокая мудрость).
 

Утром перед совещанием ни кто не говорит о работе, ещё  достаточно впечатлений от того, как прошли выходные. Есть чем поделиться, похвастаться  спросить совета.
 Когда я вхожу в кабинет, Петька о чём-то горячо дискутирует с Лёхой. Оба молоды, не женатые всё ещё впереди и им всегда есть что обсудить. Если меня не спрашивают, я, как правило, в их дебатах стараюсь участия не принимать. Хотя о чём это я? Рано или поздно, когда у спорщиков  заканчиваются доводы в аргументы, за поддержкой они обращаются  ко мне как старой потрепанной  жизнью проститутке, для которой уже не осталось тайн и секретов, но, по крайней мере, в  половой  жизни.
- Ну, что старый  пень,  который борозды  не испортит, рассуди нас. – Говорит  Петька.
- «Пуля-дура научи меня жить. Агитатор научи меня думать...» – Напеваю я строчку из «философской песни о пуле» Егора Летова . – Ну что у  вас за  вопрос?
Блин! Ну, почему только это их и интересует! Почему их не  интересует Тициан, Достоевский  или на  худой конец Сафо? Вот, например, про Сафо  я очень  много знаю. И  почему прогнали с экрана Елену Хангой  с её передачей «Про это»?
- Значит говоришь Петя, не получил то на что рассчитывал? Расстроен и обманут в лучших чувствах? Мой тебе совет - сходил к урологу. Там тебе сделают массаж простаты. Да ты  не сомневайся! Сделают!  И в  другой  раз, когда  тебе  приспичит чего-нибудь  эдакого, просто так и без любви, я  уверен,  ты вспомнишь всё, что проделал с тобой этот чудо Айболит, посмотришь ей  в глаза  и очень  проникновенно скажешь - КАК я тебя уважаю!
Петька  с Лёхой  пялятся  на  меня и молчат и в это время  в  кабинет входят Егор и Макс:
- Что тут так тихо как будто кто-то думает? – Спрашивает мой  напарник.
- Ты  не  поверишь именно  это сейчас здесь и  происходит. – Пожимаю я  плечами. - Я им  открыл глаза на высшую фазу женской  эмансипации.
- И в чём она, эта самая, высшая фаза?
- В том что, апофеоз женской эмансипации это  женщина-педераст!
- И?!
- И им это не  понравилось.


И  здесь  пацанов  прорвало! Глядя  на  них,  Егор  изрёк:
- Растут  дети, уже собственное  мнение  имеют.
- А  тебя  не  пугает, что  их  мнение немного  отличается  от  нашего?
- Это ты сейчас стал  такой  умный, вспомни, что  тебя  больше всего  занимало в  их возрасте?
-  Прыщи и сиськи. – Почти  не задумываясь,  ответил я. – Хотя  с  прыщавыми я  уже смирился, так что сиськи  меня  занимали  больше.
- Вот  видишь. – Похлопал меня  по  плечу  Егор.
Короче  на  оперативку  мы  опоздали  и  когда мы крадёмся  вдоль стены  красного  уголка, наш  новый  замполит замечает  нас  боковым  зрением. От долгого занятия на рабочем месте хрен знает чем, у него сильно развился слух, боковое зрение и бдительность в целом.
- Фамилии! – Не  отрываясь от разгадывания  кроссворда  говорит  он.
- Карбитов…. – Начинает  Егор, но  замполит  его  останавливает.
- По уставу,  пожалуйста.
- Майор  Карбитов…- Говорит Егор.
- Капитан…, капитан…- Продолжают  Лёха с  Петькой.
Когда очередь доходит до меня, я солидно откашливаюсь и представляюсь:
- Савранский Владимир Михайлович. Между  прочем  подполковник.
А как я сказал, запалит у нас новый, закаленный! Из военных. Сам  устав шибко  чтит, и  нас заставляет. Но в  этом есть  и  положительная  сторона.
- Значит, записываю…. – Говорит новый замполит. – Майор  Карбитов, капитан…, капитан…. Садитесь товарищи.
Мою  фамилию  он  не  называет и Петьку это  ужасно возмущает.
- А  почему  это вы товарищ майор, Савранского  не  записываете?
Замполит  морщиться от  Петькиных слов  как  от  зубной  боли.
- Я верю, что в отличие от  вас, товарищ  подполковник сделал должные выводы, а с  вами  товарищ капитан, я чувствую, нам  придётся поработать  в  индивидуальном  порядке, вы  зайдите  ко мне  после совещания. 
- Ну, что «Павлик Морозов », довыпендривался! – Толкаю я в бок Петьку. – Будешь  знать  подонак,  как  чтить  субординацию.
Петька  обижено пыхтит, но в спор с замполитом не вступает.
Я вам уже говорил, что  замполит  у  нас  новый? Говорил?! Ну,  значит  старею. Так вот  замполит  у  нас новый и  тут  возникает  законный  вопрос – а  где старый? Износился что ли? Спешу  вас успокоить – не  хрена он не  износился, да и что в нём может износиться, служба как  в  мавзолее лежит  на  хер  ни кому  не  нужный, не  хрена  не  делает, главное  чтобы  моль  не  сожрала. Эдакий  вечно  молодой  как  маринованный  огурец.  А случилось  вот  что. Пошли  у  нас  слухи, что с целью упорядочения творящихся  в  милиции  беспорядков грядёт в наших  достославных органах реорганизация, и по новому  штатному  расписанию  нет  такой  должности  как зам начальника УВД по кадрам (читай замполит). А есть просто старший инспектор с соответствующий простому оперу мизерным  денежным содержанием, а это ни что иное как  унижение человеческого достоинства и замполитской гордости. Поэтому в  экстренном  порядке, вспомнил,  наш  запалит,  что  на  ниве физкультуры и спорта получил  он  травму  головы, за что  отдельное  спасибо он  должен  сказать  Егору. А поскольку полученная  травма при наличии головного  мозга для  нормального человека не совместима с жизнью, то открылся шанс  получить  вторую  группу  инвалидности, чем  наш  замполит незамедлительно  и воспользовался. Стараясь доказать очевидное, он завалился в дурдом, естественно, в отдельную палату с телевизором и раковиной, очень  убедительно  кося  под  шизофреника. А собственно  ничего  странного  в  его  диагнозе  нет, ведь он утверждает, что здоровье он потерял без остатка,  отдавая  всю свою жизнь и сильно скрытые внутренние способности делу борьбы с преступностью.  Брехня, конечно, но  звучит  красиво. Бог тебе в помощь – несгибаемый борец с  преступностью. 



МЯ  отвлёкся. В общем, мы уселись  по  своим местам  и  дежурный  вернулся к монотонному бубнению суточной сводки. Ничего душераздирающего или  разрывающего  на  куски мозг  за сутки в нашем районе не  произошло. Чтобы  как-то отвлечься  и не уснуть, я, на спор, тренируя волю Егора. Ну, типа, чтобы  он,  пялясь  на  президиум с каменным лицом, веселился,  но  не смеялся. Для  закалки его мимикрии и  подзакалки Егоркиной воли я  рассказываю ему самые свежие анекдоты. Егор  кряхтит, но  не  сдаётся. Тем  временем Петька с Лехой, в полголоса продолжили спор о вершинах женского феминизма, и это продолжается до тех пор, пока на трибуну не взбирается начальник  штаба нашего  РУВД. Задача  у  него  не  простая,  но в доску почётная,  типа у кого есть вопросы о грядущей реорганизации он, как человек сведущий, и имеющий двоюродного брата работника аппарата ГУВД, готов  ответить  на  наболевшие  вопросы. Он выпил  стакан  воды, обтёр два  гектара своей  рожи  носовым  платком  и изрёк:
- В сжатой форме скажу – не сыте пацаны! – И потрясая прокуренным  пальцем  куда-то в сторону  стола  президиума, где  сидит начальник РУВД и несколько его замов, добавил. – Пусть  они ссут!
Все мы, сидящие в зале, в своих головах имеем извилины достаточно прямые, для  того чтобы мысли у нас не  путались, поэтому скрытого подтекста в словах начальника штаба мы не ищем, слова  его, воспринимаем буквально и зал взрывается аплодисментами. Однако какой-то отважный, но не очень сообразительный милиционер (с одной  кривой  извилиной  в голове),  которому не вызывающий сомнения жест начальника штаба, оказался всё же непонятен, на всякий случай, попросил растолковать, кто именно должен  обоссаться? Со стола  президиума на начальника штаба, тоже начали бросать заинтересованные  взгляды, типа – Вот-вот! Кого вы полу уважаемый товарищ, пока ещё начальник  штаба, имеете в виду?
- Как кого?! – Включая полное непонимание, разводит руками  начальник  штаба. – Преступные  элементы, конечно!
И  погрозив  залу  пальцем, поставил сидящих там сослуживцев,  в очень неудобное  положение:
- А вы  о  ком сукины дети  подумали?
Зал с сожалением был вынужден согласиться, что все мы тут страдаем хроническим единомыслием, и именно о преступных элементах мы и подумали.
После этих слов смысл  задавать ещё  какие-нибудь  вопросы отпал, так как  мы  поняли, что  какая бы  реорганизация  нас  не  шарахнула, надо  просто сжать  зубы, по  возможности расслабить ягодицы  и не ссаться, потому, что драть  будут  ещё больнее.
На  этой  оптимистической  ноте утреннее  совещание было  закончено, мы  пошли  в кабинет  пить кофе, а  Петька  побрёл  в кабинет  замполита на акт внеочередной принудительно-воспитательной  случки.



Вернулся Петька ровно через  час. Он не был, ни  удивлён, и не огорчен и тем  более не перевоспитан. Он  был просто обескуражен! 
- Петя! Не пугай меня и не заставляй думать, что акт не любви, а  говоря научным языком - мужеложничества, между тобой и замполитом  произошёл  не  только  на  интеллектуальном  уровне.
- Нет. Этого не  было. Как  мне  кажется. – Мотает  головой  Петька, и немного  помолчав, добавляет. - Он мне читал  устав.
- Чего-чего он тебе читал?! Скажи, что ты  шутишь.
- Нет, точно. Он мне читал  армейскую «камасутру» -  устав караульной службы называется. Но читал хорошо с выражением, без запинки и с пониманием  текущего  момента. Вот скажи мне сделавший должные выводы подполковник милиции Савранский, какова высота грибка растущего возле  солдата несущего караульную службу?
- Не знаю. – Честно признаюсь я. – Ну и насколько вымахивает этот мухомор  мутант?      
- Этого я не запомнил, но зато я теперь  знаю самую главную военную  тайну, что во всей нашей огромной и местами,  даже  необъятной стране все зелёные грибочки у военных имеют одинаковую высоту и идентичную конструкцию. А ещё я знаю, что где  попало, эту  херню не втыкают, а только в строго определённой последовательности.
И в этот трогательный  момент, ощущения Петькою военно-полевого оргазма, в  кабинете появился Семечкин. Он  всегда выскакивает  как  чёрт  из  табакерки  в самый  неподходящий  момент.
Семечкин обвёл нас взглядом голодного, но счастливого шакала, чудом  попавшего в стаю  кроликов, и  произносит:
- Раз, два, три, четыре, пять! Я иду….
Я не  даю ему закончить фразу, указав верный  путь,  куда  «на х…», ему бы следовало пойти и чего бы следовало там поискать. Но пошел не он, а я. Правда, не «на х…», а заступил на  дежурство, вместо внезапно заболевшего с  похмелья  Валеры Пашина. Кстати, вечного  собутыльника Семечкина. Валера у  нас из попавших под сокращение воинов, возрастом в тридцать два года и в звании старший  лейтенант. Что даёт мне основание предположить, что карьера его развивалась не очень стремительно. Больше того, иногда меня терзают смутные предположения, что когда этот доблестный «Аника воин», с чемоданом пожитков покинул расположение своей части, все начальство три дня пускало от радости салюты из  казённых ракетниц, водило хороводы вокруг штаба с криками: «Йо-хо-хо! ****ь! Счастье в жизни -  есть!» При этом все они впадали в поголовное и безудержное пьянство. Конечно, наверняка утверждать это я не возьмусь, чай  не  Нострадамус. Но по тому, как Валера продолжил свою службу в приютивших его органах внутренних  дел, всё  говорит  в  пользу  именно  этой  версии. 
Сука! Ну, что за жизнь! И кто меня  тянул  за язык! Хотя, чего это я?! Я почти  наверняка уверен, что этот «заботливый человек» по фамилии Семечкин и по должности  зам  начальник ОУР пришел к нам с готовым  решением. Ну, а как могло быть  иначе?! Сегодня понедельник, в последний раз я дежурил в субботу. И разве, исходя из принципа – «сделал гадость, сердцу радость», он мог поступить  иначе? Не мог!
Я гляжу в окно. За окном осень, небо на месте, солнце, которое как  использованный презерватив дарит приятные  воспоминания но не возбуждает, тоже вроде на месте, а если всё на своих местах значит мир не  перевернулся.
- Ты поторопись! – Подгоняет  меня Семечкин. – В  дежурке полно  заявок.
 

Сунув  дежурную  папку  под  мышку, я спустился  в дежурную часть. За стеклом  склонившись над своими  журналами,  сидит начальник  дежурной  смены Палыч. Палыч прелестнейший человек, и я бы даже не стал  утверждать, что  он  меня  не  любит, просто  он  ни  кого не  любит,  из тех, кто  находиться в  его  дежурной  смени и я  в данном случае не исключение.
- Этого  не  может  быть,  потому что  не  может быть ни когда! – Говорит, что-то непонятно умное Палыч, когда я  вхожу  в  дежурку и  сообщаю ему радостную  весть  что вместо загулявшего забулдыги старшего лейтенанта Пашина, от  лица  уголовного  розыска третьим, то есть резервным ,  опером защищать Родину сегодня буду я, скромный и почти что невзрачный подполковник  милиции Савранский.
- Объясни мне, как такое могло произойти, и почему это произошло именно  со  мной?! – Негодует Палыч. И очень непонятно кого он жалеет, меня  или  себя. Хотя  наверняка себя  он жалеет  больше.   
- Ни когда не  пытайся  понять то, что  не можешь  понять!
- Не  понял!
- Я ведь  сказал – не пытайся! – Говорю я, пожимая  плечами.
- Вовка, знаешь,  о чём я иногда мечтаю? В том смысле кем бы я  хотел быть.
- Пастухом белых медведей  где-нибудь в  Антарктиде?
- Ты что мысли читаешь?
- Нет. – Пожимаю я  плечами. - Просто я тоже иногда не прочь завербоваться на эту  работу. На  одну  ночь. Полярную.
 Т-а-а-ак. – Вздыхает  Палыч. – Чтобы  тебе  такого найти, чтобы  подальше, и чтобы  не видеть тебя  подольше.
Палыч  перелистывает  лежащую  перед  ним книгу КУСП .  Однако ничего  подходящего, типа кражи айсберга в районе бермудского треугольника или срочного  поиска  и  задержания  снежного  человека в  предгорьях  Памира, ему  найти не удалось, хотя и очень хотелось. Палыч горестно вздыхает и выпихивает меня на банальную кражу в какое-то учреждение, правда, расположенного где-то у чёрта  на «куличиках», то есть  на  краю нашего района. А если учесть что  край  района у  нас  примерно  совпадает с  краем  географии, то  можно считать, что поставленную перед собой не реальную задачу он  почти выполнил.
- А если я  быстро  справлюсь? – На всякий  случай уточняю я.
- А ты не торопись, тщательно подходи к расследованию. - Напутствует меня  Палыч.    
Чтобы  хоть  как-то порадовать своего старого приятеля, я  предлагаю не занимать дежурную машину, а поехать на происшествие на моем  автомобиле. Палыч принимает моё предложение без восторга, а скорее со сдержанной  благодарностью.
- Не подлизывайся. – Говорит  Палыч, но предложение моё принимает.   


Следственно-оперативная группа у нас сегодня своеобразная: я – нежданно-негаданно, попавший на дежурство старший оперуполномоченный;  следователь - на  шестом  или седьмом месяце  беременности и мающийся  с похмелья эксперт криминалист.  Всё  как  обычно, впрочем, эксперту следовало бы бросить  пить, а  то от него  так  воняет, что я  затрудняюсь сказать, кто из нас со следователем начнёт  блевать  первым.
- Закройте, пожалуйста, окна, мне дует. – Просит эксперт, когда мы трогаемся с места.
- Не пытайся меня разжалобить, а то я расслаблюсь и непроизвольно дам тебе пару рублей на похмелку. Поверь, этого бы мне делать, совсем не  хотелось.
«Крайслер» взревел всей, так до конца мною и не изведанной, мощью своего  мотора,  и мы понеслись, хрен  знает, куда  и  хрен  знает  зачем.


Как оказалось, судьбой нам было предначертано раскрывать и расследовать ни  какую-то херню, а преступление века! Кражу со взломом и не где-нибудь, а в одной  некогда могущественной, а ныне ни кому не нужной, государственной организации, и искать нам предстояло не что-нибудь, а тридцати семи приготовленных к списанию калькуляторов «Электроника – 52», между прочем все как один со знаком качества. А потому что выпущены они  были ещё  до  «Беловежского сговора», то  есть  в полноценном  СССР!
На пороге конторы, нас встретила, некогда могущественная руководительница этой ныне обездоленной потерей подлежащих списанию материальным ценностей организации. Выглядела она подстыть былой славе своей  конторе - пугающе и настораживающие. Не смотря  ни на что, она  гордилась своей высокой должностью, и одновременно тяготилась своей нелегкой женской долей. На некогда милом личике был  искусно наложен не один пуд грима, который не способен был скрыть все нелёгкие перипетии и крутые повороты её карьерной лестницы от простой секретарши до бабы директора.  Ну, типа ни один из начальников, которых она немало пережила на своём веку, ею любовались, гордились и периодически вступали с ней в непредусмотренные регламентом  организации отношения, но о женитьбы даже мысли ни кто из них не допускал. Правда, последний оказался благороднее других. В награду за труды её бескорыстие, а может быть, учитывая  её  неосознанные позывы к сублимации , он оставил ей в наследство не только воспоминания, он оставил ей самое главное, мечту всей её жизни – свою, теперь уже никому не нужную, должность. А попутно, он привил ей ненависть ко всем мужикам, потому что, как мне кажется, в её жизни он был самым последним мужчиной. И поняла она, что как-то ни так, она старалась воплотить вековую мечту всех девок и зрелых тёток - облачиться в белый «саван» с дойками на обозрение всем желающих и напялить на башку белую целомудренную фату. А не хрена у неё не вышло, потому что покуда она коротала время с подолом юбки закинутой на спину и щекой  прижавшись к скользкой столешницы директорского стола, время её безвозвратно ушло.
А любить её было за что. По крайней  мере, в прежние времена она обладала несомненным женским достоинством, которое  и теперь ещё лезло из декольте наружу стремительно и беспощадно, а местами  даже свирепо. Глядя  на него, даже я своим скудным умом понимаю, что когда-то оно было настолько ослепительным для мужчин и оскорбительным для женщин, что наверняка явилось причиной ни одного ДТП, громкого развода и внезапно развившегося косоглазия. Правда, с годами, от животрепещущих форм  остались только вяло висящие  объёмы…. Но, стоп! Стоп! Стоп! О «покойных» либо  хорошо, либо ни  как. Ах, да! Чуть не забыл! Ко всему в детстве, она хорошо кушала и, по всем видать, уплетала исключительно качественные продукты, поэтому вымахала на две головы  выше  меня, так что, общаясь с ней, мне приходилось либо, до хруста в шее, задирать голову, либо пытаться  достучаться  до её сердца, напрямую  общаться  с её  бюстом.
- Здрасьте! – Поздоровался  я с  левой  титькой.
В ответ, дама директор, мельком глянула на меня с высоты своего  пуленепробиваемого лица, и поморщитесь, как пенсионерка при виде картошки по 25 рублей за килограмм. Она не проронила ни слова, но её сиськи плавно всколыхнулись снизу вверх и так же плавно стекли обратно, что гипотетически  вполне могло означать - что она тоже рада меня  видеть.
- Ну! Что у  нас  случилось?
- А у вас чё, глаз нету?!
- Стоп! Стоп! Стоп! – Перебиваю я тётку. - Давайте ближе  к  делу.
Как  оказалось  калькуляторами  означенного  типа «Электроника – 52» в организации не пользуются  уже  лет сто или что-то около того, но дело в  том, что по правилам, заведённым ещё при «царе Горохе» они ещё год должны  исправно щелкать, принося немыслимую пользу Родине своими точными  вычислениями. Маразм, конечно! Однако в законодательстве есть  одна  маленькая  лазейка которой я  сразу же спешу воспользоваться:
- Уверен, как музейная  ценность украденное  имущество - бесценно. Но давайте  подойдём к  вопросу с утилитарной точки  зрения, какова цена этих электрических арифмометров с учётом остаточной стоимости?
В голове хозяйка некогда ослепительного бюста сработал генератор случайных чисел, потому что в моих словах она почуяла подвох:
- Я так понимаю, что искать государственное имущество вы не собираетесь?   
И я был вынужден сознаться, что  раскрытие всяких преступлений это, можно сказать, миссия всей моей жизни, но я ни то чтобы не собираюсь искать государственное достояние, просто и я, и законодатель, просто не видим смысла тратить драгоценное государево время, упираясь по заявлению по которому  всё  равно в возбуждении уголовного дела будет отказано. Однако  баба-директор  на этот счёт имела собственную точку зрения и в скорости спор из юридической плоскости перешел на личность, причём естественно на мою. Прижатый к стенке, некогда грандиозными атрибутами женской красоты, я узнал о себе много интересного. В частности, что в опровержении теории эволюции Чарльза Дарвина, свой род до седьмого колена, я должен исчислять не от обезьяны (пусть даже и человекообразной) как все нормальные люди, а от парнокопытных жвачных животных семейства полорогих! Мне было трудно дышать, я был близок к обмороку, но, даже находясь на грани коллапса , я продолжал проявлять свойственное всем работникам милиции мужество, а местами даже героизм, и требовал справку о стоимости похищенного барахла с учётом остаточной, балансовой  стоимости. Я бы  даже сказал – я был тупо непреклонен.
И когда казалось, что конец мой близок, ну в  том смысле что  я готов был наплевать на действующее законодательство и принять у неё любое  заявление, неожиданно для себя - я победил.
Отлепившись от стены и хапнув полными бронхами атмосферы, я  приободрился и, обретая обычный для себя пепельно-разовый цвет лица, объяснил, что сложение силы воли и характера в сумме даёт ни что иное как «Уральский  кремень», чего у  меня  хоть  отбавляй. Вследствие этого, даже не смотря на своё неоспоримое анатомическое преимущество, передо мной, человеком, всего-навсего, вооруженным «голым» законом, она ровным счётом,  не имела ни каких шансов.
Надо сказать, что порой, борьба за процент раскрываемости приобретает  весьма  замысловатые  формы.

Получив вожделенную справку и отъехав от организации на безопасное  расстояние,  я  звоню Палычу. Он откровенно доволен, что я не привезу в контору лишний факт, но в тоже время он не менее откровенно раздосадован, что с порученным мне делом я справился слишком быстро. Короче, как я понял ордена «Справедливого поборника правопорядка  Вятского района» IV степени, с бантами и пирсингом, из рук Палыча мне не видать. Но ничего! Ещё  не вечер! В том смысле, что до  конца моего «кастрированного» дежурства ещё далеко, и есть ещё время, покрыть своё имя неувядающей славой.  А пока мы отправляемся  в отдел  дожидаться своего «звёздного часа».   


- Е* вашу мать! Убью на  мелкие  кусочки! - Стоя посреди двора РУВД, разоряется Панков начальник автохозяйства нашей  конторы. По сути своей  редкий  гад, он в лёгкую отберёт корку хлеба у стаи голодных крыс. Против  него опустошающий  ураган и полчища прожорливой саранчи кажутся лёгким недоразумением. Нет на свете  ни чего такого, чтобы Панков не смог укатить, утащить или уволочь. А если случиться чудо и такая вещь всё-таки отыщется, он её распилит и всё  равно укатит, утащит или уволочёт.  Пример: неведомо сколько лет, во  дворе РУВД ржавели  три неподъемных засыпных сейфа, которые  поднять  не сможет  даже  хорошо  тренированный  индийский слон. Не хилые такие сейфы и очень древние, как  мне  кажется, в них ещё белогвардейцы прятали планы, как обустроить Россию, отвоевав её у  большевиков. Значит, стояли  эти сейфы тихо  ржавели, а  однажды  ночью  в  одночасье исчезли. На следующий день Панков слёг в госпиталь с обострившимся радикулитом и внезапно вылезшей, непонятно откуда, межпозвонковой грыжей. Конечно, прямой связи между событиями не  прослеживается, но  дежурный по РУВД  утверждает, что ночью  со  двора выезжала только  одна  машина – бортовой  УАЗик начальника автохозяйства. Панков был в глухом «отказе» и как  водиться  доказать  ничего  не  смогли, но  какое-то неприятное чувство, всё-таки осталось. Ну, это так, лирическое отступление, для полной  картины  маслом  нашего героя. 
Припарковав машину, я ставлю её  на сигнализацию и, чтобы  не  оставлять Панкву  не  единого  шанса  из  неё  что-нибудь  спереть, ещё раз  дёргаю  все  ручки, проверяя  хорошо ли закрыты ли  двери. После  чего  закуриваю и направляюсь  к  зданию РУВД. Панков, тем  временем, продолжает неистово блажить, в адрес человека  который  спер у  него  что-то чрезвычайно нужное. Он так подлинен и неутешен в своём  горе, что у  меня  складывается  устойчивое мнение, что  эту неведомую вещь он спёр сам, а сейчас проводит психическую атаку  стараясь  убедить  окружающих в своей  невиновности. Ну, ни  дать  не взять – Качалов . Яти  его  мать!
- А ты часом не 3,14здишь? – Проходя мимо него, говорю я. – Человеку, который  у  тебя хоть  что-то  смог с3,14здить  памятник  при  жизни  можно  поставить. 
- Михалыч! Бля буду! Нашелся такой человек! Только вот пока я не знаю кто. Но узнаю! Жизнь на это положу, но найду! Представляешь, всего на минутку отвернулся, свет в гараже зажечь, повернулся, а аккумулятора нет! 
- Полтергейст. – Улыбаюсь я.
- Если я поймаю этот полтергейст, кастрация ему покажется лёгким насморком! Ведь  это же аккумулятор  был  для  машины  начальника РУВД! Я его  со своего служебного УАЗика снял.
Аккумулятор  для машины  начальника  РУВД  это конечно  святое, но  при всей  патетики, благородством  здесь и не  пахнет. Просто в  последний  раз  начальник РУВД выехал на совещание в УВД города, а когда собрался  вернуться  в  родные  пенаты не смог  завести свою  машину и на потеху других начальников РУВД, ему пришлось толкать свою служебную «десятку» и запрыгивать в неё на ходу. После этого случая, начальник РУВД поставил перед Панковым нелёгкую дилемму или у него на машине будет новый аккумулятор или в РУВД будет  новый  начальник  автохозяйства.
- А ещё…- Продолжил развивать свою мысль Панков, - …я  подозреваю, что именно этот негодяй тупым - острым предметом на моём  «Мерседесе»  неприличное  слово нацарапал. Ух! Он  мне за всё  ответит!
- А что  за  слово? – Интересуюсь я.
- Жопа.
- Ну, в  принципе не  такоё  оно и не приличное, к  тому  же  полностью раскрывает  твой  внутренний  мир.
- Слушай Савранский! А где ты был примерно час назад? – Прищуривается  Панков.
- Спаси тебя  Бог от  дурных мыслей, добрый  человек! У меня алиби!
- Побожись!
- Век воли не видать, час назад я был на заявки. Это может  подтвердить целая следственно-оперативная группа и пострадавшая вот с  такими…. Впрочем, как мне кажется, это аспект жизни тебя  мало интересует.
- Жаль.
- В принципе, я тоже тебя люблю.- Бросаю я на ходу Панкову и отправляюсь  в свой  кабинет.      


- Здравствуй  милая моя. Я тебя  дождался! – Напеваю я песню из  кинофильма «Трактористы», входя в дежурную часть, чтобы доложить Палычу о результатах работы, потребовавшей от меня «титанических» потуг силы воли.
- Мне другая песня нравиться… - Отрываясь от бумаг, говорит  Палыч. – Её Марк Бернес  пел: «Как провожают пароходы? Совсем не так как  поезда…» Так что шуруй к себе в кабинет, я тебе сейчас заявительницу  пришлю.   
В  кабинете Петька, по  обыкновению сложив  ноги  на стол,  дует кофе  из  моей любимой  литровой  кружки.
На правах старшего, более опытного, и просто более ловкого  человека, я забираю у зазевавшегося  Петьки стоящую  перед  ним  кружку и сажусь в своё  кресло.
- А вот злые языки утверждают, что матрос ребёнка не обидит.- Обижено  бухтит  он.
- Так-то  матрос! – Назидательно говорю я, отхлёбывая кофе.
- Можно? – Просовывая голову в дверь, спрашивает странная  женщина. Почему странная? Потому что у  неё на  носу две пары очков. Простые в роговой оправе с увеличительными стёклами, а вторые солнцезащитные с зеркальным отражением  как у Сильвестра Сталлоне в фильме «Кобра».
- Ага! Мы вас давно ждём. – Говорит Петька, утаскивая у меня  кружку  кофе, пока я таращусь на тётку.
- А как же  насчёт  матроса? – Спрашиваю я.
- Так и я не матрос. – Пожимает он  плечами. – К тому же  детей я тут, в  упор не вижу.   
- Я к вам по интимному вопросу. – Входя в кабинет, говорит  посетительница. 
- Оно как! – Фальшиво ахает Петька. – Ну, проходите-проходите! Старик у нас душевный, в помощи, тем более по  интимному вопросу, отказать  вам  не сможет.
- У вас здесь  откровенно  говорить  можно? – Озираясь  по сторонам,  спрашивает  тётка.
- Конечно  здесь у  нас  не  женская  душевная, но  думаю можно. – Стараясь  оставаться серьезным,  отвечаю я.
- Я в  том смысле  вас  не  прослушивают?
- В смысле  голоса  и всё  такое?
- Вот-вот.
- Нет, с этим у нас всё в порядке. У нас есть  клизма  и фольга.
- Фольга понятно, чтобы  мысли  не читали и в  голову лучами не  проникали, а клизма  зачем? – Удивляется  тётка.
- Затем же  самым, чтобы  микрофон  к прямой  кишке не смогли  приладить. – Пожимаю я  плечами.
- Предусмотрительно. – Уважительно  говорит  тётка, и я  понимаю, что выйдя из нашего  кабинета, она ломанётся в аптеку, где купит самую  здоровую клизму, чем, несомненно,  разнообразит свою  жизнь.
- Так что у вас  за вопрос?
- У меня  в  доме, эти… - Она  задирает  указательный палец к потолку. - …дома  все  деньги  подменили. 
- Как подменили?! Вместо  рублей доллары  подсунули?
- Нет, вместо  рублей подложили  рубли, но  фальшивые.
- А вы  как  определили что они  фальшивые?
- От них пахнет как-то по-другому.
- Интересно.
- Да я  вам  сейчас покажу.
Тётка распахивает пальто задирает платье и откуда-то из глубины своих, неопределённого цвета, трусов рейтузов начинает вынимать перетянутые резинками пачки советских рублей, в основном по рублю и по трёшке, но много. Я приглядываюсь к пачкам и  понимаю, что  это  «куклы», то есть  пачки  денег, где настоящие только верхняя и нижняя купюра, а посередине ровно  нарезанная бумага. Как мне кажется, в  этом  сокровенном месте  деньги  она  хранит довольно  долго, потому что  они  приобрели соответствующий  запах и оттенок.
- Чувствуете?! – Поведя  носом,  говорит  тётка.
- Ага. – С отвращением, отодвигая  от  себя кружку с  кофеем,  говорит  Петька.
- А я вам что говорила?! – Торжествует тётка, грозя грязным  указательным  пальцем  куда-то в  потолок. – Подменили суку! Подменили!
Не надо быть психиатром, чтобы понять, что недуг окончательно и бесповоротно подъел ей мозг. Сдерживая непроизвольно терзающие мой желудок позывы рвоты, я произнёс:
- Проблема много сложнее чем мне показалось на  первый взгляд и как  мне  кажется,  без помощи науки нам  не  обойтись.
- В психушку меня спихнуть хочети? – Безошибочно угадала  ход моих мыслей тётка.
«Да-да-да»! – Про себя ору я, но вслух произношу прямо  противоположное:
- Какая психушка? В психушку мы  вас  сдать  всегда успеем, я имел в виду экспертов, надо показать им деньги выяснить, не опасен ли для  окружающих запах которым их пропитали, да и вообще, было бы неплохо выяснить, насколько они фальшивые.
Тётка некоторое время размышляет над моими  словами и  произносит:
- Это  разумно.
- Просто  замечательно, что вы  со мной согласны, тогда забирайте деньги и бегом в кабинет триста двенадцать, там  у нас сидят светила экспертно-криминалистической науки, они всё  проверят и выдадут вам справку, а с  этой  справкой  потом  ко мне.
- А  они  дадут  справку? – Заталкивая  деньги куда-то  в пространство  своих таинственно безобъёмных рюкзак-трусов, спрашивает  тётка.
- Да куда они денутся! Это же их  работа! Вы там главное ведите себя поувереннее и  понастойчивей! – Напутствует  её  Петька.
Расчувствовавшаяся тётка, отогнула полу своего  пальто  и отстегнула один  из  множества  висящих там одинаковых значков, потерёв  его о пальто, она  кладёт  его  на стол Петьки. На  значке  в  виде  сердечка нарисована  грудастая бабёнка  и  написано «Хочу тебя.… Спроси меня  как»!
Как только, тётка скрывается за дверью, Петька срывается  со своего места, и брезгливо  выбросив  значок  в  мусорное  ведро и остатками недопитой водки начинает, остервенело тереть место на своём столе, куда тётка выкладывала  «деньги».
- Вот скажи мне Михалыч, почему  они  именно  к  тебе  тянуться?
- Кстати к тебе она тоже не осталась равнодушной, вишь какой значок она тебе  подогнала. А  если серьёзно, то  ничего  личного, ты в окно посмотри.
- И что?
- Обычная  история, осень - сезон обострений.
Петька трёт стол, а я некоторое время смотрю в окно. На фоне пожелтевших берёз, небо необыкновенно прозрачное и очень красивое, плывущие по нему пушистые облака, напоминают  большие  красивые  корабли.
- Петя, ты  не  находишь что облака в небе похожи на дым от солнца.
Петька  перестаёт тереть стол и  заботливо  спрашивает:
- Ты сам-то как  себя  чувствуешь?
- Петя ты не романтик. - Вздыхаю я. - Продолжай драить стол, дезинфектор хренов!


Следующий мой выезд связан с юннатами, а надо сказать, что замыслили они исключительно не доброе, позвонили в школу и сказали, что она насмерть заминирована. Не иначе хотели сорвать какую-нибудь контрольную, а вину за происшествие впоследствии сложить на «невинных» моджахедов.
Пока педагогический коллектив живо обсуждает происшествие и выясняет, откуда дует «злой»  ветер террористической угрозы, а  кинолог  со своим  спаниелем  ищет «закладку», я обихаживаемый поварихами, уничтожаю не подлежащие эвакуации, скоропортящиеся продукты, котлеты и манную кашу в  школьной столовой.   
- Вы с таким аппетитом кушаете, просто загляденье. – Говорит  толстая  повариха, подкладывая мне  в тарелку очередную  котлету. 
- Ну, так  понятное  дело! Халява  и много. – Киваю я. – Кстати, а что  у  нас с  компотом?
Повариха хлопотливо взмахивает руками и убегает в недра  общепитовской цитадели школьного питания, а ко мне, цокая  когтями  по  бетонному  полу, подбегает старый вислоухий спаниель в желтом жилете с  надписью «Разминирование». 
Пёс садиться рядом, и обильно пуская слюну, пристально наблюдая  за  тем,  как  я  лопаю  котлеты.
- Ну, что? Не  хрена не  нашел?! – Спрашиваю я  у  него.
Пес,  как будто понимая  о чём  идёт  речь, вращает  головой  и его  длинные  уши,  смешно  хлопая болтаются как  лопасти  пропеллера. 
- Ну и  хрен  с ним! Котлету  хочешь?
Пёс пару раз чавкает пастью, подбирая слюну, создавая у меня  иллюзию, что  мы  натурально  находимся  в  диалоге. А может  быть  так  оно  и  есть, в  конце концов, мы  оба с ним старые сыскные  псы.  Появившаяся с  подносом компота повариха, заметив ещё  одного  не  брезгающего  халявай любителя  дармовщинки,  спрашивает:
- Ваш?
- Ага. – Киваю я. – Товарищ по  работе.
И стирая  еле  различимую грань между нами, перед вислоухой мордой  дармоеда появляется большущая  железная  миска точно с такими же, как у  меня  котлетами  и  манной  кашей.
- Счастье  есть! – Говорю я  псу.
И тот, соглашаясь со мной, не громко тявкает. Ну, точно, мы с ним  говорим на  одном языке.
 

6-б класс был согнан в стадо в углу баскетбольной площадке.  Как мне показалось, в форме своего полу элитного учебного заведения они как один были похожи на клоны овечки Долли.
Школьники стояли притихшие и слегка загруженные словесным поносом завуча школы. Именно их педагогический коллектив школы определил как наиболее вероятных пособников Бени Ладана.
Через площадку я плетусь не спеша, с достоинством переваливая с боку на бок, доверху набитое брюхо. Следом за мной  увязался минёрский спаниель. Время от времени котлеты обмазанные манной кашей по пищеводу плавно соскальзывают в желудок выталкивая наружу лишний воздух, при этом пёс ещё и пердит. Кстати, последний позорный элемент в его биографии, проводит  между  нами черту и не позволяет добиться полного между нами сходства, а совсем наоборот, даёт мне основание сделать псу замечания эстетико-воспитательного  плана, типа:
- Ну, ты  брат  даёшь!
Наверное, для детей, которые не знают причину нашего степенного вышагивания, наши телодвижения, должны означать, неотвратимую поступь закона. 
- Вот, товарищ  подполковник! Я уверена, это  сделал  кто-то  из  них. – Говорит  завуч школы, когда мы  с псом подходим к притихшему 6-б.
- Да? И на чём  зиждиться  ваша  уверенность?
- Во всей школе, только у этого класса, сегодня должна была быть  контрольная работа.   
Вообще-то этого маловато чтобы оскорбить детей подозрением. К сожалению вся  кровь в моём организме  отхлынула от остатков  мозга, и занята перевариванием  халявских котлет и компота, так что думать мне  трудно. Одно я знаю точно, спрашивать их о том кто позвонил в милицию и  предупредил, что  школа заминирована, бесполезно, всё равно ничего не скажут, потому что  западло. А что такое – западло? Западло – это детская  форма омерты . И хотя теоретически я знаком с  тактикой  раскрытия таких преступлений, пока я не знаю, что мне делать, потому что я не очень-то умею работать с детьми. А значит, как бы мне не было трудно, придётся включать воображение, ведь как говорил Альберт Эйнштейн: «Воображение важнее  знаний». 
- Дети! Я  не  буду мучить вас вопросами, дознаваясь, кто учинил  это  безобразие  и сорвал школьный процесс. 
- Почему?! – В один голос спрашивают дети, и эхом им вторит педагог.
- А мне это зачем?! – Пожимаю я плечами. – У  меня есть собака, пусть  она и  работает.
- Она что, мысли читать умеет или по глазам определит правонарушителя? Я вот читал, что собаки….- Скороговоркой бормочет из толпы  шестиклассников какой-то очень пытливый  детский  мозг.
- Хороший  вопрос. – Киваю я. – Однако не мысли, ни по глазам она, конечно, читать не будет, потому как необучена она этому ремеслу, но кое-какой  природный  дар у  неё всё-таки есть.  Например,  понюхав телефон, с которого звонили в  школу, она легко может определить, того кто с него звонил. И тогда, отец правонарушителя, которого опознает учёный пёс, продаст  машину, квартиру, возьмёт кредит в банке, а вырученные деньги пойдут на  погашение  штрафа за невинную шалость его любимого чада. Но если тот, кто  это  сделал, наберётся  мужества и  окажет максимальное содействие следствию своим чистосердечным раскаяньем, его ждут максимальные бонусные скидки и  другие поблажки от действующего законодательства. Вот такие дети, мы имеем   перспективы.
Господи! Что я мету?! Если бы Макаренко с Сухомлинским могли видеть, что я  тут вытворяю! Они, в силу своего человеколюбия, может быть  меня и не расстреляли бы, но точно привязали бы меня к позорному столбу и по очереди меня обесчестили.
- А он ошибиться  не  может? – Опять  интересуется тот же  пытливый  мозг из  толпы  школьников.-  Я вот читал, что вероятность….
- Исключено! У него за это дело есть медаль или даже две. – Категорически  заявляю я.
Повернувшись к псу, так чтобы меня не слышали дети, негромко говорю:
- Ты это. Давай. Иди, порази всех своим остроумием.
Пес, не шелохнувшись, продолжает сидеть на жопе, потому что  такой команды  он  явно не  знает, что лишний  раз  доказывает, что  мы с ним  не  одно и то же. 
- Я говорю, иди, поработай. Отрабатывай халявсую жрачку.
За огрызок  хвоста я  приподнимаю пса  над  землёй, ставлю его на  лапы и лёгким пинком под зад, отправляю в сторону сгрудившихся  школьников.
В своём невысоком полете, пёс недовольно рычит и размахивая своим ушами как пропеллером, врезается  в стадо «пионеров». Дети визжат, разбегаясь в стороны.   
Побегов среди пионеров, пёс определил самоё «мягкое» место на  бетоне и шлёпнул свою косматую задницу возле маленькой, толстой девчонки, с пухлым квадратным портфелем, почти квадратным скуластым лицом и в квадратных очках. Короче, квадратная отличница. Заподозрить её в мелком  террористическом акте просто не реально. Я смотрю на рожу пса и понимаю, что он  мне  просто  мелко  отомстил за  пинок  под  зад. Короче, подставил! Сволочь!
Я набираю в лёгкие воздуха, готовясь извиниться за безответственные  действия, в общем-то, даже не моего пса, но квадратная отличница меня  опережает.
- Это что же  получается, мой  батя  должен  продать свой «Лексус», взять кредит  в  банке  и заплатить  за  Петрова  из восьмого «А», который с Настей  Кузиной  вместо  уроков  решил сходить в  кино?!
- Так получается. – Пожимаю я плечами.
- Не выйдет! – Бросая портфель на  землю, и  отпихивая ногой пса в сторону, безапелляционно заявляет квадратная отличница.
Наверное, я бы мог стать отличным полководцем. Во всяком случае, мой план сработал. А пока я упиваюсь своей ментовской хитростью,  «пионеров»  понесло!
- А на какой фильм они пошли? – Проявляет заинтересованность кто-то  из  «пионеров». 
- В «КиноМакс», на  «Школьный  переполох». – Говорит обиженная в  лучших чувствах отличница.
- Барахло кино. – Говорит  тот же  голос.
- Ни в  этом вопрос. – Включается в  разговор  новый  персонаж. – Они же туда ни кино  пошли  смотреть, а целоваться. А для  этого,  чем хуже фильм,  тем  лучше.
- Почему?
- Не отвлекает. Кстати, я бы с Настей Кузиной тоже бы  пошел в кино, даже на «Школьный  переполох».
- А я в парке  люблю целоваться.
- Там же с собаками  гуляют!
- А я  не с собаками  целуюсь….
- Валька! А  Валька, а ты бы  стала целоваться  в  парке?
- А  мне  пофиг  где  целоваться.
Переломный возраст, взрослеют дети. В  моё время фраза: "Мы видели, какого цвета у тебя трусики",-  могла ввести девушку в краску. Вот я в их возрасте даже…. Хотя чего это я, в их возрасте я уже…. Короче, они  не обгоняют нас в развитии, просто мы  не всё о себе  помним или  точнее, не всё  хотим  о себе  помнить.   



Взяв с собой пару педагогов знающих в лицо шалуна Петрова и его пассию Кузину, я отправляюсь в кинотеатр и через полчаса без особых хлопот, принимаю их «тёпленькими», с распухшими от просмотра кинофильма губами. А ещё через пять минут, стараниями моего сарказма и при помощи разных ментовских «примочек» они оба пускают горькие слёзы. А спустя ещё десять минут, оба дают искренние и очень чистосердечные  признания, шибко сожалея о содеянном.
 Вот и всё, теперь я «герой». Главное, чтобы ни кто не узнал, какие «передовые» методы  расследования я  тут использовал. Потому что засмеют!
Так что когда в окружении свиты на  месте  происшествия прибывает  САМ, чтобы лично порулить действием нарядов, ему ни остаётся ничего  другого, как  по Суворовски хлопнуть  меня  по  плечу  и сказать - Молодец, бля! Мне  даже  захотелось  развести в стороны  руки и радостно  ответить - Ну так! Ёбтить! Однако этого сделать я  не успел, потому что следом за САМим, по ранжиру и выслуги лет потянулись члены его многочисленной свиты и все как один начали хлопать меня по плечу и в один голос давай  меня  нахваливать – Молодец, бля! Молодец, бля! Молодец, бля!
Вся процедура поздравлений очень смахивает на идиотию! Нельзя недооценивать мощь дураков, собиравшихся в стаю! С каждым новым подходом и «дружеским» замахам мне всё труднее  изображать на физиономии придурковатую радость и всё легче мне даётся искренняя гримаса страдания. Последний в череде поздравляющих меня  «инквизиторов» хотя и замахнулся как следует, но бить  по  плечу  меня не стал, а видя, как я при его дружеском замахе, непроизвольно вздрогнул и втянул голову в плечи, по-отечески произнёс - Ну, ничего-ничего! Но всё  равно, молодец! Бля!
Сука! Тяжела ты шапка  Мономаха! В том смысле, что парой  нелегко  пережить  обрушившуюся  на  тебя  «монаршую»  милость. 



Побитый и весь  такой  поздравленный, я кое-как добрался до родного РУВД. Палыч, старый хитрожопый овощ, хотя и старается не проявлять в отношении ко мне своих хороших человеческих качеств, чрезвычайно доволен результатами моей работы по разоблачению «шайки-лейки доморощенных бомбистов». Как ни как, а я такое дело «распутал», да ещё по «горячим» следам,  а это значит от дежурного  по  городу  ему  респект. Но  респект  не  главное. Главное, что остаток смены крупное, среднее и особенно мелкое начальство не будет досаждать его бестолковыми докладами о принимаемых мерах и планируемых мероприятиях направленных на раскрытие преступления. Но, даже это обстоятельство не прибавило ему и капли любви ко мне. Почему я  так  решил? Да потому что стоило мне появиться в дежурке, как он судорожно начал листать журнал КУСП, отыскивая место на карте  района, больше похожее на  жопу, куда бы меня можно было загнать. «Добрый» человек! Даже  - Славный, я  бы  сказал. Поэтому  с нескрываемой  угрозой  в  голосе я говорю:
- Даже не думай об этом! Если я третий опер в смене, значит  и умереть я  должен последний!
- Ладно. - Миролюбиво  говорит  Палыч, отодвигая  от  себя  журнал КУСП. – Иди к себе в кабинет, отдохни, попей чайку, а я тебе заявительницу пришлю.
- Что за заявительница?
- Да обычная заявительница. - Пожимает плечами Палыч. - Со справкой  от  экспертов.
- Палыч! Не иначе обидела я тебя чем-то? За обиды прощаю, не переживай. Так куда ты говоришь надо съездить?
 


Следующий мой  выезд (в виду  занятости участкового, а, как  известно  участковые в милиции это одни из самых занятых товарищей), связан с неудачной попыткой суицида. Но не повезло гражданину, не срослось, не  получилось  в  этот  раз. Будем, наедятся,  что  в следующий раз у него хватит  мужества  довести начатое дело до  логического конца.
Моё  дело, на месте происшествия, простоё выяснить имела ли место  попытка самоубийства или под шумок потенциальную жертву просто  шуранули  из окна.
Со старшим экипажа ГНР мы стоим у подъезда и смотрим  на окна четвёртого  этажа, откуда,  по словам  очевидцев с  проникновенным воплем: «А-а-а-а! Ё* вашу мать»!- выпорхнула жертва происшествия. Хотя  хронологически это не совсем  верно, поначалу  было – А-а-а-а! И только  потом - шлёп и «Ё* вашу  мать»! 
- Михалыч, чё  ты  об  этом  думаешь? – Спрашивает меня  прапорщик.
Я оглядываю окна квартиры, откуда сиганул камикадзе и место падения  потенциального тела и  прихожу к выводу, что, в  данном случае,  окно четвёртого этажа, непригодно для суицида, благодаря кустам сирене и можжевельника густо высаженных заботливыми руками соседей прямо на месте  приземления.
- Дума, что  если человек  идиот, пургеном  это  не вылечить.
- С этим  трудно  спорить. – Кивает  головой  прапорщик.
- С этим спорить не нужно. – Назидательно говорю я.
- На вот. – Прапорщик  протягивает мне в несколько раз сложенный  лист  бумаги.
- Что это?- Спрашиваю я.
- Наверное,  если  бы  он умер, это  была бы  предсмертная  записка. – Пожимает он плечами.
Я разворачиваю лист бумаги. «Я видел в тебе ангела.… Я  видел в  тебе демона…. Так, почему же я  не разглядел в тебе простую  суку! Игнатий». 
 - Отличный вопрос! – Прочитав записку, говорю я, и мы отправляемся в квартиру Игнатия, поближе познакомиться с домочадцами этого не дальновидного горемыки неудачника.


- Варвара! Кто там? – Раздаётся из глубины квартиры женский голос, когда миловидная и очень привлекательная брюнетка открывает нам дверь. Есть  в ней что-то неуловимо знакомое и в  тоже время  я совершенно  уверен, что я  с ней  ни когда раньше не встречался.
- Не узнаётё? – Улыбается  она.
- Нет. А должен?
- Просто вы  так смотрите. Видите ли, дело в том, что я очень  похожа  на свою старшую  сестру.
- А  кто у  вас  сестра?
- Анастасия  Куренная.
- Анастасия  Куренная. Анастасия  Куренная.- В раздумье  произношу я.
- Директор первого в городе частного  ювелирного салона  «Аметист». Кстати  это она сейчас меня  зовёт. 
Вспоминая, я хлопаю себя  по  лбу:
- Да-да-да-да! Как я мог забыть! Светская львица, с грудью номер  четыре! Когда на экране телевизора она демонстрировала изделия своего салона, плавно колыхающиеся в разрезе его платья, руки непроизвольно  тянулись….
- К кошельку. – Помогает закончить  мне  фразу, женщина.
- Ну да, можно  и так  сказать. – Почему-то ужасно смущаясь, киваю я.
- Варвара! – Опять  раздаётся  голос  из  глубины  квартиры.
- Это из милиции! – Повернувшись, кричит женщина вглубь  квартиры. – Хотят  задать несколько  вопросов. 
- Зови.
Через  шикарно  обставленную  квартиру мы  проходим в будуар. Нет, точно будуар . Находясь здесь, наверное, любая женщина могла бы  почувствовать себя счастливой. Потому что здесь есть всё, что нужно для  женского счастья: огромный трельяж с подсветкой под разными углами, увеличительное зеркало, лампа направленного света и целой батареей разноцветных тюбиков губной помады. А то, что не поместилось на трельяже, до отказа заполнило собой туалетный столик, и чего тут только нет: бутылочками, баночками, тюбиками, флакончиками, коробочки и ещё чёрти чем, что должно сделать женщину неотразимой, и назначение чего мне совершенно неведомо.
Прикинув мозгом  (всё ещё находящимся в плену стереотипов из моего прошлого), в том смысле, что при наличии таких отделочных материалов и минимальной  квалификации  штукатура-маляра третьего  разряда, меня ждёт встреча, пусть даже со слегка потускневшей, но все, же  красавицей. Однако то, что я увидел, меня не по-детски потрясло. Нет, я не убежал, потому что я «бесстрашный». Не в том смысле, что в экстремальной ситуации не теряю контроль над поведением своего мочевого  пузыря, а в том смысле, что бесстрашен не тот, кто ничего не боится, а тот, кто всё понял и не отступил! А я  всё понял и не отступил. Передо мной стояла вовсе не кикимора, как могло показаться на первый  взгляд, передо мной стояла самая настоящая жертва пластической хирургии. В общем, я отделался, лёгким  испугом. А испугаться было чему, верхняя губа сильно надута силиконом, этакий ботакс-мотакс, а нижняя губа отвисла и стекла  почти  до  подбородка. Левый  глаз  ничего  себе, можно  на  него  смотреть  почти  без  испуга, чего  не скажешь о правом, он больше похож на анус мартышки со зрачком, прикинь, и  эта  фигня  на  тебя пристально глядит!  Но и это ещё не всё, в целом вся  правая сторона лица у неё слегка парализована, потому, что при разговоре она  остаётся  недвижимой как восковая  маска. Но  и  это ещё  не всё! Правая  грудь, просвечивающая через полупрозрачный пеньюар, в общем, ничего, весьма соблазнительна, а вот левая больше похожа на дыню, болтающуюся в капроновом чулке. Глядя  на женщину, откуда-то из глубины памяти всплывает, что имя Игнатий, давалась ребёнку, чтобы  уберечь его от злых духов, так как делало рождение ребёнка незаметным для этих самых, злых сил. Видать с нашим Игнатием, что-то пошло не  так!
- Здрасте! – Стараясь не терять мужества и не заикаться, бодро  произнёс я.   
- Что вы хотели? – Проигнорировав мои слабые потуги вежливого  обращения  с  гражданами, спросила хозяйка  крайне «загадашного» правого глаза.
- В общем-то, спрашивать  как  дела  глупо. – Пожимаю  я  плечами. – Сформулирую  вопрос  немного иначе – что  тут у вас произошло?
- А разве  по  мне  не видно?
Ход  её  мыслей  ставит  меня  в  тупик. Я приоткрываю рот,  чтобы  уточнить, а причём  тут  она? Однако дама в  пеньюаре и с  дыней  вместо левой титьки меня перебивает.
- Пока  я  с такой  рожей сижу дома, боясь  показаться  на  людях,  он себе  завёл ребёнка  на стороне!
- А он вот в этом виноват? – Указательным  пальцем я обвожу овал  вокруг своего  лица.
- А  кто виноват?! Я что ли?! Ведь это он мне  на это всё дал денег! - Как  будто её оскорбили в лучших чувствах самым низким и грязным способом, кричит на меня жалкая пародия на некогда чарующую воображение светскую  львицу.
Воистину, женская логика  - бессмысленна и  беспощадна! Бедный  Игнатий! Теперь ты наверняка знаешь, куда благими намерениями вымощена  дорога ?
- А можно посмотреть то  место  в  ваших хоромах, откуда ваш  муж, предпринял  попытку  бегства  из  жизни? – Прошу я.
- Варвара, проводи. – Говорит  женщина, отворачиваясь  от меня.
В сопровождении Варвары  мы  идём в кабинет. Дверь заперта, но  замка  не  видно, я с вопросом  смотрю на  женщину.
- Ну, что  делать, ломайте. - Пожимает  она плечами. 
- Это мы н  раз! – Говорит сопровождающий меня прапорщик, ударом  ноги  отправляя  дверь  в нокаут.
Дверь с треком распахивается и оказывается,  что с обратной стороны  под ручку она просто подперта стулом.  Это окончательно снимает  подозрение в убийстве с гражданки «светской львицы», правда, остаётся  ещё  доведение  до  самоубийства, но там санкция плёвая. Да и разве закон может её наказать  больше, чем  она  уже  наказана, в  погоне  за  неувядающей  силиконовой красотой.
Я обхожу кабинет. Стеллажи с книгами, огромный  письменный  стол с компьютером, открытое  окно. На полу  всюду  валяются скомканные  листы  бумаги. Видимо Инатушка осмысленно подходил к написанию предсмертной  записки. Я поднимаю один из  листов  и разворачиваю  его:
«Я ухожу, любви  твоей  не  зная!
Мне в этой  жизни,  больше нечего  терять!
И пусть с тобой живёт такая же, как  ты - собака злая,
А не такое тупой болван, как я»!
Я улыбаюсь, самокритично, конечно, но всё  равно, как не крути, плагиат. Если мне не изменяет память, в варианте народного фольклора, это  было так:
Ты ушла, любви моей не зная.
Мне в  этой жизни больше  нечего терять!
И пусть  тебя е*т собака злая,
А не такое солнышко как я.
Мне становиться интересно, чего ещё Игнатий придумал перед смертью, и я поднимаю с пола пару скомканных листок. Однако ничего интересного кроме пары «грязных» ругательств в адрес жены, я больше не нашел. Теряя интерес к литературным изыскам Игнатия, я бросаю листы обратно на пол. И всё же, как бы там ни было, надо отдать должное, к важнейшему делу, сказать  последнее «гадкое» слово своей  жене, Игнатий  отнёсся по-взрослому.
Подойдя к открытому окну, я взглянул вниз. Место падания потенциального самоубийцы находиться точно под окном. К тому же на  подоконнике валяется домашний  тапок, точно такой же  тапок, но  на  другую ногу,  валяется  внизу.
В общем, можно считать установленным, что ни какого убийства в данном случае не  было и больше мне здесь делать нечего, разве что на память сфотографироваться с бывшей (во всех отношениях) светской львицей. Только вот, как мне  кажется, она, вряд ли, на  это согласится. 
С очередной победной реляцией об одержанной мною победы над обстоятельствами «которые выше нас», я  звоню  Палычу. Выслушав меня, Палыч выдаёт мне ценное указание оставить прапорщика дожидаться чрезвычайно занятого территориального участкового, а самому  немедленно прибыть в  РУВД.
- Что? Соскучился по  мне?! – Интересуюсь я. 
Палыч  недовольно пыхтит  в  трубку.
- Ну, чего  ты  пыхтишь? Чувствуешь  какую-то  незавершенность  в моём вопросе? Ну, хорошо. Я спрошу ещё  раз - что, соскучился по мне старый  гомик?
- Да  пошел  ты  на х*й! – Орёт  Палыч  и бросает трубку.
Убирая трубку в карман, я  размышляю. Вот тоже казалось бы, простое  и понятное всем слово  - х*й, а на самом деле, это важнейшее из всех слов. Произнесённое по-разному, с разной интонацией и разными эмоциями, это слово может выражать и боль, и удовольствие, и  ненависть, и любовь. Прав был Александр Иванович Куприн : «Русский язык в умелых руках и в опытных устах - красив, певуч, выразителен, гибок, послушен, ловок и вместителен».   

 

По  приезду в РУВД я  захожу в дежурную часть, чтобы доложиться Палычу  о своём  прибытии. Палыча  нет, за  его столом сидит страдающий с  похмелья  помощник:
- А  где «дежурный повелитель»  моей  жизни? – Спрашиваю я.
- «Священнодействует». – Машет рукой помощник.
 «Священнодействие» это не впадение Палыча в экстаз или транс по поводу процента оперативной раскрываемости в его смену, это нечто более  важное, это обед. Обедает Палыч неторопливо и всегда в одиночестве, чтобы  ни кто  ему  не  мешал, и  лопает он только продукты, принесённые из дома. По дороге к себе в кабинет я заглядываю на кухню дежурной части. На кухонном столе, в строгой математической последовательности, образуя понятный только  ему орнамент, Палыч разложил принесённые им из дома пирожки. Каждый пирожок Палыч разогревает отдельно. Взял  пирожок  левой  рукой, сунул  его  в  микроволновку. Разогрел – съел, разогрел – съел, разогрел…. Берёт пирожки Палыч только ему ведомой последовательности, при этом каждый пирожок он пережевывает медленно и очень тщательно, чтобы ни одна принесенная им из дома килокалория не пропала зря. Да, чуть не забыл, каждый пирожок он богато сдабривает четвертью головки  чеснока, превращая свой обед из  простой  трапезы, в оружие массового поражения для вирусов  всех  типов, в  том числе и вируса H1N1, а попутно и в оружие психотропного воздействия на окружающих. Как  повезло  заявителям, что от Палыча они  находятся  по  ту сторону толстого пуленепробиваемого стекла. 
- Палыч! Твоя индивидуальность порой обескураживает. – Говорю я. – Но всё равно мы тебя любим, примерно так же как ты любишь процесс  пищеварения  и эта любовь вечна! Да что там! Мы даже просто так тебя  любим, ни за что. Любим и 3,14здец! Кстати, если я буду  тебе  нужен, я у  себя.
Палыч мычит что-то не членораздельное и машет в мою сторону  рукой, типа – свободен. Отрываться  от  процесса  «священнодействия» Палыч  не  намерен  ни  при каких  условиях и ни взирая,  ни  на какие  катаклизмы. 


По  дороги в свой кабинет, видимо  под  впечатлением от увиденного  процесса пищеварения Палыча, а может быть от неумеренного моего  обжорства в школе «юного террориста», у меня возникла насущная потребность посетить место,  куда ходят все, независимо, от  должности и звания.
 Комфортно устроившись напротив плаката взывающего к офицерской совести посетителей туалета независимо от результатов сдачи зачёта по  огневой  подготовки, ничего  не  бояться и  поближе  подходить к унитазу. Я  приступил к изучению наскально-настенной письменность,  в  полной  мере отражающий интеллектуальный и культурно-образовательный уровень   посетителей  заведения.
Оставив  без внимания традиционные «Менты  козлы», «не  держи в  себе» и «ОК! Ты  сделал это! Что дальше»? Я приступил  к отысканию чего-нибудь нового. Понравилось – «Не увлекайся! Умеренность  лучшее  качество  человека»! И вот это, то же ничего – «Унитаз огорчает твой внутренний криминальный мир», «Туалет - это место где ты можешь реализоваться  полностью!». Но больше мне приглянулось признание с комментариями. Какой-то  дурак на  стенке  туалета  признался в  любви  своей подруги: «Наташка! Я люблю только тебя! И буду любить тебя пожизненно! Вася». Пламенное признание  не  осталось  не  замеченным: «Вася, ты уникальная личность, но совершенно ни на что не годен, потому что ты идиот! Наташа ходит в  женский  туалет! Фёдор».  Народ  оживился  и  приступил к  обсуждению  темы в коментах: «Не скажи! Девушки они такие загадочные!», «Про такую любовь надо снимать кино!», «Точно! Точно! Искусство должно шокировать!», «Вася! Раскрою  тебе секрет счастья. В течение суток каждые шесть часов двойная доза галапиредола  в задницу и всё как  рукой  снимет»!…. И так  далее, и тому подобное. Завершало череду  коментов следующее изречение: «Господи» Дай мне сил принять то, что я не могу изменить!» и подпись замечательная: «Пистолет Макарова ОР № 6283».
В общем, из кабинки я вышел в хорошем настроении. К тому же, у  меня  появилась уверенность, что если случиться так, что кому-то из граждан нам придётся нагадить в  коментах, сотрудники нашей конторы, в этом деле себя не  посрамят.  А  если  они  ещё  научаться,  не  писать, всякую  хрень,  на стенках туалета, то нас ждёт давно обещанный нам прогресс и всесторонний расцвет  культуры. 
Хорошее  настроение  у  меня  продержалось  недолго, потому что  у  рукомойника, меня  поджидало  разочарование. Вообще-то  объективно  говоря «разочарование» меня, не поджидало, склонившись над рукомойником, оно  тупо  и очень шумно блевало. Всем своим поведением и позой как бы  утверждая – Плевать мне на общество, живу в своё удовольствие. Судя по наручникам, болтающимся на  брючном  ремне в районе жопы, «разочарование» явно из наших, из местных. А это уже не разочарование, а двойное разочарование. Я попытался обойти его кругом, но это оказалось не так-то просто. Нет, ни то чтобы «разочарование» выдалось особенно  толстым, просто спеша к рукомойнику, он чуть-чуть не успел, и  этого чуть-чуть вполне  хватило, чтобы на  полу туалета  не осталось и  пяточка свободного места, куда бы  можно  было  поставить  ногу, без риска поскользнуться и сломать себе шею.  Ну, «разочарование», что  с него  возьмёшь!
- Но-но! – Пробурчал человек у  рукомойника, когда  лавируя  между  кусочками  колбасы и пережеванного  огурца, я  случайно  задел его  рукой  по  жопе. Наверное,  подумал, что я  решил воспользоваться  его  беспомощным  состоянием  для удовлетворения своих низменных инстинктов.
- Извините. – Пробормотал я, но  голос  мне  показался  знакомым. Я остановился и спросил:
- Ты  кто?
- А тебя еб*т?! – В  ответ, поинтересовалось «разочарование», и сомнения  окончательно  покинули  меня.
- Валера! Пашин!
Человек повернул в мою сторону лицо и, вытирая рот ладонью, пробурчал:
- А! Подполковник. Служишь? Ну, служи-служи!
С этими словами, Валера Пашин, тот самый подонок за которого я  сейчас «тяну» службу «дружески» похлопал меня по щеке ладонью, которой  секунду назад обтерла блевотину со своих губ. Что сказать, толерантность   мне  изменила, а потом я  секунду  подумал, и она  мне  изменила  ещё  пару  раз. Ну, знаете, как говориться: «Если тебя  ударили  по левой  щеке – подставь  правую …. …ногу, присядь и  бей снизу в челюсть»! Я бы  так  и сделал, но,  учитывая  обстоятельства, то есть плотную заблёванный  пола я  просто пару-тройку раз дал ему под дых. Затем из нагрудного кармана я забрал у него удостоверение.
Зачем я забрал у него удостоверение, я пока не знаю. Почти, наверняка, Семечкин «отмажет» от неприятностей, своего сердечного «корешка». Так  зачем же я его забрал? Наверное, мне просто неудобно, что в туалете в луже блевотене с удостоверением сотрудника милиции в кармане «отдыхает» человек. Однако решение что дальше делать с удостоверением, пришло почти мгновенно, как,  только  выйдя из  туалета, я повернул на  лестничную клетку, и  сразу же вернулся обратно, спрятавшись  за  колонну, потому что по лестнице с ведром грязной воды спускалась тётя Зина, уборщицей третьего этажа. Но это не самый главный факт в её биографии. Важно другое, что помимо пола на этаже, она  убирается в кабинете замполита РУВД, и по совместительству является ни только его личной уборщицей, а ещё и личным корреспондентом, собирающим «на хвост» все самые свежие сплетни в РУВД и немедленно докладывая  их «большому  боссу».
Тётя  Зина не видела выходящим  меня  из  туалета, зато я  точно  знаю,  куда она направляется с ведром грязной воды, и это рождает в моей голове «адский»  план.
Я  пулей  лечу к себе в  кабинет. На всё  про всё  у меня  есть пять  максимум шесть минут. В принципе, если я буду расторопным, должно  хватить.
Первым делом вытряхиваю из коробки из-под  бумаги для «ксерокса», старые ОПД , бросаю внутрь кирпич, на котором зимой мы ставим  обогреватель, туда же летит удостоверение Пашина и огромный «советский» будильник, звук  которого трудно  назвать  «ходом», скорее  топаньем. Затем красным маркером и конечно левой рукой я  пишу на  коробке «МИНА» и  закрываю  коробку  крышкой. Но  это  ещё  не всё, молнией я  метнулся  к своему столу, порылся в ящиках и нашёл китайский брелок с мигающим светодиодом. Разломав корпус брелка, я  кладу его сверху на коробку и приматываю толстым скотчем. Брелок из-под скотча зловеще моргает, придавая муляжу очень  злобный и весьма правдоподобный вид. Накрыв «домашнюю поделку» ментовской курткой я сую свёрток под мышку и выглядываю в коридор. Никого. Быстро пробежав  по  коридору, до  лестницы  я спускаюсь на  третий  этаж, и ещё раз воровато оглядевшись по сторонам, на цыпочках бегу к кабинету  замполита. Так и есть, замполит так спешил, что начисто потерял бдительность, и дверь в кабинет оставил открытой. Я ставлю коробку ему на стол и  пулей  несусь  к себе  в  кабинет. Плюхнувшись  на  диван, я накрываюсь  курткой и кладу на  лицо  первый попавшийся журнал, ну типа:  я не я, делов не  знаю и вообще, я  крепко сплю.



«- Умник! Что у нас с  тягой  левого  двигателя? - Пощёлкав тумблерами  на   панели управления,  взревел  капитан корабля.
- Хорошо, что вы обратили на это внимание.- Тут же отозвался  бортовой  компьютер.
- В смысле?
- В том смысле, что кроме меня, ещё кого-то интересует состояние этого блуждающего в космосе корыта. Ну и  вообще, просто  так  приятно.
- Так что у нас с тягой  левого  двигателя?
- Ничего особенного, просто больше у нас нет  левого  двигателя.
- Раньше  был, а  теперь  нет, и что с ним могло  произойти?! Мы  не попадали в  метеоритное  поле, и при последней диагностике ты  уверял меня, что с двигателями всё  порядке?!
- Так сколько воды  утекло  с той  диагностики?
- Два  дня. Что могло  произойти  за это время?
- Я ведь сказал, сколько воды утекло, причём в  прямом смысле. Наш «латентно-дебильный гений», я имею в виду бортинженера, решил модернизировать  процесс фотонного расщепления атомов  воды  путём самопального прямотока в двигателях корабля. Что, к слову сказать, инструкцией категорически запрещено, но кто из  гениев  читает  инструкции?  Слава Богу, я уговорил его поэкспериментировать  только с  одним  двигателем.
- И что  теперь?
- Ничего. У нас на корабле больше нет ни капли воды и левого  двигателя.
- Как  это  могло случиться!
- А я вам  говорил, что у этого параноидального праправнука Циолковского надо забрать подшивку журнала «Техника молодёжи» за 1988 год, а вы - «Самообразование! Самообразование»!
- И что  теперь  делать?
- Ну, во-первых,  все-таки забрать  у  него  эту подшивку, а во-вторых, если вы захотите попить чаю я знаю, где эта паскуда спрятала канистру  воды….» 
 

- Внимание!
Только через пятнадцать минут, когда я уже начал дремать, замполит вибрирующим от волнения голосом объявил, что всем сотрудникам, за исключением сотрудников находящимся в дежурном наряде необходимо срочно  покинуть  здание РУВД.
- Вот так всегда.- Пробормотал я,  переворачиваясь на  другой  бок.- Дежурный  наряд это  «пушечное мясо», которому всегда  не везёт.
Хотя, честно  говоря,  маленько сыкливо, я  на  такое развитие событий  не рассчитывал. Сейчас бы сюда Егора с его сборником самурайской  мудрости, а то в башку приходит только совсем несуразная и неуместная японская  поговорка: «Кто пьет, тот не знает о вреде вина; кто не пьет, тот не знает о его пользе». 
А ещё минут через пятнадцать позвонил Палыч. Он, в свойственной  ему интеллигентной манере, сообщил, что было бы совсем не плохо, если я соберу свою попку в горсть, и пулей метнусь на сообщение об убийстве. И  это за час до окончания моего «кастрированного» дежурства.
Зевнув  и  потянувшись, я  встаю  с  дивана  и  сунув  под мышку  папку  направляюсь  по  коридору  к  лестницы  чтобы  спуститься  в  дежурную часть. На площадке третьего этажа меня подкараулила неожиданность. Что за  день такой сегодня, то «разочарование», то «неожиданность» и все меня  подкарауливают. Но, «неожиданность» действительно  вся  такая  неожиданная, с  ног до  головы  одетая  в  пуле-бомба непробиваемый  скафандр цвета  хаки, а в  руках у  неё, коробка из-под ксероксной бумаги  с  надписью «МИНА». Знакомая такая коробка. При моём появлении она по-приятельски мне подмигивает красным  светодиодом. Для «неожиданности»  моё  появление  то же весьма неожиданно, потому, что по лестницы (эмитируя бурную  оперативность), я  спускаюсь  довольно  шустро.  «Неожиданность» вздрагивает и выпускает коробку из  рук. С грохотом, перемешивая  внутри  себя кирпич, будильник и удостоверение Пашина, она катиться вниз по лестницы. Докатившись до нижней ступеньки, она остановилась, тикать  перестала (что  собственно и не удивительно) но моргать продолжила. Не знаю, чего ожидала «Неожиданность», но я-то знал, что, ни чего не произойдет. Снимая с головы  шлем внезапно вспотевшая «Неожиданность», произнесла:
- Вот тебе х*й, не  болит, а  красный! Ведь  могла  еб*нуть, а  не  еб*нула!
И было в этой фразе столько философской глубины, что я счёл разумным не  разочаровывать  его  в  том, что  в  принципе еб*нуть там  нечему, а счёл  за  благо разделить  с ним  внезапно  навалившуюся  радость.
- Да! У-ж! - Произнёс я.
- Ты чего носишься как сайгак неподкованный? – Спросил меня  минёр.
- Я ведь  тебя  не спрашиваю, чего ты со всякой  хернёй таскаешься  по  коридорам  нашей  конторы?
- Так я не просто так, а  вроде как с  миной. – Пожимает он  плечами.
- Ну, тогда  - Бог  в помощь!

Взяв у Палыча координаты места, куда  по его словам мне молнией следует  метнуть свой организм, я  выхожу во двор, где меня должен ожидать Веня. Двор пуст, потому что оцеплен  приятелями  не  ловкого  минёра и все  сотрудники РУВД  удалены  за  оцепление. Посреди двора, стоит грустный и одинокий робот-манипулятор, он  же  по совместительству супер-пупер водяная пушка. Видимо кем-то, у  кого  в  голове  существуют  проблески  сознания, принято взвешенное  решение ввиду  особой  опасности  не  таскать  кирпич с  будильником  через весь  город, а  уничтожить  его  на  месте, так  сказать, не  отходя  от  кассы.
Первым у  крыльца меня  встречает мой старый  приятель вислоухий спаниель  в  жилетки с  надписью «Разминирование». Он  кидается  ко  мне  с  щенячьим  восторгом.  Не  иначе узнал меня, дармоед!
Наклонившись к псу, я глажу его по голове  и заговорщически  прошу:
- Ты вот чего, сейчас  твой напарник  коробку  вытащит, ты  меня  не  подведи, сделай  вид, что  там какой-то дурак спрятал пол кило тротила, а я   другой  раз,  снова  тебе пару котлеток  подкину.
Пёс смотрит на  меня умными глазами и  как  мне  кажется, улыбается.  Пройдоха!      
 
 
Прыгнув в  нашу  служебную «пятёрку» мы  отправляемся  в  путь. Что-то  есть  подозрительное в  нашем лёгком  троганье с  места, обычно наша «пятёрочка» прежде  чем  запустить  двигатель  долго  и жалостливо  кряхтит, еле-еле проворачивая стартер, и зачастую  нам  приходиться  толкать  её  в  жопу, чтобы  добавить  мощности  издохшему  аккумулятору. А сегодня вжик, и всё.  Мы уже  в  пути.
- Веня! А откуда  у  нас новый  аккумулятор?
- Н-н-не поверишь! П-п-просто  п-п-повезло!
- Ну, почему  не  поверю. Поверю. Только вот, если Панков узнает, кто спёр у него аккумулятор, он тебе чего-нибудь  из детородных  органов  оторвёт.
- Не-не-не… - Начинает Веня и его  заклинивает.
- Не узнает. – Помогаю я  ему.
- Не ссы. – Конкретизирует Веня. – Я на  нём  все к-к-казенные  лейбы  переклеил и наш  инвентарный  номер  написал.
- А! Ну, тогда всё в порядке. – Киваю я. – Перефразируя Костю Руднова, я бы сказал: «Что твоими стараниями гражданину Панкову по гороскопу, выпадает редкий знак  зодиака – средний палец».
- Ага. – Кивает Веня, азартно ковыряясь пальцем в носу. – Сушку  хочешь? 
Собрав в кулак все присущее мне мужество, от сушки я отказался. Впрочем, мне это было сделать не сложно. 
 

Место  происшествия  находиться  в  десяти  минутах езды  от РУВД и  в отсутствии пробок до него мы добираемся довольно быстро. Но как,  оказалось, даже не смотря  на  нашу  расторопность, прибываем мы сюда далеко не первые и даже не вторые и не третьи, а последние. Любой  непосвящённый  будет поражен такому столпотворению милицейских машин  и полковников  разной  толщены и стати. А все, потому что место это, хотя и выглядит как обыкновенный перекрёсток двух далеко не самых главных дорог, на ни чем не  примечательном пустыре, на самом деле скрывает в себе некую изюминку. Дело в  том, что этот с виду  заштатный нерегулируемый перекрёсток стык четырёх районов, одного сельского и трёх городских. Не перекрёсток  мира, конечно, но всё же!
Как  я  уже  сказал, на место  мы  прибыли  последние: «Берёзовцы», «Центральщики» и «Машиностроители» уже  здесь. Судя  по тому как  «Берёзовцы» дружно ржут, пересказывая друг  другу старые  анекдоты, они  уже определились  и  точно  знают, что  труп  не  их, точнее  будет сказать, находиться не на их территории, а значит «бодаться» мне придётся с «Центральщиками» и «Машиностроителями». Представители последних двух районных управлений смотрят  на  меня, очень  пристально  оценивая  мою «весовую  категорию», не в смысле, насколько я буду опасен  в силовом  противоборстве, а в смысле, сколь упорно я буду противостоять их административно-звёздному  давлению. По-моему мой  вид  их удовлетворил, как реального соперника они меня  в  расчёт не принимают. Тем  лучше, у  меня  есть несколько минут, чтобы оценить обстановку.  Как  только я  направляюсь  к яме, а  труп находиться именно в яме, сразу же с  трёх сторон к яме направляются «Берёзовцы», «Центральщики» и «Машиностроители». Если  бы прогрессивная общественность знала, что тут сейчас происходит, она бы насторожилась. А происходит тут, как бы это помягче сказать, происходят здесь шаманскими плясками «святого Витта» вследствие массового поражением  сознания присутствующих раком головного мозга. Короче ни кто не из собравшихся брать труп к своему производству не желает. Да и что там собственно брать, скелетированые останки с раздробленным черепом. 
- Ну, что  товарищи, начнем, пожалуй. – Произносит начальник  «Берёзовского» РОВД.
Он  протягивает  руку  и  тут же  начальник штаба вкладывает в  неё пакет. Что там? Если кто-то  думает что в  нём инструкция по религиозному мракобесию, он  ошибается, там  подробная  карта  сопредельных  территорий, хотя  в  данном случае  инструкция  и карта  это  одно  и то же, потому  что  у  них  одна  задача - отвести  от  себя  «беду». 
- Думаю что  ни у  кого  из  собравшихся  не вызывает сомнения подлинность и достоверности данного документа. – Уверенным голосом говорит  он. - А это значит что «Берёзовский» район от перекрёстка простирается на северо-восток.
Для  пущей  убедительности полковник  выходит на центр  перекрёстка  и растопыривает руки, демонстрируя границы своего района. По его телодвижениям  получается,  что яма с  трупом  остаётся  у  него  за спиной,  и до покойника ему  дела нет. 
Я заглядываю в  карту, вернее  не в  карту, я  гляжу  на угловой  штамп и  обнаруживаю, что она, мягко говоря, слегка устарела. Председателем  облисполкома  области она утверждена в  период расцвета  царствования  «царя Гороха», то есть в одна тысяча девятьсот  восемьдесят первом  году. Не скажу, что, с тех стародавних времён, глобус Земли подвергся хоть каким-нибудь разительным  изменениям. Чего не скажешь о политическом устройстве нашей  страны, и в следствии хитрожопой приватизации насильственному присоединению деревни к городу. «А причём здесь приватизация?» - могли бы спросить меня, не посвящённые в тайны  мироздания, представители  поколения «Пепс». И я  отвечу – При том! Кусок земли в  городской  черте с построенным на  нём девятиэтажным домом, стоит на порядок дороже, чем та же земля, с той же девятиэтажкой, но  в сельской  местности. Вот  такая  математика Пупкина, дети! Поэтому не прав начальник «Берёзовского» РОВД и начальники «Машиностроительного» и «Центрального» РУВД ухмыляясь наивности своего сельского коллеги, полезли за  своими  картами  «таро». Нам с Веней  лезть «не  зачем», потому как  ни  карт, ни  подходящего  полковника  у  нас с собой  нет. Карты  мы  не  взяли  в силу  недальновидности, а  полковника  не  захватили в  силу  того,  что  они  все  заняты  на  разминировании  здания нашей  конторы. Однако  я  точно помню что  года  два  назад, мы  уже сталкивались с  этим  пустырём, когда  тут  была  обнаружена разбитая и сожженной  машина  председателя «Ростехнадзора» области, и тогда мы  удачно  спихнули  это  дело  толи «Центрльщикам», толи «Машиностроителям». Конечно, сейчас ни кто  из  них  по  доброй  воли в  этом  не  сознается, но, у  нас ведь есть  секретное  оружие – голова  и связи.
- Веня! – Зову я.
- Чего?
- Помниться  ты  водил  близкие  шашни с секретаршей одного из замов мэра нашего городишки.
- Ну, было  такое. – Пожимает он  плечами. – Только мы  расстались. Любовь,  понимаешь ли, закончилась.
- Ничего не закончилась. Ты должен снова полюбить её, и не  просто  полюбить, а с профессиональным обожанием. Мне нужно последнее  постановление главы  города с  утверждёнными  границами  районов, а  то  сдаётся  мне, нас  тут  хотят  нае*бать, в  грубой, и не побоюсь  этого  слова, извращённой  форме. 
- Ну, если  с  п-п-профессиональны  обожанием, тогда я  попробую.
Веня  достаёт телефон  и отходит  в сторону. Ни  знаю, что он там  наплел и чего  пообещал  своей  бывшей  пассии, только через  полчаса на место  происшествия прибыл какой-то важный клерк из администрации города. Он  раздал  всем присутствующим по брошюрке с  постановлением  главы  города  и объяснил, что нечего заниматься хернёй  и разной  другой самодеятельностью. Тыча пальцем то в брошюрку, то в яму с трупом, он убедительно в талдычил присутствующим, что данная яма, с прилагающимся к ней покойником, согласно последнего  постановления  главы  города, находиться на территории «Машиностроительного» района, а, следовательно…
Был  ли я  уверен  именно в  таком  исходе  дела? Да, конечно же - нет! Но  попробовать  стоило. А,  как  известно – у  победителей  раны  не  болят!
- Савранский. - Окликает меня начальник СКМ «Машиностроительного» РУВД, когда мы с Веней  направляемся  к  нашей  машине.
- Да.
- Твоих рук  дело? – Спрашивает он, кивая головой в сторону  машины с отъезжающим  клерком  из  городской администрации.
- В некотором  роде. – Уклончиво отвечаю я.
- Слушай Володька, мы  тут с  начальником  РУВД посоветовались,  ты  бы  не  хотел  перейти  к  нам  начальником  уголовного  розыска?
- Осчастливить  меня  решили или считаешь, что я  страдаю фимозом  головного мозга?– Ухмыляюсь я.
- Ну, какой  ни  какой  - карьерный  рост.
-  В том  то  и  дело что  никакой. Хочешь, чтобы  я  оказался на одном Олимпе с такими «небожителями» как САМ и Паханкин, и на старости лет имел сомнительное счастье потереться рогами о ножку их трона? Остаток дней  провел, просиживая свою жизнь на никому ненужных совещаниях, обращаясь с просьбой к  предкам  - мама роди меня обратно? Написать  роман в миллион  листов состоящий из  кучи ни кому не нужных справок и отчётов? Из-за частых и регулярных встреч с начальством лишиться геморроя и остатков девственности, заработать инфаркт и аллергию на всё живое? Не заслужить любви начальства и лишиться уважения к себе. В полной мере ощутить свою малозначительность, и осознать свою  никчёмность?
- Ну, в общем,  всяких  плюсов до  хрена. – Кивает  он. - Так пойдёшь или нет?
- Нет. Ни думаю, что этот безумный шаг сможешь сделать меня  счастливым.


    
Когда  мы  садимся  в  машину,  Веня  пристально  на  меня  смотрит.
- Чего  глядишь, спросить  чего  хочешь?
- Ну,  там  власть  и всё  такое, разве  не пьянит?
- Пьянит. – Киваю я. – Но водка  дешевле. Поехали.



Посреди двора РУВД валяется растерзанная коробка из-под ксероксной бумаги, разлетевшийся на миллион мелких минут будильник и  пополам сломанный кирпич. Всё говорит в пользу того что операция по  уничтожению заминированного объекта  прошла успешно.
 Короче жизнь кипит!
Когда  мы  с Веней  подходим  к  дверям  РУВД из «собачника» не закрытой машины «медвытризвителя» вырвается пьяный и стремительно ползёт в сторону ворот РУВД.
- Куда  п-п-путь  держишь? – Спрашивает  его  Веня.
- В будущее. – С  оптимизмом  отвечает  беглец.
Однако ребята из экипажа «машины  времени»  оказались расторопнее беглеца. Его поймали, подняли с земли и вернули в лоно правопорядка. Однако без  боя  беглец  сдаваться  не  хотел и немного по упирался, растопырив ногами в косяки двери нашей контор, обзывал ребят демонами  и требовал его  отпустить. Но  ребята  были  непреклонны и въезд, «человека с мечтой», в трюмы нашей конторы получился чуть более болезненным, чем определено регламентом для доставленных и  задержанных.
- За что вы его? И почему к нам, почему не в трезвяк? – Интересуюсь я.
- Протокол  надо  составить ,за  мелкую  пакость.
- А что за  пакость?
- Обоссал памятник маленького кудрявого дедушки Ленина в  детском  парке.
- Да не ссал я на  него! Я художник! Изображал скульптурную группу Ленин и писающий  мальчик! 
- Ленин и писающий мальчик это хорошо, сюрреалистично, но всё  равно, на  мелкое кощунство тянет, заносите.
Жизнь  продолжается.



Палыч, в силу огромного как гора Фудзияма жизненного опыта, а также по привычки честно и с любовью исполнять свои функциональные обязанности держит руку на  пульсе событий, а не где-нибудь в заднице обстоятельств, как это делают другие дежурные. При моем  возвращению в «порт приписки» сразу сообщает все самые последние известия. Кто бы мог подумать, какие оказывается, у нас здесь творятся интересные  дела!  Самое главное, что бомбу в коробке не нашли, а нашли  кирпич, будильник и удостоверение Валеры Пашина. Все очень удивились, а замполит даже очень раздосадовался, потому, что незадолго до того как он нашёл бомбу в своём кабинете и поднял тревогу, он лично обнаружил Валеру Пашины  плавающего  в луже  блевотины в туалете  РУВД. По логике из  этого  следует, что Валера не мог подсунуть лже-бомбу в кабинет замполита, значит, были собутыльники  которые отомстили замполиту за то что он нашёл Валерку и  придал гласности  сей позорный факт. Но остаётся  открытым вопрос, если собутыльники мстили за Валерку, то как его удостоверение попало в  коробку с лже-бомбой? Много загадок, очень много. И поэтому над разгадкой этого происшествия сейчас бьется лучший мозг нашего РУВД, а именно сам зам начальника ОУР Семечкин. А пока не установлены другие участники учинённого безобразия, чтобы не выносить сор из избы, руководством принято мудрое решение по-тихому Валерку  уволить. То, что  следствие  взял в свои  руки  Семечкин, меня  успокоило, поскольку, во-первых, меня ни кто не  видел, а во-вторых, Семечкин  ни  тот человек кто от  «бога» наделён  даром докапываться  до сути  вещей.
- В общем,  так, победитель детских  террористов и всякой другой нечестии, Семечкин  уже  допытывался,  где ты  был, когда это всё произошло, я  сказал, что  ты  приехал  с  заявки  и, не  поднимаясь к себе,  сразу  уехал на труп.
И хотя  я  готов всё отрицать, Палыч и не спрашивает о моём участии в минировании кабинета замполита, он  просто  делает  мне  «крышу», потому, что  какие бы  слова я  сейчас  ни  сказал, он всё  равно  мне  не поверит. И  про этого человека я говорил, что он  меня не любит! Кажется я немного падонок! Яти его мать!
- Я  бы тебя  старая  сволочь  с удовольствием  поцеловал, если  бы  от  тебя  так  омерзительно  не воняла  чесноком. – Прочувствовано  говорю я.
- В  жопу  меня  поцелуй, я  ей  чеснок ни  ел. – Бубнит Палыч, не отрываясь от заполнения какого-то из  многочисленных своих журналов.



Палыч объявил, что моему резерву вышла амнистия, а это значит, что я могу  отправляться домой, так как  Родина и  он  лично в  моих услугах  больше  не  нуждаются. Я быстро  написал справки и рапорта о проделанной  работе и позвонил Егору. Со слов моего напарника на сегодняшний  вечер он  тоже может легко без меня обойтись. Поэтому, не заходя к себе в кабинет, я отправлялся домой. Раз уж так получилось, и у меня выдалась немного свободного времени, я решил воспользоваться этим обстоятельством, и сделать  то, что   делаю  редко и  без удовольствия - сходить  в  магазин.
В  тот  момент, когда я решаю не простую «женскую» проблему, какой  стиральный порошок выбрать «Миф» или «Ариэль», у меня в кармане запиликал сотовый  телефон.
- Савранский? – Раздался в трубке приятный женский голос, ни скажу, что я узнаю его из тысяч других голосов, но забыть мне его будет трудно, это  голос  одной  из  моих бывших  жен. Если  она  мне звонит значит возле  неё опять  освободилось  место  под  солнцем и надо кем-то  срочно заткнуть  эту  дыру.  Не  помню, что бы я хоть  раз клюнул на  её  удочку, но она  всё  равно  периодически  позванивает, видимо  надеется, что с годами  память  у  меня ослабеет,  и  я  забуду всё  «хорошее»  что  нам  довелось пережить.
- Савранский! Ты  меня слышишь? – Прерывая затянувшуюся  паузу, мурлычет  трубка.
- Слышу, слышу. – Без энтузиазма  в голосе отзываюсь я.   
- А! Ну, хорошо. Скажи  мне  честно, Савранский - ты  всё  ещё меня  любишь?
- Даже больше чем прежде, потому, что уже который год, я свободен  от  твоей  любви.
- А мне  кажется, я поняла, что всегда любила только тебя.
- Да, ладно! – Стараясь  разыграть  искреннее недоумение, говорю я.
-  Честно! Честно!   
- Любишь,  не смотря  ни  на что, даже не оглядываясь на мой  пустой кошелёк? Наверно действительно у тебя всё плохо. Ты бросила своего избранника или  всё  намного  хуже,  и  он  бросил  тебя?  И теперь  ты  знаешь что  испытывает  человек,  которого  продают?
На том  конце  провода некоторое  время  раздаётся сердитое сопение, а  затем  она  говорит:
- А ведь  было время, когда зависть подруг только добавляла остроты моему счастью. – Наконец  произносит  она.
- Что ты  хочешь, годы  берут  своё.
- А  вот  над  тобой  Савранский, я  смотрю, годы  не  властны, каким  ты  был  ежом в  жопе  таким  и остался.
В трубке раздаются короткие гудки. Всё, она получила так  необходимый  ей  заряд  бодрости и  кинется  на  поиски новой  жертвы, а  это  значит,  что ближайшие  пару  лет я  её  снова  не  услышу. Ах, женщины! Тайна вам  имя!
Так и не разрешив «женский» вопрос, какой порошок лучше, я  принимаю  настоящее «мужское»  решения  и  беру  обе упаковки.
Очередь в кассу довольно  длинная и движется  очень  медленно, От  нечего делать я рассматриваю открытки на вращающемся стенде. Чего тут только нет бесявые  зайчики жонглирующие морковками, шальные медведи на велосипедах, и нежно целующиеся голубки.  Однако, одна  открытка привлекает  моё  внимание. Большой  чёрно-белый портрет  девочки  полутора  или  двух лет. За её пушистой,  как  одуванчик  головой светиться  солнце, обрамляя её  голову красивым свечением. Девочка смотрит в объектив, улыбается, и указательный палец её правой руки направлен на фотографа. Хороший  снимок, добрый, но  больше всего  мне  понравилась подпись: «Я люблю  тебя  не  за  то  кто ты. Я люблю  тебя  за  то кто я, когда я с тобой».  Я беру  открытку  и  кладу  её в тележку, надо будет не забыть, послать её моей бывшей жене на  годовщину нашего  развода.








1 ЭТИМОЛОГИЯ (от греч . etymon - истина, истинное значение слова и ...логия),..1) происхождение слова или морфемы...2) Раздел языкознания, занимающийся изучением первоначальной словообразовательной структуры слова и выявлением элементов его древнего значения.
2 Его;р Ле;тов (настоящее имя: И;горь Фёдорович Ле;тов; (10 сентября 1964 в Омске – умер 19 февраля 2008 там же,) — российский рок-музыкант, поэт, один из наиболее ярких представителей панк -течения на территории СССР, лидер рок-группы «Гражданская оборона».
3 САФО (Сапфо) (в 7-6 веках  до н. э.), древнегреческая поэтесса. Жила на о. Лесбос. Стояла во главе кружка знатных девушек, которых обучала музыке, слаганию песен и пляскам. В центре ее лирики - темы любви, нежного общения подруг, девичьей красоты. Лирика Сапфо отличается метрическим богатством; один из введенных ею размеров носит название "сапфической" строфы. Сапфо приписывается воспевание лесбийской любви.
4 Еле;на Абду;лловна Ха;нга - российская журналистка и телеведущая. Наиболее известна как автор и ведущая популярных телешоу «Про это» и «Принцип домино».
5 МОРОЗОВ Павел Трофимович (1918-32) , председатель пионерского отряда с. Герасимовка, Свердловская обл. Убит. Гибель Морозова была использована для создания идеологизированного образа непримиримого юного борца с кулаками (время  расставило всё  по свои  места – Павлик Морозову сука стукач).
6 Резервный  опер - оперуполномоченный  на  не полную смену, то есть не  на 24 часа, а, как  правило,  до 22.00 -23.00.
7 КУСП – Книга Учёта Сообщений о Преступлениях.
8 СУБЛИМАЦИЯ - процесс преобразования и переключения энергии аффективных влечений на социальную деятельность и культурное творчество.
9 Гипотетический - гипотетическая, гипотетическое (книжн.). Предположительный, основанный на гипотезе. Гипотетическое утверждение.
10 КОЛЛАПС (от лат. collapsus — упавший), угрожающее жизни состояние, характеризующееся падением кровяного давления и ухудшением кровоснабжения жизненно важных органов. У человека проявляется резкой слабостью, заостренными чертами лица, бледностью, похолоданием конечностей. Возникает при инфекционных болезнях, отравлениях, большой кровопотере и др.11КАЧАЛОВ (наст. фам. Шверубович) Василий Иванович (1875-1948), российский актер, народный артист СССР.
12 БЕРНЕС Марк Наумович (1911-69) , российский актер, народный артист России (1965). Снимался в фильмах: "Истребители", "Два бойца", и др. Популярный эстрадный певец. Лауреат Государственной премии СССР .
13 Омерта; (итал. omert; — мужественность, честь) — «кодекс чести» у мафии.
14 БУДУАР  (фр. boudoir) (устар.) - Туалетная, она же приемная дамская комната в богатом доме, Иначе - гостиная хозяйки в богатом доме для неофициальных приемов.
15 Иметься  в виду  поговорка - «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Авторство выражения часто приписывается английскому писателю Самюэлю Джонсону. Его биограф Джеймс Босуэлл в своих воспоминаниях рассказывает, что в 1755 году Джонсон произнёс «Ад вымощен добрыми намерениями». Однако Вальтер Скотт в романе «Ламермурская невеста» (1819) приписывает его происхождение одному из английских богословов.
Наиболее вероятным первоначальным автором изречения считается английский богослов XVII столетия Джордж Герберт, в книге которого «Jacula prudentium» присутствует фраза «Hell is full of good meaning and wishings» — «Ад полон добрыми намерениями и желаниями». Данным изречением Герберт проиллюстрировал одну из основных идей протестантской этики, согласно которой о действительности веры можно судить только на основании добрых дел. Данное изречение перекликается с изречением из Библии — в книге Иисуса, сына Сирахова (гл. 21 ст. 11) есть фраза: «Путь грешников вымощен камнями, но в конце его — пропасть ада».
Таким образом, с богословской точки зрения смысл данного изречения состоит в том, что добрых намерений значительно больше, чем добрых дел, поэтому люди, имеющие добрые намерения, но не осуществляющие их, не могут считаться праведниками и попадают в ад. (А. Кирсанова.  Толковый словарь крылатых слов и выражений. — Москва. Издательство «Мартин»,  2004 год.  Страница -  448.) 16 Александр Иванович Куприн (1870 -1938) — русский писатель.
17 Галоперидол  - нейролептик. Разработан и испытан в 1957 году в бельгийской компании Janssen Pharmaceutica. Применяют при шизофрении, маниакальных состояниях, бредовых расстройствах, при ажитированных депрессиях, олигофринических, инволюционных, эпилептиформных, алкогольных психозах и других заболеваниях, сопровождающихся галлюцинациями, психомоторным возбуждением. В случае алкогольного делирия со зрительными галлюцинациями под влиянием галоперидола быстро наступает моторное успокоение и исчезают галлюцинации.
18 ТОЛЕРАНТНОСТЬ (от лат . tolerantia - терпение). В третьем значении -  Терпимость к чужим мнениям, верованиям, поведению.
19 ОПД – Оперативно Поисковые Дела, дела по не раскрытым преступлениям.
20 ФИМОЗ (от греч . phimosis - сжатие), патологическое (врожденное или приобретенное) сужение отверстия крайней плоти.