Пыль

По дороге шел немолодой человек. Тертые джинсы, футболка, да сумка за плечом. Шел неторопливо, но уверенно, что-то насвистывая себе под нос. Пыль, слегка затянула темные кроссовки. Легкая небритость на довольном лице, слегка потемневшем от последних солнечных дней, разбавляла по-мальчишески озорной взгляд.
- Что свистишь? – Одернула его женщина – Денег не будет!
Он улыбнулся, ничего не сказав, не остановившись - просто шел дальше.
- Сплюнь три раза! – услышал он с другой стороны хрипловатый мужской голос - Этож надо, бабу с пустым ведром встретить с утра!
Довольная улыбка не покидала лицо человека идущего по дороге.
Дойдя до станции, он открыл сумку, достал из нее фотографию, взглянул на нее.
- Не знаю, вспомнишь ли ты меня, узнаешь ли? Я помню все твои слова, которые ты говорила на прощание. Я искал свое счастье… И вот сейчас, иду к нему. Не знаю, что ждет меня, но мне кажется, что разгадка близка.
Он убрал фото в сумку, выпил воды, спустился с перрона и пошел по шпалам, продолжая насвистывать старый мотивчик…
- Она, мил человек, умерла двадцать годков назад - роды были тяжелые, а фельдшера-то у нас тут тогда еще не было. Пока из города ехали она уже и … - Женщина недоговорив, заплакала. - она кого-то все ждала, все говорила, что обязательно вернется, что ему в большом городе не место…
- Ждала? Она вышла проводить, сказала прощай… и закрыла дверь. Я думал, что она не хочет, чтобы я оставался рядом, хотя, нет, не думал - я упивался жизнью и забыл ее.

Дождь прибил пыль. Вымокшие кроссовки отмеряли метры дороги. Быстрые шаги не сбивались с молчаливого ритма…

х х х


Чуть освещенный зал со старыми деревянными скамейками, сплошь покрытыми творчеством тех, кто вынужден был коротать здесь часы, спасаясь от непогоды или в ожидании поезда. Характерные надписи: «здесь был…», «ВАСЯ любит…» покрывали поручни и спинки. Где-то они были свежими, где-то проступали сквозь толстые слои масляной краски и уже давно стали неотъемлемой частью этого небольшого зала ожидания.
- Когда ближайший поезд до Москвы? – Спросил чуть осипшим голосом мужчина.
- в четыре двадцать утра.
- Можно билет в «общий»?
- Общего нет, только плацкарт.
- Хорошо – сказал мужчина, проверив, хватит ли денег.
Он отошел от касс, скинул промокшую куртку, растянул ее на спинке скамейки, чтобы немного просохла, положил сумку на край и прилег, сгибая колени, чтобы хоть немного поместить ноги.

- Знаешь, Валерка, а я видела, как ты с Машкой целовался, тогда, когда вы к нам на «уборку» приезжали.
- Так ты шпионила за мной!
- Вот еще! Это случайно вышло. А потом, когда она бежала тебя провожать на станцию, я так хотела, чтоб она упала со своих высочущих каблуков и лучше в лужу! Чтобы все над ней смеялись…
- Дуреха, ты!
- Сам ты дуреха! Ты меня и не замечал вовсе. Даже не смотрел.
- Ты еще маленькая была. – Он улыбнулся во все тридцать два зуба.
- И никакая не маленькая – мне уже шестнадцать было. А потом я стащила у Машки письмо, где ты написал, что тебя в армию забирают…
- Так вот откуда у тебя мой адрес?!
- Но ведь Машка все равно тебя не ждала, она же в первую же весну замуж выскочила!
- Бог с ней, с Машкой, да и не было у меня с ней ничего, так пару раз целовались.
Теплый вечер старательно сохранял жар, накопленный днем. Озеро, расправившееся от ряби превратилось в розоватое желе, но спокойно застыть ему не давали разыгравшиеся рыбы, выпрыгивающие из воды, подгоняемые вышедшими на охоту хищниками.
- Ты ведь любишь меня? – Соня смотрела в его глаза, боясь не найти подтверждения своему вопросу.
Он коснулся руками ее лица, откинул прядку волос, упавшую на глаза и поцеловал, чуть дотронулся губ, нежно, стараясь не испугать момент. Затаив дыхание, он целовал ее страстно, руки скользили по талии, спускались к бедрам, ощущая ее теплое тело сквозь тонкий ситец платьица. Нащупав его краешек, они скользнули вверх по бедрам, наслаждаясь юностью кожи.
- Валера…
Руки продолжали свой поиск, опять талия, но уже без ощущения тонкой ткани. Поцелуи спускались к шее. Рука скользнула под резиночку вниз, избавляя от последней защиты на пути желания.
- Что ты делаешь?... - Ее вопрос тонул в головокружении и разливающейся по телу неги. Мысли кружились, путаясь с неизведанным наслаждением его прикосновений, не в силах собраться в один, понятный ей вопрос.
Руки уверенно продолжали изучать ее тело. Он постигал ее осторожно, не торопясь, движение за движением…
- А…
- Тебе больно?
- Нет, ты же со мной! Ты же не оставишь меня? – Она впилась в его плечо.

Две недели летели сливаясь в один нескончаемый день, где Он был ее, весь, и ни чей больше. Границы ночи и дня потеряли очертания, оставляя в памяти лишь его глаза, смелые, решительно непреклонные и такие родные. Она смотрела в них и находила все, о чем мечтала тогда, когда подглядывала за ним из-за забора…
- Сонь? Я завтра уезжаю. – Голос был спокоен, как будто все уже давно было решено.
- Куда? - Улыбка в миг слетела с ее губ
- В Москву. Я должен вернуться домой, нужно найти работу и обеспечить нам нормальные условия для жизни.
- Но я думала… - она не договорила, он перебил ее.
- Я должен так сделать. Тут я не смогу жить. Я привык городу, к его ритму, к улицам, проспектам, к суете, толчее в метро…
- Хорошо… - поникший голос чуть сдерживал легкую дрожь. – Едь, если считаешь, что это необходимо.
- Не волнуйся, я устроюсь и приеду за тобой.

Утром он встал рано. Соня уже была одета и накрыла на стол. Ее покрасневшие глаза потухли, потеряв искорку. Ели молча. Потом он взял мешок, закинул его за плечо и вышел на крыльцо.
- Прощай... – сказала она тихо, чуть слышно.
- До свидания! Ответил Валера, подмигнув, и шагнул с крыльца…

- Мужчина! Мужчина-а-а! Что разлегся тут? Это тебе не ночлежка!!!
Пожилая женщина разгоняла мокрой тряпкой с запахом сырости пыль от скамеек, собирая ее в углу. Чтобы потом собрать в совок.
- Который час?
- Четыре утра.
Валера вскочил, растирая глаза руками, чтобы хоть как-то заставить их смотреть. Сон все еще стоял перед глазами, как будто, все это было вчера.
- Она сказала, что Соня умерла во время родов. – Валера пытался вспомнить все, что говорила соседка. Но ведь она ничего не сказала про ребенка. Кто родился? И родился ли?
Быстро натянув чуть просохшую куртку, он схватил сумку и выбежал из зала. Он бежал, разгоняя капли дождя и не обращая внимание на лужи под ногами.
Вот дом соседки. Сжав руку в кулак, Валера принялся стучать в дверь, будя округу.
- Кого там черт принес?
- Это я, помните, вчера вы показывали мне, где похоронили Соню?
- Ты спятил что ль? Еще петухи не пели, а ты тут округу всю перебудил! Подождать утра не можешь!? Ее уже не вернешь. Что барабанить?
- Вы вчера не сказали, кто у нее родился?
- Это, мил человек, не твово ума дела! И давай уже, убирайся, а то щас участкового позову!

Горизонт осветился серой полоской. Тяжелые тучи продолжали изливать свое настроение на крыши домов, на траву и деревья. Тяжелые капли катились с темных волос по небритому лицу. Подняв воротник, Валера поправил на плече сумку, чуть ссутулившись от озноба, пробирающемуся по мокрому телу, он снова пошел в сторону вокзала

х х х


- Опять разлегся тут! Места другого, что ль не нашлось? И грязи тут нанес, а я убирай! – ворчала женщина со шваброй.
- Сейчас, я чуть согреюсь и уйду. – Закашлявшись ответил Валера.
- Уйдет он, знаем мы таких, пока милицию не позовешь, так и будут тут жить!
- Я, правда, сейчас уйду, не нужно никого звать.
- Давай! Давай, поднимайся! - женщина взяла его за руку, чтобы действием подкрепить свои намерения выпроводить – Батюшки, да ты весь горишь!
Оставив швабру, вытерев о передник руки, женщина быстрым, насколько могла, шагом скрылась за служебной дверью.
- Ольга Ивановна, можно я от Вас позвоню? Там в зале мужчина, совсем горячий, плохо ему похоже. Я Виталию Сергеевичу, он тут в двух шагах живет.
Получив молчаливое согласие, Петровна, так обычно ее все звали, достала из кармашка затертую маленькую книжицу, перелистнула несколько страниц, что-то бормоча под нос, и набрала номер, крутя скрипучий диск телефона.
- Алле, Виталик? Ты еще не уехал? Слушай, дорогой, тут у меня в зале мужчина, промок весь, и горячий, как твой самовар, ты не заглянешь, может, таблетку ему какую дать? А? Ага, ну жду тебя.
Петровна зашла в маленькую кладовочку, достала оттуда потертое шерстяное одеяльце и небольшую подушечку.
- Дай-ка, милок, я тебя накрою – Петровна приподняла голову Валеры, заменив промокшую сумку подушкой, да накрыла одеялом. – Сейчас, доктор обещал подойти, может таблетку какую даст.
Вместо ответа, мужчина зашелся кашлем, пытаясь сквозь приступы проговорить, что то типа спасибо…

х х х



- Знаешь, я когда смотрю на него, мне так и хочется что-то такое неприличное сделать. Когда он так возвышается… - Соня чуть слышно, почти шепотом говорила, покрываясь каким-то детским румянцем – Не смейся, ты смущаешь меня.
Валера обнял ее крепко обхватив за плечи и увлек к себе на грудь, переворачиваясь, не отпуская и погружаясь в ее тепло.
- Нет, я хочу сегодня править тобой! Верни меня на место, только не смотри, мне неловко…

- О чем задумался? Мечтать на пенсии будешь, если заработаешь ее. Давай крути, нам сегодня объект сдавать! Да, слушай, Валер, может вечерком с нами в кабак? - Бригадир выразительно хлопнул по своему горлу, намекая, что вечер точно будет не скучным.
Москва не встречала Валеру с распростертыми объятиями. С трудом устроившись в стройбригаду, он уже полгода занимался установкой арматуры и фурнитуры. Жил в общежитии, перебиваясь от раза к разу, когда перезаняв, когда сильно сэкономив. Оплата была сдельная и рассчитывать на постоянный доход не приходилось.
Работали без выходных и почти без перерывов. Бригадир всегда говорил, что у нас кто не хочет работать, тот и не работает. Других вариантов Валера пока не нашел, а возвращаться к родителям не позволяла гордость – он мужчина и должен сам строить свою жизнь.
Заказчик расплатился с лихвой, отвалив сверх, за скорость, 5 процентов премиальных.
- Ну, ты с нами? Гуляем на проценты! – сказал, подмигнув бригадир – проценты наличными получить нельзя!
Вечер разгуливался: по соточке за объект, по соточке за премиальные, чтоб не в последний раз. Усталость, разбавленная алкоголем, переходила в праздник души, снимая напряжение и уводя мысли с заботами в далекий ящик, из которого, может, и не будут после доставаться.
- О! Вот и подруги! – кто-то из бригады приветствовал подходящих к столику девушек.
- Это Валя, Света и Кристина – Представил все тот же голос.
- Света – Представилась невысокая девушка с копной чуть отливающих медью волос, подсаживаясь к Валере – Не помешаю.
- Садись, чем же ты можешь помешать?
- Вид у тебя такой задумчивый, а вдруг я развею эту задумчивость…
- Попробуй! – Он усмехнулся.
Атмосфера, подогретая весельем, все сильнее расслабляла сознание. Как-то незаметно народ стал расходиться. Валера вызвался проводить Свету. Далеко за полночь. Дом. Подъезд.
- Кофе?
- Можно…
Утро. Голова, покрытая чуть отливающими медью волосами на его плече. В мозгах шум: кухня, погас свет, хаотичное движение по коридору, упавшая этажерка, простыни… Все смешалось.
- Можешь пожить у меня, чего тебе по общежитиям маяться?
- Спасибо, думаю, это все алкоголь. Прости.
Он встал, собрался и быстро ушел.

х х х



- Вот он, Виталик, весь горит и стонет.
Виталий Сергеевич присел рядом на скамейку, взял руку, прощупать пульс. Рядом с Валерой, Виталий Сергеевич смотрелся мальчишкой, несмотря на то, что уже два года возглавлял местное отделение терапии.
- Да, Петровна, дела-то у нашего пациента не очень, поможешь мне его до моего дома довести?
- Не нужно меня никуда вести, я сейчас отдохну и уеду.
- Конечно, уедешь, я только осмотрю внимательнее, да чаем напою.
Поддерживая с Петровной Валеру, они прошли по улице два квартала, свернули в маленькую улочку, ведущую к дому врача.
- Марусь! – Крикнул с порога Виталий – постели в маленькой кровать, и достань сухую рубашку и какие-нибудь штаны отцовские, мои малы будут.
Маруся выбежала на встречу.
- А что стряслось то?
- Вот проезжий, похоже, сильно промок, думаю пневмония, нужно осмотреть, и если что в районную больницу отправить. Да, кстати, как Вас зовут?
- Валера.
Виталий скинул обувь и скользнул в глубь комнаты, достал чемоданчик.
- Проходите, присядьте там на кровать, я сейчас, только руки ополосну.
Маруся принесла сухую одежду.
-Вот, переоденьтесь, а Вашу я высушу.
-Да, - крикнул Виталик возвращаясь. – рубашку, не надевайте, мне нужно Вас послушать.
Привычными движениями, периодически прося покашлять или затаить дыхание, доктор прослушивал, что-то приговаривая.
- Ага, так, а это у вас что за шрам у третьего ребра?
- Это давно, по юности, что-то не поделили, я уже и не помню.
- Ну, в общем, все еще не так плохо. В легких чисто, есть хрипы в области трахеи и судя по поверхностному дыханию сильная простуда. Я, пожалуй, сделаю вам сейчас укольчик и попрошу Вас остаться тут и поспать. А вечером определимся, что дальше будем делать.
- Вит? – Маруся потянула Виталика за рукав в соседнюю комнату. – Ты хочешь его оставить у нас дома?
- А куда ж я его сейчас дену? Не волнуйся, я кроме антибиотика еще и легкое успокаивающее введу, хотя, он и без него сейчас уснет. И кроме того, я же сегодня дома.

х х х



Свадьбу играли по-простому, без загула. Небольшая компания близких друзей у ЗАГСа, и скромное застолье. Все произошло как-то быстро. Светлана появлялась постоянно, без сильной навязчивости. Согревала, когда ей казалось, что ему это необходимо, уходя молча. А как-то утром сообщила, что она была у врача и предположения подтвердились – она носит ребенка.
Семейная жизнь закрутилась со своими заботами радостями и горестями. Подвернулась хорошая работа с постоянным местом и нормальной зарплатой. На третьем месяце у Светы случился выкидыш, потом молчание и разгул. Она веселилась, радовалась. Валера все больше погружался в работу, просиживая в дизайнерской студии ночами, приобщаясь к работе коллектива, где был пока простым рабочим. Света все больше требовала, закатывала истерики.
Пролетел год, другой, пятый... Все свыклись. Валера возглавлял бригаду, дома появлялся, чтобы переночевать. Как-то, после празднования восьмого марта, Светлана, расплакавшаяся от переполнявшего ее алкоголя, проговорилась, что детей у них нет и не может быть из-за позднего аборта в восемнадцать…
ЗАГС, развод… Съемная квартира. Работа сутками. Дни вереницей, незаметная смена времен года. Он открыл свое дело по ремонту помещений. Бумаги, планы, отчеты, балансы, нужные люди, кредит… Нужные люди, по кредиту забрали все, вместе с компанией.

х х х



- Ну как он? – Спросил Виталик, заглядывая в комнатку, когда Маруся поправляла одеяло.
- Спит, но как-то очень беспокойно.
- Это от температуры. Не пропотел?
- Пока нет.
- Ничего, думаю, он быстро встанет на ноги, на слабака он не похож.

К вечеру Валера проснулся.
- Как самочувствие? Бодрым голосом приветствовал его Виталик
- Спасибо, доктор, лучше.
- Чаю?
- С удовольствием.
Маруся достала из буфета чашку и блюдце.
- Может вам побольше?
- Чашка в самый раз
Он пригубил чай, но от ворвавшегося в легкие горячего пара закашлялся.
- Не спешите, пусть чуть остынет. А Вы к нам в деревню по делам или от поезда отстали? – начала разговор Маруся.
- Да, по делам, но они завершились ничем. Я искал человека, но, к сожалению опоздал. Слишком сильно опоздал. – Он говорил с полным разочарованием и каким-то безразличием.
- Ой, я тоже всегда опаздываю. То просплю, то прособираюсь. - Маруся явно хотела подбодрить гостя.
- В твои двадцать можно опаздывать!
- А мне нет еще двадцати, только девятнадцать!
- Тем более.
- А чем Вы занимаетесь, ну кто по профессии?
- Трудно назвать это одним словом – дизайн интерьеров, отделка помещений, но это в прошлом – сейчас я в поиске работы.
- А у нас вы друга искали? Или заказчика?
- Нет, у Вас я искал свое прошлое.
- Вы уже бывали у нас?
- Да, но очень давно.
- И что же? Не нашли?
- Я же сказал: опоздал.
Его слова прозвучали так, что всем стало понятно, что нужно сменить тему.
- Позвольте, я вас еще раз послушаю, чтобы убедиться, что воспаление не пошло дальше.
Виталий встал, подошел к стулу, на котором лежал чемоданчик, достал фонендоскоп.
- Подойдите, пожалуйста, сюда к свету.
Валера встал, повернулся спиной к Виталию и лицом к буфету. Снял рубашку. Пока Виталий методично прослушивал каждое легкое, он изучал предметы выстроившиеся на буфетной полке. Ряд слоников из белого фарфора – на счастье, пара ажурных подсвечников, с чуть оплывшими свечами в них, а между ними рамка с фотографией, точно такой же, что лежала в его сумке…

х х х


- Сонь, ну не вертись, дай я тебя сфотографирую!
- А я и не верчусь, это я место выбираю.
- Просто, прислонись к березке правым боком, положи левую руку на ствол, на уровне лица, да вот так, и посмотри в камеру, а то птичку пропустишь. Ну что ты смеешься?
- Что я, маленькая, птичек ловить.
- Все, замри!
Фотоаппарат мягко щелкнул затвором.
- Эй, Васятка, смотри, это ж тот городской, помнишь, Машка еще за ним бегала?
- Ага, точно он! Опять клеит наших баб. Слышь, ты!
-Я?
- Головка от ***! Ты конечно! Тебе что тут, бесплатно дают, что ты навадился сюда ездить?
- Тебя это сильно волнует?
- Не просто сильно, а так, что хочется чей-то ****ьник начистить!
- Выбирай слова, тут девушка!
- Ща выберу!
Тот, что откликался на Васятку, метнулся в сторону Валеры.
- Держи! – Валера быстро сунул камеру в руки ошарашенной Сони.
Понеслось быстро и смачно. Удары вперемешку с угрозами и бранью. Адреналин, притупляющий боль подстегивает азарт. Васятка пропустил удар - рассеченная бровь вмиг залила левый глаз кровью.
- Ах ты паскуда! Ну, получай! – В руке у Васятки, что-то мелькнуло. Удар. – Бежим, он уже не встанет.
Соня замерла от страха и неожиданности. Валера слегка осел.
- Помоги-и-ите! Вале-е-ера! - с неведомо откуда взявшимися силами Соня кричала, что есть мочи.
- Не кричи. Все нормально. Лезвие скользнуло по ребру – Валера присел. – Сейчас отдышусь и пойдем домой. Камера цела?
Соня опустила взгляд на руки, сжимавшие до боли фотоаппарат.
- Да, цела.
- Вот и хорошо, пойдем.
Дома, при свете он осмотрел рану.
- У тебя перекись есть?
- Погоди, посмотрю – Соня достала маленькую шкатулку. – Да, вот, этого хватит?
- Да, и чистый платочек дай.
- Тебе очень больно?
- Переживу. Хорошо, что он промахнулся, и рана неглубокая, но к врачу придется идти, нужно стянуть края.

Из больницы возвращались уже утром. Долго убеждал врача, что все без криминала, просто не заметил торчащий из забора гвоздь, когда споткнувшись падал. Врач сделал вид, что поверил.

Вечером, законопатив все щели откуда мог попасть свет, они вместе проявляли пленку и делали фотографии.
- Ух ты, смотри-смотри, вот я проступаю, ой! – Соня смотрела на проявляющуюся в ванночке фотографию, как на чудо.
- Ты никогда не печатала фотографий?
- Нет, у меня и фотоаппарата нет.
- Сейчас развесим их на веревке – пусть сохнут, а утром уже будут совсем готовы.
- Пойдем на озеро?
- Сейчас, повешу и пойдем.
Теплый вечер старательно сохранял жар, накопленный днем. Озеро, расправившееся от ряби превратилось в розоватое желе, но спокойно застыть ему не давали разыгравшиеся рыбы, выпрыгивающие из воды, подгоняемые вышедшими на охоту хищниками.
- Ты ведь любишь меня? – Соня смотрела в его глаза, боясь не найти подтверждения своему вопросу.

- Валера?
Голос, прозвучавший от двери отозвался быстрыми ударами сердца. В комнате смолкло все, лишь большие ходики, как метроном, громко отстукивали секунды. Он обернулся. В дверях стояла Соня.

- Пойдем! – Сказал Виталик, потянув Марусю за рукав, пройдемся.
Они вышли на улицу.
- А что там сейчас произошло? - Совершенно растеряно спросила Маруся.
- Не знаю, но похоже, они знакомы.

Валера смотрел не мигая, застыв в нерешительности.
- Мне сказали, что ты умерла…
- Умерла?
- Даже могилку показали, обмолвившись, что ухаживать за ней некому.
Глаза Сони улыбнулись.
- Это тебе наверно баба Фрося так сказала?
- Не знаю, я стучался в твой дом, женщина, которая открыла и сказала.
- Это баба Фрося, когда-то ее бросил муж – ушел к молоденькой, с тех пор у нее что-то в рассудке и помутилось - считает, каждую брошенную женщину мертвой.

Они сидели молча. Пили чай. Ему многое хотелось рассказать: почему он здесь, почему не вернулся раньше, почему… Она не спрашивала, она смотрела в его глаза и искала ответ на вопрос: "Ты ведь любишь меня? Остальное все пыль…"