Ботышка

ГЛАВА 1

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ВСТРЕЧИ

История эта давняя, но помню я её как день вчерашний. В конце весны мой дедушка Митрофан, единственный родной мне человек на всём белом свете, тяжело заболел. Недуг его не поддавался лечению, ибо был он весьма стар, так что я в солнечном лете остался один-одинёшинек. Несмотря на солнечные тёплые летние дни мне было темно, холодно и ужасно одиноко. Целыми днями я просиживал в нашей с ним старинной добротной избе, вспоминая ушедшее время. Деда Митрофан мне даже и не дедушка был, а прадедушка, но я его всё равно называл  дедом. Помню как я любил дразнить его, ворчливого до смешного, тощего, как Кощей, и ужасно неуклюжего. Помню как я любил прятаться от него на чердаке. А надо сказать, что в нашей избе был просторный подвал, где всегда хранился мёд с нашей пасеки, вина с нашего винограда и всякая снедь. А ещё в избе имелся тот самый чердак, куда редко кто забирался и то, разве только лишь для того, чтобы забросить туда какую – нибудь старинную вещь. Ведь взрослые – очень странные люди. Им часто бывает жаль выбрасывать старинные вещи, а в доме они уже не нужны.  Вот поэтому-то, наверное, взрослые и придумали чердаки. Они  забираются на чердак исключительно для того, чтобы оставить там ещё какую – нибудь вещицу. Но я думаю, что это они здорово придумали, не так ли?! А иначе, где бы мы – дети, находили приключения?.. А я в то время жуть как любил лазить на чердак! Любил рыться в разном хламе и прикасаться к старинным вещам, которые видели дивные дела, происходившие ещё тогда, когда наши дедушки и бабушки были детьми, а родителей и нас вообще ещё не было...
Так вот. Бывало - только дед за порог, а я из постели да сразу на чердак и таков! Дед вернётся и глядь, а меня уж нет как не бывало. Но он-то всегда знал где я. Подойдёт к лестнице и давай  ворчать:

-А ну,-говорит, -Павка, слазь оттедава, покуда я ишо добрый! А не то я сам тэбе спушу да хворостиной берёзовой оприходаваю!

А ему в ответ:

-Полезай, дедо! Я тебя подожду на камышовой плетёной лежанке, а то ведь ты долго взбираться будешь!

А он смешно хихикнет и проворчит:

-Ну вот ишо, чего выдумал! Он лежать будит, а старый дедо лазать за ним по чердакам што ли должон?! А!.. Ляжи себе, покуда не изголодаешьси, а изголодаешьси сам спустишьси...

И я смеюсь довольный тем, что меня оставили в покое.  Сижу себе, разбираю сундук, вынимая его содержимое на пол.

Но однажды всё изменилось. Умер дед Митрофан, а вместе с ним и я. Дни мои стали горькими, безрадостными и очень долгими. Не спускался я в погреб, чтобы еду достать, и не залезал на чердак, ибо прятаться там было теперь не от кого. Тонкой тенью слонялся я из угла в угол, протирая глаза до боли от слёз. Так наступила в нашем краю печальная осень. Шкура деревьев была совсем золотая, вода в озере отражала хмурое небо, трава стала пепельно – жёлтой, а чёрная земля по утру покрывалась  белёсыми ворсинками застывшего инея. Из-за холмов можно было видеть прозрачные клубы дыма, выпархивающего из труб хуторских изб. Помню ещё, дождь шёл нехотя, точно так, как я когда-то ходил в школу, расположенную от дедовой избы за много-много километров. Дождик моросил так, что даже не поймёшь – идёт он или нет? Просто было сыро и очень холодно. Наверное, я бы так и умер, сковав себя болью утраты, если бы в один из этих памятных дней со мной не приключилось настоящее чудо. Так уж случается, что никогда не знаешь, когда и откуда его ожидать. Помнится, когда мой дед был ещё жив, я ждал чуда с утра раннего и до позднего вечера. Рассказывал своему старику о том, какое оно, это самое чудо, которого я жду. А он глядел своими серыми мутными глазами на потрескивающие в печи поленья, курил папироску и улыбался, время от времени почёсывая затылок.

-М-да, - дослушав очередную мою историю, сказал мне как-то дед Митрофан, - Ждёшь – ждёшь чуда из далека- далёко, а оно раз тебе и выпрыгнет откуда – нибудь, откуда ты его ну совсем уж никак не ожидаешь!!!

Пытался я тогда выведать у деда, про что это он толковал, но ответа я так и не добился. Ответ я узнал позже. В тот самый пасмурный день, когда был слаб и едва передвигал свои тощие ноги, словно мне самому было не девять, а  далеко за девяноста лет, как дедушке Митрофану...

Ну да ладно! Не об том вовсе речь! Всё-то я отклоняюсь в сторону, ибо всё для меня важно. Вообще-то, я собирался рассказать совсем про другое! В тот день, а вернее на его исходе, я снова подошёл к окну, чтобы смотреть, как чёрное небо льёт свои слёзы. Мне даже казалось, что Сам Бог оплакивает мою невосполнимую утрату, поскольку мои глаза к этому времени  иссохли от слёз и наполнились пустотой...

Вдруг на чердаке послышался топот. Словно лесной маленький кабанчик пробежал там. Потом тишина и мне подумалось, что я попросту схожу с ума. Однако скоро кто-то снова пробежал по чердаку и снова затих. Из последних сил, хватаясь своими прозрачными ручонками за деревянную лестницу, я поднялся на чердак. Зажегши старенькую керосиновую лампу и поставив её на пол, на свободное от всякого хлама место, я принялся внимательно осматриваться.

Было пусто, но я чувствовал, что я не один. Опустившись на колени, я принялся разгребать разные старинные вещи: бабушкина розовая шляпа с красной лентой и её перчатки, которые деда Митрофан хранил как талисман, дедушкин тёмно-зелёный пиджак, подзорная труба с треснувшей линзой, его старинный мундштук...

В тот вечер я потратил много времени на том чердаке. Каждая вещь напоминала мне о событиях, которыми дорожил я или мой дедушка. На мои глаза снова навернулись слёзы. Я любовно вертел в своих дрожащих руках всевозможные сломанные вещицы, вроде старинной музыкальной шкатулки со сломанной каруселью внутри, в которой всё ещё звучала старинная мелодия. Своими руками я долго ощупывал предметы гардероба, посуду и множество всяких безделиц. Каждая вещь согревала меня и одновременно приносила боль, напоминая, что нет со мною того, кто был мне дорог и для кого каждая из них была по своему важна. Наконец я поднял прохудившуюся от времени шаль. Прадед рассказывал мне, что этой шалью его мама, когда он только родился, укутывала его, спасая от холода. Желая более чётко представить себе эту картину прошлого, я поднёс к своей щеке эту шаль и на мгновение закрыл глаза. Мне стало намного теплее...

Открыв глаза я, вдруг, увидел пару старых, истоптанных возможно дедушкой моего прадеда, старых-престарых ботинок. Они валялись в самом тёмном углу чердака. Я изумился, когда увидел их. Просто раньше я эти боты не замечал. Я тысячу раз лазил на чердак при жизни деда и знал наизусть все предметы, находящиеся тут, но ботинки эти никогда не видел прежде. Взяв один из ботинков, я с любопытством принялся ощупывать его, трясти и даже нюхать! Ведь об этих ботинках мне ничего не было известно. О них мне деда Митрофан ничего не рассказывал. Я долго просидел с ботинком в руках, пытаясь вспомнить хоть что-то, связанное с ним, но моя память ничего не имела об этой обуви. От сильного напряжения я так и уснул, держа своими руками старинный бот. Проснулся я от того, что кто-то пытался отнять у меня мою находку. Однако открыв глаза, перед собой я никого не увидел. Ботинок смешным голоском ворчал и сам выпрыгивал из моих рук:

-Какое безобразие! - ворчал старинный бот, -Какие ужасные нравы! Отпусти меня сейчас же! Поставь меня на место!

Я, напугавшись до смерти, выпустил говорящий ботинок. Он упал на пол и замолчал. Едва я подошёл к нему, чтобы поднять, как он тут же завопил:

-Не смей меня трогать! Даже не думай меня трогать! Ты меня чуть-чуть не убил!

-А... - растерянно открыл я свой рот, - Кто ты?

-Кто-кто... - передразнил меня бот, - дед Пихто!

И вдруг из ботинка выросло чудное существо, похожее на человека... Вернее даже на старика или ребёнка.
Он смотрел на меня исподлобья, удерживая левую босую ногу на весу:

-Чего вытаращился? Тащи второй бот! - насупившись всхлипнул чудной человечек.

Я растерянно взял второй ботинок, намереваясь протянуть его незнакомому мне существу, но бот выскользнул из моих рук, в одно мгновение очутившись на ноге незнакомца.

-Ну вот... - совсем по-детски улыбнулся чудо-человечек, усаживаясь на деревянный сундук, - теперь будем разговаривать, а то какой разговор с босыми-то ногами.

Как сейчас помню, он был моего роста. На нём были синие колготы, а сверху тёмная красная рубаха с розовыми звёздочками разной величины. Руки у него были нежные как у ребёнка, а  волосы, собранные на затылке в короткий густой хвост, были седыми... Прямо как у моего старика. А ещё у этого человечка по скулам шла пушистая бородка, тоже седая... Она как бы окаймляла свежее широкое лицо незнакомца. Брови у этого существа были совсем-совсем рыжие, почти огненные. Нос - прямой и аккуратный. Глаза хитрые и какие-то непонятные... То коричневые, то тоже огненно-рыжие. Усов у этого чудо-человечка, такого до смешного нелепого, не было...

-Ну ты угощать меня будешь или мне самому угощаться придётся? - улыбнулся человечек, болтая своими стройными ногами.

-А вы кто? - преодолевая робость, спросил я.

-Ну и нравы, ну и молодежь нынче! - покачал своей седой головой незнакомец, насупившись, как ребёнок, - Ботышка я, - спрыгнул он с сундука, - Не видишь что ли? А это, - выдвинул он левую ногу вперёд, указывая пальцем на ботинок, - мой бот... Левый, - в одно мгновение он поменял ноги местами, - А это другой мой бот... Он правый... И они всегда между собой спорют... - деловито закончил Ботышка.

-Кто спорит? - не понял я, не смея оторвать взгляда с Ботышки.

-Так! - нахмурился он, - Пошли кормиться, а потом вопросы задавай, а я отвечать... Э... - почесал он затылок, - Может буду, а может и не буду... Не захочу... - и с этими словами он побежал к лестнице.
 
Дверь из чердака в избу находилась на полу... Как и дверь в погреб из избы... Лестница была довольно крутая, с очень узкими ступеньками и хлипкими перилами. Потому-то мой дед и не лазал за мной на чердак, а вот лестница, ведущая в подвал, была с широкими ступеньками и надёжными перилами. Ботышка, видимо, такого спуска не ожидал и... Шлёпнулся:

-Ай-я-яй! - поскулил он, съёжившись на полу просторной веранды, - Больно-то как! Ай-я-яй!

Не теряя времени я быстро спустился, позабыв о своей недавней слабости и даже о горе.

-Где болит? - склонился я над ним, лихорадочно осматривая его дрожащее тело.

-Ай-я-яй! Ай-я-яй! - всё так же вопил мой гость, не отвечая на мои вопросы.

Убедившись, что явных переломов нет, я попытался поднять Ботышку. Однако затея эта мне не удалась, поскольку странный человечек тут же поднялся на свои ноги, и постукивая своими громадными ботинками по деревянному полу, помчался на кухню:

-Я же просил тебя не трогать меня! Ты меня и без того чуть-чуть не убил там, на чердаке...

-Прости, - покраснел я, - Я не хотел...

-Ладно, - усаживаясь на дедов табурет, махнул своей рукой на меня незваный гость, - Корми уже меня, а то я совсем изголодался, аж ноги еле влаку...

-Не влаку, а волочу...  - поправил его я.

-А, всё равно как, - снова махнул он на меня рукой, - Главное, я голоден до смерти... Что это? - принялся он разглядывать стол, - Пыль? - провёл он по столу своей рукой, - Почему она тут? Тут что, никто никогда не убирает что ли?

-Прости, - снова извинился я, покраснев, - и еды у меня нет...

-Что? - обиженно протянул Ботышка, - Значит мы умрём? - и он, сложив перед собой руки, горько заплакал.

Моё израненное сердце ёкнуло и я поспешил успокоить своего гостя:

-Ну что ты глупости говоришь?.. Сейчас я спущусь в погреб и принесу еды... Там наверняка много всякой еды! Успокойся... Пожалуйста! Ну не плач!

-Ну, - утёр свои слёзы Ботышка, - неси уже... В животе а то урчит неприлично...

-Конечно! - улыбнулся я, увидев светлый взгляд Ботышки, смотревшего на меня так, как я смотрел на своего деда, когда мне было плохо и когда помочь мне мог только он, - Уже бегу, - кричал ему я из веранды, открывая погреб.

К моему удивлению еды в подвале действительно было валом. Две бочки были полны чудесного ароматного мёда. В четырёх кадушках было масло. На западной стене, рядом с луком и сушёными грибами, висели копчёные колбаски и окорок. Кроме того, я нашёл множество банок с разными вареньями, муку, горох, гречневую крупу и пшёнку. Не долго думая, я схватил рульку колбасы, кадушку масла, соль и пшёнки в большой лопатке для муки...

-Я уже тут! - с бешено колотящимся сердцем от переполнявших его чувств, вбежал я на кухню, - А что это ты делаешь? - положил я на стол принесённую еду.

-Печь топлю! - на мгновение обернулся Ботышка, -  Не видишь что ли? А то холодно мне как-то... Дом какой-то не живой!

-А... Ну да... - рассеяно произнёс я, усаживаясь на табурет.

-А что ты расселся-то?! - закрыв створку печи, повернулся ко мне человечек, - А ну ищи какой-нибудь огнестойкий сосуд...

-Чего? - округлил я глаза.

-В чём кашу варят тут у вас? - покраснел Ботышка, - А, пшёночка... - тут же подбежал он к столу, изучая принесённые мною припасы еды, - Это хорошо! - потирал он руки, пока я искал подходящую кастрюлю, - Сварим отличную пшённую кашу с мёдом!

Я даже не успевал за ним следить. Он быстро носился по кухне, топая по деревянному полу как лесной  кабанчик, закидывая в кастрюлю то соль, то масло, то мёд. Когда каша была готова и разложена по тарелкам, Ботышка, уплетая дымящееся блюдо, снова заговорил со мной:

-Расскажи-ка теперь мне историю этого мёртвого дома?

-Но он не мёртвый! - поперхнулся я.

-Мне виднее! - не согласился чудной человечек, чмокая, - Тут везде пыль и паутина... Пахнет сыростью и холодно... Так выглядят мёртвые дома, - заключил он, - Я - Ботышка! Я знаю! Я много был и видел много, так что не спорь со мной, ешь и по ходу рассказывай...
В моём горле словно ком встал. На глаза навернулись слёзы. Я снова вернулся к мыслям о том, что деда Митрофана не стало и я один на всём белом свете.
 
ГЛАВА 2

ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕЧКА ИЗ БОТ.

Мне было так горько, что я не мог выдавить из себя ни слова. Какое-то время мой гость глазел на меня выжидающим взглядом, уплетая кашу. Когда же каша была съедена,  чудной человечек нарушил гнетущее горестное молчание моих слёз, застывших в мутных глазах:

-Ладно, - облизывая ложку, начал Ботышка, - Понятно всё с тобой... Послушай лучше, что я тебе расскажу... - и он забавно потянулся, неуклюже сполз с дедова табурета и устроился поближе к печи, из нутра которой доносилось приятное потрескивание на половину сырых полений.

В далёкой-предалёкой стране, в той, откуда я родом, давно-предавно проживал свою одинокую жизнь Босый. Впрочем сначала его звали не Босый, а Человекокорень. Он был последним из своего рода. До пояса это существо выглядело как я и ты, а ниже пояса у него были корни, как у дерева. Корни эти уходили глубоко в землю и не позволяли Человекокорню двигаться, а между тем самой большой его мечтой было желание обойти весь мир...

Изо дня в день Человекокорень изо всех своих сил пытался высвободиться и однажды ему это удалось. Но корни были очень длинными и массивными, так что через несколько шагов они запутались между собою и не могли уйти в землю, оставаясь лежать обнажёнными на поверхности земли подле своего хозяина. С тех самых пор Человекокорня прозвали Босыем.

Все дразнили Босыя и все над ним смеялись, когда увидели, как он плёл башмаки из тростника, росшего неподалёку. Обидно было ему и больно, но он продолжал плести всякую обувь из растений, вспоминая слова своей давно умершей матери, которая говорила ему, что невозможное станет возможным, если очень этого захотеть. А Босый очень-очень хотел увидеть мир во всём его многообразии и потому плёл лапти. Это единственное, что он мог делать в своём положении для исполнения своего самого заветного желания. И однажды Небо склонилось к нему, чтобы поглядеть, чем это целыми днями занимается Босый. Оно долго разглядывало лапти, сандалии и башмаки из камыша и разных трав, прежде чем заговорить:

-М-м... - прогромыхало наконец Небо, - В таких башмаках далеко не уйдёшь... Есть много разных дорог - каменистых, песчаных, болотистых... Твои башмаки, Босый, не годятся для путешествий...

-Что же мне делать? - покатились слёзы по щекам седобородого Босыя, - Мне больше не из чего делать обувь...

-Знаю, - приласкало его Небо пёрышками нежных облаков. - Посмотри туда, - указало Небо на поляну, где паслись лани.

Босый посмотрел на животных и едва успел подивиться их грации, как молния, упавшая с Небес, поразила на смерть несколько животных...

-Почему так?! - заплакал Босый, - За что так Ты поступило с ними?

-Ты поймёшь, - прогромыхало Небо в ответ, пролившись дождём, оплакивая гибель молодых ланей, - а теперь возьми шкуры этих животных и сделай столько обуви, сколько думаешь тебе хватит, чтобы обозреть землю.

С этими словами Небо вернулось на своё место, с высот наблюдая за Босыем. Со скорбью в сердце изготавливал Человекокорень ботинки из шкур поражённых молнией животных, обвиняя себя в их смерти. Закончив десятую пару кожаных ботинок, Босый уже утратил своё желание увидеть всю землю. Он устал от терзаний и мечтал о покое и о прощении.  Увидев, что Босый закончил свой труд, Небо снова склонилось к нему...

-Я не хочу их носить, - поднял свой печальный взор к Небу Босый, - слишком дорого они мне обошлись... Жертва была напрасна, ибо дни мои сочтены, глаза уже не видят так, как видели прежде, и корни почти окаменели...

-Жертва не была напрасна, - просветлело Небо, - взгляни на свой труд, Босый!

И вот, один за другим, из ботинок появлялись мои братья, а в самом конце - я... У нас у всех было одно имя - Ботышка и наш отец различал нас, пока мог видеть, по ботам, а потом, когда совсем ослеп, он различал нас по голосам. Мечта нашего отца исполнилась. Он смог узнать мир через своих сыновей. Когда же настало время кончиться роду Человекокорней, Босый призвал нас и сказал:

-Дети мои, стар я стал. Близко время, когда я отправлюсь туда, куда все уходят... Незачем вам теперь возвращаться сюда, чтобы груз прошлого тяготил вас. Ступайте по земле и живите... Пусть ваши ноги бегут к тем, кто ждёт вас и кому вы можете поведать то, что видели, что знаете... Только, - склонился Босый над нами, -хочу я знать напоследок кто из вас какой путь изберёт.

-Я пойду на Север, - отвечал старший Ботышка, -там много существ, которые не знают тепла... я расскажу им о Юге.

-Тогда я, - сказал третий мой брат, - отправлюсь на Юг, - чтобы поведать южанам о суровой жизни Севера, чтобы они не возгордились и были готовы откликнуться на зов северян.

-А я пойду, - заявил второй Ботышка, - на Запад... Там холмы и овраги... В той стороне я буду совершать странствие.

-Тогда я отправлюсь на Восток, - выпрыгнул из-за спины седьмого брата девятый Ботышка, - Обитатели Востока  славятся мудростью, поэтому пойду к ним чудеса света рассказывать да загадки загадывать.

-Ну а я, молвил четвёртый мой братец, - пойду на Северо-Восток и будь как будет!

-Ну а я на Северо-Запад устремлю свой бег, - пожал плечами шестой Ботышка.

-Для нас остаётся Юго-Восток и Юго-Запад, - в один голос сказали своему отцу пятый и четвёртый братья.

-Ну а вы куда? - спросил Босый меня и третьего Ботышку.

-Я буду здесь ходить, - нахмурившись, ответил мой брат отцу, - Я буду собирать наших братьев здесь, как это делал ты на протяжении всей своей жизни. Я буду хранить наши корни и разносить истории своих братьев по округе...

-Хорошо, - одобрительно кивнул Босый моему брату, - Знать историю нужно, но тяготиться ею не надо...

-Я понимаю это, отец, - согласился мой брат с отцом, - Мои ноги не прирастут к земле, не волнуйся...

Одарив третьего Ботышку улыбкой, Босый, наконец, обратился ко мне:

-Ну а ты, Ботышка? Куда ты пойдёшь?

Сказать честно, я не знал куда мне отправиться. Не знал своего пути. С самого рождения мы, ботышки, должны были прислушиваться к своим ботам так, как люди прислушиваются к голосу своего сердца. Наши ботиночки - это и есть наша сущность. Я отличался от своих братьев с самого начала. Их боты всегда знали свой путь, а мои ботинки всегда спорили между собой. Я всегда находился подле своего отца, потому что не мог пойти ни налево, ни направо, ибо один бот тянул меня в одну сторону, а другой - в другую. Вот я и занимался всё время тем, что разнимал их...

Мне так надоели постоянные пререкания моих бот, что мне вообще расхотелось куда-либо идти. Глубоко в душе мне всегда хотелось летать, но я не знал ещё, что если очень чего-то захотеть и поверить в это, всё может случиться. Когда братья разошлись и мы с третьим братом остались со своим стариком, перед самой смертью, отец мне рассказал о том, что когда-то давно ему рассказала его мама и как мечта его исполнилась. Потом он ушёл. Ушёл туда, куда все уходят рано или поздно. Третий Ботышка убежал, чтобы всей округе рассказать о том, что род Человекокорней прервался...

Оставшись один, я ощутил потребность верить. Одно мгновение мне понадобилось на то, чтобы поверить, что я, не имея крыльев, могу летать. Поверив в это, я подпрыгнул высоко-высоко и полетел....

Я летел сквозь тьму и пустоту, сквозь звёзды и радугу, сквозь свет и даже сквозь время, пока наконец не устал. Мои ботиночки плакали в этом бесконечном полёте - потерянные и не имеющие своей стихии - дорожки. Я устал от бесцельного полёта вне времени и вне пространства. Устав, я обратил свои мысли к Небу. К тому самому Небу, Которое однажды склонилось к моему отцу: «Я не птица, - говорил я Ему, - я устал от полёта и хочу идти по земле своими ногами... Я хочу быть тем, кем был рождён - я хочу быть Ботышкой»...

-Хорошо, - громом ответило мне Небо, - Хорошо, что ты понял, кто ты... Я дарю тебе то, для чего ты был рождён!

Полёт мой завершился. Я упал на большие, ужасно болючие, иглы кактусов и очень сильно поранил свои ножки. Я не мог двигаться и, наверное, так бы и помер, если бы меня не выручил один путешественник... - Ботышка на мгновение замолчал, а потом закончил так, - Вот так я очутился в твоём мире. Сначала, - смешно почесал мой гость затылок, - я никак не мог привыкнуть  к тому, что здесь нет говорящих животных и люди почти совсем не умеют понимать своё сердце.

В твоём мире мало живут, но никто не умирает... Просто все уходят в ту страну, о которой нигде не написано... Они уходят туда, оставляя тут свои одежды, поэтому не стоит плакать о том, кто покинул своё временное жилище ради жилища постоянного, понимаешь? Твой прадед был хорошим человеком, малыш, поэтому он достоин обрести, наконец, покой... Он будет ждать тебя, а пока... - Ботышка снова забавно потянулся и, улыбнувшись, закончил своё повествование, -  Пока я научу тебя кое-каким простым вещам... Но это будет завтра, а пока приготовь мне постельку, а то до рассвета осталось всего два часа...

-Хорошо, - ответил я, и помчался в спальню.

ГЛАВА З

В ДОРОГУ

Впервые после смерти деда Митрофана я спокойно уснул, глядя в спину сопящего на всю избу Ботышки, почивающего на дедовой кровати прямо в ботинках.  Спал я крепко и сладко до тех пор, пока мой сон не был потревожен звучным ворчанием моего гостя. Едва я успел продрать глаза, как тут же увидел Ботышку, забавно прыгающего на левой ноге сперва в одну сторону, потом в другую:

-Нет, - куксился чудо-человечек, забавно прыгая на левой своей ножке влево, - Я такой несчастный! Я такой одинокий и заброшенный! Я такой потерянный и никому не нужный! - Ботышка всхлипывал и потирал своими кулачками заплаканные глазки. Когда я намеревался подойти к нему, чтобы утешить, Ботышка, вдруг, поменял свои ножки и, задорно поглядев на меня, прикрикнул:

-Чего это ты, лежебока, лежибонишься? У нас много-много дел - быстро завтракать и в путь!

-Чего-чего? - протянул я, просыпаясь на ходу, - Почему бы нам ещё не поспать? - умываясь, недоумевал я, - Ещё так рано!

-Давай-давай, - носился Ботышка по кухне, гремя посудой, - Рано - не поздно, рано - хорошо, так что не ной!

В печи трещали поленья, окна запотели от кипящей в чайнике воды, когда мы с Ботышкой собрались завтракать.

-Давай-давай, - тараторил чудо-человечек, намазывая большой кусок хлеба толстым слоем масла, - не мямли! У нас с тобой нету времени, так что быстренько ешь!

-А к чему такая спешка? - поинтересовался я, разливая кипяток в железные кружки.

-И вовсе это не спешка, - покачал головой Ботышка, - Когда дом мёртв, надо бежать от него за искоркой жизни, поймав которую, ты вдохнёшь в него душу...

-Но мой дом, - начал было я, но Ботышка мне не дал договорить.

-Посмотри на себя, - стукнул он своим кулачком по столу, - Ты - тень, а не человек. Целыми днями ты ходишь из угла в угол и ноешь, ноешь, ноешь... Так нельзя, я - Ботышка, я знаю... А то превратишься в лужу и ничего от тебя не останется... так что давай-давай, наяривай кашу и пойдём...

-Но, - поперхнулся я от неожиданности, - мне некуда идти... Тут мой дом... Я не хочу никуда уходить отсюда, - протестовал я.

-Ты прямо точь-в-точь как мой левый бот, - нахмурил свои брови чудной человечек, - он тоже желает лежать на печке и ныть, ныть и ещё раз ныть о том, что он не туфля, что он никому не нужен и что он одинок! Если так поступать, тогда вся жизнь, считай, закончилась, ибо нет ни смысла, ни радости в таком медленном умирании...

-А, - воскликнул Ботышка, когда я засунул в рот последнюю ложку каши, - отлично! Ты закончил, значит нам пора, - и он забавно сполз с дедова табурета и принялся носиться по просторной кухне, стуча по деревянному полу своими ботами, - Пора, пора, пора... - тараторил он, набивая сумку хлебом, маслом, солью, мёдом, колбасой, яйцами и огурцами.

-Ты можешь объяснить куда мы идём? - устав следить за его динамичным передвижением, поинтересовался я.

-Так, ну всё, - почесал затылок мой гость и дёрнул меня за рукав, стаскивая с табурета, - пошли...

Я послушно повиновался и медленно поплёлся за Ботышкой.

-Это твоё? - стянул человечек с вешалки моё осеннее клетчатое пальтишко.

-Ну... да, - ответил я.

-Ну так и одевай, - впихнул его он мне, - Скорей уже! Да, и где тут у вас зонт? - бесцеремонно Ботышка принялся разгребать вещи...

-Его тут нет, - сказал я так громко, что чудо-человечек застыл в полусогнутом положении, - Он на чердаке, - извиняющимся тоном закончил я.

-Я никуда не пойду, - плаксивым полушёпотом заговорил Ботышка, поджав правую ножку, - Я пойду спать на чердак! Меня никто не любит... Все злые! - разрыдался он.

Я, не находя слов, бегом вбежал в дом и взобрался на чердак. Разыскав зонт, я поспешил обратно. Ботышка как ни в чём не бывало был на веранде. Он сидел на скамейке у окна и болтал своими ножками:

-Чего так долго? - сурово спросил меня он, - Надо покинуть эти места прежде, чем сюда придёт гроза, а ты всё копаешься! - спрыгнул человечек в старинных ботинках на пол, выхватывая у меня зонт и открывая дверь, - М-да! - протянул Ботышка свои ручонки вверх, глядя на кружащие в воздухе багровые листья, которыми было усыпано  всё и даже крыльцо, - какая красотища! Мы - листья! - закружился человечек в плавном танце, спускаясь по широким дощатым ступеням крыльца, - Мы - ветер! Мы - песня! Мы - жизнь, - улыбался он, - и то, кем  хотим быть! Ну чего ты пялишься на меня, а? - уже у калитки спросил меня Ботышка.

-Я не хочу уходить, - прослезился я, - Тут мой дом! - упёрся я и разрыдался, облокотившись о перила.

-Ты должен понять, - совсем строгим голосом сказал человечек из бот, - что твой дом - твоё сердце, а пока ты держишься за эти мёртвые стены, ты этого не поймёшь! Идём или я брошу тебя.

При этих словах у меня ёкнуло сердце.  Больше всего на свете, мне не хотелось быть брошенным. Ни говоря ни слова, глотая слёзы, я подбежал к Ботышке. Я его и ненавидел, и видел в нём путь к спасению, ибо своим детским умом понимал, что Ботышка во многом был прав. Я пошёл прочь от дома по тропинке, не оборачиваясь, потому что если бы я обернулся, то наверное не смог бы уйти. Ботышка бежал впереди меня, напевая какую-то забавную песенку.

Небо было хмурым и готово было вот-вот зарыдать. Минуя лысое поле, тоже усыпанное ржавчиной листвы, мы вошли в лиственный лес... Деревья наполовину стояли голые и чёрные. На их ветвях каркали вороны. Где-то стучал дятел. Пахло мхом и почему-то грибами. Мне вдруг вспомнилось, как мы с дедом ходили в этот лес за грибами и я снова плакал себе под нос, едва передвигая ноги, поскольку мои ботинки были утяжелены сырой землёй с поля. Ботышка же по-прежнему бежал легко и свободно, словно парил над землёй и его ботинков грязь пересечённого нами поля не коснулась.

-Ой, гляди какой красивый листик! - нагнулся Ботышка, - показывая мне жёлто-рыже-зелёный листик берёзы с красными прожилками.

-Простой берёзовый лист, - буркнул я, насупившись.

-А этот? - поднял он бурый лист.

-Этот кленовый.

-А какие тут ещё есть? - не унимался Ботышка, так что мне пришлось показывать ему разные листья и называть деревья, с которых они упали.

Я так этим увлёкся, что моё настроение заметно поднялось и это несмотря на то, что помаленьку начал накрапывать дождь.
Мы стояли под золотыми листьями высокой берёзы, прикрываясь коричневым зонтом.  Глаза Ботышки, совсем как два рыжих листочка, сияли радостью как огоньки:

-Как красиво! - елозил он своими ботинками, не сводя зачарованного взгляда с капелек, спадающих с золотых берёзовых листьев, - Прямо совсем как слёзки!

-Ух, - вздохнул тяжело я, дрожа всем телом от промозглого дождя, - Вот, наверное, счастливчики те, кто живут в тёплых краях, где не бывает такой дождливой осени, весны и морозных зим... Бр...

-Ты правда так думаешь? - покосился Ботышка на меня своими рыже-карими глазами из-под мохнатых огненно-рыжих бровей.

-И думать нечего, так и есть! - сквозь зубы, процедил я, - Ой! - воскликнул я, заметив, что Ботышка как был в одной рубашонке, так и остался, - Ты же совсем раздетый! Ты, наверное, пуще моего замёрз! - окоченевшими пальцами я принялся расстёгивать чёрные пуговицы своего пальто.

-Не-не-не-не... - остановил меня человечек в песочных ботах, - Мне даже совсем не холодно! - расплылся он в удивительной живой улыбке, - Ни чуточки! - Ботышка взял мои холодные руки в свои горячие ладони, - Вот, - улыбаясь, сказал он, - чувствуешь какой я горячий! Почти совсем как огонь в печи твоего дома, а знаешь почему?

-Нет, - греясь о его руки, покачал своей головой я, - не знаю.

-А... протянул человечек из старинных башмаков, - то та! А я такой горячий, потому что во мне живёт огонёк жизни! Я его сам поймал! Я - Ботышка и я - молодец! Этот огонёк и в глазах моих блестит и даже бровки мои окрасил. Вот.

-Хорошо тебе, - улыбнулся я, - мне бы тоже хотелось!

-Подожди и ты поймаешь! Если, конечно, захочешь... Ах, да... Мы же, вроде, собрались идти!

-Что, - насупился я больше прежнего, - и даже дождь пережидать не будем?

-Нет, - покачал своей седой головой Ботышка, - не будем! - и с этими словами чудной человечек схватил меня за руку и потянул за собой.

Мы бежали так быстро, что мои ноги заплетались и я готов был свалиться, но потом случилось и вовсе нечто невообразимое. Тропинка, лес, небо замельтешили перед глазами так, что растворились в одном сером пятне. В ушах свистел ветер и щёки раздувались как паруса корабля. Потом, вдруг, ветер утих, появилось светлое небо над головой. Совсем светлое, без единого облачка! Под моими ногами была потрескавшаяся земля, со скудной травой бледно-зелёного цвета, переходящего в тусклый жёлтый и мягкий коричневый оттенки.

-Ой, - не мог скрыть я своего изумления, - Это мы где?

-Это мы... - осмотрелся Ботышка, - М-м... - хитро сузил он свои коричневые глазки, - Дай подумать! А, ну да! Добро пожаловать в Кению!

-Куда? - поперхнулся я  - Это что, твоя страна?

-Нет, конечно! - посмотрел на меня Ботышка своими изумлёнными глазами, - Это страна из твоего мира... мы в Восточной Африке, слыхал такую?

-Ботышка, - покраснел я, - мне девять лет и я закончил всего два класса, так что я ничего не слышал об этой, как её там...

-Ах, вот как?! - удивился человечек из бот, - Ну да ладно! Не страшно. Я тебе всё расскажу и покажу! - и он снова потащил меня за рукав по сухой земле...  - Итак, Кения... Тут редко бывают дожди...Только в свой сезон... В сезон дождей тут мокро, а вообще тут тепло, я бы даже сказал очень тепло... Даже слишком, так что своё пальто можешь смело снять. Есть здесь много чего такого, чего тебе нужно видеть, - деловито продолжал человек из бот, сзади сцепив свои руки замком, Думаю, это путешествие будет тебе полезным, - и Ботышка принялся говорить о вещах, совсем для меня не понятных.

Это весьма рассердило меня и я не выдержал:

-Перестань! - упёрся я двумя ногами о землю, - Я ничего не понимаю о чём ты говоришь! Не понимаю!

-Ладно-ладно-ладно, - затараторил Ботышка, - Замолкаю! Мы идём в одно небольшое поселение... Идём на юго-восток! Кое-что тебе покажу! И сними пальто! А то совсем уже мокрый стал!

И действительно всё моё тело вспотело и жутко чесалось. Я устало снял с себя пальто и даже разулся, однако Ботышка повелительным тоном сказал мне надеть ботинки:

-Никогда, - сказал он, - не ходи по дорогам земли босыми ногами... Поранишь ножку и прирастёшь к земле, так что стены тебя совсем задавят.

-Да ладно, - махнул рукой я, - Я ж не Человекакорень... Никуда я не приросту...

-А я тебе не о том, толкую, - обидно прошептал чудо-человечек, - Нужно быть готовым бежать за своей судьбою, ведь она не будет ждать, пока ты обуешься... Убежит и всё, - сказав это, человечек из бот замолчал.

Ботышка шёл и шёл вперёд, не говоря ни слова. Солнце беспощадно палило, но скоро, продвигаясь по травянистой саванне мы набрели на рощу акаций. Тут-то мы и сели, чтобы перекусить. Ботышка мне рассказывал сначала об акациях, а потом и о животных, которых тут можно повстречать. Потом мы видели большущее стадо антилоп гну. Как сказал Ботышка, они как раз совершали миграцию. Ничего подобного я раньше не мог даже представить! От всего этого я так устал, что готов был упасть и не вставать.

Солнце уже садилось, когда мы набрели на какую-то странную деревушку, совсем не похожую на деревни моей страны.  Здесь не было обычных для меня изб, но какие-то лачуги, или как их там назвать... Эти хлипкие строения, похоже, были сооружены очень быстро из того, что росло в местности. Едва мы с Ботышкой приблизились к поселению, как тут же темнокожие ребятишки высыпали нам на встречу, тыкая на меня пальцем и крича:

-Мзу;нгу! Мзунгу! Мзунгу! - они щипали меня, нюхали и визжали от удовольствия.
Ботышка же вместо того, чтобы защитить меня, то и дело гладил этих чумазых детей и всё время повторял:

-Джамбо Тами,! Джамбо, Туаши! Джамбо, Сити!..

-А что такое «Мзунгу»? - поинтересовался я шёпотом у чудо-человечка.

-Белый человек... - улыбнулся мне Ботышка, - Они никогда раньше не видели мальчиков со светлой кожей и пшеничными волосами... Нолу только видел, но он, похоже, ещё не вернулся, - удостоил меня человек из бот кратким ответом, а затем снова принялся разговаривать с необычными для меня ребятишками на незнакомом языке.

-А что такое «джамбо»? - одёрнул я Ботышку снова, когда почувствовал себя забытым.

-Привет, - улыбнулся мне человечек из старинных ботинок.

-Тогда я тоже могу сказать им «джамбо»? - тихонечко поинтересовался я.

-Конечно! - засмеялся Ботышка и тихонечко подтолкнул меня к детям.

-Джамбо... - смущаясь и краснея выдавил я.

-Джамбо! Джамбо! - посыпалось со всех сторон.

Кто-то угощал меня фруктами, какой-то мальчик взял меня за руку и потащил за собой. Удивительно, но в этом поселении не было взрослых. Только дети, да и то их было не так уж много. Может человек восемь или девять? По тому, как тепло Ботышка общался с кенийскими детьми, было похоже, что мой друг был тут не в первый раз. Хотя, как знать, ведь Ботышка не был обычным человечком и вполне мог с ходу так общаться. Как бы там ни было, но я в этой компании восторженных возгласов чувствовал себя потерянным. Казалось, Ботышка забыл про меня. Он болтал с детьми на незнакомом мне языке, попутно разводя костёр, а я стоял в сторонке, наблюдая за происходящим. Когда пламя разгорелось и все сели вокруг костра, защищавшего нас от кусачих громадных насекомых, один из мальчиков моего возраста обратился ко мне:

-Хабари гани? - это единственное, что я запомнил из всего, что он мне говорил.

-Рамизи, - посмотрел на меня Ботышка, - спросил как твои дела?  Он говорит, что у тебя грустные глаза и что этого быть не должно, потому что в них спряталось небо.

-Да? - удивился я, - Он действительно так говорит?

Ботышка кивнул головой.

-Тогда, - улыбнулся я мальчику, - скажи ему, что у меня нет никаких проблем и что я просто немножко устал.

Ботышка что-то говорил-говорил, а потом закончил: - Акуна матата!

Когда громадная круглая луна зависла в небе, девочки и мальчики отправились спать. Нас с Ботышкой поселили в одном из шалашей:

-О чём вы всё это время разговаривали? - насупившись, спросил я Ботышку.

-Я им рассказывал про твой край и про тебя...- потягиваясь, ответил человечек из бот, совсем не чувствовавший себя виноватым.

-И что они? -  зевая, продолжил я допрос Ботышки, повернувшись к нему спиной.

-Они тебе рады... - улёгся он на спину, закинув руки за голову, - ты давай спи уже... Завтра рано вставать... Завтра за креветками идти и за фруктами...

-А что такое «акуна матата»» - напоследок поинтересовался я.

-Нет проблем, - проваливаясь в дрёму, пробубнил Ботышка, похрапывая.

Я ни о чём больше не стал его  спрашивать. Я злился и очень устал. Всё казалось сном, но сил размышлять не было да и желания тоже. Поэтому я подложил своё пальто под голову и провалился в здоровый сон. Я очень-очень устал и потому уснул сразу, как только моё тело расслабилось. Мне снились антилопы, которых мы видели, акации и голубое-голубое небо.
Утро настало слишком быстро. Так быстро, что мне казалось, будто я вовсе не спал. Мне очень сильно хотелось спать. Хотя бы ещё немножечко, но Ботышка, как всегда, был непреклонен. Ноги мои ужасно ныли от вчерашней изнурительной ходьбы по пустынной саванне с разреженным травостоем, но человечка из бот это не волновало. Он беспощадно теребил меня за плечи, неугомонно тараторя:

-Нам пора, соня! Вставай!

Понимая, что спорить бесполезно, я поплёлся за человечком из бот. Девять темнокожих ребятишек примерно моего возраста или младше, уже сидели уютным кружком, с удовольствием хлебая какую-то похлёбку из странных сосудов.

-Держи, - сунул мне такую же посудину с похлёбкой Ботышка, - это очень вкусно...

-А это из дерева? - поинтересовался я у него, ткнув пальцем в бок «тарелки».

-Это кокосовый панцирь, - засмеялся он и принялся хлебать содержимое своей кокосовой скорлупы.

Я с некоторым недоверием сделал небольшой глоток. Похлёбка напоминала мне, отдалённо, куриный бульон со специфическим привкусом, так что я взялся поглощать блюдо без опаски...

-М-м, - закусывая похлёбку всякими фруктами, кивал я головой, - Вкусно!

-А как же! - улыбнулся Ботышка, - Это же черепаховая похлёбка!

Я не знал как отреагировать на слова чудного человечка, а потому просто продолжал есть.  Пока я ел, дети всё время трогали мои волосы, что-то говоря и весело смеясь. Потом к нам присоединился ещё один, очень суровый на вид, паренёк. Он внимательно рассмотрел всех и, что-то сказав, исчез в зарослях неведомых мне растений. Вся ребятня бросилась врассыпную кто-куда. Остались только мы с Ботышкой. Едва я успел управиться со своей похлёбкой, как все дети во главе с этим строгим юношей, собрались в поход. Я ничего не успел с собой взять. Ботышка выхватил из моих рук пустой панцирь кокоса и потянул меня вслед за остальными. Вот так мы все отправились в юго-западном направлении. Все держались друг за дружкой и вели себя очень тихо, всё время прислушиваясь и озираясь по сторонам. Вёл всех нас, как я уже говорил, Нолу,-как я узнаю позже, семнадцатилетний юноша из племени масаев. Позади всех шли мы с Ботышкой:

-А вдруг мы заблудимся? - прошептал как можно тише я на ушко человечку из бот.

-Нет, - уверил меня Ботышка, - Нолу очень хорошо знает джунгли. Нолу дано уже не моран, а настоящий старший старейшина!

-Что это значит? - насупился я.

-Ах, ну да, - махнул рукой Ботышка, - Нолу - из масайского народа, а по их обычаю мальчиков, по достижении юношеского возраста, подвергают жестокому обряду, о котором тебе я не стану рассказывать. Если Нолу захочет тебе об этом рассказать, ты узнаешь, а не захочет - не узнаешь...

-Но я не понимаю ни Нолу, ни других...

-Пока не понимаешь, - посерьёзнел Ботышка, - но если захочешь,- поймёшь. Ну так о чём это я рассказывал? Ах, ну да!  - забавно почесал он затылок, - Через два года после обряда, мальчики-мосаи обучаются воинскому искусству, а ещё через два года становятся моранами, то есть воинами. Когда же в ряды воинов переводится другая группа мальчиков, прежняя поднимается на ступеньку выше. Мораны становятся младшими старейшинами, а затем, спустя какое-то время, и старшими старейшинами. Так что Нолу - последний из старших старейшин.

-Последний? - переспросил я, - А остальные?

-А остальные... Хм... - нахмурил свои огненные брови Ботышка, - Остальных сгубила чума, как, впрочем и семьи других детей.  Тана, вон та маленькая девочка, - указал чудо-человечек на пятилетнюю кенийку, - например, из племени ндоробо.

-Тана? - старался я запомнить имена детей.

-Да, -подтвердил Ботышка, - Тут, в Кении, есть река, которая называется Тана. Эта малышка родилась у устья этой реки и потому её назвали Таной. А Сити и Куши - родные братья. Они из народа луо. Хапра, девочка со шрамом на лице, из племени нанди, а Туаши и Рамизи  - капсигисы. Ну а Ракки, Тун и Мали из турканского племени. Все эти племена разные и жизнь представляется им по-разному. Часто эти племена воевали между собой, но пришла болезнь и унесла всех туда, куда все рано или поздно уходят, оставив этих детей самих по себе. Эти дети не сидели у тел своих родителей. Они оставили их в той земле, где нужно было расстаться и пошли искать каждый свой путь. Каждый из них много ходил по кенийским землям, прежде чем повстречаться. Теперь все они - одна большая семья, в которой Нолу за старшего, потому что это он собрал их всех вместе. Нолу дольше всех был одинок, больше всех бродил по джунглям и лучше всех умеет их понимать, а ещё... - с хитрецой в глазах, улыбнулся Ботышка, - у Нолу есть мечта - увидеть огонь осени и ласку снега. Вернее, - уточнил чудо-человечек, - Нолу хочет увидеть как падает снег. Сам снег Нолу видел, тут горы есть с снежными шапками, но Нолу никогда не видел как хлопья снега валяться с тверди небесной... Так что, - замолчал он, глядя вперёд.

-А что за «огонь осени»? - переспросил я.

-Да тут не бывает таких красивых цветов... Нолу хочет побывать в твоих краях осенью, когда природа разукрашена увядающими красками тишины и загадки.

-Снег, осень? - удивился я, - Какая странная мечта... А я не люблю ни осень, ни снег...

-Это потому что ты всё это видел и для тебя в том нет ничего особенного, так же как для  Нолу нет ничего удивительного в пасущихся на равнине стадах слонов, буйволов или гиппопотамов.

Дальнейший поход мы совершали молча, потому что Нолу остановился и, подойдя к нам, очень долго что-то говорил, говорил, говорил, размахивая своими руками. Потом он снова возглавил шествие, а на мой интерес о том, что говорил нам старший старейшина, Ботышка лишь сказал, что мальчик-юноша сделал нам замечание и велел молчать. Настроение моё было угрюмым. Я всё время хотел спросить Ботышку о диковинных растениях, встречающихся нам на пути, о звуках, доносившихся до наших ушей, но человечек из бот своими пламенными глазами запрещал мне отворять рот. Наконец из зарослей мы вышли к какому-то чудесному озеру, окрашенному оперением миллионов птиц, называющихся фламинго, в нежный розовый цвет. А ещё там были другие птицы -  бакланы, страусы, пеликаны и дрофы...

Нолу и Хапра принялись набирать воду в длинные сосуды, названия которых я до сих пор не знаю.  Братья Кушу и Сити отгоняли наглых обезьян, порывающихся с тоненькой шеи маленькой Таны стянуть яркие красные бусы. Ракки стоял на стороже, жуя какую-то траву. Мали, мальчик приблизительно моего возраста, очень взбалмошный и вечно улыбающийся, всё время крутился возле меня, дёргая за рукав и что-то рассказывая.

Ботышка велел мне оставаться на одном месте, а сам куда-то ушёл с лысым мальчиком семи лет, которого звали Тун, и с Туаши, который был очень-очень грустный. Грустнее меня. А куда подевался Рамизи, прозванный носом, я вообще не понял. Каждый ребёнок знал, что ему делать и только я терялся в неведении, не понимая ни слова из всего сказанного мне Мали... Я потерялся во времени, прежде чем все собрались. Рамизи пришёл самым последним с корзиной креветок, вот уж не понятно где он их достал. День за днём мы совершали долгий путь по землям неизвестной мне страны и я уже перестал удивляться баобабам,  акациям, раусониям, дрипетисам, капским каштанам, манграм, тику, сандаловому дереву и многим другим растениям, которые произрастали тут всюду, где бы мы не ходили. А ходили мы много и долго. Теперь меня удивляли только лобелия - причудливое растение, похожее на большущую колючую кукуризину с листьями, похожими на страусиные перья или на листья ананаса, а ещё гигантский крестовник и животные...

Каких тварей только тут не водилось! До начала сезона дождей я успел живьём увидеть громадных слонов, тяжело ступающих по сухой кенийской земле. От львов и леопардов нам не однократно приходилось спасаться хитростью. А ещё мы долго-долго наблюдали за длинношеими жирафами. Про обезьян и антилоп всяких разных видов вообще говорить не стоит. Этих видел я каждый день всяких разных видов, а буйволы оказались намного больше, чем я себе представлял. Впрочем, суть вовсе не в этом.  Как-то, а уже был ноябрь и начался «маленький» сезон дождей, мы с Ботышкой снова имели возможность побыть вдвоём.  Мы лежали на бамбуковых ковриках, слушая робкий стук дождя, когда человечек из бот заговорил со мной о Нолу, который несколькими мгновениями назад притащил нам какую-то съестную растительность.

ГЛАВА 4

ИСТОРИЯ НОЛУ

-Ну вот, - тяжело вздохнул я, - и тут начались дожди... Так и будем целыми днями сидеть в этой лачуге? - обратился я к Ботышке, заботливо чистящему свои башмаки.

-Послушай что я тебе расскажу, Мзунгу! - поудобней уселся человечек из бот, - Давно это было. Очень давно, так что я уже кое-что начал забывать...

Когда-то из долины Нила пришёл на юг Кении народец. Пришёл ни один, а со своим скотом. Народец верил в некое божество, божество дождя, имя которому было Нгаи. Народец верил, что божество это даровало им скот, а ещё он верил, что все те, кто тоже, как и он, владеют скотом, есть его враги. Люди этого народца верили так, потому что боялись, что другие отнимут у них их скот, с помощью которого они выживали, а потому о них очень скоро пошла дурная слава, слава свирепых воинов. Они первые нападали на племена-скотоводов, лишая их жизни и уводя с собой скот. Их страхи и их верования делали народец Нолу злым и нетерпимым к другим, ибо во всех они видели только своих врагов. Потом в этих краях появилось страшное насекомое - муха...

Муху ту называли Це-Це и от укуса её люди умирали. Сонная болезнь сделала воинственный народец Нолу слабым и малочисленным. Люди его племени были уже не в состоянии нападать на других, лишь обороняться и верить, что Нгаи, вернёт им былую силу. Масаи стали строить хижины, (а строили они их из высушенного навоза), и жить в них, образуя небольшие деревни.

Да, Мзунгу, может эти деревушки и не похожи на деревни твоей страны, но так и было. Вот в такой-то деревне и родился мальчик, которого назвали Нолу. Как-то Нолу заблудился в джунглях и встретил там львёнка, подле мёртвой львицы, умершей от тяжёлой раны. Ослабленного зверя мальчик принёс поближе к своей деревне, чтобы иметь возможность ухаживать за ним и не дать животному умереть. В саму же деревню Нолу не принёс льва, потому что знал, что его убьют.

Рос Нолу, а вместе с ним и лев. По обычаю масаев, юный мальчик должен был убить льва, чтобы стать взрослым и так уж случилось, что Нолу должен был убить своего питомца...

-И что, - вытаращил я свои глаза на Ботышку, - убил?

-Нет, - покачал своей седой головой чудо-человечек, - он сделался изгнанником в своём народе. Все подумали, что он испугался льва и потому бежал...
Следом за ним выпустили и льва, надеясь, что лев раздерёт его в клочья и съест, но этого, как ты понимаешь, тоже не случилось. Какое-то время Нолу и молодой лев вдвоём блуждали по джунглям и саванам, но потом Нолу остался один.

Лев обзовёлся своим прайдом и ушёл от мальчика. Оставшись совсем один, Нолу решил вернуться в свою деревню. Вернувшись, он обнаружил,  что его деревня расхищена и почти мертва. В деревне осталось несколько женщин с детьми и стариков. Женщины рассказали Нолу, что после двух сезонов дождей с тех пор, как он покинул деревню, Нгаи послал на них вместе с дождём страшную болезнь — чуму, от которой многие умерли. Затем пришли другие племена и разорили оставшееся...

Больно было слышать это Нолу и видеть свой дом умирающим. Ему хотелось бежать с этого места  в поисках лучшей жизни, но он решил оставаться здесь до тех пор, пока есть в его доме те, кому он может помочь...

Время шло, и один за другим оставшиеся жители его деревни умирали от чумы. Когда умер последний житель деревни и Нолу похоронил его, мальчик, с болью в сердце, сжёг своё поселение и отправился куда глаза глядят.

Он бродил по землям своей страны, не имея смысла жизни и не имея радости, пока однажды не повстречал девочку... Хапру... - Ботышка лукаво улыбнулся, - но это уже другая история... История девочки по имени Хапра...

-Расскажи, - подсел я поближе к человечку из бот, - мне правда очень интересно...

-Ну что ж, - потянулся Ботышка, - а чего бы и не рассказать? История эта давняя, так что садись поудобней и слушай...

ГЛАВА 5

МОМЕНТЫ ИЗ ПРОШЛОГО

Всё, что мне рассказывал сейчас человек из старинных башмаков, я представлял себе очень ясно и способствовал этому шум дождя, непрекращающегося уже третий день подряд.

-Была середина апреля, когда Нолу направился к устью реки Ати... - утёр рукавом рубашки свой нос Ботышка, - Дождь лил полтора месяца да пуще, чем нынешний... Джунгли вообще в болото превратились... Благодать для крокодилов... Чего он туда попёрся сказать не могу, - повалился чудной человечек на спину, закинув ногу на ногу, - но именно там Нолу и повстречал девочку со шрамом... Тяжело ей пришлось, бедняжке... В большой сезон дождей оказаться в глубинах джунглей, кишащих опасностями, это тебе не просто так! Но, как говорится, беда не спрашивает у нас, когда ей заявиться... Вот и Хапра вынуждена была покинуть свой народ именно в сезон дождей, когда человек перед разбушевавшейся стихией совсем слаб, наг и одинок...

-А почему она ушла? - подсел я поближе к чудному человечку, - Что, тоже чума?

-Да погоди ты, - фыркнул Ботышка, насупившись, - Я же только-только начал рассказывать... Или слушай, - обижено шмыгнул он носом, - или я вообще ничего не про кого рассказывать не стану...

-Ну что ты, - уткнулся я своей головой в колени, - как чуть, так сразу обижаешься! Я ведь ничего обидного не сказал... Я только хотел узнать причину, почему Хапра вынуждена была покинуть  своё племя, а ты сразу... - я замолчал, повернувшись к человеку из бот спиной.

-Причину он, видите ли, знать хотел! - пробубнил Ботышка, - знаю я вас, знаек! Чем больше живу среди людей, тем больше понимаю корень страданий рода людского! - Ботышка встал на четвереньки и приполз ко мне, заглядывая снизу в моё мрачное лицо, - А беда в том, что все люди, - и стар, и мал, стремятся бежать вперёд назначенного им срока... Стремятся узнать предначертанное каждому из них прежде времени...
Это не правильно, малыш, совсем не правильно! Это как цыплёнка из яйца вынуть раньше срока, когда он ещё не готов увидеть весь мир и не готов проклюнуться сквозь скорлупку, понимаешь?..
 
Я, пряча лицо, шмыгнул носом.

- А историю Хапры я тебе расскажу, так и быть! - чудной человечек, пощекотав меня, добавил, - Только не перебивай меня, ладно? Не спрашивай, покуда не выслушаешь всего до конца.
-Ладно, - кивнул я и принялся внимательно глядеть на Ботышку, ожидая рассказа.

-Девочек племени нанди выдают замуж очень рано... Не так как в твоей стране. Твои папа и мама, как рассказывал тебе дед Митрафан, были взрослыми, когда встретили друг друга и полюбили. Твои родители были вместе, потому что оба так решили, а в народе Хапры, девочки ничего не решают. Их в восемь лет...

-В восемь лет?! - удивился я, - Даже младше меня!

-Ага, одобрительно кивнул своей головой Ботышка, - выдают в замужество и, чаще всего, к ним относятся так, как в твоём мире относятся к домашним животным — кошкам, собакам, коровам...

-Как к животным? - не верил я своим ушам.

-И так бывает, - кивал своей седой головой рыжебровый чудо-человечек, - Это хорошо, если девочка всем угодила, а если нет... К сожалению, от Хапры муж отказался и родители, со стыдом и позором, изгнали её вон...

-Но почему?! - воскликнул я во гневе, - Почему тут всё так жестоко! - сжимал я свои кулаки.

Надо сказать, что с того момента, когда я через Ботышку познакомился с детьми, больше всех мне понравилась Хапра и мне совсем было не приятно и больно слышать, что кто-то её выгнал... В холодный дождь, в дикие джунгли...

-Ваш мир, Павел, - понурив голову, строго сказал Ботышка, - злой мир, потому что в нём мало кто думает о других... Ты не знал своих родителей, потому что была война, а твоя мама так и не увидела тебя... Твой отец, смертельно раненный, смог остановить смерть только силой любви к тебе и как только его руки передали тебя в руки генерала, он ушёл... Ушёл туда, куда все уходят...

-Так мой дедушка, - возвёл свои заплаканные глаза я на Ботышку, - он...

-Да, малыш, - ласково потеребил мои светлые волосы человек из бот, - Он тот самый старый генерал, потерявший на войне всех и только ты дал ему второе дыхание жизни... Он рассказывал тебе о твоих родителях так мало, потому что столько знал...

-Вот как? - на какое-то время я углубился в воспоминания...

Трудно сказать, что я тогда чувствовал. Я был растерян и не знал, как принять услышанное, но потом я подумал, что когда-нибудь я окажусь там, куда все рано или поздно уходят, и расспрошу своих родителей и деда Митрофана обо всём, что меня волнует сейчас. Нарушив шум дождя, я подсел поближе к Ботышке:

-Ты не до рассказал историю девочки со шрамом...

-А что? - пожал плечами человек из бот, - Там всё ясно...  Джунгли опасны... Когда Хапра родилась, а родилась она в саване, мужчины нанди отсутствовали несколько дней...  Женщины оставались одни, когда на них напали хищники — то ли леопарды, то ли гепарды... В общем Хапру едва удалось спасти... Её голова была в пасти зверя, но мать не оставила своё дитя в опасности... Вот так на красивом лице девочки появился этот мерзкий шрам. Из-за этого же шрама муж Хапры отказался от неё и мать, которая спасла её, изгнала девочку прочь, ибо позор тому семейству, где нет мальчиков, а только лишь девочки, одна из которых не угодна стала семье мужа.

-Вот значит как? - тяжело вздохнул я, - а что с остальными?

-Скоро обед будет, - потянулся человечек из ботинок, - так что потом расскажу... Если захочешь, а если не захочешь, - не расскажу...

-Конечно хочу, - нахмурил я свои брови и сурово глянул на Ботышку, - Чего ты снова за своё?

-Фу, какой ты кислый! - состроил чудо-человечек кислую физиономию, -Тебя это не красит!

-Как и тебя, - показал я Ботышке язык и улёгся на коврик, размышляя над услышанным. А дождь ни сколько не унимался. Всё продолжал шуметь, рассказывая свою историю.

ГЛАВА 6

МАЛЫШКА ТАНА

Жизнь здесь отличалась от той, какую я знал и несмотря на сезон дождей, было совсем не скучно. Днём мы все вместе куда-нибудь ходили, а потом грелись у костра под навесом, сооружённым из пальмовых листьев. Мало-помалу я начал понимать чуждую мне речь. Ботышка всем нам рассказывал всякие интересные истории. Больше всего меня впечатлила история Великой Рифтовой Долины, в лоне которой мы сделали привал:

-Ничто не происходит без причины, - обратился как-то к нам Ботышка, - у всего есть начало, цель и своё завершение. О чём нам может поведать эта долина? - заглянул человек из бот в глаза каждого, - А, не знаете?! - задорно засмеялся он, - Когда-то давно, ещё задолго до того, как мы пришли в этот мир, в доисторические времена, здесь всё было по-другому. А потом миру, который мы не знаем, пришло время меняться, но след этих древних перемен, остался.

Вы только представьте, как на этом самом месте миллионы лет назад земная кора вздыбилась и разломилась, дно трещины стало огромной плодородной долиной, где мы сейчас сидим, а края поднялись и образовали вон те, - показывал Ботышка руками в сторону гор, - массивные рельефные горы с каньонами...

А ещё отвесные скалы, ущелья, остывшие вулканы с наплывами окаменевшей лавы, где мы лазили позавчера... - Ботышка рассказывал историю отдельных гор, озёр, долин, рек...

Историю  выжженных солнцем полупустынь рассказывал он нам так, словно он сам был тут, когда всё тут рождалось...
Мне даже показалось, что Ботышка пришёл оттуда, из того древнего мира, который мы не знаем и потому он всё про всё знает.

Как-то малышка Тана попросила Нолу сводить нас к её, как она говорила, дому. Нолу посмотрел на человечка из бот, тот одобрительно кивнул, и старший старейшина велел нам собираться в новое путешествие. Тане очень хотелось послушать историю «своего дома» у себя дома. Не тратя долго времени на сборы, мы отправились в путь.

Дождь не мешал нам совершать путешествия по кенийской земле и постепенно я научился видеть в капельках дождя нечто прекрасное... 
До сезона дождей я понял, насколько ужасна жизнь без воды и теперь, умываясь капельками, падающими на моё лицо с тёмных небес, я радовался не хуже Таны, которая терпеливо переносила тяготы пути к её дому. А путь был не лёгким.

Сначала мы шли по травянистым склонам нагорий, потом пересекли поросшее колючими кустарниками плато, где я жутко оцарапался. Хапра заботливо приложила к моим ранкам какие-то целебные растения, так что о ранах я и думать забыл. Потом мы очутились в плену мангровых болот, но к счастью Куши и Сити хорошо знали эти места и очень скоро мы покинули эти топи, распластавшиеся из-за дождя на целые километры. Целью нашего похода стало устье реки Тана. Никакого дома я там не увидел — река, красивая и бурная, утекающая за горизонт...

-Вот здесь, - подошла Хапра, держа за руку малышку Тану, к большому булыжнику...

На смуглом личике девочки появилась печальная улыбка. Капельки дождя на её щёчках смешались с тёплыми слезинками. Девочка прислонилась правым ушком к камню, что-то шепча...

Казалось все знали, что тут такое происходит и только я оглядывал всех вопрошающим взглядом.

-Расскажи ему, - обратился человек из старинных бот к Хапре, когда я посмотрел на него.

-Мы долго ходили по земле, ища приюта, - посмотрела Хапра на меня своими огромными чёрными глазами, - и не знали, куда идти и зачем жить... Но однажды мы услышали стоны, крики, плач... И мы пошли на голос. Кричала молодая женщина... Совсем молодая... Ей, наверное, было столько же лет, сколько сейчас Нолу... Она была слаба... Она умирала. Мы, - глаза Хапры наполнились слезами, - я и Нолу, помогли Тане родиться... Женщина успела увидеть дочь прежде, чем ушла туда, как говорит Огоньба, куда все рано или поздно уходят.

-А... - хотел было я о чём-то спросить, но Ботышка прервал мою мысль.

-История Таны покоится здесь, в устье этой реки... У этого камня... Единственное, что мы знаем, так это что мать девочки принадлежала племени ндоробо. Нолу и Хапра подробно мне описали вид этой женщины и вряд ли я ошибаюсь... А вот почему мама Таны оказалась здесь — это не известно.

-Но Тана стала для нас смыслом жизни, - посмотрела на меня Хапра, - после смерти мамы Таны мы знали, что просто обязаны помочь девочке выжить. Нам туго пришлось. Нужно было отлавливать буйволиц, кормящих своих детёнышей... И мы бы, наверное, не справились, если бы не Огоньба...

Ботышка смущённо опустил глаза:

-Я тут не при чём, - елозил он правым ботинком, - и вообще пора обратно, пока солнце не село, - и он стремглав побежал к Нолу.

Дорога в обратный путь, как ни странно, была более лёгкой и короткой. Ботышка всё балаболил и балаболил, так что ни о чём спросить его мне так и не удалось.

ГЛАВА 7

СИТИ И КУШИ

Дождя не было уже вторую неделю, потому что начался сухой сезон. Я всё никак не мог привыкнуть к зиме без снега. Я с большим трудом верил, что пришёл декабрь. Мне постоянно казалось, что я в стране вечного лета и разговоры о зиме вызывали улыбку на моём лице.  Во второй день декабря Ботышка и все остальные устроили для меня незабываемое празднество, в честь дня моего рождения...

Ещё на рассвете, братья Сити и Кушу, разбудили меня, чтобы показать что-то, что было для них очень важно. Я не стал ни о чём их расспрашивать, потому что это было бесполезно, а просто последовал за ними. Покинули мы наш лагерь в тайне от всех.

К полудню мы достигли горных лесов. На окраине было очень уютно. Пышная зелень, свежий воздух и приятная прохлада. Правда мирную эту идиллию нарушали подозрительные крики, рыки, шорохи и прочие звуки дикого леса. Поэтому чем больше мы уходили вглубь леса, тем тревожней мне становилось и я всё чаще оборачивался назад. Постепенно, я бы даже сказал как-то совершенно незаметно, а главное не понятно откуда, возник туман и с каждым шагом он становился всё плотнее. Туман был таким густым, что части собственного тела нельзя было  увидеть сквозь его пелену. Я чувствовал каждой клеточкой себя прохладное полотно серебристо-белёсого тумана. Моё сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда Куши положил свою тёмную руку мне на плечо:

-Это гатано, - шепнул мне на ухо худощавый кенийский мальчик, которому было двенадцать лет, - Он — друг, - продолжал вполголоса говорить мне Куши, - для тех, кто дружен с ним и враг для врагов... Не бойся гатано...

-Тс, - вынырнул из тумана Сити, его старший брат с повреждённым, а потому совсем ничего не видящим, левым глазом, - Не шумите тут... Гатано покоит души наших предков...- и он, осторожно ступая босыми ногами по влажной траве, потянул меня за собой, - Стой, - настоятельным тоном заявил мне Сити, прислоняя мои ладони к стволу какого-то дерева, - закрой глаза и слушай...

-Внимательно слушай, -с другой стороны говорил мне Куши.

Не знаю почему, но я весь превратился в слух. В одно мгновение я вернулся в прошлое, в свою деревню, в свой дом...

Вот, я вижу своего дедушку, совсем живого и родного. Сначала он улыбается, теребит мои пшеничные волосы, но потом его лицо становится встревоженным и он, удаляясь от меня и протягивая ко мне руку, кричит:

-Беги, Павка! Быстро беги! Уходи оттэдова! Сейчас же уходи!..

И вдруг я увидел в тумане страшные глаза летящего в прыжке гепарда. Они светились смертоносным свечением, готовые пожрать меня. Что есть сил, я рванул в ту сторону, в которой несколько мгновений назад видел своего дедушку. Потом я видел образ своего отца, печально улыбающегося мне и маму, молча протягивающую мне руку, а потом...

Потом я запнулся и почувствовал, как кто-то подхватывает меня и уносит прочь от этого ужасного места. Только тогда, когда горный лес остался позади и рык гепарда пропал в лесной тишине, я пришёл в себя...

-Ты что тут делаешь? - нахмурил свои огненные брови Ботышка, - Тебе что, жить надоело? А если бы я чуть-чуть опоздал, а? - и он, сцепив руки за спиной, принялся нервно ходить из стороны в сторону.

Я был так напуган, что так и не смог ничего сказать в своё оправдание. Возвращались мы в наше поселение молча. Я смотрел себе под ноги, не смея отставать от человечка из бот ни на шаг. Я даже на обезьян не отреагировал, которые кидали на меня всё, что могли найти в джунглях...

-Я видел дедушку, - едва слышно проговорил я, когда мы вышли на хорошо знакомую мне тропу, - И отца... И маму...

Вот как? - резко остановился Ботышка, усаживаясь на какое-то диковинное тёмно-зелёное растение, - И что? - сложил руки перед собой чудной человечек.

-Дедушка спас меня от зверя...

-Так это, стало быть, - нахмурил свои огненные брови человек из старинных бот, - Сити и Куши тебя в лес затянули?

-Да нет, - потупив голову, отвечал я, - Я сам пошёл... Правда, - шмыгая носом, признался я, - я не думал, что они уйдут, оставив меня одного...

-О-хо-хох...тяжело вздохнул Ботышка, - Ох уж мне эти сорванцы! Как я сразу об этом не подумал! - и Ботышка смешно ударил себя своей ладонью в лоб, - Ладно, найду способ проучить их, а сейчас идём, - потянул чудной человечек меня за руку за собой, - Когда Сити и Куши тебя снова куда-нибудь позовут, ни в коем случаи не ходи с ними, понял?

-Понял, - кивнул я, едва поспевая за седоголовым человеком, - но почему?

-Я ж тебе говорил, что братья Куши и Сити из народца луо? - строго взглянул на меня Ботышка.

-Ну и что, что говорил, разве это преступление? - не понял я.

-Как это что? - всплеснул руками огнебровый человечек, -  У луо принято испытывать членов семьи... Вот Сити и куши, как раз на твой день рождения, и продемонстрировали этот свой обычай... Они верят, что духи предков могут спасти человека от любой беды, если он открыт для них и угодил им, когда они были живы... Ну а если не угодил, то они сами его погубят, управляя силами природы...

-Так значит это правда? - посмотрел я на Ботышку широко открытыми глазами.

-Для них это правда, потому что они в это верят, но это ещё не значит, что на самом деле всё так и есть...- пояснил мне человек из ботинок.

-Но это правда! - не унимался я, - Я действительно видел дедушку, и отца, и маму... Они вели меня... Уводили от опасности...

-Послушай, - погладил меня Ботышка по голове, улыбаясь совсем как мой дед, - Жизнь сложна и поверить возможно во что угодно, однако истина в том, что всё это лишь образ того настоящего мира, которого мы, живущие не знаем... Ты видел деда? Видел своих родителей? Я верю тебе, но ты их видел не потому, что культ луо — истина, а потому что те, кто нам дорог навсегда живы в наших сердцах и наша любовь к ним способна отвести от нас беду. Я столько всего знаю, столько всего видел, что мне трудно всё понять, но ты знаешь... - Ботышка на мгновение закрыл глаза и расплылся в довольной улыбке, - Где-то там, глубоко-глубоко, есть ответ...

-В сердце? - уточнил я.

-Может быть, - не однозначно улыбнулся мне человек из бот, - Нам пора... Ведь сегодня у тебя особый день!Нужно спешить...

Мы шли и бежали очень быстро, так что мои попытки продолжить разговор были тщетными. Едва мы приблизились к своим хижинам, как тут же Нолу, Хапра, Туаши, Рамизи, Ракки, Тун, Мали и малышка Тана принялись осыпать меня нежными белыми цветами. Сити и Куши исполнили для меня танец посвящения, так как по их обычаю я прошёл испытание и теперь они называли меня «белый брат»...

Веселье продолжалось и после заката. Еды было невероятно много, так что все мы просто объелись. Сидя у костра, каждый из нас рассказывал свои мечты, страхи, боль... Только Ботышка, косо поглядывая на братьев из племени луо, не проронил ни слова, без остановки поедая всё, что находилось перед ним. Ближе к утру я просто свалился от усталости, от переполнявших мыслей, от пережитого за весь день, вечер и ночь... Я только помню, как кто-то заботливо перенёс меня в хижину и уложил на моё место, накрыв меня моим пальто. Во сне я снова видел своих родителей и о чём-то долго-долго говорил с ними...

ГЛАВА 8

ЗАВИСТЬ К РАМИЗИ И ТУАШИ

Январь выдался невероятно засушливым, так что озеро, к которому мы чаще всего ходили и название которого я не знаю, заметно обмельчало. Бродить днём по саване совсем было невмоготу, так что наши жилища мы покидали с рассветом и возвращались ближе к полудню, либо вечером, ближе к заходу. К этому времени я со всеми, можно сказать, породнился что ли...

Со всеми, кроме Туаши и Рамизи. Кстати, с самого начала я думал, что Рамизи мальчик, а оказалось, что Рамизи девочка... 
Так о чём это я? Ах, ну да...

Я сказал что со всеми сблизился, кроме этих двоих и дело вовсе не в том, что они каким-то образом отдалялись от меня... Вовсе нет... Просто Ботышка вместе с этой парочкой исчезал непонятно куда, не смотря на солнцепёк, духоту или ливни...

Конечно, сначала я ужасно обижался на человечка из старинных ботинок за то, что он вот так, не предупредив меня, исчезал не весть куда. Сначала я думал, что он один исчезает в свою страну, неведомую нам, людям, но потом...

Потом я стал замечать, что когда нет Ботышки, нет ни Рамизи, ни Туаши. Однажды, когда кровавое небо спускало гигантский диск солнца в карман горизонта и все, поужинав, нашли себе занятие по душе, я заговорил с Ботышкой.

Этот вечер оставил в моём сознании наиболее яркий отпечаток. Помню Нолу, его мужественное лицо старшего старейшины...

Он сидел возле своего жилища, обернувшись полотнищем старой грубой ткани видимо для защиты от кровососущих насекомых, и делал себе копьё.  Хапру я не видел, но слышал её нежный и чистый голос, исполненный материнской заботы и какой-то необъяснимой тоски. Она пела песню своего народа для Таны, чтобы та уснула. А остальные то и дело появлялись то тут, то там, ибо они были заняты игрой. Эту игру, называвшуюся «Великая Охота», я наблюдал не в первый раз, но так и не решился принять в ней участие. На этот раз гепардом была Рамизи.

Кажется Мали удалось обхитрить хищницу и она ломала голову над тем, как ей выбраться из ловушки. Я встал, поглядел на метящуюся Рамизи, подражающую зверю, улыбнулся и подошёл к Ботышке.
Он лежал возле костра, вглядываясь в рыжее пламя и о чём-то думал. В этот момент казалось, что его глаза и брови часть этого танцующего под открытым небом огня. Я сел рядом с ним, обняв свои колени:

-Ты привёл меня сюда, - начал я, - и ты, я думаю, не должен меня бросать, ведь так?

Ботышка ничего мне не ответил и даже не посмотрел на меня. Он просто продолжал всматриваться в языки рыжего пламени...

-Ведь, - продолжал я, - если мы кого-то берём с собой, то мы берём его с собой не для того, чтобы оставить, но чтобы быть вместе... Да ведь?.. - и я посмотрел на Ботышку.

Он посмотрел на меня и кивнул своей головой.

-Тогда почему, - пытался я получить ответ на свой вопрос, - ты меня всё время оставляешь... С самого начала, как мы пришли сюда, ты... Ты... Ты... - я не мог сказать, что Ботышка не уделял мне совсем времени, но он общался со мной так же, как и с другими.

Я считал, что Ботышка должен был быть со мной больше, чем с другими, хотя бы потому, что я в чужой стране, не знаю языка и потому ещё, что он меня сюда привёл.

-Что? - нахмурил свои бровки-огоньки чудной человечек, поглядывая на меня исподлобья.

-Я думал, - покраснел я, - что раз уж ты меня сюда привёл, то ты будешь уделять мне времени немного больше...

-Почему? - уселся Ботышка, - Разве твоё горе больше горя каждого из этих ребятишек? Верно, что я привёл тебя сюда, но не для того вовсе, чтобы победить твою боль. Это должен сделать ты сам и я тебе не должен мешать...
Ты здесь, чтобы понять, что ты не один в своём несчастье... - говорил мне Ботышка, - Ты должен понять, что есть много таких же как ты и у каждого из них своё горе или свая маленькая радость...
И потом, - беззаботно потянулся человек из бот, - если бы я всё время был рядом, разве ты бы мог понимать тех, с кем мы живём вот уже несколько месяцев? Ты испытал в отсутствии меня необходимость в общении и вот, ты сделал робкую попытку общаться с другими как мог, как умел...
Мали лучше меня тебе помог в освоении не знакомого тебе наречия, разве нет? Какой ты заботы ожидаешь, Мзунгу?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Я действительно не совсем понимал, чего я жду от Ботышки. Я вдруг на всё посмотрел по-другому. Так, как не смотрел раньше никогда. У меня был дедушка и он жил для меня. Он заботился обо мне, а я... Я только что и делал, так это принимал его заботу. Дедушки не стало и я...

Сейчас я глядел на всех, с кем жил совсем не долго, и понимал, что я никогда ни о ком не заботился... Однако принять эту истину я не хотел. Я нахмурил брови и задал Ботышке ещё один вопрос:

-А чем, тогда, Туаши и Рамизи лучше каждого из нас, что ты всегда с ними?

-Для меня вы все в моём сердечке, - улыбнулся Ботышка, - и никого из вас я не ставлю выше или ниже... Послушай, - прислонил чудной человечек меня к себе, - капсигисы...
Их кожа чернее и грубее, чем у остальных. Их глаза более зорки и уши более внимательны к шороху. Их ноги быстры и их тела очень гибки... Они потеряли родителей рано. Их племя тоже уничтожила чума, но...
Но они, мальчик Туаши и девочка Рамизи, всё-таки, капсигисы и потому  иногда я ухожу с ними, чтобы они знали свой дом... А дом их — опасность джунглей. Я никого не беру с собой кроме них, потому что знаю, что никто больше не может выдерживать их стихию. Они умеют выдерживать палящее солнце, духоту, пыль и много чего ещё, что может убить тебя и причинить вред остальным детям... Просто я помогаю Туаши и Рамизи быть самими собой, понимаешь?..

-Думаю, - вздохнул я, - что понимаю... Вернее, мне нужно об этом подумать... - я улыбнулся и, понурив голову, направился в наш домик.

Распластавшись на бамбуковом коврике, я размышлял над тем, что сказал мне Ботышка. И так размышляя, я уснул. Мне снились Рамизи и Туаши, бегущие по раскалённому песку в страну Ботышки и мне было обидно, что они такие сильные и я жалел, что я не капсигис...

Мне так хотелось быть таким же выносливым, как они, чтобы увидеть страну, из которой пришёл человек из бот. Впрочем, одно я понял наверняка — я завидовал, а потому сердился, впрочем скоро я многое понял и места зависти в моём сердце не осталось!

ГЛАВА 9

РАЗЛУКА

Не успели мы обернуться, как время сухого сезона с его изматывающим зноем улетучилось. Как-то совершенно незаметно наступил апрель, рыдающий так, словно источнику вод его не было конца. Мы все вместе много времени проводили вместе у костра.

Однажды Ракки и Тун сказали, что собираются покинуть Кению ради неизведанного. Им обоим было по тринадцать лет.

-Тут небо или плачет, или сохнет, - задумчиво сказал Ракки, у которого были проколоты не только уши, как у Мали и Туна, а ещё и нос, - но он редко бывает ласковым... Хотим пойти за горизонт...

-Ага, - поддакивал ему худощавый хромоногий Тун, - хочется увидеть своими глазами историческую землю своего рода...
Все знают свою историю, а мы — нет...
Ты, Огоньба, - посмотрел мальчик своими глазами-изюминками на Ботышку, - так много нам говорил о стране из которой когда-то давно пришло наше племя, что нам самим хочется побывать там.

-Мы пойдём на Восток, к Океану, - продолжал Ракки, - и будем идти побережьем столько, сколько надо будет...

-Вот так дела! - воскликнул Куши, хлопнув в ладоши, - Так значит мы не одни, кто надумал идти?

-Что значит тоже? - нахмурила свои тонкие брови Хапра.

-Мы, - сурово поглядев на брата, вмешался в разговор Сити, - тоже после окончания мокрого сезона уйдём, ибо дух предков повелевает нам строить наш собственный мир... Прошлое ушло, было сказано нам, и его не вернёшь...
Будущего знать не дано, но есть теперь и теперь мы должны строить свой мир...
Мы уйдём от вас, потому что Нолу и остальные не те, чьим миром хотели бы мы жить...

-Ну, - съёжившись, заметил Куши, - если кто-то пожелает с нами идти, то мы, наверное, не будем против...- и он украдкой поглядел на меня.

-Гхм, - покашлял я в кулак и посмотрел на человечка из бот.

Сколь странным бы это ни было, но Ботышка никого не стал отговаривать. Осознавая, что разлука с Куши, Сити, Ракки и Туном близка, не заметно для самого себя я сам искал близкого общения с ними. Пропали куда-то робость, страх быть не понятым, скудное знание языка. Впрочем, Хапру и Тану я не забывал, а Мали ни на минуту не оставлял меня в покое.

Наконец, настал тот драгоценный момент, когда между всеми нами возникла незримая нить взаимопонимания и даже любви...
Это произошло так неожиданно и так быстро, что до сих пор в голове не укладывается! За тот небольшой промежуток времени, который оставался нам до горестной разлуки, я научился чувствовать каждого даже без слов — только по взгляду, по жесту, по выражению лица...
Я, вдруг, поймал себя на мысли, что всё больше и больше времени я размышлял ни о себе, как было всегда, ни о своём прошлом, но о тех, с кем находился. Мне хотелось понять каждого из них. Понять, почему Тун, Ракка, Сити и Куши хотят уйти? Мне думалось о том, что без них будут делать Нолу, Хапра, Мали, Рамизи, Тана и Туаши?..

Во мне произошло нечто такое, что унесло меня далеко за пределы того маленького мирка, которым я жил до сих пор. Время неумолимо  утекало прочь и я пытался убедить ребят не уходить, но они были тверды в своём решении и это сводило меня с ума...
 
Однажды ночью, Ботышка разбудил меня и как всегда, проворчал:

-Вставай, - пихал он меня в бок, - Ну же, Павка, вста-а-вай уже, говорю тебе...

Недовольно ворча, я всё-таки встал.

-И это возьми, - пихнул человечек из бот мне в руки моё пальтишко...

-Но зачем? - недоумевал я.

-Возьми, - настаивал он, хмуря свои рыжие мохнатые брови.

Я поворчал-поворчал, но сделал так, как он сказал.

-Скорей, - тянул меня Ботышка вперёд, сквозь буйную растительность и пелену дождя, - Скорей...

-Что такое? - едва поспевал я за ним, - Что случилось? - моё сердце едва не выпрыгивало из груди от волнения, а ноги отказывались служить, потому что я просто физически не мог успеть за Ботышкой.

И вот когда я абсолютно выбился из сил, предо мною одним мгновением прошли тысячи километров пути...

Я проснулся в своей кровати. Сквозь открытое окно светило солнце и дул лёгкий весенний ветерок, слегка колыхая старенькие занавески. Моё сердце сжалось. Это не могло быть сном! Просто не могло! Вскочив как от кошмара, я бросился носится по всей избе:

-Ботышка! Ботышка! - кричал я, - Огоньба, где ты?! - но его нигде не было.

Тогда я рванул на чердак. Лихорадочно я перебирал старинные вещи в поисках драгоценных бот, но увы! И их я не нашёл...

Первые дни я тоскливо рыдал, снова и снова разыскивая заветные башмаки, но их не было. Я не знаю как объяснить, но я точно знал, что произошедшее не было ни сном, ни выдумкой, ни сумасшествием. 

В конце концов я устал грустить и устал искать то, чего точно не было ни на чердаке, ни в доме...

-Как же так? - говорил я с Ботышкой, которого не было, - Почему ты так поступил? Нолу... Он же хотел увидеть осень с листопадом и падающий снег... Почему ты не показал ему это? - и при мысли об этом, я вдруг подумал вслух, - Нолу увидит осень и зиму моей страны, а Хапра... Хапра...

Мне понадобились долгие годы работы над собой, прежде чем я смог поехать в Кению снова. Мне тогда уже было 29 лет и знаете что? Нолу увидел осень и то, как падает снег. Он даже с нами встречал Рождество, а потом вернулся на родину. Хапра родила мне трёх сыновей, а Тана, ещё задолго до моего приезда в Кению, стала женой Нолу. Мали частый гость в моём доме. Он стал важный человек — посол своей страны. Что же касается остальных, то я только верю, что они нашли каждый свой путь...

Однажды, когда мы с моей любимой супругой сидели у камина, Семечка, наш младшенький, притащил с чердака... те самые старинные боты. Он сказал, что в них живёт человечек. Братья посмеялись над ним, а мы с Хапрой только переглянулись и, погладив сына по смуглым волосам, сказали, что верим ему.
Как же он был рад! А уж как мы были рады, что Ботышка снова появился в нашей жизни...

/24.12.2007г., г.Наро-Фоминск, СаЮНи/